Текст книги "Заговор в Насцензе (ЛП)"

Автор книги: В. Брайсленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Трое, – сказала Эмилия. – Сколько у тебя зубов, если не умеешь так считать.

Саймон невесело ухмыльнулся.

– Очень смешно, миледи. Смешно. Да, очень… – он огляделся в палатке, проверяя двух парней и стражницу, но будто уверенный, что тут был четвертый. – Тут кто-то был?

– Да, – едко ответила Эмилия. – Кто-то большой и уродливый. Якобучи, кажется.

Она вздрогнула, когда он бросился к ней и склонился к ее лицу. Петро чуть не выскочил из кожи.

– А ты шутница, девица, – оскалился Саймон, напоминая голодного волка. – Но завтра ты смеяться не будешь.

– Почему? – спросила она, пытаясь звучать спокойно. – Что будет завтра? Твое купание раз в год?

Словно он был волком на невидимом поводке, за который потянули, Саймон отпрянул, выпрямился и рассмеялся.

– Вот увидишь, – пообещал он. – О, да. Увидишь. Интересно, так есть тут кто-нибудь?

Он проверил гобелены у двери, заглянул за них во тьму. Петро решил отвлечь его.

– Кого ты ищешь?

– Принца, – рявкнул Саймон. – Думаю, вы встречались. Низкий мальчик. Очень послушный. До этой ночи так было.

Петро сглотнул, заставляя себя произнести следующие слова. Он знал, что Вико слушал, он рассчитывал на это. Но было сложно сказать правду при том, кто ее никогда не слышал.

– Зачем тебе этот мальчик, Якобучи? – он старался звучать возмущенно. – Ты сам знаешь, что он не сядет на трон.

– О, он будет на троне.

– Никогда. Семь каз Кассафорте выбрали короля Мило. Они счастливы с ним, как и все королевство.

– Я не рад простолюдину-королю. Как и многие люди. Он может быть и не из Кассафорте.

Петро с презрением рассмеялся.

– За тобой не стоит много людей. Ты из маленькой группы, которая распространяет слухи и страх для своих целей.

Саймон прищурился. Он отвлекся.

– Группа, которая знает, что король Мило – простолюдин, ничтожество, поднявшееся выше его статуса.

Петро не стал отвечать. Заговорила Эмилия, тоже не впечатленная:

– Ты сам простолюдин. И я такая, и я счастлива за него.

– Тут ты снова ошибаешься, – Саймон прошел к ней, грозя пальцем. – Может, я простолюдин сейчас, но не буду, когда король Вико будет на троне. Оливковая корона не должна была покинуть род Алессандро.

Вико прятался рядом с Эмилией.

– О чем ты? – Петро заставил Саймона повернуться. – Тебе нет дела до короля Алессандро, иначе ты уважал бы наследника, которого он выбрал.

– Может, нет, – он рассмеялся. – Лэндеры все наладят, когда мы пригласим их. Я знаю только, что будет новая Семерка и новые Тридцать, когда Веренигтеланде будут влиять на эту страну. Все будет новым, и я буду среди новых. Может, я буду сидеть в казе Диветри, в твоих старых покоях, сынок, – сказал он Адрио.

– Не будешь, – парировал Адрио.

– Этого хочет принц Вико? – спросил Петро, может, слишком громко. – Он сказал, что хочет покончить со старым режимом?

– Какое дело до того, что хочет маленький бастард? – Саймон потирал ладони. – Он будет делать то, что скажет ему император.

– И его дядя сделал его марионеткой, – прорычала Эмилия.

– Ха! Если его дядя существует. У меня есть сомнения. Никто из нас его не видел, хотя он доставил марионетку. Противный этот малец, – Петро показалось, или из-за гобелена донеслось тихое оханье? Может, Саймон тоже это услышал, он повернул голову.

– Это все, что для тебя Вико? – спросила Эмилия. – Ты отвратительный.

– Не трать дыхание на эту мерзость. Он не из Кассафорте и не настоящий лэндер. Он ни то, ни другое.

– Это правда. Он необычный, – признал Петро. Кто среди них был чем-то одним? Он не мог быть таким. А Эмилия была наполовину из его общества, наполовину из мира стражей, и она никуда толком не подходила. Она была как то место в Соргенте, где они встретились. Часть была горячей, часть – ледяной, и это восхищало.

