Текст книги "Очерки по истории географических открытий. Великие географические открытия (конец XV — середина XVII в.). Том 2."
Автор книги: Вадим Магидович
Соавторы: Иосиф Магидович
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 40 страниц)
В конце первого или начале второго десятилетия XVII в. из Туруханска как основной базы русские начали продвижение на север. Они открыли р. Курейку, еще один крупный правый приток Енисея, севернее обнаружили другой – р. Хантайку – и поставили на ней ясачное зимовье. Опираясь На него, промышленные и служилые люди открыли Хантайское озеро и три более северных – Лама, Кета и Пясино, исток одноименной реки. В горах этого района они начали добывать руду и выплавлять медь и серебро. Проникновение в «землю Пясиду», т. е. Северо-Сибирскую низменность, осуществлялось медленно из-за сурового климата страны. И все же в поисках новых «землиц» мангазейцы прошли по этой земле на, восток близ северного подножия Среднесибирского плоскогорья, обнаружили р. Хета и в 1626 г. на ее слиянии с р. Котуй (близ 72° с. ш.), т. е. там, где начинается р. Хатанга, срубили Пясидское зимовье[158]158
Не исключено, что именно из этого зимовья в начале 30-х гг. XVII в. Иван Елфимов во главе отряда стрельцов и промышленных людей прошел по долине Хатанги до устья и открыл р. Попигай.
[Закрыть]. По долине Котуя промышленные люди поднялись на Среднесибирское плоскогорье с севера, проследив эту составляющую Хатанги на 500 км, и в 1634 г. на богатом рыбой озере Ессей (у 68° 30' с. ш.) поставили другое ясачное зимовье.
С одного из восточных притоков Пясины, возможно с р. Дудыпты, через короткий волок промышленники перешли на реки системы Таймыры – сначала на Верхнюю Таймыру, а затем, открыв озеро Таймыр, – и на Нижнюю Таймыру. В ее устье, по М. И. Белову, в наше время обнаружены русские старинные избы и предметы обихода.
Почти по пятам Пянды летом 1622 г. из Туруханска на верховья Нижней Тунгуски вышел отряд служилых и промышленных людей, возглавляемый пятидесятником Григорием Семеновым. Проводником стал крещеный ненец из Пустозерска Игнатий Ханептек, хорошо знавший реку, так как с 1608 по 1621 г. собирал ясак с «народцев», живущих в ее бассейне. Летом 1623 г. отряд добрался до верховьев Нижней Тунгуски и здесь разделился: Семенов с большей частью людей вернулся в Туруханск, а Ханептек в сопровождении нескольких промышленников, воспользовавшись, очевидно, Чечуйским волоком, достиг Лин-реки (Лены). Вниз по ее долине они шли «семь недель наг и голоден» и собрали первый ясак с одного из якутских племен. В Мангазею Ханептек и его спутники вернулись в 1624 г. прежним путем.
Для упрочения царской власти в бассейне Нижней Тунгуски, укрепления положения русских промышленников и прекращения грабежа ясачных людей всю реку до верховья в 1628—1630 гг. с двумя зимовками прошла военная экспедиция С. Навацкого.
Подкаменная Тунгуска была открыта енисейским землепроходцем Поздеем Фирсовым. Летом 1623 г. он собрал ясак в ее устье, а затем поднялся по реке, преодолев два крупных порога, до р. Чуни, впадающей в нее справа (у 96° в.д.). После стычки с эвенками Фирсов впервые объясачил их и вернулся в Енисейск, проследив около 500 км течения реки. От эвенков он, вероятно, получил сведения о том, что верховья Подкаменной Тунгуски не подходят близко к другим рекам на востоке, т. е. к притокам Лены. Не исключено, что его последователи проверили факт отсутствия волоков, вот почему на Енисее против устья этого притока не возникло значительных пунктов.
