Текст книги "Слишком мало друзей (СИ)"

Автор книги: Вадим Розанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

   Померанцев на каком-то этапе поймал себя на том, что ему все больше и больше нравится его служба. Он глубоко вник в дела губернии, объехал все ее уголки и не по одному разу, с интересом следил за развитием производств и промыслов и помогал по мере сил местным деловым людям. В городе много строили, да и села постепенно становились совсем другими. Интересным новшеством, который Померанцев подсмотрел в Европе еще в бытность гетманом, стали садоводческие товарищества, в которые охотно вступали уставшие от городской суеты жители Казани. Нет, дачи в окрестностях города были и до этого, но позволить их себе могли лишь самые состоятельные граждане. Кто-то снимал на летние месяцы комнату или даже отдельную постройку у селян, но особо массовым это явление не было – просто не хватало сельских поселений в окрестностях города. Померанцев предложил и пробил разрешение в Киеве сдавать объединениям желающих пустующие государственные земли. Договор аренды сразу заключался на 50 лет, плата была не обременительной, а государство брало обязательство на прокладку автодорог так, чтобы они проходили не дальше, чем в полукилометре от будущих дачных товариществ. С одной стороны, дороги все равно строились, а, с другой, Померанцев справедливо полагал, что массовое появление дачников потянет за собой и строительную отрасль, и энергетику, и торговлю. Так что даже если и придется прокладывать дороги дополнительно к планам, то лишними они не будут, со временем налоговые поступления от развернувшейся активности с лихвой покроют затраты.

   На деле получилось даже еще лучше, чем он предполагал. Садоводы – как они себя называли – развернулись вовсю и превратились со временем в важный политический фактор в жизни города. Как-то так получалось, что в их рядах объединялись люди неленивые, основательные, коллективистски настроенные и организованные. С точки зрения властей, они иногда, может быть, хотели и требовали лишнего, но уж глупыми или праздными их пожелания не были никогда. При наиболее крупных садоводствах даже начали возникать небольшие консервные производства, которым пришлось дать кое-какие налоговые послабления.

   Что же касается Померанцева, то он, хотя и не говорил об этом вслух, но прекрасно понимал, что таким образом он сумел резко увеличить число людей в городе, а затем и во всей губернии, и дальше за ее пределами, которые считали себя хозяевами и были вовсе не безразличны к тому, как идут дела в стране. То, что и у самих садоводов, и у членов их семей дела со здоровьем обстояли намного лучше, чем у других горожан, и упоминать не стоит.

   Так что свободные государственные земли вокруг города таяли практически на глазах. Почти в последнюю минуту служащие губернского управления упросили Померанцева оставить для нужд управления земли двух бывших барских имений на берегу спокойной тенистой реки вблизи села Сенное. Усадьбы, находившиеся в крайне заброшенном состоянии, слегка подремонтировали и построили вдоль реки еще и цепочку довольно скромных особняков. К удивлению многих Померанцев оставил за собой не двухэтажный барский дом, а именно такой пятикомнатный особняк, где его семья и жила почти все лето. Комнаты в бывшей барской усадьбе большим комфортом не отличались, но среди служащих пользовались спросом. Уж больно хорош был воздух, чиста река и вкусны деревенские продукты, которые окрестные крестьяне с удовольствием поставляли в небольшой буфет на первом этаже здания. Да и цены на месяц или даже все лето совсем не кусались. Далековато от города, конечно, но свои авто были уже у многих сотрудников, а со временем удалось уговорить Померанцева арендовать автобус, который утром и вечером совершал рейсы в город и обратно.

   В Киеве, в канцелярии Верховного Померанцева как-то раз даже упрекнули в том, что он уж слишком пошел на поводу у своего персонала. Другие, мол, такого не делают.

   Померанцев к упреку был готов:

   – А вам что, завидно? Так сделайте сами. Цена всему этому – копейка, а у людей решен важнейший вопрос – отдых семей. И меньше соблазнов брать взятки, чтобы свою дачу строить или дорогущую аренду платить. Я бы даже и садоводство губернское организовал, но упреков не хочу, что лучшие земли себе забрали. А так: пока служишь – пользуйся, а потом будут пользоваться другие. И дополнительный стимул привлекать на службу кадры получше.

