Текст книги "Заговор в Насцензе (ЛП)"

Автор книги: В. Брайсленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Не ругай его. Он в чем-то прав, – Эмилия приподняла брови от неожиданной защиты Петро. Даже Амадео удивился, посмотрел между пальцев на Петро. – Мы не знали о страже сзади. Мы не знали, что вы шли с нами.

– Но я тут, – прорычала Эмилия. – И протокол говорит…

– Если мы не знали о страже, как мы должны были знать о твоем ценном протоколе? Не преступление использовать шанс, особенно, когда мы нуждались в помощи.

Амадео был впечатлен защитой Петро.

– Он прав, – даже Элеттра кивнула, хоть была мрачной.

– Я думал, что помогал.

– Так и было, – Элеттра виновато подняла руки. – Если бы я не запаниковала, когда проснулась, этого и не произошло бы.

– И я добыл еды, – Амадео полез в карманы. Он вывернул их и вытащил две горсти орехов. – Тут и грецкие орехи. Знаю, этого мало, но рыбак только вышел и еще ничего не поймал, а…

– Орехи! – воскликнул Петро. Вид темной скорлупы всколыхнул воспоминания.

– Что, прости? – Эмилия хмурилась из-за того, что Петро перечил ей.

– Самые большие орехи! – без объяснений Петро побежал по берегу к торговцу, который был добр с Амадео. – Синьор! – закричал он. – Синьор, стойте!

Фермер уже направил лошадей, чтобы они потянули плот по реке против течения. Теперь он был ближе и увидел мешки на досках, которые раньше были телегой.

– Да? – он повернулся, и Петро обрадовался при виде длинных серебристых усов. – Чем могу помочь, юный синьор?

– Магнус Коста, – Петро добежал, но запыхался. Неужели они с Адрио всего несколько дней назад встретились с мужчиной и его интересной телегой у дороги у речных ворот Кассафорте? Казалось, это было в другой жизни и очень далеко. – Не знаю, помните ли вы меня. Мы встречались…

– Казаррино Диветри, – когда старик искренне улыбнулся и указал на него, Петро опешил. Но нет, фермер не узнал его настоящую личность. – Ты – друг казаррино Диветри. Я тебя помню.

С Мангуса Косты и начался обман. Жаль, что он не мог на нем и закончиться.

– Верно.

– Ты знаешь этого человека? – Эмилия догнала его. Другие бежали к ним.

– Мы говорили с ним у города в первый день, – Петро глубоко вдохнул. – Он – хороший человек. Честный, – в отличие от самого Петро.

– И как это связано с…?

Петро перебил ее:

– Он может вернуть их в город, – она не успела возразить, он продолжил. – Это вниз по реке и по прямой. Много времени это займет, синьор Коста?

– Вернуться в Кассафорте? Полтора дня примерно. Но я только вернулся оттуда, юноша. Я не планирую возвращаться еще две недели, а то и дольше.

– Стражи придут из Колоны, – отметила Эмилия.

– И, наверное, стоит слушаться протокола, – мудро кивнул Петро. – Сухие слова на бумаге, – Эмилия помрачнела от этих слов, но его это устраивало. – Подумай, страж из замка Фосси. Сколько ты будешь ждать возвращения своего друга из Колоны? День? Почти два, если ему придется тебя искать?

– Мы можем подать сигнал, – в споре Эмилия замкнулась, скрывая эмоции за пустой маской стража. Она была в этот миг загадкой. – Но да.

– Если доверишь этих двоих синьору Косте, сможешь пойти по следу сейчас, пока он еще теплый. Я прав? О, постой, – Петро решил задеть больное место Эмилии. – Ты же не старший страж. Это твой напарник. Ты не можешь сама принимать решения.

Его идея сработала, Эмилия тут же помрачнела.

– Я – старшая.

– Я не вернусь в город, – повторил фермер, растерявшись. Он шагнул ближе. – Скажи, – он добавил серьезнее и кивнул на Амадео. – Это связано дикой историей того парня? – они огляделись друг на друга. – Да?

– Синьор Коста, в той истории есть правда.

Ответ Петро не понравился Амадео.

– Все мои слова – правда, – с горечью сказал он.

