Текст книги "Трудная проблема сознания"

Автор книги: Вадим Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Тем не менее сама моя оценка, конечно, не бесспорна. Далеко не все философы присоединились бы к ней. Показательна, к примеру, позиция Д. Чалмерса. В начале 2005 г. он пригласил посетителей своего блога «Фрагменты сознания» поучаствовать в составлении списка лучших книг по философии сознания, вышедших в двадцатом столетии. Предваряя дискуссию, он поделился собственными предпочтениями. Три книги «выбрались сами»: «Понятие сознания» Райла, «Материалистическая теория сознания» Армстронга и «Сознание и его место в природе» Броуда (ее мы еще коснемся), но дальше у него возникли трудности. Перебирая разных авторов, в том числе и Деннета, Чалмерс дает понять, что считает лучшими его книгами «Контент и сознание», «Мозговые штурмы» и «Интенциональную установку», а вот «Объясненное сознание» он называет «важной книгой в плане ее влияния в данной области, но, совершенно очевидно, не столь успешной в философском плане, как предыдущие»[42][42]
  См.: http://fragmeiits.consc.uet/djc/2005/0l/books_in_the_ph.html.


[Закрыть]. Эта фраза Чалмерса может показаться странной, но я могу понять его. Чалмерс считает, что в «Объясненном сознании» Деннет не выполнил свое обещание – не объяснил сознание, подменив решение «трудной проблемы» обсуждением «легких проблем сознания». И Чалмерс не одинок в этом суждении. Подобные вещи можно услышать от Н. Блока, М. Маккинси, да и других философов. Насколько справедливы эти суждения, нам сейчас и предстоит выяснить.

Начнем наш обзор с композиции «Объясненного сознания». После предисловия – где Деннет сообщает, что «после тридцати лет раздумий, разговоров и создания текстов» о тайне сознания он наконец может предложить «набросок решения»[43][43]
  Dennett D. C. Consciousness Explained. P. XI.


[Закрыть], – и «Прелюдии», где он, в частности, уточняет, что собирается «объяснить различные феномены, составляющие то, что мы называем сознанием, – показывая, как все они оказываются физическими эффектами мозговых процессов, как эволюционировали эти процессы и как они порождают иллюзии о своих силах и свойствах»[44][44]
  Ibid. P. 16.


[Закрыть], Деннет переходит к последовательному разрешению обрисованных выше задач.

В первой части книги – «Проблемы и методы» – Деннет предлагает осуществить путешествие в «феноменологический сад», в котором обитают те самые ментальные сущности, совокупность которых мы называем сознанием, – чувства, эмоции, образы и т. п. Рассматривая все эти хорошо знакомые каждому феномены, он постоянно обращает внимание на то, что многие из них оказываются не тем, чем они обычно считаются. К примеру, стандартное описание феноменального зрительного поля предполагает равномерную «окрашенность» всех его частей. Однако самый простой эксперимент – попытка определить цвет вещи, находящейся на его периферии, – показывает, что это иллюзия. Тем не менее Деннет настаивает, чтобы исходным пунктом объяснения сознания была именно та картина феноменологического сада, которая рисуется обыденными его реконструкциями, отчетами людей о своих состояниях[45][45]
  Деннет, впрочем, не исключает, что гетерофеноменологический метод может быть распространен и на изучение психики животных. Обсуждение этого вопроса – см.: Elton M. Daniel Dennett: Reconciling Science and Our SelfConception. Cambridge, 2003. P. 171–173.


[Закрыть]. С таких отчетов, принимаемых на веру, и должен начинать философ – Деннет называет подобную практику «гетерофеноменологическим методом».

Этот термин породил множество недоумений и толкований. В самом деле, в чем, собственно, отличие гетерофеноме – нологического метода от «аутофеноменологического», когда философ говорит о своих собственных ментальных состояниях? По мнению Деннета, гетерофеноменологический метод позволяет рассуждать о сознании с позиции стороннего наблюдателя, с точки зрения третьего лица, и тем самым претендовать на научность своих построений. Задача гетерофеноменолога – объяснить, почему люди говорят о сознании то, что они говорят. И кажется, что рассуждения о сознании – как особый вид поведения – действительно можно объяснять с позиции третьего лица. Проблема, однако, в том, что, прежде чем начать подобные объяснения, надо понять смысл таких рассуждений, а понять их можно, лишь приписав людям внутренние ментальные состояния. Но приписывать другим людям какие‑то внутренние состояния можно, лишь перенося на них собственный феноменальный опыт. Поэтому разница между гетерофеноменологией и аутофеноменологией скорее номинальна, чем реальна. Максимум, о чем можно говорить, так это о различии акцентов. Рассуждая о сознании другого человека, легче согласиться с тем, что его внутренний мир – иллюзия. Вспомним «шахматную» аналогию Деннета: приписывая ментальные состояния виртуальному оппоненту, мы в любой момент готовы отыграть назад и сказать: на самом деле их нет. Но, быть может, можно отыгрывать назад и с реальными оппонентами, людьми? Занимая аутофено – менологические позиции, отыграть труднее. Кажется, что, приравнивая себя к компьютеру, мы лишаем себя чего‑то очень существенного, нашего внутреннего мира. Деннет с этим не спорит: действительно, так нам кажется, – но кажимость еще не истина.

