Текст книги "Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв."

Автор книги: В. Королюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Королюк В.Д. Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв. (М., 1964г.)

ГЛАВА ПЕРВАЯ. РАННЕФЕОДАЛЬНЫЙ ПЕРИОД.

Раннефеодальный период – бурная эпоха в исто-рии Европы, начавшаяся общим кризисом рабовладельческой системы, падением могущественной Римской империи и великим переселением народов. В рамках этой эпохи происходило становление феодального строя и образование на развалинах и пепелищах античного мира феодальных европейских государств, олицетворявших собой в то время прогрессивную тенденцию исторического развития.

Территориальные границы феодальной формации в Европе оказались, однако, значительно более широкими, чем границы погибшей рабовладельческой цивилизации. Феодальные государства стали образовываться и на обширных территориях Центральной, Восточной и Северной Европы, не знавших рабовладельческого способа производства.

В этом широком и многоплановом процессе, главным стержнем которого была смена рабовладельческой формации формацией феодальной во всеевропейском масштабе, весьма активную, наравне с германскими, решающую роль сыграли славянские народы. При этом следует говорить не только о значении активных выступлений против очагов рабовладения в Европе южных и восточных славян, чему посвящено много работ в советской исторической литературе1, но и о важной роли

западнославянских передвижений в обширных районах Центральной и Восточной Европы. Западные славяне не просто занимали земли, освободившиеся после отхода на запад германцев, но и в известной мере ускорили этот отход, потеснив с востока германские племена и приняв, таким образом, косвенно участие в ликвидации очага рабовладельческого строя в Западной Европе2.

В задачи настоящей работы не входит, разумеется, сколько-нибудь детальное рассмотрение вопросов, связанных со славянскими передвижениями конца античности и начала средневековья. Для этих вступительных замечаний достаточно подчеркнуть тот факт, что, определяющую роль в становлении феодальной Европы сыграли именно славянские, наряду с германскими, перемещения племен во II—VII вв. н. э, Роль, на первый взгляд, довольно значительная, если не решающая, таких кочевых народов, как сарматы, языги, гунны, болгары или авары, принимавших участие в общеварварском штурме Римской империи, была в действительности не более чем второстепенной, вспомогательной. Охватывая взглядом события эпохи переселения народов в широкой исторической перспективе, можно сказать только,

рии народов СССР. М.– Л., 1941; Ю. М. Брайчевский. Об “антах” Псевдомаврикия. СЭ, 1953, № 2; А. П. К а ж д а что натиск кочевых народов в довольно серьезной мере облегчил ход вековой борьбы европейского варварского мира с могущественной средиземноморской империей3. Как только опустошительный, но еще более очистительный смерч великого переселения народов перестанет метаться над Европой и лишь на Востоке будут еще сверкать зарницы и слышаться глухие раскаты успокаивающейся бури, перед взором исследователя возникнет романо-германо-славянская Европа, уверенно двинувшаяся по пути феодального развития, Европа, в которой славянские народы выступят в качестве равноправного и равноценного строителя нового строя. И это не было случайностью, ибо в Европе творцами новой, феодальной эпохи были, да и могли быть, только народы-земледельцы, какими с древнейших времен являлись славянские племена 4. Поэтому так нелепо звучат голоса тех буржуазных историков, которые пытаются изобразить славян некоей пассивной массой, неспособной к самостоятельной политической активности и постоянно нуждающейся в иноземных вождях-организаторах. По мнению этих историков, не только германцы, но и даже азиатские кочевники с их примитивным бытом и строем выступали в то время как сила, подчинившая себе славян, которые якобы заимствовали у этих кочевников многие черты своей хозяйственной культуры и государственной организации5. Столь же откровенно враждебными славянству являются взгляды и тех буржуазных ученых, которые, вопреки всем данным языка, материальной культуры и даже письменных источников6, пытаются доказать пастушеско-охотничий, неземледельческий характер славянской культуры I тысячелетия н. э.7

Искони земледельческий характер славянской культуры подчеркивали в свое время и некоторые объективные представители германской исторической науки, признававшие даже, что славяне в области развития земледелия первоначально значительно опережали своих германских соседей8. Сейчас настолько много собрано археологических научных данных, что земледельческий характер древней славянской культуры вынуждены сегодня признавать и некоторые явно не склонные как-либо преувеличивать способности славян к самостоятельному развитию зарубежные, в том числе и буржуазные немецкие, историки9.