– Дядя его не заберет, – рассмеялся Саймон. Петро отвлекся с неохотой от Эмилии. – Ты можешь его винить, если ему приходиться иметь дело с непоседливым мальцом? Я терпеть его не могу.

Эмилия не могла поверить тому, каким грубым был Саймон.

– И этого ребенка ты зовешь королем?

– Я знаю, что мне пообещали место за столом, когда время придет. Все лоялисты получат место. Нам это обещали с первого дня. Мне плевать, кто принесет новую эру – ребенок или курица. Якобучи ждали шанса поколениями. Когда Сорранто и Диветри будут выгнаны из замка, мой отец и отец моего отца будут улыбаться в могилах, упокойте их боги. Говорите, кто умный.

Что-то в речи Саймона казалось Петро знакомым. Он знал, что слышал схожее раньше, но не мог сейчас думать, где.

– Ты умный, – сказала Эмилия, хотя давала понять, что так не думала.

– Такой умный, – добавил Петро, – что не смог отличить казаррино Диветри от самозванца.

– Нет, – резко сказала Эмили, не сдержавшись.

Адрио покачал головой, но Петро уже завелся.

– Ты не можешь звать себя умным, ведь у тебя все время был не казаррино, Якобучи. Я – Петро Диветри. Не этот мальчик. Он – никто, – эти слова не вязались с тем, во что верил Петро, особенно, сейчас, когда они с Адрио помирились. Но если он сможет разозлить Адрио и заставить его признаться в их шутке, это защитит Адрио. – Он никто. Я обманывал тебя все время.

– Нет, – Саймон смотрел то на Петро, то на Адрио. Адрио потрясенно молчал. Если бы взгляды Эмилии были кинжалами, Петро был бы пронзен уже сто раз.

– Да. Ты этого мальчика принял за Диветри? Он – сын кожевника. Едва годится для Тридцати, – это станет проверкой их дружбы. Петро надеялся, что Адрио поймет, что он спасал его.

Правда их шутки была слишком для Саймона. Он растерянно моргнул, глядя то на Адрио, то на Петро.

– Врешь.

Теперь Петро ухмылялся.

– Нет.

– Мы скоро узнаем, – сказал лоялист. Он открыл рот, как осел, и завопил. – Ты! Да, ты! Тащи свой белый зад сюда, когда нужен! – он понял, что плотная палатка приглушала его крик, потому что он выглянул из нее и позвал снова.

Петро использовал отвлечение Саймона и шепнул Эмилии:

– Вико там?

Она подвинулась вперед, чтобы заглянуть за гобелен, но остановилась, когда они услышали ответ на рев Саймона.

– Что такое? – голос звучал знакомо. Он был надменным, культурнее Саймона и его друзей.

– Это другой мальчик. Он говорит, что он – Диветри.

– Что? Невозможно.

Саймон снова вошел в палатку. За ним – мужчина с лампой. Длинные волосы обрамляли лицо, но макушка была голой. Холодное выражение было на его лице.

– Брат Нарцисо, – выдохнул Петро с потрясением. Мужчина стоял перед ним, а не был мертв – хотя он не остался в религиозной одежде, в какой был в паломничестве, а был в кожаной одежде лоялистов.

– Вентремиглия, – сказал Нарцисо. Он занимался чем-то, судя по виду. Он вытер свободную руку об штаны. – Я слышал, они поймали тебя. Эта девушка не Элеттра. Что стало с твоими товарищами?

– Я отправил их в город.

– Хорошо. Замок может быть уже в панике. Идеально, – он повернулся к Саймону и потер ладони. – Представляю, в какой они панике из-за казаррино и его безопасности. Все идет как надо, как я и обещал.

– Ты хотел этого? – поразился Петро. Они доверяли этому мужчине, хоть он был дураком.

Адрио печально покачал головой.

– Я пытался сказать.

– Ему тоже пообещали место за столом, – громко заговорила Эмилия. – А я-то думала, откуда лоялисты знали о казаррино. Этот предатель работал с ними изнутри.

Петро ошеломленно вспомнил первые ночи пути, когда он не спал от звуков в лесу. Кто-то был в темноте, он знал теперь, что лоялисты. Он повернулся к Нарцисо.

