Текст книги "Рыба красного цвета. История одной тайной войны"
Автор книги: Уоррен Хинкл
Соавторы: Уильям Тернер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)
18 марта в пригородном районе Мирамар, в доме, окрашенном в пастельные желтые тона, состоялось последнее, решающее совещание. Умберто Сори Марин, Рафаэль Хэнском, Роджер Гонсалес и еще пятеро его участников склонились над обеденным столом. Все они были воодушевлены недавними успехами: «петакас», сея панику, взорвались в театрах и других общественных местах столицы, зажигательные устройства спалили два крупных универсальных магазина Гаваны – «Энока» и «Энканто». Куря одну за одной любимые сигареты «Кэмэл>>, Сори Марин водил костлявым пальцем по расстеленной на столе карте Гаваны,
В нескольких кварталах от них милицейский патруль, совершавший обычный обход, остановился у одного из домов. Постучали в парадную дверь. Перепуганная женщина выскочила черным ходом и бросилась бежать к желтому дому. Патруль заметил ее и ворвался следом за ней в комнату, где находились заговорщики. Сори Марин выхватил было пистолет, но был тяжело ранен автоматной очередью. Остальные покорно подняли руки.
Хребет «Унидад» был сломан, и ЦРУ пришлось отказаться от своих надежд на участие кубинского подполья и предстоящем вторжении. Теперь планы убийств связывались только с мафией.
* * *
Майами-Бич кишел гангстерами, собравшимися посмотреть бой тяжеловесов Флойда Паттерсона и Ингемара Йоханссона, намеченный на 13 марта 1961 года, Там были и Джоннп Роселли, и Сэм Джанкана с Бобом Мэхью. Они остановились в многокомнатном номере отеля «Фонтенбло» вместе с Джозефом Шаймоном, полицейским детективом из Вашингтона. Джо Шаймон выполнял ряд конфиденциальных поручений для Мэхью, так он познакомился с Роселли и Джанканой, с «прекрасными париями», по его словам, «самыми приятными ребятами, каких только можно пожелать встретить».
Обоих мафиози и Мэхью в городе занимало нечто большее, чем бой боксеров,– они готовили «нокаут» Фиделю Кастро. Пока Шаймон кутил в баре «Фонтенбло», их посетил босс флоридской мафии Сантос Траф-фпкапте. Его сопровождал неулыбчивый кубинец лет пятидесяти с коротко стриженными седеющими волосами, глаза скрыты за темными очками. Это был тот самый человек, которому мафия доверила «контракт»[51]51
«Контракт»– на жаргоне гангстеров означает договоренность об убийстве какого-либо лица.
[Закрыть] на Кастро.
Как вспоминал впоследствии Роселли, Мэхью «открыл портфель и вывалил на колени кучу денег... затем достал капсулы (с ядом) и объяснил, как их следует применять. Насколько я помню, их нельзя было класть в горячий бульон, но можно было растворять в воде или в других напитках; срок их действия был ограничен».
Кубинец согласно кивнул головой. Он быстро пересчитал деньги – десять тысяч долларов – и сунул их вместе с упакованными в конверт капсулами в карман. Затем ушел.
Упомянутый кубинец был знатных кровей. Мануэль Антонио «Тони» де Барона, премьер-министр Кубы при Карлосе Прио, ныне координатор подставной политической организации – «ширмы» ЦРУ, руководимой Говардом Хантом. Хант, который постоянно докучал Дику Бисселу своим предложением об устранении Кастро одновременно с вторжением и с таким же постоянством слышал в ответ, что «все в руках специальной группы», по имел ни малейшего представления о том, что Барона привлечен к организации покушения. Более того, в штаб-квартире ЦРУ личность кубинца, завербованного мафией, вообще была не известна. И это приведет к совершенно невероятной развязке.
Тони Барона и Карлос Прио вместе вступили в партию аутентиков. Когда Прио избрали в 1950 году президентом, он назначил Барону премьер-министром. Через два года, когда Батиста осуществил переворот, они вместе бежали в Майами. Барона стал ближайшим помощником Прио в его борьбе за свержение Батисты. Когда же диктатор внезапно бежал в первый день нового, 1959 года, он вернулся с Прио в Гавану, где они принялись плести интриги против Фиделя, Но если Прпо до начала 1961 года оставался в своем имении «Чата», Барона вскоре поспешил обратно в Майами.
