Текст книги "Стальная рапсодия"

Автор книги: Вацлав Подзимек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 7

Когда я нажал на звонок Юцкиной квартиры, мне пришла в голову мысль, что мое неожиданное появление здесь очередная глупость и было бы лучше, если бы Юцки не оказалось дома. Но моя надежда, что она отправилась гулять по вечерним пражским улицам и дышать свежим воздухом, не оправдалась. Дверь мне открыла сама Юцка. По лицу девушки я сразу определил, что мое появление ее весьма удивило. В квартиру она меня не пригласила, поскольку готовилась к экзаменам и пребывала как раз в том ужасном состоянии, когда человеку кажется, что, чем больше он учит, тем меньше знает.

Я обнял ее. Наверное, это на нее подействовало, потому что она сразу прижалась ко мне. Я хотел продлить это прекрасное мгновение, чтобы заставить ее немного отвлечься от учебы, но внезапно почувствовал, что она смотрит куда-то мне за спину. Незаметно обернувшись, я все понял. Ее взгляд был устремлен на часы, которые показывали начало одиннадцатого.

Она высвободилась из моих объятий:

– Извини, я должна еще сегодня подготовить три вопроса. Иначе не успею.

Я всегда свято уважал все, что связано с учебой, но упоминание в эту минуту об экзаменационных вопросах едва не взбесило меня.

– Давай поговорим. Это очень серьезно. Серьезнее, чем когда-либо раньше, – решительно произнес я.

Она привычно погладила меня по лицу (после такой ласки я всегда превращаюсь в послушного барашка).

– Давай отложим этот разговор, Ежик. И разговор, и все остальное. Уже очень поздно.

– Для того, что я хочу сказать тебе сейчас, позднего времени не существует, – выложил я свой главный козырь. – Именно этот поздний час – самое лучшее время…

Вряд ли можно сказать, что она с нетерпением ждала следующих моих слов.

– Возьми меня, – высказал я то, что было у меня на сердце, – в мужья.

Она взяла меня за руку, но выражение ее лица не изменилось.

– Поговорим об этом в другой раз, когда у нас будет побольше времени.

– Но дело не терпит отлагательства, – пытался я довести этот разговор до конца. – Скоро уже будет готов дом. Если я скажу, что женюсь, мне определенно дадут квартиру.

Я тут же понял, что затронул эту тему в самую неподходящую минуту.

– Так ты серьезно, Ежик, думаешь, что я поеду туда с тобой? А где я буду доучиваться, об этом ты не подумал?

Но я все в деталях предусмотрел и тут же выложил ей свой план. Я подам заявление на получение квартиры, а она эти несколько оставшихся до выпуска месяцев проведет у родителей. В субботу и воскресенье она будет приезжать ко мне, в нашу квартиру. А после завершения учебы она сможет работать, ну, скажем, в районном суде. Это всего лишь в нескольких километрах от гарнизона. Сообщение там отличное, лучше, чем, например, между некоторыми пражскими районами.

– Да, ты все хорошо продумал, – оценила она мой план. – Только забыл об одной мелочи. Я не хочу работать в районном суде. Мне уже обещали место. Я буду юристом на предприятии здесь, в Праге. В будущем месяце я должна побывать там и договориться.

– Но я хочу, чтобы ты была со мной! Сегодня и всегда!

– О том, чтобы это произошло именно сегодня, и речи быть не может. А о том, что я должна быть с тобой всегда, переговорим завтра. Ты мне позвонишь в середине дня… – С этими словами она начала подталкивать меня к лестнице.

– Если ты меня сейчас выгонишь, Юцка, я больше никогда не приду, – угрожающе произнес я.

Она знала, что мои угрозы ничего не стоят, и опять ласково погладила меня по лицу. При этом она продолжала подталкивать меня к выходу.