В общем, гетерофеноменологический подход, в отличие от аутофеноменологического метода, позволяет, по Деннету, не так болезненно расставаться с иллюзиями сознания. Поэтому он его и практикует[46][46]
  Аутофеноменология, пишет Деннет, «ведет к искушению: искушению рассматривать наши убеждения от первого лица не в качестве данностей, а в качестве непреложной истины» – Dennett D. С. Sweet Dreams: Philosophical Obstacles to a Science of Consciousness. Cambridge MA, 2005. P. 113.


[Закрыть]. Впрочем, до расставания с иллюзиями еще далеко. Во второй части «Объясненного сознания», озаглавленной «Эмпирическая теория сознания», Деннет презентует свой главный объяснительный инструмент – «теорию множественных набросков», одним из положений которой является тезис о населяющих мозги мемах.

Третья часть книги, названная Деннетом «Философские проблемы сознания», демонстрирует, каким образом указанная теория позволяет демистифицировать сущности, населяющие «феноменологический сад». Иными словами, используя теорию множественных набросков, Деннет показывает здесь, чем в действительности являются ментальные образы, квалиа и, наконец, сами наши личности[47][47]
  К примеру, Деннет пытается доказать, что цвета (эталонные квалиа) являются не какими‑то субъективными данностями, а объективными свойствами отражающих поверхностей.


[Закрыть]. Он утверждает, что «дисквалификация» квалиа и других ментальных сущностей происходит именно при опоре на упомянутую теорию, хотя на деле в соответствующих разделах базой является скорее общая элиминативистская идеология этой теории. По идее, в третьей части Деннет должен объяснять и то, как и почему порождается иллюзия существования особого ментального мира.

В действительности краткий ответ на вопрос «почему?» – и состоящий в том, что эта иллюзия, возможно, выгодна в эволюционном[48][48]
  Dennett D. С. Consciousness Explained. P. 458: «В конце концов, главный источник мифа о Картезианском театре – леностная экстраполяция интенциональной установки на целое. Рассмотрение сложного, подвижного единства как единого агента – впечатляющий способ усматривать паттерн в совокупной деятельности; эта тактика естественна для нас и, возможно, даже поощряется генетически в качестве способа восприятия и мышления»


[Закрыть] плане, – дан лишь в приложении. Так что я не случайно использовал выражение «по идее» и т. д. Ведь, обращаясь к самому тексту «Объясненного сознания», мы видим, что реальная композиция этой книги расходится с образом, который был нарисован выше со слов Деннета. Очевидно, к примеру, что изгнание «привидения» ведется уже во второй части: теория множественных набросков изначально подается Деннетом на контрасте с менталистской доктриной «Картезианского театра», который она и призвана демонтировать. А первый критический заход сделан Деннетом в первой части. Реальная структура его аргументации видится мне примерно так. Прежде всего Деннет нападает на классический картезианский дуализм, который не устраивает его потому, что не в состоянии объяснить возможность влияния духовной субстанции на мозг и, соответственно, ведет к пораженческим настроениям. Иными словами, хотя Деннет признает, что не может опровергнуть дуализм, он считает, что, поскольку дуалист фактически расписывается в неспособности объяснить сознание – в том числе и потому, считает он, что объяснение возможно лишь через сведение того, что объясняется, к чему‑то другому, – принятие этой[49][49]
  Ibid. P. 33–37.


[Закрыть]доктрины непродуктивно.

Вслед за этим Деннет показывает, что, хотя большинство современных авторов разделяет его антидуалистические настроения, далеко не все из них осознают, что отказ от дуализма должен вести к радикальной перестройке учения о сознании. В самом деле, многие из тех, кто отвергает дуализм, а значит признает зависимость сознания от мозга, считают возможным сохранить рудимент духовной субстанции, говоря о некоем Центре ментальных процессов, в котором происходит порождение смыслов, отдача распоряжений и, самое главное, презентация ментальных состояний, словно на сцене. Это место, обиталище Я, Деннет и называет Картезианским театром.

Упомянутая позиция, идентифицируемая Деннетом как «картезианский материализм», была бы возможна лишь при наличии в мозге некой «точечной» структуры, в которую стекалась бы вся афферентная, т. е. идущая с периферии тела и самого мозга, информация, и которая вместе с тем оказывалась бы точкой отсчета для нисходящих, эфферентных поведенческих и иных управляющих команд. Деннет, однако, убежден, что такое представление не подтверждается нейронаукой: это, по его мнению, «очевидно плохая идея»[50][50]
  Ibid. P. 107.


