Текст книги "Зеркальные войны. Отражение I"

Автор книги: Вадим Бой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– И находится как раз на прямой линии между вертолетом, к которому вели американку и лагерем. Соображаешь? Какой ему резон обходить аэродром вкруговую? Пришел, сделал дело и обратно в лагерь.

Гром согласился с товарищем.

– Я недосек как то. Правильно говоришь. Вся зараза там прячется. Ну, доберусь я до них! Я их научу свободу любить! Я им…

Соболь посмотрел на часы и задумался о чем то. Гром, потирая обожженные крапивой руки обернулся к особистам, которые продолжали лежать с оружием наизготовку.

– Подъем, мужики! Уже можно. Учебная тревога. Бояться нечего, мы с вами. Ну, ты чего тихий как пень на лесоповале? Что дальше делать будем?

Соболь прихлопнул на шее комара и растер пальцами пятнышко крови.

– Неспокойно мне что то. Если свидетелей начинают убирать, значит дело в чему то серьезному идет. Свидетеля убрать на глазах у всех это щпионажу абздец. Это не мелкий инцидент, это происшествие! После этого все подчищать надо и уходить.

Гром нетерпеливо забил копытами.

– Ну так чего проще. Давай скоренько в лагерь, там шмон наведем и все вещдоки наши.

– Погоди, не гони. На это санкция из Москвы нужна.

– Но ведь надо что то делать!

– Сам знаю. Слушай, а ведь у Дарбана еще интерес в Сибирске есть!

– Ты про киоскера говоришь?

– Конечно! Мать твою, как же мы его из виду упустили! Он звонил?

– Нет.

– Ну, ясно! Пока Дарбан к нему не пришел и звонить не о чем, а когда придет, то звонить некому будет! Быстро в машину!

Соболь рванулся было к далеким аэродромным постройкам, около которых сиротливо куковал УАЗ-ик, но оценил расстояние и остановился.

– Мужики, кто из вас быстро бегать умеет?

Один из особистов шагнул вперед.

– Я могу. Кандидат в мастера.

– Вот, что, кандидат. Давай руки в ноги жопу в горсть и во весь опор чеши в Сибирск на пристань. Там газетный киоск знаешь?

– А то!

– Возьми его под охрану. Киоскеру прикажи запереть дверь и окошко на замки, лечь на пол и носа не высовывать. А сам стой около и никого не подпускай. Кобуру расстегни и будь готов применить оружие. Особенно если рядом появится высокий мужик с длинными волосами. Если сможешь задержать его, в Москву о твоей отваге доложу. Понял? Мастера дадут. Дуй!

Парень пробуксовал подошвами по траве и исчез из виду. Остальные побежали к машине.

Как известно все водители делятся на три категории. Первая – Летчики. Такой водитель слабо представляет, где у машины находится мотор и свято верит в то, что масло в картер заливать не надо, оно само каким то образом появляется там из бензина. По трассе он не ездит, а летает, с удовольствием выполняя все возможные фигуры высшего пилотажа. Вторая категория – Хозяева. Эти, придя в гараж, ставят рукоятку переключения скоростей на нейтраль и вручную выталкивают авто через ворота. Потом они несколько часов протирают стекла, промывают свечи, подтягивают ремень генератора и качают колеса – 1,8 атм. задние и 1,7 атм. передние. Закончив все процедуры, Хозяин так же вручную заталкивает машину в гараж. Ну, и третья категория, непосредственно Шоферы. Вобрав в себя все лучшие качества первой и второй категорий они становятся в последние годы, увы, вымирающим племенем.

Водитель УАЗ-ика, естественно, принадлежал к Летчикам. Когда машина в лучших традициях американских блокбастеров не завелась ни с первого раза, ни со второго, ни с третьего, он вылез из кабины, открыл капот и задумчиво уставился на радиатор, из которого свесилась тягучая сопля тосола. Соболь выждал минуту и вышел из машины.

– Ну, что там у тебя? Искра в баллон ушла? Скоро поедем?

Водитель шмыгнул носом.

– Неполадка. Свечи менять надо.

– А раньше ты чем думал?

– А я говорил начальству, что запчасти нужны! Как денег дать, так нет их, а как чуть что, сразу шофер виноват! Нет, чтобы…

Соболь махнул рукой и увидел Каленова, который торопливо шел к ним.

