Текст книги "Кольцо Мерлина (ЛП)"
Автор книги: Уорнер Мунн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)
Той ночью они спали на борту, на якоре. Поднялись рано утром. Ветры благоприятствовали им, и погода оставалась хорошей. Если друг моряков Тор все еще таил на них злобу, он либо ждал своего часа, либо брезговал выпустить гнев на такое небольшое суденышко.
Они прошли залив Кардиган, без происшествий спустились по проливу св. Георгия и попали в шторм в Бристольском заливе. Там они потеряли день, стоя на рейде в гавани, чтобы не рисковать с высадкой на берег, оставшись с комфортом на борту, но страдая от морской болезни.
После 10 дней неторопливого плавания они очутились среди островов Силли, или Оловянных островов (Касситериды), как их называли греки.
Это был пункт назначения Гвальхмая, потому что здесь на материке находилась тайная могила Артура, а под килем лодки, когда она направлялась к побережью Думнонии, лежала родина Артура – затонувший Авалон. Здесь также ушел под воду Лионесс, откуда происходил благородный Тристрам, который стал рыцарем Артура и умер за любовь.
«Вот место, дорогая, о котором мне говорил отец», – задумчиво произнес Гвальхмай. Он смотрел вперед на далекий мыс, колышущийся в синей дымке. «Часто я слышал от него о том, как он пришел сюда с несколькими выжившими в той последней битве с саксами, держа на руках все еще дышавшее тело Артура, великого военного вождя Британии.
Там они стояли, застывшие от ужаса, когда увидели, что, пока шли сюда, чтобы отнести короля домой, Авалон был поглощен морем. Там, где мы сейчас плывем, не было ничего, кроме моря грязи.
О да, любовь моя! И другие страны познали бушующий потоп, не только ваш гордый Посейдонис! Я помню, Фланн когда-то говорил о таких городах в своей Эрин. Они назывались Скерд и Тир Худи».
«Я знаю, что ты прав, но под нами осталось больше, чем там, где ты нашел мой корабль, муж мой».
Кореника смотрела вниз в воду. Гвальхмай ничего не видел.
«Сунь голову под воду и послушай».
Он перевалился через борт лодки. Сначала он не услышал ничего необычного. Гвальхмай задержал дыхание и опустил голову поглубже. И вдруг среди плеска волн до него донесся неожиданный звук.
В глубине, покачиваемые морскими течениями, нежно и тихо звенели затонувшие колокола Лионесса, там, где лежало 60 затопленных деревень с шестьюдесятью церквями, населенных теперь морским народом и скумбрией.
Теплый южный ветер медленно нес их к материку. Когда они приблизились к берегу, вокруг собрался туман и скрыл их от чужих глаз. Огромное облако чаек кричало и ныряло рядом с ними прямо через туман, потому что лодка двигалась посреди огромной стаи сардин. Звук выпрыгивающих из воды рыб был похож на шум дождя по воде.
Вот из тумана появились холмы Корнубии. Вскоре они увидели на воде и другие лодки. Рыбаки, в основном, ловили сардину и кефаль, и кроме своей работы ничего не замечали вокруг.
Путешественников никто не потревожил. Их доспехи не привлекали внимания в этой области. Южный Уэльс находился под властью норманнов, а Корнуолл на словах признал власть захватчиков, которые уже начали разрабатывать оловянные шахты. Норманны не были чужими в этом регионе, хотя бродить в одиночестве после наступления темноты было бы для них неразумно.
Таким образом, Гвальхмай сделал широкую дугу, чтобы зайти с юга, как будто лодка пришла из Бретани, и думал добраться до места назначения под покровом темноты, однако ветер оказался сильнее, чем он предполагал.
И теперь он был даже рад, что у него все еще был час или больше дневного света. Около фантастических скал мыса, где потоки пролива Ла-Манш встречали стремительные волны Атлантики, кипели вихри и водовороты. Пройдя через полосу прибоя, он вздохнул с облегчением.
В бухте вода была спокойной. Люди приветливо махали им, отрываясь от починки сетей или ловушек для омаров. Гвальхмай с Кореницей махали им в ответ. Их норманнские доспехи, казалось, не беспокоили рыбаков.
Они вошли в отлив, бросили якорь и посадили лодку на песчаный берег. Поскольку люди здесь были дружелюбны, они переоделись в одежду, которую нашли в матросском сундуке в маленькой каюте, и сошли на берег.