   И от него отстали. Но идеи воплотили в жизнь – и в других губерниях, и в столичном Киеве.

   Так вот и проходили годы. Приближалось шестое десятилетие века.

   Глава пятнадцатая

   В РИ 60-е годы 20 века – время больших перемен. Любопытно, что после Второй мировой войны и мир в целом, и повседневная жизнь людей в частности во многом вернулись к довоенным реалиям. И только постепенно потребность в изменениях всего – от мировой политики до моды и музыкальных вкусов – накопила достаточную критическую массу, и тогда рвануло. Говорят про какое-то особое поколение шестидесятников, но, по-моему, дело было не в том, что «молодость мира» тогда была какой-то особой, прорывной. Скорее наоборот, этим людям повезло, поскольку они оказались на гребне волны решения назревших перемен и жили с иллюзией того, что в их силах перевернуть мир. Он, действительно, стал в чем-то иным, где-то более простым, а где-то более сложным, а дальше – как обычно и бывает, начались реальные будни, и высокая волна рассыпалась на мелкую рябь на воде.

   А теперь представим себе, что всего этого не было: ни потребности в изменениях – дело все же обошлось без страшных потрясений мировой бойни, ни волны, которая поссорила поколения, изменила мировоззрение и заставила Запад очень серьезно пересмотреть многие основы своего политического устройства. На Востоке по форме изменилось меньше, а по сути – как бы даже и не больше. В нашей АИ развитие шло, но более медленно, процессы плавно перетекали из одного в другой, изменения происходили эволюционным путем.

   Конечно, мир не стоял на месте, но все изменения – мельче, аккуратнее, никаким еврокоммунизмом даже и близко не пахнет, а наиболее продвинутые в социальной области примеры в нашем сегодняшнем представлении больше смахивают на диктатуру. Здесь приходится пояснить, что, по глубокому убеждению автора, демократия – вовсе не вечная цель и ценность, к которой инстинктивно стремится человечество – так нам пытается представить дело примитивный американский кинематограф, а средство добиться реальных улучшений жизни по очень простой формуле: чем больше ты можешь влиять на окружающий тебя мир, тем комфортнее он становится для тебя. Речь, конечно, идет о нормальных, адекватных людях.

   Итак, политическая карта мира в значительной степени отличается от знакомой нам. В мире – расцвет новой колониальной политики. Основные державы сменили статус своих колоний, доминионов и зарубежных департаментов, наделив их политическими правами и внешней независимостью. Смысл – дать им возможность воевать с соседями, не втягивая в эти конфликты метрополию.

   И речь идет совсем не врожденной воинственности старых империй. Главная проблема, с которой они столкнулись, – это невозможность увеличения емкости собственных рынков потребления. В Европе рынки твердо поделены, для того, чтобы приобрести новый, надо изобрести и создать принципиально новый товар, а такое происходит все же редко.

   И при этом в целом в мире люди меньше боятся войн, поскольку ужаса 2МВ не было, а Великая уже подзабылась. Поэтому никого не удивляет, что где-то в Азии, Африке или Латинской Америки постоянно идут 2-3 локальные войны, а известие о начале нового регионального конфликта – и не новость вовсе.

   Основные державы даже и не скрывают, что постоянно находятся в состоянии жесткого противостояния и соперничества, но воевать непосредственно в Европе им и в голову не приходит – для этого есть более подходящие места. Состав «клуба» этих держав несколько расширился. В него вернулась Пруссия, Бавария и Ганновер. Бельгия и Италия остаются важными игроками на международной арене.

   Очень лакомым куском после целой серии гражданских войн и участия в международных конфликтах выглядит Китай. Манчжурию с помощью закулисных игроков освоили УралСиб и ДВР. Япония потерпела поражение в войне с США, но не разгромлена и не оккупирована. Развивается своим путем и по-прежнему претендует на паназиатское доминирование. Вообще, намечается конфликт европейской и азиатской цивилизаций.

