Текст книги "Слишком мало друзей (СИ)"

Автор книги: Вадим Розанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

   Германов и Ольга от всей этой суеты были далеки. Бал их интересовал мало, хотя за годы жизни в Казани они посещали подобные мероприятия уже дважды. И оба раза не обошлись без курьезов.

   Первый раз их «бальная» очередь по квоте профессуры университета наступила через три года после приезда. Германов, четко следуя надписи в нижнем углу приглашения: «белый галстук с наградами», нацепил на фрак все свои ордена, в том числе и «Звезду Мадрида», чем немедленно привлек к себе пристальное внимание жандармского полковника, возглавлявшего местное управление.

   Дело в том, что к этому моменту война в Испании кончилась победой республиканцев, но не повлекла за собой те последствия, на которые надеялись многие в Киеве. Поддержавшие республику французы хотя и вывели большую часть своих войск, но сохранили за Пиренеями пару военных баз, включая и военно-морскую на средиземноморском побережье. Испанцам это не так чтобы очень нравилось, но, во-первых, они слишком многим были обязаны Парижу, и, во-вторых, лучшей гарантии против новой итальянской интервенции, чем присутствие французских войск, было даже трудно придумать. И надо отдать должное французам – персонал баз они держали действительно в ежовых рукавицах. Провинившихся наказывали жестко и тем самым максимально предотвращали возможность негативной реакции местного населения.

   В большой европейской политике эти базы были сущей мелочью, но именно эта мелочь и обрушила амбициозные планы киевского Генштаба. Дело в том, что обширная помощь со стороны НКР испанской республике имела в своей основе не только меркантильные соображения. Оружие продавать в мире можно было много кому, хотя надо отметить, что испанцы хотя бы платили исправно.

   Основная идея состояла в том, чтобы получить после победы Республики военно-морскую базу где-нибудь недалеко от Барселоны и разместить там силы подводного флота. Как ни странно, этот стратегический изыск был направлен против находящейся в другом конце Средиземного моря Турции, с которой, как считали в Киеве, рано или поздно, но разбираться придется. «Испанские подлодки», по замыслу киевских стратегов, должны были нарушить турецкие морские коммуникации в Восточном Средиземноморье, которым никаким иным образом НКР повредить не могла. Свой интерес в этой истории имела и Балтийская Федерация, которая по предварительной договоренности должна была построить и продать НКР эти корабли.

   Конечно, намного эффективнее было бы разместить такую базу где-нибудь на греческих островах, но мало кто сомневался, что в случае конфликта турки очень быстро не оставят от нее камня на камне. Да еще и используют ее как предлог для войны против греков. Все же Испания – не Греция, связываться с ней, находясь в состоянии войны с НКР, туркам было бы затруднительно.

   Французы, вольготно разместившиеся на далеком испанском берегу со своей базой, сразу же поставили крест на этих планах, а дальше, как это обычно и бывает, всеобщий энтузиазм сменился разочарованием, поиском виновных, втянувших НКР в эту «испанскую авантюру». Вчерашние герои предпочли забыть о своих подвигах. Пресса, еще вчера восхищавшаяся мужеством испанских борцов за свободу и их друзей-интернационалистов, вообще перестала вспоминать о них. Одним словом, кавалеры испанских наград в армии НКР спрятали их подальше и предпочитали вообще не вспоминать испанские факты своих биографий.

   И на этом историческом фоне на торжественном балу в Казани появляется профессор со «Звездой Мадрида»! Жандармский полковник испепелил взглядом своего зама-ротмистра, как бы требуя немедленного ответа на вопрос: «Это кто такой и откуда он здесь взялся?» Мало того, что орден испанский, из числа очень редких и почетных, так он еще и в форме пятиконечной звезды, которая у всех людей старшего поколения твердо ассоциируется с революцией! А объяснялось все довольно просто – наиболее удачным эскизом для ордена испанцы в свое время сочли работу художника-эмигранта из России с глубокими большевистскими корнями.

   К концу бала ротмистр сумел получить информацию и успокоить своего начальника: никакого криминала, вроде бы, нет, а профессор вообще получил награду, будучи официальным экспертом Конференции по невмешательству и членом дипломатической делегации Балтийской Федерации. Так что не карбонарий, слава Богу!