Походы мангазейцев и енисейцев на Лену
Первый известный нам поход русских северным путем с Енисея на Лену относится к 1630 г., когда Мартын Васильев с 30 служилыми людьми от «Новой Мангазеи» поднялся по Нижней Тунгуске до того места, где она сближается с Чоной (у 61° с. ш.), спустился вниз по Чоне до Вилюя, а по нему – до Лены. Путь русских проходил через районы, заселенные эвенками, и только в низовьях Вилюя они встретили первых оседлых якутов и кочевников-долган (народность, говорящая на одном из диалектов якутского языка). Затем Васильев поднялся по Лене до ее среднего течения. Он обнаружил, что Лена в этой части населена гуще, чем известные уже русским районы по Енисею, и что сил у него недостаточно, чтобы покорить якутов. Все же ему удалось кое-как обложить их ясаком: он повез с собой в Москву для государевой казны больше 200 соболей, и на него поступали доносы, что для себя и своих товарищей он утаил более 300 соболей и прочую «мягкую рухлядь». В Москве он обещал привести ленских якутов «под высокую царскую руку», если ему дадут еще 40 человек. Среди енисейцев также начали распространяться самые соблазнительные слухи о ленских богатствах: и лыжи-де тунгусов подбиты иногда соболиными шкурками, и якуты-де отдают торговым людям за медные котлы, особо ими ценимые, столько соболей, сколько их вмещается в котле.
Уже с 1619 г. небольшие отряды казаков отправлялись из Енисейска в низовья Ангары для сбора пушнины среди местных эвенков; вскоре они начали подниматься далеко вверх по Ангаре. Во время похода 1628—1630 гг. енисейский служилый человек Василий Бугор открыл самый южный путь, ведущий из бассейна Енисея на Лену. Бугор шел с десятью людьми вверх по правому притоку Ангары – Илиму – и его притоку Игирме – до того пункта, где она сближается с Кутой, перешел через невысокий водораздел на Куту, а по ней спустился до верхней Лены. В пути к Бугру пристала часть другого отряда (в 30 человек), посланного енисейским воеводой через Илим на Лену же; люди из обоих отрядов договорились о полюбовном дележе добычи. Для дальнейшего сбора ясака Бугор оставил на верхней Лене два поста: в устье Киренги и выше по течению, в устье Куты, т. е. в тех пунктах, где затем построены были остроги Киренск и Усть-Кут.
Летом 1629 г. атаман Иван Галкин с отрядом в 33 человека отправился на Илим. Он исследовал судоходные речки у Ленского волока – водораздела между Илимом и Кутой – и поставил зимовье у того пункта на Илиме, выше устья Игирмы, до которого могли доходить речные суда. Этот пункт стали называть Ленским волоком, затем он был переименован в Илимск. В конце 1629 г. на нартах Галкин проник за волок на верхнюю Лену, и его люди сменили временный пост, оставленный Бугром в устье Куты; там было организовано постоянное Усть-Кутское зимовье. Весной 1630 г. на построенных стругах он спустился по Лене до «якольских людей» (якутов) – вероятно, близ 62° с. ш. – и силой заставил их платить ясак.
По сообщению Галкина, якуты «скотны и конны и людны и доспешны и воисты». Из расспросов их он узнал о том, что долина Алдана, правого крупного притока Лоны, густо заселена. И он пошел вверх по Алдану за устье р. Амги примерно на 400 км, потратив на подъем один месяц[159]159
Вероятно, первым из русских ин Алдане побывал В.Е. Бугор, но не ясно, как далеко он поднялся по реке.
[Закрыть]. Алданцы отказались идти «под государеву руку». Галкину вновь пришлось применить силу и захватить жен и дртей местных князьков. Присоединив к России новые «землицы» на Алдане, он вернулся на верхнюю Лену и составил первую характеристику реки между устьями Куты и Вилюя на протяжении более 2 000 км. Он перечислил шесть правых крупных притоков – Киренга, Чая, Чичуй (Чуя), Витим («а поперек… с версту»), Олёкма («шириною версты с полторы и больше»), Алдан («поперек версты с две») – и три левых (Ичера, Пеледуй, Вилюй). Он хорошо понимал экономическое значение Якутии для Русского государства.
Осенью 1630 г. на Лену через Усть-Кутское зимовье пришел енисейский сотник Петр Иванович Бекетов. С 20 казаками он поднялся по Лене до устья «реки Оны» (Анай, у 107° в. д.?) и открыл более 500 км ее верхнего течения, немного не дойдя до истоков.
