Текст книги "Слишком мало друзей (СИ)"

Автор книги: Вадим Розанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

   Когда канал был готов, то результат потряс всех. Сотня километров, 15 шлюзов, причем сначала водная артерия поднимается почти на 90 метров, а потом спускается на 50. Чуть ли не самым популярным в эти дни стало слово транзит. Выяснилось, что чуть ли не половина из 5 тысяч судов, которые предположительно пройдут через канал за одну навигацию, будут перевозить транзитные товары – металлы, прокат и продукцию машиностроения из УралСиба и, главное, нефть и нефтепродукты с Каспия. Это было уже очень серьезно.

   Петров в первые же месяцы работы канала умудрился на своем судне класса «река-море» отхватить фрахт на Константинополь, сходил туда и сумел посетить там все основные места недавних боев. Ольге он не признался, а Германову за рюмкой рассказал, что случайно при этом забрался в полевой лагерь одной из греческих частей, был задержан часовыми и отправлен под конвоем в городскую комендатуру для выяснения. В принципе, никакого преступления он не совершил – интересоваться военной историей никому не запрещено, и уж тем более никаких военных тайн в номерном греческом пехотном полку он выведать не мог, но сам по себе факт задержания и перевозки под конвоем был для него настолько унизителен, что пришлось тряхнуть стариной – скрутить конвойных, связать их и затем на их же машине приехать в город. Там он скромно оставил машину с запертыми в ней греками у греческой же комендатуры и благополучно вернулся на свое судно. Задерживаться в порту он, правда, на всякий случай не стал, и, поскольку обратный груз был уже на борту, немедленно отбыл домой.

   – Ты только жене не проболтайся, – доверительно попросил он Германова, – она же меня убьет.

   – Легко, – согласился тот, – и будет права. Зачем все это было нужно? И когда ты, наконец, угомонишься? Хотя, кого я спрашиваю!

   Петров в ответ только горестно вздохнул. Мол, знаю, что ты прав, но поделать с собой ничего не могу. Он благоразумно промолчал о том, что на память об этом приключении он прихватил с собой в качестве сувенира пилотку одного из греков – очень ему кисточка понравилась. Нечто подобное он наблюдал у итальянцев, к которым отношения не изменил, так что, возможно, именно кисточки на пилотках стали причиной неприятностей бедных греков.

   Но это все как бы было пока не в счет, а официально канал должен был открыть Верховный. Надо признать, что его пресс-служба постаралась на славу. У непосвященного человека могло сложиться впечатление, что Верховный сам провел на земляных работах с лопатой в руках как минимум пару лет. Но уж точно было сказано, что без его пристального внимания, решающего вклада и неусыпного надзора канал копали бы до конца века. А так, вот он, пожалуйста, вода плещется и суда идут. Кто же спорит, дело хорошее.

   Впрочем, с празднествами собственно в канале особенно тянуть не стали – уж слишком они и так обрушили рабочий график движения судов. И если обычное судно проходило канал за 11-12 часов, то комфортабельный лайнер с Верховным и его гостями и сопровождавший их пассажирский пароход с прессой со всеми остановками, парадами наземным и водным, митингами, подношениями хлеба-соли и награждениями прошли его часов за 30, подгадав так, чтобы ночное время пришлось на прохождение по водохранилищу, когда все празднества свелись к банальной пьянке на судах. Так что размещение журналистов на отдельном борту было очень предусмотрительным.

   После такого напряженного начала турне последовала остановка в Царицыне, где подвели черту истории с каналом и встали на двухдневный отдых. Вполне заслуженный. Оттуда, собственно, и началась волжская часть турне или ВВП (напомним, великий волжский поход) как его стали называть с легкой руки какого-то безвестного журналиста. Чтобы поход действительно смотрелся походом, в сопровождение лайнера и «тылового» пассажирского парохода были вызваны из Азовской военной флотилии два мелкосидящих монитора. На Волге НКР военных кораблей никогда не держала – смысла не было. Все возможные противники располагались на других направлениях. На верфях в Нижнем время от времени небольшие военные корабли строили, но они уходили на Черное море или вообще продавались за границу.