– Что удалось выяснить? Кто стрелял?

Не отвечая Соболь ответил вопросом на вопрос.

– Машина есть? Срочно надо. У нас адрес горит!

– Берите мою. Там, за КПП.

Особисты побежали за шлагбаум. Начальственный ГАЗ-ик фыркнул и помчался в Сибирск.

На площади перед пристанью были все те же. Дремали, свесив нос к кулечкам с семечками старухи, пьянчужка обнимался с полбутылкой дешевого портвейна. Оперативника нигде не было видно. Экипаж ГАЗика рассыпался по площади. Соболь подошел к киоску и подергал висячий замок.

– Заперто. Этот киоскер сегодня вообще на работу не вышел? Или кандидат увел его куда то, что ли?

Гром подключился к обсуждению возникшей проблемы.

– Так оно и есть. Парень молодец. Спрятал объект подальше от Дарбана и охраняет его. Я одобряю его действия. Представляешь, какое дерьмо могло получиться! Он стоит возле киоска, снайпер убирает его и получает доступ к киоскеру. Они где то прячутся.

Соболь остался недоволен объяснением.

– Я ему приказал по возможности взять Дарбана. Это был приказ и его надо выполнять. Пошли парочку ребят домой к киоскеру, а сам иди в кафе. Может официант что-нибудь видел.

Скучающий официант плевал на бокалы и натирал их до зеркального блеска грязным полотенцем. Увидев Грома он обрадовался ему как родному.

– Вам что то принести? У нас в продаже есть замечательное пиво с тайменем! После того, как появился холодильник, оно почти всегда холодное. Могу предложить водочки с салатиком. Есть пельмешки с хреном!

Гром прервал его любезности.

– На хрен мне нужны твои пельмени! Ты когда сменился?

– Я еще не менялся. С утра работаю.

– Тогда должен был видеть, что снаружи делается, так? Из твоей «кукушки» вся площадь как стадион светится.

Официант равнодушно пожал плечами.

– А я в окна не смотрю. Мне работать надо. Но если вас очень интересует, то конечно, можно вспомнить.

Он красноречиво потер палец о палец. Гром сунул ему под нос удостоверение.

– И без этого вспомнишь все как миленький! Шевели мозгами и побыстрее, пока я их тебе не вышиб!

Официант заметно поскучнел и поставил бокал на стойку.

– А вас конкретно что интересует?

– Конкретно меня интересует молодой парень, который полчаса назад должен был подойти к киоску.

– В сером пиджачке? Светленький?

– В нем. Белобрысый. Видел такого?

– Заметил. Приходил.

– Что он делал?

Официант воздел глаза к засиженной мухами лампе.

– Пришел, значит. Покрутился по площади. Подошел к киоску. Ему открыли. И он туда вошел. Все.

– А дальше что было?

– Потом через минуту вышел…

– Все понятно. Четверка тебе за сотрудничество. В рапорте отмечу. А полотенце постирай, вечером приду, проверю!

Гром направился к выходу. Официант плюнул на бокал и достал из-под стойки чистое полотенце.

– Вы меня не дослушали! Потом, через минуту из киоска вышел не киоскер и не ваш человек. Вышел другой мужчина.

Гром застыл на месте.

– Такой высокий, с длинными волосами. Он еще частенько за журналами приходил. Иностранец, кажется.

Гром пулей вылетел из кафе. Не останавливаясь пролетел мимо Соболя и одним ударом вышиб хлипкую дверь киоска.

– О, дерьмо!!

На полу фанерной будочки лежали два трупа. Киоскер, который словно защищаясь закрыл одной рукой лицо и кандидат по бегу, для которого этот кросс стал последним в жизни. Рядом с ним в луже крови валялся пистолет, который он, видимо выхватил, но выстрел произвести не успел.

К киоску подбежали остальные особисты. Повисло тягостное молчание. Наконец, Соболь произнес.

– Все ясно. Он пришел сюда, убрал киоскера, но уйти не успел. Увидел, что на площади появился ваш человек и стал ждать. Когда тот постучал, он открыл дверь и убил его. Потом ушел сам. Эх, кандидат…

Гром мрачно обвел взглядом площадь. Старухи по прежнему дремали, пьянчужка перевернулся на другой бок и покрепче прижал к себе бутылку.

