Текст книги "Кольцо Мерлина (ЛП)"
Автор книги: Уорнер Мунн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)
Мы выбрали другую планету, где будем в безопасности. Мы можем уйти в любое время, но все еще остаемся здесь, потому что мы нужны людям больше, чем они осознают, да и мы будем ужасно скучать по ним. Хуон, спой ту песню. Возможно, она лучше объяснит наши чувства».
Хуон охотно достал лиру и начал:
В диком мире человека
Больше места нет для эльфа.
Русалка и фея, дриада и гном
Уйдут искать себе новый дом
На более чистой планете, у более яркой звезды,
На Астофаре, где нет железа.
Сильфиды в ручьях не увидят зеркал,
Лишь мусор и грязь найдут они там.
Прозрачные крылья корежит дым
Повсюду, где человек проходил.
Эол задыхается от испарений,
И песни сирен глушит грохот сражений.
Там, где Афродита восстала из пены,
Завалена хламом обитель сирены.
Наяда с ундиной от плача охрипли –
В трясине отходов нимфы погибли.
Кентавру и Пану нет рощицы боле.
Должны мы уйти, чтоб искать лучшей доли!
О, люди, оставьте чуть места и нам!
Поверьте, мы будем нужны еще вам!
«Мы будем нужны еще вам», – Гвальхмай тихо повторил последний стих. «О, да, моя королева, позвольте мне так вас называть, потому что это большая честь для меня, и в моем сердце вы навсегда останетесь королевой, даже если мои глаза больше не увидят вас. Как же вы правы: вы нужны нам сейчас, вы всегда будете нужны нам! Все люди, какими бы грубыми, безумными и безрассудными они ни были, нуждаются в чем-то драгоценном, прекрасном, чтобы ценить это и лелеять. Чтобы питать душу, чтобы она не погибла. Вы, феи – последнее, что осталось прекрасного и хрупкого на земле. Если вы оставите нас навсегда, мир станет серым и ужасным.
Может быть, вы все же сможете остаться с нами где-нибудь? Хотя бы ненадолго, чтобы у большего числа людей осталась память о вас, о ком они никогда не узнали бы, кроме как во сне? Некоторые уже сейчас думают, что все мечтатели немного сумасшедшие».
Королева Крида взяла Гвальхмая за руку. Ее глаза были полны слез.
«Вы почти заставляете нас пересмотреть это решение. Но, сэр Орел, куда мы могли бы пойти? Для нас нет безопасного места в этом мире. Это последний оплот для такого деликатного, уязвимого народа, как наш. Наши княжества пали перед врагом или были поглощены морем. Я не хочу вас обманывать: у меня больше нет владений. Когда этот купол света выйдет из строя, мы должны будем либо бежать, либо погибнуть».
«Почему бы вам не отправиться к вашим кузенам в Алату? Там нет железа».
«Нет железа? Расскажите нам об Алате! Где эта земля? Мы не слышали об этих кузенах!»
Хор голосов был таким громким, таким обнадеженным, что на мгновение мрачные лучники забыли о службе и оглянулись на группу, вдохновленную Гвальхмаем.
Тогда достаточно громко, чтобы ближайший часовой мог услышать и передать радостную новость своим товарищам, он рассказал им об Алате. Он говорил о маленьких красных человечках, ростом не больше жителей Эльверона, которые обитают в стеблях тростника в Катавбе и охотятся на комаров с луком и стрелами. Рассказывал о пук-вуд-джи, хорошо известных Ходеносауни, собственному народу Мерлина; о том, как они любят проказничать и, следовательно, должны быть родственны эльфам, и о том, как ацтекские маги Нуалли используют их в качестве посланников.
«А-а, пука! Мы их знаем!» – воскликнула Королева, восхищенно хлопая в ладоши.
«Возможно, он говорит о Паке, моя королева», – предположил Хуон. «Его уже давно нет при дворе».
«Да, мы очень скучаем по его выходкам и шуткам. Мы должны вернуть его. Продолжайте, сэр Орел!»