Привести «под государеву руку» местных бурят удалось не сразу; казаки, наскоро построив креп, выдержали трехдневную осаду. В этой «землице» для сбора ясака Бекетов оставил девять казаков под командой десятника Андрея Дубины, а с остальными спустился до устья Куленги (у 54° с. ш.). Оттуда Бекетов сделал вылазку на запад, в степи Лено-Ангарского плато, где кочевали буряты, но получил такой отпор, что его люди вынуждены были целые сутки скакать на лошадях, захваченных у бурят же, обратно к верхней Лене; остановились они только против устья Тутуры, впадающей в Лену ниже Куленги, где жили дружелюбно относившиеся к русским эвенки. Из этого района казаки вернулись к устью Куты, где и перезимовали. Весной 1631 г. Бекетов с 30 людьми начал сплав по Лене, а вверх по р. Киренге «для прииску новых землиц» направил А. Дубину с семью казаками. Повторив путь Пянды, Бекетов вышел на среднюю Лену и обследовал южную часть гигантской излучины реки. У вершины дуги (близ 130° в. д.) осенью 1632 г. в очень неудобной местности Бекетов поставил Якутский острог, в полую воду постоянно страдавший от наводнений, и через 10 лет его пришлось перенести на 15 км ниже, туда, где теперь стоит г. Якутск. Но зато этот район, наиболее выдвинутый к востоку, выбран был Бекетовым исключительно удачно, и Якутский острог немедленно стал отправной базой для русских поисковых экспедиций не только не север, к Студеному морю, но и на восток, а позднее и на юг – к р. Шилкару (Амуру) и к Теп лому морю (Тихому океану). В конце июня 1(532 г. Векетов направил «прибыли искать… до устья Ленского и до моря [Лаптевых]… в новые землицы» девять казаков под командой Ивана Падерина, участника походов А. Дубины в верховья Лены; детали плавания не известны, но И. Падерин стал первым русским, прошедшим почти всю (4 400 км) великую восточносибирскую реку. В августе 1632 г. Бекетов послал вниз по Лене отряд енисейских казаков во главе с Алексеем Архиповым. За полярным кругом, в районе «жиганских тунгусов», они поставили на левом берегу Лены Жиганское зимовье для сбора ясака. А весной 1633 г. другие казаки, посланные Бекетовым, пытались вместе с промышленниками пройти на судне по Вилюю, с тем чтобы обложить ясаком эвенков на р. Мархе, его северном крупном притоке. Енисейцы хотели, таким образом, проникнуть в те «ленские землицы», на которые претендовали мангазейцы по праву первого открытия, но попытка эта была неудачна. В устье Вилюя они встретились с мангазейским отрядом Степана Корытова, прибывшим туда путем, проложенным Мартыном Васильевым. Корытов захватил судно енисейцев, а их самих привлек на свою сторону, обещав долю добычи. Часть своего, теперь усилившегося, отряда он повел вверх по Лене до устья Алдана и стал первым (1633 г.) из известных нам землепроходцев, который поднялся но его западному притоку Амге. Между Амгой и Леной жили якуты, частично обложенные уже ясаком людьми Бекетова из Якутского острога. Корытов потребовал, чтобы они и ему платили ясак. Но якуты перебили отправленных к ним пятерых казаков и решили больше никому не платить дань.
Якутск (рисунок конца XVII в.).
В разных местах края жители стали оказывать сопротивление, вызванное двойными поборами. В январе 1634 г. большой отряд (до 1000 человек якутов) осадил Якутский острог, где в то время уже скопилось около 200 казаков, промышленных и торговых людей, привлеченных надеждами на богатую добычу. От осады якуты, непривычные к военным действиям, скоро отказались. Часть их ушла в отдаленные местности, оставшиеся продолжали оказывать сопротивление. В погоне за одними, в борьбе с другими русские обошли в разных направлениях бассейн средней Лены и ознакомились с ним. У устья Олёкмы в 1635 г. Бекетов поставил острог и из него ходил «для ясачного сбору» по Олёкме и ее главному притоку Чаре, а также по Большому Патому и Витиму и первый побывал у северных и западных окраин Патомского нагорья.
Открытие Восточносибирских рек от Анабара до Колымы
Летом 1633 г. отряд енисейцев пятидесятника Ильи Перфильева (более 100 человек) с участием Ивана Ивановича Реброва (Роброва)[160]160
Он принимал участие в походе С. Корытова на р. Амгу.
