Текст книги "Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв."

Автор книги: В. Королюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Но вместе с тем возникает следующий вопрос: можно ли вообще считать отмеченное выше неравномерное распределение материала источников по отдельным сторонам исследования совершенно случайным явлением или оно имеет свое основание в реальных условиях политического бытия славянских стран того времени?

Проведенное исследование дает, как кажется, основание ответить на поставленный таким образом вопрос. При всей своей значимости ни для Руси, ни для Польши и Чехии вопросы их взаимоотношений долго не были главными. Зато для политического бытия западнославянских государств всегда решающее значение имели их отношения с Германской империей, в центре внимания западнославянских полководцев и дипломатов находилась восточная политика германских феодалов и проблемы взаимоотношений между западнославянскими странами. Соответственно для Руси до 10—40-х годов XI в. более важными были процессы, происходившие на ее северных, южных и восточных границах, чем на западных. Борьба с печенежской кочевой степью, отношения с Византией и странами Скандинавии, как пра-в'ило, заслоняли собой до этого времени проблемы отношений с западнославянскими странами.

Поэтому, подчеркивая неполноту и специфику имеющихся источников, считаясь со случайными потерями или обеднением их в результате их последующего бытования (здесь имеются в виду прежде всего летописи), следует все же сказать, считаясь с возможными исключениями, что объем и полнота имеющихся источников, если и не прямо пропорционально, то все же находится в определенной зависимости от реального значения тех или иных исторических явлений.

Мысль эту можно хорошо проиллюстрировать на примере польско-русских отношений. Как только отношения эти приобрели чрезвычайно существенный, жизненно важный для обеих стран характер, а произошло это в 10—40->е годы XI в , так сразу же существенно возросла степень освещенности их в источниках. Поэтому даже само по себе состояние источников в известной мере помогает судить об относительной важности тех или иных процессов и явлений в политическом развитии изучаемых стран. Речь, разумеется, идет только об их внешнеполитическом развитии.

Рассматривая под этим углом зрения сохранившийся материал, нельзя не прийти к выводу, что с течением времени политические связи между восточным и западным славянство'М становились все более широкими и разнообразными. Особенно заметно это на примере русско-польских отношений. Сравнительно бедный источниками, и, по;видимому и событиями X век, здесь резко отличается от богатого разнообразными и сложными событиями XI в

Отношения между восточным и западным славянством, не будучи, “ак правило, центральными и решающими в политическом развитии изученных славянских стран, были все же в достаточной мере сложными и противоречивыми. Если при характеристике отношений Руси и Чехии нет оснований говорить о возможности конфликтов между ними, а в правление Олдр'жиха Чешского и в последние годы княжения Владимира и з

335

начале правления Ярослава можно предположить даже русско-чешские союзнические отношения, то картина русско-польских отношений представляется гораздо более сложной. Анализ летописных статей 981 и 992 гг. убеждает, правда, в том, что распространенное в литературе представление об остро враждебном характере русско-польских отношений в конце X в. не имеет под собой оснований. Отношения Руси и Польши развивались в это время мирно, хотя чешский великокняжеский двор делал, вероятно, попытки втянуть Русь в польско-чешский конфликт из-за Силезии и Малой Польши. Однако период мирного руоокочпольокого соседства сменился в 10—30-е годы XI в. периодом длительного вооруженного конфликта, вслед за которым, правда, наступил в конце 30-х и в 40-х годах период тесного русско-польского военного и политического сотрудничества.

Не менее сложной была и картина отношений западнославянских стран друг с другом. Вслед за относительно недолгой эпохой польско-чешского союза 60—начала 80-х годов X в. отношения между польскими и чешскими феодалами вошли в период острых противоречий и столкновений, для развития которых чрезвычайно серьезное значение имела восточная политика Германской империи. Важно подчеркнуть также наличие почти постоянного в исследованное время польско-лютического конфликта, особенно опасного для позиций польских феодалов на Поморье. Зато довольно тесные связи, военное и политическое сотрудничество далеко не всегда, конечно, оформленные формально, объединяли Чехию и Лютическнй союз.