Полностью оказались несостоятельными ранее бытовавшие даже в русской и польской буржуазной историографии представления о примитивности древнего быта славян, о бродячем охотничье-промысловом или пастушеском характере их жизни в Х—XII вв.10 Известно, что распространение подобного рода точек зрения создавало питательную среду для всякого рода теорий завоевания, в частности норманнской теории, принижающих или даже полностью отрицающих какие-либо способности славянских народов к самостоятельному социальному и государственному развитию, к общественному прогрессу. Славяне, бывшие важнейшим субъектом европейской истории, превращались таким образом в инертную массу, требующую для своего движения вперед внешнего толчка.

Таковы в самых общих чертах те причины, которые обусловливали в прошлом и обусловливают сегодня научную актуальность разработки сложных проблем переломного в истории Европы периода великого переселения народов и перехода их на путь феодального развития. ,

Переходный от античности к средневековью период великого переселения народов и становления феодальных отношений был вместе с тем временем формирования новой, коренным образом отличной от античной, этнической и политической карты Европы. Само собой разумеется, что это был длительный и сложный процесс.

Главным его содержанием, начиная от заключительного этапа великого переселения народов, была консолидация более или менее мелких государственных образований – так называемых племенных княжеств – в крупные политические организмы. Происходило формирование относительно единых раннефеодальных государств, политический аппарат которых был в состоянии обеспечить торжество новых феодальных отношений. Границы таких единых раннефеодальных государств, естественно, определялись прежде всего рамками расселения родственных племен– “народцев”11 , связанных между собой единством происхождения.

Эпоха формирования классового общества, как известно, является временем складывания народностей. Между процессами феодализации общества, образованием относительно единого раннефеодального государства и интеграцией племен-“народцев” в средневековые народности существовала вполне определенная связь, довольно четко прослеживаемая на примере исторического развития славянских народов в эпоху раннего средневековья12. Именно эту связь имел в виду Б. Д. Греков, когда писал об основной исторической задаче, стоявшей перед раннефеодальными государствами. Задача эта заключалась в том, что они, “сплачивая доселе разрозненные племена, устанавливая свои политические границы и организуя силы для их защиты, дают возможность для дальнейшего роста производительным силам страны, способствуют расширению и усилению крупного землевладения за счет крестьянских общин, увеличению числа крупных землевладельцев, распространению их власти над целыми общинами  и от-дельными их членами, создавая, таким образом, условия и предпосылки для развития крепостнического строя” 13.

Внешняя опасность – угроза иноземного порабощения,– являясь сама по себе фактором второстепенным, играла в этом длительном процессе политической и этнической консолидации роль своеобразного катализатора процесса, как правило, ускоряя его 14 или даже вызывая к жизни эфемерные, недолговечные и пестрые политические объединения, не связанные ни этнической, ни экономической, ни культурной общностью.

Охарактеризованный таким образом процесс политической и этнической консолидации, образования относительно единой раннефеодальной государственности и в связи с этим формирования средневековых народностей особенно четко прослеживается в историческом развитии стран Восточной и Центральной Европы. Говоря о Западной и значительной части Юго-Восточной Европы, где формирование нового феодального строя происходило на базе социально-экономического синтеза распадающегося первобытнообщинного строя и отмирающего античного способа производства15, а образование народностей сопровождалось этническим синтезом местного и пришлого населения, где сохранялись в идеологии господствующих классов унаследованные от античности идеи универсальной монархии, следует, разумеется, считаться с более сложным ходом развития, не укладывающимся в рамки данной выше схемы. Зато эта схема вполне применима для характеристики исторического процесса всех трех стран – Киевской Руси, Древ-нечешского и Древнепольского государств,– развитие отношений между которыми является предметом настоящего исследования. В целом в эту схему вполне удовлетворительно укладываются основные процессы, происходившие в рамках раннефеодального общества у полабо-прибалтийских славян 16, где складывание единой раннефеодальной государственности тоже, по-видимому, сопровождалось образованием на базе племенной интеграции средневековых народностей, о чем свидетельствует факт постоянного употребления для их 'наименования в средневековых источниках со времен Карла Великого 17 одних и тех же собирательных названий: лютичи, сербы, бодричи 18.