– Что делать будем?

Соболь не замедлил с ответом.

– Рапорт об отставке писать. В деревню ехать курей разводить. После такого происшествия я ничего другого придумать не могу.

Гром представил себе деревенскую идиллию – полуразваленные хаты, непролазную грязь на дорогах, вонь от свинарников и его затошнило.

– Ну, нет! Ведь что то придумать можно?! Не раскисай, напарник!

– Что ты предлагаешь? Броситься в погоню за Дарбаном? Он уже далеко отсюда. Тайга большая.

– В лагерь миссионеров надо ехать. Провести там обыск и гнать их всех к чертовой матери!

– А санкция?

– К черту санкцию! Упустим время, еще хуже будет.

Соболь надолго задумался. Потом расправил плечи и торжественно произнес, принимая одно из самых главных решений в своей жизни.

– Сейчас едем в часть и берем «Урал». Загружаем в него роту солдат и отправляемся в лагерь миссии по охране окружающей среды. Делаем там шмон и всю конюшню – к американской матери. Зеленый им свет и попутного ветра в задницу. Пусть сворачиваются. На пароходе хоть вниз по реке, хоть вверх, только подальше от Сибирска. ВСЮ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ Я БЕРУ НА СЕБЯ!

Тентованный «Урал», под завязку набитый солдатами подъехал к лагерю в полдень. Взяв в кольцо поляну срочники с любопытством поглядывали на иностранок в шортиках и делились впечатлениями.

– Рыжий, Рыжий, смотри, вон та ничего! Во, жопа, блин! Такую бы нагнуть рачком! Говорят американки это любят!

– У них это запросто! Подходишь, говоришь «я тебя хочу» и делай с ней что хочешь!

– А ты откуда знаешь?

– Брат рассказывал. Он поплавал, посмотрел.

– Гляди, а вон та, белая! Спорим, она даже трусов не носит!

– Ой, блин, я сейчас в штаны кончу!

Два года без женщин, чего хотите!

Миссионеры сбились в плотную кучу. Соболь подошел к им и спросил.

– Кто тут старший? Побеседовать надо.

Вперед вышел Ковбой.

– Руководитель миссии я. Но если вы хотите иметь со мной беседу, то немедленно уберите солдат. Вы не имеете право лишать нас свободы передвижения.

Соболь смерил его взглядом с головы до ног.

– Ничего я с тобой иметь не хочу. И оцепление не уберу. Мне нужен Манфред Дарбан. Где он?

Ковбой решил за лучшее больше не протестовать.

– Его нет уже несколько дней. Где он я не знаю.

– Тогда покажи его палатку.

Ковбой сделал знак товарищам, не беспокойтесь, мол, сейчас все выяснится и повел Соболя к домику Дарбана.

Перед входом Соболь внимательно проверил полог на отсутствие «флажков», и только потом они вошли внутрь. Соболь заглянул под кровать, открыл тумбочку и достал оттуда ворох бумаг и журналы. Ковбой отвернулся.

Бумаги были так себе, ерунда и ничего существенного по сути дела не представляли. Какие то счета, отчеты. Соболь копнул поглубже в тумбочку и извлек фотографию, где обнявшись стояли Кэтрин и высокий мужчина с длинными волосами, собранными в косичку. Соболь протянул фото Ковбою.

– Это он?

– Да, это Манфред. И Кэтрин.

– Они, что, любовь крутили?

Ковбой пожал плечами.

– Они были… у них были отношения.

– Трахались, что ли?

– Занимались любовью. До недавних пор. А потом Кэт нашла себе нового мужчину. Русского летчика.

Соболь кивнул и стал перетрясывать журналы. Из одного большим сухим листом выпорхнул коричневый конверт.

Гром как коршун вцепился в грубую почтовую бумагу.

– Соболь! Это ж та «шкура», которую он у киоскера получил!

– Так ломай, чего смотришь!

Гром открыл конверт и вынул оттуда сложенный пополам лист бумаги. Соболь повернул его к свету и прочитал.

– «Зеленый Таджик». Опять этот нацмен недозрелый прорезался! Гром, ты что-нибудь соображаешь?

– Что-нибудь соображаю.

