Текст книги "Очерки по истории географических открытий. Великие географические открытия (конец XV — середина XVII в.). Том 2."
Автор книги: Вадим Магидович
Соавторы: Иосиф Магидович
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 40 страниц)
Семен Иванович Дежнёв родился около 1605 г. в Пинежской волости. Первые сведения о нем относятся к тому времени, когда он начал отбывать казачьи службы в Сибири. Из Тобольска Дежнёв перешел в Енисейск, а оттуда был направлен в Якутск, куда и прибыл в 1638 г. Женат он был, насколько известно, дважды, оба раза на якутках и, вероятно, говорил по-якутски. В 1639—1640 гг. Дежнёв участвовал в нескольких походах на реки бассейна Лены для сбора ясака, на Татту и Амгу (левые притоки Алдана) и на нижний Вилюй, в район Средневилюйска. Зимой 1640 г. он служил на Яне в отряде Дмитрия (Ерилы) Михайловича Зыряна, который затем двинулся на Алазею, а Дежнёва отослал с «соболиной казной» в Якутск. По дороге Дежнёв был ранен стрелой во время схватки с эвенами. Зимой 1641/42 г. он направился с отрядом Михаила Стадухина на верхнюю Индигирку, в Оймякон, перешел на Мому (правый приток Индигирки), а в начале лета 1643 г. спустился на коче по Индигирке до ее низовьев. Осенью Стадухин и Дежнёв, как указывалось выше, перешли морем к Алазее и там соединились с Зыряном для дальнейшего морского похода на Колыму (осень 1643 г.). Дежнёв, вероятно, принимал участие в постройке Нижнеколымска, где прожил три года.
В Нижнеколымск проникали самые соблазнительные слухи со стороны Большого Анюя о богатой соболями «захребетной реке По-гыче» (Анадырь), «а до ней [до ее устья] от Колымы парусным погодьем бежать сутки – трое и больше…». Летом 1646 г. из Нижнеколымска в море на поиски «соболиной реки» вышла партия промышленников-поморов (девять человек) во главе с кормщиком Исаем Игнатьевым, по прозвищу Мезенец. Двое суток они на коче «бежали парусом по большому морю» – на восток, по свободной от льда полосе, вдоль скалистого берега («подле Камень») и дошли до губы, вероятно Чаунской: в таком случае они видели лежащий у входа в нее о. Айон. В губе они встретили чукчей и вели с ними
небогатый немой торг: «…съезжать к ним с судна на берег не смели, вывезли к ним товарцу на берег, положили, и они в то место положили кости рыбья зуба [моржовых клыков] немного, и не всякий зуб цел; деланы у них пешни [ломы] и топоры из той кости и сказывают, что на море-де этого зверя много ложится…» Когда Игнатьев вернулся с такими известиями, нижнеколымцев начало «лихорадить». Правда, добыча моржовых клыков была и не велика и не очень ценна, но это объяснялось робостью плохо вооруженных и малочисленны промышленников и отсутствием у них переводчика, а возможности богатого торга казались – и действительно были – очень велики. К тому же Игнатьев отходил только на два дня «парусного бега» от Колымы, а до устья «большой соболиной реки Погычи» требовалось «бежать сутки – трое и больше».
Приказчик богатого московского купца («царского гостя») Василия Усова холмогорец Федот Алексеев Попов, имевший уже опыт плавания в морях Ледовитого океана[174]174
Ранее с торговыми целями Попов плавал от Лены к Оленьку, а оттуда – к Колыме
[Закрыть], немедленно приступил в Нижнеколымске к огранизации большой промысловой экспедиции. Целью ее были поиски на востоке моржовых лежбищ и якобы богатой соболями р. Анадыря, как ее правильно стали называть с 1647 г. В состав экспедиции входили 63 промышленника (включая Попова) и один казак Дежнёв – по его личной просьбе – как лицо, ответственное за сбор ясака: он обещал представить «государю прибыли на новой реке на Анадыре» 280 соболиных шкур. Летом 1647 г. четыре коча под начальством Попова вышли из Колымы в море. Неизвестно, как далеко они продвинулись на восток, но доказано, что их постигла неудача – из-за тяжелых ледовых условий – и в то же лето они ни с чем вернулись в Нижнеколымск.