– Добрый синьор Коста, – Эмилия шагнула вперед, убрав враждебность к Петро и выглядя как профессионал. – Где ваш дом?

– В Сепино на западной стороне реки, – он указал вперед. – Может, приду к вечеру.

Эмилия прикусила губу и обдумывала варианты.

– Парень рассказал правду, – призналась она, белое лицо Амадео озарило торжество. – В Кампобассо произошел случай прошлой ночью, и только эти трое сбежали, – фермер тихо присвистнул. – Еще двое могли выжить, и мне нужно их найти. Но я не могу, пока они мне мешают.

– Да-да, – синьор Коста кивнул, глаза взволнованно блестели.

– Уверяю, вас хорошо вознаградят, если вы доставите мое послание в Кассафорте Лорко Фирнетто, высшему командиру стражи в замке, а еще доставите этих троих к нему. Хорошо вознаградят, – с нажимом добавила она.

Фермер согласился без колебаний.

– Я это сделаю.

– Постой, – Петро повернулся к Эмилии. – Я не иду.

– Я тоже не хочу идти, – сказала Элеттра, глядя на Петро, а не Эмилию.

– Я иду, – Амадео прошел к Магнусу Косте и забрался на плот. – Я доставлю сообщение. Только отпустите меня домой.

– Ты бросишь брата Нарцисо? – с презрением спросила Элеттра.

– Я не хочу быть убитым во сне, – ответил он. – Если у тебя и Вентимиллы есть разум, тоже уходите.

– Это не обсуждается, – прорычала Эмилия сквозь зубы, садясь на травянистый склон. Из скрытого кармана плаща она вытащила бумагу и графит, крохотный пишущий инструмент из казы Кассамаги, оставляющий следы на бумаге, словно от свинцовой палочки. – Вы все вернетесь домой.

Элеттра посчитала ее слова приказом. Петро не сдавался. Эмилия, может, и имела ранг в своем мире, но он был не из той сферы.

– Я не иду, – сообщил он. – И ты меня не заставишь.

– Я могу усадить тебя… туда, – она указала на хитрую телегу.

– Это плот, – Коста был рад, что она заметила его транспорт. – На земле это телега, а на воде…

– Можешь усадить меня, но я спрыгну, – сказал Петро. Он слышал силу своей воли в каждом слове. – Я не слушаюсь твоих приказов, Эмилия Фосси, – она подняла взгляд от того, что писала, и прищурилась. – Мой друг где-то там, он в беде, и я поклялся богам, что найду его. Я пойду за тобой, если придется.

– Нет, если я привяжу тебя к дереву, – рявкнула она.

Он парировал таким же тоном:

– Это протокол?

– Ты перестанешь болтать?

– Если думаешь, что мой рот не устает, то ты еще не видела всего меня, – Петро моргнул, поразившись своим словам. Он спорил так пылко только с Рисой и Адрио, которые были ближе всего для него. Он вспомнил, как увидел Эмилию в Эло, когда она будто увидела его настоящего. А теперь они спорили, словно знали друг друга всю жизнь.

– Боги! – Эмилия прижала ладони к вискам, словно у нее болела голова. – Ладно. Но только ты. Не она и тем более не он, – она указала графитом на Элеттру, а потом на Амадео. Элеттра расстроилась. – А ты делай, как хочешь. Но знай, Вентимилла, что я не буду целовать твои синяки или нянчиться с тобой в темноте. Я тут выполняю работу и ищу по следу, пока он не остыл.

– И это моя идея, – отметил он. Его сердце колотилось от спора с ней, но он был рад, что ему позволили остаться.

– И если ты подвергнешь мою работу опасности хоть на миг, я привяжу тебя к ближайшему дереву и оставлю волкам. Протокол или нет. А теперь дай мне закончить послание.

Магнус Коста приподнял густые брови, пока они спорили.

– Пылкая девица, – сказал он и остановил лошадей. Он стал отцеплять их упряжь, чтобы развернуть их.

Петро не успел обрадоваться, в тот миг Элеттра напала на него. Точнее, обняла его. Хоть она была на голову выше него, она опустила голову на его плечо и сжала его пояс.

– Хотела бы я, чтобы ты вернулся домой с нами, – прошептала она.

Петро еще так крепко не сжимал кто-то не из его казы.

