Текст книги "Заговор в Насцензе (ЛП)"

Автор книги: В. Брайсленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

В. Брайсленд

Заговор в Насцензе

(Хроники Кассафорте – 3)

Перевод: Kuromiya Ren

КНИГА ПЕРВАЯ: Символ

1

Гости Кассафорте часто восторгаются архитектурой и красками на улицах, но не вспоминают, что для неосторожного путника город может быть опасным.

– Целестина дю Барбарей «Традиции и причуды Лазурного берега: справочник для путника»

С высокой точки инсулы Петро Диветри видел все без помех. Кассафорте раскинулся перед ним, пропитанный летним солнцем, как ленивый кот. На юго-западе жители суетились на площади у замка, где красные каменные колонны королевского дома поднимались высоко в воздух, поддерживая изящный стеклянный купол. Дальше вокруг сияли яркие крыши магазинов и домов, тянулись к горизонту и почти невыносимо сверкающему морю.

Чайка опустилась на бойницу рядом с Петро и посмотрела на него черными глазами.

– У моих трудностей есть логическое объяснение, – сообщил ей Петро. Птица издала вопль, будто выражая настроение Петро. Он вздохнул и чуть подвинулся. – Но я почти ничего не могу поделать.

Площадь у южного входа в инсулу Кающихся Лены была довольно тихой последние несколько минут. Этот далекий уголок не привлекал большой поток людей. Торговец фруктами на гондоле, полной цитрусовых, плыл по соседнему каналу, несколько гонцов в желтых плазах бежали в разные стороны, но никто не смотрел на вершину инсулы. Девочка тянула куклу по камням, брела от дома, посасывая большой палец. Она посмотрела на него, а потом ушла. Только чайка задержалась.

– О, боги, – он смотрел на землю. Небольшая группа учеников возвращалась в инсулу из тура, они восхищали сокровищами ремесел Кассафорте. Старшие ученики, судя по их виду, все были почти двадцати лет. И, о, с ними шла Джина Катарре, старейшина инсулы. Ее внимание означало, что вскоре эта группа поднимется в ранге и перейдет в мастерские инсулы или в город. Хотя от серьезности ситуации Петро хотелось ерзать, он не осмелился. Он молился, чтобы его не заметили в его одиночестве, но зря.

Один из старших в серой мантии остановился у ступеней крыльца и посмотрел на Петро. Он потянул товарища за руку, тот поднял голову, опешил и выронил тетрадь в кожаном переплете, куда он делал записи. Вскоре все они вытянули шеи и смотрели на Петро снизу. Только когда старейшина оглянулась, заметив, что ученики отвлеклись, Петро пошевелился.

– Добрый день, старейшина Катарре, – крикнул он как можно спокойнее в такой ситуации.

Старейшина развернулась. Ее знакомая коса, длинная и толщиной с руку мужчины, ниспадала на ее спину. Хоть в косе была седина, ее брови были густыми и черными. Они приподнялись дугами, она расставила ноги и вздохнула так, что могла содрогнуться Каза Портелло.

– Петро Диветри, – сообщила она. – Ты, как погляжу, висишь на весах Лены.

Чайка открыла клюв и издала вопль, похожий, как показалось Петро, на смех.

– Брат Каппацо уже говорил так на лекции по философии сегодня, – ответил он как можно вежливее. – Думаю, он хотел сказать, что многие из нас пытаются отыскать равновесие и…

Старейшина не слушала его бред.

– Брат Каппацо не мог говорить так прямо о твоем положении, – сказала она опасным ровным голосом.

Петро невольно оглянулся на статую богини Лены, спокойно сжимающей резные весы, с которых он свисал на тунике. Вес его тела, раскачивающегося с мрамора весов, растянул тунику, но благословления Вентимиллы и мастерство в стежках не позволяли им порваться. Петро десять минут свисал как кролик на крючке, любое движение заставляло его раскачиваться, а этого он не хотел. Хоть в восьми футах под ним был балкон, он не хотел добавлять к своему унижению то, что его стошнит при старших учениках.

– Да, – вяло сказал он. – Возможно, вы правы, старейшина Катарре.