Неудача не изменила решения промышленников. Попов приступил к организации новой экспедиции; Дежнёв снова подал просьбу о назначении его ответственным сборщиком ясака. У него появился соперник – якутский казак Герасим Анкидинов, который обещал сдать в казну те же 280 соболей и вдобавок подняться на государеву службу «своим животом [средствами], судном и оружием, порохом и всякими заводы». Взбешенный Дежнёв предложил тогда сдать 290 соболей и обвинял Анкидинова, будто тот «прибрал к себе воровских людей человек с тридцать, и хотят они торговых и промышленных людей побивати, которые со мною идут на ту новую реку, и животы их грабить, иноземцев хотят побивать же…». Представители колымской власти утвердили Дежнёва, но, вероятно, не чинили препятствий к тому, чтобы Анкидинов со своими «воровскими людьми» и кочем присоединились к экспедиции. Не препятствовал этому и Попов, снарядивший шесть кочей и не менее, чем Дежнёв, заинтересованный в успехе предприятия.
20 июня 1648 г. из Колымы вышли в море и повернули на восток семь кочей (седьмой принадлежал Анкидинову), на всех было 90 человек. Дежнёв и Попов помещались на различных судах.
В проливе (Лонга), возможно, у мыса Биллингса (близ 176° в. д.) во время бури разбились о льды два коча. Люди с них высадились на берег; часть была убита коряками, остальные, вероятно, погибли от голода. На пяти оставшихся судах Дежнёв и Попов продолжили плавание на восток. Вероятно, в августе мореходы оказались уже в проливе, отделяющем Азию от Северной Америки, позже «окрещенном» Беринговым[175]175
На карте мира 1784 г. в атласе наследников И. Б. Гомана (правильно Хомана) пролив между Азией и Америкой назван именем Дежнёва, хотя с не меньшим основанием он мог называться в честь начальника экспедиции, т. е. Ф. А. Попова.
[Закрыть]. Где-то в проливе коч Г. Анкидинова разбился, все люди спаслись и перешли на оставшиеся четыре судна. 20 сентября у мыса Чукотского, а может быть уже в районе залива Креста – мнения специалистов расходятся, по показаниям Дежнёва, «на пристанище [в гавани] чукочьи люди» ранили в стычке Попова, а через несколько дней – около 1 октября – «того Федота со мною, Семейкою, на море разнесло без вести». Следовательно, четыре коча, обогнув северо-восточный выступ Азии – тот мыс, который носит имя Дежнёва (66°05' с. ш., 169°40' з. д.), – впервые в истории прошли из Северного Ледовитого в Тихий океан.
До сих пор еще ведется спор, что понимал Дежнёв под «Большим Каменным Носом» и какие острова имел в виду в одной из своих челобитных: «…а тот Нос вышел в море гораздо далеко, а живут на нем люди чухчи добре много. Против того же Носу на островах живут люди, называют их зубатыми [эскимосы], потому что пронимают они сквозь губу по два зуба немалых костяных… А тот Большой Нос мы, Семейка с товарищами, знаем, потому что разбило у того Носу судно служилого человека Ярасима Онкудинова [Герасима Анкидинова] с товарищами. И мы, Семейка с товарищи, тех разбойных [потерпевших крушение] людей имали на свои суды и тех зубатых людей на острову видели ж». Ряд исследователей (например, Л. С. Берг и Д. М. Лебедев) считали, что под «Большим. Каменным Носом» Дежнёв понимал именно «свой» мыс, и, следовательно, имел в виду о-ва Диомида в проливе. Другой точки зрения придерживается Б. П. Полевой: «Большим… Носом» Дежнёв называл весь Чукотский п-ов, а островами «зубатых» людей могут быть Аракамчечен и Ыттыгран, расположенные у 64° 30' с. ш. По нашему убеждению, наиболее веским аргументом в поддержку мнения Б. П. Полевого служат слова самого Дежнёва о многочисленном населении «Носа», т. е. полуострова: «а живут… [там] люди… добре [очень, весьма] много».