[Закрыть]. Сразу следует отметить, что это суждение не выглядит бесспорным: в конце концов, нашумевший проект Крика и Коха, приложивших немало сил для отыскания нейронных коррелятов сознания, по крайней мере не противоречит идее о том, что структуры такого рода все‑таки могли бы реально существовать в мозге[51][51]
  Неудивительно, что Деннет не жалует Крика и Коха и редко ссылается на них. А в «Объясненном сознании» он сам говорит, что они близки «картезианскому материализму» – ibid. 256.


[Закрыть]. Но если допустить, что Деннет прав, что это будет значить? Ответ Деннета достоин тщательного обдумывания, хотя кажется, что он является простым выводом из ранее озвученных положений; если в мозге отсутствует Театр, в нем не может быть никакой Сцены и Зрителей.

Раз в мозге нет зрителей или Зрителя, наблюдающего за Презентацией ментальных состояний, то что же в нем есть? Есть множество нейронных процессов. Они протекают одновременно: мозг как биологический орган, обрабатывающий информацию, т. е. входные данные, поступающие на органы чувств, имеет параллельную архитектуру. Многие из этих процессов, схемы которых возникли под давлением естественного отбора, на генетическом уровне соотнесены с соответствующими поведенческими реакциями. Однако для сложных существ, наподобие человека, характерна высокая пластичность действий. Это означает, что поведенческие схемы не обязательно должны быть прошиты в hardware мозга: они могут возникать либо вследствие аутостимуляции индивида, либо загружаться в мозг извне, из культуры, которую, как мы уже знаем, Деннет считает громадным программным пулом, до предела насыщенным мемами.

Дальше начинается самая интересная часть теории сознания Деннета. Он заявляет, что мемы, инсталлированные в мозг, формируют там особую «виртуальную машину» и что эта машина создает иллюзию потока сознания. Но здесь, конечно, нужны уточнения. Многое проговаривает сам Деннет. Прежде всего, отмечает он, «из интроспекции» известно, что наше сознание организовано как «джойсовский» поток, т. е. его состояния выстроены в некую линию, а не даны одновременно. Это значит, что порождающий его «компьютер» имеет последовательную, «фон – неймановскую» архитектуру[52][52]
  Dennett D. С. Consciousness Explained. P. 215.


[Закрыть]. Но мозг – параллельный компьютер. Выходит, сознание является продуктом «вычислительной машины» более высокого уровня, установленной на параллельную архитектуру мозга. Такое устройство, стало быть, – временная структура, «сделанная скорее из правил, чем из проводов»[53][53]
  Ibid. P. 211.


[Закрыть]. Подобные структуры, образцом которых на обычных компьютерах являются операционные системы, такие, как Windows или текстовые процессоры (Word и т. п.), Деннет и называет «виртуальными машинами». Если машина, генерирующая поток сознания, действительно устроена так, то она должна быть привнесена в мозг извне. А извне – значит из культуры, океана мемов. Вполне логично поэтому выглядит утверждение Деннета, что «само человеческое сознание есть громадный комплекс мемов (или, точнее, мемо – эффектов в мозге) и оно лучше всего может быть понято в качестве действия "фон – неймановской "виртуальной машины»[54][54]
  Ibid. P.210.


[Закрыть].

Но почему виртуальная машина, порождающая сознание, имеет последовательную архитектуру? Этот вопрос[55][55]
  Ср.: Kirk R. «The best set of tools»? Dennett's metaphors and the mind‑body problem // The Philosophical Quarterly 43: 172 (1993). P. 338.


[Закрыть] не очень удобен для Деннета. Дело в том, что сама виртуальная машина была постулирована им для объяснения линейности состояний сознания. Т. е. он исходил из того, что мозг как параллельный компьютер не может сгенерировать подобный феномен. Однако, поскольку виртуальные машины не обязаны иметь последовательную архитектуру, ему не удается уйти от вопроса, почему мемы, загруженные в мозг, не создают в нем параллельную виртуальную машину. Исходя из (1) «культурного» характера виртуальной машины, из того, что (2) мемы, составляющие культуру, передаются в основном через язык, а также из того, что (3) первоначальным стимулом к образованию «софтверных» связей в мозге могли, по Деннету, послужить – неожиданно продуктивные – диалоги человека с самим собой, можно предположить, что последовательный характер виртуальной машины он будет объяснять, отсылая к особенностям человеческой речи, тем более что ее трудно помыслить иначе, как используя образ линейного развертывания. Неудивительно, что некоторые интерпретаторы Деннета ухватились за этот вариант объяснения[56][56]
  Zawidzki T. Dennett. P. 77. Отметим, что Завидский не проводит различий даже между основными вариантами деннетовской теории сознания.