– Ну и что дальше?

Гром повернулся к ковбою.

– Все ясно с вашим Дарбаном.

– Что с ним случилось?

– Ни хрена с ним не случилось. Пока. Но обязательно случится, это я тебе обещаю!

Ковбой округлил глаза.

– Я, наверное, неправильно вас понял? Русский язык такой трудный. Повторите, пожалуйста.

– Мокрушник твой помощник! А вся ваша миссия – прикид для его делишек. И поэтому ты сейчас пойдешь к личному составу и скажешь им, чтобы быстренько сматывали манатки и валили отсюда подобру поздорову, пока я вас по камерам не определил! Понятно?

Общий смысл сказанного Ковбой уловил и завозмущался.

– Но вы не имеете права так поступать с нами! Мы работаем под эгидой международного сообщества и их реакция будет негативной!

Соболь перебил его.

– Нет, ты не понял! Мне по фигу, как на это отреагирует международное сообщество. Даю час на сборы. И если хоть одну лишнюю минуту околачиваться здесь будете, то отреагирую я. Так отреагирую, что мало не покажется!

За час миссионеры управились. Свалили в кучу синтетические домики, зачехлили приборы и полезли в кузов «Урала». Молодой солдатик, отчаянно стараясь быть вежливым подталкивал к машине одну особо упорную миссионершу.

– Пожалуйста, поскорее! Пароход придет через полтора часа. Если задержитесь, то на берегу ночевать придется. Вот, б… дь, упирается! Как жахну сейчас прикладом по горбине! Осторожно, не упадите борт высокий. Ехать тут недалеко. Да что ты как коряга растопырилась! Давайте я вам помогу.

Он с удовольствием обхватил ладонями ее круглую попку и как куль перевалил через борт.

Вскоре на поляне стало тихо и пусто. Гром прошелся по поляне, пиная клочки бумаги и яблочные огрызки и с удовольствием потер ладони.

– Ну, вот, сразу легче стало. Как говорил великий и усатый – нет человека, нет проблемы. А тут целый оркестр сплавили. Как ты там сказал? Зеленый свет и попутного в задницу? Записать надо!

Соболь ничего не ответил, но внезапно остановился и вытащил из кармана коричневый конверт.

– Погоди-ка, погоди-ка… Зеленый свет… Зеленый Таджик. Гром!!

– Ты чего орешь! Я рядом!

– Куда летит «Саблезубый»?

– Ну, в Таджикистан… Ты что, хочешь сказать, что этой «шкурой» крот сообщил Дарбану о полете?!

– Ну, конечно!

Гром подобрал с травы яблоко, надкусил его и скривился от кислятины.

– А похоже, что ты прав, напарник. И мне почему-то это очень не нравится. Настолько, что мне прямо сейчас, вот сию минуту захотелось таджикского плова!

Соболь кивнул в ответ.

– Сегодня же попрошу Москву, чтобы включили это блюдо в наше меню!

Агентурное наблюдение № 18

Великобритания. Лондон. Гостиница «MOATHOUSE». Конспиративный звонок руководителю Управления тайных операций ЦРУ от невыясненного объекта.

– Алло? Что произошло? Я надеюсь что-то сверхординарное, если вы позвонили мне?

– Именно. Сегодня мой агент в Лондоне обнаружил за собой слежку. Это не ваши люди решили подстраховаться?

– Такого приказа я не отдавал.

– И тем не менее. Хорошо бы выяснить мог ли кто-то в вашем ведомстве начать работу против нас с вами?

– Против ВАС! Вы забываете о том, что действуете на свой страх и риск. Мы тут не при чем.

– Ну, хорошо, хорошо! И все же?

– Хорошо, я попробую. Сделайте фотографии тех, кто пасет вашего агента и я постараюсь помочь вам.

Глава 19
Святой и брателло

Глубокими темными распадками, нехоженой чащобой, запутанными старыми тропами Манфред Дарбан уходил от возможной погони. Вещей он взял с собой самый минимум. Продукты на несколько дней, деньги, пистолет с глушителем и непромокаемый плащ-балахон, больше похожий на маленькую палатку. Большего и не нужно было. Он надеялся, что навигационный приемник верно указывает ему путь к железной дороге в семидесяти километрах севернее Сибирска. А уж на поезде можно быстро оказаться в каком-нибудь более-менее крупном городе и затеряться в людских толпах.