В ходе развития польско-чешских отношений в конце X и начале XI в. при Болеславе II Чешском и Болеславе I Польском и в конце 30-х годов XI в. при Бржети-славе I Чешском неоднократно возникали планы создания под руководством чешских или польских феодалов обширной западнославянской раннефеодальной монархии. Речь при этом, разумеется, не шла об объединении всех западнославянских стран, включая земли, населенные полабо-прибалтийсквми славянами. Речь шла лишь об объединении Польши, Чехии и части полабо-прибал-тийских славянских земель, когда военная и политическая инициатива находилась в руках польских феодалов, либо об объединении Чехии и части польских зе-

336

мель, когда объединительные планы формировались в среде чешских феодалов. Сходные тенденции сказывались и в политическом развитии Руси второй половины X в., когда киевский князь Святослав стремился включить в состав своих владений Болгарию, перенеся при этом столицу на Дунай.

Планы эти оказывались, однако, крайне нереальными, а возникавшие политические объединения крайне непрочными и кратковременными. Большую роль в провале такого рода планов играла восточная политика германских феодалов, не заинтересованных в создании на своих границах большой западнославянской державы и поэтому державших курс на раздувание противоречий между феодалами западнославянских стран. Усилившейся Чехии Германская 'империя торопилась противопоставить подымающуюся Польшу. Так было в 80– 90-е годы X в. 'и в конце 30-х годов XI в. В то же время резкое усиление Польши приводило к поддержке Чехии германскими феодалами, не отказывавшимися при этом и от случая натравить на христианскую Польшу языческих лютичей. Так обстояло дело в годы тяжелых польско-немецких войн начала XI в. (1003—1018 гг.), а затем в первой половине 30-х годов XI в.

Но были, однако, и внутренние причины, определявшие нереальность планов создания большой западнославянской державы в X—XI вв. Несмотря на родство и ярко выраженную тогда общность культуры всех славянских народов, что без всяких оснований пытаются отрицать некоторые современные западногерманские историки', анализ политического развития восточного и западного славянства 'приводит к выводу, что главным, направляющим процессом в это время был процесс образования в основном этнически однородных раннефеодальных государств2. Это обстоятельство является косвенным подтверждением тезиса о быстро развивавшемся тогда процессе образования славянских народностей. Хорошо засвидетельствованное источниками чувство славянской общности не затормозило, таким образом, процесса фор-

1 М Н е 11 m а п. Указ, соч., стр. 403; J В а г n i k Deutsche-russische Nachbarschaft. Stuttgart, 1959, стр. 154.

2 Б. Ф Поршнев считает этот процесс тенденцией вообще характерной для феодализма. См. Б. Ф. Поршнев Феодализм и народные массы. М., 1964, стр. 516.

22 в  Д   Королюк

337

мирования   раннефеодальных  славянских   народностей Впрочем, следует оговориться, что процесс этот далеко не с одинаковой степенью   интенсивности  проходил   на территориях славянских стран. Применительно к Польше можно отметить относительное отставание процесса формирования народности   в Мазовии   и Поморье, осо бенно Западном, где можно говорить  даже о явлениях формирования  отдельной народности,  применительно  к монархии Пшемыслидов в аналогичном положении находилась Моравия, а в державе Рюриковичей – земли вятичей