«У нас также танцуют хороводы, как это делаете вы здесь, королева Крида. Наши люди видели, как микамви резвятся по ночам в лунном свете, украшенные перьями, красочно размалеванные под звуки барабанов из ореховой скорлупы. Если не считать цвета кожи, они могут быть вашими братьями и сестрами.
Что касается фей с крыльями, как у вас, у нас они тоже есть. Они живут в лесах и столь же вредны и милы для нашего народа, как вы для людей Европы. Мы называем их мамагвасевуг!»
«Какие тяжелые имена!» – воскликнул принц Оберон. «Интересно, как им удается танцевать или летать с таким тяжелым грузом!»
«Я уверен, что мне даже не стоит пытаться», – лениво заметил Хуон. При этой мысли он устало, но изящно вздрогнул.
«Ах, да!» – королева притворно нахмурилась и тут же рассмеялась. «Мы все знаем, какой вы ленивый, сэр Хуон».
«Похоже, у нас действительно есть кузены в вашей необычной стране», – заметил принц. «Кажется также, что они воинственны. Как вы думаете, они будут к нам приветливы?»
«Я не знаю ни одного красного человека, который не был бы дружелюбным и гостеприимным, если только с ним не обращались плохо, и я думаю, что маленькие люди ничем не отличаются в этом отношении. Не могу представить, что они доставят вам какие-то неприятности. Думаю, что, если вы захотите сделать Алату вашим новым домом, они будут вам рады».
Хуон хмыкнул. «Можно почти поверить, что это рай, сэр Орел! Я желал бы увидеть Алату, но Эльверон мой дом, и даже если все покинут его, я останусь. Я люблю путешествовать, я боготворю королеву, но с сэром Перитоном мы уже давно заключили договор. Что бы ни случилось, даже если Двергар победит и стены этого замка с грохотом рухнут, мы рассчитываем прожить нашу жизнь в странах, которые знаем, и умереть там в свое время».
«Мы будем сильно скучать по вас, сэр Хуон», – сказала королева. «Мы знаем, что вы неразлучны, но вам будет очень одиноко, если все малые люди небесного происхождения отправятся в страну нашего друга. Но даже эта далекая страна не сможет долго быть безопасной для нас.
Было время, когда и здесь люди не знали железа. Придет день, когда красные люди тоже получат его. И тогда для нас не останется другого убежища, кроме Астофара. Сейчас вы должны пойти вместе с нами и покинуть Мир людей. Постарайтесь переубедить сэра Перитона, прошу вас!»
«Ха! Это будет грандиозный исход, если в Алату двинутся все! Не будет больше кобольдов в шахтах, русалок и нимф в морях и ручьях, сильфид и дриад в лесах, и никто из нас не будет дразнить людей и завязывать узлы в гривах их лошадей! Ах, нет, моя королева! Им понадобится кто-то, чтобы изводить их. Люди должны время от времени отвлекаться от того, что они люди. Мне с сэром Перитоном предстоит хорошенько потрудиться. Мы останемся, что бы ни случилось».
«Хорошо, пусть будет так. Мы проведем консультации с Советом эльфов, но я думаю, что вопрос решен. Я устала от Двергара и его отвратительных замыслов. Пора искать новый дом».
Хуон подошел к зубцам стены и указал наружу.
«Тогда давайте сделаем последнюю совместную вылазку. Поохотимся на единорога!»
Великолепное животное теперь паслось возле озера, из которого перед этим пило. Зверь был шестиногим, как эльфийские кони, но он был огромен. Его рог имел форму спирали, и это было единственное, что было у него белым. Рог блестел, как жемчужина в теплом свете облачного купола. Время от времени зверь вонзал рог в землю, выбрасывая комья грязи себе на плечи, либо играя, либо с целью избавиться от какого-то жалящего вредителя. После этого он с особым рвением принимался за пищу, как будто это упражнение вызывало дополнительный аппетит.