– Ты что-то сделал с сестрой Беатрице, чтобы она не могла пойти с нами. Ты навредил ей и занял ее место.

Нарцисо прищурился.

– Ты знаешь, сколько мне приходилось терпеть в инсуле? Сколько мне нужно было пресмыкаться, пока мы выжидали идеального момента, чтобы заставить Кассафорте бежать за защитой к нам? Как только я услышал, что такой важный Петро Диветри отправится в Насцензу, я проследил, чтобы Беатрице упала с лестницы, и я заменил ее. Я оказал ей услугу, избавив ее от недели в твоем обществе.

– А потом вы сообщили лоялистам о пути, – продолжил Петро. – Вы ушли ночью из лагеря и встретились с ними. И мы не случайно оказались в Кампобассо!

Саймон приподнял брови.

– Ты был не таким хитрым, как говорил на полночных встречах, да, Склаво?

Эмилия сказала.

– Он вел вас не как пилигримов. Он вел вас к смерти.

– О, мой план сработал. Потому у нас теперь есть агнец Семи, чтобы пожертвовать на ритуале Середины лета. Мы попрощаемся со старым Кассафорте и начнем новое, – Нарцисо оскалился. – Что за бред о казаррино?

Саймон потер рукой щетину на подбородке.

– Этот говорит, что он – настоящий казаррино. А тот, по его словам, самозванец.

– Бред, – Нарцисо сунул лампу в лицо Петро, и его опухший глаз от этого стал слезиться. Он быстро моргал под взглядом Нарцисо. Священник повернулся и так же рассмотрел Адрио. – О чем ты говоришь? – осведомился он у Саймона и указал на Адрио. – Это Диветри.

– Ошибаешься, – Петро был потрясен тем, что Нарцисо был заодно с лоялистами, но ему хватило ума бросить ему последний вызов. – Я – Диветри.

– Лжец, – Нарцисо повесил лампу на крючок у потолка палатки, откуда он бросал зловещие тени. Без предупреждения он ударил Петро по лицу, и тот закричал от боли. Он скрестил руки. – Происхождение заметно, и по тебе сразу видно, что ты – никто, Вентремиглия.

Петро слабо рассмеялся. Голова болела.

– В этом я выше тебя.

– Он может говорить правду? – Нарцисо обратился к Адрио. – Ты – не Петро Диветри?

Все зависело от ответа Адрио. Резкие слова Петро должны были разозлить Адрио так, чтобы он отказался от его имени.

– Я – Петро Диветри, – сказал Адрио слабым голосом, который было едва слышно. – Я – казаррино казы Диветри. Делайте со мной то, что задумали. Не с ним.

– Дурак, – прохрипел Петро другу, хотя его сердце наполнилось гордостью. Адрио решил заступиться за него неожиданно, хоть это уже не помогло бы.

– Я говорил тебе. Этот пытается шутить, – сказал Нарцисо Саймону. – Если попытается снова, можешь его высечь. Ты нашел принца?

– Нет, синьор, – сказал Саймон.

– Не трать время тут. Ищи его.

Лоялист не был убежден в словах Адрио.

– А если он – не тот, кем себя называет? – спросил он. – Вы подумали об этом?

Не оглядываясь, Нарцисо щелкнул пальцами и поманил Саймона из палатки. Мужчина пошел следом, оставляя их одних в свете лампы. Нарцисо все еще придерживал ткань на входе, и все слова мужчин было слышно, понимали они это или нет.

– Какая разница? – спросил он у Саймона, звуча недовольно.

– Мне не нравится, что они что-то могут скрывать, – сказал Саймон. Петро знал, что он не убедил лоялиста в своих словах, но хотя бы посеял сомнения.

– Развяжите мне руки и узнаете, что я скрываю, – прорычала Эмилия.

– Кто «они»? – рявкнул Нарцисо. – Но это не важно, – он заговорил шипением, и Петро стало не по себе. – Когда кровь прольется завтра в Насцензе, тела трех важных гостей будут обнаружены среди сотен – казаррино Диветри, его друг из Тридцати и их страж. Пусть горюющие ищут, кто где.

Миг тишины, и он продолжил.

– Если хочешь сказать мне что-нибудь лучше, отыщи принца. Он был до этого послушной собачкой, благодаря обучению дяди. Я не хочу, чтобы он бродил сам.

