Текст книги "Зеркальные войны. Отражение I"

Автор книги: Вадим Бой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Глава 24
Все только начинается

– А не слетать ли вам в Москву, Йорк?

Эти слова начальник Управления внешней разведки Ральф Трентон произнес рано утром, когда закончил чтение отчета о событиях в Кыргызстане. Прочел и сказал вышеприведенную фразу сходу, повинуясь какому то непонятному внутреннему наитию.

Генри Йорк помолчал немного, никакого внутреннего отклика на это предложение начальства в себе не нашел и сказал осторожно.

– Если вы так считаете, сэр… Почему бы нет. Только в каком качестве? Надеюсь не агента по сбору информации и не резидента?

Трентон улыбнулся.

– Нет, Генри, шпионажем пусть занимаются наши атташе. Ваша задача будет вполне безобидна. Я хочу, чтобы вы встретились с генералом Рожковым и его заместителем полковником Свирским на предмет обсуждения сложившейся ситуации. Беседы по телефону это хорошее дело, но живое общение ничто не заменит. Поговорите с русскими, поваритесь немного в одном котле, может и появятся какие то свежие мысли как у нас, так и у них. Мне кажется, что в деле Мердока мы пробуксовываем. Как вы считаете?

Йорк подтвердил.

– Да, этот подлец довольно эффектно исчез. Но, клянусь вам, он скоро обязательно проявит себя. Ракеты у него есть, ему нужен «Саблезубый». И он не оставит попыток завладеть им.

Трентон согласно кивнул в ответ.

– Не оставит. Но где, когда и с какой целью – вот вопросы, на которые надо найти ответ как можно быстрее. Обсудите варианты с коллегами из России. Это будет полезно.

– Хорошо, сэр. Я вылетаю сегодня.

– Чем быстрее, тем лучше. Я предупрежу генерала Рожкова о вашем прибытии.

В Шереметьево Генри Йорк прилетел вечером в субботу. Полковник Свирский ждал его в машине возле аэропорта. Они пожали друг другу руки и Йорк поинтересовался.

– Кажется наши с вами дела начинают набирать обороты?

Свирский согласился с ним.

– Горячие деньки, Генри. Чувствую, что вот-вот наступит развязка. Сейчас я вас устрою в гостинице, а потом если вы не очень устали, поедем в наше управление. Генерал Рожков уже там и ждет.

– Тогда поехали сразу. Крупных вещей у меня нет, а яды, прослушки и средства тайнописи все поместились в этом портфеле.

Свирский шутку оценил и засмеялся.

В ФСБ на Лубянке Свирский оформил Йорку пропуск и они поднялись на второй этаж. В приемной генерала Рожкова Свирский увидел адъютанта.

– Генерал у себя?

– Так точно!

– А остальные?

– Антон Петрович Кедров уже здесь, а Каленов прибудет в Москву завтра, перед самым открытием авиасалона в Жуковском. Вас ждут.

Они вошли. Рожков пожал руку Йорку и указал им на кресла.

– Прошу, присаживайтесь. Долгих вступлений не будет, все мы знаем зачем здесь собрались. Поэтому, сразу к делу. Полковник, напомните основные положения темы разговора.

Начал Свирский с того дня, когда в Сибирске произошло убийство Игоря Чайкина, в хронологическом порядке перешел к найденному в тайге трупу тайваньского наемника, далее роману Алексея Кедрова с Кэтрин… Когда доклад коснулся персоны Алексея, Рожков перебил Свирского.

– Антон Петрович, где сейчас пилот?

– Алексей в Москве. Когда последний раз звонил ему, дома был. Сегодня не знаю, не успел заехать, с самолета сразу на совещание.

– Он в состоянии провести показ истребителя на авиасалоне?

– Я думаю, да… Товарищ генерал, я прошу не отстранять Алексея Кедрова от полетов.