 В определенной мере, как показывают это последние исследования немецких историков-марксистов 19, близкий к рассматриваемому ход развития был характерен и для раннефеодальной Германии X в., политический центр которой переместился в Саксонию, хотя было бы, без сомнения, неправильным отрывать немецкий 'исторический процесс X в. от предшествовавшего периода времени– эпохи Империи Карла Великого, особенно от времени существования Восточнофранкской империи, имевшей в своем развитии много элементов, показательных для западноевропейского исторического процесса.  В данной связи нет оснований касаться спорного вопроса о том, каким временем следует датировать начало раннефеодального периода в истории восточных и западных славян, следует ли его относить уже к VII в. или отодвигать к VIII или IX вв.20, хотя некоторые общие соображения делают весьма правдоподобной именно первую дату21. Учитывая замедленность всех основных социально-экономических процессов в рассматриваемую эпоху, следует предполагать, что и процесс формирования раннефеодального государства у славян был очень длительным и вряд ли ограничивался сравнительно   коротким   периодом   в   одно-два   столетия.   Общеизвестно, что оформлению Древнечешского государства предшествовала бурная эпоха   существования   Велико-моравской державы,  распространявшей  свою  власть  и на чешские земли, а еще ранее так называемой державы Само. Материальная и духовная культура Древней Руси   своими   корнями   уходит   в   культуру   восточнославянских   племен   заключительной   стадии   великого переселения народов. “...Культура, созданная в VI столетии анТСкими   племенами,– пишет   Б. А. Рыбаков,– послужила основой для Киевского государства, для богатой и яркой культуры Киевской Руси...”22. А образованию    Древнерусского    государства    предшествовало существование  более  мелких  государственных  объеди-нений,  среди  которых важную  роль  сыграли,  по-видимому,   росы   в   Поднепровье23.   Об   этом,   в   частности, свидетельствует установленное уже в советской исторической науке южное происхождение термина “рос”, связанного с древней этнической  жизнью Северного Причерноморья  и   Поднепровья24,  а  также   тот   факт,  что

первоначально   под   Русью   понималась   прежде   всего Киевская, Переяславская и Черниговская земли 25.

Можно говорить и о более длительной, чем позволяют судить письменные источники, метрике Древнеполь-ского государства. Консолидация племенных княжений и здесь началась задолго до X в. К середине IX в. явно обозначился уже процесс образования крупного политического организма во главе с племенным княжеством вислян. Воспоминания о государстве вислян сохранились и в польской средневековой исторической традиции26. Великоморавское завоевание, правда, временно прервало этот процесс, определив вместе с тем переход центра политической жизни в Великую Польшу, к племени лолян27. Однако по сравнению с Киевской Русью, уже в IX в. пытавшейся штурмовать границы Византии, ведшей широкую политику на Востоке и Юго-Востоке, по сравнению с Древнечешским государством, в определенной мере выступившим наследником Великой Моравии, Польша явно отставала в своем социально-экономическом и политическом развитии не только в VII– VIII, но даже и в IX в. Это отставание неизбежно бросается ,в глаза и при сопоставлении польского исторического процесса с развитием государственности у лолабо-прибалтийских славян, для которых соседство с Империей Карла Великого, а затем Восточнофранкской империей, а также наличие постоянной угрозы иноземной агрессии являлись первоначально факторами, безусловно, способствовавшими политической и даже этнической консолидации 28. Замедленность темпов польского исторического процесса в период до X в. следует, по-видимому, связывать с тогдашним периферийным положением польских земель в Европе, отрезанных от передовых стран раннефеодального мира, крайней слабостью политических, экономических и культурных контактов со странами Средиземноморья и Причерноморья, где особенно интенсивно протекал в это время процесс феодализации29. Здесь имеются в виду Византия, Италия, мусульманская Испания и Арабский Восток.

К X в. в общем положении польских земель наступили весьма существенные изменения. К этому времени очи уже перестали быть далекой периферией феодальной Европы, чему в большой мере способствовало экономическое и политическое укрепление Древнерусского и Древнечешского государств, являвшихся соседями польских славян. Вместе с тем прогресс в области производительных сил и новых феодальных производственных отношений явился основой, на которой смогла возникнуть крупная, относительно единая раннефеодальная монархия Пястов, уже в течение X в. сумевшая объединить в своих рамках все этнографически польские земли. Ярким проявлением происходившего в это время выравнивания темпов социально-экономического развития Польши по сравнению с другими западнославянскими и восточнославянскими странами является отмечаемый археологами именно для X—XIII вв. факт относительного единства материальной культуры у всех славянских народов; такой близости в уровнях и формах ее развития нельзя проследить на всей обширной территории славянского мира ни в один из предшествовавших периодов истории30.