Подчеркивая значение процесса образования этнически однородных раннефеодальных славянских государств в качестве основного, важно отметить, что процесс этот характерен не только для Руси, Польши и Чехии, но, что особенно показательно, и для полабо прибалтийского славянства Даже в условиях постоянного и жестокого натиска германских феодалов в рамках полабо-прибаптийского славянства происходило не формирование единого государственного организма, а образоватесь две народности – бодричи и лютичи и два государст венных объединения – лютическое и бодрицкое3 Даже у ран на острове Руяне шел процесс формирования самостоятельной политической организации В более сложном положении оказались сербы-лужичане, политическое развитие которых было резко прервано немецким завое ванием Поэтому, как правило, все попытки политического объединения полабо-прибалтийских славян оказывались неудачными как вообще попытки западнославян ских государств выйти за свои этнические пределы Этим попыткам определенно мешал процесс формирования отдельных славянских народностей

При таком положении получает объяснение и тот факт, что агрессивная политика германских феодалов на Востоке не привела к консолидации сил польских и чешских господствующих классов, к объединению столь родственных стран, как Польша и Чехия.

Особенностью образовавшихся в Центральной и Восточной Европе раннефеодальных государств было то обстоятельство, чго в ни чуть ли не с самого начала,

3В Д  Королюк  К вопросу о раннефеодальной государствен ности   , стр 7—10

338

наряду с господствовавшей тенденцией к феодальной консолидации, стали проявляться и тенденции феодальной раздробленности Период времени, когда эти тенденции возобладали в обществе, лежит уже за рамками настоящего исследования В данной связи важно подчеркнуть, однако,тот факт,что временное ослабление центральной власти и усиление тенденций феодальной раздробленности имело своим прямым следствием резкое ухудшение международного положения того или иного государства, активное и опасное вмешатетьство в его дела соседних феодальных правителей В таком положении оказалась Чехия в конце X – начале XI в , когда она была даже временно захвачена польскими феодалами и вынуждена была признать опасную для ее будущего развития ленную зависимость от императора, Киевская Русь в 10—20 е годы, когда Болеслав Храбрый совершил свой поход на Киев, а Польша в конце 30-х годов XI в , когда она стала жертвой агрессии германсклч и чешских феодалов

Другой важной чертой социального и политического развития исследуемых славянских раннефеодальных государств является активное участие в политической, з том числе и во внешнеполитической жизни, не только князя и знати, но и торгового и ремеспенного люда горо дов Политическая активность городского населения, его непосредственное участие в политической жизни страны пожалуй, лучше всего свидетельствуют против построений тех зарубежных буржуазных ученых, которые, вопреки данным письменных источников и археологии, все еще пытаются противопоставить пути исторического развития славянского и западноевропейского города, фактически отрицая в X—XI вв существование городов у ела вян4. Политическая роль города хорошо засвидетельствована для Киевской Руси, в меньшей степени для Чехии Показательна при этом политическая активность не только таких крупных городских центров, как Киев, Прага или Новгород, но и значительно более мелких городов на Руси и в Чехии Источники не отмечают фактов активного участия городов во внешнеполитическом развитии Польши Учитывая, однако, что и в Польше в это время бил уже ключом родник городской жизни, можно предполагать активное участие городского населения и в политическом развитии Древнепольского государств?. Это были ростки новых отношений и новой расстановки сил в феодальном славянском обществе.

Сам факт существования в Центральной и Восточной Европе относительно единых крупных государств, формировавших свою самостоятельную, в связи с конкретными условиями исторического развития, феодально-христианскую государственную идеологию, определял активное участие славянских стран в европейской политической жизни того времени. Сложные и многосторонние связи существовали тогда между славянскими государствами Центральной и Восточной Европы и Германской империей, Византией, Венгрией, Данией, Севером Европы и даже Италией и папским Римом. Исследуемое время было временем большого политического подъема славянских государств, а крупные исторические задачи, которые время это ставило >перед ними, неизбежно требовали выдвижения на авансцену политической жизни талантливых полководцев, искусных и решительных политиков и дипломатов, государственных деятелей большого размаха и широкого кругозора. Именно такими политическими деятелями были на Руси Владимир и Ярослав, в Чехии – Болеслав II и Бржетислав I, в Польше– Мешко I и Болеслав I, в Бодрицком княжестве – Готшалк.