   Ольга, наблюдала за всеми этими муками жандармов, смеясь про себя, и, в конце концов, вообще с трудом увела Германова с этого бала. На его теперь уже военные награды обратил внимание генерал, командовавший гарнизоном. Выяснилось, что он сам вернулся с Великой войны с таким же набором, и служили они на одном фронте в одинаковых чинах – так что вспомнили бойцы минувшие дни как следует.

   В следующий раз Германовы попали на бал еще через три года. И Ольга постаралась преподнести очередной сюрприз местным жандармам. Теперь уже на ее бальном платье скромно красовалась пара розеток орденов Балтийской Федерации, причем с мечами...

   Жандармский полковник долго не мог отвести от них взгляда. По возрасту эта молодая дама явно не могла быть ветераном Великой войны, в силу каких-то причин удостоенной наград уже после нее (такое теоретически могло быть). Значит, что? Получила после войны? За что?

   На этот раз его заместитель – теперь уже подполковник – только разводил руками и растерянно повторял:

   – Преподает в гимназии... Девочки ее любят... Моя дочь у нее тоже учится.

   Потом, конечно, списались с коллегами и разобрались, кто такая и чем занималась. Вроде бы ничего опасного. Но настороженность осталась. И не зря.

   Посещение четой Германовых третьего бала потрясло не только местное жандармское управление, но и весь высший свет города.

   Вообще, Германову в этот раз идти на бал совсем не хотелось. С возрастом он здорово изменился – стал настоящим домоседом. Общества Ольги, сына, иногда Петрова ему было вполне достаточно, так что вытащить его куда-нибудь становилось все труднее и труднее. А тут бал – масса неизбежных хлопот: не забыть заранее заказать аренду фрака в ателье и при этом с сожалением убедиться, что размер трехлетней давности стал не просто тесноват, а просто не налезает, принять участие в детальном обсуждении с женой нового туалета, который еще только предстояло пошить, затем достаточно убедительно восторгаться полученным результатом, а потом еще выясняется, что к новому туалету не подходят ни одна пара из имеющихся в наличие серег. Не то, чтобы Германов стал скуповат, но жизнь постоянно дорожала, семья и дом требовали новых и новых расходов, а зарплата профессора за их ростом явно не поспевала. Да и с дополнительными приработками в Казани было не очень. Не говоря уже о том, что выездные дополнительные лекции, за которые он раньше брался с удовольствием, с возрастом тоже давались все тяжелее и тяжелее. Так что была бы возможность – с удовольствием отказался бы под благовидным предлогом, но тут и ректор, и Ольга выступили единым фронтом. Одному было важно показать, что и в его провинциальном университете есть неординарные личности, резоны Ольги стали ясны несколько позже. Так что пришлось идти.

   В силу своего положения Германовы попали на бал во вторую очередь. К этому моменту часть наиболее именитых гостей уже начала расходиться, а новый губернатор с супругой, встретив первую очередь гостей и обойдя после этого залы, вновь заняли свои места у входа в первый зал и начали с самыми доброжелательными улыбками встречать новую порцию гостей. Профессора университета шли компактной группой во главе с ректором. Поздоровавшись с губернаторской четой, ректор сделал шаг в сторону и начал представлять своих подопечных. Большинство гостей губернатору представлял руководитель службы протокола губернаторского управления, но всех профессоров он явно не знал, и как всегда, принял помощь ректора с благодарностью.

   – Профессор Германов с супругой! – прозвучало скороговоркой, но вместо пары секунд на улыбку и рукопожатие произошла очень серьезная задержка всего процесса. Померанцев все же возглавлял раньше киевский аналог МИДа и в вопросах европейской политики разбирался.

   – Германов? Извините, тот самый? Это Вы в свое время открыли для нас главную тайну Версаля? И Вы преподаете в нашем университете? Да это же огромная честь и удача для города иметь в университете научную звезду такого масштаба! Я с огромным удовольствием встречусь с Вами в ближайшие дни. Нам явно будет о чем поговорить. Голубчик, – это было адресовано уже заведующему протоколом, – завтра же свяжитесь с профессором и договоритесь, когда ему с учетом его расписания занятий будет удобно встретиться со мной. И отведите на эту встречу побольше времени – мне крайне интересно узнать, над чем сейчас работает уважаемый профессор.

   Те, кто услышали сказанное губернатором, были, мягко скажем, потрясены. До сих пор в ходе бала он вел себя в высшей степени корректно, но в целом сдержано, никого особо не выделял, а тут такое. Но это было только начало.