И если города на Руси31 или в соседних с Польшей западнославянских странах32 появились раньше, чем в Польше33, то в X в. можно отметить появление городской жизни и в польских землях, где она возникала, как и всюду в других странах, в наиболее густонаселенных и развитых сельскохозяйственных районах, на пересечении удобных путей сообщения 34.

А историческое значение появления городов как центров ремесла и торговли достаточно хорошо известно. То обстоятельство, что возникновение городской жизни является важнейшим, переломным моментом в историческом развитии общества, было прекрасно показано еще Ф. Энгельсом, которому принадлежат замечательные слова: “Недаром высятся грозные стены вокруг новых укрепленных городов: в их рвах зияет могила родового строя, а их башни достигают уже цивилизации”35.

Появление на исторической сцене городов означало торжество классового строя, в данном случае – строя феодального, интересам развития которого служили относительно единые раннефеодальные государства, в чьих рамках в свою очередь быстро развивался процесс интеграции племен и образования народностей36.

Процесс выравнивания темпов социально-экономического и политического развития Руси, Чехии и Польши в X в., когда не только завершалось формирование Древнерусского и Древнечешского, но и происходило оформление Древнепольского раннефеодального относительно единого государства, когда Польша, наряду с Русью и Чехией, выступила активным и сильным участником международных отношений в Центральной и Восточной Европе, и определил X век как начальную грань настоящего исследования.

Такова общая посылка, исходя из которой была намечена начальная грань работы. Два конкретных соображения побудили еще более уточнить ее, избрав начальным этапом исследования 60-е годы X в. Очевидно, что за исключением тех случаев, когда историк является свидетелем грандиозных военных катастроф, связанных с гибелью больших ценностей материальной культуры, или крупных перемещений больших масс народонаселения, археологические памятники, взятые сами по себе, не могут претендовать на роль главного источника, характеризующего процессы внешнеполитического развития человеческих обществ. В этой области – в области изучения международных политических связей – первое слово всегда принадлежало и будет принадлежать источникам письменного происхождения 37.

Между тем, если за политическим развитием Руси и Чехии есть все же возможность следить по материалам письменных источников на протяжении почти всего X в., то применительно к Польше такая возможность появляется, только начиная с 60-х годов этого столетия. Первое письменное свидетельство о Древнепольском государстве, если не считать упоминания о Малопольском княжестве вислян в составленном на рубеже IX—X вв.

лишь на некоторые из них– В В Мавродин Основные этапы этнического развития русского народа. ВИ, 1950, № 4; Л. В. Ч е-р е п н и н. Исторические условия формирования русской народности до конца XV в. Сб. “Вопросы формирования русской народности и нации”. М., 1958; A. G i е у s z t о г. Uuagi о ksztaltowaniu sie narodo-wosci polskiej. Pochodzenie polskiego jezyka literackiego. Wroclaw, 1956.

житии Мефодия38, относится к 60-м годам X в., т. е. ровно на сто лет позже, чем соответствующее упоминание о Руси39. В 60-е годы X в. сведения о Древнепольском государстве почти одновременно появляются в источниках как восточного 40, так и западного происхождения41, что, несомненно, отражало собой явление резко возросшей международной активности этого раннефеодального политического организма. С этого момента Древнепольское государство уже не исчезает со страниц письменных источников. С 60-х годов появляется возможность непрерывно следить за развитием польско-чешских отношений, а с 80-х годов за отношениями между Русью и Польшей.

Вторым обстоятельством, повлиявшим на избрание 60-х годов в качестве начальной грани исследования, явились важные события, происходившие в эти годы в Германии. Дело в том, что и для Германии 60-е годы X в. были весьма важным переломным рубежом. Перенос при Генрихе I Птицелове центра политической жизни раннефеодальной Германии в Саксонию происходил параллельно с ее военным и политическим усилением, получившим свое оформление в акте провозглашения Германской империи при Оттоне I в 962 г. Стоявшая во главе Империи Саксонская династия в своей внешнеполитической программе совершенно определенно пыталась использовать агрессивную имперскую универсалистскую идеологию, рассматривая себя при этомв качестве наследницы традиций Каролингской империи42.

Конечно, сам по себе акт провозглашения Германской империи не мог бы еще определить начальной грани исследования, посвященного польско-чешско-русским отношениям X—XI вв., однако в сочетании с нарастающим процессом политической консолидации Древне-польского государства, в связи с активным выступлением его на международной арене, акт этот хорошо подчеркивает объективно важный, переломный характер 60-х годов X в. для западнославянских стран вообще, не случайность, а закономерность первого упоминания о выступлении на исторической сцене Древнепольского государства именно в это время.