– Вы будете в порядке, – смог сказать он и похлопал Элеттру по спине.

– Ты такой смелый, – сказала она. Он был потрясен, когда она отпустила его и сжала его ладони, вдруг нежно поцеловала его в щеку. – Пусть боги скорее вернут тебя в город.

Петро успел познать флирт, но не такое тепло. Обычно внимание Талии Сеттекорди было направлено на него только из-за его имени. Но поцелуй Элеттры был не для Петро, казаррино Диветри. Он был для настоящего него, который путешествовал с ней днями и помог ей сбежать из Кампобассо прошлой ночью. Это было нечто особенное.

Он прижал ладонь к своей щеке, туда, где Элеттра прижала губы, глядя, как она идет к берегу реки.

– Пусть боги скорее доставят вас домой, – прошептал он.

Он услышал фырканье. Эмилия не смотрела на него, Эмилия Фосси не смотрела на него, склонилась над бумагой, но точно слышала разговор и не была высокого мнения о нем. Она закончила, встала плавным движением, не пошатнувшись.

– Ты разбиваешь сердца, Вентимилла, – отметила она, проходя мимо. – Надеюсь, я не влюблюсь в тебя по пути.

Петро моргнул пару раз, пока она давала указания фермеру. Хоть он хотел только найти и спасти друга, пока не поздно, он понимал, что просто не будет.

12

Есть ли что-то очаровательнее леса? Как сладки запахи природы, как много у нее плодов! Я не могу представить ничего слаще. Не зря действие многих сказок происходит в лесу.

– жительница города Пенина-Ночи в письме ее сестре, Анне

За следующие несколько часов Петро увидел больше деревьев, чем за всю жизнь. К вечеру его спина болела от того, сколько раз он пригнулся под ветками, а грудь болела от тяжелого дыхания. Он почти не ощущал ступни в сапогах. Но он шел дальше.

Эмилия Фосси была неутомимой. Почти с нечеловеческой выносливостью она шла по лесу, замирая через каждые пару минут и склоняясь к земле. Она поднимала обломок ветки или щепотку земли, водила ладонью по траве.

– Сюда, – сообщила она и повернула в новую сторону.

– Уверена? – спросил Петро. Он получил ее презрительный взгляд и больше не спрашивал.

Они добрались до Кампобассо через два часа. Петро скрывался за деревьями, Эмилия искала следы лоялистов. Она двигалась как тень по поляне деревни, будто была невесомой. Если бы Петро смотрел на нее из гостиницы, посчитал бы это игрой света и не заметил бы ее.

Но осторожность не требовалась, Кампобассо была пустой. Гостиница была жуткой с темными окнами вместо глаз, пустая и не видящая. Петро отвел взгляд, не желая думать о мертвых стражах внутри. Поляна была пустой, кроме белки, ищущей объедки. Даже в конюшне никого не было, только сломанная упряжь позвякивала от ветра, дрожа на крючке.

Казалось, прошел час, хотя на деле могло быть меньше. Эмилия вернулась к деревьям, стараясь шуметь не сильнее бурундука в траве, пока приближалась к нему.

– Сюда, – сказала она ему.

– Постой, – она раздраженно обернулась, словно злилась из-за каждой секунды, которую она теряла. Петро подавил желание напомнить, что, если бы они следовали ее протоколу, они еще сидели бы у реки. – Как насчет…? – он кивнул в сторону гостиницы.

Лицо Эмилии до этого было каменным, но от упоминания погибших стражей оно смягчилось. Она моргнула и замерла. Сердце Петро сжалось. Стражи были ее товарищами. Может, даже друзьями. Если она и вела себя строго и по правилам, то это из-за того, что ее так учили. Они не ожидали, что это путешествие окажется опасным. Они думали, что поход будет скучным. Эмилия была растеряна, как и он, скорее всего.

– Мы позаботились о них, – сказала она. Это воспоминание точно было болезненным, но она не позволила себе отвлечься от дела. – Было бы жестоко бросить их так. Я нашла льдохранилище сзади. Мы с Жилем оттащили их туда, чтобы они… сохранились, пока мы не вернемся. Для прощания с ними.