   Мониторы придавали всему этому начинанию солидность. Кто-то даже сгоряча предложил давать артиллерийский салют при подходе каравана к пристаням, но когда на безлюдном плесе попробовали дать залп из орудий мониторов, то от этой идеи сразу отказались. Кораблики были небольшие, осадка – чуть более метра, а вот пушки в 6 дюймов гремели так, что после пары залпов уже никто ничего вообще не слышал. Так что решили ограничиться флагами расцвечивания и командой в парадной форме, выстроенной на борту.

   Глава четырнадцатая

   Но прежде, чем описывать события, случившиеся во время ВВП, надо хотя бы немного обрисовать ситуацию, в которой находилась в это время Новая Киевская Русь.

   К сожалению, один из череды почти непрерывных экономических кризисов, на которые было так богата середина 20-го века, на этот раз затронул и НКР. Собственно, он затронул практически все развитые страны. Парадоксальным образом, намного спокойнее себя в это время чувствовали те, кто жил преимущественно натуральным хозяйством, и если на продукцию их экспорта – как правило, из аграрного сектора – спрос падал, то в худшем случае это приводило к некоторому сокращению потребления товаров из эксклюзивного для данной страны сегмента. А большинство населения как пасло, например, баранов, так и продолжало придерживаться преимущественно мясной диеты. А электричества у них в юртах не было, так что даже потенциальными потребителями электроники и бытовой техники они и считаться не могли. Такая вот упрощенная политэкономия.

   Как это уже часто бывало, очередной кризис пришел в Европу по цепочке из США. Там после завершения войны с Японией резко сократился спрос на сырье, продукцию всех отраслей машиностроения, просело строительство, поскольку денег у населения было немного. В отличие от РИ Америка не сумела за годы войны поднакопить жирок за счет своих и союзных – их просто не было – военных заказов. Все же Мировая война и война с Японией – это разные вещи. Более того, британские «кузены» сумели не просто сохранить свой потенциал, но и нарастили его за счет американских военных заказов! Недостатка в промышленных мощностях в Америке не было, но им пришлось закупать у британцев отдельные образцы вооружений, которых у них самих и в помине не было. Все же удаленность от Европы, где кто-то почти все время или слегка воевал или к войне готовился, сказалась на состоянии американских НИИОКР не лучшим образом. Да и общественная структура подводила. Пойди, попробуй выбить из Конгресса ассигнования на танкостроение. С грязью смешают: вы, куда собираетесь ехать на этих танках? Британцы же воспользовались ситуацией на полную: нужен вам танк или истребитель – извольте, продадим и патент, и чертежи... и партию в пару тысяч штук. Причем именно продадим, все эти выдумки с одолженным соседу шлангом не про нас.

   Так что, разгромив Японию, Штаты получили массовую безработицу и фактически возврат к депрессии 30-х. С Японии толком получить ничего не удалось. Самураи отдали часть своего флота, но корабли, с позиции американцев, годились только «на иголки». Но на рынке металла и так хватало, и бесплатное японское железо только создавало лишние проблемы для американской сталелитейной промышленности. Попытались продать бывшие японские корабли за границу, но даже латиноамериканцы, которые вечно пытались переплюнуть друг друга в смысле флота, от них с ужасом отказались: условия обитания экипажей там были такие, что к каждому линкору надо было прикреплять еще и плавучую казарму. Именно так ответили эмоциональные аргентинцы американскому военному атташе, а потом попросили его представить себе, как будет выглядеть подобная эскадра.

   На этом фоне в САСШ вновь начался расцвет идей изоляционизма. Война стоила дорого, а навару не принесла, одни проблемы. Интерес к внешней политике резко упал на фоне расцвета дискуссий о путях внутреннего развития Америки. Как ни странно, довольно широкое распространение, особенно в относительно благополучных районах, получил своеобразный местечковый социализм. До предела свободные американские граждане были готовы поддерживать слабых и обездоленных – из числа тех, кого они или знали лично, или относили к своей диаспоре. Добавьте к этому еще и расовую проблему, резкий рост преступности в охваченных безработицей крупных городах и про САСШ как активного игрока на международной арене можно просто забыть.

   В Европе после того, как все ограничения в отношении бывшей Германии были сняты, а контрибуции выплачены, промышленность германских государств составила активную конкуренцию английской и французской. В каком-то смысле ситуация почти напоминала предвоенную – накануне Великой войны – если бы не то, что немцы слишком далеко ушли друг от друга и почувствовали вкус экономического благополучия.