[Закрыть] не только спустился по Лене до устья, но даже выходил в море, где казаки временно разделились. Ребров на коче пошел на запад одной из ленских проток, скорее всего Оленёкской, открыл Оленёкский залив и не ранее августа 1634 г. обнаружил устье Оленька. Отряд поднялся по реке, не выяснено, правда, до какого пункта, и более трех лет собирал ясак с эвенков, живших в долине.
И. Перфильев же по Быковской протоке на коче вышел в бухту Буор-Хая и двинулся прямо на восток. Обогнув мыс (Буор-Хая), он открыл широкий Янский залив и не ранее 1634 г. обнаружил устье Яны. Осенью 1635 г. Перфильев поднялся до ее верховьев, положив начало открытию Яно-Индигирской низменности, и основал г. Верхоянск. В низовьях он встретил ранее не известный русским народ юкагиров[161]161
Юкагиры – народность охотников и оленеводов, говорящих на юкагирском языке – одном из палеоазиатских языков.
[Закрыть], а в верхнем течении собрал ясак с янских якутов.
В сентябре 1637 г. на Яну прибыл И. Ребров и присоединился к отряду Перфильева. Летом 1638 г., возвращаясь на Лену, Перфильев направил Реброва далее на восток и тот к осени завершил открытие Янского залива, первым прошел проливом Дмитрия Лаптева и плавал в Восточно-Сибирском море. Ребров обнаружил устье какой-то реки (Индигирки); еще одним его достижением было открытие почти 900 км побережья Азии между устьями Яны и Индигирки. Ребров поднялся по Индигирке на 600 км и у устья Уяндины, пересекающей Абыйскую низменность, поставил– зимовье. Он провел там более двух лет и вернулся на Лену летом 1641 г.
В 1636 г. десятник Елисей Юрьевич Буза, набрав в долг припасов на большую сумму, с отрядом в 10 человек отправился из Енисейска по Ангаре на нижнюю Лену. К ледоставу он от Усть-Кута добрался только до устья Олёкмы. В Олёкминске, основанном в 1635 г., на зимовку собралось много промышленников. Весной 1637 г., когда Лена вскрылась, к Бузе присоединилось 40 «охочих людей». С отрядом в 50 человек он спустился по Лене, вышел в море западным рукавом дельты и через день вошел в устье Оленька. Там Буза встретил кочевых эвенков, поднялся по реке более чем на 500 км и обложил их ясаком. На Оленьке он построил зимовье, а весной 1638 г. на оленях вернулся на нижнюю Лену, к устью ее левого притока Молодо, верховья которого у 121° в. д. близко подходят к Оленьку. Сведения о его дальнейших походах противоречивы. По одной версии (И. Фишер), Буза, построив на Лене (примерно у 70° с. ш.) два коча, летом 1638 г. снова вышел на них в море, на этот раз восточным рукавом дельты Лены и пять дней при попутном ветре плыл на восток вдоль берега в поисках таинственной «Ламы-реки»[162]162
«Лама» – искаженное эвенкийское слово «ламу» – море, «Лама-река» —морская река. Этот термин часто встречается в источниках XVII в для обозначения рек, впадающих в Студеное и Теплое моря. В первой половине XVII в. русские предполагали, что за Леной течет очень большая «Лама-река», берущая начало в Китае.
[Закрыть]. Он обогнул мыс Буор-Хая, вышел в Янский залив и достиг устья Яны (Янга). Три недели поднимался Буза с товарищами вверх по реке; сначала он встретил только редкие кочевья эвенков, потом добрался до якутов и объясачил их. Он собрал много соболей и другой «мягкой рухляди» и перезимовал среди якутов.
В следующем году Буза – уже на четырех кочах, построенных во время зимовки, – завершил открытие Янского залива: из устья Яны он прошел на восток, до «великого озера» – обширной бухты у 138° в. д., огражденной со стороны моря о. Ярок, в которую впадает р. Чондон. Буза встретил здесь юкагиров, сыгравших в дальнейшем большую роль в продвижении русских на северо-восток Азии, а позднее, в конце XVII в., – и на Камчатку. Посредником между юкагирами и пришельцами был местный шаман, вероятно подкупленный Бузой. Юкагиры без всякого сопротивления согласились уплатить ясак и не мешали Бузе, когда он начал строить в их стане зимовье. Буза прожил там не менее двух лет и в 1642 г. вернулся в Якутск.
