Текст книги "Воспитание жестокости у женщин и собак. Сборник"

Автор книги: Валентин Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Валентин Черных
ВОСПИТАНИЕ ЖЕСТОКОСТИ У ЖЕНЩИН И СОБАК
СБОРНИК

ВОСПИТАНИЕ ЖЕСТОКОСТИ У ЖЕНЩИН И СОБАК
(Месть женщины)
Повесть

I серия

Молодая женщина лет тридцати пыталась остановить такси. Машины с зелеными огоньками проскакивали мимо. Она оглянулась. На балконе одного из домов стояла другая молодая женщина. Она помахала ей, и та ушла в квартиру. Женщина на дороге осталась одна. Теперь она пыталась остановить любую машину, даже не такси. И эти тоже не останавливались. Наконец у обочины притормозила девятка-«Жигули», водитель сам распахнул дверцу, и женщина села рядом с водителем.

– Спасибо, – сказала.

Она достала зеркальце, чтобы поправить прическу, и вдруг увидела в зеркале лицо мужчины, которого не было на заднем сиденье, когда она останавливала машину. В машине был тогда один водитель. Она сделала попытку оглянуться, но мужчина сзади прижал ее голову к подлокотнику сиденья, попытался забрать с ее колен сумочку. Женщина вцепилась в сумочку.

Водитель вел машину на большой скорости, не обращая внимания на борьбу. На перекрестке зажегся красный свет, и водитель вынужден был остановиться. Женщина увидела возле универмага двух патрульных милиционеров, это придало ей решимости, может быть, и сил. Она ударила сумочкой, попала в лицо державшего ее сзади мужчины. Ей хватило его секундной растерянности. Она выскочила из машины и бросилась к милиционерам.

– Задержите, там бандиты… Они приставали ко мне…

Молодой сержант и старшина лет пятидесяти глянули вслед удаляющимся «Жигулям».

– Номер машины? – спросил сержант.

– Я не заметила, – ответила она.

Сержант достал рацию.

– Обожди, – сказал старшина. – Кто они?

– Я не знаю их.

– Что ж ты, дорогуша, пьешь с незнакомыми, садишься к ним в машину.

– Как вы можете!.. Что вы говорите!.. – возмутилась она.

– А как можно с пьяной разговаривать? – спокойно возразил старшина. – От тебя же вином разит.

– Я была у подруги… выпила половину рюмки за ужином, – теперь уж растерялась она.

– Я не мерил, не знаю, – возразил старшина и добавил: – Иди домой, дурочка. Считай, что легко отделалась.

– Как ваша фамилия? – потребовала она у старшины.

– А мы бесфамильные, – усмехнулся старшина, – мы под номерами. – Он указал на металлическую бляху с номером на мундире и сказал сержанту: – Вызывай перевозку. Пусть с ней в медвытрезвителе разбираются, кто к кому приставал: то ли к ней, то ли она к кому.

И тут в рации забубнил голос:

– Пятая патрульная группа. Прибрежный проезд, три. Групповая драка.

Милиционеры зашагали по вызову, уже не обращая на нее никакого внимания. Старшина на ходу расстегнул кобуру пистолета.

Она подошла к дому. В подъезде набрала код. Ошиблась. Дверь не открывалась. Сосредоточилась, снова нажала кнопки кода.

Вошла в квартиру. Закрыла дверь на два замка, на цепочку, бросилась на тахту и разрыдалась. И тут позвонили в дверь.

– Кто?

– Это ваш сосед Никифоров с пятого этажа. Мне с вами надо поговорить.

– Извините, я занята.

– Я на пять минут. Я вас не задержу.

– Подождите минутку…

Она умыла лицо, припудрила нос, открыла дверь.

Вошел сосед, мужчина лет сорока пяти, в ковбойке и джинсах.

– Слушаю вас, – сказала она.

– Простите… вы не хотите взять собаку?

– Не хочу.

– А у вас была когда-нибудь собака?

– Нет.

– Тогда, может быть, подумаете?.. Собака – это самое преданное и верное существо… К тому же – сторож и защитница…

– Послушайте, чего вы от меня хотите? Зачем вы меня убеждаете взять собаку?

– Дело в том, что мы с женой уезжаем в Африку. На два года. Я хирург, она гинеколог. Мне сорок пять лет, ей сорок. Это последняя возможность. Нам предложили этот контракт, мы согласились, но вдруг все сорвалось… Ну мы и взяли щенка. Но вдруг все закрутилось снова, и вот мы уезжаем…

– Все понятно, но при чем здесь я?