   Все это совсем не исключало возможности новых войн в Европе, но было ясно, что если и полыхнет, то, скорее, где-то на юге континента, или, еще вероятнее, на южном побережье Средиземного моря.

   Идея сбрасывать напряжение в отношениях между великими державами на уровень локальных колониальных войн принадлежала британцам, хотя, в принципе, была не нова. Но одно дело, конфликты между колониями, когда сообщения о них достигали соответствующих столиц через пару месяцев. К тому моменту вчерашние противники успевали и помириться, другое – в эпоху радио и телеграфа, когда по идее колониальная администрация и шага не может сделать без одобрения метрополии. Здесь требовалась модификация правовых отношений, изменения в статусе и полномочиях местных администраций. Соответствующие разработки в сфере международного права были заказаны, и юристы, как, впрочем, и всегда, не подвели. Но это, скорее, пока были заделы на будущее.

   В первую очередь, рвануло на Ближнем Востоке. В пику британцам французы поддержали создание Израиля и даже пожертвовали часть своих колониальных территорий. Отсутствие холокоста сказалось на судьбе нового государства достаточно противоречиво. С одной стороны, евреи не оказались в положении преследуемой нации и не понесли колоссальные человеческие потери в Европе, то есть прямого резона уезжать из тех мест, где они обитали веками, вроде бы и не было. Но, с другой, среди миллионов евреев, которые не погибли как в РИ, нашлись десятки и сотни тысяч, особенно среди молодежи, тех, кто решил попробовать устроить свою жизнь на новом месте. Так что процесс пошел.

   Поскольку британцы, естественно, отказались передать Израилю хотя бы квадратный метр своих колониальных территорий, то вопрос о военном конфликте был только делом времени. А уж желающих продать оружие врагам британцев нашлось с избытком.

   Собственно англичан в войсках их колоний был минимум – в лучшем случае, офицеры среднего уровня, летчики и технические специалисты, но выучка, тактика и оружие – все британское. Израильтяне дрались преимущественно русским и французским оружием, да и в добровольцах из той же Одессы недостатка не было. Симпатии НКР были полностью на стороне Израиля, поскольку унижения после босфорской операции британцам так и не простили.

   Весь мир следил за этой войной как за схваткой Давида и Голиафа, но проблема британского Голиафа была в том, что прихлопнуть Давида ему бы просто не дали. Война, как говорится войной, а иметь свои собственные банки, вообще не зависящие от законодательства и властей, международному еврейскому капиталу было совсем не лишне.

   Так что боевые действия в долине Бекаа и на Голанских высотах продолжались с переменным успехом. И тут очень во время полыхнуло между французскими и итальянскими колониями на севере Африки. Французские и итальянские эскадры сразу же начали выписывать сложные кривые в западной части Средиземного моря. Проблемы найти друг друга у них не было никакой, но не было и прямой команды из столиц: «Топи их всех!». Однако эта «война нервов» касалась уже ведущих западноевропейских держав, и в Женеве была срочно созвана международная мирная конференция, на которой предполагалось определиться с правами колоний, создав такой режим, который позволял бы им решать территориальные и иные вопросы, как иногда пишут на векселях, «без оборота» на метрополии. Поработать пришлось не один год. Остряки потом утверждали, что ни одна мирная конференция в истории не породила такого количества войн, особенно в Африке.

   Под шумок УралСиб осуществлял экспансию в Средней Азии и в Манчжурии. Ресурсы для этого были. Как-то неожиданно оказалось, что за период после распада империи в УралСиб переехало более 30 миллионов человек из НКР, БФ и германских государств и еще до 10 миллионов беженцев из Средней Азии. В Закавказье достаточно быстро прогремела очередная армяно-азербайджанская война. После поражения Турции позиции Азербайджана – ее фактического вассала – резко ослабли, и этим воспользовались армяне, за которыми стояла НКР. Идея состояла в том, чтобы установить полный контроль над нефтяными промыслами – здесь и Волго-Донской канал особенно пригодился.