– Снимите его, – Джина Катарре долго возглавляла одну из двух школ ремесленников и точно видела много странностей. Она не удивилась этой шутке. Несколько старших учеников поспешили в галерею, сбегая от ее гнева. – Кто тебя туда повесил? – осведомилась она. – Кто-то из группы ди Ангели?

Действительно, Пом ди Ангели поймал его во дворе, когда Петро шел вдоль края со своим другом Адрио.

– Что, мышонок? – сказал Пом, выпятив широкую грудь и преградив путь Петро. Петро попытался обойти его, но первый, а потом второй из близнецов Фало, известных подпевал Пома, перекрыли путь. Адрио тут же умно пропал в тенях.

– У меня задание, – буркнул Петро, стараясь не вызывать подозрений. – Пропусти.

– Какое задание? – даже когда он не пытался, Пом постоянно скалился, а в тот миг он пытался.

Петро замер. Если бы он был честным и признался, что он получил весть, что ему нужно было в замок, они обвинили бы его в том, что он ведет себя не по рангу.

– Мне нужно кое-куда, – сказал он, глядя на землю, надеясь, что препятствие пропадет.

– Кое-куда? – спросил Пом.

– На бал, – предположил один из близнецов.

Другой прижал грязный палец к кончику носа Петро и заставил его подняться.

– Сэндвичи с королем и главами каз, – насмехался он. – И с хлеба срезана корочка, чтобы ребенку не нужно было жевать.

Петро прорычал сквозь зубы:

– Если позволите…

– Не позволим, – Пом махнул близнецам, один из них схватил Петро за шиворот и потащил его к лестнице. Инсула выглядела как крепость с толстыми стенами, была непроницаема. Обе инсулы – Кающихся Лены и Детей Муро – выстаивали долгие осады во время азурского вторжения десятки лет назад. Благодаря их прочности, лестницы просто отражали эхо возмущений Петро, пока Пом и близнецы тащили его наверх.

– Петро Диветри, любимец всех учителей. Петро Диветри из Семи. Петро, подлиза. Идеальный Петро, – скандировали близнецы, пока Пом рявкал приказы.

– Я не идеальный! – этот урок вбили в голову Петро с того мига, как он ступил в инсулу в одиннадцать лет. Он не отставал, но и не был лучшим на уроках. Он учил столько, сколько было нужно. Он не играл в бочче. И хоть он скрывал это во время религиозных служб, они были скучными так, что его могли бы назвать еретиком.

Но было лучше дать задирам высказаться. Чем меньше он будет сопротивляться, тем быстрее это произойдет.

– Ты возомнил себя великим из-за твоей сестры-ведьмы? – сказал Пом, когда они вышли под солнце на крышу. Воробьи разлетелись от звука его вопля:

– Не говори о моей сестре, – Петро было плевать на задир, но комментарии о Рисе Диветри были под запретом.

– Почему? – сказал один из близнецов. – Весь Кассафорте говорит.

Три его противника рассмеялись.

– И как она прыгает ночью в кровать к королю, хотя он не женится на ней, – сказал другой близнец.

Пом толкнул Петро к каменным перилам и склонился. От него воняло чесноком и злобой, когда он прорычал:

– Король не станет жениться на шлюхе.

Многие боялись характера Рисы Диветри. Петро тоже унаследовал огненную кровь Буночио от их матери, потому что слова ди Ангели сделали все перед его глазами красным. Как зверь, он пытался биться в хватке Пома. Он хотел поставить ему синяк под глазом, разбить губу, толкнуть его на пол и разбить его длинный нос. Только бы напомнить Пому, что он не мог очернять семью Диветри – одну из семи высших семей Кассафорте – и не быть наказанным за это.

Как и во всем в жизни, Петро был не самым большим, сильным или опытным в драке в пятнадцать лет. Близнецы схватили его легко, словно он был куклой из кукурузной шелухи. Он оказался в воздухе и за перилами. На жуткий миг он повис над камнем площади. Он ощутил, как жилетка натянулась сзади. Он оглянулся и обнаружил, что свисал с весов статуи Лены.

– Он не будет таким наглым, когда его мерзкую сестру выгонят из замка, – заявил Пом, они побежали как можно быстрее от места преступления.

– Ну? – спросила старейшина Катарре. Петро чуть не забыл о ней. – Кто тебя туда повесил?