Он все еще был там, когда выехал охотничий отряд. Стая больших рыжих гончих, тоже шестиногих, изо всех сил рвалась вперед. Их едва удерживали на поводках псари. Затем следовал обер-егермейстер со своим рожком, который еще не звучал. Затем придворные дамы и джентльмены, числом чуть больше тридцати; мужчины на тяжелых, но быстрых, а женщины на более легких скакунах. За ними следовало такое же количество конных лучников и копейщиков на коренастых пегих полукровках – пестрая группа без порядка и стиля, но такая же решительная толпа кавалеристов, как и любая другая, какие видел Гвальхмай и в стране эльфов, и в мире людей. Дюжина рыцарей в доспехах замыкала процессию и, посмотрев на них, Гвальхмай подумал: «Пусть только сунется дверг!»
Он ехал в передней группе, когда прозвучала труба. Сэр Перитон был немного впереди, сэр Хуон и принц Оберон почти бок о бок с гостем. Гвальхмай поискал глазами среди дам, но не нашел ни обольстительной феи, ни миленькой Сирены. Он знал, что русалка не может долго оставаться без воды, но втайне надеялся увидеть ее снова.
Он чувствовал странное влечение к ней и хотел бы узнать больше о том, что произошло после банкета; он надеялся, что тогда у него, возможно, будет меньше угрызений совести, когда он вернется в мир людей.
Затем охотничий рог издал серебристый звук, мальчики спустили собак, и их перекрикивающиеся голоса зазвенели над озером.
Из чащи выскочил единорог. Он встал на задние лапы и принялся передними колотить воздух, словно бросая вызов врагам.
Зверь сразу понял, что охотников слишком много. Огромными скачками он помчался через озеро, вспенивая воду, а за ним мчались собаки, высунув язык. Они не шли по следу – добыча вся была на виду.
Черный как уголь, благородно возмущенный этой скачкой, высокий, сильный и проворный, единорог бежал легко. Понадобилось бы много времени, чтобы измотать его, поскольку его грудь была широкой и объемной. Мышцы его массивных бедер мощно сжимались и разжимались, и время от времени он высоко подпрыгивал, оглядываясь назад, чтобы увидеть всех своих преследователей. И они налетели, почти опережая собак, неровным строем, с копьями, выставленными вперед. «Хо! Хо! Хо!»
Гончие бросились врассыпную перед самым броском сэра Перитона. Он подъехал под углом, но просчитался с направлением удара. Единорог обернулся, и копье и рог столкнулись в короткой яростной дуэли, безвредной для обоих участников.
Собака оскалилась и бросилась на блестящее черное горло. Единорог отвернулся от сэра Перитона и всей мощью ударил гончую. Поддев рогом, он собирался отшвырнуть ее, как подоспели Гвальхмай и сэр Хуон.
Могучие бедра единорога напряглись, он прыгнул изо всех сил и взлетел в воздух. Пена упала Гвальхмаю на щеку. Он увидел вздымающийся блестящий черный живот единорога и бьющие по воздуху копыта, летящие на него. Гвальхмай инстинктивно присел в седле, но единорог уже перелетел через него и поскакал галопом, вытягиваясь, как гепард. Внезапно он изменил направление и двинулся прямо к выжженной пустоши. Остальные охотники теперь изо всех сил пытались обскакать его сбоку, чтобы отогнать от этого рокового убежища.
Великолепное существо с высоко поднятой головой, растрепанной гривой, холкой в поту, светящимися красным ноздрями, издавая при дыхании резкие трубные звуки, бежало параллельно границе отравленной земли. Очевидно, единорог был не более готов пересечь эту смертельную черту, чем эльфы и феи.
Зверь должен был решиться – сражаться, или быть схваченным, ибо погоня наваливалась на него с одной стороны, а край серой пустыни образовывал другую сторону угла.
Единорог осознал опасность и резко развернулся. Собаки посекли его и с воем разбежались. Обезумев от боли, он прорвался в густые заросли спутанной растительности и пропал из виду.
Ближе всех оказался сэр Перитон. Он поднялся в стременах и жестами показал остальным, чтобы держались сзади. Гвальхмай и сэр Хуон снова быстро сходились.
Сэр Перитон радостно помахал им копьем. «Трофей мой! Мой рог!» Он изготовил копье и со смехом скрылся в чаще.