X—XI века, как уже отмечалось выше,– время, когда бурно протекали процессы становления самостоятельной феодально-христианской государственной идеологии у восточных и западных славян. Процессы эти обнаруживают не только ярко выраженный параллелизм, но и известную взаимосвязь, несмотря на свою разновременность. Канонизация на Руси Бориса и Глеба и беатиза-ция Владимира была таким же выражением этих процессов, как канонизация Вацлава – в Чехии и Войтеха-Адальберта в Польше. Вместе с тем, когда Ярослав поставил в Киеве митрополитом Илариона, он вел такую же борьбу с универсалистской внешнеполитической программой Византии, как и польские князья Мешко I и Болеслав I, добивавшиеся создания независимой польской церкви, или чешские правители Болеслав II и Бржетислав I, стремившиеся основать пражское архиепископство, боровшиеся лротив универсалистской идеологии Германской империи.

Следует особо подчеркнуть роль Чехии в формировании древнепольской и отчасти древнерусской государственной идеологии. Чехом по происхождению был первый святой – патрон Польши Войтех, а его брат Гау-дентый стал первым польским архиепископом. “Житие” Вацлава было использовано на Руси при составлении “Жития” Бориса и Глеба.

В современной западногерманской историографии любят подчеркивать “заслуги” Германской империи в распространении несомненно более прогрессивного, чем язычество, христианства на Востоке Европы. Так, один из руководителей остфоршунга Эрих Кейзер писал, прозрачно намекая на политические претензии правящих боннских кругов: “Германия не кончается на Одере, Эльбе или Висле Точно так же и Европа простирается за эти реки вглубь восточного пространства. Германия является пионером этого общеевропейского процесса. Ее заслуги, наряду с тем, что сделано в области международного сотрудничества с другими европейскими народами, состоят в распространении христианства, в подъеме культуры, в обеспечении порядка; они позволяют ей претендовать на равное представительство в политическом и экономическом объединении”5.

Разумеется, христианство широко использовалось германскими феодалами в качестве идеологического обоснования их восточной агрессии. Однако факты не свидетельствуют о больших успехах германской христианской миссии к востоку от Лабы в X—XI вв. В Киевской Руси деятельность немецко-христианских миссионеров не имела существенного значения. В христианизации Польши основную роль сыграла соседняя славянская Чехия, где как раз во второй половине Х–первой половине XI в. переживала свой подъем церков-но-славянская письменность. Что касается полабо-при-балтийского славянства, то немецкая феодальная агрессия здесь не только не способствовала, а, наоборот, прямо тормозила христианизацию бодричей и лютичей. Могучее восстание полабо-прибалтийских славян в 983 г.надолго подорвало основы немецкой церковной организации на восток от Лабы.

Связь между политическим и социальным гнетом немецких феодалов и провалом христианизации полабо-прибалтийских славян была очевидной даже для такого враждебного славянам хрониста, как мерзебургский епископ Титмар, писавшего о восстании 983 г.: “Народы, которые после принятия христианства подчинялись нашим королям и императорам, платя им дань, из-за своеволия герцога Дитриха6 испытывали огромное угнетение и ка“ один человек взялись за оружие”7. Во второй половине XI в. жадность и жестокость немецких захватчиков осудит в своей хронике Адам Бременский: “Не обращали внимания несчастные на то, что большой опасностью заплатят за свои страсти, так как христианство в Славонии сначала взволновали жадностью, потом жестокостью принудили подчиненных к восстанию”8. В XII в. слова Адама полностью повторит немецкий хронист Гельмольд, говоря о “ненасытной жадности саксов”9.