В другой челобитной Дежнёв повторял и уточнял свои показания об открытом им северо-восточном полуострове: «А с Ковымы [Колымы] реки итти морем на Анадырь-реку, и есть Нос, вышел в море далеко… а против того Носу есть два острова, а на тех островах живут чухчи[176]176
«Чухчами» Дежнёв, как и другие землепроходцы, называет и собственно чукчей и эскимосов, отличая последних как «зубатых».
[Закрыть], а врезываны у них зубы, прорезываны губы, кость рыбий зуб [моржовый клык]. А лежит тот Нос промеж сивер на полуношник [на северо-восток]. А с русскою сторону Носа [на север?] признака вышла: речка, становьетут у чухоч делано, что башня из кости китовой, и Нос поворотит круто к Анадырю-реке под лето [т. е. на юг]. А доброго побегу [парусного ходу] от Носа до Анадыря-реки трои сутки, а более нет…»
Чукотская женщина (рисунок XVIII в.)
О том, что случилось с Дежнёвым после того, как он разлучился с Поповым, он сам красочно рассказал так: «И носило меня, Семейку, по морю после Покрова богородицы [1 октября] всюду неволею и выбросило на берег в передний конец [т. е. на юг] за Анадырь-реку. А было нас на коче всех двадцать пять человек». Куда же осенний шторм выбросил мореходов, впервые совершивших – пусть неволею – плавание по морю, позже названному Беринговым? Коч Дежнёва, вероятнее всего, – судя по продолжительности обратного сухопутного похода – попал на Олюторский п-ов, расположенный в 900 км к юго-западу от Чукотского п-ова (у 60° с. ш.). Оттуда потерпевшие крушение двинулись на северо-восток: «А пошли мы все в гору [Корякское нагорье], сами пути себе не знаем, холодны и голодны, наги и босы. А шел я, бедный Семейка, с товарищи до Анадыря-реки ровно десять недель, и пали [попали] на Анадырь-реки вниз, близко моря, и рыбы добыть не могли, лесу нет. И с голоду мы, бедные, врознь разбрелись. И вверх по Анадырю пошло двенадцать человек и ходили двадцать ден, людей и аргишниц [оленьих упряжек], дорог иноземских не видали. И воротились назад и, не дошед, за три днища до стану, обночевались, почали в снегу ямы копать…» Таким образом Дежнёв не только открыл, но и первый пересек Корякское нагорье и 9 декабря 1648 г. вышел в низовье Анадыря. Из 12 ушедших лишь трое присоединились к Дежнёву, судьба остальных не выяснена.
Судьба Семена Дежнёва
Кое-как 15 русских прожили на Анадыре зиму 1648/49 г. и построили речные суда. Когда река вскрылась, они на судах поднялись вверх на 500 км вверх по Анадырю до «анаульских людей[177]177
Анаулы – воинственное племя юкагиров.
[Закрыть]… и ясак с них взяли». На верхнем Анадыре Дежнёв основал ясачное зимовье. Очевидно, он или его казаки, безуспешно разведывая «соболиные места», ознакомились не только с главной рекой, но и с частью ее притоков: по возвращении Дежнёв представил чертеж бассейна р. Анадыря и дал ее первое описание. Он не забывал и о необходимости «прииску» «моржового и рыбьего зуба». И поиски его завершились открытием богатейшего лежбища. Якутский казак Юрий Селиверстов, перешедший с Колымы сухим путем – через «Камень» – на Анадырь, сообщил, что в 1652 г. Дежнёв и два его товарища «ходили на море [Анадырский лиман] на коргу и заморскую кость [ископаемые клыки моржей] подле моря и на корге [отлогом берегу] выбрали всю». Но, несмотря на жалобы, что Дежнёв выбрал всю «заморскую кость», конца тем залежам, не было, и много лет они привлекали искателей счастья на Анадырь-реку.