Теперь Гвальхмай выглядел как загорелый, румяный моряк, потому что тут было много таких, чью кожу солнце и ветер выдубили до его оттенка. Кореника легко могла бы сойти за темноволосого валлийского мальчика – свои короткие волосы она спрятала под вязаной шапочкой.
Там было мало на что смотреть – небольшая рыбацкая деревушка, нетронутая норманнами, которая получала прибыль от торговли с ними. В единственной таверне нормандскую монету охотно приняли, а еда и эль были хороши.
После ужина они немного прошлись по берегу.
Пока не начался прилив, лодка стояла на песке под углом. Они устроились на наклонной палубе и смотрели на море. Напротив, примерно в трети мили, лежал остров с высоким гранитным утесом.
Вершину этого острова венчал маленький монастырь, часть аббатства Мон-Сен-Мишель из Нормандии. Он тоже было местом паломничества, как и его более известный собрат, но здесь монастырь был единственным зданием.
На стороне, обращенной к материку, была узкая дамба, по которой можно перейти во время отлива. Глядя на нее в вечерних сумерках, Гвальхмай внезапно решил, что должен безотлагательно сделать то, за чем сюда прибыл.
Он обсудил идею с Кореницей и поставил якорь на длинном тросе далеко вверх по берегу. В каюте Гвальхмай завернул меч Артура в тряпку и взял его с собой. И он, и Кореника ходили по деревне с собственными мечами, даже в таверне, не столько из-за страха перед жителями деревни, сколько потому, что в их роли чужеземцев необычным скорее показалось бы, если бы они этого не делали. Таким образом, вооруженные они шли по дороге к острову, неся с собой Экскалибур.
Начался прилив, и проход по дамбе на глазах сужался, однако они успели пересечь его посуху и теперь шагали к нижней скале по широкому галечному берегу. Оглядываясь назад, они видели, как там, где они только что прошли, по воде уже плавали пни и коряги.
«При жизни моего отца», – сказал Гвальхмай, – «эта скала стояла посреди огромного леса. Отец назвал ее Белой скалой. Мерлин провел на ней три дня в одиночестве, творя магию над телом Артура, и все это время вокруг нее висело черное облако, наполненное бормотанием».
Между берегом и скалой был еще остаток леса. Они уже почти прошли через него, как перед ними открылась расщелина, казалось, естественного происхождения, которая протянулась как аллея вглубь скалы.
Отовсюду был слышен шепот – в деревьях, в траве, над головой. Гвальхмай вспомнил слова Мерлина о том, что охранять гробницу были поставлены Хранители, которых нужно было задобрить.
Они почти физически ощущали, что за ними наблюдают. Оба знали, что на них смотрит много свирепых глаз, настороженно, но пока не враждебно.
Гвальхмай развернул Экскалибур и шагнул в расщелину. Кореника, не отставая, шла следом. Через несколько шагов каменные стены стали сходиться, так что вскоре они касались руками холодного гранита с обеих сторон.
В этот момент сзади послышался топот маленьких ног и царапанье когтей по камню над их головами. Было все еще светло, но они не могли различить никаких определенных очертаний. Какие-то неясные фигуры собирались вокруг, и было ясно, что они окружены.
Гвальхмай раньше уже слышал о невидимых существах Корнуолла – о спригганах, пикси или фонарных джеках. Знал он и о гигантах, что жили здесь в давние времена. Кто охранял гробницу, он не знал, но кольцо становилось горячим, значит, опасность была рядом.
Он поднял руку.
«Мы пришли сюда, по поручению вашего повелителя волшебника Мерлина, того, кто поставил вас здесь в качестве Хранителей. Посмотрите на его кольцо и воздайте Мерлину дань уважения. Покажите мне, где находится дверь, чтобы я мог открыть ее и войти, чтобы вложить этот меч в руку Артура Бессмертного!»
Поднялся гул приглушенных голосов. Можно было услышать удивление и радость, а также восхищение бесстрашной парой.
Шлепанье босых ног все еще слышалось вокруг, но царапанья уже не было: когти были втянуты. Затем, прямо перед ними, на высоте глаз, там, где соединялись две стены расселины, появилось пятно света.
Это была точная копия монограммы на ободке кольца Мерлина!