Пока все ему благоприятствовало. Погода стояла теплая и сухая, не очень донимали гнус и комары, крупные хищники тоже были заняты своими делами в стороне от его маршрута. Он шел быстрым размеренным шагом и надеялся на лучшее. Надеялся на лучшее и думал.

Немного не так все произошло как он намечал. Слишком много шума получилось. Задание должно было завершиться еще в тот день, когда пилоты отправились на охоту. Двое из них, Игорь и Алексей должны были умереть от пуль тайваньских наемников, а оставшаяся пара летчиков продолжить полеты на «Саблезубом». Но эти недотепы, корчившие из себя крутых парней на проверку оказались зелеными юнцами, захотевшими срубить баксы. Это же надо – не суметь ликвидировать в тайге ничего не подозревавших о готовящемся нападении людей! Хорошо хоть один отправился в мир иной. И то его сделал сам Дарбан. Как чувствовал, что надо подстраховать группу. И Кэт сплоховала. Понятно, что непрофессионал и работала втемную, но увлечься русским летчиком настолько, что потерять голову – это что то! Нет, никогда больше он не будет связываться с дилетантами. Особенно на почве их моральных принципов. Как она еще клюнула на эту наживку! «Российские летчики будут бомбить мирные города и их надо остановить!» Только женщина может поверить в такую чушь! Ну и ладно. Недочетов было много, но суть одна. В предстоящем полете истребителя будут участвовать те кто нужно. Это главное. А всем остальным пусть занимается Мердок. Дарбан свои деньги отработал.

Вспомнив о Страннике, Манфред на минуту пожалел, что не взял с собой ноутбук с телефоном спутниковой связи. Вещь дорогая и, возможно, пригодилась бы в пути. Хотя, зачем? Странник тут же бы придумал какое-нибудь новое задание, а у него, Дарбана сейчас одна задача – уйти как можно дальше и на некоторое время лечь на дно.

За первые сутки Манфред прошел тридцать километров и очень устал. Тайга это не городской парк с асфальтовыми аллеями. Вверх по склону сопки, продираясь сквозь колючий кустарник и еловые лапы – и вниз. Потом снова вверх и снова вниз. Как на качелях. Потом через болотце, по колено в жиже между бездонных окон, поросших ярко зеленой травой. Потом через бурелом, который не обойдешь не объедешь. И так километр за километром.

Перед рассветом вторых суток пути он позволил себе немного отдохнуть. Расстелил под ветками огромной ели плащ, достал было банку консервов, но увидел в десятке метрах от себя маленького зайчонка. Стрелять не стал, поймал глупого руками, ободрал его и поджарил мелкие кусочки мяса на спиртовке. Получилось очень вкусно. Видела бы это Кэтрин! Защитник животных превратился в их убийцу! Очень смешно!

Потом Манфред вздремнул. Ему показалось, что ненадолго, но когда он открыл глаза, то солнце стояло уже высоко. Он протянул руку за сигаретами и замер.

В нескольких метрах от него стоял волк. Темно серый загривок, светлое брюхо, желтые глаза. Это был крупный зверь, хорошо отъевшийся на легкой летней добыче. Он чуть наклонил большую лобастую голову и не отрываясь смотрел Дарбану прямо в глаза.

Стараясь не делать резких движений Манфред потянулся за оружием. Волк проводил его руку внимательным взглядом, чуть напружинил сильные лапы, но убегать не стал.

Дарбан поднял пистолет, но стрелять не спешил. Не было чувства опасности, которое заставляет обороняться, ни азарта. Его удерживало то, что волк его не боялся, а вел себя с человеком на равных.

Манфред провел свободной рукой по хвое и нащупал несколько кусочков зайчатины, оставшихся от завтрака. Потом протянул ладонь к волку. И загадал. Если возьмет подачку, то умрет. Если нет, то будет жить.

Волк приподнял голову и втянул ноздрями воздух. Затем сделал несколько шагов в сторону, подхватил с травы кость, оставшуюся от зайчонка и с хрустом разгрыз. И снова посмотрел на Дарбана.