В 1660 г. Дежнёва по его просьбе сменили, и он с грузом «костяной казны» сухим путем прошел на Колыму, а оттуда морем на нижнюю Лену. Зимовал он в Шиганске, весной 1662 г. прибыл в Якутск, а затем в конце июля 1662 г. отправился в Москву. Он приехал туда в сентябре 1664 г., а в январе следующего года с ним был произведен полный расчет: с 1641 по 1660 г. не получал; он ни денежного, ни хлебного жалованья: «И великий государь… пожаловал – велел ему свое государево годовое денежное жалованье и за хлеб на прошлые годы… на 19 лет за его службу, что он в тех годах был на Анадыре-реке для государства ясашного сбору и прииску новых землиц, и… упромышлял кости рыбья зуба 289 пуд… и ясак на великого государя собирал и аманаты клал [брал заложников]. И за ту его, Сенькину, многую службы и за терпение пожаловал великий государь… велел ему, на те прошлые годы выдать из Сибирского приказу треть деньгами, а за две доли… сукнами… Всего на 126 рублев 6 алтын 4 деньги…» Итак, Дежнёв доставил в царскую казну 289 пудов моржовых клыков на сумму 17 340 рублей серебром, а царь-государь за то ему пожаловал за 19-летнюю службу 126 рублей 20 копеек серебром. И, кроме того, царем указано было «за его, Сенькину, службу и на прииск рыбья зуба, за кость и за раны поверстать в атаманы».
Подведем итог и географическим достижениям экспедиции Попова – Дежнёва: обнаружив пролив между Северным Ледовитым и Тихим океанами, они доказали, что Азиатский и Североамериканский материки не соединяются; они первые плавали в Чукотском море и водах северной части Тихого океана; Дежнёв открыл Чукотский п-ов и Анадырский залив; открыл и первый пересек Корякское нагорье, обследовал р. Анадырь и Анадырскую низменность.
В Сибири атаман Дежнёв служил еще на pp. Оленьке, Вилюе и Яне. Он вернулся в конце 1671 г. с соболиной казной в Москву и умер там в начале 1673 г.
Открытие Камчатки
Камчадалы, добывающие огонь (по С. Крашенинникову).
Коч Федота Попова, после того как его «на море разнесло без вести» с Дежнёвым, той же октябрьской бурей носило «всюда неволею и выбросило на берег в передний конец», но гораздо дальше на юго-запад, чем Дежнёва, – на Камчатку. С. П. Крашенинников писал, что коч Попова пришел в устье р. Камчатки и поднялся до впадающей в нее справа (по течению) речки, «которая… ныне Федотовщиной называется…», а зовут ее так по начальнику русских людей, зимовавших там еще до покорения Камчатки. Весной 1649 г. на том же коче Ф. Попов спустился к морю и, обойдя мыс Лопатка, шел по Пенжинскому (Охотскому) морю до р. Тигиль (у 58° с. ш.), где – по преданию камчадалов – «той зимы [1649/50 г.] от брата своего за ясырку [пленницу] зарезан, а потом и все оставшие [17 человек] от коряк побиты»[178]178
В первом варианте работы С. П. Крашенинников указал другое место зимовки – р. Парень, впадающую в западную часть Пенжинской губы. Если это верно, Ф. Попов прошел вдоль всего западного побережья Камчатки до вершины Пенжинской губы – тогда длина открытой им береговой линии составит около 3 тыс. км.
[Закрыть]. Иными словами, Ф. Попов открыл около 2 тыс. км камчатского побережья – довольно изрезанного, гористого восточного и низменного, Лишенного гаваней западного – и первый плавал в восточной части Охотского моря. Во время обхода южной оконечности Камчатки – мыса Лопатка – узким Первым Курильским проливом Ф. Попов, несомненно, видел о. Шумшу, самый северный из Курильской дуги; есть предположение {И. И. Огрызко), что его люди даже высаживались там. Сам же С. П. Крашенинников, ссылаясь на показания Дежнёва (см. ниже), предполагал, что «Федот-кочевщик» с товарищами погиб не на Тигиле, а между Анадырем и Олюторским заливом; от Тигиля он пытался пройти к Анадырю морем или сухим путем «по Олюторскому берегу» и в пути умер, а товарищи его либо убиты, либо разбежались и пропали без вести. За четверть века до Крашенинникова об остатках двух зимовий на р. Федотовщине, поставленных людьми, прибывшими туда «в прошлых годах из Якутска-города морем на кочах», сообщил Иван Козыревыми. А самое раннее свидетельство о судьбе пропавших «ночевщиков» исходит от Дежнёва и относится к 1655 г.: «А в прошлом 162 году ходил я, Семейка, возле моря в поход. И отгромил… у коряков якутскую бабу Федота Алексеева. И та баба сказывала, что-де Федот и служилый человек Герасим [Анкидинов] померли цингою, а иные товарищи побиты, и остались невеликие люди, и побежали с одною душою, не знаю-де куда…»[179]179
По И. И. Огрызко, несколько человек из отряда Ф. Попова от Олюторского залива добрались морем до южной части Карагинского залива и поселились на берегах речки, которая с тех пор называется Русаковой (впадает в море у 58°20' с. ш.).