Не колеблясь, Гвальхмай прижал гравированный опал к рисунку на граните. С резким, скрежещущим грохотом стены с обеих сторон отступили, открывая бронзовую дверь, над которой латинскими буквами была глубоко вырезана надпись:
Здесь лежит Артур,
Король былого и грядущего
Дверь открылась от легкого толчка, и Гвальхмай с Кореницей вошли в мягко освещенную комнату.
Круглая комната была наполнена приглушенными красками. По окружности стены шла фреска, разделенная на три части линиями тени, которую отбрасывали три золотых стержня, изогнутые вокруг светящегося шара. Шар висел под куполом потолка на длинной золотой цепочке, закрепленной в центре цветка с 12 лепестками. Каждый лепесток был назван в честь римского месяца, начиная с апреля и заканчивая февралем, в соответствии с римским годом.
Когда двое вошли в комнату, воздух всколыхнулся, и тонкие лепестки задрожали. Раздался мягкий щелчок, и линии тени едва заметно скользнули по фреске. Три строчки букв сдвинулись вместе с ними вдоль верхней границы фрески.
«Это то, что было», – прочел Гвальхмай. Эта надпись шла над первым разделом. Изображения были не нарисованы, а проецировались на стену светом из подвесного шара. Они узнали саксонские корабли-драккары, сражавшиеся с римско-британскими галерами, которых поддерживал большой дромон, давивший захватчиков форштевнем. Другой ряд рисунков показывал 12 побед Артура над саксонскими полчищами, а третья, последняя серия картин рассказывала в ярких сценах о долгом путешествии Мерлина, в результате которого раненый король оказался в этом убежище.
Гвальхмай посмотрел на стену между следующими двумя линиями тени, разделяющими фреску. «Это то, что есть», – прошептал он на ухо Коренице, словно громкий голос мог потревожить спящего, который лежал на похоронных дрогах в центре комнаты под светящимся шаром. Это был человек крепкого телосложения. На его лице с длинной бородой было не оставляющее сомнений выражение величия. То, что он был королем, было бы сразу признано в любой стране и при любых обстоятельствах.
Здесь покоился тот, кто был рожден, чтобы править; тот, кто все еще был надеждой своей нации; тот, кто спал, ожидая времени, когда он понадобится. Артур, надежда народа, великий Пендрагон, Артур бессмертный!
«Это то, что есть», – повторил Гвальхмай, глядя на картины на стене.
Перед ними предстала печальная картина покоренного острова. Саксы подчинены, их когда-то гордые шеи склонились. Ярость исчезла из их глаз, сменилась смирением. В руках они держали мотыгу и лопату вместо топора и щита, потому что их войны остались в прошлом, и теперь норманнские рыцари правили ими гордо и высокомерно. Норманнские знамена реяли над холмами, водными путями, лесами и горными перевалами, а норманнские корабли заполняли моря.
И все же было одно маленькое местечко, которое все еще оставалось Британией – горы на западе, где жили остатки народа, который саксы так и не завоевали и который теперь в одиночку бросил вызов новому захватчику. Здесь знамена с драконами все еще развевались над марширующими воинами и гордо отмечали замки свободной Британии.
Тем не менее, еще не пришло время Артуру восстать ото сна и поднять меч для последних сражений. Была еще третья часть фресок, которая называлась:
«Это то, что грядет».
И снова Гвальхмай увидел три ряда изображений, которые покрывали оставшуюся часть стены от потолка до пола. На вершине люди боролись против машин. Мрачное небо было освещено горящими городами, сквозь дым от которых скользили гладкие птицы смерти. Земля кишела гремучими огнедышащими монстрами, но люди выжили.
В среднем ряду, много времени спустя. Здесь больше не было городов; по-видимому, больше не было и людей. Машины сражались с другими машинами. Пейзаж был усеян ржавым, измученным металлом, холмы и равнины разворочены и взорваны. Деревья исчезли, и только черные пни торчали из земли, как гниющие зубы. Над картиной опустошения плыли наводящие ужас облака, пылающие смертоносной синевой, отражающейся в лужах блестящей жидкости, в которой нет ничего живого.
Неужели ничего зеленого не осталось на этой истерзанной земле?
В конце среднего ряда была одна маленькая картинка, не больше детской ладошки. Она была яркая и красивая, и Гвальхмай с Кореницей наклонились, чтобы рассмотреть ее поближе.