   Глава пятнадцатая

   Очень скоро обида Померанцева на то, что его не пригласили участвовать в торжествах на канале, прошла. Как это всегда бывает, вроде бы, все к приезду Верховного было готово, проверено и отрепетировано не раз, но каждый день по мере приближения каравана к Казани начинался с целого списка каких-то мелких практических вопросов, требовавших непременно губернаторского решения, а дальше шли поездки по объектам, какие-то доклады, согласования и прочее, прочее, прочее... А вечером приедешь домой и тут тоже подготовка к приезду главы государства – изволь посмотреть на жену в трех новых платьях и вынести экспертное заключение, какое на какую церемонию одевать! И не дай Бог ошибиться...

   Нервотрепки добавили и ребята из передовой группы канцелярии, которые вносили в этот бардак свою весомую лепту. Причем, чем дальше, тем более безумно звучали их пожелания, а когда им объясняли, что красить в какой-нибудь веселенький светлый цвет все дома в городе, которые имели несчастье быть от природы из темного кирпича, или хозяева почему-то в свое время предпочли темные оттенки краски, уже поздно, да и вряд ли так уж они угнетут Верховного, то гетманские грустно качали головами и многозначительно намекали: Ну, смотрите сами, мы предупредили.

   Как потом выяснил Померанцев у коллег-губернаторов, так развлекались передовые группы по всех городах, где предполагались остановки в ходе ВВП, причем их сотрудники, похоже, обменивались «светлыми идеями» между собой.

   Свой вклад во всеобщий хаос вносили и вартовые из службы личной безопасности Верховного. Уже известный нам жандармский полковник проклял себя за то, что не сообразил где-то за полгода до описываемых событий подать в отставку. Возраст и выслуга позволяли, но, как всегда, на такой шаг трудно решиться. Теперь от него требовалось и очистить город от всех подозрительных лиц, и не допустить любые проявления нелояльности в ходе массовых мероприятий. Особое внимание уделялось встрече с татарской общественностью в городском драматическом театре. Предполагалось, что там Верховный и произнесет речь со своей знаменитой национальной программой, а затем спустится со сцены в партер и – под кино– и фотохронику – пообщается с наиболее уважаемыми представителями этой самой общественности. Для этого специально убрали два первых ряда кресел, образовав свободную площадку перед сценой.

   Так вот, перед полковником поставили задачу собрать из своих кадров группу подставных татар, разбавить ее кадрами из Киева, которые приедут вместе с Верховным, и обеспечить за счет этих людей кольцо безопасности вокруг Верховного, отгородив его от публики из зала. Причем сделать это надо было так ловко, чтобы никто ничего не заметил, а настоящие татары из зала смогли бы выразить Верховному свою благодарность за внимание к их чаяниям.

   – В крайнем случае – сказали полковнику, – пусть Ваши сотрудники задают вопросы и высказываются в поддержку наших новых инициатив.

   Полковник к этому моменту уже прикинул, кого из сотрудников своего управления и полиции можно будет привлечь в массовку, и от такого предложения его просто перекосило. В зале, как он уже точно знал, будет сидеть татарская интеллигенция, духовенство и деловая элита. Они, конечно, уже ко всему привыкли и все умеют понимать, но выступление от их имени переодетого околоточного Мустафы – кстати, самые положительные отклики, поддерживает на своем участке образцовый порядок – может напрочь испортить очень хорошее, как считал полковник, дело. Татар он уважал, в том числе и за то, что любые проявления религиозного экстремизма они давили сами, быстро и эффективно, раз и навсегда объяснив ему еще по приезде в Казань: нам здесь жить и работать, а если кто-то хочет воевать за Аллаха – то в мире для этого достаточно мест. А нам здесь этого не нужно.

   Так что тут надо было играть серьезно. Конечно, не так уж много татары и получали в результате всех этих «национальных реформ», но получали явно заслуженно и намеревались искренне поблагодарить за это лидера страны.

   Полковнику вообще весь этот цирк с кольцом безопасности казался излишним. Стопроцентной гарантии от какого-нибудь провокатора, конечно, и он бы не дал, но понимал, что и татарская диаспора сделает все возможное и невозможное, чтобы не допустить любую провокацию, и обычную полудюжину телохранителей вокруг Верховного тоже отменять никто не собирался.

