Текст книги "Кремлевский заговор"

Автор книги: Валентин Степанков

Соавторы: Евгений Лисов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

– Аппаратура командной боевой системы позволяет осуществить ответный ядерный удар по процедуре работы, определяемой Генеральным штабом Вооруженных Сил СССР. Данная процедура мне неизвестна. Иными словами, в случае, если нет ответа о получении сигнала президентом или министром обороны, либо отсутствует связь, то техническая возможность нанесения ответного ядерного удара имеется…

Да, «ударить», и не только в ответ, можно было и без президента. Вот почему в Генеральном штабе не вызвало особых волнений исчезновение связи с президентским ядерным караулом. Там знали истинную цену «чемоданчика».

МОЛЧАНИЕ ЛУКЬЯНОВА

Поведение Лукьянова во время августовских событий было далеко не таким, каким он его сам рисует.

Свидетельствует председатель Верховного Совета Чувашской АССР Анатолий Леонтьев:

–  Я был на приеме у Лукьянова утром 19 августа вместе с другими главами автономных республик, прибывшими на церемонию подписания Союзного договора. Он нас с готовностью принял. Разъяснил, что позиция, изложенная в его Заявлении не новая, что он и ранее говорил, что выработанный вариант Союзного договора идет вразрез с волей народа, однозначно высказавшегося в пользу сохранения СССР. Объясняя, в связи с чем создан ГКЧП, Лукьянов охарактеризовал обстановку, как тяжелую, говорил, что экономика разваливается, порядок разрушается, дисциплина падает.

Мы спросили о состоянии здоровья Горбачева. Лукьянов ответил, что Горбачев болен, но не на столько, чтобы опасаться за его жизнь. Однако исполнять обязанности президента он не может. Я и другие представители автономных республик высказались, что в таком случае нужно заключение врачей и заявление самого Горбачева. Из ответа Лукьянова мы поняли, что это будет сделано, а на предстоящей сессии Верховного Совета СССР будут подтверждены полномочия ГКЧП и вице-президента Янаева Г. И. ...

Свидетельствует народный депутат СССР, член комиссии Верховного Совета СССР по законности и правопорядку Олег Бородин:

– 20 августа в составе большой группы депутатов, представляющих демократическое крыло в парламенте, мы пришли к Лукьянову. Мы ставили перед Лукьяновым два главных вопроса. Во-первых, признать действия ГК ЧП незаконными, во-вторых, немедленно созвать сессию Верховного совета СССР. Лукьянов уходил от прямых ответов и даже пытался в какой-то мере обосновать действия ГКЧП, ссылаясь на сложную ситуацию в стране, письма трудящихся, которые поддерживают введение ЧП. Когда мы обратили внимание Лукьянова на нарушение порядка вступления вице-президента Янаева в исполнение обязанностей президента страны, он ответил, что существуют ситуации, когда это возможно и необходимо. Лукьянов заявил нам, что якобы 13 августа разговаривал с Горбачевым и тот жаловался на давление и сердце. Лукьянов заявил, что читал медицинское заключение об ухудшении здоровья Горбачева и что такое заключение у него есть. Кто-то предложил опубликовать это заключение, т. к. этого требует народ. В раздраженном, повышенном тоне Лукьянов потребовал не говорить от имени народа, угрожая прервать беседу. Мы вели стенограмму этой встречи…

Из стенограммы встречи Лукьянова 20 августа 1991 года с народными депутатами СССР, представляющими демократическое крыло:

…Лукьянов:

– 14 августа заместитель главы правительства России Лобов заявил, что не согласен с целым рядом положений Союзного договора, что Россия не будет выполнять целый ряд пунктов Договора. Поэтому Михаил Сергеевич просил на 21 августа собрать Совет Федерации.

В ответ мы получили издевательский ответ Ельцина, что после подписания Союзного договора никаких Советов Федераций и никаких союзных органов не существует.

Я подписал Постановление о созыве сессии. Мы несколько раз проигрывали схему сбора народных депутатов СССР. На сбор сессии уходит не меньше, чем четыре с половиной дня.

Идет очень большой поток телеграмм, требующих суда над президентом. Мое отношение: не трогать президента. Он сделал для этого общества как никто другой.

А что касается заключения медицинской комиссии, то оно у меня есть.