Последовал короткий, яростный шум, удары тяжелых тел. Затем единорог вырвался, пошатываясь, из своего укрытия. Он сделал несколько шагов и упал. Копье сэра Перитона торчало в его боку.
Стая собак тотчас накрыла его тушу, они дергали, рычали, рвали. Однако сэр Перитон не появлялся.
Когда остальные охотники протиснулись в кусты, чтобы увидеть, что с ним, донесся отчаянный крик: «Железо! Железо!» – и наступила зловещая тишина.
Сэр Хуон издал бессловесный крик ужаса и тут же толкнул своего коня в чащу.
Гвальхмай последовал за ним. Светлый ликер Тора, все еще струящийся в его крови, обострил его зрение до уровня жителей Эльверона, поэтому он увидел отвратительный металл глазами эльфов.
Прямо перед ним лежал сэр Перитон в агонии. Боком он касался куска ледяного голубого ужаса, размером в десять раз больше эльфийского рыцаря. Металл сверкал и пылал холодно, как замерзший огонь, и там, где сэр Перитон коснулся его, его плоть стала сухой, серой и омертвелой.
В его дымящемся теле все еще пульсировала и страдала жизнь. Он был в сознании и в здравом уме. Хорошо зная сэра Хуона, он махнул рукой, не позволяя другу подойти, чтобы тот тоже не испытал боли.
Но, несмотря на предупреждение, его друг бросился вперед и попытался оттащить его, но это было все равно, что подойти к печи. Что бы ни излучало железо, на эльфов оно действовало губительно. Одежда сэра Хуона с хрустом стала рассыпаться, а кожу на его руках и лице стянули ожоги.
Гвальхмай увидел огромные волдыри, вскочившие на обнаженной коже. Он схватил сэра Хуона и отбросил его в сторону. Крошечная капелька рябинового вина, которая ненадолго породнила его с эльфами, заставила и его почувствовать их страдания. Хотя он все еще был человеком, полного иммунитета от железа у него не было. Тем не менее, он смог ухватить сэра Перитона и оттащить его на расстояние, на котором и сэр Хуон тоже мог поддержать его.
Сэр Хуон наклонился к своему спутнику и выпрямил его бедные скрюченные конечности. Сэр Перитон попытался улыбнуться товарищу. «Где мой рог?» – прошептал он.
Распорядитель охоты уже отрезал его. Он принес и поставил рог на окровавленный торец перед сэром Перитоном.
Жестоко изуродованное лицо рыцаря вспыхнуло счастливой улыбкой при виде великолепного трофея.
«Самый большой из тех, что мне довелось добыть! Кто-нибудь еще пострадал?»
Хуон молча покачал головой. Он не мог говорить, а слез у эльфов нет, потому что им положено только веселиться.
«Было бы много раненых, если бы вы вовремя не предупредили нас», – сказал Гвальхмай. «Вы спасли всех, потому что охота уже собиралась ворваться в чащу вслед за вами. На моей памяти нет более рыцарского поступка, чем ваш, рыцарь Перитон!»
Принц Оберон шагнул к ним с кинжалом в руке, но остановился, поймав взгляд сэра Хуона.
Сэр Перитон попытался кивнуть. Это было едва уловимое движение головы, но его друг понял.
«Возьми мой», – еще более слабым голосом мучительно прошептал смертельно раненный эльф. «Он всегда был острее, чем твой! Поспеши – и бей глубоко!»
Сэр Хуон снял кинжал с пояса искалеченного друга. Он ласково провел рукой по его сожженной щеке, положил руку на наполненные болью глаза и нежно закрыл их.
«Лети в туман, дорогой друг!» – воскликнул Хуон дрожащим голосом и вонзил шип глубоко в трепещущее сердце.
Гвальхмай оцепенел от ужаса. Он был уверен, что сам никогда не смог бы так поступить. Он стоял и смотрел на холодное сияние железа, чтобы не видеть горя Хуона. Внезапно железо приняло знакомую форму. Да, он видел подобный кусок металла раньше! Как бы ни был огромен этот предмет в его нынешнем размере, это была всего лишь заклепка из доспеха. Кто-то однажды потерял ее здесь, возможно, даже небрежно выбросил, не зная, что тем самым принес пылающую боль телам мирного народца.