Но на этот раз я говорил серьезно. Я быстро сбежал по ступенькам и выскочил из дома. В лицо мне ударил ледяной ветер и чуть не сорвал фуражку. После минутного размышления я направился к себе домой. Избранный путь был не слишком трудным, я смог бы пройти его даже с закрытыми глазами. Этим путем я много раз провожал Юцку домой после уроков в гимназии. И каждый дом, мимо которого я проходил сейчас, напоминал мне о ней. Еще немного, и я окажусь на той улице, где впервые осмелился взять Юцку за руку.

Естественно, тогда я был робким и нерешительным. Поначалу я просто коснулся ее руки, в которой был портфель. Она не показала ничем, что заметила мой жест, но вскоре ее портфель перекочевал в другую руку. Тем самым она расширила поле моей деятельности. Я попробовал еще раз коснуться ее руки. Как будто бы случайно. А потом мы уже пошли, взявшись за руки. В ту минуту для меня время остановилось. Для нее, видимо, тоже. Однако это не мешало ей бросать по сторонам быстрые взгляды, – не появится ли кто-нибудь из знакомых…

Я прошел мимо куста, за которым два месяца спустя по дороге из кино впервые поцеловал ее, и мне захотелось заплакать. В тот раз Юцка потеряла сережку. Напрасно мы искали ее в темноте, сережка как сквозь землю провалилась. В ту ночь я долго не мог уснуть, боясь, что не поднимусь раньше всех и не буду первым, кто найдет эту сережку. Но я ее все же нашел и сразу вырос в глазах Юцки. А вот сейчас у меня нет ни одного шанса добиться того же эффекта.

В меланхолическом настроении я подошел к дому, где жили мои родители. Посмотрел на окна третьего этажа, чтобы попытаться сразу распознать обстановку в семье. Она явно оставалась такой же, какой была уже много лет в столь поздний час по субботам. Светились только окна столовой. Это означало, что мама давно спит, сестра Эва, скорее всего, еще не вернулась с танцев, а отец смотрит телевизор. Это занятие он чередует с другим – каждую минуту открывает холодильник, что-нибудь достает и съедает.

Я осторожно отпер двери, разулся и потихонечку, чтобы не разбудить мать, проскользнул из передней в столовую.

Все оказалось так, как я и ожидал. Когда отец увидел меня, он быстро стал глотать что-то, что было у него во рту. Но кусок, видимо, оказался достаточно большим, и отец подавился. Я подбежал к нему, чтобы помочь, но все уже обошлось. Я бросил взгляд на экран и увидел, что показывают в записи футбольный матч, результат которого был всем известен уже после обеда. Но отцу это не мешало, и он с интересом наблюдал за игрой.

– В холодильнике найдешь сосиски, – сказал он, пожав мне руку.

Я отказался от еды и тем самым разочаровал его: он терял возможность съесть сосиски вместе со мной.

– Она начхала на меня, – попытался я поскорее ввести отца в курс дела.

– Учти, сосиски очень свежие. – Он не хотел сдаваться так легко.

– Я тебе говорю, что она начхала на меня, – счел я необходимым приковать его внимание к тому, чем в данный момент были заняты мои мысли.

Отец задумался. Видимо, глубоко, так как молчал он долго. В своем потертом халате, который когда-то подарили ему на Новый год, он ничем не напоминал того мужчину, на которого еще недавно заглядывались женщины. Мой отец – подполковник, он очень любит военную форму. Армия дала ему образование и интересную работу. Кроме того, еще и маму. Они познакомились, когда он был капитаном. До сих пор отец думает, что она обратила на него внимание только из-за формы. Однако он глубоко заблуждается. Мама уже тогда поняла, что отец настоящий мужчина и был бы им, конечно, даже если бы не носил военную форму.

– Папа, – нарушил я затянувшееся молчание, – она, кажется, вообще не думает ехать со мной в гарнизон, где кинофильм начинается только тогда, когда все соберутся, а в двух пивных у каждого посетителя своя пивная кружка.

– Не поедет она, поедет другая, – пробудился наконец он от летаргического сна.

– Но я не хочу ее потерять, – пытался я убедить его, повысив голос, – только потому, что служу в дыре, которая громко зовется Влков.

