Текст книги "Зеркальные войны. Отражение I"

Автор книги: Вадим Бой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава 15
Беседы и суждения

В салоне маленького реактивного самолета было тепло и уютно. Две турбины за круглыми иллюминаторами уже час пели однообразную песню. Словно акын едет на ослике по бескрайней степи и незатейливо выводит мотив старинной, веками повторяемой баллады. Вот уже Ламанш под нами, а у меня в мешке сыр и кумыс. Вот уже виноградники Франции зеленеют под нами, а у меня зачесалось правое ухо. Вот уже горы Италии светятся снежными вершинами, а жена так и не зашила дыру в моем халате. Вернусь, накажу эту ленивую женщину.

Турбины пели песню, самолет изредка вздрагивал, толкаясь крыльями в упругие воздушные потоки, а Мердок смотрел на горы и тщетно пытался уснуть. Голубоватые горные вершины холодом будили усталую голову, их искрящийся снеговой отблеск проникал под веки и воскрешал воспоминания.

После того как он раскололся на последнем допросе, услышав запись разговора Трентона и Йорка, которую продемонстрировал ему китаец, жизнь у него пошла совсем другая. Его накормили до отвала, дали выпить горячего желтого чая и положили спать в одной из хижин на толстые тростниковые маты. Через сутки беспробудного сна, похожего на обморок, Мердока разбудил старый китаец и, посмотрев мудрыми добрыми глазами на истерзанную бамбуковой пыткой спину принялся костяной лопаточкой бесстрастно вскрывать гнойные глубокие струпья. Мердок задохнулся от боли, захрипел, забился в судороге, но китаец придержав его скрюченное тело желтой костистой ладошкой, ногтем надавил куда-то под основание черепа и боль сразу ушла.

Через три сеанса, во время которых лекарь мазал спину жгучими остро пахнущими мазями и поил Мердока густым коричневым отваром, на месте глубоких колотых ран образовались розовые рубцы. Придя четвертый раз старик одобрительно покивал плешивой головенкой и удалился чтобы больше не появляться.

Прошло еще несколько дней и однажды вечером в хижину пришел китаец со шрамом на подбородке, тот самый, который вел допросы. Он вежливо, как старому другу улыбнулся еще с порога и сел в углу хижины на циновку. Заходящее солнце косо светило в маленькое окошко и его теплые лучи слепили Мердоку глаза. Лицо китайца в углу темнело неясным пятном, лишь глаза изредка поблескивали острыми стекляшками.

Мердок понял – будет важный разговор, после которого его судьба будет решена окончательно. Ему что-то предложат и если он не согласится на условия, то завтрашнего рассвета он уже не увидит. Но что могут предложить бывшему агенту враждебного государства? Только одно – работать против своих. Бывший агент против бывших своих. Все в прошлом.

Китаец потушил взгляд и прошелестел что-то. Мердок напряг слух.

– Что? Я не понял.

– Ляо Ши хороший лекарь. Он возвращает в сосуд жизни ту ее часть, которую отнимают испытания.

Мердок криво усмехнулся.

– Чтобы потом другие могли выплеснуть содержимое?

Китаец чуть приоткрыл глаза.

– Свобода эфемерна. Все мы кому-то принадлежим. Абсолютного «Я» не существует.

– Ты успокоить меня пришел? Могу заверить, что я не страдаю приступами раскаяния от своего предательства. Оно есть ответ на такое же действие. Если бы те, в Ленгли, не бросили меня подыхать как бездомного пса, вы не услышали бы от меня ни слова. Даже если бы ваш чертов бамбук пророс сквозь меня!

Мердок сжатым кулаком стукнул себя по груди. От резкого движения один из рубцов на спине лопнул и по туловищу потянулась тонкая струйка крови. Китаец кивнул.

– Хорошо. Это очень хорошо. Я был прав.

– Что еще, черт подери?!