– Возьмите нашу собаку. Ей только три месяца. Она привыкнет к вам и забудет нас.

– Я не хочу брать собаку, у меня достаточно проблем и без собаки.

– Вы хоть посмотрите на нее…

– Я и смотреть не буду. Извините, но я ничем не могу вам помочь…

Утром она с трудом села в автобус. Мужчины прорывались первыми. В салоне на задней площадке ее стиснули, новым потоком пассажиров на следующей остановке ее начали двигать в глубь салона, она начала сопротивляться.

…Из метро она вышла в центре Москвы и в потоке среднего и пожилого возраста мужчин заспешила к зданию Госплана.

Она вошла в большую комнату, в которой стояло пять столов, оснащенных компьютерами почти последнего поколения. Включила компьютер, на дисплее возникли статистические данные по тракторостроению.

В комнату заходили женщины, здоровались, садились за свои столы.

– Картошка уже по два рубля, – сообщила одна.

– Когда это все кончится? – сказала другая.

Компьютеры были включены, но никто, кроме нее, не работал. В комнату заглянул мужчина лет сорока. Это был явно начальник.

– Здравствуйте, девушки, – сказал он.

Девушки, которым было от тридцати до пятидесяти, тут же деловито застучали по клавиатурам. Он подошел к ней и сказал:

– Анна, проверь все сводные данные, что-то у нас не сходится.

– Почему я? – спросила она. – Это же не моя работа.

– И не моя тоже, – ответил начальник и вдруг закричал: – Мне надоело! Сколько можно портачить! Еще один такой прокол, и нас расформируют за ненадобностью! – И начальник выскочил из комнаты.

Женщины некоторое время работали молча. И тут выкрикнула самая пожилая:

– Ну и пусть! То организуют, то реорганизуют. Сама уйду. – И женщина заплакала.

Анна подошла к ней, накапала в стакан валерьянки, дала ей выпить.

– Ничего себе денек начинается, – прокомментировала молодая блондинка. Она подкрасила губы и сообщила: – Если что, я в управлении. – И, захватив сумочку, вышла из комнаты.

Из учреждений выходили служащие. Среди них она – Анна Николаевна Журавлева, тридцати пяти лет, старший экономист из Госплана, – в короткой куртке, длинной узкой юбке, что весьма модно в этом сезоне.

Возле ее дома были припаркованы две милицейские машины. Старухи из соседних подъездов, что-то обсуждая, стянулись к ее подъезду.

Она поднялась на лифте. На лестничной площадке толпились соседи. Бурно обсуждали случившееся.

– Сейчас грабят везде…

– Участковый сказал, что это третья кража за месяц.

– Может, кто из своих?

Соседка из квартиры напротив пояснила:

– Квартиру ограбили подчистую, на третьем этаже.

Она поспешно открыла замки, верхний и нижний, вошла в квартиру, бросила взгляд на двухкассетный «Шарп», открыла шкаф – кожаная куртка на месте, выдвинула ящик, из-под стопы постельного белья достала коробку, раскрыла – кольца, цепочки, серьги на месте.

Она посмотрела на часы. Вошла в ванную, поставив телефон возле двери. Приняла душ. Надела длинный домашний халат, передумала, натянула вельветовые брюки и кофту навыпуск.

Поставила чайник, нарезала лимон, разложила печенье.

Услышав шум лифта, открыла дверь. Почти одновременно открылись и двери соседей. Он прошел, провожаемый взглядами.

Поцеловал ее, достал из кейса букетик цветов, коробочку прессованной пудры.

– Наше вам… Что с тобой?

– Соседку обворовали…

– Не тебя же.

– Пока не меня. Сколько у тебя времени?

– Для тебя вечность.

– Значит, как всегда, два часа.

– Два часа пятнадцать минут.

– Не смешно.

Он подошел к ней, обнял, она ткнулась ему в грудь, он начал снимать с нее кофту.

– Я сама…

…Они лежали вместе.

– Дай мне телефон, – попросил он.

Она дотянулась до телефона, который стоял на полу, передала ему.

– Миша, заходи после девяти, плюс-минус пятнадцать минут… Да. Пока на объекте.

Она выхватила у него телефонную трубку и сказала:

– Он врет. Он уже не на объекте. Он лежит рядом с объектом.