   В этом сложном, противоречивом и часто враждебном мире основные наследники Российской империи сохраняют достаточно тесные связи, они заключили между собой договора о дружбе и взаимной помощи и в той или иной степени, действительно, оказывают друг другу такую помощь в случае нужды. При этом в политике, государственном управлении, среди военных завершается смена поколений. Уходят те, кто начинал свою службу еще во времена империи. Однако старые узы отчасти перешли по наследству. Да и опыт жизни врозь показывал, что помощь соседу иной раз возвращалась сторицей.

   К началу 60-х стало уже очевидно, что каждый участник «большой тройки» – ДВР, закавказцев и среднеазиатов всерьез никто не принимал, поскольку при сохранении формальной независимости каждый из них был «прислонен» к кому-то из серьезных игроков – пошел своим особенным путем.

   Балтийская Федерация окончательно приобрела облик глубокой европейской провинции. Ни один из ее составных блоков не смог подняться выше этого уровня. Промышленность в основном обслуживала интересы местного населения, серьезная исследовательская база отсутствовала вообще. Чуть-чуть трепыхалось только судостроение – в Питере и финских прибрежных городах, но, во-первых, иностранные заказы были редкостью, а, во-вторых, если они и поступали, то на сравнительно небольшие и на простые в техническом отношении гражданские суда и военные корабли. Проекты, как правило, были чужие, а привлекательность этой отрасли объяснялась сравнительно невысокой стоимостью рабочей силы. Да и сталь, поступавшая с уральских заводов, отличалась высоким качеством. В политическом плане после турбулентных лет правления Высокого канцлера – под таким именем вошел в историю известный нам по первому роману бывший имперский генерал – в стране наступило относительное спокойствие. Было много разговоров про демократию, центральная власть как чумы боялась обвинений в авторитаризме. Так что наступили всеобщее спокойствие и стагнация.

   В НКР с новым Верховным гетманом развитие шло неровно. Началось-то все, вроде бы, неплохо: были осуждены ошибки прежнего правления, ослаблена военная риторика, нормализовались отношения с соседями. Даже турки внешне смирились с потерей западного берега Босфора. На пару с греками они задрали лоцманские сборы за проход пролива, ссылаясь на то, что фарватер стал более сложен и опасен из-за утопленных там кораблей. Кроме этого, они – как жертва недавней войны и самая пострадавшая сторона – добились от европейских держав очень солидных иммиграционных квот. В результате турецкие рабочие потянулись в европейские города, занимая там нишу самой неквалифицированной рабочей силы. Промышленникам это понравилось. Эта публика ни в каких профсоюзах не состояла, легко соглашалась на дополнительные рабочие часы без повышенных выплат и вообще была легко управляемой. А поток денежных переводов от эмигрантов, семьи которых, как правило, оставались в Турции, был даже как бы не больше, чем поступления от турецкого экспорта до войны.

   В Киеве же много говорили о развитии бизнеса, поощрении предпринимательства и прочих правильных вещах. К сожалению, эти слова мало сопровождались конкретными адресными мерами. Не стоило сбрасывать со счетов и объективные трудности. Населена страна была довольно густо, природные ресурсы были в основном уже задействованы, и в результате значительная часть наиболее активного населения была вынуждена искать других мест для приложения своих усилий. Так что отток населения в УралСиб, где власти делали все возможное для привлечения новых жителей, был огромен. Мало того, что уезжали свои – к этому за несколько столетий освоения Сибири уже привыкли – но на восток потянулись и немцы, которые в трудные 20-е массово приезжали в НКР и поднимали ее индустрию. Сейчас у них уже подросли дети, получили специальности, приобрели знания русского в качестве второго родного языка, и постепенно потянулись в сибирские города, где возможностей для самореализации было несравнимо больше.

   Вообще отъезд молодежи приобрел массовый характер. Верховный и его окружение этим были крайне озабочены. Мало того, что страна резко теряла трудовые ресурсы и была обречена на старение населения, Верховный вовсе не исключал, что в один прекрасный день ему придется прибегнуть к военному фактору при решении внешнеполитических задач, а тут мобилизационных резерв тает на глазах. Началось подкручивание гаек, но и это была палка о двух концах. Все же УралСиб оставался важнейшим поставщиком сырья и материалов для ведущих отраслей экономики НКР и портить отношения с сибиряками было сложно. А те, как нарочно, брали курс на повышение доли готовой продукции в своем производстве, резонно объясняя, что если из их металла и с использованием их же энергии производят машины и оборудование где-нибудь в Москве, Минске или Нижнем, то не логичнее ли наладить производство этих же товаров на Урале или юге Сибири? Тем более, что специалисты не имеют ничего против того, чтобы сменить место жительства, а значительная часть продукции уходит на азиатские рынки.