– Хозяева отказались от тебя, а для нас ты уже не представляешь интереса. Тот камень, который ты столкнул с крыши твоего гнева на головы мистера Трентона и мистера Йорка уничтожил на своем пути многих из твоих друзей в Пекине. По всем правилам тебя надо было бы убрать за ненадобностью. Одна из ветвей агентурной сети обрублена, больше ты ничего не знаешь. Но я наблюдал за тобой все эти дни и увидел в тебе не предателя, а в первую очередь поток ненависти, который может стереть со своего пути город, но может и создать плотину. Надо только направить этот поток в нужное русло. Кажется, я могу найти тебе применение.

Мердок засмеялся.

– Если я и стал серьезной проблемой для Трентона, то это мое личное дело и совсем не значит моего согласия работать с вами. Плевать я на вас хотел.

Китаец улыбнулся.

– Твоего согласия в этом вопросе не требуется. Необходимо лишь мое желание. А оно есть.

Китаец замолчал.

Солнечное пятно постепенно перемещалось от Мердока в глубину хижины. Редкие пылинки плавали в золотой дорожке, из джунглей доносились крики птиц. Мердок сидел в неудобной позе, ранка на спине болела, но он словно прирос к месту, не в силах пошевелиться.

Когда солнечное пятно коснулось одежды гостя, китаец встал и ушел.

Мердок был удивлен и немного раздосадован краткостью беседы. Он думал, что ему будут угрожать, требовать, может быть, прямо здесь, в хижине пустят пулю в лоб. А его просто поставили в известность – он годится для применения! Как новогодняя индейка, которую вынули из духовки! Ну, нет! Он хоть и предатель, но из тех, кто хочет выбирать. А выбор может быть один – мстить. Так, чтобы весь мир вздрогнул. В одном прав этот китаец – он, Мердок, поток ненависти, который сметет со своего пути всех, кто на этом пути встанет. Но как этот узкоглазый хочет использовать его в своих интересах? Заставят делиться знаниями и готовить шпионов и диверсантов? Или сделают живой бомбой для какой-нибудь важной особы? Китайцы могут обставить это так, что он сам не поймет что и зачем делает.

Мердок изогнулся и вытер на спине кровь. Нет, все его предположения слишком мелки. Не стали бы желтолицые с ним возиться если бы не было резона. Китаец увидел в нем какой-то скрытый потенциал и только это спасло, пока спасло Мердока от немедленной гибели. «Ты – поток ненависти». Хорошо он сказал. Образно излагать мысли эти желтолицые за тысячелетия научились в совершенстве.

Поздно вечером возле дома проскрипели огромные, в человеческий рост колеса деревянной повозки. Мердока вывели из дома, посадили на повозку, пристегнули запястья ремнями к шероховатым доскам и повезли.

Почти всю ночь скрипели колеса, стучали ободами о каменистую тропу, петляющую среди скал. От мулов, которые тащили повозку остро пахло пОтом, ночные птицы изредка вскрикивали в темноте. Охранники, похожие в свете луны на привидения равномерно шагали по бокам.

Утром опустился туман и Мердок, который насчитал по периодическому скрипу правого колеса повозки 3450 оборотов оценил его диаметр. Полтора метра. Значит длина обода примерно четыре с половиной метра. Умножив длину на число оборотов, он определил путь, который они сделали за ночь. Где-то пятнадцать-шестнадцать километров. Жаль, что в темноте невозможно было определить направление движения. Но, если судить по тому, что белесое пятно над горизонтом, обозначающее солнечный диск появилось прямо по ходу, а вчера вечером оно было за спиной, то везли его куда-то на восток.

Получив такую информацию, Мердок почему-то почувствовал удовлетворение, будто искал потерянную в куче хлама монетку и нашел ее. Знание, оно ведь как гвозди в мостике над пропастью. Кто знает, какой из гвоздей окажется самым важным и спасет ему жизнь от падения в бездну?