Было ужасно думать, что Алусио Рапони и Бонифацио де Макзо лежали на том льду, который был натертым в малиновом вине, которое они радостно пили вечером. Коллета гордилась тем льдом. Петро скривился. Эмилия не так поняла его выражение лица. Она сжала его пальцы на пару секунд.

– Они были хорошими.

То, как она сказала это, звучало так, будто она соглашалась с тем, что он не высказал. Он кивнул.

– Да, – она сжала еще раз и подняла его на ноги. Они снова отправились в путь.

Петро признал одно: Эмилия была хорошей ищейкой. В инсуле он видел, как к работе подходили умелые художники и ремесленники, и ее метод был схожим. Она смотрела на следы на земле таким же критичным взглядом, как его отец или кто-нибудь в мастерской Диветри на красный шар сияющего стекла, горячего от печи, когда проверял его на изъяны и пузырьки. Как мастер-скульптор, ожидающий вдохновения, разглядывая кусок мрамора, она опускалась и рассматривала простой пучок травы. А потом примятые травинки рассказывали ей то, что нужно было, и она с уверенностью поднималась и сообщала, что они шли вперед. Это было чудесно.

Эмилия умело отмечала мелкие приметы и знаки, соединяла их в целое. Если Петро обращал внимание на детали на земле – свежая хвоя, упавшая с сосны, примятый мох, речной камень в еще влажной грязи, отпечаток пальца на коре дерева, – он не всегда видел в них что-нибудь примечательное. Для Эмилии они будто рассказывали историю.

– Они остановились тут, наверное, для еды и воды, – сообщила она.

От слов о еде желудок Петро стал урчать. Он съел немного орехов, которые дал Амадео, часы назад.

– Повезло им, – сказал он под нос, но не стал произносить это громче.

К счастью, Эмилия не заметила. Она обошла дерево.

– Он с трудом встал, сбил мох и камни, – она склонилась к камню. Обратная его сторона была гладкой. Она вернула белый камешек размером с ладонь во вмятину в земле, куда он идеально подходил, словно лежал там несколько лет до прошлой ночи. Она провела пальцем по коре. – Его плечо или голова ударились тут, – она подняла взгляд. – Достаточно сильно, чтобы упала хвоя.

Петро видел перед глазами, как происходило то, что она говорила. Даже вмятину в коре, где могли быть плечи Адрио.

– Ты невероятна, – прошептал он, видя все это от ее слов. – Гениальна, – она сделала вид, что не слышала, но Петро видел, что ее порадовала похвала. – Значит, он еще жив.

– Значит, кто-то боролся тут, и это произошло… за последнюю половину дня, наверное, – она не спешила сообщать, что Адрио еще жив, но Петро надеялся. – Может, нам стоит отдохнуть, – предложила она.

Он выглядел хуже, чем думал? Наверное, потому что, когда Эмилия взглянула на него, она словно сжалилась. Его одежда промокла, но не от речной воды – это уже высохло после утра. Он был потным, от волос до штанов. Его щеки точно были красными от усилий. Он молчал о том, как плохо себя чувствовал, даже когда он был уверен, что не мог сделать ни шагу дальше, но, может, на лице все было написано.

– Если нужно, то можем, – сказал он, стараясь звучать без эмоций.

Она промолчала, хотя звучало так, словно она тихо фыркнула. Она села на ствол упавшего дерева, сняв перед этим рюкзак. Она вытащила оттуда металлический контейнер, в котором что-то плескалось. Она откупорила его, сделала два глотка воды – только два, это вспомнил Петро, когда она вручила ему флягу. Два его глотка едва начали прогонять сухость из его горла. Он мог сейчас выпить всю реку. Он даже поймал каплю, которая потекла из горлышка к его подбородку и жадно слизнул ее с пальца.

Он отдал флягу, сел и прислонился к бревну, ощущая боль в спине после многих часов ходьбы.

– Как ты так хорошо умеешь искать следы?

– Овцы, – ответила она. Понимая, что ее ответ ничего не объяснял, она добавила. – Мое первое назначение было в заставу инсулы у Пиперно. Там производят ткань, это далеко на востоке. Ужасное место. Только грязь и овцы кругом. Наш капитан звал это место дырой. Он сказал, что только безнадежные и неумелые оставались там дольше года.