[Закрыть].
Три разновременные показания подтверждают, что Попов и Анкидинов с товарищами были заброшены бурей в своем коче на Камчатку, провели там, по крайней мере, одну зиму и что, следовательно, открыли Камчатку они, а не позднейшие землепроходцы, пришедшие на полуостров в конце XVII в. Те, во главе с Владимиром Атласовым, только завершили открытие Камчатки и присоединили ее к России. Уже в 1667 г., т. е. за 30 лет до прихода Атласова, р. Камчатка показана на «Чертеже Сибирская земля», составленном по распоряжению тобольского воеводы Петра Годунова, причем она впадает в море на востоке Сибири между Леной и Амуром и путь от устья Лены к ней, как и к Амуру, совершенно свободен. В 1672 г. в «Списке» (объяснительной записке) ко второму изданию «Чертежа» сказано: «…а против устья Камчатки-реки вышел из моря столп каменной, высок без меры, а на нем никто не бывал». Здесь не только названа река, но и указана высота горы («высок без меры» – 1 233 м), которая поднимается против устья Камчатки.
Сохранился также судебный приговор якутского воеводы Дмитрия Зиновьева от 14 июля 1690 г. по делу о заговоре группы казаков, которые «хотели… пороховую и свинцовую казну пограбить и стольника, и воеводу… и градских жителей побить до смерти и животы [имущество] их, и на гостине дворе торговых и промышленных людей животы ж их пограбить, и бежать за Нос на Анадырь и на Камчатку-реку…». Оказывается, казачья вольница в Якутске затевала за несколько лет до Атласова поход через Анадырь на Камчатку как на уже известную реку, и притом, по-видимому, морским путем – «бежать за Нос», а не «за Камень».
Поярков на Амуре и Охотском море
Якутск стал отправным пунктом и для тех русских землепроходцев, которые искали новые «землицы» на юге, продвигаясь вверх по притокам Лены – Олёкме и Витиму. Скоро они перевалили водораздельные хребты, и перед ними открылась обширная страна на великой реке Шилкар (Амур), населенная оседлыми даурами, по языку родственными монголам. Еще раньше русские промышленники слышали от витимских и олекминских эвенков и кочевых дауров о могучей реке, текущей далеко на восток через страну оседлых дауров, где много хлеба и скота, где встречаются большие селения и укрепленные города, а леса богаты пушным зверем. Из русских первым видел Даурию (насколько нам известно) казак М. Перфильев. После него Даурию посещали и другие, например «промышленный человек» Аверкиев, рассказ которого дошел до нас. Он достиг пункта слияния Шилки и Аргуни, где начинается собственно Амур, был пойман местными жителями и отведен к их князькам. После допроса они отпустили Аверкиева, не причинив ему вреда, даже обменяли найденные у него товары – мелкий бисер и железные наконечники для стрел – на соболиные шкурки.
Слухи о богатствах Даурии все умножались, и в июле 1643 г. первый якутский воевода Петр Головин послал на Шилкар 133 казака с пушкой под начальством «письменного головы» Василия Даниловича Пояркова, выделив судовой инструмент, много парусины, боеприпасов, пищалей, а также медных котлов и тазов, сукна и «одекую» (бисера) – для подарков местным жителям.
Чертеж Сибири Петра Годунова 1667 г. (на оригинале север находится внизу).
К отряду присоединилось полтора десятка добровольцев-промышленников («охочих людей»)[180]180
И вновь в качестве переводчика был взят Семен Петров Чистой.