   Невольная заминка движения очереди гостей привела к тому, что супруга губернатора на пару минут вместо наблюдения сплошного калейдоскопа лиц гостей смогла невольно сосредоточить взгляд на стоящей рядом с Германовым женщине. Всмотревшись в нее, она выдала вдруг не менее яркую реакцию.

   – Кузина Ольга? Ты здесь! Господи, да же мы не виделись с того момента, как ты выпустилась из Смольного! Ты же училась потом в Германии? А потом я часто спрашивала родных о тебе, но никто толком ничего не знал. Какая радость! Господи, это же просто чудо! Николай, – это уже мужу, – это же моя кузина Ольга, она училась со мной, но на курс старше. И она тоже живет здесь! Завтра же увидимся! Мне так тебя всегда не хватало! – и супруга губернатора не просто заключила Ольгу в свои объятия, но вроде бы даже и слезу уронила при этом.

   И все это происходило на глазах массы гостей, включая целую группу наиболее знатных дам города, которые заняли неподалеку от входа стратегическую позицию, рассчитывая, что завершив прием гостей, супруга нового губернатора подойдет к ним, и у них появится, наконец, возможность ее всесторонне оценить, взвесить, да и, чем черт не шутит, набиться в близкие подруги. Надо же новой первой даме на кого-то опираться в трудных городских делах. Это только их мужья думают, что управляют городской политикой. Те, кто по опытнее, понимают, что голову в нужном направлении всегда поворачивает шея.

   Дамами был немедленно устроен мозговой штурм. Кое-кто из них Ольгу знал – все же она преподавала в лучшей женской гимназии города. А тут еще, прослышав о какой-то заминке при приеме гостей, к ним подошел жандармский полковник. Он в городе был старожилом и понимал, что уж этот кружок точно все видел и про все знает.

   От услышанного полковнику поплохело. Супружеская пара Германовых, как мы знаем, уже дважды создавала ему головную боль. Он даже подумывал, а не выслать ли их из страны как нежелательных иностранцев, но был вынужден отказаться от этой идеи. Германов, хотя и имел гражданство Балтийской Федерации, одновременно имел все права и на гражданство НКР. По матери он происходил из семьи его мелких помещиков Липецкой губернии, где он и родился, но кроме этого он был офицером Великой войны и имел за нее награды, а все основные государства, возникшие на развалинах Империи, подписали в свое время соглашение о том, что все заслуженные участники войны имеют право получать гражданство, проживать и трудиться в любом из них без каких-либо ограничений. Ситуация в те времена была сложной. Дать ветеранам обещанное во время войны фактически не мог никто, а ссориться с ними не отважилась ни одна власть. Вот и попытались дать им второстепенные права и льготы, которые не требовали немедленных затрат. Так что такого не выставишь.

   Новый губернатор уже и так добавил полковнику забот. У него даже появился новый заместитель, присланный из Киева специально для того, чтобы аккуратно надзирать за бывшим заговорщиком. Киевлянин взялся за дело рьяно: напихал в штат губернаторской канцелярии и резиденции с полдюжины новых сотрудников, которых привез с собой из столицы, начал активно интересоваться делами коллег – нет ли, мол, каких подвязок их дел с недавним заговором, и вообще, по всеобщей оценке мутил воду. Полковнику, который не без оснований ожидал в ближайшие годы заслуженной пенсии, это все совсем не нравилось. Одно дело – самому уйти с почетом, выбрав для этого подходящий момент и еще получить что-то вкусное напоследок, и совсем другое – вынужденная отставка по причине служебного несоответствия. А тут такое! Германов и Ольга все же были как бы свои, да не совсем – балтийцы, и еще, похоже, с интересным прошлым. При умелом повороте дела обязательно встанет вопрос, а куда раньше смотрели, почему не просветили такую семейку насквозь и мер не приняли? А киевлянин явно был парнем умелым...

   Спешки полковник не любил, но это был явно тот самый случай, когда времени терять не стоило. Крякнув про себя, он остановил проходившего мимо официанта, кивнул ему: иди за мной! – и направился к Германовым.

   Надо сказать, что к этому моменту толпа вокруг Германова и Ольги заметно уплотнилась. Их разговор с губернаторской четой заметили многие, и слух о нем быстро распространялся по залу. Желающих прояснить ситуацию хватало, но близких друзей среди гостей у них не было, а шапочно знакомые ловили момент, когда можно будет невзначай поздороваться и аккуратно задать пару вопросов.