Говорить с Эмилией о ее прошлом было хорошо. Она говорила так, словно он был обычным человеком, а не из Семи.

– Долго ты там была?

– Год и один месяц, – она криво улыбнулась. – Но не из-за того, что я была безнадежна, хотя казалось, что я уже не увижу ничего зеленого в море грязи, – она вытащила промасленную ткань из сумки и развернула ее. Она вытащила оттуда пару кусочков сушеной рыбы, отдала половину Петро. Хоть день назад он не хотел такое видеть, он схватил радостно рыбу и стал жевать ее. В этот миг вкус был лучше, чем у любого пира. – Потому что я хорошо выслеживала овец.

– Выслеживала? – Петро проглотил кусок так быстро, что чуть не подавился. Он кашлянул. – Куда они уходили?

– Они были всюду. Боги создали людей для правления королевством глупых существ, и овцы тупее всех, – она убрала косточку из зубов и продолжила грызть рыбу. – Если калитка приоткрыла, овца выберется. Если есть утес, она туда заберется. Если можно куда-то упасть, она упадет. Они могут застрять в колючем кусте, наткнуться на волка. Всегда одна, а то и несколько овец на заставе терялись на ночь и творили глупости, и народ инсулы не жаловался. Что одна овца, когда их много? Но делать было нечего, и я ходила их искать.

Эмилия улыбнулась и стала очаровательной, какой Петро заметил ее в Эло. Она не выглядела мило, как обычные девушки, и ее черты были резкими. Но когда ее глаза сияли от воспоминаний, она смягчалась. Несмотря на грязь на ее лице, она сияла. Петро улыбнулся, чтобы поддержать ее.

– Было сложно?

– О, ночью – да. Я сделала из этого игру. Были правила. Если овца отсутствовала час, у меня был лишь час ее найти. Если ее не было два часа, у меня было два часа для поиска вместо сна. Я знала, что искала, проверяла у полян, где они держали овец. Я знала, как они пригибали ветки, где можно было найти следы их шерсти, и что они жевали по пути, – она доела кусок рыбы и взялась за другой. – Я стала хороша в этом. Я знала это.

– А если овец не было всю ночь?

Она улыбнулась, и это смягчило ее лицо снова.

– Такого не было, – звучало так, будто она хвалилась. – Конечно, в поиске овец есть одно преимущество.

– Какое?

– Они оставляют кучки навоза через каждые тридцать футов.

Петро тихо рассмеялся.

– Видимо, было бы удобнее, если бы люди так тоже делали.

– О, они делают, – сказала Эмилия со спокойным лицом. – Но только когда они останавливаются на перерыв.

– Как тут? Конечно, они… – Петро понюхал воздух. – Они…? Они не…! – он отпрянул от дерева, словно оно было раскаленным. Там, где он сидел, все было хорошо, к счастью, но с другой стороны ствола была почерневшая масса с гудящими мухами. – Боги! – закричал он и отскочил как можно дальше от вонючей кучи.

Эмилия рассмеялась от его неудобства, доела свою порцию рыбы, не прерываясь. Она ждала, пока он сядет на край бревна, а потом сказала:

– Ты ханжа, да?

– Нет. Я не ожидал… это. Вот, – Петро мог бы съесть еще три куска рыбы, но он доел свою порцию и не стал жаловаться. Он смотрел, как Эмилия доедала свою порцию, решив, что когда они остановятся в следующий раз, он постарается есть сушеное мясо медленнее.

– Выборочно? – она грызла рыбу. Петро смотрел на нее, впервые понял, что она, пожалуй, нуждалась в перерыве больше, чем он. – Многие из Тридцати такие.

Обычно эти слова заставили бы Петро возмущаться, но она произнесла слова без осуждения, и он задумался. Многие из Тридцати были заносчивыми, правда.

– Думаю, ты встречала их достаточно на заставе инсулы, – отметил он. Ее плечи задрожали от смеха.

– Так ты узнала о брате Каппацо? Ты говорила о нем раньше, когда рассказывала о Поппее.

– О, – было сложно понять под грязью, но Петро, казалось, заметил ее румянец. – Нет. Я была в инсуле.

– Как страж? – бывали исключения, но инсулы всегда гордились, что там не было стражей из города и замки.