В той контрреволюционной деятельности, которую развернули кубинские эмигранты во Флориде, Барона практически стал дублером Прио. Он сколотил небольшую группу под названием «Рескате», состоявшую преимущественно из верных Прио аутентиков. Благодаря видной роли в кубинской политической жизни, Барону ввели в «Демократический революционный фронт», и он был в числе тех его лидеров, которые тайно встречались с Джоном Кеннеди летом 1960 года. С Говардом Хантом, однако, Барона не ладил. Он считал, что ЦРУ слишком скупится на деньги и снаряжение для его группы «Рескате», и, к величайшей досаде Ханта, ратовал за избрание Кеннеди президентом, поскольку тот обещал во время предвыборной кампании поддержать кубинских эмигрантов. «Может быть, при Кеннеди мы получим помощь, в которой так нуждаемся,– язвительно говорил он Ханту.– Не то, что вы помогаете нам – по чайной ложке».
Хант пытался всучить Бароне свою стандартную «легенду» о том, что оп, мол, представляет международную группу бизнесменов, стремящихся заполучить обратно свои владения на Кубе. Но Барона видел Ханта насквозь. Когда Барона набрался наглости и предложил, чтобы правительство Соединенных Штатов просто одолжило эмигрантам миллионов 10—20 долларов с тем, чтобы они все сделали сами, Хант напомнил, что у кубинцев нет способов «уладить дела» с федеральными органами, чтобы те не перехватывали самолеты и суда, направляющиеся на Кубу. Настаивая на своем вымысле, Хант заявил Бароне: «Благодаря влиянию моих покровителей, эти правительственные органы уже сотрудничают с нами».
Упрямый Барона начал искать другие источники финансирования своих операций. И вышел на Майера Лански.
В том, что бывший премьер-министр Кубы связался с «председателем правления» гангстерского синдиката, не было ничего неожиданного. Еще со времен президентства Прио, когда Кубу разъедала коррупция, Барону и Лански объединяли общие финансовые интересы. Как бы то ни было, согласно расследованиям сенатской комиссии, Барона «пмел деловые связи с Лански, обещавшим ему покровительство. Лански и «передал» Барону Траффиканте». Это была, как говорится, услуга за услугу. В докладе сенатской комиссии 1975 года, предусмотрительно опустившей имя Бароны, говорится, что «Траффиканте и другие гангстеры» предоставляли ему денежные средства в надежде обеспечить себе «монополию на игорный бизнес, проституцию и торговлю наркотиками» на Кубе, избавленной от Кастро.
Барона сообщил Траффиканте, что у него есть надежный человек в одном из гаванских ресторанов, который часто посещают Кастро и его ближайшие помощники. Он сможет подложить им в пищу капсулы с ядом. Траффиканте проинформировал Роселли, а тот в свою очередь – Мэхью, выступавшего в данном случае связником между гангстерами и ЦРУ. Мэхью поспешил доложить своему шефу Джиму О’Коннеллу.
Чтобы изучить ситуацию, О’Коннелл лично встретился в Майами с Роселли и Вароной. Он представился последнему как Джим Олдс, член «группы промышленников», желающих возвратить свою собственность на Кубе. Барона уже слышал эти сказки – от Говарда Ханта. После встречи он бросил Роселли: «Слушай, что уж я, совсем не знаю ЦРУ? Не говори мне, что этот парень не из ЦРУ». Но О’Коннелл, который был связан с Говардом Хантом и его штурмовой группой, не узнал Барону. Он вернулся в штаб-квартиру и рекомендовал пойти навстречу требованиям кубинца, которого нашел Роселли, и выдать ему деньги и аппаратуру для поддержания связи стоимостью в тысячу долларов. Дик Биссел передал О’Коннелу 50 тысяч долларов в купюрах, источник которых установить было невозможно, и распорядился, чтобы управление связи ЦРУ снабдило ого необходимым оборудованием. По выполнении задания ему будут выплачены обещанные ранее 150 тысяч долларов.