– Не отстранять? Может ему еще спасибо сказать надо? Да за те глупости, которые он успел наворочать за последнее время из армии гнать взашей надо!

– И все же я прошу вас…

– Прошу! Ваше счастье, что обстоятельства так складываются, что не лететь нельзя, а в наличии только один экипаж. Лететь на авиасалоне в Жуковском придется ему. И Борису Корину, естественно. Других пилотов ведь у Каленова нет?

– Нет. Только эти.

– Ну, вот.

Антон Петрович не мог скрыть облегчения.

– Спасибо, товарищ генерал! Честно говоря, я думал, что полеты «Саблезубого» после всего, что произошло отложат.

Генерал с досадой поморщился.

– По уму так и надо бы. Но пока я тут раздумывал, этот генерал-полковник, по приказу которого стройбатовцев штурмовали, успел в Кремль брякнуть о «полном успехе операции»! Не больше и не меньше! Президент захотел посмотреть на истребитель, вокруг которого столько шума получилось. Теперь хочешь не хочешь, а показ должен состояться. Придется рисковать.

– Но в чем риск?

Рожков нахмурился.

– Знал бы в чем, спал без кошмаров. На поверхности вроде ничего не видно, а на дне такие камни могут оказаться. Для этого и собрались здесь, чтобы все возможные ситуации проиграть.

Когда Свирский закончил свой доклад, генерал повернулся к Йорку.

– Вот, пожалуй, почти все, о чем мы можем вам рассказать, господин Йорк. Если у вас есть чем дополнить, прошу, мы внимательно вас слушаем.

Генри Йорк развел руками.

– Тут, господин генерал и дополнять почти нечего. У вас гораздо больше информации чем у нас. Это понятно, ведь все события происходят на вашей территории. Но кое что полковник в своем докладе упустил.

– Поясните.

Йорк закурил и описал концом зажженной сигареты круг.

– Заметьте, господа, какие масштабные события происходят в деле с «Саблезубым». Куплена и вооружена целая армия наемников, осуществлен захват строительной части в Кыргызстане, сбит с передвижной ракетной установки заправщик. Задействована масса техники и людей. И конечно все это не бесплатно. Откуда у Мердока такие деньги? Клад нашел? Вряд ли. Скорее всего он нашел людей, цели которых находятся в одном направлении с его собственными. Они финансируют, он исполняет и все довольны. Но у людей с такими средствами и цели должны быть грандиозными. Захват вашего истребителя, это лишь часть их плана. Мне кажется, что наша с вами задача заключается именно в том, чтобы вычислить эту цель.

Свирский согласился с Йорком.

– Это было бы совсем неплохо. У вас есть какие то предположения?

Йорк отрицательно покачал головой.

– Никаких четких предположений нет. Есть только исходная цепочка – истребитель-ракеты-цель. У нас есть первое звено. Давайте попытаемся найти второе и затем перейдем к третьему. А если не получится, то…

– То попытаемся просто разорвать эту цепь.

– Да, господин генерал. Это надо сделать любой ценой.

Рожков сказал Свирскому.

– Докладывай, заместитель, что сделано и что предполагается сделать. А уж принимать решение и отдуваться потом буду я.

Свирский сосредоточился.

– Итак, истребитель. В данный момент он находится в одном из ангаров в Жуковском под усиленной охраной. Люди проверенные, не подведут. Утром к нему получат доступ техники, заправщик и пилоты. Все они будут под постоянным надзором. Затем «Саблезубого» выкатят на взлетное поле, последует прогрев двигателей, взлет, показ фигур высшего пилотажа и посадка. Здесь все чисто, кроме одного момента.

– Пилоты?

– Так точно, товарищ генерал, пилоты. Я глубоко извиняюсь перед уважаемым Антоном Петровичем, но и его сын Алексей тоже после всего случившегося в Сибирске вызывает у нас определенный интерес. Борис Корин… вы сами знаете про донесение Соболя и Грома. Кроме того, вчера вечером он вызвал такси и уехал в гостиницу «Ирис», где пробыл в одном из номеров более двух часов. Вероятно, у него была с кем-то назначена встреча.