– Хочешь скандала?

– У меня телевизор поломался.

– А я здесь при чем?

– Надо его везти в мастерскую, телевизор тяжелый, мне одной не под силу. Давай сейчас и отвезем…

– В следующий раз…

Увидев его лицо, она поспешила переменить тему:

– Чай пить будешь?

– Не успеваю уже…

Он оделся, попытался привлечь ее к себе, она отстранилась.

– Чао!

После его ухода она походила по квартире, потом села пить чай и заплакала.

На следующее утро она вышла из подъезда. Невдалеке от автобусной остановки в ее ноги ткнулся щенок. Она погладила его и заспешила. Щенок засеменил за нею. Она пошла быстрее, щенок побежал рядом. Она вернулась к подъезду. Щенок двигался за нею.

– Чья собака? – спросила она проходивших людей.

Никто не знал. Щенок привалился к ее ноге и тут же уснул. Она взяла щенка, поднялась на пятый этаж и позвонила в квартиру Никифорова. Ей не ответили. Она оставила щенка на площадке и пошла вниз. Щенок, повизгивая, с трудом одолевая ступени, двинулся за нею.

Она взяла щенка, открыла дверь своей квартиры. Щенок начал исследовать кухню. Она налила в блюдце молока. Щенок вылакал молоко, привалился к плинтусу и уснул. Она достала с антресолей старую меховую безрукавку, бросила в угол и положила на нее щенка.

Выйдя из метро, она вклинилась в утреннюю толпу. Показала пропуск госплановским милиционерам. Доехала на лифте до своего этажа. По коридору шли спокойные, хорошо одетые мужчины и женщины. И она тоже стала спокойной и размеренной. Вошла в комнату. Снова она была первой. Села, включила компьютер.

Она почти бежала по лестнице, слыша тявканье щенка с жалобными подвываниями.

Она влетела в квартиру, щенок начал карабкаться по ее ногам, она прижала его к груди, и щенок тут же затих.

Она осмотрелась. На полу были хоть и небольшие, но лужи. Вытерла пол и открыла балконную дверь, чтобы проветрить.

Она ужинала, щенок пытался забраться к ней на колени. Дала щенку кусочек мяса, щенок мгновенно проглотил его и стал тут же икать. Подула ему в рот, налила в блюдце молока, щенок попил и успокоился.

Она начала вычитывать машинописные страницы рукописи. Щенок попытался играть листами, пришлось укладывать повыше. Потом щенок помочился на ковер, пришлось оттирать.

Она поднялась на пятый этаж и позвонила. Дверь открыл Никифоров. В квартире стояли раскрытые чемоданы, кресла и диван были покрыты целлофановой пленкой.

– Извините, – сказала она. – У вас не потерялся щенок?

– У меня никто не потерялся. Мы живем вдвоем с женой. Она на месте. В ванной…

– А щенок? Вы вчера предлагали мне щенка. Он тоже на месте?

– Черт возьми! – выругался Никифоров. – Вы что, ее нашли? Где?

– Практически возле нашего подъезда.

– Ну и сообразительная девка! Я ведь на рассвете отнес ее в соседний квартал…

– Как вы могли?!

– А что же мне делать? Никто не берет. Это крупная порода. Сейчас такую трудно прокормить. Предпочитают маленьких… Ладно, где она?

– У меня…

– Так… Мы улетаем через три часа. Ладно, я еще успею отнести подальше, дети подберут…

С Никифоровым они спустились в ее квартиру. Щенок с визгом бросился к хозяину.

– Пошли, Нюрка, в люди, – сказал Никифоров.

Но щенок у порога сел. Вернулся к ней. Никифоров был уже на площадке. Щенок выбежал на площадку и снова вернулся к ней, начал тащить ее за подол юбки.

– Не надо ее никуда уносить, – сказала она. – Я ее пристрою.

На работе, в обед, она обсуждала с коллегами, кто мог бы взять щенка. «Против» было больше, чем «за».

– Я бы взяла маленького пуделя.

– Ризеншнауцер – настоящая сторожевая собака. Будет тебя охранять!..

– Я бы взяла, да куда такую кобылу в однокомнатную. На моей кухне она и не развернется… И прокормить – наплачешься… В ней килограммов сорок, наверное, живого веса!..

