Текст книги "Стриптиз (СИ)"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава 475

Одним из таких «исходников» был Харальд Чернозубый.

Жаль – мужик разумный. И, что нечасто среди нурманов – универсально коммуникабельный. Способен нормально общаться и с русскими поселенцами, и с вадавасами, и с лесовиками-марийцами.

Теперь он торчит у дверей, маковкой под потолок, смотрит на меня настороженно и… пованивает. Честное слово – от него тухлятиной несёт! Может, заболел чем-нибудь… гнилостным?

Так чего ко мне?! – Прямо б к Маре топал.

Точильщик заметил, как я принюхиваюсь, поморщился, махнул Харальду рукой. Тот отодвинулся в сторону, из-за его спины высунулись два лесовика. Мари. Похоже – из западных тукымов. В возрасте. Шапки сдёрнули, упали на колени. Лбами в пол. Ловко так. Навык есть. Откуда?

Постояли с поднятыми задницами и принялись, бормоча что-то на своём наречии, разворачивать какой-то тюк. Три слоя дерюги и… Вот оно, блин! – что так воняет!

Аж слезу прошибло. Это уже не «блин», это уже настоящий… факеншит!

– Господин Воевода Всеволжский! Сии мужи добрые есть людишки твои малые, пришедшие к тебе с челобитием на ворогов-татей, кои их селения пограбили, людей побили, скотину угнали… А сиё есть тебе подношение скромное. Не побрезгуй – прими невелик дар. От нищеты их лесной, от темноты да от бедности. Соблаговоли, отец родной, снизойди к нуждишкам малозначащим.

Ишь как… заворачивает! А Точильщик-то… поднабрался слов разных. Поход в Рязань – на пользу пошёл, словарный багаж расширился с одного раза.

Какой переимчивый парень! Может, мне его к халифу багдадскому заслать? Глядишь – и языков по дороге выучит.

Если бы я сам нечто похожее князю Андрею в Боголюбово не заправлял – сильно бы удивился. А так… но есть интересные обороты – надо запомнить.

– Излагай. Внятно.

Точильщик, прикрыв глаза и умильно облизываясь от предвкушения «сладких речей», собрался, было, продолжить своё «верноподданное песнопение», но, взглянув на меня, поперхнулся. И продолжал уже нормальным языком.

Суть простая. Летом Харальд Чернозубый с Еремеем Сенокрадом и командой ходили по речке Линда. Отнесли туда «слово божье», крестили, сняли кроки местности, отобрали боевое оружие, в количестве аж пяти топоров, двух щитов и одной половецкой, вроде бы, сабли. Вытрясли весь не сильно облезший мех диких животных и пару десятков «шумящих коньков» бронзового происхождения. Объяснили насчёт «ограниченной десятины», «сдавайте валюту» и «правильной жизни» под властью Всеволжска.

Мы предполагали ближе к концу зимы послать туда отряд. Чтобы взять эту «десятину» и повторно тряхнуть «мягкую рухлядь»: что туземцы не перестанут промышлять пушного зверя – у меня сомнений не было.

Моя уверенность получила наглядное подтверждение – вонючий тюк развернули. В нём были четыре сырых, невыделанных шкуры рыси. Две побольше, две поменьше. Свежак. Явно – этой зимы.

Прелесть: они совершили преступление – добыли пушного зверя, и пришли им же кланяться! Той же власти, что запретила, запрещённым же – взятку давать! Как к генералу ПВО внезапно прилететь на F-35 – «Дык… ну… В подарок же ж!».

Что сказать? – Россия, твою маман!

* * *

Подношение, надо заметить, из недешёвых. Рысий мех идёт на дорогие шубы. Бывают шубы «хребтовые» – из спинок, бывают – «брюшковые» («черевьи» от «чрево»). Рысь – зверь нечастый, да и взять её непросто. Так что мех – в цене.

Когда Девлет Гирей в 1570-х собирал дочке приданное, то просил государя Московского, Ивана свет Васильевича по прозванию Грозный, по дружбе (дружба у них в тот момент была) помочь. Грамотки начинались задушевно: «Друг мой» и «Брат мой».

«Брат» – ибо оба государи, а «Друг» – войны в тот год нет.