[Закрыть]. Однако если Деннет и склонялся к нему в начале 90–х гг., через десять лет его позиция изменилась. Когда я прямо спросил его, связана ли последовательная, «фон – неймановская» архитектура виртуальной машины с линейной структурой речи, вместо «да» он ответил нечто другое (письмо от 4 августа 2004 г.): «Главная причина того, что это „фон – неймановская“ машина заключается в том, что она зависит от „дорогостоящих“ массовых или монополизирующих эффектов („эффектов славы“) в мозге, а они являются конкурентными в использовании доступных ресурсов и тем самым создают нечто вроде бутылочного горлышка».

Таким образом, получается следующая картина. Некоторые процессы в мозге забирают так много ресурсов, что они не могут протекать одновременно, и виртуальная машина превращает их в последовательные. Вдумавшись в эту фразу, мы заметим, что особой необходимости в виртуальной машине и формирующих ее мемах в таком случае не остается: по определению упомянутые процессы не могут быть одновременными. Данное обстоятельство сразу проблематизирует учение Деннета о культурной обусловленности человеческого сознания. И это означает, что в «Объясненном сознании» Деннет едва ли мог придерживаться той концепции, которую он упомянул в процитированном письме. Изменение его позиции могло быть связано с осмыслением новых экспериментальных данных[57][57]
  Свою роль могла сыграть и философская критика. К примеру, П. Черчленд доказывал, что «виртуальная машина», состоящая из некоего набора правил, не может работать в мозге с его коннекцио– нистской архитектурой. См.: Churchland P. M. Densmore and Dennett on virtual machines and consciousness // Philosophy and Phenomenological Research 59: 3 (1999). P. 763–767. Сила этого возражения зависит от того, действительно ли коннекционистские паттерны в мозге нельзя интерпретировать на языке символьных конструкций, как склонен считать Черчленд.


[Закрыть]. К примеру, из теории, изложенной в «Объясненном сознании», следует, что лишь человеческое сознание – именно в силу его культурной, меметической основы – организовано как поток. Однако хорошо экспериментально подтвержденный эффект «бинокулярного соперничества» (binocular rivalry) – когда два глаза видят разные картинки, но при этом происходит не наложение этих картинок, а их последовательное восприятие, – иллюстрирующий линейную структуру сознания, наблюдается не только у человека, но и, скажем, у обезьян[58][58]
  Ck: Koch С. The Quest for Consciousness. P. 269–277; Leopold D. A. Logothetis N. K. Activity changes in early visual cortex reflects monkeys' percepts during binocular rivalry // Nature 379 (1996). P. 549–553.


[Закрыть], у которых явно отсутствуют деннетовские виртуальные машины.

В свете этого и других фактов – сам Деннет дает понять, что на изменение его позиции повлияли, скорее, не конкретные эксперименты, а весь массив свежих эмпирических данных, – неудивительно, что в сборнике «Сладкие грезы»[59][59]
  А именно данных, показывающих аналогию между поведением животных и «сознательным» поведением человека. Что же касается феномена бинокулярного соперничества, то в работах Деннета трудно отыскать хотя бы упоминание о нем, что само по себе достаточно любопытно. Вариант того, что он не знал о нем, должен быть исключен. Ведь об этом шла речь хотя бы в статье Ф. Крика и К. Коха 1990 г.; которую он цитирует уже в «Объясненном сознании».


[Закрыть] Деннет называет тезис о виртуальной машине в мозге как конститутивной части сознания «смелым утверждением», которое может и не выдержать проверку опытом[60][60]
   Dennett D. С. Sweet Dreams. P. 172. Ср.: Dennett D. С. Two steps closer to consciousness // Paul Churchland, ed. by B. Keeley. N. Y., 2006. P. 193–209.


[Закрыть]. При этом он отделяет данный тезис от другой, логически не зависимой от него, более важной и, как ему кажется, надежной гипотезы, объясняющей суть сознания. Речь идет о концепции «фантазийного эха». Она тесно связана с более ранней гипотезой «славы в мозге», которая эволюционировала из теории «множественных набросков», подробно изложенной в «Объясненном сознании». Учитывая некоторые высказывания Деннета, можно было бы подумать, что в данной ситуации точнее говорить не о смене концепций, а, скорее, лишь о замене метафор[61][61]
   В «Сладких грезах» Деннет утверждает, что концепция набросков была недостаточно иллюстративной. Но в нашей беседе (см. ниже) он заметил, что отказался от этой метафоры потому, что набросок как таковой предполагает существование того, кто читает его, и в этом смысле она наводит на мысль, что в мозге все же существует какой‑то Наблюдатель. Любопытно, однако, что в «Сладких грезах» Деннет высказывал подобные соображения и о метафоре «славы в мозге», предлагая заменить ее на метафору «влияния» или «фантазийного эха» – Dennett D. С. Sweet Dreams. P. 136, 160. Но к 2007 г. он, похоже, вновь вернулся к метафоре «славы в мозге».