[Закрыть]. Целью похода был сбор ясака и «прииск вновь неясачных людей», поиски месторождений серебра, меди и свинца и по возможности организация их выплавки. Поярков пошел в Даурию новым путем. В конце июля на шести дощаниках он поднялся по Алдану и рекам его бассейна – Учуру и Гонаму. Судоходство по Гонаму возможно только на 200 км от устья, выше начинаются пороги. Людям Пояркова приходилось перетаскивать суда чуть ли не у каждого порога, а на Гонаме их больше 40, не считая мелких. Осенью, когда река стала, отряд еще не достиг водораздела между бассейнами Лены и Амура, потеряв два дощаника. Поярков оставил часть людей зимовать с судами и припасами на Гонаме, а сам налегке с отрядом в 90 человек пошел «зимником» на нартах и лыжах через Становой хребет и вышел к верховьям р. Брянты (система Зеи) у 128° в. д. Через 10 дней пути по Амурско-Зейскому плато он добрался до р. Умлекан. левого притока Зеи.
Здесь русские были уже в стране «пашенных людей» – в Даурии. По берегам Зеи встречались селения с просторными деревянными домами крепкой постройки, с окнами, затянутыми промасленной бумагой. У дауров имелись запасы хлеба, бобовых и других продуктов, много скота и домашней птицы. Они носили одежду из шелковых и хлопчатобумажных тканей. Шелк, ситцы, металлические и другие изделия они получали из Китая в обмен на пушнину. Пушниной же они платили дань манчьжурам. Поярков требовал от дауров, чтобы они давали ясак русскому царю, а для этого он захватывал аманатами (заложниками) знатных людей, держал в цепях, обращался жестоко с ними. От аманатов и других пленных русские получили более точные сведения о стране, в частности о крупном притоке Зеи Селимде (Селемдже) и ее жителях, о соседней Маньчжурии и Китае.
Поярков решил зимовать на Зее и поставил острог, возле устья Умлекана. В середине зимы хлеб подошел к концу, в окрестных селениях все запасы захвачены, а нужно было дотянуть до теплого времени, когда реки вскроются и придут суда с припасами, оставленными на Гонаме. Начался голод, казаки примешивали к муке кору, питались кореньями и падалью, болели и умирали… Окрестные дауры, скрывавшиеся в лесах, осмелели и организовали ряд нападений на острог, к счастью для русских, неудачных. Несколько дауров было при этом убито; их трупы валялись вокруг острога. Казаки стали есть и трупы. 24 мая 1644 г., когда пришли суда с припасами, Поярков все же решил двигаться дальше, вниз по Зее. Оставалось у него около 70 человек. Плыть пришлось через сравнительно густонаселенный район – западную окраину Зейско-Буреинской равнины, но жители не допускали, чтобы русские высаживались на берег.
Наконец в июне отряд вышел на Амур. Район устья Зеи понравился казакам: земля здесь, судя по запасам продовольствия в даурских острогах и многочисленным пашням, давала хорошие урожаи зерновых и овощей, страна не нуждалась в лесе, в селениях было много скота. Поярков остановился немного ниже устья р. Зеи – он решил срубить здесь острог и зимовать, а весной, как предписывала инструкция, двинуться вверх по Амуру – на Шилку – для проверки находок серебряных руд. На разведку вниз по Амуру он отправил 25 казаков на двух стругах. После трехдневного плавания разведчики выяснили, что до моря очень далеко, и повернули назад, двигаясь против течения бечевой. Вскоре они подверглись нападению приречных жителей, которые перебили многих казаков, и к Пояркову вернулось лишь пятеро. Теперь в отряде осталось около 50 человек.
Даур (рисунок начала XVIII в.).