По другой версии (Н. Оглоблин), Буза вышел на восток из Ленского устья летом 1637 г., но не дошел морем до устья Яны, а только до устья Омолой, впадающей в губу Буор-Хая, где его «замороз взял». Тогда он с товарищами, «поделав нарты, собою поднялись, и что было своего заводишку, сетей и товаришку, и то все тут пометали для нужного нартного пути», т. е. пошли налегке. От устья Омолоя они шли восемь недель «через Камень до Янские вершины», т. е. через хребет Кулар до верхней Яны, куда прибыли в сентябре 1637 г. Так или иначе, во время своих пятнили шестилетних странствований Буза прошел почти всю Лену, кроме ее верхнего участка, выше устья Куты, и открыл р. Омолой и хребет Кулар.
Одновременно с Елисеем Бузой, т. е. весной 1637 г., отряд конных казаков в 30 человек под командой Посника Иванова Губаря[163]163
Во втором издании «Очерков…» (с. 255) честь открытия верхней Яны ошибочно приписана Селивану Харитонову – в отряде Посника Иванова он служил рядовым казаком.
[Закрыть] сухим путем из Якутска за четыре недели прошел к верховьям Яны, перевалив «Камень» – Верхоянский хребет, отделяющий бассейн Лены от Яны. Затем, следуя вниз по долине Яны, Посник двинулся на север и, вероятно, не доходя Верхоянского зимовья, только что основанного Ильей Перфильевым, встретил первые якутские поселения. Местные якуты не оказали казакам никакого сопротивления и дали ясак соболями. На Яне русские собрали некоторые сведения о восточных «землицах» и «людишках», а именно: об «Юкагирской землице, людной на Индирь-реке». Вверх по р. Одучей (Адыче), правому притоку Яны, для сбора дани Посник направил отряд под командой Ивана Родионова Ерастова (Велькова). Тот побывал и на ее крупном левом притоке Бурлак (Борулах), т. е. первый проник на Янское плоскогорье.
Летом 1637 г. Посник продолжил конный поход. Продвигаясь на восток по р. Туостах (правый приток Яны), казаки захватили четырех юкагиров, и те не позже ноября 1637 г. довели их до «Индигирской реки рыбной». Весь путь от Яны до Индигирки через «Камень», т. е. хребет Черского, отнял также четыре недели. Юкагиры пытались дать отпор русским. Они никогда раньше не видели лошадей и при нападении стремились перебить их, так как, по словам казаков, полагали, что они гораздо опаснее людей. Победили русские и, взяв у юкагиров двух заложников, поставили первое зимовье на Индигирке, спешно построили лодки и двинулись вверх по реке, собирая ясак с юкагиров. Вернувшись в зимовье и оставив 16 человек, Посник Иванов двинулся в обратный путь. В Якутске он рассказал о новой, богатой соболями Юкагирской земле, об «Индигирь-реке, в которую многие реки впали, а по всем тем рекам живут многие пешие и оленные люди», а также принес первые сведения о р. Колыме и другой р. Погыче, расположенной к востоку (р. Анадырь).
В мае 1638 г. Посник Иванов вторично двинулся через «Камень», возглавляя большой отряд казаков. В Верхоянском хребте он собрал первый ясак с нового «народца» – ламутов[164]164
Ныне их называют эвенами; по происхождению и культуре они близки эвенкам.
[Закрыть]. На Яне, ввязавшись в междоусобную войну между юкагирами и якутами, русские наложили дань на обе враждующие стороны. В 1639 г. Посник вновь перешел на Индигирку через хребет и, оставив на зимовку 17 казаков, с собранными соболями – царскими и казачьими – вернулся на Лену тем же путем, до конца XVII в. служившим главной сухопутной трассой с Лены на среднюю Индигирку.