– В этом я вряд ли смогу тебе помочь, – пожал плечами отец.

– Мне необходимо перевестись поближе к Праге. Или лучше сразу в Прагу. Она будет работать здесь после учебы. Есть же у тебя знакомые в управлении кадров и в других центральных учреждениях.

– Так ты думаешь, что границу должны охранять жители Влкова? – съязвил отец.

– А пусть хоть жители Влкова, но если она туда не поедет, то и меня там не будет!

Тут отец разговорился. Тема была необъятной – о важности того дела, которому я служу.

– Политическим воспитанием я сам занимаюсь каждые вторник и пятницу, – сказал я, но сразу же пожалел об этом.

Отец выключил телевизор, пристально поглядел на меня и произнес:

– У меня возникло желание дать тебе пару подзатыльников, но для этого сейчас не слишком подходящее время.

Но знай, ты получишь свое, если в голове у тебя не прояснится!

– Мне пора. Иначе я опоздаю на поезд, – обиделся я.

Видимо, наш разговор проходил на слишком высоких тонах, потому что в эту минуту на пороге столовой появилась мама:

– Иржик, как хорошо, что ты приехал! Я тебе постелю в гостиной.

– Я уже уезжаю, – сказал я ей, и даже слезы, которые навернулись ей на глаза, не могли бы остановить меня.

– Опять ты, отец, что-нибудь не то сказал, – прошептала она.

– Наш Иржик выбрал себе дорогу, идя по которой можно испортить все, – не дал ей отец отобрать у него право на последнее слово.

Выходя из дому, я прошел мимо пары, которая обнималась в полутьме.

– Ну-ка иди домой! – приказным тоном сказал я, обращаясь к девушке.

– Ирка! Откуда ты взялся? – воскликнула Эва, машинально поправляя прическу.

– Я сказал, что тебе пора домой. – Родственные чувства отступили перед моей решимостью. – И тебе тоже пора, – не оставил я без внимания и парня. Мной явно руководила зависть, и ничего больше. Обычная, человеческая, противная зависть.

Я добежал до конечной остановки трамвая, сел в почти пустой вагон, предусмотрительно решив не приближаться к подвыпившему старичку, который ожил при моем появлении.

– Поди сюда, генерал, – пролепетал он, но, видя, что я не трогаюсь с места, встал и, покачиваясь, сделал шаг в мою сторону. Тут вагон дернулся, старик рухнул на свое место и через несколько секунд погрузился в глубокий сон.

Поручик Прушек был очень удивлен, увидев, как я в рассветный час пробираюсь к своей постели. Стараясь не шуметь, я, как нарочно, столкнул со стола лампу.

– Что-то рано она тебя выгнала, – заметил Прушек.

Не успел я ему объяснить, что Юцка уже не Юцка, а юрист всемирно известного пражского предприятия и потому ей даже в голову не придет мотаться со мной по затерянным уголкам Чехии и Словакии, как он уже снова спал сном праведника.

Мне же уснуть никак не удавалось. Я думал о Юцке, потом мысли мои каким-то непонятным образом перескочили на майора Кноблоха. У него наверняка много знакомых… Надо обратиться к нему с просьбой помочь мне перевестись поближе к Праге…

Проснулся я уже после обеда, поэтому, естественно, проспал свой бифштекс с картофельным гарниром. Решив посмотреть, чем занимаются мои солдаты, я направился в казарму.

Глава 8

Свободника Малечека, водителя моего танка, я встретил неподалеку от казармы. Он прохаживался с задумчивым видом. Мне больше по душе, когда солдаты гуляют группой. Одному всегда может прийти в голову какая-нибудь глупая мысль, избавиться от которой ему никто не поможет.

– Гуляете, Малечек? – остановил я его вопросом.

– Да, – грустно подтвердил он. – Настроение скверное, товарищ поручик.

Такая откровенность меня удивила. Так же, как и выражение, мелькнувшее у свободника в глазах.