[Закрыть]. Однако, как мы только что видели, в поздних работах Деннет стал четче дифференцировать различные компоненты своей теории сознания и придавать им разное значение.

Присмотримся к тому блоку концепции Деннета, который кажется ему наиболее существенным. Сначала коснемся его на материале «Сладких грез», а затем вернемся к «Объясненному сознанию». Итак, «фантазийное эхо». Это словосочетание обозначает удерживание в воображении тех или иных событий, имевших место в прошлом, или, иными словами, эпизодическую память. Нейронные процессы, фундирующие это «эхо» (и в свою очередь, возможно, фундированные культурным влиянием, осторожно добавляет Деннет), таким образом, как бы не затихают в мозге, сохраняют там свое «влияние». Иными словами, они словно бы известны всему мозгу, «прославлены» в нем. Но именно о таких, «прославленных» в мозге процессах мы говорим, что осознаем их, заявляет Деннет. Это утверждение не является чем‑то необычным в наши дни. Напротив, оно, скорее, выражает, как отмечает сам Деннет[62][62]
  Ibid. P. 131–132.


[Закрыть], некий консенсус, наметившийся среди когнитивных ученых в последние десятилетия. Самый известный лейбл для подобной трактовки сознания придумал, впрочем, не Деннет, а Б. Баарс, о котором уже упоминалось ранее. Я имею в виду его модель «глобального рабочего пространства». Еще в 80–е годы он пришел к выводу[63][63]
  Впрочем, Баарс не отрицает, что он, скорее, обобщил еще более ранние теории.


[Закрыть], что сознательными процессы в мозге становятся тогда, когда их продукты словно бы транслируются там, становятся доступными самым разным его подсистемам, т. е. попадают в глобальное рабочее пространство.

В дальнейшим многие когнитивисты и нейроученые поддержали Баарса.

Собственно, деннетовская теория «славы в мозге», детальным образом прописанная в сборнике «Сладкие грезы»[64][64]
  В статье «Реальное сознание» (1994), перепечатанной в сборнике «Дети мозга», было зафиксировано некое переходное состояние – см.: Dennett D. С. Brainchildren. P. 131–139.


[Закрыть], мало в чем отступает от модели Баарса[65][65]
  Показательно, что Баарс, рассуждая о своей теории, стал использовать деннетовскую метафору «славы в мозге». См.: Baars В. The Global Workspace Theory of Consciousness. P, 240.


[Закрыть]. Впрочем, на предыдущем этапе различий было больше. Хотя в «Объясненном сознании» Деннет тоже пытался вписать свою теорию в рамки модели глобального рабочего пространства[66][66]
  Dennett D. C. Consciousness Explained. P. 257.


[Закрыть], он насыщал ее множеством оригинальных деталей. Он не только акцентировал внимание на необходимости особой виртуальной машины, устанавливающей порядок исполнения глобальных нейронных программ (напомню, что в поздних текстах необходимость такой культурно обусловленной машины подвергается сомнению: упорядочение могло бы происходить и за счет генетически детерминированных устройств), но и специфически понимал сам механизм их исполнения. Особенность этого механизма иллюстрирует понятие «наброска», которое он использовал в тот период. Мозг можно представить как сообщество специалистов, или «демонов», каждый из которых обрабатывает свой узкий участок. Итогом такой работы и оказываются «наброски» – некие протосуждения, фиксирующие то или иное содержание, различенное этими «демонами».

Судьба таких «набросков» может быть разной: одни «играют скоротечную роль в модуляции текущей активности, другие, быстро сменяя друг друга, выдвигаются на новые функциональные роли»[67][67]
  Ibid. P. 254.


[Закрыть]. В числе таких ролей может быть и формирование индивидуумом вербальных отчетов о своих внутренних состояниях. «Наброски», о которых этот субъект может отчитаться, обычно и наделяются статусом осознанных, но в «Объясненном сознании» Деннет настаивает, что такая привилегия не всегда оправданна. В действительности, утверждал он – явно в духе известного куайновского тезиса о неопределенности перевода, – у нас нет «единого, определенного потока сознания»[68][68]
  Ibid. P. 253.


[Закрыть]. И нет его потому, что в мозге нет «Центрального офиса, Картезианского театра, „где все сходится вместе“»[69][69]
  Ibid.