Германский феодальный натиск на востоке не только угрожал Польше и Чехии и неизбежно втягивал обе эти западнославянские страны в общеевропейскую политическую жизнь, самым существенным образом влиял на расстановку политических сил в Центральной и Восточной Европе, но и оказывал самое непосредственное воздействие на развитие польско-чешско-русских отноше-ний, о чем не раз придется еще подробно говорить впоследствии.

Но если заключительный этап формирования относительно единых раннефеодальных государств на территории Руси, Польши и Чехии был избран в качестве начальной грани исследования, то вполне естественным представляется завершить его на периоде перехода к феодальной раздробленности, когда решающая роль в сфере политической жизни все более заметно перемещается из общегосударственного центра на периферию, начинает падать значение центральной княжеской власти, возникают новые политические центры, связанные с интересами удельных князей и местной знати и соперничающие между собой. По мере нарастания цетро-бежных тенденций в рамках относительно единых раннефеодальных государств все более сложным становится проследить главное направление в их внешней поли-

тике, пока торжество тенденций феодальной раздробленности не приведет к тому, что вместо одной главной политической линии перед исследователем окажется некая сумма различных, часто взаимно друг друга исключающих, политических интересов и планов.

Постоянные споры и вооруженные конфликты между удельными князьями и поддерживавшими их группировками знати, в которые часто по желанию борющихся сторон вмешивались иноземные силы, весьма существенно изменяли весь облик политической жизни страны, придавали ему совершенно отличный от периода относительного политического единства характер. На сцену выступали новые политические факторы, политическую жизнь определяли новые интересы, внешнеполитические отношения и связи приобретали новое значение, поэтому и изучение русско-польско-чешских отношений периода феодальной раздробленности нуждается в самостоятельном тщательном исследовании43.

В советской литературе уже давно и прочно утвердился взгляд на феодальную раздробленность как на закономерный и прогрессивный этап в истории феодального общества, обусловленный в первую голову дальнейшим ростом производительных сил и развитием феодальных отношений. Несмотря на тяжкие для народа последствия феодальной усобицы, несмотря на резкое ухудшение международных условий его существования, в период феодальной раздробленности продолжался прогресс как в области производства, так и в сфере производственных отношений, а сложившиеся еще в предшествовавшую эпоху народности свято сохраняли чувства единства земли, единства своего исторического прошлого и будуще го. В период феодальной раздробленности быстро прогрессировавшие в своем экономическом развитии города играли очень активную роль в политической жизни, наряду со знатью определяя своими выступлениями формы новой политическоИ государственной организации общества44.

Сыграв свою историческую роль в становлении феодальных отношений, в политическом подавлении основного эксплуатируемого класса в феодальном обществе – крестьянства, раннефеодальная относительно единая государственность, как каждое государство бывшая прежде всего, как указывал В. И. Ленин, “аппаратом принуждения”45, машиной классового угнетения, сходила с исторической арены, уступая свое место государственным формам организации общества, свойственным эпохе феодальной раздробленности.

Нужно сказать, что постепенно вызревавшие в рамках относительно единого раннефеодалыюго государства тенденции феодальной раздробленности, которые стали проявляться чуть ли не с того момента, как завершилось его формирование, развивались с разной степенью интенсивности и в разное время восторжествовали на Руси, в Польше и Чехии. В середине XI в. стадии феодальной раздробленности достигли Чехия и Русь. В Чехии новый политический строй полхчил свое оформление в так называемом “Законе сеньората” Бржетислава I (1055г.)46, на Руси поря тки феодальной раздробленности возобладали после смерти Ярослава Мудрого в 1054 г.47 Позже своих соседей вступила на путь феодальной раздробленности Польша, где переход к новому политическому порядку можно связывать с резким ослаблением центральной княжеской власти в начале 80-х годов XI в.,48 а его окончательное оформление с “Завещанием” Болеслава Кривоустого (1138 г.)49. Любопытно, что вызревание

системы феодальной раздробленности находит немедленное отражение в нумизматическом материале. Речь идет о процессе так называемой “территориализации” монеты. В Чехии процесс этот начинается в период около 1050г., в Польше —около 1070 г.50 В Киевской Руси переход к феодальной раздробленности находит свое отражение в архитектуре: грандиозное строительство Ярослава Мудрого в Киеве сменяет более скромное строительство его преемников в других политических центрах страны. В их постройках появляются уже местные черты, накладывающие отпечаток своеобразия на исходные киевские образцы51.