   Полковник как мощный ледокол льдины раздвинул кольцо гостей и дружески кивнул Германову и Ольге:

   – Полковник Трутнев! Хотя, надеюсь, в особом представлении не нуждаюсь. Давно хотел бы с вами познакомиться и поднять бокал в компании столь известных и заслуженных сограждан. Но здесь что-то шумновато, может, отойдем в сторонку? – и полковник увлек чету Германовых в небольшой боковой зал, в котором странным образом почти не было гостей. Объяснялось это просто. Именно этот зал был неофициально предназначен для наиболее знатных гостей, в него удалялся во время бала для коротких разговоров «на ногах» губернатор и другие вип-персоны, и хотя двери зала были открыты, без специальной нужды гости туда не заходили. Вроде как официально не сказано, но все все знают и понимают.

   Строго говоря, полковник слегка нарушил неписаные правила, но другого выхода он не видел.

   Оказавшись в боковом зале, Германов с удивлением оглянулся. Вместо привычной толпы, через которую и пройти-то иногда бывало трудно, здесь было просто тихо, а вдоль стен стояли даже небольшие столики и полукресла. А вместо очереди у бара – официант с полным подносом напитков, да и еще и поинтересовался в придачу, устроит ли гостей предложенный им набор.

   В целом устроил. Ольга взяла бокал с шампанским, а Германов с полковником выбрали по стопке «казанской особой». Тем более на ближайшем столике нашлось и блюдо с канапе на закуску.

   – Давайте без длинных тостов, по-офицерски: Искренне рад знакомству! – полковник взялся за дело сразу, лихо махнул свою рюмку и перешел к сути вопроса.

   – Вы ведь у нас уже старожилы. Почти десять лет в городе. Можно сказать, столпы нашего образования. О минувших заслугах я вообще не говорю. И вот, думаю, правильно было бы подсказать городскому голове, что пора бы отметить столь уважаемых лиц званием «почетный гражданин Казани».

   С каждым новым словом полковника Германов испытывал все более глубокое удивление. «Почетный гражданин»? С чего это вдруг? Более того, в университете была масса профессоров, которые вели намного более активную общественную жизнь, чем он – бесконечно заседали в каких-то комитетах и комиссиях при мэрии, выступали с докладами и лекциями в городских аудиториях, публиковали статьи в городских газетах и были намного лучше него известны широкой общественности. Германов же от городской политики держался несколько в стороне. Насколько он понимал, славы упомянутое звание особо не прибавляло, а вот выгоды содержало несомненные – чего стоило только освобождение от налога на недвижимость. А дом они с Ольгой разогнали немалый и недешевый, так что и налог получался ощутимым.

   Германов даже собрался спросить полковника, а не перепутал ли он их с кем-то другим, но тут посмотрел на жену и почти прикусил себе язык. Он хорошо знал это ее выражение лица и небольшой прищур глаз. В прежние времена это означало, что Ольга перешла в «боевой режим», а значит дело серьезно. Давно, правда, он у нее не наблюдал подробного выражения. Но сейчас что-то будет.

   И Ольга не подвела.

   Поставив опустевший бокал на столик, она с мягким сочувствием спросила полковника:

   – Что, совсем труба?

   Трутнев не сразу нашелся с ответом. Он, конечно, совсем не привык, чтобы в «его городе» с ним разговаривали подобным образом. Да к тому же... Пусть женщина, пусть красивая, пусть кузина жены губернатора, но по воинскому званию только поручик! Уж это-то он в свое время выяснил точно. Но и ставить на место нахалку так уж сразу не стоило.

   – А давайте повторим! – и он щелкнул пальцами, подзывая официанта.

   На этот раз Ольга первая взяла с подноса рюмку «особой» и, подмигнув полковнику, повторила его тост: «По-офицерски!» и лихо опрокинула стопку. Мужчинам осталось только последовать ее примеру, что они с удовольствием и проделали. Водка была отменной.

   Окинув взглядом ближайший столик, полковник взял с него тарелочку с малюсенькими бутербродами с икрой и предложил их Ольге:

   – Настоятельно рекомендую. Лучшая закуска.

   Та чиниться не стала и один за другим съела три канапе. Мужчины и здесь не стали от нее отставать.