Гирей пишет:

«…Великие орды, великого царя Девлет Киреева царева слова наше то. Брату нашему Великому князю Ивану Васильевичу после поклона слово наше и ярлык о любви писан. И только с тобою, братом нашим, дружба и добро толкося станет. У тебя, брата, тысячу рублев денег, четыре добрых шуб собольих, да две шубы рысьих хребтовых, две шубы рысьих черевьих, две юфти, шапок черных горлатных прошу. Дочь у нас есть, выдать на тысячу рублев приказали. Есмя купити шуб и шапок. Только тот наш запрос примешь, гонцу нашему Бору еси дал. А опричь того просим четырех кречетов. И только наш запрос примешь, не затеряешь и которые скверно не скинули, добрых кречетов бы еси прислал. Молвя ярлык написан. Писано декабря второго дня, лета 978».

Иван Васильевич отвечает благостно, запрошенное «другом и братом» – выдает. Но «шуб рысьих черевьих» даже и у него в хозяйстве не сыскалось.

Понятно почему: только что прошло страшное сожжение Москвы 1571 года. Именно этим «другом и братом».

В следующем, 1572 – битва при Молодях. Говорят, что лишь один из десяти людей Гирея вернулся в свои улусы. Русские победили. Удачей, умом, храбростью. И чрезвычайным напряжением всех сил государства.

Так что, шубы собольи и рысьи хребтовые – нашлись. А вот «черевьи»… Извини, «брат» – ты сам всё пожёг.

* * *

– Давай про дело. А шкуры… вынеси на мороз. Уж больно они… глаза режет.

Дело выглядело… скандально: на Линду пришёл русский отряд из Городца Радилова. Мытари. Которые потребовали от мари дань. Говорят – «полюдье». Как «испокон веку ведётся». Точнее – лет двенадцать.

* * *

Здешние лесовики периодически попадают в данники русским князьям. После походов Мономаха – «бортничали на великого князя». Потом перестали, потом пришёл Долгорукий, поставил крепостицы – снова стали данничать.

«Городец» – название частое. Летописцы называют восемь городов с таким именем в разных местах «Святой Руси». Я уже вспоминал Городец Остерский у Киева, другой Городец выше Твери… Чтобы их различать – названия дополняют. Здесь: «Городец Радилов».

С полвека назад на Мономаховом дворе какая-то девка дворовая родила мальчика. Прозвали ребёнка Радилом и начали воспитывать. Как и множество других «русских янычар».

Родившийся на дворе Мономаха, только что перешедшего в Киев и принявшего Великое княжение, ребёнок вырос в «отрока» в дружине старшего мономашича – Мстислава Великого и перешёл, «по наследству», к его сыну Изяславу Мстиславовичу (Изе Блескучему). Сделал серьёзную карьеру: в 1147 году был послан Изей разговаривать с киевским вече. Но… «обманутые ожидания» – Изя, придя в Киев, был вынужден давать «хлебные места» киевским боярам. В обход своих.

Радил обиделся. И ушёл к противнику – к Юрию Долгорукому. Таких «перескоков» с обоих сторон в те времена было немало. Про двух сыновей Долгорукого, пытавшихся, вроде бы, перейти к Изе – Ростислава (Торца) и Глеба (Перепёлку) – я вспоминал уже. Обе стороны перебежчиков привечали, добрые слова говорили, награждали. И задвигали подальше от «линии соприкосновения». Чисто на всякий случай.

Уж не знаю, какие карьерные планы и мечты были у Радила, но Долгорукий в тот момент решил малость подвинуть Волжских булгар, «научить жизни» меря и мари. Для чего поставить несколько крепостей: Кострома, Галич Мерский и этот Городец. Строительство крепости было поручено Радилу.

Причина очевидна – в 1152 году булгары очень нехорошо подскочили к Ярославлю:

«Того же лѣта прiидоша Болгаре по Волзѣ къ Ярославлю безъ вѣсти и остоупиша градокъ в лодияхъ, бѣ бо малъ градокъ, и изнемогаху людiе въ градѣ гладомъ и жажею, и не бѣ лзѣ никомоу же изити изъ града и дати вѣсть Ростовцемъ. Един же оуноша отъ людей Ярославскихъ нощiю изшедъ изъ града, перебредъ рекоу, вборзѣ доѣха Ростова и сказа имъ Болгары пришедша. Ростовци же пришедша побѣдиша Болгары».

Вражеская эскадра внезапно («безъ вѣсти») припёрлась прямо к городу. Ни русского населения, ни наблюдательных постов ниже Ярославля на Волге – не было.

Пришлось экспромптничать. Одного смелого «оуношу» найти можно. Но жить так нельзя. И Долгорукий пошёл «обустраивать предполье».