Депутаты:

– Народ требует, чтобы его напечатали. Народ хочет знать, что с нашим президентом.

Лукьянов (кричит):

– Я не позволю говорить от имени народа.

Реплика:

– Но нас выбирал народ. А мы избрали Вас. Вы должны это помнить…

Свидетельствует вице-президент России Александр Руцкой:

– В состав делегации, направившейся к Лукьянову

20 августа, помимо меня, вошли председатель Верховного Совета РСФСР Руслан Хасбулатов и председатель Совета Министров России Иван Силаев.

Мы потребовали немедленно собрать Президиум Верховного Совета, провести экстренное заседание и принять решение о противоправности действий ГКЧП. Лукьянов ничего определенного не сказал. Он был в праве и в силах созвать Президиум Верховного Совета СССР и дать соответствующую оценку происходящему, но не сделал этого…

Свидетельствует председатель Верховного Совета России Руслан Хасбулатов:

– Лукьянов сказал, что не считает необходимым срочно собирать сессию, что мы ошибаемся в оценке ГКЧП. Он говорил: «Вернется завтра президент, поручит все тому же ГКЧП, а как вы будете в таком случае с ним сотрудничать?» На что я сказал, что с этим ГКЧП мы сотрудничать не будем, даже если его назначит президент…

Свидетельствует председатель Совета Министров РСФСР Иван Силаев:

– Ультиматум, составленный нами накануне, включал 10 требований. Первые три пункта касались президента: первое – в 24 часа предоставить возможность встречи с президентом, второе – организовать международный медицинский консилиум, третье – если президент может выполнять свои функции, обеспечить ему такую возможность.

А смысл последних, 9-го и 10-го, пунктов был таким: признать и объявить антиконституционными действия путчистов и отменить все их постановления.

Положили наш документ на стол – он сразу же нас упрекать стал. Вот вы дождались, вы неправильно себя ведете, Горбачев заболел, тяжело заболел, возможно, безнадежно…

Свидетельствует ведущий программы «600 секунд» Санкт-Петербургского ТВ Александр Невзоров:

– Утром 19 августа часов в И утра я позвонил Лукьянову, чтобы узнать его отношение к случившемуся. Ответ Лукьянова сводился к тому, что поскольку он не является прямым участником происходящего, то не хотел бы давать интервью, так как сам еще до конца не разобрался. Второй раз я позвонил Лукьянову в 22.30. Хотел поделиться с ним своими впечатлениями от всего происходящего и, главным образом, от выступления мэра Санкт-Петербурга А. Собчака. На мой взгляд, это выступление провоцировало на столкновение народ и войска. На это Лукьянов сказал, что все в порядке. Это меня разозлило: как это можно так легкомысленно оценивать речь Собчака. Я спросил, что он собирается делать. Лукьянов ответил, что планирует поехать на дачу. Я просто был этим шокирован. Спросил его, что делают члены ГКЧП, на что он ответил, что тоже отдыхают…

…Лукьянов молчал. Его молчание было весомей, чем демонстрация силы армией и КГБ. Час, когда Лукьянов должен был выйти на сцену и заговорить, еще не пришел. До сессии Верховного Совета СССР оставалась неделя…

ДОСЬЕ СЛЕДСТВИЯ

ДОКУМЕНТ БЕЗ КОММЕНТАРИЯ

«В СЛУЧАЕ БОЛЕЗНИ ПРЕЗИДЕНТА НУЖНЫ ВРАЧИ, А НЕ ТАНКИ НА УЛИЦАХ…»

(ОБРАЩЕНИЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ЕВРОПАРЛАМЕНТА Э. БАРОНА КРЕСПО К АНАТОЛИЮ ЛУКЬЯНОВУ) [6]6
  Поступило в Кремль 20 августа 1991 года.


[Закрыть]

Господин Председатель, уважаемый коллега, в момент, когда я писал Вам письмо с благодарностью за оказанное мне чудесное гостеприимство и интересные беседы, я узнал о государственном перевороте в СССР, Затем до меня дошла, хотя несколько необычным путем, информация о ключевой роли, которую, как представляется, Вы играете в настоящий момент.