   Спорить с киевским начальством он не стал, а своим «подставным» дал четкую команду: В первые ряды не лезьте! Смешайтесь с толпой и смотрите в оба! А если увидите знакомых из местных, то не шифруйтесь, доброжелательно раскланивайтесь. Вы же тоже татары, почему бы вам не быть в театре на этой встрече.

   В результате получилось неплохо. Продемонстрировав еще раз свою прекрасную организованность, местное татарское сообщество делегировало для произнесения «ответного слова народа» муллу, учителя школы и крупного судовладельца. Эти говорить умели, и выглядело все это более чем достойно.

   Мустафу, правда, – уж больно он был колоритен – кто-то уже на выходе из зала подколол вопросом, на кого же он оставил свой околоток в такой ответственный день. Тот, простая душа, честно сознался: а меня там Ваня подменяет, чем вызвал доброжелательный и искренний смех присутствующих.

   С «киевским десантом» получилось похуже. Бойкая девица из числа приехавших – кстати, явная калмычка – умудрилась попасть в кадры кинохроники сначала в Саратове, потом в Казани и, напоследок, в Ярославле. Причем в Казани на вопрос Верховного уже непосредственно в толпе: «Ну как вам наша новая политика?», – она умудрилась закричать: «Любо!», чем вызвала лишь ехидные улыбки в толпе.

   Отдельной головной болью для Померанцева был вопрос о размещении Верховного. Некоторым из губернаторов, как он знал, пришлось вообще съезжать из своей резиденции, освобождая ее для высокого гостя. В Казани, к счастью, вопрос так не стоял, поскольку резиденция губернатора была довольно скромной, и к тому же на первом этаже располагалась часть губернского управления. К счастью, на территории Кремля был и гостевой особняк, который заранее отремонтировали, сменили мебель и всячески украсили. Вартовые замучили всех, перекрывая не только подходы к особняку, но и к тем окнам в других зданиях на территории Кремля, из которых открывался вид на особняк. Как часто бывает в таких случаях, все эти хлопоты оказались напрасными. Верховному так понравились апартаменты на судне, что он в ходе всей поездки предпочитал ночевать там. И вообще, позволяло при случае небрежно обронить: мы тут разместились по-походному, просто и без излишеств. Излишеств, действительно, особых не было. Апартаменты Верховного включали салон и кабинет, стены которых были отделаны красным деревом с инкрустацией. Под стать отделке была и мягчайшие кожаные кресла и диваны, а письменный стол вообще больше всего напоминал саркофаг из малахита. Спальню и ванную комнату гости, как правило, не видели, но Верховный был доволен. Понравился ему и бассейн на юте. Резиденции на берегу такого комфорта явно не обеспечивали.

   Встречали высокого гостя как полагается. Пристани и Речной вокзал Дальнего Устья были отмыты, убраны и украшены флагами. Вдоль ведущего к городу шоссе через каждые 10 метров стояли полицейские и жандармы, а в городе, начиная с Адмиралтейской слободы, вдоль всего маршрута следования до городского кремля были выстроены войска, студенты университета и других учебных заведений. Начиная от берегов Казанки, вдоль маршрута уже массово толпились просто жители города. Заранее было обговорено, что кортеж сделает две якобы спонтанные остановки, и Верховный пообщается якобы со случайными жителями. Здесь дурить не стали.

   Горожан подобрали из числа довольно известных, вопросы отрепетировали заранее, а для придания всему этого большего реализма один из них даже вручил Верховному какую-то письменную жалобу. Дело было пустяковое, но тянулось уже два года. Это было как бы переложение гениального сюжета Гоголя на новый лад. Корни истории терялись во глубине веков, но вкратце выглядело дело так. Два соседа-домовладельца на одной из улиц как-то за кружкой пива поспорили, кто из них сумеет первым открыть пивную на первом этаже принадлежащих им трехэтажных домов. Хитрость состояла в том, что одним из местных законов предписывалось, что непосредственно по соседству пивные размещать было нельзя. Рядом с пивной трактир или ресторан – пожалуйста, а пивные в соседних домах – ни в коем случае. Кто и почему это придумал, сейчас установить уже было сложно. Было мнение, что городская дума в свое время одобрила этот закон под влиянием массовых протестов женщин в тот период, когда они только добились равноправия. Вот никто тогда толком и не знал, что с этим делать, а поскольку женщины всегда, мягко скажем, недолюбливали пивные, то кто-то из кандидатов в мэры сгоряча и пообещал ввести подобное ограничение. А затем женщины уже не позволили отступиться от предвыборного обещания. Так вот, один из домовладельцев разрешение получить успел и вывеску повесил. Дальше дело не пошло, поскольку его жена категорически отказалась жить в одном доме с пивной. За «вывеску» налога приходилось платить сущие пустяки, так что патент домовладелец сдавать не стал. Пивная якобы есть, вывеска висит, хотя фактически ее и нет. А вот соседу в разрешении отказали. И все его жалобы и на дурацкий закон, и на фактическое отсутствие пивной по соседству ничего не дали.