Он покачал головой. Голосом, которым он привык уговаривать взрослых, что все в порядке, когда это было не так, он сказал:

– Никто. Я споткнулся.

Ученики внизу рассмеялись.

– Споткнулся, – нахмурилась старейшина. – И ты думаешь, что я поверю?

– Конечно, и упал. Это логичный результат, – брат Каппацо одобрил бы его слова.

– Логичный результат. Я слышала больше логики у коз инсулы!

Джина Катарре повернулась к одному из учеников и стала возмущаться, а Петро услышал шорох шагов за собой. Он решил, что это были ученики, спешащие снять его, но когда он робко поднял взгляд и оглянулся, он увидел своего друга, Адрио, и других, которых узнал: Талия Сеттекорди, Амалия Каспиро и Бруно Посчетта. Все они, казалось, были потрясены от вида Петро, висящего как старая туша в магазине мясника, но только Адрио переживал.

– Сестра Батрилла и ее команда были на лестнице, так что пришлось ждать. Мы пришли так быстро, как смогли. Ты в порядке? Они…? – Адрио посмотрел вниз и затаил дыхание. – Боги, – шепнул он от вида старейшины Катарре.

– Адрио Вентимилла! – взвыла старейшина Катарре, заметив его голову над перилами. – Что ты знаешь об этом? Не скрывай. Я все равно узнаю у тебя ответ.

Адрио сглотнул.

– Ты расскажешь ей о Поме? – прошептал он Петро. – Хочешь, я расскажу, чтобы ты мог отрицать, что говорил?

– Нет, – Петро неплохо терпел, вися в воздухе, но упорство Пома ди Ангели и близнецов Фало тревожило его. Такие задиры просто так не отступали, и со временем их проделки становились все хуже. Он услышал, как внизу открылась дверь, кто-то вышел на балкон. Шаги зазвучали и за его другим плечом. – Просто оставь это. Прошу.

Он охнул, несколько пар рук схватили его за одежду и стали поднимать. Пара учеников на балконе стояли, щурясь от солнца, протянув руки, готовые поймать Петро, если он упадет, но надеясь, что этого не случится. Группа, спасающая его, умудрилась ударить его головой об вершину весов, оцарапать его спину об камень, пока они вытаскивали его, но он вскоре оказался на ногах и ощущал себя неплохо.

Талия Сеттекорди тут же обняла Петро.

– Я так переживала! – воскликнула она, опустив подбородок на его плечо. – Они не должны так с тобой делать! Они знают, кто ты? – она раскачивала его, и ему было не по себе.

Потом в крыле учеников (нижней инсуле) пошел слух, что Талия и Петро были парой. Петро подозревал, что слухи пустила сама Талия, потому что он не проявлял интереса к девушке. Может, с ним было что-то не так, но девушки его возраста его пока не интересовали.

– Ты из Семи! – Талия все еще обнимала его. – Они – из Тридцати, а Фало даже не из лучших в Тридцати. Кто они такие? Они делают гитары, – она фыркнула.

Адрио, который был на два пальца ниже Петро, посмотрел на девушку.

– Моя семья тоже не из лучших в Тридцати, – к счастью, тут ученики отцепили Талию от него и повели Петро к лестнице.

– Поверь, я знаю, – ответила Талия Адрио.

Ее слова могли отогнать Адрио, но сын кожевника не сдался.

– Но ты сказала, что важны только лучшие в Тридцати. То, что ты из них, не значит…

– Не глупи, Адрио, – рявкнула Талия. Петро вздохнул и попытался закрыться от шума. Он ненавидел шум людей из-за него, куда бы он ни пошел. Он оставил их спорить, старшие ученики повели его вниз.

Старейшина Катарре ждала внизу лестницы, скрестив руки.

– Мы хотим обсудить это дело, раз теперь все мы стоим на земле? – Адрио, Талия и остальные отошли на уважительное расстояние.

– Нам толком нечего обсуждать, – сказал Петро с искренним уважением. – Мы… я проходил мимо, споткнулся и упал, – он видел, как плечи старейшины напряглись от тысячи возражений на его ложь, и он не хотел отбиваться от них. – Старейшина, – перебил он, кланяясь, правильно сложив руки, – прошу прощения, но меня ждут…

Она приподняла бровь.

– Кто важнее меня в этот миг?

Петро прикусил губу.