– Хорошо. Но… – Саймон отпустил ткань на входе, и она приглушила звуки дальше.

Трое подростков сидели и молчали. Теперь у них был свет, но желтое сияние не дарило тепла или радости. Они застыли от услышанных слов. Петро ощущал себя хрупким и маленьким. Вне стен инсулы лежал жестокий мир. Задиры тут были крупнее, а риск – выше.

– Что ж, – сказал он, – еще не было задиры, от которого я не сбегал, да, Адрио? – его друг покачал головой. – Что с принцем?

Эмилия от вопроса Петро заглянула за гобелен.

– Его там нет, – медленно сказала она. – Думаешь, он это услышал? Я надеялась… – она пожала плечами. Ее лицо осунулось, словно она потеряла надежду.

– Я придумаю выход, – пообещал ей Петро.

Когда она промолчала, криво улыбнувшись, отвернувшись и устроившись на боку, он понял, что она сдалась. Адрио обмяк, словно растаял на ковре, который сделал себе кроватью. Только Петро остался настороже, смотрел мрачно вперед и обдумывал все возможности.

Ночь будет долгой.

20

Веста, стыдись! Твой брат Петро не будет просто работником инсулы, прячущимся в тени Рисы!

Мою работу уже забывают, и меня зовут матерью Рисы Диветри. Я – мать не одного выдающегося ребенка, а пяти. Еще увидишь.

– Джулия Диветри в ответ на письмо ее дочери, Весты

Необычный член семьи добавлял хлопот. Петро не знал, когда именно пришел к этому выводу, но это случилось, когда в лагере стало тише, словно его накрыло невидимым покрывалом, а лампа брата Нарцисо погасла. Риса смогла бы зажечь ту лампу снова, понял Петро с недовольством. Она тряхнула бы пальцами, прошептала молитву, и палатку наполнило бы теплое сияние огня из дома.

– Изначальное предназначение узла – сдерживать что-нибудь, конечно, – сказала бы она своим до раздражения поучающим тоном. – Но второе назначение – позволить ему развязаться, – и она подняла бы запястья из-за спины.

Риса Диветри точно придумала бы, как погрузить весь лагерь в сон, кроме них, или сделала бы из прутьев, листьев и шишки голема, который напал бы на лоялистов и поставил их на колени. Кто знал, что за тайны она успела узнать в библиотеке Кассамаги в записях ее основательницы, Аллирии Кассамаги? Может, она одним взглядом превратила бы всех врагов в жаб.

Но он так не мог. Он гордился сильной сестрой, но ни одна из способностей, делающих ее уникальной, не текла в его крови. Он долгие минуты пытался приказать узлам развязаться или пробудиться способности, которая их всех спасет. Но от этого только немного заболела голова. Если боги вели его до этого момента, чтобы он раскрыл свои силы, то он их подвел.

Адрио спал в своей части палатки. Порой он просыпался и не помнил в полусне, что был связан. Он дергал за веревки, ворчал и засыпал снова. Эмилия спала как убитая. Петро смог подвинуться по полу к ней до того, как лампа погасла, и теперь сидел рядом с ее сжавшимся телом. Его успокаивало то, что хоть она спала, когда он не мог.

Сон приходил, но отрывками. Каждый раз, когда он пытался задремать, он будил себя. Он даже не мог простить себя из-за отсутствия хорошего ночного отдыха в течение нескольких дней. Хуже, сны за эти несколько минут были такими реалистичными, что их было сложно отделить от реальности. Он представлял себя в гостинице в Кампобассо, когда он обнаружил тело Бонифацио де Макзо, и его ладони были в крови мужчины. Ему снилось, как он лежал рядом с Элеттрой, а не Эмилией, и говорил о делах инсулы. Ему снилось, как он шел по лесу с Вико, говорил о грибах, а потом вдруг схватил мальчика и ударил его по лицу. Последний сон разбудил его так резко, так встревожил его, что он лежал во тьме долгие минуты, вспоминая, что это был сон, а не произошло на самом деле.