   Померанцев только рассмеялся, когда при обзоре поступивших писем граждан ему рассказали эту историю, а затем вспомнил о ней, когда речь зашла о подготовке визита Верховного. Вот на него и решили выпустить того самого обиженного домовладельца.

   В сценарии пребывания в Казани, который Верховный изучил накануне вечером, этому эпизоду посвятили две строчки, но тот заинтересовался, попросил уточнений и решил несколько развернуть это дело.

   И вот во время остановки на маршруте, бегло просмотрев обращение домовладельца, Верховный нахмурился и требовательно обратился к Померанцеву:

   – Хорошо, что Вы тоже здесь, – как будто он только что заметил, что губернатор ехал с ним в одной машине и вышел из нее вместе с ним! – тут, как я понимаю, вопрос чисто юридический, а я все же худо-бедно юрист.

   Тут все сопровождавшие активно закивали головами: да, да, юрист, конечно!

   – И что мы имеем? – продолжал высокий гость, – с одной стороны, закон ваш, городской, извините, более чем сомнителен. Ну что толку от таких ограничений? По-другому бороться с пьянством нужно! Про здоровый образ жизни слышали? Спорт! Физическая культура! У вас тут как с этим дела обстоят? Национальные виды спорта поощряете? – обратился он к Померанцеву.

   Тот не успел даже открыть рот, чтобы что-то ответить, как Верховный продолжил:

   – А, с другой стороны, правоприменение явно страдает. И в суть дела никто своевременно не вник. Так дело дальше не пойдет. На этом конкретном примере будем учить всех! А пока, давайте-ка сюда Вашу челобитную.

   Он решительно взял заявление домовладельца и, повернувшись так, чтобы текст попадал в объектив кинооператора, решительно начертал на нем: «Согласен». Расписался и вернул бумагу домовладельцу. Затем доброжелательно помахал рукой зрителям и вернулся в машину.

   История с пивными на этом не закончилась. В мэрии Казани после отъезда Верховного, конечно, взяли под козырек и выдали второму домовладельцу разрешение. Формальное обоснование было такое: выяснилось, что собственник по соседству своего права на открытие пивной не реализовал, и, значит, закон не возбраняет выдать новое разрешение. А дальше все по уже известной схеме: жена, вывеска и никакой пивной.

   В результате город приобрел новую достопримечательность: вывески без заведений на двух соседних домах, одну из которых экскурсоводы с полным на то основанием называли верховно-гетманской. В результате домовладельцы остались не в накладе. Наладили контакт с туристическими фирмами, напечатали открытки и уж, во всяком случае, стоимость патентов несколько лет отбивали. А потом это всем надоело: туристы глазеть перестали, а там и вывески сняли. Главное, вся страна из репортажей в газетах и кинохроники узнала, как быстро и эффективно Верховные отметает бюрократические каверзы, действуя в интересах простых людей.

   За сутки пребывания Верховного в Казани Померанцев практически не присел, но результатом были довольны все. В сфере национальных отношений нововведения были, конечно, довольно скромными и основных вопросов не решали, но дело, все же, сдвинулось с места. Татарская общественность высоко оценила то, что инициативы эти прозвучали именно в Казани, и акции Померанцева в губернии поднялись на недосягаемую высоту. До самого конца были опасения, что инициативу перетянет на себя соседняя Саратовская губерния. Там к этому моменту было уже под два миллиона немцев, а в целом по стране их было как бы и не больше, чем татар.