– Моя сестра, старейшина, – признался он.

– Его ждут в замке, – выдохнула Талия.

– Я это поняла, синьорина Сеттекорди, – сухо сказала старейшина Катарре. Хоть у Петро были две другие старшие сестры – Мира, мастерица-стеклодув в Феро, и Веста, которая жила в инсуле Детей Муро – важнее всего из Диветри для людей была Риса. – Как сказал бы брат Каппацо, я сделала этот логичный вывод. Но, казаррино, – сказала она. Хоть она не шевелилась, Петро показалось, что она вдруг нависла над ним. – Когда ты вернешься из замка, мы обсудим это в моем кабинете. И разговор будет серьезным.

– Да, старейшина, – он снова поклонился.

Пока старейшина говорила, старшие ученики пропали по одному с лестницы. Адрио дернулся, явно хотел уйти за ними, но старейшина Катарре остановила его.

– Погоди, Вентимилла, – приказала она, хватая его за воротник и возвращая на место. Адрио бормотал ругательства. – Ты со мной тоже поговоришь. Не заставляй сестру ждать, казаррино.

– Да, старейшина, – повторил он. Поклонившись еще раз, Петро вздохнул с облегчением и побежал по двору так быстро, как только мог в сандалиях.

Он почти пересек двор, когда услышал за собой голос:

– О, Петро, – проворковала девушка, – отыщи меня, когда вернешься, – он оглянулся на Талию под главной аркой. – Я хочу услышать все.

Петро скривился. Вечер в обществе Талии? Похоже, о спокойствии он мог лишь мечтать.

2

Вы просили отыскать слабости короля Кассафорте. Говорю честно: ничто так не ослабляет мужчину, как его любовь.

– шпион, Густоф Вернер, в письме императору Веренигтеланде.

– Так ты возьмешь Талию на праздник Середины лета? – Адрио догнал Петро у ворот инсулы. Его ноги были намного короче, чем у Петро, и ему приходилось бежать быстрее, пока они направлялись вдоль стен канала к центру города.

– Нет! – Петро не играл возмущение в голосе. – Она даже не привлекательна.

– О, точно, – быстро сказал Адрио. – Что в ней красивого? – он придерживал кепку инсулы и тяжело дышал, они миновали узкий мост над королевским каналом. Его щеки раздувались, не делая его старше. – Кроме ее светлой кожи, милого лица и хороших манер…

Петро добавил сентиментальным голосом:

– И ее голос как струны настроенной лютни, а волосы сияют в свете лун? – Адрио в ответ на дружелюбную шутку толкнул Петро, словно хотел сбросить его в грязный канал. – Если она так тебе нравится, почему не позовешь ее сам? – спросил Петро.

– Будто она посмотрит на меня. Ты из Семи. Ты не знаешь, как это.

– При чем тут то, что моя семья из Семи? Семь и Тридцать – дома ремесленников, – Петро покачал головой. – У стран как Пэйс Д’Азур и Шарлеманс есть аристократы. В Кассафорте не так.

– Думаешь, аристократы Шарлеманса сразу были дамами и кавалерами? Нет! Они когда-то были свиными фермерами! – Адрио говорил так громко, что несколько торговцев на улице оглянулись. – Если бы я был из Семи, я бы получал девушек, как апельсины. Если бы я был из Семи, я бы получал бесплатную выпивку в тавернах. Басо Буночио получает бесплатно вино и печенье, когда приходит к Мине в таверну!

– Басо Буночио получает вино, потому что он – один из героев борьбы с принцем Берто, – сказал Петро. Даже четыре года спустя его сестра еще получала подарки едой за это. Она посылала их бедным людям в лодках под Мостом храма. – Если бы ты был из Семи, ты получал бы письма от родителей, напоминающих тебе быть скромным и молиться каждый день, – Петро говорил по своему опыту. – Тебе постоянно напоминали бы о твоем положении, и ты не смог бы добраться до девушек. Честно, Адрио. Не все тут печенье и вино.

Адрио не был убежден.

– Ошибаешься, – сказал он, обходя друга и останавливая его. – Спорим?