Учитывая всю сложность происходящих событий, позволю себе поделиться с Вами информацией и высказать Вам один совет. Прежде всего сообщаю, что мною принято решение созвать в крайне срочном порядке 23 августа в 14.00 заседание расширенного бюро Европейского парламента с тем, чтобы совместно с председателем Совета Министров ЕС обсудить нашу линию поведения.

Вы прекрасно знаете, с каким вниманием и интересом Европейский парламент следил за сложным процессом движения к демократии, который переживала Ваша великая страна. Поэтому в четверг Вы получите ясный ответ: мы будем с теми гражданами, женщинами и мужчинами, которые смело и решительно встали перед танками. Со своей стороны я бы мог Вам сказать, что я полностью поддерживаю требования, которые Вам направил президент Российской Федерации г-н Борис Ельцин.

Позвольте мне, как Вашему коллеге, дать совет, проистекающий из того, что в соответствии с Парижской Хартией, мы разделяем принципы парламентской демократии. Вы, надеюсь, согласитесь со мной в том, что в случае болезни президента СССР нужны врачи, а не танки на улицах. Исходя из моего личного опыта, мог бы Вам сказать, что танки и избирательные урны несовместимы и, более того, танки могут только отсрочить, но никоим образом не решить проблем жизнеобеспечения.

С учетом большого количества дел, которые мы с Вами должны совместно осуществить с тем, чтобы сделать из нашего континента пространство мира и процветания, вызывает сожаление тот факт, что есть люди, которые испытывают ностальгию по прошлому и хотели бы остановить часы истории.

Я надеюсь, что Верховный Совет сможет защитить демократию и права человека перед лицом грубой силы.

Примите, господин Председатель и уважаемый коллега, заверения в моем высоком уважении.

Э. БАРОН КРЕСПО.

ЗАЯВЛЕНИЕ БАКЛАНОВА

Ситуация для заговорщиков обострилась к ночи. Пока шла пресс-конференция, вслед за объявлением решений ГКЧП «незаконными и не имеющими силы», Борис Ельцин подписал Указ о том, что подразделения МВД, КГБ и министерства обороны, расположенные на территории России, обязаны «незамедлительно исполнять все распоряжения президента РСФСР», то есть объявил армию, дислоцировавшуюся в России, своей.

Идеально сработавшая в Чехословакии модель дала трещину.

После пресс-конференции, на которой заговорщики откровенно оскандалились на весь свет, встревоженные Бакланов и Тизяков направились к Янаеву.

Крючков, Бакланов, Язов, Тизяков, Пуго – костяк ГКЧП – предпочитали жесткие меры. Стародубцев готов был голосовать за что угодно. Куда все – туда и он. Лукьянова можно было не брать в расчет. В случае кардинального развития событий Верховный Совет и съезд были бы немедленно распущены: «чилийский вариант» заговора несовместим с парламентскими дебатами. Проблема заключалась только в Янаеве, который, будучи классическим советским чиновником, боялся ответственности пуще всего.

Во время обыска в Кремле следствие обнаружило недописанное заявление Бакланова. Этот документ – подтверждение того, что вечер 19 августа стал кульминацией борьбы за жесткий исход событий.

«И.о. Президента СССР Янаеву Г. И.

от члена ГКЧП Бакланова Олега Дмитриевича

Заявление

Уважаемый Геннадий Иванович!

В связи с неспособностью ГКЧП стабилизировать ситуацию в стране, считаю дальнейшее участие в его работе невозможной. Надо признать, что…»

На этом заявление прерывается.

Бакланов пригрозил хлопнуть дверью.

С Украины к решительным действиям подталкивал Валентин Варенников.

В 20.58 в Москву была отправлена его шифрограмма с припиской: «Немедленно доложить».

Москва.

Государственный комитет по чрезвычайному положению.

Докладываю:

Оценивая первые сутки, пришел к выводу, что большинство исполнительных структур действуют крайне нерешительно и неорганизованно. Правоохранительные органы фактически вообще не выполнили никаких задач. Это чревато тяжелыми итогами.

Совершенно необъяснимо бездействие в отношении деструктивных сил, хотя накануне все было оговорено. На местах мы не можем ничем объяснить гражданским руководителям и военнослужащим причины аморфного состояния в Москве. Идеалистические рассуждения о «демократии» и о «законности действий» могут привести все к краху с вытекающими тяжелыми последствиями лично для каждого члена ГКЧП и лиц, активно их поддерживающих. Но самое главное даже не в том, что каждого ждет тяжелая участь (лишение жизни и презрение народа), а максимальное дальнейшее ухудшение событий для страны. Реально государство будет ввергнуто в катастрофу. Мы не можем это допустить!