Что то необъяснимое испытал Манфред. Если может быть такое по отношению к зверю, то чувство уважения. Это не собака, которая за подачку будет ползать перед хозяином на брюхе, не вонючая свинья, всеми способами старающаяся набить утробу. Это настоящий Хищник! Ни перед кем не пресмыкающийся и никогда не продающийся. Он не будет ничего просить, а сам возьмет то, что ему нужно.

Дарбан опустил пистолет. Волк еще несколько секунд смотрел на него, потом повернулся и исчез в зарослях.

К концу вторых суток, когда до железнодорожного полотна оставалось идти еще двадцать километров Дарбан поднялся на очередную сопку и увидел небольшую реку на другом берегу которой скатилось к самой воде маленькое село с церковкой посередине. Это открытие неприятно удивило его. Он включил навигационный приемник и недоуменно уставился на экран. Судя по карте никаких поселков в этом квадрате не предвиделось. Хотя, конечно, Сибирь, это не родина Америка, где все тропки хожены-перехожены и занесены в реестр. Ну, что же, село так село. Делать там нечего, поэтому придется дать крюк и переправиться через речку где то в стороне.

Когда стало вечереть, Манфред по откосу спустился к реке и принялся искать брод. Это оказалось нелегким делом. Вода была не по летнему ледяная, дно сразу от берега круто уходило вниз. Провалившись несколько раз в донные ямы, Дарбан продрог, запахнулся в плащ и сел на нагретый солнцем валун.

Выходов из создавшегося положения он видел два. Можно было попытаться притащить из тайги несколько небольших стволов поваленных деревьев и попытаться соорудить что то наподобие плота. А можно было рискнуть и форсировать реку напротив села, где наверняка найдется какой-нибудь рыбак, желающий заработать немного денег. Но это, конечно чревато последствиями. Незнакомый человек в таких малонаселенных пунктах всегда на виду.

Третий выход приплыл сам собой. Манфред уже было собрался идти на поиски бревен для плота, как из-за поворота показалась маленькая лодка. Он дернулся было вверх по откосу, в тайгу, но из лодки его окликнули.

– Батюшка! Вы это? А я вас с утра караулю.

Голос принадлежал женщине и Дарбан решил – это шанс и его надо использовать. На всякий случай он прикрыл воротником плаща подбородок. Пусть думает, что у него разболелись зубы.

Лодка причалила к берегу и Манфред увидел, что женщина совсем пожилая, почти старуха. Она вылезла из лодки, перекрестилась и подслеповато уставилась на него.

– И скока вы тута маетеся? Я то, прости господи, дура старая вас супроть деревни жду. А вы заплутали? Беда то какая!

Она просеменила короткими ножками к Дарбану, отвесила ему поклон и припала сухими губами к ладони.

Манфред быстро просчитал ситуацию. Ясно, что эта старуха принимает его за священника. Длинный плащ она сочла за рясу, а волосы до плеч сами за себя говорят – лицо, имеющее их носит духовный сан.

Он едва не засмеялся. За кого только его не принимали за всю его не столь длинную, но бурную жизнь! За бизнесмена, за охотника, за путешественника. Но чтобы за священника, такое в первый раз. Не надо разочаровывать старуху раньше времени.

Манфред указал на лодку и бабуся заторопилась.

– Сейчас, батюшка, сейчас. Отвезу вас в деревню. Этось надо, пятидневку уж как службы в церкови не служили. Здоровьичко ваше как?

Дарбан замычал и ткнул пальцем в челюсть.

– Зубки болят? Ох, беда то какая. Ничево, ничево, я вам травки заварю, зверобойчику. Враз полегчает.

Лодка медленно плыла поперек течения. Старуха все бормотала про зубы, про церковь, которая, без него, батюшки осталась сиротой, про какую то Авдотью, которая украла у соседки курицу и на нее, на Авдотью надо непременно наложить епитимью. Дарбан слушал, не все понимал в этом диком старушечьем выговоре и думал о том, что в облике бизнесмена и охотника ему приходилось убивать, а вот в плаще-рясе священника ни разу.

Лодку он старухе показал причалить в стороне от села. Когда нос суденышка уткнулся в песок, старуха сказала.

– Ох, батюшка, так вить и я грешная. Третьего дню, в пятницу без разрешения божьего оскоромилась яичком из под курочки. Отпустишь ли ты мне грехи мои великие.