Индигирские зимовщики под начальством И. Ерастова летом 1640 г. двинулись вниз по реке и покорили юкагиров средней Индигирки. На следующее лето Ерастов прошел до устья реки. От пленного «князьца» он проведал про восточную р. Алазею, где тоже жили юкагиры, и морем перешел к ее устью. Это было второе (после Реброва), бесспорно доказанное плавание русских в Восточно-Сибирское море. На Алазее русские, кроме юкагиров, встретили новый, еще не известный им народ – оленных чукчей[165]165
Самоназвание тундровых чукчей-оленеводов – чавчу, т. е. оленный: их язык относят к семейству палеоазиатских языков.
[Закрыть]. Ерастов поднялся по Алазее до границы леса (у 69° с. ш.) и провел зиму в построенном зимовье. В июне 1642 г., после ледохода, часть казаков с собранным ясаком он отправил на коче вниз по реке, а с остальными проследовал в верховья Алазеи для взимания дани с новых лесных юкагиров, живущих, как он выяснил, «у Камени», т. е. близ Алазейского плоскогорья. Уже глубокой осенью на оленях Ерастов перешел с верхней Алазеи, проследив ее почти по всей длине (1 590 км), в бассейн Индигирки, где провел другую зиму, а летом 1643 г. морем доставил ясак в Ленский острог. Еще одним географическим результатом его походов, кроме отмеченных, было открытие Колымской низменности.
Зимой 1641 г. из Якутска на восток, к верховьям Индигирки – на Оймякон, где жили якуты и эвенки, – на конях был отправлен отряд служилого человека Михаила Васильевича Стадухина; среди 15 казаков находился Фтор Гаврилов, возможно, в качестве его помощника. Новым путем – по правому притоку Алдана, через «Камень» (северная часть хребта Сунтар-Хаята) – с помощью вожей русские попали в бассейн Индигирки и по одному из ее левых притоков пересекли Оймяконское плоскогорье. На верхнюю Индигирку, потратив на дорогу более двух месяцев, они вышли в районе будущего поселка Оймякон[166]166
Этот район долгое время считался полюсом холода планеты; ныне – самая холодная область северного полушария.
[Закрыть]. Здесь они встретили отряд казаков, поднявшихся со среднего течения, поставили зимовье и занялись сбором ясака. От окрестных якутов М. Стадухин и Ф. Гаврилов узнали, что в верховьях Индигирки «…пашенных мест, ни дубравных, ни луговых травных нет, все согры [тайга, плохой лесок, болотистая равнина с ельником] да болото, да камень. А в реке рыбы нет, ни зверя…» Они выяснили также, что за южным хребтом на юг, к морю, течет река Охота. На это (Охотское) море М. Стадухин отправил отряд Андрея Горелого (см. гл. 26), а сам с Ф. Гавриловым и остальными казаками спустился на построенном коче до Северного полярного круга и обследовал низовья р. Момы, текущей в широкой межгорной долине, богатой зверем и рыбой и изобилующей порогами. Затем отряд спустился к устью Индигирки и осенью 1642 г. достиг р. Алазеи, где присоединился к казакам Дмитрия Михайловича Зыряна, пришедшим туда несколькими месяцами ранее.
В конце июня 1643 г. объединенный отряд вновь вышел в море и примерно 13 июля добрался до устья большой реки Ковыми (Колымы). Во время двухнедельного морского похода, в результате которого были открыты 500 км побережья Северной Азии и Колымский залив, М. Стадухин, как ему казалось, видел «по левую руку», т. е. на севере, «горы снежные и пади и ручьи знатны все». Он думал, что перед ним южный берег огромного острова, вытянувшегося от устья Лены далеко на восток, за Колыму: «Идучи из Лены от Святого Носу и к Яне-реке и от Яны к Собачьей, Индигирка тож, и от Индигирки к Ковыме-реке едучи, и гораздо тот остров в виду». М. Стадухин связал таким образом смутные сведения землепроходцев об островах против устья Колымы с собственными наблюдениями. Возможно, что он действительно видел один из Медвежьих о-вов, самый близкий к материку – Крестовский. Кроме того, женщина-юкагирка, жившая несколько лет среди чукчей, рассказывала, что на пути к Колыме есть остров, куда местные чукчи зимой переходят на оленях в один день.