Крепостицу боярин Радил сварганил знатную. Уж больно место хорошее. Ровное возвышенное плато, углом выходящее к левому берегу Волги. Не склон, хоть бы и крутой, как у меня Дятловы горы, а стенка – прямой, отвесный обрыв. «Княжья гора». По сторонам ограничена глубокими оврагами – вымывами весенних водосбросов.

Выше Городца береговая стенка отступает. До постройки Волжского каскада здесь был длинный узкий затон, открытый нижним концом в Волгу. Лодиям отстоятся удобно. Уже и в 21 веке наблюдал я там здоровенную чёрную баржу. А вот наверх не сильно побегаешь – плато и на эту сторону смотрит той же высокой отвесной стеной. Выше же затона располагалась низкая болотистая равнина с множеством маленьких озёр и речушек.

Укрепление строили спешно. И максимально просто: частокол из вертикальных заострённых брёвен, «острог». Как пионеры Америки, где такой палисад оказывался достаточной защитой от индейцев.

Радил сумел «зацепиться». Но противники – покрепче ирокезов. Пришлось ещё разок поднапрячься.

Прямо на грунте, без рва и вала, отступив метра три внутрь острога, спешно, под прикрытием ещё не потемневшего частокола, поставили бревенчатый «оплот» (стена из примыкающих друг к другу прямоугольных срубов).

Торопиться была причина: хоть ростовцы и отбили булгар от Ярославля, но те могли в любой момент вернуться. А местные племена, постоянно натравливаемые эмиром на русских, и вовсе никуда не уходили.

Форсированное инженерное обустройство критически важного плацдарма в условиях близкого противника – оказалось эффективным.

Повторного нападения не последовало – Радил успел.

Могу предположить, что здесь была реализована технология, которую в полной мере использовали русские во времена Ивана Грозного. Когда крепость рубят выше по реке, разбирают и, в виде плотов, сплавляют в нужное место. Где брёвна вытаскивают на берег, собирают и набивают землёй. А вот копать – времени не было, срубы ставили прямо на грунт.

Хоть и не вполне соответствующее науке – «святорусская фортификация», но новое укрепление было не по зубам уже и многолюдному племенному ополчению мари и меря.

Следом, после замирения с эмиратом и племенами, было начато сооружение рва и вала окольного города (посада).

Что мир – хорошо. Но что новая война будет – очевидно.

Напомню: между русскими и булгарами традиционно заключается перемирие на 6 лет.

Вал и ров (550 метров длиной) подковой опоясали кусок Княжьей горы, на концах обрываясь осыпями в сторону Волги. Невелик городок – 3.5 гектара. Но – вполне. Древний, княжеский Муром – чуть меньше.

Ширина вала «в подошве» – 22 метра, высота – 7, ров «в горле» – 18, глубина – 5.

Радил строил эту линию укреплений уже не спеша, по единому плану, используя прежний немалый опыт: определил ширину рва и крепостного вала, затем, с кромки напольной стороны рва, землю таскали на противоположный край вала. Это экономило усилия людей. По мере насыпи вала подъем на него становился все круче, но расстояние от места копки до места высыпки оказывалось все короче. Ещё и грунт утаптывался «сам собой». На завершающей стадии бадьи с землей поднимали наверх колодезными «журавлями». В дно рва вбили колья, острозаточенные, диаметр 8-12 см., длина – 70 см., воткнуты чуть наклонно в сторону ополья.

Поверх вала, как обычно у русских, поставили стены из городней – срубов (10–15 м длиной), заполненных землей, камнем, боем керамики, изгаринами кузней. Для прохода через ров – мост на режах (деревянных клетках). В вал, вплоть до материка, запущено мощное воротное сооружение – огромная рубленая проезжая башня с перерубом лагами в полувысоте, на которые насыпаны земля и каменья. В случае вражеского приступа концы лаг подрубались, и они, вместе с насыпкой, падали вниз, создавая труднопреодолимый завал.

Дополнительный элемент обороны ворот – предмостный барбакан – частокол, за которым в начале осады укрывались защитники, затем он сжигался.

Видно, что Городец строился не против лесовиков – против них такие укрепления не нужны. Цель – удержать Волгу от булгар.

Так и получилось – после основания крепости военные караваны булгар выше Городца не поднимались. А вот от Батыя – не помогло. Прорваться через валы монголы не смогли. Но воротная башня оказалась «слабым звеном» – против китайских «пороков» не устояла. И никакие хитрости не спасли.