Взоры всего народа, всех воинов обращены сейчас к Москве. Мы все убедительно просим немедленно принять меры по ликвидации группы авантюриста Ельцина Б. Н. Здание правительства РСФСР необходимо немедленно надежно блокировать, лишить его водоисточников, электроэнергии, телефонной и радиосвязи и т. д.

Сегодня судьба государства именно в разрешении этой проблемы, поэтому никто и ничто не должно остановить нас при достижении намеченной цели. Нерешительность и полумеры только подтолкнут экстремистов и псевдодемократов к еще более жестким и решительным действиям.

Главнокомандующий сухопутными войсками

Генерал армии Варенников.

19 августа 1991 года.

Еще днем, в 15.20, он отправил в Москву шифрограмму, в которой писал: «На Украине стало известно обращение Ельцина к народам России. Подавляющее большинство населения и воины военных округов отрицательно отнеслись к этому шагу и одновременно с возмущением высказываются по поводу возможности Ельцина Б. Н. свободно деструктивно действовать в отношении решений ГКЧП».

19 августа Янаев так ни на что и не решился…

ДОСЬЕ СЛЕДСТВИЯ

ДОКУМЕНТ БЕЗ КОММЕНТАРИЯ

СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ПРОГНОЗ И ВОЗМОЖНЫЕ ПУТИ РАЗВИТИЯ СИТУАЦИИ В СВЯЗИ С ВВЕДЕНИЕМ ЧРЕЗВЫЧАЙНОГО ПОЛОЖЕНИЙ [7]7
  Документ подготовлен экспертами КГБ.


[Закрыть]

Тезис первый. Об уровне контрастности нового курса по отношению к прежнему. Опасность справа и необходимость о ней заявить. Острая борьба за власть в период трех недель. Основные сценарии:

1. Массовое гражданское неповиновение. Переворот слева. Возвращение к ситуации до 20 августа, но уже в режиме террора по отношению к коммунистам и высшим эшелонам государственного управления.

2. Резкий крен вправо. Обвинение существующего постгорбачевского руководства в содействии Горбачеву. Обострение борьбы за власть с постепенным переходом ее к силам ортодоксально-правой ориентации. Принцип – все, кто были с Горбачевым – виновны. Возможный срок – от двух недель до двух месяцев.

3. Политика бездействия. Новых мер не происходит. Идет запаздывание по всем остальным компонентам. Шок чрезвычайного положения проходит. Идет осознание того, что все это не всерьез. Одновременно психологическая атака Запада. Средства массовой информации оказываются неспособными вести активную политику. Образ ситуации формируется нашими противниками. Режим гниения продолжается и углубляется. Срок сброса – до шести месяцев.

4. Жесткий инициативный курс. Пакеты мер, следующие друг за другом с периодом в несколько недель. Ощущение социального облегчения. Внятное и «несуконное» объяснение с народом. Последний сценарий требует:

первая позиция – заявление об уровне контрастности курса и его преемственности;

вторая позиция – обеспечение максимальной легитимности. Резкое ускорение срока сбора законодательных органов;

третья позиция – новый тип работы со средствами массовой информации. Предъявление всей меры опасности сложившейся ситуации для народа. Внятное объяснение неконституционности и абсурдности действий последнего месяца. История перестройки. Образ и перспективы. В совокупности речь идет о новых методах ведения психологической войны с Западом, который развернет войну невероятной силы в этом регистре. К этому надо быть готовыми незамедлительно. Пик войны – десятый день от часа «X», т. е. 30 августа;

четвертая позиция – экономика и образ новых радикальных реформ. Цены. Образ будущего. Тупиковость политики предшествующего периода;

пятая позиция – межнациональные отношения. Незамедлительное определение новой политики в этой сфере. Мониторинг за реальной ситуацией. Постоянное маневрирование с привлечением все большего числа сторонников. Эмиссариат в регионах, способный говорить с населением, а не традиционные люди;

шестая позиция – новое в КПСС. В течение месяца это станет вопросом чрезвычайной важности;

седьмая позиция – рабочая политика;

восьмая позиция – новый банк кадров. Инвентаризация публикаций и людей. Кто пришел? На это общество должно получить четкий ответ;

девятая позиция – криминалитет, вопросы борьбы с преступностью как политика;

десятая позиция – государство, его перспективы и формы устройства.