   Но главная проблема НКР была даже не в этом. Уже в самом начале своего правления новый Верховный проанализировал ошибки предшественника и пришел к выводу, что главная из них состояла в том, что тот не сумел создать мощную политическую базу своей власти, сначала все больше лавировал, а потом просто начал давить всех, кто ему возражал. В потенциал политических партий не очень верилось. Слабоваты они были, да и в каждой был целый букет своих лидеров, которые только и ждали возможности ворваться во власть.

   И здесь сказалось прошлое Верховного, то самое, которого так опасалась Ольга. Постепенно он пришел к тому, что ставку надо делать на тех, кто непосредственно работает с ним, под его руководством, кто зависит от его милости или гнева, и имеет достаточно власти, чтобы держать в руках всю страну. Служилое сословие в самом широком смысле этого слова. И просто управленцы, чиновники в Киеве и в губерниях, и полицейско-репрессивный аппарат, и армия.

   В принципе, ничего нового в этом не было. Служилое сословие по определению является опорой власти.

   Но Верховный пошел дальше. Понимая, что лояльность всей этой братии для него в таком случае становится критической, и никаких государственных ресурсов не хватит для того, чтобы заплатить ей столько, чтобы и сомнений в необходимости соблюдать эту лояльность не возникло, он решил дать ей возможность подкормиться непосредственно за счет населения. Так что наряду с ростом налогов реализовывались различные незаконные схемы отжатия собственности у торговцев, промышленников, фермеров. Начиналось дело часто с того, что бизнесу предлагалось покровительство и защита от различных неприятностей, на которые так богат наш мир. Кого-то прихватывали на мелких и средних нарушениях и втягивали в бесконечные следствия и судебные процессы. Весь этот кошмар кончался как по мановению волшебной палочки, стоило лишь владельцу бизнеса потесниться и взять в долю правильного человека. А там, со временем, он оказывался уже на обочине когда-то созданного им дела.

   Казалось бы, ну сменил бизнес собственника, что тут такого? Главное – чтобы дело продолжалось и дальше, а прежний собственник может затеять что-то новое. Но не все так просто. Продолжаться-то оно часто продолжалось, но лишалось при этом практически всегда того кусочка души, который был вложен в него зачинателем. Так и превращался уютный семейный ресторанчик в безликую столовку. А начинать заново после того, как у тебя отняли кусочек души? Нет уж, увольте. Так что частная инициатива повсюду в НКР хирела и сворачивалась.

   А тем временем насытившиеся чиновники и силовики уходили в отставку, на их место приходили новые – голодные, жадные и жаждущие урвать свой кусок пирога, а новых кусков и не образовывалось. Начиналась борьба за передел имущества, поскольку его приобретение очень быстро стало смыслом существования выращенной Верховным новой бюрократии. Процветанию нации такое способствовать явно не могло. С каждым годом дела шли все хуже, но официальная пропаганда опровергала это всеми доступными средствами и рисовала фантастические картины процветания и благоденствия счастливейшего народа под руководством мудрого вождя.

   Одним из побочных эффектов этой пропаганды было то, что и в верхах НКР ситуация рассматривалась как достаточно благополучная. Там усиливалось ощущение эйфории, и рос разрыв между реальностью и ее восприятием.