   И тут Трутнев расхохотался.

   – Здорово вы меня! Избаловался я тут у нас в провинции, класс потерял. И знаете, ведь чувствовал, что вы за птицы – все же не в первый раз в поле зрения попадаете, но вот решил в лоб, по-простому. А вон как вышло.

   Германов, которому и водка, и икра понравились, но ясности в происходящем не прибавили, вопросительно посмотрел на Ольгу.

   – Полковник пытался нас завербовать, – пояснила она, – причем так, в легкую, с ходу, без серьезной подготовки.

   – Завербовать нас? Зачем?

   – Ему нужно наладить освещение нового губернатора, а мы, похоже, чуть ли не единственные, к кому он проявил интерес. Все элементарно. Но обижаться мы на него не будем, а выпьем еще по рюмке и расстанемся добрыми друзьями. И еще: мне икра эта очень понравилась.

   Выпили, конечно, и мило разошлись. Стоит ли говорить, что на следующий день Ольге доставили в подарок большую банку икры того самого посола.

   А пока прием продолжался. После беседы с полковником жгучий интерес других гостей к их персонам воспринимался четой Германовых несколько легче. Это была как бы прививка в преддверии длительной и тяжелой болезни, название которой: человеческое любопытство.

   Глава восьмая

   Новая встреча двух семейных пар не заставила себя долго ждать. Уже через пару дней у дома Германовых остановился лимузин губернатора. Не обсуждая этого заранее, и Померанцев, и Германовы остановились именно на варианте встречи за чаем в семье профессора – это был, действительно, лучший способ избавиться от лишних ушей.

   Посидели за самоваром и общим разговором, мужчины делились своими впечатлениями от европейских столиц, старательно обходя при этом вопросы мировой политики. И уж тем более никто не касался темы недавнего заключения Померанцева. Что захочет – сам расскажет. А не захочет – и не надо.

   Постепенно Ольга умело отвлекла свою родственницу на разговор о выборе наилучшей гимназии для ее детей вкупе с воспоминаниями о тех временах, когда они обе учились в Смольном. Так что разговор как бы разделился и предложение Германова переместиться мужчинам в его кабинет, чтобы не мешать дамам решать наиболее важные вопросы бытия, выглядело вполне резонно.

   Разговор сложился не сразу. Сначала устроились в покойных креслах у широкого окна, за которым был виден грустный зимний сад. Там в конце расчищенной дорожки скучала в ожидании лета уютная беседка. У входа в нее с обеих сторон на специальных столбиках были размещены кормушки для птиц в виде открытых площадок с покатыми крышами на тонких столбиках. В кормушках было довольно оживленно – снегири, синички и прочая птичья мелочь спешили наесться за короткий зимний день.

   Померанцев вдруг поймал себя на том, что он завидует хозяину дома, его теплому, уютному особняку, спокойной профессии, хорошо заметной гармонии в семье.

   Германов, как будто почувствовав его настрой, усмехнулся и сказал:

   – Знаете, были когда-то и мы рысаками. Но всему свое время. И еще очень важно поймать во время ту мелодию, которую захочешь слушать до конца жизни. Конечно, к большинству это приходит с возрастом, но есть несчастные, которые так и не слышат ее до конца жизни. Но самое тяжелое, когда она у кого-то зазвучала, а потом вдруг прервалась. Такому не позавидуешь.

   -Я часто думаю, – продолжал он, – как получилось, что мы с Ольгой – оба очень активные и деятельные люди – вдруг осели здесь, в общем-то в глуши, и нашли себе и дело по душе, и очень спокойный образ жизни. Казалось бы, ничто на это не указывало, напротив, мы оба были на подъеме. Жизнь, карьера – все кипело. Удача повернулась лицом, и совсем не факт, что мы обязательно бы попали под маховик репрессий, которые тогда начинались в Питере. А вот нашелся правильный человек, разглядел в нас что-то такое, что позволило ему сделать вывод, что нам на самом деле было нужно, и дал во время правильный совет. И ни о чем не жалеем, поверьте. Так что очень благодарны одному нашему другу, который направил нас на этот путь.

   Губернатор даже не понял, что заставило его задать следующий вопрос, скорее всего интуиция, благодаря которой он в свое время и сумел сравнительно быстро подняться в государственной иерархии НРК:

   – Этот Ваш друг... Он, случайно, не в Федерации ли раньше служил в генеральских чинах?