   Дамы тоже были довольны. Вера «выгуляла» на официальных мероприятиях все новые платья, а Ольга с Германовым удостоились чести быть представленными Верховному на официальном приеме. Домой Ольга возвращалась задумчивая. После многолюдного шумного приема в Кремле обоим захотелось немного прогуляться. Где-то за километр до дома они отпустили такси и шли по тихим безлюдным улочкам. В удивительном они, все же жили месте: вроде и центр города рядом, а весь район застроен частными особняками с немалыми участками, так что в пределах района царят тишина и покой.

   Германов заговорил первым. Ему всегда было очень интересно, как Ольга оценивала людей. Больше того, со временем у него возникло ощущение, что она обладает то ли даром предвидения, то ли какими-то другими парапсихологическими способностями. Случаев убедиться было достаточно.

   – Ну, и как он тебе? – спросил профессор.

   – Неоднозначно. Старается – это видно. Причем, не столько для себя, сколько для страны. Для себя, конечно, тоже, но, скорее, он связывает собственный успех с подъемом страны. Хуже другое. Сегодня этого вообще не видно, но когда-то это точно проявится. Я все время помню, откуда он. Это же школа, причем и профессии, и жизни. Знаешь, я испытала огромное облегчение, когда мы с тобой приехали сюда, и я рассталась со своей прежней профессией. Мне до этого везло – не приходилось заниматься делами, которых потом пришлось бы стыдиться. Но это только до поры до времени. Быть успешным в этом деле и остаться чистеньким еще никому не удавалось. Я все прекрасно понимаю: долг, Родина, присяга. Иногда возникает такая безвыходная ситуация, что приходится использовать такие методы... И иначе нельзя, поскольку другая сторона стесняться не будет. Большинство это принимает как данность и постепенно перестает об этом думать. Так что все мы как бы отравлены этой профессией. Вот и думай сам, когда и при каких обстоятельствах это вылезет.

   Германов тогда не нашелся, что ответить, но слова Ольги запали ему глубоко в душу.

   К утру дня отъезда помощники принесли Верховному справку о первых откликах в других губерниях с большой численностью националов. Даже с учетом традиционного подхалимажа губернаторов было очевидно, что инициатива оказалась весьма удачной. Кстати, в комментариях отмечалась и вполне благожелательная реакция русского населения – никакого ущерба своим интересам оно в этой связи не видело.

   Трудно сказать, произошло ли это спонтанно, или у Верховного заранее было такое в мыслях, но уже практически у борта своего судна прежде, чем попрощаться, он вдруг отвел Померанцева в сторону и завел такой разговор:

   – В течение следующего года у нас будут очень большие персональные изменения – и в моей канцелярии, и среди гетманов. Я понимаю, что Вы однажды уже входили в эту реку, и кончилось все это достаточно печально. Вполне понимаю, почему Вы предпочли забраться подальше от Киева, но, все же, знайте, если заходите вернуться, только дайте знать – место и дело Вам у нас, в Киеве, найдется. Нас ожидают очень большие дела, а Вы только что убедительно доказали, что можете быстро освоить новое для себя дело, поднять проблему и предложить ее решение. Я это оценил. Благодарю Вас. Был бы рад работать с Вами и дальше.

   Померанцеву было приятно, но возвращаться в «киевский гадюшник», как только вчера назвала прибывших экспансивная Вера, ему совсем не хотелось. Так что он заверил высокого гостя в своей готовности и дальше служить интересам отечества и верховной власти и попросил некоторое время на размышление, совет с супругой и прочее. Оба понимали, что это – не что иное, как вежливый отказ в завуалированной форме. Примечательно, что в последующие 10 лет пока Померанцев губернаторствовал в Казани, ни Верховный, с которым ему неоднократно приходилось встречаться, ни его приближенные больше ни разу даже не заводили разговора о возвращении в большую киевскую политику. Как потом узнал Померанцев, Верховный, со временем заматерев, а потом и забронзовев на своем посту, любил повторять: я если кому-то и делаю предложение, то только один раз. Да и вообще, какие-либо новые назначения производились крайне редко, и колода персоналий, из которой выбирались кандидаты, стала крайне ограниченной. Предпочтения отдавались давним знакомым или сослуживцам Верховного, который любил повторять: говорить о том, что ты знаешь человека можно не менее чем через 7-8 лет знакомства.