Гвальхмай отвернулся, ничего не видя, ощущая вину людей. Кому принадлежал этот мир в глазах Бога? Может ли человек в своем тщеславии и гордости бесконечно шествовать сквозь пространство и время, безжалостно навязывая свою волю всем остальным живым существам, раздавая жизнь или смерть по своей прихоти? Разве не должен наступить когда-нибудь день расплаты и для человека, когда он должен будет представить отчет о том, как он опекал своих младших братьев, которые дышали тем же воздухом, ходили по той же земле и так же знали печаль, радость и любовь?
Он почувствовал чью-то мягкую руку на своих поникших плечах. Это была королева.
«Не нужно скорбеть, сэр Орел, и не отворачивайтесь, пожалуйста, от сэра Хуона. Его друг так хотел. Он сделал бы то же самое для каждого из нас. Теперь вы сами видите, какая опасность нам здесь угрожает, и, конечно, теперь вы понимаете, почему мы должны уйти.
Когда-то давно, полжизни эльфа назад, римляне сражались с друидами здесь, на Моне, и после битвы здесь рассеяно много железа. Оно все еще губительно действует на нас».
«Позвольте мне подойти к Хуону, моя королева. Я напомню ему, что все друзья встречаются на небесах. Это может смягчить его горе».
«Сейчас это только усилит его. Он знает, что они никогда не встретятся снова. У нас нет той неудобной штуки, которые люди называют душой. Вместо этого нам дали намного более долгую жизнь, чем другим живым созданиям. Больше, чем даже ваша, увеличенная с помощью волшебства Мерлина. Тем не менее, и наши жизни могут закончиться в результате несчастного случая или в битве. У нас тоже были войны, и у нас есть враги, как вы могли видеть.
Кто хотел бы провести такую долгую жизнь искалеченным, изуродованным или безобразным? Не лучше ли вернуться в морскую пену, как это делает народ моря, или в розовые облака над нами, где мы обретаем покой и забвение?
Мы не боимся человеческих богов. Мы видели, как они высокомерно появлялись и жили среди людей, пока те верили в них и приносили им жертвы – и мы видели, как они погибали в нищете, когда вера людей больше не питала их. Мы мало чего боимся, кроме прикосновения железа, но с этим мы не можем ничего поделать.
Теперь, сэр Орел, пришла пора вам покинуть нас. Вы близки к цели вашего путешествия сюда. Если вы посмотрите в центр выжженной пустоши, то увидите меч, который ищете. Вы найдете его по высокому металлическому сиянию. Теперь идите смело! Металл не причинит вам вреда, потому что вы – человек, а человек – хозяин мира, еще какое-то время».
Она поцеловала его и отпустила. Подошла попрощаться леди Титания со своим принцем, а следом многие другие лорды и леди Эльверона, чьи лица даже за это короткое время стали знакомыми их гостю.
Последним подошел Хуон и крепко сжал его руку.
«Я не хочу прощаться, потому что, хотя скоро все уедут в вашу Алату, я останусь здесь, и вполне возможно, что однажды мы встретимся снова. Я всегда буду помнить слова утешения и похвалы, которыми вы смягчили кончину моего друга. Может быть, в ваш трудный час и я смогу помочь. Если такой час настанет, я непременно узнаю и приду к вам, где бы вы ни были, и встану с вами плечом к плечу.
Может быть, случится и так, что мы вместе поужинаем и выпьем вина, а вокруг нас будут милые лица, которые будут смотреть на нас с интересом. Это будет час, когда мы поговорим об ушедшем Эльвероне, и на мгновение воскресим его славу, ведь я застал время его расцвета, а вы – время перед его исчезновением. Помните обо мне, дорогой друг, в темные времена, которые грядут».
«Я не забуду вас. У меня были друзья в разных местах, но ни к кому из них я не чувствовал такой привязанности, как к тем, кого я приобрел здесь за один день и одну ночь».