Когда Сорранто и Диветри выгонят из замка… Так говорил Саймон Якобучи. Где Петро уже такое слышал? Он не сразу смог понять. Это было днем, когда он в последний раз видел сестру, когда он узнал, что с ним будут стражи, ночью и днем, пока делегация из Веренигтеланде не вернется домой. Он слышал это от Пома ди Ангели, когда тот оскорбил Рису. Пом сказал, что он не будет таким выскочкой, когда его сестру выгонят из замка. Пом скалился, словно знал, что будет.

Брачные переговоры между Кассафорте и Веренигтеланде должны были оставаться тайной. Риса так сказала. Но Пом, казалось, не только знал о визите делегации задолго до того, как это случилось, но и знал возможный результат. Ди Ангели тоже пообещали «место за столом», как брату Нарцисо и Якобучи? В темноте, где все страхи казались почти осязаемыми, подозрения Петро стали уверенностью. Он хотел разбудить скорее Эмилию и рассказать ей о том, что понял, но дал ей поспать. Он не хотел верить, что это была его последняя ночь на земле. Если бы поверил, он бы сдался. Он бился бы до конца, чтобы избежать этого, и он знал, что Эмилия и Адрио поддержали бы его.

– Я ограничен, – буркнул он под нос, посмеиваясь. Он не должен был тратить ночь, переживая о них. Разве не так он провел почти всю жизнь в инсуле, переживая о том, что не мог сделать? Описывая, что он не мог, он делал себя никем. Он еще не был уверен, кем был, но он научился кое-чему: упираться пятками и бороться, даже если удача против него. Ему даже нравилось, каким он стал в этом пути.

Под утро он услышал шорох. Сначала было сложно понять, откуда, ведь звук был незначительным. Это могло быть что угодно. Крыса, ищущая еду, или даже ветка могла задевать ткань палатки. Но звук повторился громче и четче – ткань рвалась рывками, словно с трудом. Воздух в палатке стал не таким спертым. Он услышал тихое, но тяжелое дыхание, и понял, что происходило. Кто-то резал ткань палатки сзади.

Усталость тут же рассеялась в его теле. Петро пополз по земле в сторону звука. Эмилия удивленно охнула, когда он задел ее.

– Кто там? – прошептал Петро.

– Я не могу резать, как ты, – голос Вико был приглушенным из-за гобеленов и ткани палатки. – Может, я не такой сильный.

– Но ты смог немного прорезать? – Петро не получил ответа. Он не знал, кто мог охранять палатку спереди, и как далеко были эти стражи, так что старался говорить тихо и ближе к бреши между тканью и гобеленом. – Вико, если сделал дыру, пролезай. Ты маленький. Брешь не должна быть большой.

– Что происходит? – спросила Эмилия. Петро не видел ее лица, но мог представить ее, сонную и бледную.

Он не успел ответить, воздух в палатке снова переменился. Ткань палатки медленно рвалась, Вико лез в дыру, которую сделал, и звук казался громким в ночи.

– Ай, – услышали они. – Я не должен был делать это.

– Ты в порядке? – спросил Петро. Он услышал, как мальчик, кряхтя, поднялся, а потом ткань снова стала рваться. Он уходил?

Эмилия, наверное, думала о том же.

– Ваше высочество? – она звучала неуверенно.

– Не зови меня так, – слова были тихими, но полными презрения.

Теперь Адрио проснулся.

– Что происходит? – испуганно прошептал он.

– Вико, – Петро не мог сказать, что делал мальчик, незнание сводило с ума. Он заговорил снова в темное пространство между тканью и гобеленом. – Ты в порядке?

– Наверное, – услышал он через минуту. Что-то застучало по земле у его колен, и он услышал, как Вико двигается.

– Что он делает? – спросила Эмилия.

– Не знаю.

– Если он пришел рассказывать про свое законное место на троне…

– Вряд ли, – Петро старался не надеяться раньше времени. – Не в такое время утра.

Вико, казалось, замер на месте. С места, где он сидел на коленях или стоял, они услышали щелканье металла и постукивание. Через миг во тьме мелькнула искра.

– Он пытается использовать огниво, – сказал Петро Эмилии.

– Я так еще не делал, – ворчал Вико. Он явно ожидал, что получится с первого раза. – Не слушается.

Эмилия стала советовать ударить кресалом под другим углом, а Адрио из другой части палатки заговорил, что нужно нагреть кремень в ладони. Петро остановил их.