– Я не буду с тобой спорить, – Петро скрестил руки. – Ни о том, сможешь ли ты сбежать после последнего рожка, чтобы увидеть Таню Росси в той пьесе на Виа Диоро…

– Я мог бы это сделать, – буркнул Адрио. – И ты уже ее видел, потому что ты важный. Ты встречал ее.

– И я не как с лягушками и маслом инсулы. Помнишь, что случилось?

Адрио чуть покраснел, но уже не мог остановиться.

– Хорошо, ты не споришь. Но ради своего блага пообещай мне кое-что. Давай договоримся, что на празднике Середины лета ты снимешь свою маску-череп. Пообещай, что ты не будешь прятаться в тенях. Давай повеселимся как популярные подростки, а не будем стоять у стены. Пользуйся своим положением. Будь самым заметным из Семи!

– Я хочу, чтобы мы веселились, – Петро шагал в сторону замка. Праздник Середины лета был одним из нескольких, когда учеников отпускали в город после последнего рожка ритуала верности, чтобы они побывали на ярмарке на площади Храма. Ученики могли и оставаться на всю ночь, если хотели, хотя Петро не мог так долго не засыпать. – Но если отец услышит, что я был наглым, он придет в инсулу, схватит меня за шиворот и бросит в канал.

Адрио пожал плечами, словно это были пустяки.

– Я тебя вытащу.

– Кстати, я не прячусь в тенях. И не держу маску на лице всю ночь, – по традиции на фестивале Середины лета празднующие носили маски-черепа. Самые простые были из холщовых мешков, покрашенных мелом с одной стороны, а у богатых они бывали замысловатыми, покрытыми лаком. Они бросали амулеты в форме луны в костры, а потом маски часто снимали. Петро редко ее снимал, чтобы его не замечали.

– Тебе нужно жить! – Адрио снова попытался остановить его, но Петро не дался. Он уже опаздывал на встречу с Рисой. – Поднимать стены и надеяться, что все пройдет, хорошо, когда твой замок в осаде, – продолжил Адрио. – У тебя нет замка.

Выбор метафоры друга был метким, Петро ощущал себя запертым со всех сторон. Особенно сейчас.

– Я хочу, чтобы ты прекратил.

Но Адрио не умолк.

– Мне показать тебе, как жить в Семи Кассафорте? Я предлагаю так: на празднике Середины лета ты спрячешься под мою дешевую маску, а я притворюсь тобой. Никто вне инсулы толком не знает, как выглядит Петро Диветри. Когда я буду тобой, я смогу получить столько жареного ягненка и мясных пирогов, что и не унести. И всех милых девушек, каких мы захотим.

– Но я не хочу быть тобой, – ответил Петро.

Тон Адрио резко изменился.

– Почему? Потому что я не из Семи, как Диветри? Я из Тридцати, сноб. Может, из низших, но все же Тридцати.

– Все про низших из Тридцати – миф, – Петро задумался, заметит ли кто-нибудь, если он столкнет Адрио в канал. Но они добрались до торгового входа в замок, и страж в алом, тихо поприветствовавший их у моста, мог доложить о таком Рисе. А Петро не хотел злить Рису Диветри. – Талия Сеттекорди говорит о низших Тридцати, а не я, – добавил он, а потом понял. – Это из-за Талии? Тебе она так сильно нравится?

– Нет, – Адрио ответил слишком быстро. Но он больше ничего не сказал, другой страж кивнул им на входе.

– Петро, – сказал страж.

– Мафео, – улыбнулся Петро мужчине, который стал знакомым лицом за последние четыре года. Он тихо прорычал Адрио. – Не злись на меня из-за Талии. Я не сноб.

Хоть он был тише при страже, Адрио все равно шепнул на ухо Петро:

– Ты не понимаешь. Обычные люди любят угождать Семи, Петро. Им это нравится. Они будут говорить, как встретили меня – тебя, то есть – месяцами. Если кто-то расстроится о том, что ты сделаешь на празднике, чего не будет, и твоя семья об этом услышит… это ведь будешь не ты?

– Ты не понимаешь, и мой ответ «нет». Жди тут и не устраивай бед, – Петро не посмотрел на реакцию Адрио, оставляя его. Он знал, что друг дулся.