Рожков сообщением заинтересовался.

– Встречу зарегистрировали?

– К сожалению, нет. Какой именно номер и кто в нем проживает, мы сейчас выясняем.

Генри Йорк позволил себе вставить словечко в беседу.

– Мы имеем возможность подстраховаться с этой стороны?

Свирский развел руками.

– В полете пилоты как птицы, попробуй поймай. Есть только один способ уменьшить вероятность различного рода неприятных неожиданностей – ограничить запас топлива в баках. Антон Петрович, на показ сколько горючего по минимуму потребуется? Только вы не в килограммах-тоннах, а о радиусе действия истребителя. Это нам более интересно.

Кедров начал говорить и закашлялся. Свирский налил ему воды. Антон Петрович молча отодвинул стакан.

– Если бы вы знали, господа офицеры как мне тяжело слышать ваши слова. Два летчика погибли, а оставшиеся два подозреваются в измене, и один из них мой сын. Да, что тут говорить, по сути все они мне как сыновья. Но, ничего не поделаешь, что произошло, то произошло. Хотя я, если честно не верю в ваши предположения. Все от начала до конца является чудовищными происками ваших врагов, среди которых моих сыновей нет и быть не может. Вы задали вопрос, полковник… Повторите, пожалуйста, я прослушал.

Свирский повторил свой вопрос. Кедров на секунду задумался.

– Он сможет пролететь километров сто-сто двадцать. Но, обычно мы даем больше.

– Зачем?

Кедров пожал плечами.

– Да так… Вы ведь когда едете на своей машине на дачу за тридцать километров от столицы наверняка льете в бензобак не три и не пять литров, а пятнадцать-двадцать. Российская психология – на всякий случай.

Рожков что то отметил на листке бумаги.

– На этот раз зальете минимум, необходимый для показа.

– Хорошо, как скажете.

Йорк с интересом слушал их беседу. Потом спросил.

– А дозаправиться он сможет? Я имею в виду, где-нибудь на другом аэродроме?

Свирский подошел к карте и провел указкой вокруг Жуковского.

– В указанном радиусе нет неизвестных нам взлетно-посадочных полос, которые смогли бы принять истребитель такого класса как «Саблезубый».

– А известные?

Свирский бесконечно удивился.

– Господин Йорк, вы что же, думаете, что на наши военные аэродромы могут приземляться все кому не попадя и брать там горючее? Обижаете!

Йорк пыхнул дымком и скосил глаза куда то в угол кабинета.

– Прошу прощения. Красную Площадь вспомнил. Как на нее на «Цессне» немецкий парень приземлился. Руст его звали, кажется. Вы не забыли этого инцидента, полковник?

Свирский моргнул и посмотрел на Рожкова. Тот усмехнулся – получил, мол? Потом пришел на выручку заместителю.

– Поверьте, Йорк, дозаправиться истребителю совершенно негде. Если вы скажете мне, что и без дозаправки «Саблезубый» свободно достает до Москвы, то я вам отвечу, что на нем не будет никакого вооружения. Ни ракет, ни боезапаса для пушек и пулеметов. А если озвучить бредовую мысль, что самолет может таранить Кремль, то… Надо тогда вообще запретить воздухоплавание.

Генерал закурил и призвал участников совещания.

– Хотелось бы смотреть на вещи реальнее. Но, несмотря на то что мы выяснили, что угнать и вооружить истребитель невозможно, допущение такое все же сделаем. Итак, «Саблезубый» с достаточным запасом топлива и боевыми ракетами на борту идет в направлении… Каком?

Генри Йорк загасил окурок и достал следующую сигарету. Свирский вдохнул дымок и осторожно протянул руку к генеральской пачке.