Манфред убрал ворот плаща от подбородка и шагнул к ней.

– Прощаю.

Ни стрелять, ни душить ее он не стал. Просто нагнул седую, в белом чистеньком платочке голову в речную воду и подождал пока тело не перестало биться в судорогах. Потом положил легкое тело в лодку и толкнул по течению. Какая святая смерть! Плыви, праведница к Богу в рай!

Далее уже никаких неожиданностей не происходило. За ночь Дарбан отмахал последний отрезок пути и вскоре уже стоял за кустами, перед которыми возвышалась железнодорожная насыпь. Внимательно оглядевшись на предмет присутствия в этом глухом уголке посторонних, Манфред неторопливо пошел по шпалам на запад.

Он не искал станцию, чтобы ехать пассажиром. Станции, населенные пункты, это опасно. Как раз в таких местах и ждут его сейчас те, кому он не должен попадаться на глаза. Он искал тот участок пути, где рельсы делают поворот. Там поезд снизит скорость, тогда и можно будет зацепиться за какой-нибудь из вагонов. Товарный, конечно. Потом спрятаться среди бревен или ящиков и проехать километров пятьсот-семьсот. Затем сменить состав и снова в путь. И так до Иркутска или Новосибирска. Как карта выпадет. А там уже с новыми документами, сменив внешность можно будет и на пассажирский пересесть. Главное – оторваться подальше.

Удобное место вскоре нашлось. Крутой поворот перед мостом через распадок. Здесь машинисты наверняка тормозят.

Несколько часов Дарбан стоял рядом с насыпью, провожая взглядом проходящие мимо него товарняки. Их было много. Каждые двадцать-тридцать минут рельсы начинали вздрагивать, издалека доносился, обгоняя состав мощный ровный гул и вскоре из-за поворота появлялся тепловоз, а то и спарка. Мимо Дарбана, обдавая его запахами бензина, смолы и древесины проползали цистерны, платформы, холодильники. Тяжело дыша, локомотив медленно втягивал длинный хвост из сотни вагонов на мост, издавал победный гудок и начинал наращивать скорость.

Когда рельсы завибрировали в очередной раз, Манфред решил – пора. Он дождался, когда тепловоз максимально замедлит ход и полез на насыпь.

Все прошло как нельзя лучше. Состав тащился едва-едва и никакого труда не составило ухватиться за скобы, которыми был утыкан бок вагона. Несколько быстрых шагов по ходу, прыжок и ступни почувствовали не хрусткость гравия, а металлическую прочность железного прута. Дарбан взобрался по скобам и спрыгнул внутрь вагона.

К его неудовольствию вагон оказался наполнен углем. Вымазаться с головы до ног в антрацитовой пыли – что тут хорошего? Манфред стал подумывать, не перебраться ли ему в соседний вагон, который вез какие то полипропиленовые мешки то ли с цементом, то ли с мелом но решил не торопиться. Он порядком устал и тело требовало отдыха.

Уголь в вагоне был насыпан тремя большими кучами с двумя провалами между ними. Манфред пристроился около нагретого солнцем борта впереди, чтобы не несло в лицо угольными крошками, некоторое время прислушивался к ровному стуку колес и незаметно задремал.

Пробуждение было неожиданным. Угольная куча у его ног внезапно ожила. Зашевелилась, заворочалась разбрасывая комки, приподнялась и из нее появилась какая то черная тряпка. Манфред вскочил, тут же упал от вагонного толчка и уже лежа судорожно выхватил из-за пазухи пистолет.

Вслед за тряпкой из угля появилась рука, такого же черного цвета как и тряпка. Короткие пальцы несколько раз судорожно схватили воздух, рука описала полукруг, разбрасывая уголь и наконец из антрацитовой кучи появился сам владелец конечностей – вначале голова с лицом кочегара, потом туловище. Негритос поневоле вывернулся, вытащил ноги и, широко разевая рот огляделся.

Перед Дарбаном сидел коренастый широкоплечий парень в темной робе, таких же темных штанах и грубых ботинках. На кармашке у него красовалась почти белая полоска материи с какими то то ли буквами, то ли цифрами. Он вытирал чумазое лицо мягкой матерчатой кепкой с козырьком и растерянно смотрел на Манфреда.