Мафео шел за Петро, пока они не добрались до другого поста у лестницы, где страж ушел. Два других стража поприветствовали Петро по имени и указали идти за ними по мрачной лестнице, увешенной гобеленами и знаменами. Лестница вела к самому высокому северо-восточному углу замка. Еще два стража присоединились к ним наверху, отвели Петро к нужной комнате. Петро шел к покоям сестры в окружении стражей, которые по одному возвращались на свои места. Он уже привык к такому.

Королевские покои занимали верхние этажи. Там были не только комнаты для самого короля, но и для тех, кто жил и работал в замке постоянно. Самые важные слуги, например, занимали комнатки в коридоре, по которому сейчас шагал Петро с четырьмя стражами. Телохранитель короля и ее семья занимали покои рядом с комнатой короля. В эти дни после смерти короля Алессандро комнаты на верхнем этаже, где когда-то жила большая семья правителя, были почти пустыми. Его оставили у открытой двери одной из жилых комнат там.

– Бородавка! – второй раз за день Петро сдавили в объятиях. Он вскрикнул, спина еще болела от того, как его протащили по стене. – Что такое? – Риса Диветри ослабила хватку тут же, но не отпустила его пояс. – Не говори, что ты вырос и стыдишься проявлений тепла от своей самой милой и верной сестры.

– О, Веста тут? – Петро заглянул в комнату с насмешливой невинностью. Риса возмущенно фыркнула, но не успела ударить его по больному месту, Петро осторожно отодвинулся. – Осторожно! – предупредил он, садясь на просто диван. Риса оставила в своей комнате минимум мебели, да и в остальном замке осталось мало кружев и украшений. – Я поранился.

– Поранился? – Риса тут же села рядом с ним, сцепила ладони на коленях и подогнула ноги под себя, хоть так было не принято. – Или тебя ранили?

– Не надо, – попросил он. – Ты не знаешь, как в инсулах. Тебе повезло, что ты пропустила все это.

Ее глаза вспыхнули с сухим юмором.

– Видимо, да.

– Я не хотел…

– Знаю, – порой было сложно помнить, как его сестре было больно четыре года назад, когда только ее из всех детей Семи и Тридцати не выбрали в инсулу Детей Муро или инсулу Кающихся Лены. Петро не хотел покидать казу Диветри. Он бы с радостью поменялся с Рисой местами в тот день и провел остаток жизни, поддерживая горящими печи казы Диветри или подметая пол в мастерских. В отличие от Рисы, он не хотел изменений в жизни.

Но Риса хотела начать новую жизнь в инсуле, а ее не захотели принять. Конечно, теперь Петро жил в инсуле, как хотела, но не смогла Риса, а она стала по воле богов чем-то диким и странным… волшебницей, сил у которой было больше, чем у кого-либо в Кассафорте веками.

– И потом, – продолжила ровным голосом Риса, – если бы ты не был таким раздражающим нюней, задиры бы не… – она завизжала и вскочила на ноги, когда Петро изобразил бросок на нее. Его спина слишком болела, чтобы напасть по-настоящему.

– Глупая, – сказал он.

– Балбес, – парировала она.

– Утиный нос, – он обрадовался, когда ее рот раскрылся, а ладонь взлетела к носу, хоть она только притворялась, что ее задело старое обзывательство. – А я думал, ты слишком великая, чтобы у тебя был обычный младший брат.

– О чем ты?

Петро чуть не рассмеялся от ее искренней растерянности.

– Ты не серьезно, – он махнул рукой на ее наряд, сияющий обруч в волосах, платье, сплетенное из пряжи Миллевиори и красивые туфли. – Ты выглядишь как принцесса-фейри в книге Катарре. Когда я видел тебя в прошлый раз – три месяца назад, да? – ты была с кружевами.

– То был священный праздник! – Риса прищурилась. – Чтоб ты знал, я одета скромно по меркам двора. У меня нет украшений, – она коснулась обруча с крохотными стеклянными бусинами Диветри. – Кольца и ожерелья, по крайней мере. И броши. Это я не ношу.

– Ты в платье! У тебя чистые волосы! – Петро рассмеялся. – Помнишь, как Фита рвала на себе волосы, пытаясь переодеть тебя из штанов в платье?

Губы Рисы дрогнули. Она и горничная Диветри никогда не ладили.