– Это вопрос скорее всего ко мне, господин генерал. Попробую ответить на него. Мы с мистером Трентоном проанализировали все возможные ситуации и сошлись во мнении, что акция, если таковая произойдет, будет направлена на США или наших союзников. Мердоку не нужен ни ваш Кремль, ни атомные станции, ни плотины. Ему нужны мы. Именно с нами он хочет расквитаться за побои, за яму с водой за то, что его бросили в Китае. И за бамбук, конечно.

Свирский успешно закончил операцию с генеральской сигаретой и спросил.

– Какой бамбук?

– Старинная китайская пытка. По отзывам очень болезненная процедура.

Рожков пододвинул заместителю зажигалку и заметил.

– Но, господин Йорк, таких целей масса! Вся Европа. Просчитать невозможно.

Генри Йорк вздохнул.

– Вот именно. Меня утешает только то – не сочтите, господа за цинизм – что у Мердока есть всего четыре ракеты и что до США вашему истребителю не долететь.

Все замолчали. Рожков смотрел на карту, которую разноцветные пятна государств делали похожей на мозаику. Свирский курил генеральскую сигарету и успокаивал себя тем, что все их разговоры, это не более, чем предположения и завтрашний полет в Жуковском, конечно же пройдет без всяких происшествий. Йорк, сделав для себя вывод, что Соединенным Штатам в любом случае ничего не угрожает, а Европа сама пусть заботится о своей безопасности, немного успокоился и откинулся на спинку кресла. Антон Петрович Кедров убеждал себя, что уже хорошо, что Алексея допустили к показу истребителя, а потом сын немного придет в себя и жизнь выровняется.

Каждый из участников совещания подсознательно верил в лучшее, но общий фон оставался тревожным как перед грозой.

Наконец, Рожков прервал затянувшееся молчание.

– Итак, мы пришли к выводу, что противник завтра ничего нам противопоставить не может. Предположения о возможном броске истребителя на Европу я отношу к категории умозрительных. Слишком много надо сложить кубиков, чтобы выстроилось это здание. Тем не менее, охрана всех военных аэродромов, находящихся в зоне досягаемости «Саблезубого» будет предупреждена и усилена. Это все, что мы можем и должны сделать на данный момент. Не будем недооценивать врага, но и переоценивать его тоже не надо. Если есть вопросы, я к вашим услугам.

Вопросов не было. Участники совещания попрощались друг с другом и договорились встретиться завтра, в воскресенье на аэродроме в Жуковском.

Выйдя из Управления, Антон Петрович сказал водителю, чтобы тот ехал на Новый Арбат, где находилась квартира отца и сына Кедровых. Зная, что Алексей наверняка сидит дома голодный, он по дороге зашел в магазин и накупил без разбора продуктов, что посытнее.

Лифт долго тащил его на семнадцатый этаж высотного здания. Наконец, двери разъехались и Антон Петрович надавил кнопку звонка своей квартиры.

Никто ему не открыл. Кедров позвонил еще несколько раз, подумал, что Алексей спит и открыл дверь своим ключом.

Сколько раз он возвращался в эту квартиру из дальних командировок в разные города и аэродромы! Не счесть! И все время ему казалось, что приходит он в чужую квартиру. Большие, полупустые комнаты с высокими потолками, длинные темные коридоры… Пока была жива Валя, все казалось другим. Может переехать в другое место? Говорят, перемена мест лечит… Или получится как в математике – от перемены мест слагаемых сумма не меняется? А, бог с ней, с этой квартирой! Послезавтра снова в Сибирск.

Антон Петрович заглянул в одну комнату, в другую, но Алексея нигде не было. Может в кино пошел? Или к Леночке, своей неудавшейся невесте? Уж хоть бы у них все наладилось.

Кедров подхватил сумку с продуктами, вошел в кухню и остановился на пороге.