Поярков понимал, что с такими силами после тяжелой зимовки трудно будет двигаться против течения могучей реки, и принял решение плыть к ее устью. Очевидно, он знал, что оттуда морем можно дойти до р. Ульи. От устья р. Сунгари начались земли другого народа – пашенных дючеров. Они жили в поселках, окруженных полями. Вскоре с юга в Амур «упала» крупная река, названная казаками Верхним Амуром, – это была Уссури (детально русские ознакомились с ней в 50-х гг. XVI] в., «окрестив Ушуром). Через несколько дней плавания показались шалаши ачанов, иначе – гольдов (нанайцев), которые жили в крупных селениях – до 100 и более юрт в каждом. Они почти не знали земледелия; скотоводство у них находилось в зачаточном состоянии; занимались они в основном ловлей рыбы и ею почти исключительно и питались. Из искусно выделанной и раскрашенной кожи крупных рыб они шили себе одежду. Побочным промыслом была охота: казаки видели у них собольи шкурки и лисьи меха. Для езды гольды пользовались только собачьими упряжками.
Великая река поворачивала в их землях на северо-восток. Десять дней плыли русские через эту страну и на берегах нижнего Амура увидели летние жилища на сваях и встретили новый «народец». То были гиляки (нивхи), рыболовы и охотники, народ еще более отсталый, чем ачаны. И они ездили на собаках; у некоторых казаки видели огромное количество собак – сотни, будто бы даже до тысячи животных. Рыбачили они в маленьких берестяных лодках и выплывали на них даже в открытое море. Еще через восемь дней Поярков достиг устья Амура. Время было позднее, сентябрь, и Поярков остался здесь на вторую зимовку. По соседству в землянках жили гиляки. Казаки стали покупать у них рыбу и дрова и собрали некоторые сведения об о. Сахалин, богатом пушниной, где живут «волосатые люди» (айны). Поярков выяснил также, что из устья Амура можно попасть в южные моря. «Только тем еще морским путем никто [из русских] не ходил в Китай»{12}. Так впервые было получено представление о существовании пролива (Татарского), отделяющего Сахалин от материка. В конце зимы русским опять пришлось терпеть голод; весной они выкапывали коренья и тем кормились. Перед отправлением в поход казаки совершили набег на гиляков, захватили аманатов и собрали ясак соболями.
В конце мая 1645 г., когда устье Амура освободилось ото льда, Поярков вышел в Амурский лиман, но не рискнул идти на юг. а повернул на север. Морское плавание на речных лодках – дощаниках с дополнительно наращенными «нашивами» (бортами) – продолжалось три месяца. Экспедиция продвигалась сначала вдоль материкового берега Сахалинского залива, а затем вышла в Охотское море. Мореходы обходили «всякую губу», почему и шли так долго, открыв но крайней мере залив Академии. Разразившийся шторм отбросил их к какому-то большому острову, скорее всего к одному из группы Шантарских. К счастью, все обошлось благополучно, и в начале сентября Поярков вошел в устье р. Ульи. Здесь казаки нашли уже знакомый им народ – эвенков, обложили их ясаком и остались на третью зимовку. Ранней весной 1646 г. отряд двинулся на нартах вверх по Улье и вышел к р. Мае, бассейн Лены. А затем по Алдану и Лене он вернулся к середине июня 1646 г. в Якутск.
Во время этой трехлетней экспедиции Поярков проделал около 8 тыс. км, потеряв большей частью от голода 80 человек из 132. Он прошел новым путем от Лены на Амур, открыв pp. Учур, Гонам, Зею, Амурско-Зейское плато и Зейско-Буреинскую равнину. От устья Зеи он первый спустился по Амуру до моря, проследив около 2 тыс. км его течения, открыл – вторично после Москвитина – Амурский лиман, Сахалинский залив и собрал некоторые сведения о Сахалине[181]181
В 1643 г. юго-восточный берег Сахалина посетил голландский мореплаватель Мартин де Фриз, но он считал его частью громадной (несуществующей) «Земли Йессо» (см. гл. 32).
[Закрыть]. Он первый совершил исторически вполне доказанное плавание вдоль юго-западных берегов Охотского моря.
Поярков собрал ценные сведения о народах, живущих по Амуру, – даурах, дючерах, нанайцах и нивхах, убеждал якутских воевод присоединить амурские страны к Руси: «Там в походы ходить и пашенных хлебных сидячих людей под царскую… руку привесть можно, и ясак с них собирать, – в том государю будет многий прибыль, потому что те землицы людны, и хлебны, и собольны, и всякого зверя много, и хлеба родится много, и те реки рыбны…»