Странная улыбка промелькнула у Хуона, но он промолчал. Сняв зеленую шляпу с длинным алым пером, он поклонился Гвальхмаю с той же иронической непринужденностью, как при их первой встрече.
На прощание он взмахнул рукой.
Гвальхмай шагнул через границу в серую пустыню. Вслед ему прозвучал хор голосов, прощавшихся с ним. Он повернулся и помахал им рукой.
Теперь, когда он попал в сферу рокового заклинания, наложенного Экскалибуром на Эльверон из-за губительного влияния его стали, у него появилось жуткое ощущение. Картина перед его глазами стала колыхаться, как было несколько раз прежде, но в этот раз намного сильнее.
Голоса эльфов казались ему тонкими и пронзительными. Он мог разобрать слова, но звук доносился издалека. Он помахал им, и они помахали в ответ. Ростом они казались не больше детей. Их боевые кони были для него как пони.
Он потряс головой, чтобы прийти в себя, и зашагал. Прямо перед собой он видел четкий холодный голубой контур меча. Сначала он выглядел огромным, подходящим только для руки Титана. Должно быть, это была иллюзия, вызванная перспективой, подумал он, поскольку, чем ближе он подходил, тем меньше казался меч. И еще он заметил, что над мечом висела мутная дымка, сморщенная и покрытая швами и линиями темной тени.
За ней была еще одна темная линия – граница аморфного пятна, которое обозначало царство двергов.
Над ним висело грозное черное облако, которое покрывало всю землю Двергара, как грязный дым. Всего на мгновение облако закрутилось, сгустилось и обрело форму. Насмешливое, злобное лицо устремило на него темный ненавидящий взгляд.
Лицо сразу же исчезло, и снова это был клуб дыма, а под ним по земле маршировала орда, направляясь к Гвальхмаю, а может быть, к стране эльфов.
На этот раз Двергар атаковал большими силами.
По мере того, как дверги приближались, купол света начал тускнеть и отступать перед нечистым облаком.
Гвальхмай оглянулся. Он едва мог узнать своих друзей, такими они стали крошечными. Он догадался, что это не они стали меньше – он стал выше! Он снова стал человеком и обрел свой рост, когда приблизился к мечу. Сталь подействовала волшебством и на него, и это изменение в размерах принесло горькое расставание.
Посмотрев вниз, он увидел, что земля под его ногами приобрела свой обычный цвет. Гигантский лес превратился в обычную траву, в которой тут и там росли цветы. Замок, из которого он так весело отправился на охоту, исчез со всеми его валами, башнями, зубчатыми стенами, красочными флагами и вымпелами, развевающимися на ветру.
На месте замка была пирамида из камней. За ней лежал заброшенный курган морского короля Гетана, поросший травой, а над ним опустошенно кружили и тоскливо кричали чайки. Так видели эту картину глаза, когда это были не глаза эльфов и фей.
Он был всего лишь в нескольких шагах от пирамиды из камней, как человек, но сколько же миль он проехал в Эльвероне, чтобы преодолеть это расстояние!
Он посмотрел вниз и как будто увидел движение у ног. Он осторожно опустился на колени и внимательно осмотрел землю.
Стая красных муравьев пыталась утащить мертвое тело гигантского жука-оленя. Рядом в траве сновали блестящие черные, пятнистые и коричневые тараканы, а над ними кружилось маленькое облачко мошек, мерцающих на ярком солнце. Розовый купол исчез.
Не стоит ли сэр Хуон, там, рядом с жуком, такой крошечный? Нет! Просто тонконогий кузнечик. И все же, что он держит в лапке?
Листик полыни, который он до этого жевал, или это микроскопическая зеленая шляпка, которой он махал ему, желая счастливого пути, когда Гвальхмай увеличился в размере и их жизненные пути разошлись?
Гвальхмай не знал этого, он знал одно: он не скоро найдет такого веселого спутника и столь галантного друга.
9
Меч Артура
Он поискал глазами двергов, которых в последний раз видел марширующими широким боевым строем.
Черное пятно на небе исчезло, исчез и темный город. Гвальхмай сделал несколько шагов в том направлении. На месте темного города не было ничего, кроме огромного муравейника, кишащего насекомыми.