Подобную плату за «подвиг» такого рода и масштаба едва ли можно назвать щедрой, но Барона, вероятно, также нацеливался на миллион долларов, который Майер Лански пообещал в награду за голову Кастро, когда игорный синдикат вышвырнули из Гаваны. В любом случае те 10 тысяч долларов, которые Мэхью передал Вароне в «Фонтенбло», были лишь авансом на покрытие расходов. Электронное оборудование Барона должен был забрать из автомобиля, оставленного Мэхью в условленном месте на пустыре.
Через несколько дней разъярепиый Барона ворвался на конспиративную квартиру Говарда Ханта. Патруль морской пограничной службы задержал одни из его катеров, направлявшихся на Кубу. Хант должен немедленно принять меры к его освобождению. «Ведешь двойную игру, Тони»,– упрекнул его Хант, не знавший, что в действительности игра-то была тройной – с участием еще и мафии. Хант погрозил пальцем: «Возглавляешь ^ренте” (созданный Хантом "Демократический революционный фронт" – политический "фасад" ЦРУ), а сам проводишь операции своей собственной группы „Рескате”».
Барона был в отчаянии. «Там люди ждут груз,– умолял оп.– они надеются на меня. Ты должен...»
«Твои радиограммы перехвачены»,– прервал ею Хант.
«Они закодированы»,– возразил Варона.
«Твой код даже ребенок расшифрует. Мы же прочитали твои радиограммы, так неужели ты думаешь, что криптографы Кастро не сделают того же самого?» Хант обвинил Варону в своеволии: «Ты это делаешь для того, чтобы потом в свободной Гаване, когда встанет вопрос о вкладе «Рескате», иметь возможность перечислять морские операции».
Тем не менее Вароне удалось передать капсулы в Гавану – в надлежащие руки. Но, как указывал Мэхью, «следовало еще получить сигнал к действию, прежде чем пустить их в ход». ЦРУ хотело, чтобы убийство совпало с вторжением. Это было частью того самого «кое-чего другого», как выразится впоследствии Даллес, что, по расчетам ЦРУ, должно было произойти. Так обстояло дело еще в ноябре, когда все надеялись, что вторжение начнется до истечения срока президентства Эйзенхауэра.
План был не лишен логики, Потрясение, которое постигло бы кубинский народ в результате утраты вождя, и растерянность лишившейся руководства армии неизмеримо повышали шансы бригады вторжения на военный успех. По когда Барона получил капсулы, дата вторжения еще не была определена. Все понимали только, что начинать надо как можно скорее, В Чехословакии кубинские летчики завершали курс обучения пилотированию МиГов, современные самолеты на борту советских грузовых судов находились на пути к Кубе. Кастро знал о готовящемся вторжении. Свидетельством ускоренных приготовлений к отражению нападения стало размещение артиллерийских орудий на набережной Малекоп.
Крайне важно было правильно рассчитать время. Действие смертельного ботулинического токсина, полученного в лабораториях ЦРУ, наступало через день-два, но зато он не оставлял никаких следов, никаких признаков отравления. Причину смерти отнесли бы к разряду естественных, и Соединенные Штаты остались бы вне подозрений.
Наиболее правдоподобное объяснение тому, почему одно только слово, способное решительнейшим образом изменить исход событий, так и не было произнесено, заключается в том, что ЦРУ не знало, что Тони Варона, военный министр марионеточного кабинета «Демократического революционного фронта», и есть тот самый кубинец, которому мафия поручила организацию убийства, Ибо за несколько дней до вторжения ЦРУ предприняло шаги, начисто лишившие Варону возможности передать своим сообщникам сигнал к действию. Меры сверхпредосторожности, принятые ЦРУ во имя «правдоподобно опровергаемого», обратили в прах наивернейший шанс убить Кастро.