Мы опасаемся того, что несколько месяцев, отведенные для решительной инновационной политики, способной предотвратить нежелательные варианты развития событий, будут потеряны.

КАКОЙ БЫЛА НОЧЬ С 19 НА 20 АВГУСТА!..

...ДЛЯ МАЙОРА ЕВДОКИМОВА

Радио «Эхо Москвы» в вечерних и ночных выпусках особый акцент сделало на сообщении о том, что 10 танков под командованием Сергея Евдокимова перешли на сторону Бориса Ельцина и взяли под защиту Белый дом. Эта новость, подхваченная другими радиостанциями, разнеслась по всему свету.

Из протокола допроса заместителя начальника штаба танкового батальона воинской части 61896 Таманской танковой дивизии майора Сергея Евдокимова:

– …Танковое подразделение, с которым я вошел в Москву, встало на боевое дежурство у моста, расположенного напротив Верховного Совета РСФСР. О том, что в стране введено чрезвычайное положение, мы узнали от москвичей, которые окружили наши танки. Люди, разговаривая с нами, предлагали переходить на сторону Ельцина. В «звездочки» моего и некоторых других танков ими были вставлены металлические прутья, чтобы мы не могли двигаться.

Вскоре меня разыскали народные депутаты России, которые сказали, что меня в Белый дом к себе приглашает вице-президент России Александр Руцкой.

Когда меня провели к Руцкому, он объяснил, что происходящие события являются заговором, что Горбачев заблокирован в Крыму, что власть захватил ГКЧП, который планирует напасть на Белый дом, и предложил мне оказать помощь Верховному Совету РСФСР от возможного нападения. Я согласился. Он подошел к макету и показал, где лучше расположить танки.

Вместе с депутатами я спустился вниз, к людям. Депутаты в мегафон объявили, что, якобы, танки под моим командованием перешли на сторону Ельцина.

К зданию Верховного Совета нам удалось перегнать только шесть из десяти танков. Уже были построены первые баррикады, наступила ночь, к Белому дому шел народ и, чтобы избежать несчастных случаев, мы оставили остальные машины у моста.

Ночь я провел в танке, покидая его лишь изредка…

…ДЛЯ СТАРОДУБЦЕВА

После 8 часов вечера 19 августа новоиспеченный член ГКЧП Василий Стародубцев надел костюм, выдержанный в строгом стиле, оглядел себя придирчиво в зеркало и спустился в холл самой престижной и дорогой гостиницы ЦК КПСС «Октябрьская», куда его поселили после того, как он поставил свою подпись под документами Комитета. Внизу его ждала жительница Петропавловска-Камчатского Вера Сергеева (фамилия свидетеля изменена по этическим соображениям. Прим. авт.) с 16-летней дочерью Галиной.

Сергеева давно мечтала переехать с далекого Сахалина в Центр России. Василий Стародубцев, с которым она познакомилась на Крестьянском съезде, обещал ей в этом помочь. Но обещания все не реализовывались. Стародубцев постоянно ссылался на занятость. Наконец 13 августа он сказал, что решил ее устроить вместе с дочкой в своем колхозе.

Утром, 19 августа услышав по радио сообщение о создании ГКЧП, в который вошел и Василий Стародубцев, Сергеева, позвонила в Крестьянский Союз. Напомнив о данном ей обещании, она поинтересовалась у Стародубцева, что происходит. «Вечером я Вас сам найду и все объясню». – ответил Стародубцев.

Вечером он пригласил ее для окончательного обсуждения трудоустройства приехать в «Октябрьскую».

Через несколько минут после того, как Сергеева вместе со своей дочерью в сопровождении Стародубцева поднялись на лифте в номер, раздался телефонный звонок. Звонили снизу. К Стародубцеву пришел полковник, которого хозяин гостям представил Николаем.