– Он взрослый, – сказал он. – Он сможет, – Вико заскулил, не совпадая с его словами. – Он точно сможет, – заявил Петро.

Последовали мгновения тишины, они видели искры во тьме. Наконец, одна искра разгорелась и засияла. Свет замерцал на куске свечи в металлической подставке, озарил палатку. Вико посмотрел в сторону Петро. Он кусал губу.

– Я это сделал, – он умудрился произнести это мрачно и радостно одновременно.

– Да. Иди к нам.

– Минутку, – мальчик опустил свечу на землю. В ее свете Петро увидел дыру в стене палатке на высоте колена. Вико прислонился, взял что-то с земли снаружи и отодвинулся. В его руках был сверток. – Прошу прощения, – сказал он, проползая мимо Петро со всем, что принес. Он добрался до центра и опустил сверток и свечу.

Петро был рад видеть лицо Эмилии, хоть она и была встревожена, как и сияние свечи в глазах Адрио вдали. Глаза Вико были полны сомнений, когда он произнес слова, которые они надеялись услышать:

– Я пришел вас спасти.

– Слава богам, – прошептала Эмилия.

– Вико, – Петро старался звучать благодарно. У него не было родственников младше, но он старался звучать тепло, как говорил бы с младшим братом. – Это чудесно.

– Но есть условия, – Вико сел на корточки и оглядел их. – Я не буду просить трон Кассафорте. Я знаю теперь, что это вряд ли получу. И я не буду послушной собачкой.

– Ты подслушал, – тихо сказал Петро. Мальчик кивнул. – Вико, мне так жаль…

– Не обременяй меня жалостью, – Вико говорил сухим тоном, которым его научили обращаться к подданным. Так он звучал холодно и неприятно. Но, к счастью, он делал это недолго. – Я просто хочу, чтобы мой дядя заботился обо мне. И все.

– Прости, – Петро должен был это сказать. – Какие твои условия?

Вико был напряжен, когда сообщил:

– Если я помогу сбежать, я не хочу возвращаться в дом дяди. Или в Веренигтеланде. Я – сын принца Берто. Мне все равно, впервые ли я в Кассафорте. Я наполовину отсюда, я имею право остаться.

– Хорошо, – Петро обрадовался. Он боялся просьбы в тысячи лундри или что-то, что он не мог обеспечить.

– Я не хочу, чтобы кто-то умирал, – Вико точно отрепетировал речь в голове, слова звучали уверенно. – Я не знал ничего о короле Мило. Я не связан с этими людьми и их планом. Я просто хочу, чтобы было ясно, что в том, что случится из-за… этих бандитов, я не виноват.

– Мы знаем, что они хотят, чтобы наши теля нашли. Почему? Что они хотят сделать?

– Дай ему закончить, чтобы он отпустил нас, – прорычала Эмилия на Петро.

В ответ Вико покачал головой.

– Не знаю. Они отправились в Насцензу часы назад, многие. Нарядились в одежду крестьян и понесли вещи. Остальные должны были привести меня и… вас, – то, как Вико говорил «вас», убедило понимание Петро, что никто не ждал, что они пойдут по своей воле. Может, они и не нужны были живыми для ритуала.

– Как Диветри, я клянусь, что не позволю никому навредить тебе, – Петро еще никогда не говорил так искренне. – Клянусь своей честью и именем своей казы.

Мальчик кивнул и принял клятву.

– А что насчет нее?

– Вико, – голос Эмилии был резким. – Ты думаешь, что я тебя недолюбливаю. Я презираю кошмары, которые совершают, прикрываясь твоим именем. Преступления, совершенные людьми, жаждущими власти. Этого не делал ты, а они делали это не ради тебя. Между тобой и мной нет злобы, – речь была красивой, и она продолжила. – Клянусь, если кто-то из людей моей страны попытается обвинить тебя в том, что ты не делал, я буду защищать тебя своей жизнью. Я говорю это не как страж, потому что как страж замка я не могу давать такие обещания. Я говорю это не как одна из Семи и Тридцати, ведь я уже не из того мира. Я говорю это просто как Фосси, как я.

– Ты чудесна, – восхищенно выдохнул Петро.

– Тебе лучше подавить симпатию, если мы хотим работать вместе, Диветри, – ее предупреждение не было злым. Казалось, она приняла комплимент с юмором.