   Наиболее успешно дела обстояли в УралСибе. Именно там сложилось очень удачное сочетание богатейшей ресурсной базы, энергичного, легко обучаемого, упорного и привыкшего преодолевать трудности населения и максимально свободного политического режима. Без военных авантюр, правда, не обошлось, но даже они, как правило, имели в своей основе вполне конкретные экономические интересы этого государственного образования. С самого начала у власти в УралСибе оказались люди, которые приняли как данность особенности характера вольнолюбивых и самостоятельных сибиряков, и в большинстве случаев действовали по принципу: хотите – делайте! И дело было вовсе не в полном отсутствии желающих «порулить» и навязать народу свое видение мира. Были, конечно. И даже иногда прорывались к власти. Вот только не задерживались там надолго, и хорошо еще, если просто теряли свои властные позиции. Весьма показательна в этом смысле была судьба одного губернатора Хабаровска в 20-е годы. Предпринятая им попытка «научить народ жизни» кончилась тем, что ни он, ни сопровождавший его сильный конвой просто не вернулись из одной вполне вроде бы безопасной поездки. Просто растворились в тайге и все. Причем кое-кого из казаков конвоя кто-то позже якобы видел где-то в Маньчжурии. И вполне они себя там благополучно чувствовали.

   Поток эмигрантов из НКР и Балтийской Федерации сильно разбавил коренное население Сибири, но дела принципиально не изменил. К хорошему переехавшие привыкали быстро. Новые города, рудники, заводы, железные дороги, речные порты росли на глазах.

   В плане внешней политики усилия нового государства прилагались, преимущественно, в Маньчжурии и на Дальнем Востоке. Дел там хватало. Особенно удачно сибиряки сумели воспользоваться поражением Японии. Они практически выкинули японский капитал с территории ДВР и из Маньчжурии и заключили с этими странами и Монголией оборонительный союз. В войска младших союзников были направлены военные советники УралСиба, а на их территориях появились большие военные базы. Все это было не от хорошей жизни.

   Одним из последствий поражения Японии стал ее уход из Китая. Прежний баланс сил оказался нарушен, гражданская война обострилась, но затем и закончилась победой коалиции военных руководителей центральных провинций. К удивлению всех заинтересованных стран им удалось сохранить эту коалицию и после победы над своим последним противником. Китайцы впервые за многие годы вздохнули свободно и ударились в работу так, как умели только они и, пожалуй, еще вьетнамцы. За 10 лет они сумели не только восстановить все разрушенное, но и построить массу всего нового. Сначала это было даже выгодно сибирякам, поскольку китайский рынок как гигантский насос поглощал любые объемы их промышленной продукции – особенно, если она продавалась в кредит, но постепенно новые китайские производства начали замещать своей продукцией сибирский экспорт. Качество у китайцев было откровенно хуже, но вот в отношении цен они били любых конкурентов. Те времена, когда китаец был готов работать весь день за горстку риса прошли, но стоимость рабочей силы в Китае все равно была в разы ниже, чем в УралСибе. Да и такие понятия, как нормированный рабочий день, гарантированные отпуска и прочие социальные завоевания, которые у сибиряков все же были известны, ставили любого китайца в редкое для них состояние ступора. Так что к началу 60-х главной задачей сибиряков было не продолжение экспансии, например, в сторону Кореи, а удержание под своим контролем того, что удалось отхватить раньше. Подразумевалось, что если дело дойдет до серьезной драки, а с таким соседом это было вполне возможно, то сибиряки смогут рассчитывать на экспедиционный корпус НКР. Омск умышленно не делал из этого секрета, там охотно и много говорили о выдающихся победах киевской армии над Польшей и Турцией и готовились торжественно отметить 20-летний юбилей победы над японцами в Монголии. Дошло даже до того, что кроме делегации ветеранов тех боев в Монголию пригласили с дружеским визитом танковую бригаду армии НКР.

   Всеобщее изумление по этому поводу монголы объяснили с непроницаемыми лицами: обычно с визитами ходят корабли. У нас моря нет, поэтому мы пригласили танкистов, а не моряков. Да, и еще летчиков – в составе авиационного полка.

   Вопрос был теперь в том, насколько задержатся эти гости, но на него монголы не отвечали, и вообще, как говорится, не парились по поводу этого визита, поскольку сибиряки сразу заявили им, что берут гостьей на свое полное снабжение.

   В европейскую и общемировую политику УралСиб практически не вмешивался. В тех случаях, когда возникали какие-то интересы и на этих площадках, сибиряки предпочитали действовать через НКР – у тех и экспертиза, и наработанные возможности были получше. Киев такая ситуация более чем устраивала, поскольку придавала его голосу дополнительный вес.