Так сложилась географическая легенда о великом острове на Ледовитом океане против берегов Восточной Сибири. Этой легенде верили более ста лет после плавания М. Стадухина. Действительно существующие, расположенные против устьев недалеко от материка острова и миражи невольно сливались в представлении мореходов в один гигантский остров. Они своими глазами видели в разных местах Студеного моря, восточнее Лены, «горы», т. е. высокие холмы, казавшиеся горами по сравнению с низменным материковым берегом. Эта легенда «подтверждалась» неправильно истолкованными рассказами береговых жителей, посещавших некоторые острова. Русские надеялись найти на этом «великом острове» и ценную «мягкую рухлядь» (песцы), и ценную «заморскую кость» – бивни мамонтов, и «корги» (косы) с богатейшими лежбищами «зверя-моржа», дающего не менее ценные «заморный зуб», или «рыбий зуб», – моржовые клыки.
Русские поднялись по Колыме на кочах и через 12 дней плавания, открыв восточную окраину Колымской низменности, высадились на берег. До осени 1643 г. на средней Колыме они поставили первое русское зимовье для сбора ясака. А на следующий год в низовьях Колымы, где жили юкагиры, против устья ее притока – Большого Анюя, срубили другое зимовье – Нижнеколымск. Теперь уже этот пункт стал отправной базой для дальнейшего продвижения русских: морем – еще дальше на восток, а по рекам системы Колымы – на юг, к Ламскому (Охотсдому) морю. М. Стадухин вернулся в Якутск в конце 1645 г. и сообщил первые сведения о р. Колыме: «А Колыма… река велика, есть с Лену… идет в море, также, что и Лена, под тот же ветр, под восток и под север. А по… Колыме-реке живут иноземцы… оленные и пешие, сидячие многие люди, и язык у них свой».
Вскоре землепроходцы проведали и освоили значительно более короткий путь на Колыму. Он начинался на средней Индигирке напротив Уяндинского зимовья, в устье Падерихи[167]167
По Б. П. Полевому (1974 г.) р. Падериха названа по имени землепроходца Никиты Падеры, а р. Ожогина – в честь убитого на ней в 1646 г. Ивана Игнатовича Ожоги (Ожеги).
[Закрыть] (на наших картах Бадериха, правый приток), шел до ее верхнего течения, затем по ее правому притоку к истокам и через очень короткий волок переходил на верховья р. Ожогины, впадающей в Колыму слева южнее полярного круга. Иными словами, русские открыли длинную и узкую низменность Ожогинский дол и почти все северные склоны Момского хребта.
Итак, приблизительно через 20 лет после похода Пянды русские открыли большую часть бассейна Лены, проследили почти все ее течение от верховьев до устья, открыли pp. Яну, Индигирку и продвинулись на восток до Колымы. С открытием водного пути по Алдану передовые отряды землепроходцев уже приближались к водораздельным хребтам, отделяющим бассейн Лены от рек Тихоокеанского бассейна. Русские обошли почти все южное побережье моря Лаптевых, за исключением небольшого участка между Хатангским заливом и устьем р. Оленек. Первым в этот район проник летом 1643 г. казачий десятник Василий Сычов. От Туруханска с отрядом он прошел на верхнюю Пясину, оттуда на Хету, по ней и Хатанге спустился к заливу и, скорее всего, сухим путем вышел на среднее течение р. Анабар. Он собирал ясак «в новой землице» и в верховьях реки до лета 1648 г. и вышел к устью реки, где встретил пришедшего ему «на перемену» Якова Семенова с партией стрельцов. Вместе они вернулись к зимовью и весь остаток года, а также зиму и весну 1649 г., передвигаясь на нартах и лыжах, потратили на поиски неясачных эвенков, поднимались по р. Удже, правому притоку Анабара, и по р. Уэле, причем открыли Оленьский хребет (хребет Прончищева) и ряд мелких «сторонних рек», т. е. завершили открытие Северо-Сибирской низменности. Поиски не увенчались успехом, и в середине мая 1649 г. землепроходцы перешли с р. Анабар на среднее течение р. Попигай (у 72° с. ш.). Здесь они что-то не поделили и разошлись – Сычов спустился к устью Попигая, а Семенов вернулся на Анабар. К этому времени – не позднее 1648 г. – с востока к Анабару морем от р. Оленек прошли и «енисейцы».