– Что у вас случилось? – поинтересовался я.

– Через минуту будет уже двадцать четыре часа с того момента, как я с ней поругался.

Мне стало жаль свободника, и я попытался его как-то успокоить:

– Ничего, Малечек, не переживайте, в следующие двадцать четыре часа все может перемениться к лучшему. В жизни еще будет много подобных потрясений, так что надо быть оптимистом.

Я взял его под руку, и мы вместе пошли к казарме.

У казармы ребята играли в футбол, несмотря на холодный ветер и падавший снег.

Игра была такой азартной, что и мне захотелось присоединиться к ним. Но я быстро отогнал эту мысль, ведь со мной шел грустный Малечек, которого надо было во что бы то ни стало чем-то взбодрить. Я мгновенно выработал стратегический план и начал его реализовывать:

– Что слышно насчет вашего изобретения?

– Моего изобретения? – вяло переспросил он. Но тут же глаза его засветились, что подтверждало правильность моего шага. – Вы об этом знаете?

– Слышал. От поручика Прушека. Не берусь заявлять, что все понял. Объяснили бы, что ли.

Повторять просьбу не было нужды. Он взял прутик и начал воспроизводить на песке какой-то сложный чертеж. Это заняло не меньше получаса, еще полчаса он объяснял мне все технические сложности. Не скажу, что это ему удалось, потому что я понял только одно: речь идет о каких-то дополнительных устройствах к тренажеру на полигоне.

– Какая она? – поинтересовался я в тот момент, когда он объяснял мне функции какой-то детали.

– Стальная, – ответил он. – Из качественной стали.

– Я спрашиваю не о детали, – уточнил я.

Глаза его сразу потухли.

– Вы, наверное, хотели знать, какой она была? – мрачно спросил он. – Все это ни к чему. Я не хочу, понимаете, товарищ поручик, не хочу даже говорить о ней.

– На меня моя Юцка тоже наплевала, – попытался я выйти из положения.

– Юцка? – заинтересованно переспросил он.

– Зовут ее Итка, и учится она на юридическом факультете. Когда-то студенты этого факультета после первого экзамена прибавляли к своему имени сокращение «юц», потому я и зову ее Юцкой. Впрочем, лучше сказать, звал. Теперь у нее не будет возможности слышать это.

– Вам все равно не так уж плохо, – проговорил Малечек. – В вас втюрилась продавщица из нашего магазинчика. Может, вы этого еще не заметили?

Конечно, я это заметил.

– А вы откуда это знаете? – поинтересовался я.

– Нам об этом все известно, всей роте. И поверьте, это вызывает у нас уважение к вам. Что ни говори, плох тот командир, на которого не смотрят женщины. Такие обычно испытывают чувство неполноценности и очень противны.

– Так я, стало быть, не противный? – спросил я не слишком воодушевленно.

– Вы, конечно, не такой. Вас вполне можно терпеть.

Я задумчиво покивал, потом пристально посмотрел ему в глаза:

– Продавщица из «Армы» хороша, Малечек, но это не Юцка.

– Я знаю. У каждого из нас есть своя Юцка, которую не может заменить ни одна другая в мире. И лучше всего мы это понимаем тогда, когда она дает нам, мягко говоря, от ворот поворот.

Малечек явно начинал философствовать.

– Так расскажите мне, какая она, ваша девушка, – попросил я.

На сей раз Малечек не стал говорить в прошедшем времени. Для описания своей девушки он выбрал самые красивые слова:

– Она как та деталь, товарищ поручик, о которой я вам говорил. Тоже из качественной стали.

Это выражение было достойно поэта.

– И моя Юцка тоже как будто из качественной стали, – повторил я его сравнение.

Малечек улыбнулся и начал свой рассказ о крановщице, которая всегда так старательно подавала к его станку заготовку, как будто опускала ее на подушку. И о том, какой прекрасной казалась ему ее комната, когда ей удавалось незаметно провести его в общежитие.

В ответ я рассказал ему, как хорошо было нам с Юцкой в ее комнатке, когда она не готовилась к экзаменам.