– Знаю, я никто, – сказал Адрио, выслушав их. – Но я из Тридцати, хоть и из низших семей, но мой голос должен хоть за что-то считаться. Я тебя не знаю, а ты не знаешь меня, но если так я буду свободен от веревок и подальше от Нарцисо, я соглашусь на все.

Вико выслушал их и кивнул. Он без слов развернул сверток, который оказался плащом Эмилии. Она удивленно и благодарно охнула от вида того, что было внутри.

– Мое оружие, – прошептала она.

– Мои руки не связаны, как у вас, – Вико взял ножны и отложил их. Он отложил и сумку Эмилии, как и маленький мешок, казалось, с едой и флягой воды. – Но ощущалось, словно так было, – добавил он и повернулся к Петро. – И я спросил себя: «Что сделал бы Петро?». Я собрал вещи, которые ты захотел бы, и попытался открыть палатку, как ты.

То, что кто-то равнялся на него, потрясало. Петро повернулся, чтобы веревки на руках стало видно в свете свечи.

– Ты хорошо постарался, – сказал он мальчику.

Следующие напряженные минуты Вико, под руководством Эмилии, вытащил кинжал и разрезал веревки Петро. Света было мало, и опыт Вико с ножом был только в создании дыры в палатке. Петро повезло, что он не видел, что происходило за ним. Несколько раз чуть не поранившись, он ощутил, как запястья стало покалывать. Веревки соскользнули, и Петро вытянул руки перед собой и посмотрел на них.

Он радовался лишь миг. Без слов он забрал кинжал у Вико и подобрался к Адрио. Его друг, освободившись, смог только обмякнуть. Он катался по земле, стонал, мышцы, которые он долго не использовал, пронзала боль. Эмилия была последней, потому что Петро знал, что, в отличие от Адрио, которому нужно было оправиться, она тут же вскочит, готовая действовать, как только ее веревки будут разрезаны.

– Вентимилла, следи за входом, – тут же приказала она, Адрио и Петро бросились выполнять, а потом она сказала. – Диветри. Возьми, – Петро вспомнил, что они уже не менялись местами. – Используй это.

Он разжал ладони и обнаружил нечто, похожее на кожаный мяч для бочче. Это был один из грибов, которые они собрали по пути, который пролежал ночь в рюкзаке, чуть размяк, но все еще был круглым.

– Съесть?

Эмилия нетерпеливо вздохнула.

– Ты не знаешь о дождевиках? – она забрала у него гриб и отклонила его голову. – Твое лицо все еще ужасное. Всюду кровь. Закрой рот. Теперь глаза, – Петро слушался, но приоткрыл здоровый глаз и заметил, как Эмилия ломает гриб над его поднятым лицом. – Старайся не дышать, – сказала она. – Вот так.

Петро ощущал легкое покалывание на лице. Тысячи спор гриба падали на кожу. А потом – он не успел даже сдуть споры с губ – последовали пальцы Эмилии. Они придавливали легкие споры к ранам и синякам на его лице, обвели его брови в засохшей крови, плясали над ранеными губами, пока она не хмыкнула с одобрением.

– Это должно помочь закрыть их.

Он опустил голову и не сдержался – глупо улыбнулся ей.

– Ты заботишься обо мне.

– Диветри, ты так юн, – сказала она с искренним юмором. – Если ты закончил свои неловкие попытки соблазнения…

– Я? – он снова повеселел. Петро понял, что, хоть у него не было магии сестры, он мог волшебным образом заводить союзников. Это оказалось этой ночью ценнее любых чар. – Это ты не можешь убрать от меня руки.

– Лоялисты задумали зло во время ритуала.

Эмилия отметила спокойным тоном:

– Вы можете со мной не соглашаться, но…

– Нам нужно туда пойти, – понял ее Петро. Он посмотрел на остальных. Адрио медленно кивнул. Лицо Вико осталось бесстрастным, но он не спорил. – Хороший страж не побежал бы прочь от беды. Я верю в вас. Мы поймем, что задумали лоялисты, и остановим их перед тем, как это случится. Нас никто не остановит.

– Не остановит, – она покачала головой. – Няня с тремя детьми. Не остановить, ага.

Он не дал ей так думать.

– Нет. Воин, – он указал на нее, а потом на себя. – Любовник. Ученик и принц, – он кивнул на остальных. – Эту силу никто не остановит.