   Очевидно, что в сложившейся ситуации очень многие люди из тех, кому это положено по должности, во всех трех странах задумывались: а вот если бы к промышленному потенциалу УралСиба добавить людские ресурсы, науку и вооруженные силы НКР, а к ним бы еще и географическое положение БФ с выходом в центр Европы, то тогда...Впрочем, историю 19 века знали почти все.

   Позднее официальные историки насчитали около двух сотен различных общественных движений, партий и отдельных инициатив, ставивших своей целью возрождение единого государства под тем или иным флагом. Больше всего суеты по этому поводу происходило, естественно, в НКР, поскольку наиболее естественным выглядело бы объединение вокруг самой крупной и как бы исторически центральной державы.

   К числу наиболее влиятельных, хотя и не самых публичных движений следует отнести Союз специальных служб России (СССР). Никакой самодеятельности в этой инициативе, естественно, не было – не те люди, не те службы. Формально речь шла о каких-то там традициях и общем боевом прошлом, а неформально, таким образом, был создан канал согласования текущих действий и обсуждения планов на будущее. В вариантах различных наработок под грифом «глобализация» присутствовал и план действий по воссоединению страны. Примечательно, что в качестве главного условия безболезненного и мирного воссоединения его авторы приводили крупный внешний успех того лидера, которому предстояло после этого возглавить новую единую державу. Причем, по их мнению, это должна была бы быть действительно блистательная крупная победа, которая заткнула бы рот любым возможным оппонентам-сепаратистам. Недостатка же в такой публике, по оценкам спецслужб БФ и УралСиба, в этих двух странах не испытывалось.

   Глава шестнадцатая

   Благополучно отметив десятилетие своего губернаторства в Казани, Померанцев был уверен, что будет занимать эту должность уже до самого выхода в отставку. Он теперь со всем основанием принадлежал к числу губернаторов-тяжеловесов, часто консультировал своих младших коллег, а голос его был весом на заседаниях Госсовета, где губернаторы составляли большинство.

   Жизнь вошла в определенную колею. Образовались привычки. Все чаще приходилось вспоминать о здоровье и делать вещи, скорее полезные, чем приятные. Регулярные поездки на курорт, причем лучше где-нибудь в сентябре, когда жара уже отпускала, стали необходимостью.

   В этот раз с погодой в Крыму им с Верой повезло. Пансионат в окрестностях Ялты был не из дешевых, но они могли себе это позволить. Да и публика собралась любопытная. Так что было с кем поговорить и в обеденном зале, и прогуливаясь по тенистым аллеям и вдыхая невероятные южные ароматы. Померанцев совсем было уже настроился на трехнедельный покой – не то, чтобы дома, в Казани его ежеминутно дергали со всякими делами, но к службе он привык относиться добросовестно и не оставлять без внимания серьезные происшествия, памятуя о том, что внимание начальства – верный залог добросовестности подчиненных, – как вдруг на третий день отдыха утром в обеденный зал явился офицер фельдъегерской службы со срочным пакетом для него.

   Публики в зале было немного, поскольку многие предпочитали завтракать у себя в номерах – сервис в пансионате был на высоте. Однако на памяти Померанцева, отдыхавшего здесь уже третий или четвертый раз, такого ранее не случалось, так что они с Верой гарантированно оказывались в центре всеобщего внимания.

   – Велено дождаться ответа, – предупредил его офицер и отошел в сторону, где девушка-официантка сразу же предложили ему присесть за свободный стол и выпить чашку кофе.

   Померанцев с недоумением разорвал конверт, подозревая, что речь идет о предстоящем через месяц заседании Госсовета, и теперь придется провести пару дней в местной администрации, изучая толстенную пачку документов к нему, на которые необходимо будет дать немедленное заключение. Однако в конверте было приглашение прибыть на следующий день на аудиенцию к Верховному гетману, который отдыхал на своей вилле километрах в 50 от Ялты. Тема разговора указана не была. И что все это значит? Предположение, что Верховному вдруг захотелось узнать в подробностях, а как там у нас в Казани дела обстоят, было из разряда невероятных. У него было достаточно способов сделать это намного более эффективно, не прибегая к помощи самого заинтересованного в положительном облике губернии человека. Другое дело, что, как знал Померанцев, Верховный взял за правило проводить в Крыму значительную часть года, появляясь в Киеве лишь в случае необходимости участия в официальных мероприятиях. Так что вполне возможно, речь шла вообще не о текущих делах.