Сейчас он должен был стоять прямо перед драгоценным мечом.
Гвальхмай внимательно посмотрел под ноги. Экскалибура больше не было видно. На том самом месте, где он видел его тревожное пламя и светящийся контур, лежал большой валун.
Мысленно он представил ту призрачную слоистую дымку, которая окружала меч. Для обитателя страны эльфов такая завеса ничего не скрывала, а для человека могла казаться настоящим камнем. Где-то внутри его лежал заколдованный Экскалибур.
Он потрогал холодный камень. Пнул. Это было больно, потому что нога была в мягком мокасине. Поросший травой валун лежал, как если бы находился там с сотворения мира.
Армия муравьев собралась неподалеку от муравейника. Гвальхмай знал, что они не видят его из-за огромного размера (ни один муравей никогда не видел человека целиком), но чувствовал, что они знают о его присутствии.
Почему-то у него было ощущение, что кто-то наблюдает за ним. Рядом было зло более яростное, более терпеливое, чем ненасытный муравьиный голод. Тем была нужна только его плоть.
Муравьи больше не наступали. Гвальхмай знал, что их остановило.
О двергах ему рассказывали как о коренастых, приземистых существах, почти слепых от жизни в ночи своего темного города. Говорили, что у них сильные тела, широкие плечи, сильные руки и мощные когти, предназначенные хватать и рвать – страшная опасность для всех живых существ.
Такими они казались эльфам. А людям? Если дверги действительно были муравьями (к этому моменту Гвальхмай перестал размышлять о реальности и иллюзиях), тогда неудивительно, что они пронизывают землю, как личинки передвигаются через сыр!
Муравьи живут везде. Муравьям должно казаться, что с учетом их количества именно они владеют миром. Самая большая нация людей меньше, чем популяция муравьев на нескольких акрах земли.
Теперь ему все стало ясно. Если Двергару покровительствовал Одуарпа, то не кто иной, как злобный Темноликий повелитель вдохновил план, который, как опасался Гвальхмай, теперь начал действовать против эльфов.
Может быть, Тор тоже был замешан, но Гвальхмай так не думал. Это правда, что он был в немилости у Тора. Однако это было их личное дело. Он не верил, что Бог Грома будет преследовать Эльверон за то, что тот приютил его на одну ночь. Но Одуарпа!…
Судя по тому, что Гвальхмаю рассказали о враге Мерлина, а теперь и его враге, Одуарпа презирал и ненавидел не только всю человеческую расу, но и все остальное, что было прекрасно, изящно и свободно. Это определенно касалось и эльфов. Они представляли все, чему Одуарпа был противоположностью.
Если Тор ненавидел, то честно, грубо и откровенно. От него Эльверон мог не ждать опасности.
Плохо было то, что когда Гвальхмай извлечет Экскалибур из камня (если сможет, а он должен), то проклятие железа, которое выжгло эту обширную область эльфийского королевства, будет снято.
В этот момент, не нуждаясь более в туннелях или секретности, полчища из десятков тысяч двергов, если смогут некоторое время выдерживать ослабленный облаками солнечный свет, хлынут через пустошь, захватывая всю землю.
Может даже случиться, что охотничий отряд, который превратился в похоронную процессию, не подозревая об опасности, может быть отрезан до того, как достигнет спасительного замка.
И все же Гвальхмай должен был достать меч, даже если это подвергло бы эльфов опасности. Ужасное оружие и для эльфов, и для их врагов, сейчас меч был для него невидим.
Он даже не был уверен, что меч внутри валуна. Однако он вспомнил, что трещины и отметины на поверхности камня соответствовали жилкам, которые он видел раньше на туманной завесе, окружавшей меч. Когда эльфийское зрение покинуло его, завеса тумана превратилась в камень. Был ли меч все еще внутри?
Гвальхмай протянул руку и коснулся камня кольцом Мерлина.
Раздалось короткое шипение, похожее на звук выходящего воздуха. Валун исчез, как проколотый пузырь, и взору предстал Экскалибур, лежащий на гладкой плите.