– Ей своя машина нужна… В муниципальный транспорт с такой не сунешься…

Они совершали вечернюю прогулку. Нюрка довольно дисциплинированно бежала рядом. Наступал час выгула. Провели двух величавых догов. Вдалеке прошествовала огромная московская сторожевая. Встретился непривычно уродливый французский бульдог и привычно красивая овчарка. Были и беспородные. Маленьких, юрких, их не держали на поводках, они шныряли рядом, носились по газонам.

Они с Нюркой стали свидетелями драки двух сук: фокстерьера и таксы. Охотничьи собаки, подготовленные к единоборству с лисой и кабаном, вцепились друг в друга, хозяева растащили их за задние лапы.

Забесновалась лайка, увидев идущего навстречу эрдельтерьера. По-видимому, это были враги. Хозяева, чтобы предотвратить драку, разошлись в разные стороны.

Владельцы напоминали собак своей породы, или собаки напоминали владельцев. Были и явно выраженные комплексы. Маленькие мужчины предпочитали больших собак. Большие мужчины вели маленьких. Были и партнеры: крупные женщины с крупными собаками и маленькие с маленькими. Кокетливые женщины предпочитали болонок и скотч-терьеров.

К Нюрке подбежала сука доберман-пинчер. Нюрка насторожилась, и доберманша тут же лапой завалила ее на землю и нависла в ожидании сопротивления, чтобы продемонстрировать свою мощь. Хозяйка, модная, полнеющая, снисходительно извинилась:

– Извините, вы новенькая, а мы – старожилы. Здесь всё, как у людей. Есть старшие и младшие. Сильные и слабые. Мы сильные. – И, дав команду своей суке, прошествовала дальше.

Нюрка встала, отряхнулась и виновато на нее взглянула.

– Ничего, – утешила она Нюрку. – Вырастешь – рассчитаешься.

Ночью от пережитых волнений Нюрка скулила во сне. Она встала, погладила ее. Нюрка попыталась залезть к ней в постель. Она прикрикнула. Нюрка растявкалась от обиды. Тявканье перешло в подвывание. Она не выдержала и взяла Нюрку к себе. И Нюрка тут же затихла, уткнувшись ей под мышку.

Вечером после работы она забежала в магазин. Мяса не было. Лежали куски жира с прожилками мяса. Пришлось взять мороженой рыбы.

Дома она отварила рыбу. Нюрка рыбу есть отказалась.

– Привыкай, подруга, – уговаривала она Нюрку. – Такая жизнь. Дальше будет только хуже.

Нюрка демонстративно осталась на кухне, поглядывая на холодильник, потом ушла и легла на свою подстилку. Ночью она встала, прошла на кухню и съела рыбу. Приходилось привыкать к трудностям бытия.

Выявились и явные неудобства. Пришел он. Достал из кейса букетик цветов. Нюрка его встретила дружелюбно, попыталась залезть на колени.

Телевизор не работал. По радио комментировали очередной Съезд народных депутатов. Он убрал звук, обнял ее и нетерпеливо начал раздевать, Нюрка решила, что это игра, и вцепилась в его штаны.

Дверь пришлось прикрыть. Нюрка обиженно затявкала, потом завыла. Вой мешал ему заниматься любовью.

– Сделай что-нибудь, – сказал он в раздражении.

Она прикрикнула. Нюрка ответила радостным лаем. Он не выдержал, вышел в переднюю и, по-видимому, довольно больно ударил. Нюрка вначале зашлась испуганным визгом, потом обиженно залаяла и снова завыла от тоски и обиды. Она не выдержала, выскользнула из постели, взяла Нюрку на руки.

Нюрка скулила от обиды и боли. Она начала ее утешать:

– Ну что ты, подруга. Успокойся. Прости его. И меня прости. Может, он на нас женится. Тогда мы будем жить втроем. Он будет нашим защитником. Ты должна понять, женщина не может жить без мужчины.

И Нюрка, кажется, поняла и затихла. Она уложила ее на подстилку и вернулась к нему. Поцеловала его.

– Прости меня. Я тебя люблю.

– Но ты пойми и меня.

– Я тебя понимаю. И она поймет. Она еще маленькая.

Он снова обнял ее. И тут Нюрка снова залаяла и заскребла в дверь.

– Я ее убью, я не могу, когда скребутся в дверь! – Он вскочил и начал одеваться.

– Прости меня, – просила она. – Не уходи. Я сейчас что-нибудь придумаю.