В конце концов мы с Малечеком пришли к выводу, что все еще поправимо.

В казарму мы шли в превосходном настроении. По пути Малечек, растрогавшись, попросил меня быть свидетелем на его свадьбе. Я согласился и обещал дать ему увольнительную для поездки к девушке.

Примерно через час я вышел из ворот казармы. На душе было хорошо. Внезапно передо мной появилась продавщица из нашего армейского магазина и приветливо улыбнулась мне.

– Завтра привезут ваши любимые сигареты, – сообщила она. – Если вы зайдете рано утром, я дам вам целый блок.

Я пообещал, что обязательно зайду.

– А чем вы собираетесь заняться вечером? – спросила она. – Какая хорошая сегодня погода!

Мне пришла в голову мысль, что она и вправду влюбилась в меня, если такую мерзкую погоду, как сегодня, называет хорошей. Я ответил ей, что завтра у меня много работы, к которой надо хорошенько подготовиться сегодня.

Она обиделась и направилась к городу. А я пошел в общежитие писать письмо Юцке о том, что вчера я был не прав и что, как только она сдаст экзамены, я снова приеду. Конечно, если она разрешит…

Глава 9

Майор Кноблох пришел к нам, когда я проводил занятие с командирами взводов и танков. К счастью, оно было удачным. Я хорошо подготовился, парни слушали меня с интересом, задавали дельные вопросы, которые совсем не были похожи на те, что задают только ради того, чтобы любой ценой продемонстрировать свою активность.

Командир второго взвода десятник Вопатек выступил с вполне реальным предложением по-иному организовать подготовку к стрельбам. У меня было большое желание обнять его, но вместо этого я официальным тоном ответил, что подумаю. Мне хотелось, чтобы майор Кноблох сделал вывод, что таких предложений у нас вносят по тридцать штук в день.

Командир танка Пехачек предложил новый способ, упрощающий мытье техники. Предложение тоже было заслуживающим внимания, и я сразу же его оценил. Майор Кноблох тоже, как я заметил, согласно кивнул. У меня было такое ощущение, что ребята чувствуют мою тайную неприязнь к майору и хотят поддержать меня.

По их лицам было видно, что они с напряжением придумывают новые предложения, с которыми можно было бы выступить, но я на этом решил закончить занятие. Все должно быть в меру, иначе в своем рвении они могли испортить впечатление от занятия.

Я последовал за майором Кноблохом в свой кабинет, чтобы выслушать его мнение. Но он не спешил с оценкой. Мне было ясно: он не ожидал, что у меня все так хорошо получится, и не может найти ни одного недостатка. Попросив сигарету, он закурил, надолго задумался. Но вот на его лице промелькнуло что-то вроде улыбки. Наконец-то он нашел, за что можно покритиковать меня – за незначительные упущения и-за то, что я разрешил заниматься при закрытых окнах в связи с похолоданием. Я тут же признал ошибки и пообещал, что в дальнейшем их не допущу.

Майор Кноблох докурил, встал и, по своему обыкновению, благосклонно подал мне руку.

Я много читал и слышал о том, что можно благосклонно подавать руку. Но представить себе, как это делается, смог только после того, как узнал майора Кноблоха. А он делал это так: поднимал руку до уровня лица, а потом медленно опускал вниз. Здесь он принимал руку партнера и слегка пожимал ее.

Расставшись с Кноблохом, я поспешил в танковый парк. Ребята вкалывали как черти. Я отошел в сторонку с десятником Вопатеком.

– Ваше предложение по улучшению организации подготовки к стрельбам мне нравится, – похвалил я его.

Это его обрадовало. Он сообщил мне, что уже говорил об этом с поручиком Прушеком. Я тут же прекратил разговор, рассудив, что будет гораздо лучше делать выводы после моего разговора с Прушеком.

Поручик Прушек писал конспект для предстоящего занятия с техниками рот, лежа на кровати, подложив для удобства под тетрадь фанеру.