Сомнительная слава инициатора этих шагов принадлежит Говарду Ханту. Несмотря на разногласия, Хант доверял Вароне, равно как и другим лидерам «Демократического революционного фронта», с которыми имел дело, Но либерал Мануэль Рэй, который в результате настоятельного требования администрации Кеннеди прочно обосновался в руководстве фронта, доводил Ханта до бешенства. Хант считал Рэя воплощением «фиделизма без Фиделя» и полагал, что тот «сообщит врагу» о планах вторжения. Чтобы предотвратить подобное предательство, он задумал в надлежащий момент под каким-либо предлогом собрать в Нью-Йорке всех лидеров эмиграции. «Когда они соберутся,– писал Хант,– им следует сказать, что близится день вторжения, и в целях безопасности – как их личной, так и самой операции – те, кто захочет ознакомиться с планом атаки, должны будут согласиться на немедленную и полную изоляцию». Под ней Хант имел в виду «отсутствие всяких контактов с внешним миром».
13 апреля, за четверо суток до дня «Д», шесть лидеров из эмигрантской верхушки собрались, согласно полученной инструкции, в отеле «Лексингтон», где прослуша-лп краткую информацию Фрэнка Бендера. Затем ЦРУ взяло их под стражу. Накануне вторжения на борту принадлежащего ЦРУ самолета С-46 с наглухо заклеенными иллюминаторами их переправили на аэродром Оупалока близ Майами. Когда бригада вторжения шлепала по пояс в воде к берегу в Заливе свиней, временное правительство Кубы сидело под домашним арестом в дощатой хибаре на краю аэродрома.
Тони Вароне оставалось только мерить шагами свою клетушку и гадать, где он находится и что происходит. А в это время Кастро – целый и невредимый – готовил интервентам сокрушительный удар. Аллен Даллес, убежденный, что все учел, и уверенный в успехе, настоял, чтобы Джон Кеннеди начинал вторжение. Если он не вторгнется на Кубу, убеждал Даллес Кеннеди, то перед пим встанет «проблема того, как избавиться» от всех этих вооруженных эмигрантов в Гватемале,
III
Мафия приготовилась ходить с козырей, сданных ей ЦРУ. Накануне вторжения помощник Лански Джо Риверс ждал на Багамских островах, заранее приготовив набитый золотом мешок, чтобы ринуться на Кубу и овладеть бездействующими казино. Близ северного побережья Кубы в принадлежащем синдикату катере болтались на волнах вместе с агентом ЦРУ два приятеля Фрэнка Стерджиса но игорному бизнесу Джорджи Ливайи и Сэлли Бернс, а также босс пенсильванской мафии Расселл Буфалино и его подручный Джеймс Плюмери. Они готовились высадиться на берег и выкопать 750 тысяч долларов, которые припрятали прежде, чем сбежать из Гаваны.
Гангстеры закормили ЦРУ обещаниями из кубинского подполья, в которых, по словам репортера Денни Уолша, утверждалось, что некоторые гаванцы «не питают особых симпатий к Кастро». Они, конечно, принимали желаемое за действительное, но ведь мафия страстно желала вернуться к своему бизнесу в Гаване, где только с азартных игр она ежегодно имела около ста миллионов чистого дохода. Всегда осторожный Сантос Траффиканте, даже несмотря на то, что ЦРУ было его негласным союзником, хотел исключить всякий риск. Он стал внедрять в «Операцию 40» людей синдиката.
Одним из них был Ричард Кейн, состоявший на побегушках у Сэма Джанканы. Бывший полицейский Кейн, бегло говоривший по-испански, находясь на посту детектива в чикагской полиции, одновременно шпионил там в пользу мафии. Его выгнали из полиции, когда поймали за установкой подслушивающего устройства в телефонном аппарате специального уполномоченного мэра по расследованиям Ричарда Дейли. Тогда журнал «Тайм» писал:
«С ведома ЦРУ, как утверждают источники из разведки, детектив Кейн начал вербовать говорящих по-испански головорезов. Некоторых из этих бандитов направляли в Майами и Центральную Америку, где их обучали тактике диверсионной войны... Американские источники утверждают, что ЦРУ истратило на эту операцию более ста тысяч долларов, еще 90 тысяч на расходы Кейну выложил из собственных фондов мафии Джанкана. Когда ряд боссов мафии пытались возразить против подобных выплат, Джанкана дал понять, что эти средства следует рассматривать как «лед» (деньги, расходуемые на обеспечение безопасности мафии)».