Но если Чехия и Русь фактически одновременно вступили в период феодальной раздробленности, то сам характер политического членения государства получил в этих странах существенно отличный облик. Чехия никогда не знала такой степени политической раздробленности страны, как Русь52, разделившаяся в конце концов на множество больших и малых уделов, среди которых постепенно выделялись новые крупные политические центры, группировавшие вокруг себя более мелкие феодальные княжества. Гораздо ближе к русскому стоял польский исторический процесс, для которого также характерна крайняя пестрота и дробность феодального членения, с одной стороны, и выделение новых крупных центров, осуществлявших объединительную политику, с другой.

Здесь не ставится задача дать объяснение всем этим сложным явлениям феодальной раздробленности на Руси и у ее соседей. Для целей настоящей работы вполне достаточна констатация самого факта перехода Руси и Чехии к порядкам феодальной раздробленности уже в середине, а Польши – в 80-х годах XI в. Поскольку в задачи 'предпринимаемого исследования входит изучение

польско-русско-чешских отношений в период существования относительно единых раннефеодальных государств на территории Руси, Польши и Чехии, постольку середина XI в. представляется его естественной заключительной гранью.

      В пользу избрания именно этой грани говорят два существенных обстоятельства.  На   1054 г – год смерти великого   Киевского   князя   Ярослава – падает     такое крупное и важное по своим историческим последствиям событие,   как   окончательное   разделение   христианской церкви на католическую и православную. Учитывая хорошо  известную  для средневековья   роль   религиозной идеологии для развития общества, легко понять, какое важное значение должно было иметь это событие для политического  общения   Руси,    ставшей     православной страной, с оказавшимися в католическом лагере Польшей и Чехией   Религиозные противоречия являлись величайшим тормозом на пути развития нормальных культурных,  экономических  и  политических  отношений  между народами,   связанными   между   собой  узами   кровного родства и близкого соседства

Другим обстоятельством, побудившим  автора ограничить свое исследование серединой XI в , явилось сознание того факта, что вторая половина, точнее 70-е годы, XI в  принесла с собой новые и чрезвычайно важные явления в политической жизни Европы и прежде всего Германской   империи,   игравшей  очень   крупную   роль  во внешнеполитическом развитии Чехии и Польши. Развернувшаяся   между   императорской   властью  и   папством борьба за инвеституру не только изменила расстановку политических сил в Центральной Европе   Вместе с разделением церквей она пробудила у папства особый интерес   к   восточноевропейским   делам,   способствовала усилению его происков на  Руси и в Польше, где Рим искал  союзников против  германского  императора.  Поэтому нет ничего удивительного в том росте антиримских настроений на Руси, который легко отметить для второй половины XI в 53 и который наложил и не мог не наложить особый отпечаток на развитие отношений

между Русью и Польшей уже в 60—70-е годы54. В главе Польского госуаарства русские люди усматривали теперь не только союзника Рима, но и проводника его влияния на Востоке Короче говоря, в политических отношениях Руси и ее западнославянских соседей выдвигались на первый план новые факторы, изучение которых должно явиться предметом особой работы

Переходя к характеристике задач настоящей работы, уместно сделать несколько замечаний относительно ее объема и метода исследования Совершенно очевидно, что изучение польско-р^сско-чешских отношений не может вестись изолированно, вне связи с теми сложными внутренними процессами, которые развивались на Руси, в Польше и Чехии При этом в поле зрения исследователя, само собой разумеется, должны постоянно находиться не только явления, покгзательные для расстановки политических сил внутри господствующего класса феодалов, проявлявшие себя иа разных этапах с разной степенью интенсивности тенденции к феодальной раздробленности, противоречия, возникавшие между отдельными представителями правивших династий, взаимоотношения между светскими и церковными феодалами, но прежде всего классовая борьба закрепощаемого крестьянства, политические выступления городского населения. Последнее особенно существенно потому, что важнейшей исторической задачей раннефеодального государства в качестве аппарата классового насилия, как уже указывалось, было именно политическое подавление классов непосредственных производителей материальных ценностей, без чего (невозможен был прогресс в развитии феодальных отношений. Вместе с тем XI век был временем общего экономического подъема городов, что, естественно, должно было сказаться на их роли как фактора политической жизни раннефеодального общества.

Рассматривая общий ход развития политических взаимоотношений Руси, Польши и Чехии, исследователь, разумеется, не может не считаться с тем фактом, что речь идет об общении трех родственных и сознававших это родство народов, причем их политические отношения и связи являлись лишь частью более широкого общения,