Далее следует подчеркнуть, что в X – первой половине XI в. нет никаких признаков того, что на взаимоотношения восточного славянства с западным оказывали какое-либо заметное влияние национальные или религиозные противоречия, сыгравшие столь отрицательную роль в развитии межславянских связей в последующие эпохи. Анализ имеющихся источников исключает даже саму постановку вопроса о неких двух замкнутых сферах, сложившихся под политическим и идейным воздействием Византийской и Германской империй в Центральной и Восточной Европе этой эпохи. Внешнеполитическое развитие Руси и западнославянских государств определялось реальными политическими и классовыми интересами их господствующих классов, а не какими-либо идеологическими или юридическими формулами и концепциями, имеющими своим источником римскую курию или германский императорский двор.

В отношении Руси самостоятельность ее государственного развития достаточно хорошо была уже изучена

ь Маркграф Северной марки

в советской историографии. Здесь следует только подчеркнуть тот факт, что при Ярославе Владимировиче, последнем “самовластие” Киевской Руси, конфликт с Византией сопровождался бросающимся в глаза ростом политической активности Руси на Западе, укреплением политических связей Древнерусского государства со странами Центральной, Северной и Западной Европы, в том числе и с западнославянскими странами, особенно с Польшей. Завершая настоящее исследование, очень важно подчеркнуть тезис о самостоятельности государственного развития применительно к Польше и Чехии. Аксиомой их внешней политики, особенно в периоды подъема этих стран, всегда оставалась борьба за самостоятельное государственное бытие, которому угрожали германские феодалы. Поэтому совершенно недоказуемыми являются развиваемые современными западногерманскими историками 10 тезисы об особой исторической ценности универсалистских традиций Германской империи для современности, нашедшие яркое выражение в одном иг газетных выступлений К– Гохова, заявившего, что От-тоны оставили империю, “которая может быть моделью объединения государств в Европе”11. Эта трактовка империи в сущности не далека от идеализации ее таким пангерманистом, как Генрих Србик, который приветствовал аншлюс Австрии, видя в нем этап на пути к “умиротворенной Срединной Европе, осуществление извечной немецкой мечты” 12.

В действительности Германская империя проводила на Востоке откровенно захватническую политику, а германские феодалы всегда легко отказывались от христиански-универсалистской имперской концепции, как только она оказывалась в -противоречии с их агрессивными планами. Когда это было выгодно, они отнюдь не гнушались союзом с язычниками против христиан, примером чего может служить союз Генриха II с лютичами против Болеслава Храброго. Восточные планы германских феодалов встречались с постоянным противодействием западнославянских государств. Даже в том случае, когда в силу конкретных исторических условий германским феодалам удавалось временно навязать Польше или Чехии те или иные формы зависимости, их важнейшей политической задачей оставалось достижение государственной самостоятельности

Не иначе обстояло дело с христианско-имперским универсализмом. Если можно отметить такие факты, как временная поддержка его Болеславом II в Чехии или Болеславом I в Польше, то и тогда речь шла об использовании этой концепции в целях укрепления международного положения Чехии или Польши или даже создания большой западнославянской державы.

Следует отбросить широко распространенное в старой польской и русской историографии представление о Польше второй половины X– первой половины XI в., как форпосте Римской курии, очаге латинской пропаганды на Востоке. Не говоря уже о слабости и шаткости в то время международных позиций Рима, его зависимости от Империи, надо учитывать, что тогдашняя Польша не располагала ни людскими, ни материальными ресурсами для организации латинохристианских миссий в соседних странах, а путь из Империи и Рима на Русь не лежал через Гнезно и Познань. Даже в тех случаях, когда, преследуя свои политические цели, Болеслав Храбрый попытался выступить в роли покровителя ла-тинохристианской проповеди у пруссов и в Скандинавии, ему приходилось пользоваться услугами иноземцев– чеха Войтеха-Адальберта и немца Бруно Квер-фуртского.