ЦРУ однажды уже доказало свою любовь, когда помогло Джанкане, Роселли и Мэхью отвязаться от полицейских – в случае с установкой подслушивающего устройства в телефоне актера Дэна Рауэна в Лас-Вегасе. Незадолго до вторжения Мэхью обратился с этой проблемой к полковнику Шеффилду Эдвардсу, утверждая, что расследование со стороны ФБР может повредить операции по подготовке покушения на Кастро. Эдвардс заявил Мэхью: «Если к вам придут из ФБР, сошлитесь на меня, а я объясню, что вы заняты в разведывательной операции, направленной против Кубы», Федеральному бюро расследований Эдвардс объявил, что ЦРУ возражает против судебного преследования, поскольку оно может повлечь разглашение сугубо секретной информации по поводу вторжения. ЦРУ затем обратилось к министру юстиции Роберту Кеннеди, который согласился закрыть дело в «национальных интересах».
Слух о надвигающемся вторжении пополз по конторам американских корпорации, чья собственность на Кубе была экспроприирована, вызывая там оптимизм. Правда, бизнесмены расценивали свои перспективы более осторожно, чем мафия, Президент «Франсиско шугар компанн» Рионда Брага заявил 9 февраля 1961 года корреспонденту «Уолл стрит джорнэл»: «Есть основания надеяться, что кубинское правительство падет и американские компании смогут возобновить свою деятельность».
«Франсиско шугар» служит примером взаимосвязи между миром бизнеса и подпольным миром разведки. Когда Белый дом дал наконец «зеленый свет» вторжению на Кубу, ряд сотрудников ЦРУ начал скупать акции «Франсиско» и других сахарных компаний, доходы которых упали в связи с утратой кубинских плантаций. Внезапный спрос (нельзя же не подсказать друзьям, что дешевые сейчас сахарные акции – дело верное) возбудил любопытство биржевых маклеров. Один из них – весьма проницательный тип – позвонил управляющему совместным фондом, который, как полагали, обслуживал вкладчиков именно того сорта, к какому можно отпести ЦРУ. Управляющий не стал скрывать, что фонд играет на сахарных акциях на повышение. Маклер тут же стал рекомендовать эти акции клиентам своей фирмы, что привело к еще большему на них спросу. Когда бригада вторжения только высадилась на берег, цены на сахарные акции уже стремительно летели вверх.
3 апреля государственный департамент выпустил «Белую книгу», имевшую целью подготовить американское общественное мнение к вторжению на Кубу. Книга обратилась к обычной для демократов риторике. Проект документа составлял Артур Шлезингер, бывший сотрудник УСС, чопорный профессор, любимец Джона Кеннеди. Осудив режим Батисты, «Белая книга» обвиняла правительство Кастро в том, что оно вопреки своим обещаниям «предало кубинскую революцию». Роль Соединенных Штатов, которые препятствовали борьбе Кубы за национальную независимость, за социальное и экономическое равенство, была удостоена Шлезингером одного-единственного предложения: «Мы признаем упущения и ошибки прошлого». На следующий день Джон Кеннеди на совещании со своими помощниками дал сигнал к осуществлению вторжения.
За неделю до вторжения видавший виды банановоз «Санта-Аиа», ходивший под костариканским флагом, отдал швартовы в военно-морской базе в Алджере на реке Миссисипи ниже Нового Орлеана и отплыл к Мексиканскому заливу. На борту находились Нино Диас, который воевал вместе с Че Геварой в Сьерре, советник из ЦРУ – американский морской пехотинец по имени Керли Санчес – и 168 солдат-контрреволюционеров. В трюмах лежал «груз» – оружие и боеприпасы. Пункт назначения – Баракоа, городок на кубинском побережье неподалеку от военно-морской базы Гуаптанамо. ЦРУ арендовало «Санта-Ану» за семь тысяч долларов в месяц плюс сто тысяч долларов залога на случай повреждения судна. Диас и экспедиционный отряд его «Движения за возрождение революции» прошли обучение в лагере, расположенном в дикой местности к северу от озера Поншартрен. Перед ними поставили задачу, как впоследствии указывалось в опубликованных отчетах, нанести отвлекающий удар в районе Баракоа и оттянуть на себя подразделения кубинской армии из Залива свиней.