Как будто через окошко кукольного домика они смотрели на маленький цветник, крошечный, как мозаика из бисера. Там жужжали пчелы, а бабочки восторженно пробовали мед. Был летний день, и не было никаких признаков войны. В саду стояли две фигуры – юноша и девушка, которые смотрели на цветы… или они смотрели друг другу в глаза? Они обнимали друг друга и тянулись для поцелуя.
Глядя на них и на их мечту о надежде, Кореника почувствовала, как ее глаза увлажнились.
Конец еще не наступил.
В начале третьего ряда была только одна картина. Остальное пространство было пустым. Картина изображала вход в гробницу, в которой они сейчас находились. На фоне входа, со спины была изображена фигура человека в полном вооружении из блестящей стали. На левой руке у него был щит с эмблемой быка. Древняя эмблема Шестого легиона Виктрикс! Этой рукой он держал копье с вымпелом дракона, а в его правой руке сверкал Экскалибур.
Он стоял на фоне огненно-красного неба, видимого через открытую дверь, а рядом была фигура в белых одеждах, ожидающая, чтобы приветствовать своего грядущего короля. Гвальхмай сразу же узнал Мерлина, который сохранил короля для этого великого дня, когда он поведет ликующие армии в последнюю великую битву, которая навсегда положит конец войне.
«В конце концов, все это не напрасно», – подумал Гвальхмай. Печальные годы безнадежности, горе и опустошение, забытые радости, неизвестные рабам; все эти несчастья приходили и уходили, чтобы научить людей тому, что никогда не должно случиться снова.
Так что не все было потеряно. Артур не был мертв. Его жизнь была вынута из потока времени на какое-то мгновение; ибо так будет ему казаться, когда он проснется однажды для самого славного события своей в древние времена задуманной судьбы. Его время измерялось часами, которые отсчитывали не минуты и дни, а годы и века. В день пробуждения он увидит фрески. Он будет знать, что случилось. Он поймет, что делать.
Гвальхмай не мог знать, какой должна быть эта судьба, но понимал, что выполнил свою маленькую часть в ее осуществлении. Он принес меч Артура.
Гвальхмай пересек комнату, положил Экскалибур рядом с Артуром и перенес на меч руку спящего. Пальцы были теплыми; они разжались и медленно, как улитки, сомкнулись на рукояти.
Слабый вздох шевельнул бороду на его губах; веки приоткрылись на ширину реснички. Губы раздвинулись, и Артур произнес: «Мое… время… пришло?»
Гвальхмай приложил губы к его уху. «Спи спокойно, спи долго, мой любимый король! Время проснуться еще не пришло».
Глаза закрылись. Спящий снова погрузился в долгий, целительный покой. Гвальхмай с Кореницей на цыпочках вернулись в свой мир, в свое время – и бронзовая дверь закрылась за ними.
Они прошли несколько шагов и оглянулись. Гранитная щель была такой, какой была раньше. Ничто не указывало на тайну. Вокруг были негромкие знакомые звуки леса. Издалека доносился тихий плеск волн и шум ветра.
Пока они были в глубине горы, солнце село, и сверху к ним спускался колокольный звон, призывавший монахов из монастыря на вечернюю службу.
Гвальхмай рухнул на колени. Никогда еще он не чувствовал себя ближе к Богу Мерлина, чем при этом свидетельстве благотворного волшебства, которое сотворил его крестный отец. Это была самая белая, самая чистая магия, думал он.
Кореника глядела на море. Он знал, кому она сейчас благоговейно воздает хвалу. Ему страстно захотелось увидеть ее богиню. На мгновение он почувствовал недостойную зависть к их взаимной привязанности.
Гвальхмай и Кореника ощущали чувство благодарности, окружавшее их. Хранители были довольны. Они были рады этим гостям. С Артуром и со всем миром тоже все будет в порядке.
Перед наступлением темноты Гвальхмай с Кореницей спустились в лес. Они нашли сухую впадину, защищенную от ветра, и расположились на ложе из мягких листьев. Здесь они безмятежно лежали, наблюдая за медленным вращением звездного круга. Говорили о многом. Любили друг друга. Потом именно здесь они ждали, когда начнется отлив и откроет им дорогу на дамбе. И пока ждали, они заснули.