Мердок улыбнулся, еще раз посмотрел по сторонам и лег на деревянное полотно повозки. Колеса мерно поскрипывали. 3451, 3452…

Буквально через минуту его вновь заставили поднять голову испуганные голоса охранников, которые, выставив перед собой карабины вглядывались в поредевшие клочья тумана. Там тропа заворачивала за огромный, поросший мхом словно бородой валун и белесые лоскутья в этом месте колыхались, потревоженный присутствием невидимого пока существа.

Не прошло и минуты, как это существо появилось, но не там, куда нацеливали оружие охранники, а с противоположной стороны. Молодой бритоголовый парень совершенно бесшумно шагнул из-за скального выступа, так, что даже мулы ушами не повели и подошел к одному из охранников. Неуловимо быстрое как молния движение руки и карабин охранника взлетел в воздух, а сам он оказался лежащим на спине. Прыжок к другому сопровождающему – и все повторилось.

Мердок дернулся на повозке. В голове забились мысли одна нелепее другой. Свобода? Но от кого?! Его хотят убить? Зачем таким чересчур хитроумным способом? Не проще ли было спихнуть с повозки в пропасть? И кто этот человек? Внешность типично китайская, одежда как у великого множества других китаезов, простая и просторная. Кто он и что ему надо?

И лишь когда охранники вскочили и завопили во всю глотку парню о том, что более великого идиота Поднебесная не видела со времен императора Фу-си, Мердок понял: это встречающий дал знать о своем прибытии к месту рандеву таким необычным способом.

Парень у усмешкой выслушал вопли охраны и подошел к Мердоку. А когда он приблизился, то Мердок с удивлением увидел мелкие морщинки у него на лице. Тому, кто только что выделывал акробатические прыжки было не менее шестидесяти лет. Но назвать его стариком было довольно нелепо и Мердок сказал.

– Похоже у меня новая охрана. Может развяжешь руки?.

– Лунь Юй. Называй меня так.

Мердок перевел.

– Лунь Юй – «Беседы и суждения»… Годится.

Лунь Юй дернул один ремешок, другой и кожа лопнула как гнилые нитки. Мердок потер запястья и спрыгнул с повозки. Китаец остро взглянул на него мелкими глазами.

– Иди за мной. Убегать не надо. Я все равно догоню. И убью.

Не оглядываясь он быстро пошел вверх по склону. Мердок иронично усмехнулся – спасибо, мол, желтолицый за предупреждение и направился следом.

Они шли долго. Тропа петляла как гадюка среди камней, обрывалась то справа, то слева пропастью, упиралась скалами в высокое небо. Воздух то густел прохладными испарениями от речек, текущих в провалах, то становился почти горячим на небольших плато.

Один раз Мердок решил проверить своего спутника. Выбрал место, где камней на тропе было поменьше и шаги были почти неслышными. Потом замедлил шаг. Но стоило ему отстать на метр, как китаец резко остановился, круто развернулся и ткнул Мердока твердым как металлический прут пальцем в грудь. Ткнул вроде бы несильно, но волна боли проникла куда-то внутрь тела, растеклась по тканям и сбила дыхание. Мердок застонал и остановился. Боль разбудила в нем дремавшую ненависть. Он успокоил дыхание, сплюнул и развернувшись двинулся обратно по тропе. Лунь Юй сложил руки на груди.

– Ты решил уйти? Куда?

– Не твое дело, старик. Если тебе доставит удовольствие, убей меня.

– Тебе это нужно?

– Мне…

Мердок остановился. Простой вопрос сбил его с толку. Ему нужна смерть? Нет. Тогда зачем он пытается спровоцировать ее приближение? Ах, да… Ненависть. Неуправляемое чувство, блокирующее разум. А если потушить ее? Что останется?