[Закрыть]. Есть множество набросков, и какой из них, к примеру, назвать осознаваемым раньше, какой – позже, если речь идет о малых промежутках времени, это во многом дело произвола[70][70]
  Кроме того, если речь идет о коротких промежутках времени, то в некоторых случаях – когда, к примеру, происходит быстрая последовательная экспозиция двух предметов и человек утверждает, что он вообще не видел первого предмета, – мы, по Деннету, не в состоянии выбрать между двумя вариантами объяснения этого феномена, «сталинистским» (первый предмет вообще был не допущен до сознания и все ограничилось восприятием второго) и «оруэллианским» (предмет был осознан, но память об этом событии была стерта). Сама попытка выбрать между этими сценариями предполагает, считает Деннет, ложное понимание потока сознания как чего‑то реального. Критики Деннета, и в частности, Н. Блок, однако, указывали, что можно представить вполне конкретные и реальные ней – робиологические эксперименты, которые позволят сделать выбор. См.: Block N. Review of Daniel Dennett, Consciousness Explained // Block N. Consciousness, Function and Representation: Collected Papers, Volume 1. Cambridge MA, 2007. P. 136.


[Закрыть]. Вообще при чтении «Объясненного сознания» возникает ощущение, что осознанность того или иного состояния, по Деннету, не является четко фиксированным[71][71]
  Ср.: Dennett D. C. Consciousness Explained. P. 275.


[Закрыть]свойством. Если взять «пробу» потока сознания одним способом, субъект скажет, что он осознает что‑то одно, если другим – совсем другое. Кроме того, нарративные наброски, продуцируемые в мозге, находятся в процессе постоянного редактирования, переплетаясь с другими набросками. Мы все время переделываем свое сознание.

Деннет не отрицает последний тезис и в более поздних работах. В этом смысле его версия теории глобального рабочего пространства как «славы в мозге» все же отличается от ее «консенсусного» варианта, предполагающего, что для сознания достаточно трансляции контентов в [72][72]
  Ср.: Dennett D, C. Sweet Dreams. P. 132. Разумеется, никакая трансляция не состоится, если она не продлится какое‑то минимальное время. Но Деннет имеет в виду гораздо большие отрезки.


[Закрыть]этом пространстве. И она допускает интерпретацию в духе концепции множественных набросков – Деннет не случайно вспоминает слова Энди Уорхола: «В будущем каждый сможет стать знаменитым на 15 минут». По Деннету, эта фраза абсурдна: слава только тогда слава, когда она[73][73]
  Ibid. P. 162–163. См. также: Dennett D. С. Brainchildren. Р. 138.


[Закрыть]продолжительна.

Но как понять, продолжительной ли будет слава, если она только начинается? Что, если эту начинающуюся славу затмит какое‑то другое событие? Она уже не будет славой. Так и с сознанием. Процесс, вышедший в глобальное рабочее пространство, может быть вскоре вытеснен каким‑то другим процессом. Можно ли в таком случае будет говорить, что тот первый процесс был осознанным? Не обязательно. А это значит, что понятие осознанного состояния может быть относительным и в теории «славы в мозге»[74][74]
  Это обстоятельство недостаточно учитывает С. Шнейдер – см.: Schneider S. Daniel Dennett on the nature of consciousness // The Blackwell Companion to Consciousness. P. 318–319.


[Закрыть]. Но из этого не следует, что между теорией славы в мозге и теорией множественных набросков нет различий. Ведь согласно первой из них – или по крайней мере согласно одной из ее правдоподобных интерпретаций – множественные наброски, могущие быть истолкованными в качестве осознанных, сосуществуют, тогда как вторая ограничивается допущением возможности их быстрой смены в глобальном рабочем пространстве. Можно, правда, вспомнить, что и теория множественных набросков признает факт последовательной смены сознательных состояний, факт «спрямления» этих набросков виртуальной машиной. Но суть в том, что, согласно этой теории, спрямление является лишь иллюзорным. Теория славы в мозге считает его реальным[75][75]
  Ср.: Dennett D. C, Akins K. Multiple drafts model // Scholarpe– dia 3:4 (2008). P. 4321.


[Закрыть].

Таким образом, в работах конца 90–х – начала 2000–х гг. Деннет пришел к чему‑то вроде синтеза своих более ранних концепций. С одной стороны, он фактически отказался от радикальной идеи иллюзорности потока сознания, представленной в «Объясненном сознании», и тем самым сделал шаг в сторону «Контента и сознания», где он допускал наличие реальной «линии», разделяющей осознанные и неосознанные представления. С другой стороны, теперь он понимает эту линию – и само глобальное рабочее пространство, – скорее, не анатомически, а динамически. По словам С. Хамероффа, на конференции в Лас – Вегасе в июне 2007 г. Деннет утверждал, что осознанным может стать чуть ли не любой процесс в мозге – при условии его большей интенсивности в сравнении с другими[76][76]
  См.; Наmeroff S. The good, the bad and the octopus // Journal of Consciousness Studies 14: 8 (2007). P. 106.


[Закрыть]. При такой трактовке неудивительно, что одним из условий осознанности он считает длительное проигрывание в мозге разного рода процессов.