– Сильно пахнет? – приветствовал он меня не совсем логичным вопросом, когда я вошел в комнату.

Некоторое время мое обоняние боролось с запахом машинного масла, который исходил от моего комбинезона, ж только потом я почувствовал иной, гораздо более приятный запах.

– Откуда это? – спросил я, когда, пошарив по комнате взглядом, обнаружил большую коробку из-под обуви, перевязанную красной ленточкой. На крышке было написано мое имя.

– Передал какой-то солдат. Внутри, наверное, есть письмо или записка.

Развязав ленту, я открыл коробку. В ней оказался большой кусок мяса. Большой и хорошо прокопченный. Аппетитный запах заполнил всю комнату. Мой сосед не выдержал и подошел взглянуть на содержимое коробки.

Ни записки, ни письма в ней не оказалось.

– Все равно это замечательно! – Вытащив перочинный нож, я вытер лезвие о полотенце. – Как ты думаешь, порезать на тонкие или толстые куски?

– Подожди, не стоит спешить, – нерешительно произнес Прушек. – Мы ведь не знаем, кто это прислал и зачем.

– Ты же сказал, что принес какой-то солдат. Скорее всего, он таким способом выражает свою благодарность хорошему командиру роты.

– Но этот солдат может завтра прийти и потребовать увольнительную. Или не вернуться вовремя из увольнения. А когда ты будешь его отчитывать, он с невинным видом спросит, как тебе понравилось копченое мясо… – пророчествовал Ярослав.

– Не каркай, – оборвал я его. – Может же кто-нибудь это сделать и просто так, подарить человеку мясо от души, без всякого умысла.

– И такое возможно, – протянул он. – Но вся загвоздка в том, что ты этого не знаешь.

Я сложил нож и спрятал в карман. Потом накрыл коробку крышкой и положил ее на подоконник.

– Ну и что ты с этим мясом прикажешь делать? – вяло спросил я.

– Ничего. Вскоре станет ясно, кто и зачем его принес, – ответил Прушек и снова принялся за свой конспект.

Вернувшись из душевой, я тоже занял горизонтальное положение. Но запах копченого мяса не давал мне покоя.

– Доктора утверждают, что не следует наедаться на ночь, – не мог я не поделиться своими чувствами с Прушеком, – Однако мне лучше спится, когда я сыт.

– Это зависит от человека, – ответил Прушек. – Я тоже лучше сплю с полным желудком. Но, набив его этим мясом, я бы ни за что не уснул.

Мы быстренько переставили коробку с окна на шкаф у двери и вдобавок прикрыли газетами.

На следующий вечер перед общежитием остановился автомобиль «рено», двадцатая модель.

– Это вы поручик Гоушка? – спросил у меня мужчина в кожаной куртке. – Я инженер Незбеда, – представился он, когда на его вопрос я ответил утвердительно. – Приехал посмотреть, как идут дела у моего сына.

– Да как вам сказать… приходится гонять его. Правда, в последнее время дела у него пошли лучше, я его даже несколько раз похвалил. Так что причин для беспокойства нет. Думаю, что танкиста мы из него сделаем.

Однако, как мне показалось, Незбеду-отца мало интересовало, выйдет ли из его сына танкист.

– Его призвали в не слишком подходящее время, – счел нужным сообщить он. – Я перестраиваю дачу, а без него это весьма трудно делать. Вы ведь, наверное, знаете, какие проблемы у нас сейчас с рабочей силой. Было бы очень хорошо, если бы Владя мог по субботам и воскресеньям приезжать домой, чтобы помогать мне.

– Никого, как правило, не призывают в армию в удобное для него время. А проблемы с рабочей силой мне известны.

Не поняв меня, он обрадовался:

– Я знал, что мы договоримся.

Тут-то мне и стало ясно, от кого этот кусок копченого мяса.

– Дача – замечательная штука, – заметил я. – У вас, наверное, там есть и коптильня?