Он прислушался к себе. Волна ненависти постепенно спадала. Откатила, нахлынула вновь, уже слабее, потом еще раз… И осталось холодное рассудочное понимание того, что он должен делать. Ждать. Для того, чтобы выжить, выкарабкаться и расплатиться сполна за все, что с ним произошло. Со всеми за все. Да, именно так. Жить и ждать своего часа.

Мердок обернулся к китайцу. Тот спокойно смотрел на него.

– Ты идешь со мной?

– Иду.

Через несколько часов тропа сделала плавный спуск в небольшую долину, по дну которой бежала маленькая холодная речка и, перебежав мостик, уперлась в старую каменную арку, сквозь которую на небольшой холм взбегали ступени. Поверху арки была высечена полустертая надпись «Великая колесница непобедима». Мердок сориентировался. Солнце садилось у него за спиной. Вот оно что… Западные ворота. Посчитал ступени. Пятнадцать. А где же высеченные из скальных обломков львы?

Мердок усмехнулся. Лунь Юй заметил его гримасу.

– Твои чувства объяснимы. Но не спеши предавать увиденное осмеянию. Да, ты правильно догадался. Это Шаолинь. Монастырь. Но не тот, о котором говорит весь мир. Копий главного Шаолиня в Китае много и это один из них. Конечно, меньше в размерах, давно заброшен и монахов здесь нет. Но были времена, когда здесь жили великие воины, прославившие своими подвигами Поднебесную.

– Ты, что, собираешься учить меня боевым искусствам?

Китаец прикрыл глаза, что должно было означать улыбку.

– Этому не научить. Воздухом, который пропитал эту рощу и эти стены надо дышать всю жизнь с рождения. Тогда – может быть – смертный и сумеет прикоснуться к философии, скрытой в таинстве поединка. Ты опоздал лет на сорок.

– Тогда за каким чертом ты меня сюда притащил?

Лунь Юй ничего не ответил и прошел сквозь арку по ступеням на вершину холма к длинному ряду каменных построек. Мердок последовал за ним.

То, что здесь давно никто не жил было видно сразу. Толстый слой пыли покрывал большие деревянные столы посредине того помещения, куда они зашли, длинные лавки треснули и рассохлись. Один угол постройки обвалился и сквозь дыру была виден край скального уступа, на котором росло небольшое, похожее на бонсай деревце.

Лунь Юй прикоснулся к стене и благоговейно опустил голову.

– Мы будем собирать камни. Время почти разрушило этот монастырь, но время – ничто против человеческого разума и упорства. Мы восстановим эти постройки.

Мердок посмотрел на него как на умалишенного.

– Ты собираешься реставрировать монастырь?! Но на это уйдут годы!

– Ты куда-то торопишься?

Мердок не нашелся, что ответить.

Переночевали они в одном из помещений монастыря, где оказались две лежанки, а утром стали расчищать дворик от мусора, который сбрасывали в расщелину за речкой.

Немногословного Лунь Юя было не узнать. Он словно расцвел среди старинной атрибутики монастыря и почти все время говорил. Он не расспрашивал Мердока ни о чем, не пытался вызвать на откровенность, просто неторопливо рассказывал про то, как первый император Китая Фу-си научил людей строить хижины, ловить рыбу и охотиться, как он дал древним китайцам понятие разума, который дарует людям небо. Мердок таскал сухие ветки, потел, катая камни с дворика к речке и пытался отгадать мучающую его загадку – что все это значит? Потом устал, плюнул и отключился. Пусть себе болтает старик.

Через три дня Лунь Юй закончил рассказ про первого императора и плавно перешел к конфуцианству.

– Ты, вероятно не знаешь, что принцип жэньтрактуется как гуманность и человеколюбие. Должен ли человек не делать другим того, что не желает себе? Убить в себе враждебность и ненависть – это основное для живущих, говорил Конфуций. Нищего духом легко превратить в раба. Затем следует принцип ли, который предполагает почтительность и этикет. Пойдешь на поводу у животных привычек и сам не заметишь, как превратишься в животное. На всех живущих лежит святая обязанность…

Иногда Мердок выныривал из плавного потока слов, которые склеивал во фразы старик и с издевкой спрашивал:

– Человеколюбие… это мне понятно. Та змея, в яме с отходами, видимо была очень человеколюбива, если не укусила меня?