За кухонным столом посреди кухни сидел, подперев голову ладонью его сын. На глянцевой клеенке валялись сухие куски хлеба, стояла солонка, стакан, а напротив Алексея отражала своим содержимым желтоватый свет лампы бутылка водки.

Кедров молча выложил продукты на разделочный столик, включил электроплиту и поставил воду для пельменей. Налил в соусницу кетчупа, порезал луковицу и только тогда поинтересовался.

– Чего мало водки взял? Нам с тобой не хватит. Давай еще пару бутылок прикупим. Пить, так пить. Посидим ночку, пострадаем, завтра утром снова возьмем. Деньги есть, месяц можно гулять.

Сказал так и швырнул нож об пол.

– Я думал, что ты уже мужчиной стал. А ты сопляк еще, щенок зеленый! Первые настоящие трудности и тут же за бутылку. Может в петлю сразу? Мертвым всегда легче.

Алексей поднял на отца больные глаза и сказал тихо.

– Зачем все это?

– Уточни если в состоянии, что «это»?

– Самолеты, испытания, аэродромы, воздушные бои… Я последние дни все время думаю: неужели люди не понимают, что самое главное, это человеческая жизнь, а все остальное второстепенно? У меня были друзья, была любимая женщина… И вот они погибли – Игорь, Павел, Кэт. И мне уже ничего не надо. Какой смысл в том, что я взлечу и на высоте пяти тысяч метров уничтожу условного противника? Или попаду ракетой в мишень? Отец, у меня пусто вот здесь, понимаешь!!? Мне кажется, что я умер!

Алексей прижал руку к груди и закрыл глаза. Антон Петрович выключил закипающую воду, пододвинул к столу стул и сел напротив сына. Он только сейчас заметил, что бутылка почти полная, а на стакане с водкой лежит кусочек черного хлеба посыпанного солью. Кедров вздохнул и посмотрел в окно, которое перечеркнула длинная белая полоска от пролетевшего самолета.

– Ты думаешь я не умирал, Алеша? Еще как умирал. Друзей у меня, слава богу не убивали, а вот женщину я терял.

Алексей спросил, не открывая глаз.

– Ты говоришь про маму?

– Мама тогда еще жила. Это была одна из ее подруг. Как я в нее влюбился, сам не заметил… Наверное, душа мужчины и женщины суть замок и ключ. Один единственный ключ для одного замка. В общем, однажды понял, что жить без нее не могу. И она мне взаимностью ответила. Стали мы встречаться.

Алексей открыл глаза.

– Ты изменял маме?

Антон Петрович отрицательно качнул головой.

– Это сейчас «встречаться» только одно значение имеет. Тогда мы уезжали далеко в парк, сидели на скамье держась за руки или катались на лодке и смотрели друг на друга не отрываясь. Хотя… наверное это тоже измена.

– А мама об этом знала?

– Нет. Скорее всего нет. Я никогда не дал ей повода к сомнению. Для меня понятие «семья» всегда было святым. Поэтому я знал, что наши отношения не имеют будущего, но мысли об этом были пыткой и я старался об этом не думать. Я всеми силами хотел продлить свое тайное счастье, когда ничего на свете не нужно кроме любимых глаз напротив.

Антон Петрович опустил голову.

– Это должно было рано или поздно закончиться и это закончилось. Она оказалась сильнее меня и сама произнесла прощальные слова. На всю жизнь запомню нашу последнюю встречу в парке. Она была в голубом летнем платье, белых босоножках и бусы у нее тоже были белые, а на одной бусинке я заметил черную точку и все время думал, зачем она там? Может так отмечалась бусинка, которая надевалась на нитку первой? Я молчал, а она говорила и говорила, успокаивая меня, потому что видела, что я захлебываюсь горячим воздухом. Она предсказывала мое будущее как провидица. Обещала, что я стану главным конструктором и построю чудо-самолет, самый лучший среди всех. Что мой сын будет летчиком и полетит на этом самолете. И что жить я буду очень долго. Целых две жизни. Я кивал ей согласно и беззвучно соглашался – да, да, да. А душа моя кровоточила, Алешка! Как же она болела тогда!