   – Да, именно так, хотя имени его называть мне бы и сейчас не хотелось.

   – Да и бессмысленно это. Имен у него немало было, думаю, что и сейчас не под своим живет. Если жив, конечно.

   – Значит, все-таки он. Знаете, когда Вас со товарищи грохнуло, мы с Ольгой немало рассуждали о том, что, кто, зачем и как. И она первая подметила, что во всей этой ерунде, которую вам предъявляли, виделось ей что-то знакомое. Нет, даже не почерк, а умение так запутать следы, что и понять никто ничего не смог. Мастерская работа, мало кто так умеет. Послушайте, уж если пошел такой разговор, Вы мне объясните, а откуда взялось это «18 марта»? Это, вообще, что?

   – Видите ли, профессор, в знании истории я с Вами тягаться, конечно, не буду, но я согласен с теми, кто считает, что беды Российской империи начались не с русско-японской войны, а несколько раньше, а, именно, когда она дала слабину и отказалась сама, без всякого серьезного нажима, просто за мзду малую, от Аляски. То есть, конечно, территориальные размены в истории бывали и ранее и они с практической точки зрения вполне возможны, но это был не просто размен. Туда шли русские люди, преодолевали огромные пространства, строили и создавали, сплачивали вокруг себя местных. Что бы там потом не говорили о цене вопроса, но средства на этот проект – назовем действо это модным нынче словом – давала вся страна, это было действительно дело всей нации как часть общего движения России на восток.

   Я не говорю сейчас о том, было это хорошо или плохо, не трогаю моральный аспект покорения местных народов и приведения их под руку русского царя, принесения туда нашей религии, но это был общенациональный проект. Россия расширялась и выходила на новые рубежи. Их приходилось отстаивать, в том числе и силой, лить кровь, свою и чужую.

   И вот, впервые без серьезного давления извне, без внешней угрозы мы отдаем рубежи. И какие! Стратегические по своей сути. За прошедший без малого век американцы превратили тихоокеанское побережье континента в высокоразвитый район. Больше, конечно, Калифорнию, но и на Аляске уже появилось много всего интересного. А теперь, представьте, что над всем этим развивался бы русский флаг. И пусть даже сейчас это была бы «еще одна Россия», как, например, ДВР, но, все же, Россия.

   Но, главное, это, все же, моральный аспект. Мы уступили, ушли, продали часть своей территории за деньги. С этого что-то и надломилось в людях. И именно в силу этого надлома проиграли японцам войну, которую еще надо было умудриться проиграть. Да и подвиги какие-то стали... Даже эта история с «Варягом». Чуть постреляли, отступили и сами затопились, да так, что японцам и поднять-то корабль легче легкого было. А ведь за полвека до этого «пистолет Казарского» имел место! Неужели не видна разница между «Варягом» и «Меркурием»? Люди другими стали: отступать, уступать и поступаться честью стало можно!

   – Послушайте, отчасти я могу с Вами согласиться, но не все же так однозначно! А то раньше в истории не было случаев и измен, и отступлений и откровенных провалов. Я вообще категорически против этого нашего нынешнего увлечения живописанием национальной истории в лубочном стиле – мы-де самые хорошие, честные и добрые, а вокруг – сплошь нечисть поганая собралась. И все это под соусом любви к родине. Причем самое смешное, а для меня и обидное – все же малая родина, что этим еще больше грешат в Балтийской Федерации. Удивительно, что еще сибиряки не начали...

   – А им не надо – у них и так дела неплохо идут. А эти игры в ура-патриотизм напрямую связаны с внутренними провалами. А этот их бывший канцлер там от души начудил. Разгребать будут долго.

   – А Вам не кажется, что Вы сами себе противоречите, когда так подчеркиваете значение продажи Аляски для общего развития страны? В целом-то дела в конце прошлого века очень даже неплохо шли.

   – Вовсе нет, в широком историческом плане – хотя это и Ваша епархия – мы ничуть не лучше или хуже других. Есть, чем гордиться, и есть, чего стыдиться. Это – нормально. Но тогда мы сами себе укорот сделали.

   – Ладно, не будем спорить. Это – в конце концов, лишь только история.

   – Не только.

   Оба замолчали. Германов воспользовался паузой, чтобы подлить коньяк в бокалы, которые оба собеседника сами не заметили, как осушили за разговором.