Лунь Юй бросал на него непонятный взгляд и продолжал свой монотонный рассказ.

Через месяц угол у здания был заложен камнями, весь мусор убран, столы и скамейки отремонтированы, кустарник вокруг монастыря вырублен. Когда они перешли ко второму помещению, Мердок решил бежать. Эта мысль проснулась в нем неожиданно, как бы сама собой в один из вечеров, когда они закончили очередную порцию «трудотерапии» и сидели на каменном крыльце второго здания. Масляная лампа горела на столе за их спинами, над длинными тенями колыхался столб маленьких мошек, привлеченных светом. Лунь Юй неторопливо подносил к губам чашку с чаем, отпивал крохотный глоточек и как всегда рассказывал, на этот раз про прекрасный дворец Императоров Поднебесной, Гугун, крыши которого похожи на золотые волны. Мердок выплевывал чаинки, мошек, которые нахально лезли в рот и рассматривал мостик и дальний конец тропы, по которой они пришли к монастырю. Если глубокой ночью, перед рассветом осторожно выйти из монастыря и, миновав мостик удалиться по тропе хотя бы на несколько километров, то Лунь Юй, как бы хорош он не был, не сможет догнать его. А уж потом!

А вот что будет потом, Мердок представлял себе не совсем отчетливо. Допустим, он сможет выбраться из Китая. Это можно будет сделать через границу с Кореей или Россией. Дальше – Европа. А потом? Ну, Америка, Мексика… И что? Продолжать жизнь в какой-нибудь вонючем мексиканском городишке, надираясь по вечерам виски и ожидая прихода старости, а в итоге смерти? Нет, не тому его учили в Ленгли. Скорее всего он начнет свою игру. С кем в союзе пока непонятно, но против кого ясно вполне определенно. Так может с китайцами и попробовать раскинуть карты? Не годится. В союзе с ними он будет вынужден играть по их правилам. А ему нужна его игра!

Той же ночью Мердок долго не мог заснуть и ворочался на лежанке чаще обычного. Кажется, можно будет встать с ложа не производя особого шума. Вот только один край поскрипывает иногда. Ничего, что-нибудь придумаем!

На следующий день Мердок рассмотрел тропу и выход из долины поподробнее. Ночь будет темной, надо посчитать сколько шагов до первого поворота, где находятся валуны и россыпи мелких камней, чтобы не терять время на поиски правильной дороги. Затем, во время вечерней уборки помещения он мокрым веником побрызгал на скрипучий угол постели. Присел на край, встал и с удовлетворением отметил – скрип прекратился.

Вечером, выслушав очередную лекцию Лунь Юя про даои великого Лао Цзы, Мердок посмотрел на черное, без единой звезды небо и решил – именно сегодня он уйдет из этой долины, подальше от полуразрушенной копии мини – Шаолиня и этого слегка чокнутого старика. Найдет продолжение тропы среди скал, затем четыре-четыре с половиной часа, или около тридцати тысяч шагов в направлении на юг, откуда они шли к монастырю. А там уже и солнце начнет вставать, а значит нетрудно будет найти горную дорогу, по которой его привезли на повозке тридцать пять дней назад. А потом куда идти, он решит на месте.

Ночью небо так и не очистилось от плотного низкого облачного покрывала. Лунь Юй, совершив перед сном непременный ритуал разглядывания плавно текущих вод речки и колыхания лилий в крохотной заводи, ушел к своей лежанке в углу и сложив руки на груди закрыл глаза. Мердок принял такую же позу и стал считать удары сердца.