– Вот когда придумаешь, тогда я и приду, дура блаженная! – И он покинул квартиру.

Радостная Нюрка запрыгнула на постель и попыталась лизнуть ее в лицо.

Неприятности накапливались. Как всякому щенку, ей хотелось общения. Гуляя, они шли мимо детской площадки. Нюрка, играя, бросилась к детям. Дети шарахнулись от нее и зашлись от плача, матери возмущенно закричали. Это было праведное возмущение. Пришлось отшлепать, что не послушалась команды. Нюрка вроде бы поняла справедливость наказания и, виновато поглядывая на нее, шла рядом.

Она с Верой и Надей пила чай. Нюрка сидела возле стола. Надя протянула ей печенье. Нюрка глянула на нее, но не взяла. Она похвалила Нюрку.

– А что он? – поинтересовалась Вера.

– Ничего… не звонит.

– Вот что, – решила Вера. – Как только он позвонит, ты Нюрку в сумку, у тебя же есть большая, и вези ко мне.

– Пока ее еще можно возить в сумке, – возразила Надя. – А когда подрастет, она же ни в какую сумку не поместится. Что тогда?

– Что, что, – передразнила Вера. – Или Нюрка в конце концов поймет, что занятие любовью свято, и будет молчать, или он привыкнет к ее лаю. Мужик, он ведь примитивен, у него ведь тоже рефлексы, как у павловской собаки. Мой Эдуард, когда ложится со мной, включает магнитофон. У него лучше всего под битлов получается.

Подруги расхохотались. Нюрка присоединилась к ним веселым лаем. Самая практичная из них, Надя, предложила:

– Может, перед этим Нюрку хорошенько кормить? Сытое животное всегда спокойнее.

– И ему тоже пару бифштексов, – предложила Вера.

Она провожала подруг. Нюрка дисциплинированно шла на поводке рядом.

Потом, привычно оглянувшись, нет ли поблизости людей, она спустила Нюрку. Нюрка понеслась в заросли кустов между домами. Вдруг донесся ее испуганный визг. Она бросилась на помощь. За кустами сидели трое мужчин. На газете были разложены закуски, стояла бутылка портвейна. Один из мужчин, в длинном модном плаще, с аккуратной шкиперской бородкой, держал Нюрку на весу за шкирку. Нюрка испуганно визжала.

– Отпустите, ей больно! – крикнула она.

– Хорошая сучонка. Породистая. – «Шкипер» рассматривал Нюрку. – И хозяйка хороша, – добавил он. – А за выгул в неположенном месте штраф десять рублей.

Она лихорадочно искала деньги.

– У меня только четыре рубля с мелочью…

– Тоже деньги.

«Шкипер» взял у нее деньги и отшвырнул Нюрку. Нюрка бросилась к ней, прижалась к ноге. Она прицепила поводок к ошейнику и потащила ее из кустов. Испуг у Нюрки прошел, и она зарычала на «шкипера», как взрослая собака.

Нюрка проходила общий курс дрессировки среди овчарок, эрдельтерьеров, колли, черных терьеров.

Дрессировкой руководил мужчина лет тридцати в поношенных джинсах и куртке. Нюрка плохо поддавалась дрессировке. Она не хотела подниматься по лестнице на вышку. Дрессировщик некоторое время наблюдал за ее ежедневными усилиями, потом подошел и сказал:

– Вы поднимитесь сами. Тогда она пойдет.

Ей пришлось подняться. Нюрка внизу забеспокоилась и, преодолев страх перед высотой, взлетела на вышку и уже без боязни спустилась вниз. Теперь спускалась она. Она тоже не привыкла к крутым лестницам и уже совсем перед концом спуска все-таки поскользнулась и полетела вниз. Дрессировщик подхватил ее. И она от страха обхватила его. Он улыбнулся ей.

– Меня зовут Борисом, – сказал он.

Она наконец отпустила руки.

– А меня Анной…

Потом она ловила на себе его взгляды. Да и сама посматривала, как он управляется с собаками. Собаки его слушались.

Они вошли в подъезд. Трое мужчин распивали на ступеньках портвейн. Среди них был и знакомый им «шкипер».

– Подросла сучонка, – прокомментировал он, оглядев Нюрку.