Свидетельствует Вера Сергеева:

– Сказав, что ужин заказывать в номер долго и хлопотно, Стародубцев предложил нам с полковником сходить в буфет и там что-нибудь купить поесть. Я и полковник пошли в буфет, а Галина осталась в номере со Стародубцевым. В буфете полковник, к моему удивлению, купил только два пирожных, объяснив это тем, что они со Стародубцевым не едят пирожных, из чего я заключила, что они хорошо и давно знают друг друга. Минут через десять мы вернулись в номер и сели за стол… Полковник открыл шампанское, и Стародубцев предложил тост «За свободную Россию!»…

Свидетельствует Галина Сергеева:

– Телевизор был включен. По нему шел в записи отчет с пресс-конференции. Перед тем моментом, когда политический обозреватель «Известий» Бовин, должен был спросить Стародубцева, как он оказался в ГКЧП, Василий Александрович оживился, воскликнув: «Смотрите, смотрите, сейчас этот толстый зацепит меня!»…

Свидетельствует Вера Сергеева:

– Я, полушутя, сказала Стародубцеву, что ГКЧП на самом деле, как и говорят журналисты, смахивает на хунту. Лицо Стародубцева сделалось самодовольным, было видно: слово «хунта» польстило ему.

Затем я поинтересовалась, видит ли Горбачев пресс-конференцию. Стародубцев все с той же самодовольной усмешкой ответил: «Не знаю, телевизор, быть может, ему оставили».

Я стала высказывать сочувствие Горбачеву и опасение за его здоровье. Стародубцев прервал меня: «Да ты не волнуйся, его просто заперли».…

Свидетельствует Галина Сергеева:

– Около полуночи полковник Николай, которого Стародубцев почему-то вдруг назвал Алексеем, собрался домой. Стародубцев о чем-то долго с ним разговаривал в коридоре. А затем, когда полковник ушел, бесцеремонно, прямо на наших глазах разделся до плавок и стал энергично приседать, делать зарядку…

Свидетельствует Вера Сергеева:

– Дочь Галина стала просить меня уйти. Но Стародубцев ответил, что без него нас из гостиницы не выпустят, что в номере есть вторая кровать и мы можем расположиться спать на ней.

После этих слов он лег в постель, накрывшись одеялом. Нам ничего не осталось делать, как остаться. Дочь легла на вторую кровать, а я всю ночь просидела в кресле…

…ДЛЯ ГОРБАЧЕВА

Посмотрев пресс-конференцию ГКЧП, Горбачев вызвал сотрудника охраны Олега Климова и попросил выяснить, нет ли ответа на его требование, переданное днем через Генералова в Москву.

Генералов, когда Климов передал ему вопрос президента, сначала не знал, что ответить. Потом недовольно поморщился и сказал:

– Никакой информации из Москвы не поступало.

Ночь стояла лунная и душная.

Посты были удвоены. Приехавшие вместе с Генераловым офицеры КГБ несли службу вооруженные автоматами. Все гаражи с машинами, оснащенными спецсвязью/ были опечатаны и взяты под охрану.

За зашторенными окнами семья Горбачевых записывала с помощью любительской видеокамеры Заявление президента:

– То, что я хочу сейчас сказать перед телекамерой, я хочу, чтобы все это стало известно народным депутатам СССР, Верховному Совету СССР, советской и мировой общественности. – говорил президент, – … Я заявляю, что все, что касается состояния моего здоровья, – это обман. Таким образом, на обмане совершен антиконституционный переворот. Законный президент страны отстранен от исполнения своих обязанностей… Я лишен правительственной связи, самолет, который здесь находился со мной, и вертолеты также, отосланы, не знаю – в какое место и где они находятся. Я лишен всякой связи, контактов с внешним миром. Я – под арестом, и никто не выпускается за территорию дачи…

Свидетельствует зять Горбачева Анатолий Виргинский:

– После окончания выступления я проверил качество записи. Все получилось хорошо – цвет, звук. Потом мы с Ириной стали разбирать кассету. За неимением отвертки воспользовались пилкой из маникюрного набора. Предварительно после каждого дубля, всего их было четыре, были сделаны надрезы на пленке. По ним мы разрезали запись и каждую копию намотали на бумажные трубочки. Потом завернули каждую из четырех частей в бумагу и заклеили скотчем. И стали думать, как передать пленки в Москву…