   После этого, пригубив в очередной раз из бокала, он как бы между делом спросил:

   – Это Вы право выкупа имеете в виду?

   Померанцев, в свою очередь, последовал примеру собеседника, и коротко ответил:

   – Именно.

   Помолчав, оба синхронно отсалютовали друг другу поднятыми бокалами и одним глотком, очень по-русски, добили благородный напиток.

   Дальше инициативу разговора опять взял на себя Померанцев.

   – Видите ли, работая в Вашингтоне, я взялся прочитать дневник-мемуары тогдашнего посла, барона Стекля. Их никто никогда не издавал, но кто-то в посольстве, похоже еще в начале века взял на себя труд перепечатать мемуары всех послов России в САСШ, кто их оставил, конечно, на пишущей машинке. Этот труд хранится в посольстве и доступен для всех сотрудников. Другое дело, что мало у кого доходят руки до такого чтения. Но я их прочитал. И нашел там прямое указание на некоторое изменение позиции российской стороны после известного совещания у Императора. Барон прямо пишет о том, что, вернувшись в Вашингтон, он довел новое условие до сведения американцев, описывает их опасение, что стань оно достоянием общественности, вся сделка вполне могла бы не состояться, но, слава Богу, обошлось.

   Вернувшись в Киев после получения назначения гетманом, я рассказал об этом ближайшим приятелям из числа интересующихся и очень скоро познакомился с Вашим старым другом.

   – И что же дальше?

   – Да ничего, собственно, и не было. Встречались, говорили, думали. Незадолго до трагедии он рассказал мне, что, вроде бы, вышел на след русского альтерната тайной статьи... – и здесь Померанцев вопросительно посмотрел на Германова. Сказано было уже достаточно.

   Тот еще раз подлил коньяк, посмотрел прямо в глаза гостю и слегка кивнул головой.

   – Где?! – спросил Померанцев почти шепотом.

   Германов в ответ молча трижды покачал правой рукой, направив ее указательный палец прямо вниз.

   Губернатор откинулся на спинку кресла и тихо прошептал:

   – Все не зря.

   Перед его взором как бы прошли мрачные коридоры и камеры киевского тюремного замка, бесконечные допросы, позорный суд. Очнулся он от тихого звона стекла – Германов коснулся края его бокала своим.

   – Выпьем, – сказал он, – за Вас и Ваших товарищей.

   И, конечно, как раз в тот момент, когда они допивали свои бокалы, в кабинет вошли их жены. Почти пустая бутылка на письменном столе говорила сама за себя. И если жена губернатора собралась высказать «этим мужчинам» все, что она о них думает, то Ольга, понимавшая ситуацию немного лучше, достала из бара еще два бокала и протянула их мужу:

   – Налей и нам. Давайте выпьем за то, что все самое тяжелое в жизни вашей семьи осталось уже позади. Это я как старшая сестра говорю.

   Шоферу и охраннику губернатора в этот вечер пришлось ждать его долго. Горничная Германовых трижды приносила им чай с пирогами в небольшую сторожку у входа в сад.

   К вечеру, когда посиделки стали уже совсем семейными, Ольга с помощью троюродной, как женщины в конце концов все же выяснили, сестры, собрала на скорую руку легкий ужин. Выяснилось, что, не смотря на все свое дипломатическое прошлое, Померанцев вполне разделял предпочтения Германова в отношении простых русских закусок и напитков в случае, если речь шла о вечере в доброй компании. Бывший министр хотя и не провел, как его хозяин пару лет в окопах Великой войны, но успел повоевать в добровольческих отрядах, освобождал Киев и ходил под Варшаву, когда, собственно, и было положено начало его карьеры. Так что посидели и выпили крепко.

   Как ни странно, эта полу-офицерская пьянка позволила и Вере, жене губернатора несколько отмякнуть душой. Впервые за много месяцев ее отпустило внутреннее напряжение. Она вдруг ощутила, что сидящие с ней за одним столом почти незнакомые люди не только ничего от нее не хотят, но, напротив, искренне сочувствуют и готовы помочь без всякой задней мысли. Напоследок долго провожались у машины. Вера настаивала, что в следующий раз они обязательно встретятся «у нее» – в губернаторской резиденции, но остальные прекрасно понимали, что общение такого рода и, главное, продолжение незаконченного разговора Германова и Померанцева, возможно только в небольшом, уютном домике профессорской четы.