– Бесподобная, – уверил он меня. – Если бы вы заехали к нам в гости, я бы показал вам ее в действии.

– Знаете что, товарищ инженер, я люблю копченое мясо, но то мясо есть не стану. Подождите минуту, я сейчас сбегаю за коробкой, а вы ее отвезете домой.

– О какой коробке идет речь? – спросил он, старательно разыгрывая удивление.

– Минуточку, – попросил я и побежал к себе. Вернувшись, я протянул ему коробку: – Вот, пожалуйста, забирайте. Ведь она ваша.

Но инженер отказывался взять коробку, говорил, что никогда не видел ее, что это, наверное, подарок от какой-нибудь поклонницы.

– Ладно, с этой анонимной поклонницей я разберусь сам, – решил я, когда мне надоело спорить.

– Значит, я могу ждать Владю в субботу? – поинтересовался Незбеда, и я удивился его напористости.

– В одну из суббот он приедет обязательно, – ответил я. – Не настолько уж он плохой солдат, чтобы за время службы его ни разу не отпустили домой.

Инженер завел машину и уехал, не попрощавшись. А я с коробкой вернулся в общежитие, поставил ее на место. Что же с ней делать? Решил нарезать мясо на куски и разбросать по дороге до казармы. Но Прушек предложил лучший выход…

Утром я построил роту. Солдаты выжидающе смотрели на меня, стараясь разгадать, о чем же я буду говорить. Я отчитал их за беспорядок в парке, а потом попросил принести коробку и снял с нее крышку.

– Вот это я получил неизвестно от кого. – Я набрал воздуху, готовясь продолжать речь. – Думаю, вы не откажетесь от этого мяса. Я копченое не люблю.

Говоря это, я незаметно следил за тем, как отреагирует на мои слова Незбеда. Но он даже глазом не моргнул.

– Оно, верно, испортилось, поэтому он отдает его нам, – проговорил кто-то вполголоса. Мне показалось, что это был воин Пецка, но стопроцентной уверенности у меня не было, поэтому я сделал вид, что ничего не слышал.

– Товарищ поручик, разрешите сделать одно замечание по существу дела, – обратился ко мне десятник Метелка.

– Говорите, – разрешил я.

– Я хочу сказать, что этого мяса хватит только на пять-шесть человек, а для всей роты его маловато. Если его разделить на всех, то получатся такие маленькие кусочки, что и вкуса не почувствуешь.

– Ну тогда разыграйте его, что ли, но чтоб я его больше не видел! – вспылил я и уже хотел было приказать им разойтись, но тут вспомнил еще один совет поручика Прушека.

– Объясните своим родителям, что взятки я не беру. И запомните это сами, – исправил я свою забывчивость. И только после этого дал команду разойтись…

– Ну так что вы сделали с этим мясом? – спросил я на второй день Метелку, не сдержав любопытства.

– Разыграли между взводами!

– И кто же выиграл?

– Первый взвод, – ответил он, и мне показалось, что при этом он хитро подмигнул.

Вскоре после этого пришел поручик Влчек.

– Здорово ты придумал с этим мясом. Некоторые родители очень любят расставлять такие ловушки. Беда, если командир в нее попадет.

– Я не вчера родился. Меня трудно поймать на такую приманку, – напустив на себя важность, почти продекламировал я. Конечно, о том, что так было сделано по совету Прушека, я не упомянул. – А откуда ты обо всем знаешь? – поинтересовался я потом.

– Ребята жаловались, что Метелка все подстроил. Он сделал так, что выиграл его взвод.

– Ну, видно, афера с этим мясом не кончится никогда! – в сердцах бросил я.

– Наплюй ты на это, – дружески посоветовал он. – Не столь важно, кто съел мясо. Главное, что не ты.

У меня гора свалилась с плеч.

– А правда ли, что это мясо выглядело очень аппетитно? – спросил у меня Влчек, уходя.

– Аппетитно, аппетитно, – ответил я.

– Заходи как-нибудь вечером. Я угощу тебя своим, – проговорил на прощание Влчек.