Говоря о реальных интересах, которыми руководились в своей внешней политике феодалы Руси, Польши или Чехии, нельзя не отметить существенной роли, которую играли в ней интересы укрепления в важнейших, узловых пунктах международной транзитной торговли, связывавшей страны Восточной Европы с Западом. При столь характерной для славянского мира X—XI вв. близости, единстве материальной культуры славянских народов вопросы широкой международной транзитной торговли естественно занимали большое место в их экономических взаимоотношениях. Широкая международная торговля являлась важным фактором, укреплявшим привилегированное положение славянской знати13. О том, как стремления овладеть международными торговыми путями сказывались на политическом развитии славянских стран, ярко свидетельствуют знаменитые слова Святослава Киевского: “Не любо ми есть в Киеве быти, хочю жити в Переславци на Дунай, яко то есть середа в земли моей, яко ту вся блага сходятся: от Грек злато, паволоки, вина и овощеви розноличныя, из Чех же и из Угор – сребро и ком они, из Руси же – скора и воск, мед и челядь”14. В определенной мере вопросы транзитной торговли влияли и на конкретное содержание объединительных планов польских и чешских феодалов. Именно поэтому такую большую роль в межславянских политических отношениях того времени играли такие районы, как Западное Поморье, Силезия, Краков, Чер-венские города, мазовецко-русско-ятвяжское погра-ничье, прусские земли. Изменения в балтийской транзитной торговле в известной мере способствовали переносу центра польской политической жизни из Великой в Малую Польшу, из Познани в Краков. Это перемещение стало заметным в годы правления Болеслава Храброго и завершилось при Казимире I после антифеодального восстания 1037—1038 гг.15

Классовая обусловленность внешней политики славянских феодалов особенно ярко проявилась на примере Польши во второй половине X в., когда страх польских феодалов за свои классовые позиции, в первую очередь на Поморье, побудил их стремиться к польско-германскому союзу против языческих лютичей, и в конце 30—40-х годов XI в., когда только с помощью германских и русских феодалов феодалам Польши удалось расправиться с мощным антифеодальным движением.

Выше уже отмечалось, что самостоятельность государственного и политического развития славянских стран Центральной и Восточной Европы исключает тезис об историческом “опыте” европейской интеграции Германской империи. Завершая анализ международных отношений в Центральной и Восточной Европе во второй половине X—первой половине XI в., можно было бы, пожалуй, подчеркнуть иной тезис: главной линией развития в это время было здесь образование и дальнейшее развитие самостоятельных славянских государств. Вместе с Венгрией они являлись важнейшим фактором, определявшим тогда расстановку сил в бассейне Лабы, Одры, Дуная, Вислы и Днепра Вместе с тем, сам факт существования крупных раннефеодальных относительно единых государств на восточных границах Империи являлся величайшим тормозом на пути восточной экспансии германских феодалов, мешал им сосредоточивать свои силы на тех или иных участках борьбы. Коренные изменения в этом смысле принесла с собой только эпоха феодальной раздробленности.

Правильность этого тезиса особенно выразительно иллюстрирует пример полабо-прибалтийского славянства, добившегося в описываемое время крупных успехов в борьбе с германскими феодалами. Показательны в этом смысле и примеры Польши и Чехии. Славянская Чехия помогла в 60—80-е годы Польше занять прочные политические позиции в Европе. Сами немецкие феодалы вынуждены были поддерживать Чехию против усилившейся Польши и, стремясь к союзу с лютичами, ослаблять свой нажим на полабо-прибалтийское славянство. Активное вмешательство славянской Руси вывело Древнепольское государство из политического кризиса и помогло ему вернуть свои позиции в Европе.

Этническая и политическая карта раннефеодальнэй Центральной и Восточной Европы, как это вытекает из проведенного исследования, была результатом активного и самостоятельного прогрессивного экономического, культурного и политического развития населявших ее славянских и неславянских народов, энергично участвовавших в широком международном общении того времени. Они были действительными творцами прогресса цивилизации на этом обширном европейском пространстве, в античную эпоху представлявшем собой лишь глухую периферию средиземноморского мира.