К Бряхимовскому походу в Городце сформировалась довольно забавная конфигурация: снаружи, защищая посад, ров-вал-стена – основные укрепления. Внутри, вокруг детинца – старые времянки прямо на грунте без рва и вала. Надо бы и внутреннюю линию укреплений переделать, но…

«Пока жаренный петух не клюнет…» – русская народная.

«Петух клюнул» – пошёл Бряхимовский поход. Булгары подходили к Городцу, предлагали сдаться. Радил им со стены матерно отвечал.

«Где тонко – там и рвётся» – опять же наша, исконно-посконная.

Лесовики имеют слабые луки. Я про это… уж и не знаю сколько раз. У булгар – более мощные, степные. Лесовики не используют зажигательных стрел. Луки – слабые, так стрелять – не в кого, устроить лесной или торфяной пожар… А булгары – умеют.

Посад внутри «окольного города» – плотно застроен. Домишки-дворишки загорелись. Но скверно не это. Посадским подворьям гореть – сам бог велел. Но полыхнул и «престарелый» детинец.

Внешняя линия укреплений была занята людьми, запасена вода – здесь огонь сбили. А вторая линия – детинец – нет. И до воды, как я уже объяснял про географию, здесь далеко.

Оплот полыхнул так, что были бы булгаре чуть резвее – взяли бы Городец. Но момент они упустили. А тут Волгой подошли ярославские ушкуи, снизу, от реки, на булгарских лодейках начался крик, и осаждавшие, ругаясь по-мусульмански, живенько пробороздили своими задницами все подходящие для аварийного спуска канавы и промоины Волжского берега.

Теперь на месте сгоревших оплота и острога роют ров и насыпают вал. Потом поставят городни и будет нормальный детинец. А по поводу пожарища по линии оплота историки будут спорить и в 20 веке.

Крепость укрепляется и приумножается: и казна людей шлёт, и сами, своей волей приходят. Присутствие дружины обеспечивает защиту. И – доходы обслуживающего населения: гарнизон – деньги тратит. Похоже на поселения римского лемеса.

Посад, сразу же после основания города, застроили плотно полуземлянками. Заглублены в материк до полутора метров, по углам – четыре столба, опоры для деревянных стен и кровли. Печь – в прирубе сеней, лишь устье – выходит в жилую часть полуземлянки. Почему так – «улицу греют» – не знаю.

Погреба во дворах – не в жилищах: манера повсеместна к югу от границы хвойных и смешанных лесов.

Около жилища – отхожие ямы и места производств: кузнечных, оружейных, глиняных… Всё плотненько. Кто видел новгородские раскопы – представляет: между постройками – шаг-два. Со стороны смотреть – муравейник. Городская стена даёт защиту, селиться снаружи… рискованно.

Городец, помимо наблюдательно-оборонительных целей, превратился в опорную точку русской колонизации. Как вверх по Волге, так и вниз. Через полвека для защиты разросшегося, перехлёстывающего уже за вал «окольного города», посада начнут возводить следующую линию укреплений.

Это должна была быть крепость, периметр валов которой составлял 2100 метров. Ширина основания – 33 метра при высоте от 9 до 15 метров. Среди укреплений других городов «Святой Руси» Городецкие валы должны были уступать по высоте лишь насыпным валам Киева.

Не успели. Более важные и спешные работы (основание Нижнего Новгорода и создание там деревоземляной крепости после договора владимиро-суздальского князя Юрия Всеволодовича с булгарами в Городце в 1220 году) отвлекли строителей.

Татаро-монгольское нашествие навсегда оставило реализацию этого проекта. И заставило, впервые в Городце, копать братские могилы погибшим.

Я нахожу здесь аналогию с «линией Сталина» – укрепление на направлении вероятного удара очевидного, давнего противника. С заменой его «линией Молотова» при продвижении границы. Обе линии, при появлении нового противника, в полном объёме не сработали. Одна – вроде как устарела, другая – ещё не готова.

Хотя более верно сравнение с полуостровом Ханко – военная база во враждебном окружении.

«С первого момента существования базы она строилась со значительными сухопутными укреплениями из-за своего расположения на территории потенциального противника».

Противник здесь иной – не финны со шведскими добровольцами, да и эпоха другая. И вокруг крепости возникает сельская округа: поселения располагаются на второй надпойменной террасе левого берега Волги, на первых надпойменных террасах Узолы с притоками и правого берега Санды, на берегах небольших болот-озерец в бассейне Санды, на водоразделе Санды и Линды, на берегах оврагов, выходящих в пойму Санды.