– Тебе повезло, – сказала она после неловкой паузы. – Ты не привлекаешь внимание как я. Вспомни, как Фита всегда говорила, что мы опозорим честь семьи Диветри, если выйдем из казы с грязью на лицах? Я теперь так живу. Все смотрят на меня, видят мои дела. И если я оступлюсь…

В комнату прошли двое слуг с подносами. Одна была миловидной девушкой, она тихо прошла к ним и опустила между ними поднос с квадратными тостами с маслом, оливками и побегами папоротника и миску инжира с начинкой. Другой слуга был худым хмурым мужчиной, опустившим графин ледяного имбирного пива перед ними, а потом отошедшим к двери.

– Как твоя дочь, Глориана? – спросила Риса у девушки, взяв один из фруктов.

– Хорошо, спасибо, мисс, – она сделала реверанс. – Она просила передать спасибо за доброту и книги, которые вы дали ей.

Риса просияла от слов.

– Они хорошо ее обучат. Надеюсь, они ей понравятся.

Петро знал сестру. Она не потратила ничего, дав девочке книги из казы Катарре – книги были зачарованы для ускорения обучения. Стеклянные творения его семьи были известны особыми чарами: витражи казы Диветри были не только красивыми, но и могли уцелеть там, где обычное стекло давно разбилось бы. Свадебные кубки помогали закрепить верность пары, а бокалы для вина не давали отравить богачей. Все предметы Семи и Тридцати были зачарованы, но творения Семи были популярнее всего.

Девушка сделала еще реверанс и ушла, кивнув слуге, оставшемся у двери. Риса проводила ее взглядом с улыбкой.

Петро ел и разглядывал сестру. Она отличалась ото всех, и он ответил это не впервые. В отличие от остальных, Риса Диветри могла зачаровывать предметы так, как никто в Семи и Тридцати не мог и представить. Ей удавалось заколдовывать отражающие поверхности (стеклянные чаши Диветри, зеркала) и передавать так разговоры на расстоянии. Каза Пиратимаре, кораблестроители, могли создать фрегат из дерева и обычных материалов, который не могли потопить, но Риса однажды с помощью бумажных корабликов создала армаду огненных кораблей, чтобы отразить вторжение Пэйс Д’Азур. С тех пор она тратила много времени и внимания на то, чтобы создавать иллюзии, которые могли убедить союзников и врагов, что у Кассафорте был сильный флот. Редкие знали, что среди военных кораблей в гавани города больше половины были старыми гондолами, зачарованными казаться больше и опаснее, или что укрепления на крайних островах Кассафорте были иллюзией.

– Тебе повезло. У тебя все так просто, – сказала Риса, когда слуги ушли. – За твоими движениями не следят Семь и Тридцать, ожидая твоей ошибки. Тебе нужно только ходить на лекции, трудиться в мастерской и отвечать на вопросы…

Брови Петро приподнялись.

– Да, вопросы. Я получаю их постоянно. Что будешь делать, Петро? У тебя нет цели в жизни, Петро? Ты – Диветри, которому не нравится стекло! – в отличие от Рисы, Петро не радовался ремеслу семьи. Выдувание стекла было жаркой и опасной работой, и его творения никуда не годились. – И у меня проблемы из-за тебя.

– Из-за меня? – Риса покраснела.

– Ты понимаешь, – Петро ощутил, что тоже покраснел. С каштановыми волосами и красными щеками они выглядели схоже. – Думаешь, все следят за твоими ошибками? Попробуй пожить как я. Нашим старшим хорошо – они уже работают в инсуле. Ромельдо – священник, но станет казарро Диветри. Никто не говорит о нем плохо. Веста и Мира живут сами. Мы всегда можешь скрыться от слежки в стенах замка. Или закрыться в библиотеке казы Кассамаги. Или в мастерской папы. У тебя есть эта свобода. А я? В инсуле нет уединения. Я делю комнату с восемью парнями. Если я что-то скажу, вспылив, это разнесется по крылу учеников быстрее, чем я моргну. О, я всегда знал, что те Диветри не такие милые, какими кажутся. Если я отвлекусь, и меня вызовут на лекции, и я не смогу ответить? Как жаль, что Петро самый слабый из Диветри. Братья и сестры инсулы смотрят на меня как коршуны, и я знаю, что они думают. Он будет как Риса? Почему он не талантлив, как Риса Волшебница? Боги. Я хочу просто проявить себя в чем-то, а не слушать сравнения с тобой.