Когда счет достиг десяти тысяч, он осторожно повернулся на бок. Лежанка не скрипнула. Мердок переместился всем телом на один край, сполз на пол и по сантиметру стал двигаться к выходу, трогая темноту растопыренными пальцами.

Вскоре рука нащупала сырые прутики веника, который стоял около дверного проема. Мердок змеей прополз в приоткрытую дверь, спустился с крыльца и пружинисто ступая пошел по направлению к мостику, на звуки текущей воды.

Он прошел по коридору между скал к выходу из долины и оглянулся.

Тучи не рассеялись, но их ватный слой стал тоньше. Свет от луны, расплывчато-желтый, как пятно пролитого апельсинового сока тускло лился на горы. Неширокой лентой внизу текла река и искры от бурунчиков на ее поверхности мерцали как светлячки в брачном танце.

Внезапно Мердок почувствовал непонятно отчего возникшее чувство одиночества и поразился этому. Откуда такие эмоции?! Может тишина и темнота действуют так, или предчувствие грядущих перемен? Странно! Никогда раньше не наблюдал он за собой ничего, кроме умения мыслить логически и совершать арифметически выверенные поступки.

Он пожал плечами и быстро, считая шаги, пошел по едва заметной тропе в горы.

Когда позади было чуть больше трех тысяч шагов, Мердок ощутил усталость. Была пройдена всего-то десятая часть пути. Он сел на валун и успокоил зачастившее сердце. Чтобы не сбавлять темпа поел риса с овощами, которые приготовил еще с вечера и снова продолжил путь.

Через полчаса он остановился. Творилось что-то неладное. Сердце прыгало в грудной клетке как бешеное, по телу струился холодный пот. Мердок потрогал лоб и почувствовал жар, который охватил голову. Черт, да он заболел, что ли?!

Вероятно, на фоне повысившейся температуры, снова появились сомнения о правильности решения уйти из долины, которое он принял днем раньше. Действительно, надо было серьезнее обдумать столь важный шаг. Легко сказать – через Россию и Европу в Америку. Да его возьмут еще в пригородах Пекина, где он попытается сесть на какой-нибудь транспорт. Пешком, без документов до границы не доберешься. Кроме того, нужны деньги, которые, как известно, синоним свободы. Да, похоже решение о побеге было принято спонтанно. Может вернуться, выбрать другое время и уж тогда рисковать?

Мердок сделал несколько шагов назад. Монастырь, речка и старый говорун Лунь Юй тянули к себе как магнит притягивает кусок металла. Мердок еще немного попытался бороться с собой, потом вытер полой рубашки мокрое лицо и двинулся в обратный путь.

Последний отрезок пути он почти бежал, чувствуя как с каждой минутой проходит чувство беспокойства и силы не только не покидают тело, а наоборот делают ноги сильными и неутомимыми.

Возле мостика он умылся и намочил голову холодной водой. Странно, но жар прошел и лишь в висках молоточками беспокойно стучал пульс, давая понять, что в организме не все еще пришло в норму. Мердок напился до краешков и пошел в монастырь.

Лунь Юй спал, лежа как и прежде на спине и, казалось, почти не дышал. Мердок оглянулся на приоткрытую дверь, за которой серым туманом начинался рассвет, тихо лег на лежанку и, почти счастливый, тут же провалился в сон.

Утром во время завтрака он старался уловить в поведении китайца что-нибудь необычное, и определить, знает Лунь Юй о ночной прогулке Мердока или нет. Но все было как обычно. Старик аккуратно подгребал палочками к себе рис на тарелке и рассказывал про великий Тибет, где горы столь высоки, что достают до неба, а реки являются продолжением ледников на их склонах.

Еще через два месяца с клена на мостик лег первый желтый лист. Лето заканчивалось. Однажды, во время послеобеденного отдыха Лунь Юй внезапно прервал свое бормотание и ушел внутрь монастыря. А когда он вернулся, Мердок увидел у него в руках два заплечных мешка. Китаец положил один из мешков перед Мердоком.