Часто их ставят на местах старых селищ муромы.

Летописная мурома – ещё одна волна находников. Пришли сюда в VI веке н. э. Хоронили в своём стиле – с конями. Куда потом делись – непонятно. Могильники их видны, а сами… поучаствовали в чьём-то этногенезе?

Здешние русские поселения имеют, как правило, небольшие размеры: большинство не превышает 4000 кв.м. Но есть Мозгулино на р. Яхре в 6 га. Вдвое больше Мурома, хотя и не город.

Максимальное расстояние между поселениями – 700–900 м, минимальное – 100–400 м. Малодворность – от низкого плодородия лесных заволжских почв. При подсечно-огневой системе это вызывает не укрупнение поселений, а отделение новых.

Значительная часть «Святой Руси» расселяется сходно. Поэтому и название «Гардарика», «Страна городов» – викинги смотрели с воды. На каждой полуверсте – чей-то тын. Через столетие, в 1240-60 гг, произойдёт «взлёт на холмы» русского крестьянства. Сочетание татар, приходящих по замёрзшим рекам, и турбулентности климата при завершении климатического оптимума – заставят переселится на водоразделы.

После разгрома Городца Едигеем в 1408 году это место называли «Пустой Городец». Были уничтожены и город, и округа. Из 82 сельских поселений уцелели, точнее – были восстановлены после пожара – шесть.

 
«Не осуждай меня, Прасковья,
Что я пришел к тебе такой:
Хотел я выпить за здоровье,
А должен пить за упокой».
 

На остальные пепелища – и возвращаться некому.

Хотя, конечно, никакого «ига» не было, Русь и Орда – сплошные «друзья и братья». Как Грозный с Гиреем.

Городец будет восстанавливаться тяжело, уже на вторых ролях – как тыловая крепость более удобно расположенного Нижнего Новгорода. Походы Грозного на Казань оказались для этих мест опустошительны – четыре пятых сельского населения погибло в составе «посошной рати» или ушло на новые земли.

Пока – передовая крепость на Волге, анклав, далеко удалённый от основных русских земель. И сидит в нём «отец-основатель» и бессменный правитель, боярин-воевода-посадник – Радил.

Отдалённость от «княжеской милости» дважды спасла ему жизнь. Он не пошёл с Долгоруким в Киев. И не попал в ту резню, которые устроили киевляне суздальским в Раю на Днепре. Он не попал в число репрессированных «друзей отца», когда Боголюбский взял власть в Залессье.

В РИ Радил, вероятно, умрёт в ближайшие 6 лет – в 1172 г в Городце Радиловом уже другой градоначальник – Борис Жидиславич. Потом будет недолго сидеть князем малолетний Юрий Андреевич, будущий муж грузинской царицы. Через десять лет, после смерти Боголюбского, государев, служилый Городец, как и боярско-епископский Ростов, в ссоре братьев-Юрьевичей поддержит Михаила, а хлебно-торговый Суздаль и промышленно-ремесленный Владимир – Всеволода.

Но это – потом. Пока, у меня здесь, Радил – «царь, бог и отец родной всея Городца и окрестностей». По сути – неограниченный правитель.

«До бога – высоко, до царя – далеко» – русская народная…

Можно сказать – насколько «далеко». В сотнях вёрст пустынной, населённой дикими зверями, враждебными племенами и «лихими людишками», земли. «Самодержавность» свою Радил не афиширует, но вполне использует. Давит неугодных, обдирает прохожих, выкручивает досуха данников. А в Боголюбово отсылает установленную сумму-подать.

Человек неоднократно рисковал своей головой, недоедал-недосыпал, построил город, замирил племена, подчинил округу… Держит «богатырскую заставу противу ворогов бессерменских на торном торговом пути». И стрижёт с этого купоны и бонусы. Наверное – заслуженно.

Всё как-то стабилизировалось, устаканилось. Купцы идут – дают, мари живут – дают, поселенцы приходят – берут. В долг. И отдают. По закону, по «Правде Русской». Из года в год.

Так или сходно формируется почти всё боярство Залессья: дань с туземцев, пошлины с транзитёров, осаживание «в долг» переселенцев с Юга.

Всё было хорошо. И тут – Бряхимовский поход.

Сожжение булгарами оплота, посада, Нижней слободы и нескольких селений – неприятность. Но не беда. Беда – начальство. Оно соблаговолило осмотреть, оценить. Сунуть нос и дать ЦУ.