Он не хотел говорить так много. Он не хотел говорить это так громко. Петро подумывал сунуть в рот тост, чтобы замолчать, но он перехотел есть.

– Я и не знала, – медленно сказала Риса.

Петро отвел взгляд. Она глядела на него так, как ему не нравилось, словно она не замечала его раньше.

– Плохо то, что половина Тридцати в инсуле ищет повода презирать меня, – продолжил он. – Но другая половина пытается втереться мне в доверие, потому что я – брат Рисы Диветри. А девочка из Сеттекорди, Талия, точно уже представила, что у нас семья и целое гнездо детей Диветри. Даже если бы меня пучило, она прошла бы мимо, понюхала и сказала: «О, Петро Диветри пахнет пирожными и радугой!», – Риса быстро моргала, словно разрывалась между ужасом и желанием смеяться. – Я рад, что виду, где враги. Но, Риса. То, что я не могу отличить подлиз от друзей, ужасно.

Риса не скрывала сочувствия. Она посмотрела в сторону и прошептала:

– Она милая? Эта Талия Сеттекорди?

Он хмуро посмотрел на нее.

– Ни капли. Она ненормальная. Фу.

– О, Петро, – Риса погладила его щеку и щелкнула по его подбородку. – Я глупая. Я так увлеклась своими проблемами, что не думала, как тяжело тебе.

– Мне не нравится выделяться. И все.

– Понимаю. Прости.

Петро стало чуть лучше от извинения, и он пожал плечами. Казалось, он сможет съесть инжир. Внутри был сыр с медом, и он оказался липким.

– Было нагло думать, что у тебя нет проблем, – сказала Риса. – А теперь, боюсь, придется их добавить.

От этих слов сердце Петро сжалось.

– О чем ты? – проговорил он невнятно из-за липкого угощения. Риса поджала губы, словно думала, как продолжить, и это встревожило его сильнее. – Риса? Что?

– Прости, Петро, – сестра пригладила ткань платья. – Я знаю, как ты не любишь выделяться.

Петро очистил рот и напряженно сглотнул.

– Что я наделал?

– Ничего, – сказала Риса. – Но тебе это не понравится.

3

От высшего голоса нашей земли прозвучало разрешение для осуществления нашего плана. Они мало знают о том, что оружие их разрушения создано ими самими, и мы питали его десять лет.

– барон Фридрих ван Вистел в тайном послании шпиону Густофу Вернеру

– Они схватят любого, кого ты прикажешь? – спросил Адрио. Он и Петро смогли собрать толпу за полторы минуты, как они вернулись в инсулу. Они почти сразу, войдя во двор, собрали толпу зевак, юных и наставников, которые шагали за ними. Когда они добрались до двери комнаты старейшины Катарре, с ними была половина нижней инсулы. – Потому что это пригодилось бы.

– Нет, – кратко ответил Петро. Он протянул руку к двери, но не стал стучать.

– Это стражи! – сказал Адрио. – Они обучены биться. Нужно с их помощью побить Пома ди Ангели. И близнецов Фало. И брата Микело. Могу составить список, – он облизнулся. – Длинный список.

Вид двух юношей со стражами замка не был странным на улицах города, но обе инсулы Кающихся Лены и Детей Муро были независимы от города, и стражи замка тут редко бывали. Два стража, которых Риса отправила с Петро, не могли слиться среди учеников. В ало-золотой форме они выделялись, как два сияющих слитка среди тусклой морской гальки.

– Плохо уже то, что мы привлекли внимание всех в этих стенах, – прорычал Петро другу. Он ощущал на себе все взгляды. Назначение стражей на неопределенное время было самым жестоким, что могла сделать Риса. – Думаешь, я хочу себе врагов?

– Разве стражи не должны защищать тебя от врагов?

Хоть они шептались, боясь, что их подслушают, Петро едва мог сдержаться.

– Все, кто уже не любит меня, подумают, что я пошел и пожаловался своей сильной сестре! – прошипел он. – Это ужасно, – Адрио, казалось, мог ответить, но пожал плечами. Петро покачал головой, кашлянул и перед стуком сказал новым стражам. – Я предпочел бы, чтобы вы остались снаружи, пока мы у старейшины.