Вскоре после того, как Гвальхмай уснул, ему показалось, что он проснулся. Он оглянулся и увидел, что его возлюбленная рядом с ним, и что их обоих баюкает огромная женщина.
Ее голые руки были прохладными и мягкими. Он знал, что женщина любит их, и не боялся ее. Он заметил, что на ее руках не было мягкого пушка, как обычно у людей. Вместо этого они были покрыты мелкой чешуей и пахли солью. Он поднял голову и увидел огромное, но милое улыбающееся лицо.
Во сне Гвальхмаю показалось вполне естественным, что у женщины квадратные, а не овальные глаза. Это материнское существо не могло быть никем иным, как богиней Кореники – Ахуни-и, Духом волны, божеством, которую Люди рассвета знали как Сквонту.
Он ее не боялся. У Абенаков были только добрые легенды о ее деяниях на море. Конечно, она была милостива.
Но рядом с ней был еще кое-кто. Он не был другом – рыжебородый Титан, который опирался на огромный молот и говорил с грохотом далекого раскатистого грома. Эти двое обсуждали спящую пару.
«Этот человек – вор!» – рычал колосс. «Отдай его мне!»
Ахуни-и нежно улыбалась, глядя на них сверху. Она прижала их чуть ближе к себе. «Он такой маленький! Пожалей его, Тор! Это была не его мысль ограбить тебя. Это было поручено ему».
«Но именно он украл у меня. Именно он должен быть наказан».
«Тогда сделай его наказание легким, ради меня. Его жена любит меня. Я не хочу, чтобы ей было больно. Ты знаешь, у него уже есть заклятие. Оно связывает его, и он будет из-за этого страдать. Пусть этого будет достаточно. Я позабочусь о том, чтобы он вернул тебе золотую гривну. Прости его, Тор!»
А затем во сне Гвальхмай сам возвысил голос: «Я, конечно, верну золото, теперь, когда оно попало мне в руки во второй раз. Если я сделаю это, а я не обязан этого делать, я обещаю это из любви к справедливости, а не от страха. Но что тогда Тор сделает для меня? Мне думается, что справедливость – это обоюдоострый меч, он режет в обе стороны. Разве я уже не претерпел лишений? Разве у меня тоже не украли то, что для меня было дорого? Бог грома, око за око! Ты украл мой меч своей молнией и дождем, уничтожив его ржавчиной в гробнице Гетана! Дай мне взамен другой, и ты получишь свою красивую игрушку».
Тор мрачно хмыкнул. «Видишь, как люди торгуются, старшая кузина? Как он выставляет меня виноватым? Этот негодяй знает, что я не могу вернуть его меч, потому что он потерян безвозвратно, и теперь он поворачивает дело так, что я должен ему меч, а он мне ничего не должен! Он хочет обменять то, что ему не принадлежит, на вещь, которую он потерял! Где тогда наказание? Отойди в сторону, я сплющу его молотом!»
Ахуни-и одним огромным пальцем погладила волосы Кореники и наклонилась над ней с ласковой улыбкой. Она говорила с ней шепотом, ее голос звучал как дыхание маленьких волн, которые нежно ласкают берег.
«Тихо, ты, большой, неуклюжий Громовержец! Не разбуди мою спящую! Она только недавно стала женой. Ты же не хочешь так скоро сделать ее вдовой? А как насчет того, чтобы бы я подняла против тебя моего отца Посейдона? Он все еще живет, как ты знаешь, под разными именами. Я думаю, ты быстро понял бы, что он намного сильнее тебя. Древних богов будут бояться и уважать, когда мы с тобой уже давно будем забыты! Пользуйся своим молотом не для того, чтобы угрожать этим маленьким людям, а для того чтобы освящать их клятвы! И потом, один вор не имеет права критиковать другого!»
Гвальхмай расстегнул гривну и снял ее с тонкой талии Кореники, где она все еще носила ее для сохранности. Он поднял ее – или так ему показалось во сне, и смело сказал: «Мне думается, что эта безделушка была столько раз украдена, что теперь она может принадлежать только тому, кто последний раз держал ее в руках. Ведь она никогда уже не сможет вернуться обратно к тому, кто владел ею первым. Поэтому по справедливости она должна принадлежать мне или, возможно, Коренице, поскольку Гетан не помешал ей забрать гривну. Тем не менее, я верну ее тебе, если ты пообещаешь мне клинок хорошего качества и равной ценности с тем, что ты украл у меня».