Я Радила в душе очень хорошо понимаю: заявились тут… всякие и командуют. Указывают, требуют. А послать – нельзя.

Прямо бесит.

Из самого скверного – решение Боголюбского о закладке в Городце монастыря.

Это ж – посторонних толпами! Артельщики, попы, здятели… Которые видят, слышат, лезут… и придавить нельзя – у них ходы на самый верх!

* * *

Андрей собирался поставить монастырь во имя Божьей Матери. Отчасти так и вышло: именно в этом месте будет обретена Чудотворная Феодоровская икона Божией Матери, которая – благословение отца! – постоянно находилась при князе Александре Невском, была его моленным образом. На этом же месте и сам князь Александр принял постриг монашеский и смерть земную.

Этой же иконой будет благословлять на тяжкий крест – на Русское царство – Мишу Романова его матушка.

* * *

Решение – прошлого года, а сам монастырь основан только что епископом Феодором Ростовским. Отчего и получил название Феодоровский. Не в честь епископа, само собой, но во славу покровителя его небесного – Феодора Стратилата.

Тот ещё был персонаж. Обманув своего императора, выпросил себе золотые и серебряные статуэтки богов, порубил их на части и роздал отребью. Увидев осквернённую золотую голову богини Афродиты в руках нищего, разгневанный император приказал схватить исповедника Христова и подвергнуть ужасным мучениям.

Я, честно, не очень понимаю: если ты христианин, то с какого – осквернять Афродиту? Это ж просто невозможно – бог-то один! Ну или, там, «три в одном», если Святая Троица. Других-то богов нет по определению. А если это красивый кусок золота из гос. имущества, то зачем разбазаривать чужие ценности?

 
«Воинствословием истинным, страстотерпче,
Небеснаго Царя воевода предобрый был еси, Феодоре,
оружиями бо веры ополчился еси мудренно
и победил еси демонов полки,
и победоносный явился еси страдалец.
Темже тя верою
присно ублажаем».
 

«Демонов полки» – кроме Афродиты, там и ещё статуэтки были.

* * *

На Линде сейчас живёт «Немель тукым». По-русски – Кудрявцовы, Кудряшовы, Кудрины. За последние 12 лет сборщики дани от Радила их… утомили. Я уже объяснял: в здешних краях дань – всегда компромисс. Между нежеланием отдавать своё и возможными последствиями при отказе. Лес – велик. Всегда можно послать сборщика «далеко». И уйти. Ещё дальше: «до не видать вовсе». Один вопрос: чего тебе это будет стоить?

Поглядев на Харальда с его чёрными зубами, туземные хитрецы решили, что «власть переменилась» – новые господа прежних господ вышибут.

 
«Станет жить нам лучше,
Станет веселее.
Станет шея тоньше,
Но зато длиннее».
 

Чудаки. Но это чисто вопрос к их между-ушному пространству.

Поэтому, отчасти, поход и прошёл без… эксцессов. «По согласию».

Местные старейшины получили от меня грамотки. Типа: проживают по месту прописки – не трогать. Воевода Всеволжский.

Мытари Радила пришли, как всегда ходили, а тут – облом. Им суют грамотку и злорадно скалятся редкими зубами. «Всё, робяты – мы не ваши. У нас новые дояры завелися».

Гридни не стерпели, злорадных зубов – стало меньше, грамотку забрали. Но… Главный-то товар – мех – мои люди вытрясли. А новое, этой зимы – туземцы попрятали. В надежде на силу моих грамоток и умение читать Радиловых мытарей.

Городецкие начали искать. Как-как?! – Пытками! Туземцы немедленно разбежались по лесам. Кого-то поймали и утащили в Городец, селения разгромили.

Парочка из предводителей лесовиков кинулась искать «правды и защиты». К лично известному им человеку. К самое большое впечатление произведшему – к Харальду Чернозубому.

Бюрократии туземцы не понимают – только личную ответственность.

– Ты нам обещал. Что будет тишь, гладь и благорастворение. Тебе и отвечать.

Харальд, как раз, беседовал с Точильщиком. Или – наоборот? В смысле: кто с кем беседовал.

Что «людей Сигурда» пасут плотно – понятно? Но у Точильщика есть ещё интерес именно к «исходникам».

«Гора с горой не сходятся, а человек с человеком…» – давняя мудрость.

Конечно, Гданьск – не ближний свет. Но, ведь, и не «тот свет» – караваны туда ходят. И возвращаются.

Вот так, все вместе, они ко мне и явились.