Дарбан приподнялся и осторожно отодвинулся к противоположному борту вагона. Следовало пристрелить этого нечаянного попутчика немедленно, но что то подсказывало ему, что торопиться не стоит.

Тем временем парень понемногу пришел в себя. Выражение растерянности исчезло с его лица и на нем проявилась усиленная работа мысли. Дарбан заметил, как он осторожно тянет руку к карману.

Манфред качнул стволом.

– Не надо. Умрешь.

Парень отдернул руку, внезапно зарычал как зверь, попавший в капкан и рухнул навзничь.

– У-у-у… б… дь!! Поймали, суки, да, поймали!? Ну, что сидишь, волчара! Вот он я, бери меня, вяжи! Радуйся! Медальку тебе дадут за Коляна!

Он долго блажил, колотил кулаками по кускам угля и Манфред понемногу стал понимать, кого подбросила ему судьба в один с ним вагон. Похоже, парень был из тех, кого в России за правонарушения после суда отправляют в Сибирь заготавливать лес. И эта работа ему очень не понравилась, если он решил поменять пилу и топор на вагон с углем.

Парень постепенно успокоился. Снова сел и отвернулся от Дарбана, безразлично разглядывая пробегающие мимо состава кедры. Манфред решил взять ситуацию в свои руки.

– Эй, Ко… лян!

Парень хмуро посмотрел на него.

– Чего надо? Наручники хочешь надеть? Давай, пока не выпрыгнул.

Манфред указал на его карман.

– Достань что там у тебя.

Парень молча извлек из кармана остро заточенный прут.

– Выброси его.

Заточка улетела под откос.

– Чего еще?

– Теперь рассказывай.

– Чего «рассказывай»? Допрос в отделении будешь делать.

– Расскажи, кто ты и откуда.

Парень посмотрел на глушитель пистолета и лицо его немного прояснилось.

– Слушай, а ты что, не из лагерной охраны? Ты не мент?

– Тебе какая разница?

Парень хмыкнул.

– Он еще спрашивает! Для беглого большая. Если мент, то мне все, хана. Семерик по суду дали, еще пять за побег. Двенадцать выходит. Семь или двенадцать – разница есть? А если ты не мент…

Парень снова внимательно оглядел Дарбана и со все более возрастающим воодушевлением заключил.

– Нет, похоже ты не краснопогонник. Только вот кто, понять не могу. Пистолет у тебя с глушаком, говоришь как то странно. По-русски вроде, а как то не так получается. Может ты…

Манфред прервал его.

– Заткнись. Не обо мне речь. Или ты будешь говорить, или немедленно выйдешь с простреленной башкой.

Парень быстро закивал головой.

– Буду говорить, буду. А че говорить то?

– Я уже спросил. Кто ты и откуда.

Парень сплюнул черной слюной.

– Коляном меня звать… Колей, то есть, Николаем. Сам под Москвой живу. Люберецкий район знаешь?

– Дальше.

– Ну, вот, там у нас бригада. Конкретные пацаны. За бригадира Зима. В миру он Зимин. Слышал о таком?

– Еще один вопрос и…

– Все, все, не злись, не буду больше. Ну, вот. Полтора года назад собрались мы азеров немного поучить. Оборзели совсем, платить перестали. Пришли к ним на точку и помяли чуток. Один и отбросил копыта. Ну, пацанов повязали. Кого отмазали, кого не получилось. Троим по пятерику дали, мне семь. Год на лесоповале оттрубил и решил, что пора ноги делать. Когда состав на погрузку подали, я в уголь зарылся.

– Лесоповал это деревья. Откуда уголь?

Колян хитро посмотрел на Манфреда.

– Внимательный. Да не вру я, сукой буду! Несколько вагонов с карьера уже полными пришли. В бревнах где спрячешься?

Он вздохнул.

– Чуть не задохся. А когда пиками стали колоть, вообще думал, п… дец мне пришел. Подфартило.

– А теперь куда едешь?

Колян сделал задумчивую рожу.

– Да куда паровоз вывезет. До какой нибудь станции, там одежку раздобуду и в Москву, к пацанам. Куда же еще?

– В Москву… Это хорошо. Чем, кроме рэкета там ваша банда занимается?