Эмилия призналась сквозь зубы:

– Как ученица, – Петро не успел удивиться, она подняла руку. – Я не люблю говорить об этом.

– О. Хорошо.

Петро хотел оставить эту тему, хоть и было любопытно. Эмилия окинула его взглядом, стряхнула крошки с ладоней и разглядывала землю.

– В твоей инсуле, кстати. Кающихся. Я родилась на заставе. Моя мать была Сциаррой, и я была ее ребенком, – Петро удивленно приподнял брови. Его мать дружила со Сциаррами, пока росла. Они были семьей ткачей, была известна прочной тканью. – Мы с тобой попали в инсулу в один день Осмотра. Хотя я на четыре дня старше.

– Что случилось? – Петро тут же задумался, был ли вопрос грубым. Звучало дерзко, а они уже сблизились.

Она была не против.

– Моя мама влюбилась в простолюдина по имени Марко Фосси, вышла за него и покинула жизнь на заставе. Ты знаешь правила. В инсуле учится ребенок Семи или Тридцати, живет или с ними, или в инсуле, или на заставе. Это закрытое общество, – она сглотнула и посмотрела вдаль. – Когда моя мать стала Фосси, я ушла. И я сама пошла в стражи.

– Тебе нравится?

Эмилия не сразу ответила.

– Сложно быть женщиной в стражах. Там редко удается продвинуться, – она прикусила губу, а потом тихо призналась. – Старшие не считают, что я подхожу для управления.

– Почему? – Петро было сложно поверить. – Ты потрясающая.

Она не спешила принимать открытую похвалу, хотя точно была благодарна.

– Я хороша в том, что делаю. Но они не дают мне проявить себя. Мой напарник Жиль думал, что из-за того, что он – мужчина… – она покачала головой. – Не важно.

Она звучала так напряженно, что Петро не стал давить.

– Ничего плохого в том, что ты – страж, нет, – сказал он. – Моя сестра хочет выйти за стража.

– О, конечно, – сказала Эмилия. Ее голос стал презрительным, она снова звучала нормально. – Риса Диветри сделала это популярным, и все в Семи и Тридцати позволяют дочерям любить стражей. Это ненадолго. Смешно, какими снобами могут быть Тридцать. Если я звучу грубо, просто вспомни, что я была из Тридцати когда-то. Но когда перестала… они просто отрезали нас. Ты знаешь, что это правда.

– Да, – согласился Петро. – У моей семьи был кузен, рожденный в инсуле. Он стал жить с нами, когда его мать вышла за кого-то не из Семи и Тридцати. Он всегда был чужаком, видимо, – Петро не думал о кузене Фредо несколько лет. Мужчина так переживал из-за статуса в Тридцати, что предал Диветри. Бедная мертвая душа.

От мысли о попытке переворота принца Берто и панике в первые недели после Осмотра Петро застыл. Он вдруг испугался того, что Эмилия могла знать.

– Если мы были в одном классе учеников, – медленно сказал он, стараясь не выдавать тревогу, – мы… знали друг друга?

– С чего бы? – быстро ответила она. – Между нами четыре года разницы. У нас не было общих лекций. Мы вряд ли вообще пересекались. И я была там шесть или семь месяцев, – она шаркнула ногами по хвое на земле, выпуская ее свежий запах. – Я успела полюбить это место, но лишилась его. Так всегда, да? – Петро обрадовался, что она не вспомнила его, но заметил боль в ее последних словах. Но ответить он не успел. – Идем.

Петро встал, но спина, казалось, могла треснуть пополам, а ноги онемели, словно не принадлежали ему.

– Хорошо, – он старался звучать бодро, хоть было тяжело. Но он невольно спросил. – Сколько еще часов?

– Часов? – она приподняла бровь. – Нисколько. Смотри.

Она указала на синее небо на севере, где вдали впервые было видно горы. Петро еще не видел их, на миг подумал, что ему показалось. Но вершины возвышались над деревьями, тени лавандового и серого цвета с белыми вершинами. Веренигтеланде лежал за горами.

Мир вдруг стал больше, чем он понимал. Петро потрясенно прошептал:

– Мы пойдем туда?