Антон Петрович отвернулся. Алексей подумал, что отец плачет, но когда Кедров снова посмотрел на сына, то глаза его были сухими.

– И все сбылось, знаешь ли! И конструктором я стал и самолет построил и сын мой летает на моих истребителях!

Алексей невесело кивнул.

– Тебе все же повезло больше. Твоя любовь жива и греет тебя. А Кэтрин…

Антон Петрович с треском разломил сухую хлебную корочку.

– Да… повезло. Долго я не мог забыть ее. Во сне приходила, на улицу боялся выйти, чтобы не встретить ненароком. Лет семь прошло, пока я немного успокоился. Однажды не выдержал, позвонил в справочное и узнал ее номер телефона, а потом по своим каналам и адрес. Зачем? Сам не знаю. Оказалось, что она живет совсем рядом, замужем, дети есть и вроде бы счастлива. И так мне тепло сделалось от этого. Потом…

Антон Петрович снова посмотрел в окно. Инверсионный след постепенно расплывался в длинное ватное облачко.

– Потом… лет, наверное двенадцать прошло. И решил я как то позвонить ее подруге, женщине, с которой мы вместе в свое время в школе учились. Не просто так, а с тайной мыслью – мол, расскажу о своих успехах, подруга передаст все потом ей и она за меня порадуется. Позвонил, завели разговор о том, о сем. А потом эта подружка мне и говорит: помнишь ЕЕ? Я смутился, но отвечаю, мол, припоминаю. А знаешь, подруга говорит, что случилось? Я сразу неладное почувствовал, сердце заколотилось как сумасшедшее. Подумал, что уехала моя любовь из Москвы и один я остался навсегда. А подруга и говорит – умерла она. Уже три года как умерла. И сердце у меня остановилось.

Длинное ватное облачко в небе понемногу рассеивалось. Кедров в упор посмотрел на сына.

– Да, остановилось. Чтобы потом снова застучать. И жить. Думаешь, мы одни такие с тобой? Если бы все от несчастной любви и от смерти близких во все тяжкие пускались, то вымерло бы человечество к чертовой матери! Держись, сын, держись! Стисни зубы и живи! За Игоря, за Павла. Время все лечит. Настанет день и ты настоящим мужчиной себя почувствуешь.

Антон Петрович взял бутылку и затолкал ее в мусорное ведро.

– А для начала тебе надо побриться, поесть и выспаться как следует. Хотя бы потому, что к завтрашнему полету ты должен быть в полной форме.

Алексей не сразу понял.

– Какому полету? Меня же отстранили.

– Дали шанс исправиться такому олуху как ты. Вы с Борисом Кориным летите завтра на показе техники в Жуковском. Что таращишься? Генерала Рожкова благодари. Ну, и меня немножко.

Алексей шагнул к отцу и обнял его. Плечи его затряслись. Антон Петрович погладил сына по затылку.

– Эх, сынище! Жизнь еще только начинается.

Белесое облачко растаяло и в окно лилась ярко-синяя влага бескрайнего неба.

Агентурное наблюдение № 24

Москва. Гостиница «Домодедово». Одноместный номер.

«Завтра. Завтра все свершится. То, ради чего я жил последний год. Кажется, все чувства выгорели, но одно из них все же присутствует во мне. Обычный человек, который после работы ужинает, надевает тапки и садится перед телевизором сказал бы – это грусть. А я чувствую что-то вроде разочарования. Скоро все останется в прошлом и… И что? Останется только вспоминать? Ну, нет! Когда мир вздрогнет от свершенного я не остановлюсь на достигнутом эффекте! Есть еще много интересных дел которые могут заставить ИХ вспомнить обо мне! И убедиться в собственном бессилии. Только бы поскорее наступило это завтра!»