Однако люди Диаса были обмундированы в форму армии Кастро. Это указывает на то, что их действительной целью была провокация иного рода. Недавно всплыла ипформация о том, что на самом деле ЦРУ пыталось инсценировать нападение на американскую базу Гуантанамо, чтобы представить Кастро агрессором и оправдать прямую американскую интервенцию. Морские пехотинцы Соединенных Штатов находились вблизи берегов Кубы, готовые к высадке, если затея удастся. Это – в дополнение к двум планам покушения на жизнь Кастро – и было то самое «кое-что другое», необходимое, по расчетам ЦРУ, для обеспечения успеха вторжения.
Эта информация стала достоянием гласности, когда бывший сотрудник ЦРУ Джеймс Уилкотт давал в 1978 году показания комиссии конгресса. Уилкотт, с 1957 по 1966 год служивший в Токио, Вашингтоне и Майами, заявил, что гуантанамская провокация в свое время широко обсуждалась сотрудниками ЦРУ. Она была задумана, когда стало ясно, что на народное восстание на Кубе в поддержку вторжения рассчитывать нечего. «Тогда первоначальные планы вторжения подверглись изменениям: в них включили инсценировку инцидента, который стал бы предлогом для массированной атаки со стороны армии Соединенных Штатов,– заявил он.– Кеннеди не должен был знать об этих изменениях, и на совещании в ноябре 1960 года, посвященном деталям вторжения, они не обсуждались».
Согласно Уилкотту, «один из таких планов заключался в том, чтобы каким-либо способом заставить Кастро поверить, будто мятежники нападают из Гуантанамо, и вынудить его тем самым атаковать базу США. Другой план предусматривал подставить во время наступления мятежников американский корабль и взорвать его. От этой затеи пришлось отказаться, так как о ней прослышала военно-морская разведка и начала бурно возмущаться... Перед самым вторжением в Залив свиней, а некоторые утверждают, что еще раньше, круги военной разведки стали проявлять враждебность к ЦРУ, поскольку их не привлекали к подготовке вторжения в той степени, в которой, по их мнению, следовало бы».
Бывший сотрудник ЦРУ продолжал: «Лейтмотив оставался одним и тем же: только бы начать что-нибудь, что открыто призывало бы к военному вмешательству, а дальше осуществлять полный захват острова и установление желаемого режима. Как только начнется, Кеннеди придется смириться... Велись также споры по поводу того, насколько следует посвящать Даллеса в планы провокационного инцидента».
Ночью 10 апреля длинная вереница грузовиков перевозила по горным дорогам бригаду 2506 с базы Треке в Реталулеу. Там солдаты садились в самолеты С-54, которые направлялись в Никарагуа. Воздушная переброска войск была завершена следующей ночью. Альберт Перроне, совершавший один из последних рейсов, вспоминает сцену, которую он наблюдал уже на аэродроме «Счастливая долина»: «С посадочной полосы нас направили на одну из стоянок. Все вокруг кишело сотрудниками Компании[52]52
Так Персонс и другие наемники называют ЦРУ.
[Закрыть] и кубинскими контрреволюционерами в военной форме. Они сновали в свете фар полудюжины выстроившихся в ряд грузовиков. Их поспешно заполняли люди, которых мы доставили из Реталулеу. Ребята из Компании уселись в джипы и в сопровождении грузовиков умчались по взлетно-посадочной полосе в направлении побережья».
На аэродроме внезапно все стихло. «Длинная вереница В-26 притаилась в темноте на дальнем краю взлётной полосы. Проходя мимо них, мы заметили гроздья ракет, подвешенных к крыльям многих самолетов»,– рассказывал Персонс.
На следующее утро Джон Кеннеди проводил свою обычную еженедельную пресс-конференцию. В Иерусалиме шел суд над Адольфом Эйхманом[53]53
Адольф Эйхман – гитлеровский военный преступник
[Закрыть]. Юрии Гагарин взмыл в космос, став первым в мире человеком, совершившим орбитальный полет вокруг Земли. В Лаосе партизаны громили поддерживаемых ЦРУ роялистов. Но первый вопрос, заданный Кеннеди, касался интервенции на Кубе. Президент ответил, что он не предпримет «ни при каких условиях вооруженной интервенции Соединенных Штатов против Кубы». Говард Хант посчитал заявление Кеннеди «великолепной попыткой ввести всех в заблуждение».