На различия исходной теории множественных набросков и теории славы в мозге обратила внимание в своей рецензии на «Сладкие грезы»[77][77]
  Blackmore S. Destroying the zombk hunch. Review of Sweet Dreams by Daniel Dennett // Nature 5 (2005) P. 21–23.


[Закрыть]уже известная нам сторонница Деннета – С. Блэкмор. Она резонно сочла, что Деннет отошел от своих оригинальных плюралистических тезисов в сторону более стандартной концепции, и задумала остроумный эксперимент (результаты которого были опубликованы в 2006 г.), который мог бы вернуть Деннета к его изначальным идеям. Идея эксперимента состояла в следующем: если теория множественных набросков в ее исходном виде верна, т. е. если в мозге нет единого потока сознания, то при опрашивании субъекта, который делает два дела сразу (к примеру, ведет машину – реально или виртуально – и слушает музыку), относительно того, что он осознавал непосредственно перед контрольным сигналом, результаты будут разниться в зависимости от того, какого рода сигнал им получен: если это звуковой сигнал, то он, скорее, скажет, что осознавал музыкальную композицию, если зрительный – то дорогу перед собой. Однако проведенные замеры показали, что корреляция такого рода[78][78]
  См.: Blackmore S. Driving beyond consciousness: a test of multi ple drafts theory// Toward a Science of Consciousness – Tucson 2006, P. 112–113. Д. Б. Волков (рукопись) предположил, что результаты эксперимента Блэкмор можно истолковать так, что теория Деннета не окажется фальсифицированной – при допущении того, что субъекты, принимавшие участие в эксперименте, периодически совершали аутопробы, нивелировавшие результаты внешних «проб». С этим можно согласиться, но ценой такого допущения окажется то, что предсказательный потенциал теории Деннета, который и так неочевиден, может снизиться чуть ли не до минимума. Это особенно болезненно для него, так как он считает свои построения эмпирическими гипотезами


[Закрыть]не обнаруживается. И это нанесло еще один удар по теории множественных набросков, хотя сама Блэкмор призывает не делать окончательных выводов, что неудивительно: по сути, она атаковала саму себя, поскольку Деннет уже отошел от этой теории.

Мне, впрочем, не хотелось бы, чтобы у читателей создавалось впечатление, будто теория множественных набросков Деннета оказалась совершенно уж несостоятельной. Некоторые ее части до – прежнему выглядят весьма убедительно. К примеру, удачным представляются деннетовские объяснения механизмов порождения речи или алгоритмов принятия решений. Он пытался показать, что традиционные картины, предполагающие существование генерирующего осмысленную речь и выносящего решения Я, не соответствуют реальной феноменологии процессов подбора слов и воления и гораздо лучше объясняются с позиций теории множественных набросков. В самом деле, речь формируется, скорее, не сверху, из мифического Я, а снизу, из множества протонарративных конкурентных процессов – именно поэтому слова и фразы обычно как бы выныривают на нас, возникают из каких‑то глубин. Так же и с принимаемыми решениями. Интересно выглядит и тезис Деннета о том, что единое Я, иллюзия которого существует у людей, есть лишь абстрактный «центр нарративной гравитации». В реальности, полагает он, в этой связи можно говорить только о системе, или «петле», мониторинга[79][79]
  Dennett D. С. Consciousness Explained. P. 240. гипотезами.


[Закрыть], с одной стороны, и динамических фокусах мозговой активности – с другой: если некий набросок выдвинулся на первый план (или оказался назначен на своего рода «капитанскую» должность виртуальной машиной[80][80]
  Ibid. P. 228.


[Закрыть]), то именно он становится временным пристанищем нашей «самости». Но она быстро соскальзывает в другое место, и т. д.

В общем, трудно спорить с тем, что представление о едином Я как устойчивом центре осмысления и воления перегружено проблематичными теоретическими допущениями. Деннет мастерски снимает эти спекулятивные напластования. Вопрос лишь в том, не заходит ли он слишком далеко. Прежде всего неясно, как он может допускать существование в мозге системы мониторинга и при этом отрицать, что в нем имеется место, куда сходятся те информационные потоки, которые мы так или иначе осознаем. Возможная реплика такова: система мониторинга существует, однако она сугубо материальна, в ней нет ментального наблюдателя. Допустим, но откуда это известно? Деннет дает ответ и на этот вопрос, но что это за ответ? Вспомним канву его рассуждений: поскольку в мозге нет места, «где все сходится воедино», в нем нет Зрителя и Сцены, где разыгрываются ментальные Представления. А значит, не существует и самих ментальных представлений, квалиа, а есть только мозг как физический орган с мириадами параллельных процессов обработки информации. В частности, мозг обрабатывает информацию о собственной активности. Результаты такой обработки называют интроспективными отчетами. Специфика работы человеческого мозга такова, что в этих отчетах неизбежно появляются слова о потоке сознания, о Я, о состояниях, которые кажутся чем‑то качественно отличным от физических процессов в мозге (так как система мониторинга не имеет доступа к низкоуровневым «демонам», генерирующим подобные состояния). Такие суждения понятны, но их не надо принимать за чистую монету, и уж тем более превращать их в какие‑то вечные истины.