Меч сиял синевой полированной закаленной стали. Ни время, ни погода не оставили на нем ни малейшего следа, потому что его защищала магия, которая окружала его светом.
Несмотря на то, что эта защита исчезла, Гвальхмай не сомневался в том, что металл все еще был виден двергам и эльфам во всей его пылающей ярости.
Он взял меч в руку. Едва он поднял его с земли, как те, кого он видел как муравьев, устремились вперед на ранее запретную землю. Над ними, двигаясь против ветра, примерно на высоте головы человека плыло маленькое темное облако. Оно колыхалось, крутилось, расширялось, постоянно удерживая в тени армию муравьев. Под этим облаком мириады головорезов без команд и приказов мчались в направлении пирамиды из камней, которая и была эльфийским замком.
Был только один способ помочь его крошечным друзьям.
Гвальхмай провел священным клинком по бесформенному облаку. Несомненно, облако могло чувствовать боль или что-то похожее, потому что от удара оно дернулось, сжалось и закружилось как безумное. Послышалось шипение раненой гадюки. Облако исчезло, и солнце всей силой обрушилось на двергов, любителей ночи.
Гвальхмай положил Экскалибур как барьер перед армией нападавших и отбросил их назад к муравейнику. Делая это снова и снова, он ясно представлял себе, как раз за разом пылающая метла спускается с неба, сметает захватчиков с земли, иссушивает и укладывает их тела рядами. Он вздрогнул.
«Еще одна отметка против меня в записях как Одуарпы, так и Тора!» – пробормотал он.
Маленький луг, который охватывал широкие вересковые пустоши Эльверона, был теперь пуст. По крайней мере, больше он не видел никакого движения.
«Прощайте, маленькие друзья!»
Внимательно смотря под ноги, он вернулся к входу в гробницу. Там он сделал еще один факел и зажег его с помощью волшебного кольца. Камень больше не закрывал вход. Он не нашел это странным, потому что вспомнил, как они вместе с Фланном и Тирой откатили его до того, как те ушли.
С тех пор в гробницу можно было проникать безнаказанно. Псы Аннуина больше не сторожили вход в Эльверон, потому что теперь курган стал принадлежать Двергару, а портал закрылся навсегда.
Гвальхмай не заметил признаков уродливых гномов, потому что нес меч Артура, который был как сигнальный огонь в темной комнате, но чувствовал на себе глаза и слышал отовсюду шепот.
Скелет Гетана рассыпался в пыль. Гвальхмай удивился, что такое могло произойти за то короткое время, что он провел в Эльвероне. Подняв глаза, он нашел объяснение: луч солнца сквозь дыру в крыше, пробитую, вероятно, ударом молнии, падал в гробницу, значит и дожди теперь беспрепятственно проникали туда, поэтому сырость разрушила древние кости.
Его собственный меч все еще лежал в саркофаге. Когда Гвальхмай попытался взять его, рукоять рассыпалась в его руке. Он наклонил бронзовые ножны и встряхнул. Ржавчина струйкой высыпалась наружу.
Раздался отдаленный раскат грома, который отозвался в гробнице хихикающим эхо, и Гвальхмай понял, что Тор все еще недовольно наблюдает за ним.
Золотая шейная гривна исчезла. Возможно, ее забрал Тор. А может быть, теперь кто-нибудь другой вызвал гнев Тора. Гвальхмай надеялся, что это не Кореника.
«Где же она может быть?» – спрашивал он себя. Наверное, Тира и Фланн пошли за едой, ведь его не было всю ночь и весь день. Он сожалел о своей легкомысленности, но, если бы он ушел раньше, эльфы сочли бы это невежливым.
Выйдя из кургана, он огляделся. Никого не было видно. Ярко светило солнце. Пчелы гудели в полуденной жаре. Оставалось только ждать, когда вернутся его спутники.
Неподалеку был холм, с которого хорошо просматривалась вся округа, но Гвальхмай не решился уйти от кургана. Если он разминется со спутниками, они не будут знать, где его искать. Он взобрался на курган, который был следующим по высоте местом для наблюдения, но по-прежнему никого не увидел.