В ЦРУ были убеждены, что, столкнувшись с реальными фактами, происходящими в ходе вторжения, Кеннеди, конечно же, скорее пошлет американские войска на Кубу, нежели проглотит пилюлю поражения. Кубу ведь не придется даже подвергать атомной бомбардировке.
Во время окончательного инструктажа командного состава бригады вторжения их босс из ЦРУ дал понять, что они могут рассчитывать на поддержку, которую США обеспечат с воздуха. Войска Кастро, утверждал он, не смогут достичь Залива свиней, поскольку «каждые пять минут над всеми основными дорогами Кубы будет висеть по самолету». В действительности же этого вовсе и не предусматривалось. После того, как плацдарм на побережье будет удержан в течение 72 часов, объявил он, «мы будем там вместе с вами для следующего шага». Бравируя, он добавил последнюю тираду: «Но вы будете настолько сильны, к вам примкнет столько народу, что не станете нас дожидаться. Вы устремитесь вперед. Уцепитесь за берег, развернетесь влево и – прямо на Гавану».
В четверг, на следующее утро после заявления Кеннеди о том, что США не предпримут интервенции, самолет «Локхид сьюпер-констеллэйшн» приземлился на аэродроме «Счастливая долина». Сквозь торопливо наложенную краску просвечивали опознавательные знаки ВВС США. Среди пассажиров, многие из которых перед выходом из самолета сменили военную форму на штатское платье, находились Дик Биссел и Макджордж Банди, специальный помощник Джона Кеннеди по долам национальной безопасности. Всю группу провели под навес. Несмотря на жару, боковые брезентовые полотнища были опущены. Лео Бейкер, один из бирмингемских пилотов, поинтересовался, что происходит. Сотрудник ЦРУ ответил ему, что визитеры прибыли из Вашингтона для окончательной «проверки».
Группу встречал полковник морской пехоты Джек Хоукинс, американский командующий вторжением. Биссел отправил его сюда несколькими днями раньше для оценки боеготовности бригады. Хоукинс во время второй мировой войны участвовал в десанте на Иво Джима[54]54
Ныне остров Ио в составе японских островов Кадзан. Во время второй мировой войны на нем располагалась военно-воздушная база Японии, которую десант морской пехоты США взял штурмом в феврале – марте 1945 года.
[Закрыть]. Хоукинс уже принял одно важнейшее решение – ничего не сообщать подполью на Кубе. «Тамошние тупицы раззвонят на весь город,– объяснил он бывшему шефу гаванской резидентуры ЦРУ Джеймсу Ноуэлу, лелеявшему антикастровское подполье с самых первых дней его существования.– Если мы сообщим им, что вторжение произойдет тогда-то и тогда-то, это сразу станет известно всему чертовому острову». Когда Ноуэл стал возражать, доказывая обратное, Хоукинс объявил: «Не доверяю я ни одному чертову кубинцу».
После четырехчасового совещания, во время которого входили и выходили кубинские офицеры бригады, группа отправилась инспектировать боевые самолеты. В штаб-квартиру ЦРУ была отправлена телеграмма-молния, в которой бригада с энтузиазмом называлась «поистине грозной силой», ее офицеры характеризовались как «смышленые и воодушевленные», а авиация бригады заслуживала всяческих похвал. В заключение подчеркивалось: «Офицеры бригады полагают, что не нуждаются в помощи вооруженных сил Соединенных Штатов». Телеграмма была подписала полковником Хоукинсом. Гости уселись в огромный самолет и улетели еще до наступления темноты.
Штаб-квартира ЦРУ срочно переправила телеграмму в Белый дом, где президент Кеннеди все еще бился над вопросом, а не отменить ли ему вторжение вообще. Он помнил Хоукинса, этого закаленного в боях офицера с точным военным мышлением, принимавшего участие в обсуждении планов на многих совещаниях.