Вдумавшись в эти конструкции, мы увидим, что они содержат противоречие: система мониторинга, куда стекается вся осознаваемая информация, не включает в себя наблюдающее Я, так как Я не существует, а не существует оно потому, что оно могло бы существовать лишь при наличии в мозге места, куда стекается вся информация, а такого места не существует. Избежать противоречия можно попробовать, сказав, что система мониторинга не может играть роль стационарного Картезианского театра: это нечто подвижное. Но это не помогает, так как подвижным может быть и Я. Даже если в мозге нет фиксированного центра схождения информационных потоков, из этого еще не следует, что в нем нет динамического центра, а значит, и динамического Зрителя. Такого Зрителя допускает и сам Деннет, но, обратим внимание, уже после того, как он сделал онтологические выводы о несуществовании квалитативных ментальных состояний. Т. е. он рассуждает так: нет фиксированного центра – нет Театра, нет Театра – нет Зрителя, нет Зрителя – нет ментальных Представлений, нет ментальных представлений или состояний – есть только физические процессы, причем некоторые из них могут осуществлять мониторинг за другими процессами, взявшими на время власть в мозге, и в результате этого мониторинга порождать иллюзию Зрителя (т. е. совокупность вербальных отчетов о «привилегированных» состояниях), а затем и теорию неизменного Зрителя.

Это настоящий паралогизм: из отсутствия фиксированного центра не следует отсутствие Зрителя – а лишь прикованного к одному месту Зрителя, напоминающего узника платоновской пещеры, и стационарной Сцены. Это дополнение существенно, так как отсутствие стационарной Сцены, в отличие от отсутствия Сцены как таковой, не допускает однозначной онтологической интерпретации. Если Сцены нет вообще, то, конечно, не существует и ментальных Представлений, ква – лиа, В противном же случае нет достаточных оснований опустошать мозг от квалитативных состояний я фактически объявлять людей «зомби», пусть и такими, которые даже и не подозревают об этом. А Деннет делает подобный шаг: «Возможны ли зомби? Они не только возможны» они действительны. Все мы зомби»[81][81]
  Ibid. P. 406.


[Закрыть]. В других местах он именует людей «зим – бо» – это особая разновидность зомби с продвинутыми механизмами самомониторинга[82][82]
  Ibid. P. 310.


[Закрыть].

Тема зомби так популярна, что нельзя на время не задержаться на ней. Иногда можно услышать мнение, что зомби в огромном количестве населили философские тексты благодаря усилиям Д. Чалмерса. Но хотя он и в самом деле приложил руку к раскрутке этих странных героев, само понятие зомби как лишенного сознания существа, являющегося, однако, точной физической и поведенческой репликой человека, обсуждается давно. Еще Декарт касался этой темы – разумеется, не употребляя слова «зомби». Однако он считал, что человеческое тело не способно само по себе, без участия души, продуцировать поведение, характерное для людей, в частности продуцировать речь. В XVIII веке ситуация изменилась, и, к примеру, Хр. Вольф в своей «Метафизике» доказывал, что, несмотря на внешнюю нелепость понятия бессознательных физических копий людей, они могли бы существовать. В XX веке эта тема была акцентирована в 1974 г. р. Кирком, который и ввел термин «зомби» в широкий философский оборот[83][83]
  Все началось с того, что на каком‑то из семинаров Кирка это слово употребила одна наивная (или не очень наивная) первокурсница – см.: Kirk R. Zombies and Consciousness. N. Y., 2005. P. 25. Поначалу Кирк доказывал, что зомби логически возможны – см.: Kirk R. Sentience and Behaviour // Mind 83 (1974). P. 43–60. Позже он стал решительным критиком этой идеи.


[Закрыть]. Д. Чалмерс считает, впрочем, что терминологическая новация Кирка оставалась практически незамеченной до появления его собственных работ в середине 90–х гг. Однако это мнение нельзя принять. В самом деле, достаточно взглянуть на обсуждение проблемы зомби в «Объясненном сознании» Деннета. Примечательно, что в этой книге, вышедшей, напомним, в 1991 г., ее автор говорит о термине «зомби» как о чем‑то хорошо известном и даже заявляет об «общем согласии среди философов» в том, что «зомби являются или были бы такими людьми, которые демонстрируют совершенно естественное, сопровождаемое вниманием и речью, живое поведение, но при этом в действительности полностью лишены сознания, будучи чем‑то вроде автоматов»[84][84]
  Dennett D. С. Consciousness Explained. P. 73.


[Закрыть].