Она пыталась пройти, но мужчины сидели плотно. «Шкипер», посмеиваясь, протянул ей бутылку, предлагая выпить… Нюрка, считая, что это веселая игра, прыгала рядом. Все-таки она прорвалась и бросилась вверх по лестнице. Нюрка весело бежала с ней рядом…

В квартире она закрыла дверь на два замка. Села. Нюрка села напротив, заглядывая ей в глаза.

– Подруга, – сказала она, – что ж ты не защищала меня? Мы должны помогать друг дружке. Мы с тобой одни и рассчитывать можем только на себя.

Нюрка, выслушав почти понимающе, заворчала.

И снова были тренировки на площадке. Нюрка плохо ходила по буму. Сделали перерыв.

– Простите, – подошла она к Борису. – Не подрессируете ли вы мою Нюру? Я заплачу. А то через две недели экзамены, и я боюсь провалиться.

– Все будет нормально, – успокоил Борис. – Она способная. – Он улыбнулся. Улыбался он хорошо. – Завтра меня не будет. Начнем послезавтра. Встретимся здесь в семь вечера.

Она гуляла с Нюркой по берегу Москва-реки. Нюрка носилась в стае собак. Были среди них беспородные, но были и легкие на ногу пойнтеры, впереди неслась русская борзая.

Здесь же, среди собачников, делал бизнес молодой человек, продавая ошейники с насечкой, гребенки, тримлинги. Она выбрала для Нюры красивый ошейник. Заколебалась: покупать – не покупать. Все-таки купила. Собаки носились вдалеке.

И тут она увидела «шкипера». Он шел явно к ней.

– Здравствуйте. – «Шкипер» улыбнулся. – Я прошу у вас прощения.

Она промолчала.

– Понятно, – сказал «шкипер». – А я ведь с самыми лучшими намерениями. Я узнал вашу собаку, мальчишки прицепили к ней поводок и потащили. – Он махнул в сторону домов. – Собака же молодая, еще глупая, могут и увести.

Она посмотрела в сторону, куда показал «шкипер».

– Спасибо, – вынуждена была сказать она и бросилась за мальчишками.

Она догнала их у самых домов. Нюры у них не было. Она бросилась назад. Увидела, что от пляжа отъехала «Волга». Ей показалась собачья морда в салоне машины, но «Волга» уже выехала на дорогу. Впереди был светофор-мигалка, перед которым машины притормаживали, но «Волга», не притормаживая, пронеслась и скрылась за поворотом.

Она добежала до берега, посвистела, позвала:

– Нюра! Нюра!

Нюрка не подбегала. Она спросила нескольких собачников. Все видели ее собаку. Только что была здесь.

Она прошла вдоль берега. Начало темнеть. Она вернулась к своему дому. Спросила у старушек возле дома. Те Нюрку не видели. Она поднялась по лестнице, осматривая каждую площадку: а вдруг все-таки прибежала сама?

И, что было уже совсем бессмысленно, осмотрела свою квартиру: заглянула под стол, под кровать, открыла ванную. Посидев несколько секунд, она набрала номер телефона:

– Пропала Нюра. Я не знаю, что делать. Я тебя умоляю. Приезжай.

– Без паники! – ответил мужской голос. – Отключите электроэнергию. Я выезжаю.

Она печатала объявления, обещала вознаграждение тому, кто найдет или сообщит, где находится сука ризеншнауцер, возраст один год, в красном ошейнике.

Он вошел, прочитал объявление и усомнился:

– Вознаграждение? Надо писать: за большое вознаграждение. Или конкретную сумму. Скажем, триста рублей. За триста рублей можно и подсуетиться.

– У меня сейчас нет трехсот рублей, – сказала она.

Он достал кошелек и выложил на стол три кредитки по сто рублей.

– Я тебе отдам, – сказала она. – В квартальную премию.

– Перестань, – отмахнулся он. – И успокойся. Завтра перед работой расклеишь объявления.

– Почему завтра? Я расклею сейчас.

– Сейчас ночь. Ночью объявления никто, кроме пьяных, не читает. А у пьяного любая поступившая информация вымывается следующей. – Он обнял ее и попытался расстегнуть блузку.

– Я не могу сегодня… Она наверняка где-то сидит и ждет, что я ее найду.

Он вздохнул и пошел с нею, захватив свой кейс-атташе.

Они расклеили объявления. Он сел в свои «Жигули». Она спросила:

– А почему ты сказал по телефону, чтобы я отключила электроэнергию?