Потом Кеннеди скажет, что именно Хоукинс, подтвердив факт высокой боеготовности бригады, подтолкнул его к решению предпринять вторжение.
Фидель Кастро стал бодрствовать по почам; он был убежден, что контрреволюционеры высадятся ранним утром, в предрассветной мгле. Впоследствии в одной из своих речей он перечислит признаки надвигающегося нападения: «Создание «Совета червяков» в эмиграции (этим выражением Кастро наградил «Кубинский революционный совет», он называл эмигрантов «гусанос», что переводится как «червяки»); постыдная «Белая кннга» мистера Кеннеди плюс ряд фактов, просочившихся в прессу Соединенных Штатов, плюс пекоторые разногласия в США по поводу того, какой стратегии придерживаться, указывали, что момент атаки приближается. Мы получили сообщение о том, что последний отряд десанта отбыл из Гватемалы, что силы противника пришли в движение, это заставило нас повысить бдительность».
В последнем можно было легко убедиться. За несколько недель до вторжения, 20 марта, восемь агентов Фрэнка Стерджиса, в том числе один американец, предприняли безуспешную попытку высадиться на берег в районе Пинар-дель-Рио, но диверсионная банда, к которой они предполагали присоединиться, оказалась захваченной, а весь район находился под усиленной охраной. Диверсанты были казнены. 5 апреля в районе бухты Моа несколько судов «Христианского демократического движения», одним из которых командовал ближайший соратник Стерджиса Педро Диас Ланс, пытались доставить заговорщикам большую партию оружия, но были отогнаны патрульными катерами.
Однако казалось, что ЦРУ совершенно не тревожило столь высокое состояние боеготовности на Кубе. На длинном причале в Пуэрто-Кабесасе, по которому бригада 2506 промаршировала на корабли флота вторжения, происходила сцена из бродвейского шоу. Генерал Луис Сомоса, «сильный человек» Никарагуа, красовался в ярких лучах солнца, провожая проходивших солдат, «Он вырядился, как король в оперетке, на лице – толстый слой пудры. Его окружали вооруженные телохранители,– рассказывал корреспондент «Вашингтон пост» Хайнс Джонсон,– Он помахал рукой и выкрикнул:. «Принесите мне пару волосков из бороды Кастро!», повернулся на каблуках и удалился в сопровождении своих лизоблюдов».
Едва командующий бригадой Пепе Сан-Роман приготовился ступить на лихтер, как его отвел в сторону сотрудник ЦРУ и передал любопытное распоряжение. Если поступит радиограмма «Возвращайтесь», это означает прямо противоположное. Но если в ней будет сказано: «Кетсаль[55]55
Кетсаль – птица, живущая в лесах Гватемалы.
[Закрыть] на ветвях дерева», это значит, что Кастро их поджидает и вторжение отменяется. Агент ЦРУ не сказал, что президент оставил за собой право аннулировать решение о вторжении за сутки до часа «Ч»[56]56
Час «Ч» – на военном жаргоне – время начала операции.
[Закрыть] дня «Д», до которого теперь уже оставалось менее трех суток. Если президент решит воспользоваться своим правом, только ЦРУ сможет известить об этом.
В ночь отплытия флота вторжения «Санта-Ана» после долгого путешествия из Нового Орлеана прибыла в назначенную ей зону высадки близ Баракоа. Люди Нино Диаса натягивали кубинскую форму. Однако посланные на берег разведчики доложили о странных огнях, о множестве мерцающих в темноте сигарет и неожиданно оживленном автомобильном движении. Диас, никогда не отличавшийся смелостью, решил воздержаться от высадки своих солдат. Советник ЦРУ Керли Санчес затеял с ним жаркий спор, но Диас был капитаном. Он приказал, чтобы «Санта-Ана» отошла мористее в ожидании следующей ночи.
В два часа ночи в субботу, 15 апреля, летчиков бригады с самолетов В-26 собрали в комнате для инструктажа на аэродроме «Счастливая долина» и сообщили, что им предстоит атаковать аэродромы в Сан-Антонио-де-лос-Баньос и Кампо-Колумбия близ Гаваны, а также в Сантьяго и Баракоа в провинции Ориенте.