   Он повернулся к офицеру. Тот явно никуда не спешил. С ним откровенно кокетничали уже две официантки. К кофе он уже получил солидную тарелку с бутербродами, а тут и третья официантка появилась со свежей выпечкой. Все же контингент в пансионате для них был староват, а тут молодой красавец подпоручик, да еще, как уже выяснилось, тоже местный.

   Но дело могло быть срочным.

   – Поручик, можете передать, что буду непременно. Надеюсь, прием неофициальный и полный парад не требуется?

   – Да, повседневный костюм. И просили передать, что за два часа до встречи Вам подадут автомобиль сюда, к пансионату.

   И офицер быстренько доел начатый бутерброд, допил кофе, улыбнулся девушкам, попрощался и заспешил на выход. Девушки разочарованно повздыхали ему вслед, осуждающе посмотрели на Померанцева – и куда спешит человек, у нас тут серьезные дела, возможно, намечались – и отправились на кухню обмениваться впечатлениями. Все же жизнь в пансионате была скучноватой.

   Померанцева полученное приглашение особо не взволновало. Но вот Веру ему пришлось успокаивать весь остаток дня. Ей почудилось, что все это как-то связано с отголосками минувших неприятностей, и хотя Померанцев раз за разом заверял ее, что опасаться теперь нечего, поскольку ни к чему подобному он за последние 10 лет даже и не приближался и ни к каким авантюрам и в будущем не желает иметь отношения, она продолжала оставаться как натянутая струна и только собрав все свое самообладание удержалась от слез, понимая, что мужу на следующий день предстоит в любом случае серьезный разговор и женская истерика – не лучший способ к нему подготовиться. Настроение жены Померанцев прекрасно чувствовал, полночи проворочался без сна, только ненадолго забывшись под утро.

   Так что на следующий день, легко позавтракав, он к 10 часам подошел к воротам пансионата. К его глубокому удивлению за ним прислали солидный черный лимузин представительского класса, снабженный к тому же номерами с государственными символами. Мало того, стоило им отъехать, как перед лимузином появился полицейский на мотоцикле. И в переполненной Ялте, и затем на приморском шоссе он лихо расчищал проезд лимузину, и на месте они оказались больше, чем за час, до назначенного времени.

   В этой резиденции Померанцеву раньше бывать не приходилось, но во времена своего гетманства ему случалось посещать тогдашнего главу государства в неофициальной обстановке. Нельзя сказать, чтобы он жил уж очень скромно, но по сравнению с хоромами нынешнего Верховного его дом иначе как лачугой бедняка и назвать нельзя было. Померанцев, которому случалось бывать и в резиденциях глав государств за границей, знал, что там иной раз они как бы подразделялись на две части: официально– протокольную – часто роскошную, и собственно жилую, которая оборудовалась и обставлялась уже в зависимости от вкусов хозяина. И вот эта вторая часть в ряде случаев была довольно скромной. Не всем нравится и дома сидеть в кресле с гербами.

   В данном случае его явно привели на собственную половину Верховного, но и здесь царил помпезно-дворцовый стиль, а государственная символика и здесь была налеплена везде: и где можно, и где явно не стоило.

   Померанцев приготовился к долгому ожиданию, но один из секретарей Верховного бодро поприветствовал его и предложил выпить чашечку чая здесь же, в приемной, поскольку «начнем, скорее всего, пораньше, минут на 20».

   «– Господи, он что же за столько лет так и не научился хотя бы элементарной пунктуальности?» – подумал про себя Померанцев, но все оказалось еще хуже. За первой чашкой последовала вторая, а потом Померанцев на чай уже и смотреть не мог. В результате в кабинет Верховного вместо 12 – или 11.40 по версии его секретаря – он вошел в два часа пополудни. Больше всего его при этом напрягала не дурацкая потеря времени – все же отпуск, спешить некуда, и не напряжение, прошедшее после первого часа ожидания, а невозможность позвонить и успокоить Веру, которой он твердо обещал отзвониться сразу после встречи. Еще подумает невесть что.