– Рядом стояла моя жена. Я ей объяснил, что у меня на стройке авария. А когда авария, в первую очередь надо отключить электроэнергию.

– У меня не авария, у меня катастрофа.

– Найдется она, – заверил он и тронул машину.

Она пошла по привычному маршруту, по которому гуляла с Нюркой. Было темно. Где-то громыхнул лист железа. Она съежилась от страха и остановилась. Сержант из патрульной службы отметил ее медленный проход. Когда она прошла еще раз, кому-то сообщил по рации.

Она вернулась домой.

На следующий день она договорилась в отделе множительной техники, и ребята ей отпечатали сотню объявлений на ксероксе и даже воспроизвели контуры Нюркиной морды с торчащими ушами. Взяли десятку.

После работы она расклеила дополнительные объявления и села у телефона. Телефон молчал. Она попыталась читать – не получалось. Наконец зазвонил телефон. Ошиблись. Потом позвонил он. Она сообщила, что пока без изменений. Но обрадовалась, что он позвонил.

Не выдержав ожидания, она вышла на улицу. Прошла по маршруту, где гуляла с Нюркой. Наступало вечернее собачье гулянье. Прошел мимо невысокий мужчина, с трудом сдерживая московскую сторожевую… Модно одетая молодая женщина спустила с поводка красиво остриженного пуделя… Трех борзых провела в своре странного вида женщина… Вывели гулять бассета… Она сообщила владельцам о своей потере, просила позвонить, если увидят или узнают что-либо, называла номер своего телефона. Ей обещали.

Во дворе магазина «шкипер» грузил ящики в кузов грузовика. Увидел ее.

– Я вам сочувствую, – сказал он. – Хорошая была собака.

– А почему была? – спросила она.

– А вы разве ее нашли? – спросил «шкипер» и замолчал, явно чего-то не понимая.

Она смотрела на него не отвечая, «шкипер» усмехнулся, не нашел, по-видимому, подходящей фразы для завершения разговора и продолжил погрузку ящиков. А она почему-то не уходила, наблюдала за его работой. И «шкипер» явно занервничал.

Участковый – молодой лейтенант – прочитал ее заявление.

– Будем искать, – пообещал он и положил заявление в папку. – Зайдите через неделю.

– Как через неделю?! – ужаснулась она. – Это же живое существо!.. У нее сейчас сердце разрывается от тоски!.. Она ждет меня…

– Вы сколько за собачку заплатили? – спросил участковый.

– Мне ее… в общем, подарили…

– Значит, бесплатно получили. А вот во втором подъезде вашего дома «Жигули», седьмую модель, угнали. На рынке она сейчас сорок тысяч стоит. Ладно, у спекулянта какого. У труженика угнали. Пятнадцать лет копил. Трагедия. Сегодня ко мне его жена приходила. Говорит, совсем тихим стал. Вы «Шинель» Гоголя читали?

– Читала.

– Так там Акакий Акакиевич из-за шинели тронулся. А здесь седьмая модель. А что – и тронешься. У вас машина есть?

– Нет.

– И слава Богу, что нет. Спокойно спать будете. Очень часто угоняют машины. И вскрывают. И приемники тащат, и запаски, и лобовые стекла вынимают. Детские коляски – и те тащат. Я уже не говорю о велосипедах. Тридцать два заявления у меня. Есть разбойные нападения…

– Я понимаю, у вас много забот… Но вы мою собаку будете искать? – спросила она.

– Собаку искать не будем. Будем искать преступника, который произвел кражу личного имущества. Собака ведь личное имущество. А «шкипер», как вы его называете, это рабочий магазина Сысоев. Второй – Виктор Викторов, по кличке Витек, торгует с лотка у метро. Третьего не знаю. В воровстве собак замечены не были…

Лейтенант глянул на часы.

Она вышла из подъезда. У магазина стояла привычная очередь за спиртным, тянулись очереди к лоткам за яблоками, за колбасным фаршем, очередь была у газетного киоска, у будки с мороженым. Люди стояли терпеливо. Привыкли.

Сидела с подругами у себя в квартире. Покуривали. Пили кофе.

– Купи себе другую, – сказала Вера. – Нет выхода. В Москве собаку не найти.

– Буду искать, – сказала она.

– До конца жизни, – заметила Вера.

– Из нее уже шапку сделали, – сказала Надя.

Она заплакала. Пришлось утешать.

– Что ты, как старая дева, собачку завела, роди ребенка! – сказала Надя.