– Нет, – Эмилия, казалось, снова его презирала. – Нет, смотри туда, – она повернула его голову чуть правее. Сначала он подумал, что смотрел только на сосны и ели, но это он видел уже день. И все же, разглядывая пейзаж, он заметил то, что она заметила давно: черный дым поднимался из леса. – Костер, на котором готовят еду, – сказала она. – Если не ошибаюсь, они устроились на ночлег.

– Когда ты это увидела?

– Когда решила сделать перерыв, – сказала она, будто это было очевидно.

– Почему не сказала мне? – Петро тут же забыл о боли в теле. Он мог промчаться до костра галопом. – Давай заберем А… Петро!

Она покачала головой.

– Врываться в лагерь врага самому, не зная, что там и какая защита, не мудрая идея.

– Ты не одна, – отметил он. – Я с тобой.

Она избегала его взгляда, показывая, что она не рассчитывала особо на его помощь.

– И все же.

– Тогда что нам делать?

– Мы дождемся дотемна, – сказала она. Суда по ее лицу, отговорить ее не удалось бы. – А там посмотрим.

13

На дальнем востоке, говорят, есть огромный змей, и его кожа принимает краски и текстуру пейзажа вокруг него. Ему нужно было лишь лежать неподвижно среди камней, раскрыв широко пасть, и мелкие зверьки и грызуны забредали, не зная, что они становятся едой. Так я проглочу варварский народ на юге от нас.

– шпион Густоф Вернер в письме Барону ван Вистелу

– Это не из Кассафорте, – сказал Петро, указывая. Четыре палатки стояли посреди поляны. Они были высокими и узкими, углы ткани ниспадали с одной вершины. Маленькие знамена трепетали на столбиках, видимые, только когда огонь поднимался выше, озаряя их на фоне звездного неба. Это были не палатки пилигримов, собранные наспех из палок, лишь немного защищающие от небес. То были палатки дипломатов или правителей, закрытые со всех сторон, их входы закрывала ткань. Даже палатки зажиточных торговцев на рынках и фестивалях на площади у Храма были не такие хорошие, как эти.

– Они чужие, – согласилась Эмилия. Она присела в кустах рядом с ним, смотрела сквозь ветки. Земля была каменистой вблизи к горам, так что тут были вечнозеленые деревья и упрямые кусты. – Или я не видела такой дизайн. Но эти палатки не должны тут быть.

Они смотрели, мужчина вышел из самой большой палатки и прошел к неровным теням напротив. Он вытащил из груды что-то большое, похожее на дубинку. Он подошел к костру и бросил это, и Петро понял, что это был ствол деревца с корнями и землей. Огонь ревел вокруг ствола, треща и искрясь, копья земли падали в середину костра. Петро искал взглядом Адрио и Нарцисо или людей из Кампобассо.

– Посмотри, – сказала Эмилия ему на ухо. Они прятались за узким кустом, так что пришлось устроиться рядом друг с другом. Так близко к ней Петро еще не был. – Как давно они тут, как думаешь?

Петро обдумывал то, что видел.

– Какое-то время, – он кивнул на мужчину, вернувшегося к палатке. – Если они успели даже срубить деревья.

Она хмыкнула. Петру это казалось одобрением.

– Скажи, что еще ты видишь.

На миг Петро подумал, что Эмилия пойдет куда-то без него. Она оставила его одного до этого, пока разглядывала этот лагерь сама, вернулась и сообщила об их расположении. Он понял, что она пыталась заставить его увидеть ситуацию ее глазами.

– Мы видели шесть-семь человек пока что.

– Шесть? Или семь?

Петро видел, что Эмилия знала ответ. Он был плох по ее меркам.

– Один, два, – он считал мужчин у костра. Оба держали кружки эля, которые пополняли из маленького бочонка последние несколько минут. – Три, этот бросал дерево в костер. Четыре и пять – зевали и ушли в большую палатку спать несколько минут назад.

– Еще один спит в лесу, а не патрулирует, как должен, – закончила Эмилия. – Это шесть. Еще около четырех спят в других палатках. Может, нет. Ты узнал кого-нибудь? Они – похитители?

– Я… может, тот знакомый? – Петро кивнул в сторону парня, сидящего лицом в их сторону у костра. – Я не знаю точно. Прости. Я так злился прошлой ночью, что не замечал людей в Кампобассо.