– Пойдем.

Тот спросил, недоумевая.

– Куда? Наша работа закончена?

– Да, намеченное дело выполнено.

– А остальные здания?

– Их доделают другие. Не отставай.

И неторопливо пошел к тропе за речкой.

Видимо, у китайца была какая-то связь с внешним миром, потому что через несколько часов, когда они оказались на дороге, по которой струились две едва заметные колеи, их ждала двухколесная повозка. Но на этот раз охраны не было. Только мальчишка-возница жевал какой-то корешок и не выпускал из носа грязный палец.

Лунь Юй указал Мердоку на мальчишку и, отступив на шаг чуть поклонился.

– Следуй с ним.

Мердок критически оглядел возницу.

– А ты не думаешь, философ, об очевидном – о том, что я вполне могу придушить эту мелюзгу где-нибудь за поворотом? Знаю, думаешь! И тем не менее отпускаешь меня одного? Почему? Поделись секретом!

Ответом ему было молчание. Мердок обернулся и никого не увидел рядом с собой. Лунь Юй бесшумно растворился между скал.

К вечеру повозка доплелась до деревни. Мердока встречал китаец со шрамом, который три месяца назад обещал найти ему применение. Китаец пытливо оглядел бывшего пленника, как-то непонятно качнул головой – то ли недовольно, то ли наоборот, с удовлетворением и показал пальцем на одну из хижин, приглашая-приказывая идти за собой.

В маленькой комнатке кроме стола и одного стула никакой мебели больше не было. Китаец не стал ничего расспрашивать, просто выдвинул ящик стола и извлек оттуда конверт, который протянул Мердоку.

– Здесь деньги. Поедешь с моим человеком в Пекин. Там он тебе скажет, что делать дальше.

И отвернулся.

Человек, типичный представитель Поднебесной, уже ждал Мердока у выхода. Коротко поклонился и пригласил в машину, ободранный русский ГАЗ цвета хаки, который тарахтел движком на краю деревни.

Когда машина покинула деревню, китаец со шрамом на подбородке достал мобильник и набрал номер.

– Рад вас слышать. Интересующий вас человек через сутки будет в столице. Нет, приезжать не надо. Ждите его через неделю, самое большее две на перевале Большого Хингана в часовне за Черной скалой… Не придет?!

Китаец искренне удивился.

– Такого еще не бывало. Несчастный случай, разве что… Но от этого никто не застрахован. Ну, хорошо, мы посмотрим за ним, а перед его прибытием на Хинган я навещу вас. Всяческих вам благ!

Он нажал кнопку отбоя и усмехнулся. Такой большой человек, а такой глупый! Если Лунь Юй берется за дело, то осечек не бывает. Могут быть нюансы, но результат всегда один – тот, который запланирован. Это как полет стрелы. Неважно из какого оружия она выпущена – из лука или арбалета. Если стрелял мастер, то цель будет поражена!

Китаец зевнул, утопив глаза между век и вышел из хижины.

Агентурное наблюдение № 15

Тайвань. Ночь. Маленькая гостиница на краю города Тайбэй.

– …и когда твой хозяин решит, что ты выполнил свое предназначение, он прикажет тебе уйти.

– То есть попросту убьет?

– Он скажет необходимые слова и твое сердце взорвется.

– Я понял. Как я могу избавиться от этого?

– Лекарства нет. Тот, кто сделал тебя послушным чужой воле предусмотрел только одну возможность избавления – смерть.

– Откуда ты все это знаешь?

– Мой дед был таким человеком как ты.

– Постой! Ты говоришь дед? Но, значит он дожил до преклонного возраста!

– Да, он один из немногих, кто сумел избавиться от внушения.

– Как? Ты знаешь, как?!

– Это очень опасно. Выживают немногие.

– Плевать! Я хорошо заплачу!

– Иди за мной. Я попробую.