– От кого? – спросила Вера. – Девки, надо что-то делать.

– Что? – спросила она.

Подруги молчали.

– Мне пора, – сказала Надя. – У Мишки по алгебре не получается…

– А у меня вообще ничего не получается, – сказала Вера. – Извини. Но я вечерами боюсь одна ходить…

Распрощалась с подругами. В передней висел Нюркин поводок. Всплакнула.

Потом сполоснула лицо, припудрила, села за стол, взяла лист ватмана, разграфила очень аккуратно и начала вписывать адреса, заглядывая в справочники:

1) ветеринарные поликлиники;

2) собачьи площадки;

3) клубы собаководства;

4) ветстанция;

5) виварии;

6) птичий рынок.

Был второй час ночи, когда она закончила работу и приколола ватман на стену. И тут зазвонил телефон. Она сняла трубку:

– Да. Черная. Ризеншнауцер. Да. Красный ошейник. Нет. Муж не может. Я сама. Я сейчас. Это где? Записываю.

Она почти бежала по микрорайону. В этот ночной час прохожих не было. Она нашла дом, сверилась с записью на листке. Многоэтажный дом был темен, светилось только два окна.

Она поднялась на лифте, нажала на кнопку звонка. Дверь открыл небритый мужчина.

– А где собака? – спросила она.

– Здесь все псы, – усмехнулся мужчина.

Она прошла через переднюю. В комнате было еще двое мужчин, которые встретили ее радостными возгласами. Они были пьяны.

– Проходите, – пригласили ее, – разделите нашу трапезу, а мы разделим ваше горе.

– Где собака? – спросила она и позвала: – Нюра!

– Я Вася. – Мужчина, который открыл дверь, подтолкнул ее в комнату.

Она попятилась. Вася обхватил ее и попытался уже втащить в комнату. Она ударила его локтем, оттолкнула, бросилась к двери, за ней бросились уже все трое. Она справилась с защелкой, распахнула дверь и бросилась вниз по лестнице. Зашумел лифт и пополз вверх. Хлопнула дверь лифта. Лифт пошел вниз. Она сбросила туфли. Выскочила из подъезда, забежала за дом, пронеслась через детскую площадку и выскочила на освещенное место у аптеки. Она надела туфли и пошла, выравнивая дыхание. И тут она увидела, что к ней приближаются двое мужчин. Она огляделась, подняла кусок кирпича и, прижимая его к груди, торопливо свернула в сторону.

Она вошла в свою квартиру, перевела дыхание, сняла с антресолей старый чемодан, набитый изношенной обувью, и достала из него старую финку в потрепанном кожаном чехле. Финку она положила в свою сумочку, проверила все три дверных замка, набросила цепочку и легла спать, положив рядом сумочку, в которой лежал нож.

На следующий день после работы она начала объезжать районные ветеринарные лечебницы.

На улице Юннатов в лечебнице сидела очередь из хозяев и собак.

Собаки задирались, хозяева молча пересаживались. Были здесь и кошки, и хомяки, и морские свинки, но больше все-таки собак.

Из кабинета врача выходили люди с перевязанными животными. Самых маленьких выносили на руках.

Она прошла к заведующему, молодому мужчине в хорошем костюме, при дорогих японских часах.

– Извините, – сказала она. – У меня пропала собака, сука, ризеншнауцер. Если вдруг…

– Давайте, – сказал заведующий.

– Что? – не поняла она.

– Объявление.

Она достала листок. Заведующий кнопкой прикрепил его на картонный щит. Таких объявлений было несколько десятков.

В следующей поликлинике пожилой ветеринарный врач приклеил ее объявление на стенку. Здесь тоже были десятки объявлений. Ее объявление легло на другое, в котором была мольба сообщить о пропавшем коккер-спаниеле.

Вечером она возвращалась домой. На пустыре гуляли несколько собачников. Двое мужчин курили, а их собаки резвились рядом. Борис занимался с двумя эрделями, которые не хотели влезать на вышку. Она поспешила пройти мимо, Борис ее не заметил.

В воскресенье она ходила по Птичьему рынку. Продавались щенки – породистые и беспородные, продавались котята, птицы, рыбы. Шел дождь со снегом. Мокрые щенки жались друг к другу. Их накрывали целлофановой пленкой. Под полупрозрачной пленкой они казались странноватыми, почти неземными существами.