Адрио, только поднявшийся на ноги, не спорил.

– Мы как в картах таро. Но я не был бы учеником. Скорее шутом, – он кивнул. – Я за. Идемте на ритуал.

– Я могу помочь, – вдруг сказал Вико. Он стеснялся, что его приняли в группу. Если Петро не ошибался, он тоже был благодарен. – Честно. Я знаю путь в Насцензу.

– Как? – они все встрепенулись.

И они оказались через несколько минут вне палатки, стояли в стороне от почти пустого лагеря и смотрели на долину внизу. Утро было ближе, чем они думали, запертые в палатке. Роса на траве под ногами тут же промочила их обувь, пока они смотрели на колонны дыма, поднимающиеся от сотен костров пилигримов. Лоялисты устроили лагерь на холме над Насцензой, подальше от людных дорог, с этого места было идеально следить за священным местом, не выдавая себя.

– Насценза, – сообщил Вико. – Синьор Якобучи показал мне, когда мы прибыли вчера, когда я злился из-за… кое-чего.

– Спасибо, Вико. Честно, – Эмилия глубоко вдохнула туманный утренний воздух.

– Да, спасибо. – Петро обвил рукой плечи мальчика. – Ты помог своей стране сегодня.

В мальчике могла быть кровь его отца-предателя, но в нем была и кровь его деда Алессандро, короля-героя. И кровь еще многих предков, которые владели Оливковой короной и Скипетром с шипами. Может, он и не получит трон, но было хорошо, что он помогал им.

– Моей стране, – Вико пробовал слова, словно примерял штаны. Он кивнул. – Моей стране.

21

Ты спрашиваешь, почему мы заканчиваем групповую молитву фразой «так говорим мы все». Это не по обычаю или из-за того, что так приятно слышать богам. Есть то, что не зависит от нас, и потому это нужно делать единой группой.

Эти дела мрачнее и важнее, чем то, что можно выразить в одиночной молитве.

– из «Маленького справочника новым ученикам инсулы Кающихся Лены»

Четыре пилигрима добрались до лагерей вокруг Насцензы тем утром. Двое были высокими, двое – ниже и тоньше. Все были в длинных серых сутанах, традиционных для тех, кто ступал на священные земли, где родились боги. Символ украшал грудь каждого. Они шли в толпе скромно, сжав ладони и указывая ими на небеса, словно направлялись в амфитеатр к остальным.

Вдруг один из группы запнулся о край сутаны и растянулся, рухнув на спящего пилигрима в маленькой палатке, разрушив ее. Он ударился головой об холодный чайник. В палатке был мужчина средних лет, он спал, пока его не ударили по ребрам. Он так поразился произошедшему, что громко рассмеялся и помог мальчику встать, дал ему яблоко, показывая, что не разозлился.

– Кошмар, – прорычал Адрио, когда они пошли дальше. – Это было обидно.

– Осторожнее! – сердце Петро уже колотилось, когда они «одолжили» одежду среди висящей у палаток. В полях вокруг амфитеатра сотни пилигримов устроили лагерь на время церемонии. Те, кто прибыл один, были с маленькими палатками из ткани, натянутой на ветки и завязанной веревкой. Семьи или большие группы установили крупные шатры. Тут невозможно было уединиться. Вещи висели всюду, еда и другие припасы не были заперты на ключ. По сравнению с планом лоялистов, пара украденных сутан была небольшим преступлением, хотя это все равно кололо совесть Петро.

– Мои ноги работают плохо после того, как долго были связаны, – объяснил Адрио, чуть не упав снова.

Солнце встало и медленно сжигало туман, и пилигримы в долине просыпались и разводили общие костры, чтобы приготовить простой завтрак. Ребята проходили мимо, глядели на лица тех, кто выходил из палаток или сидел у костров, надеясь увидеть знакомые черты. Но видели только улыбки и приветствия, предложения каши, фруктов или символов, и даже приглашения на завтрак.

Петро понял, что люди могли быть добрыми, пока улыбался и благодарил незнакомцев. Он много дней видел, как люди совершали худшие поступки для своих целей, и было поразительно вспомнить, что порой они могли вести себя бескорыстно. Их усыпали добротой, пока они шли по полям.