– Из-за чего ты злился?

– На… Петро, – признался он. – Мы поссорились.

– Из-за чего?

Мысль, что Эмилия анализировала его в своей умной голове, заставила Петро переживать. Ему не нравилось думать о своих изъянах, открытых для ее логики.

– Мы оба думали, что были плохими друзьями.

Она задумалась над его словами. Прошло немного времени, у костра ничего не происходило. Она спросила:

– А ты был плохим другом?

– Может, да, – признался он.

К счастью, она не просила детали.

– Как долго, по-твоему, они будут тут оставаться?

– Не знаю, – он стал отвечать, а потом понял, что, если Эмилия задала вопрос, то уже знала ответ. Чтобы мышцы не свело, он поднял ноги и подвинулся. – На какое-то время? – сказал он. – Они убрали деревья. И те палатки разбирать долго.

– Военные палатки, – согласилась она. – Не шалаши.

– И хвороста там на дни, а то и на недели.

– Хорошо, – сказала Эмилия. Она подняла голову, слушая то, что Петро не заметил. Она выглядела как лань в глуши, заметила опасность, шея была изящно изогнута, а глаза были большими. Через миг она заметно расслабилась.

Когда Петро был младше, и его сестра только открыла свои силы, он очень хотел спросить у нее, как ощущалось, когда она что-то зачаровывала. Это было вскоре после попытки переворота принца Берто, и Риса уже сотворила чудеса – превратила воду в лекарство с помощью обычной ложки, сбежала сквозь запертые окна и двери и даже говорила с Мило Сорранто через обычную стеклянную чашу. От его вопроса Риса стала задумчивой.

– Я словно смотрю на нечто обычное, – сказала она, – и слушаю необычную историю, которую предмет хочет рассказать.

Так Эмилия Фосси видела мир? Она не творила магию, но ее способность видеть в простом правду была почти как ясновидение. Как и с сестрой, Петро был потрясен в ее присутствии.

– Что ты думаешь обо всем этом? – робко спросил он.

– Я виду кучку дураков, которые не знают, что делают. Посмотри на него, – она кивнула вперед. Мужчина, бросивший ствол деревца в огонь, вышел снова из большой палатки. Он поговорил с двумя у костра и повернулся к северной палатке, позвал кого-то в ней. Получив ответ, он щелкнул пальцами одному из мужчин у костра, и тот убежал и вернулся через минуту с большой фарфоровой миской с синим узором. Это была ночная ваза. – Он даже не знает, как работать с тканью на входе в палатку, – отметила Эмилия. Мужчина возился со шнурками, которые держали ткань закрытой. – Это люди из Кассафорте, но палатки и припасы – не их. И они прячутся. Кто прятался бы в своей стране? Те, кто планируют восстание, те, кто лоялисты. Сомнений нет, эти лоялисты похитили казаррино.

– Они украли палатки? – спросил Петро. Когда она дала ему ответить на вопрос самому, он попробовал. – Лагерь выглядит слишком хорошим для этого. Палатки были бы кривыми, если бы они ставили их сами.

– Хорошо, – от ее похвалы он покраснел. Она учила его. Он был ее учеником, а не помехой. Эта перемена статуса заставила Петро ощутить ее рядом с ним. Было что-то особое в их близости. Особенно, тепло ее ноги, лежащей рядом с его в темноте. Ее дыхание щекотало его щеку и ухо, она прошептала. – Им дали палатки. Кто-то им помогает. Кто-то не из Кассафорте.

Лоялист у палатки передал вазу за ткань и застыл. Он развернулся и указал на что-то на земле в двух саженях от костра. От вида этого мужчина злился. Эмилия и Петро его не слышали, но было ясно, что он кричал на других.

Один из двух тут же вскочил и принес котелок, из-за этого возмущался мужчина. Подчиненный отодвинул тяжелый металлический котелок от костра, ближе к палатке. Первый продолжал кричать. Он так увлекся, что не заметил, что ночной горшок появился из палатки, видимо, полный. Один из мужчин крикнул разозленному об этом.

Но мужчина забрал горшок с рывком, и Петро был уверен, что его содержимое зальет весь лагерь.

– Чего он расстроен?