Тор почесал бороду и наморщил лоб, делая вид, что задумался. Тайком он косился на золотую гривну. Уголки его губ дернулись от радости, стало ясно, что он уже принял решение.
«А если я так и сделаю? Ты дашь мне обет верности?»
«О, нет! Я никогда не смогу этого сделать, потому что Мерлин крестил меня, и я иду его путем в служении другому Господу. Кроме того, ты требуешь больше, чем ценность этой вещицы!»
Дух волны рассмеялась, и даже Тор невольно хмыкнул.
«Что за упрямый маленький спорщик, этот твой человек, старшая кузина! Ты действительно можешь гордиться им. У него будет меч, но он должен будет его заработать. Меч, который я имею в виду, далеко отсюда, и человечку придется проделать долгий путь, но зато это единственный в своем роде меч во всем мире. Герой, который когда-то владел им, не имел равных в силе и чести, и даже он не смог его сломать или как-то иначе уничтожить, когда пришло время сложить его.
Скажи-ка мне, хитрый вор, ты вернешь мою гривну, если я расскажу тебе, где сейчас находится самый лучший меч, когда-либо служивший твоему Господу?»
Гвальхмай глазами спросил совета у Ахуни-и.
Она кивнула. «В этом ему можно доверять. Тор – известный мошенник, но он никогда не нарушит сделку. Если он даст клятву на своем молоте, то сдержит ее, потому что для него это так же важно, как и для его почитателей».
«Тогда поклянись молотом, что этот меч будет моим, и гривна – твоя!» – воскликнул Гвальхмай.
«Клянусь!» – прорычал великан, и далекий гром прокатился в густом мраке, когда он коснулся лба молотом.
«Итак, сделка записана в Асгарде. Она не может быть отозвана. Отдай ему его игрушку, муж моей любимой дочери!»
Гвальхмай застегнул гривну и протянул Тору, а тот подцепил гибкий золотой обруч мизинцем и бросил в сумку.
«Взамен я даю тебе Дюрандаль, меч Роланда, лучшего паладина Карла Великого! Меч, который был давно спрятан, который долго искали, о котором много мечтали, и о котором никогда не забывали. Чтобы получить его, ты должен отыскать перевал Ронсеваль, который отделяет Францию от Испании. Я выполнил свою часть сделки. Не беспокой меня больше, умный вор, чтобы я не раскаялся в тебе!
На этот меч герой Роланд бросился, чтобы умереть. Сначала он изо всех сил ударил его о камень, чтобы сломать или повредить, дабы он не попал целым в руки сарацин, его врагов. Но меч был такой магической ковки, что ничто не могло разрушить его.
Много, много валькирий парило над этим полем битвы! Если бы Роланд был одним из людей Одина, валькирии с радостью отвезли бы его в Вальхаллу, но ему было уготовано другое место. Брунгильда внушила мародеру мысль спрятать меч в дупле дуба, а затем убила вора, чтобы сохранить секрет до других времен. С тех пор меч там и остался.
Ты веришь, что, если этот человек получит меч, он поднимет его в служении тебе, как меч служил раньше в честь его выскочки Господа?»
«Кузен Тор, – ответила Ахуни-и, – этот Господь однажды вытеснит нас обоих, будь то мечом или нет. Когда люди забудут нас и больше не станут приносить нам подношений, нас не станет. Мое время заканчивается, и твое на исходе. У меня есть одна верующая (вот она) и один последователь (вот он). Хотя он не поклоняется мне, он знает, что я существую, значит, он верит в меня. У тебя почитателей еще много, но это ненадолго».
«И только потому, что два человека из всех миллионов на Земле верят в тебя, и только одна молится тебе, ты существуешь? Похоже, это твое существование – случайность!»
«Твоя случайность тоже растет с каждым днем, дорогой кузен».
«Пока люди боятся грома и пока ищут пути на море, я буду нужен», – прорычал великан.
«Говори тише! Ты убедишься в этом, только когда это случится, как это происходит со мной. Смотри, моя усталая малышка просыпается. Дай им благословение, Тор, потому что он заплатил свой долг, и мы должны идти».
Тор протянул могучий молот, и его тень упала на них.
«Будьте благословенны, человечки! Хоть ты не дашь мне клятву верности, я буду присматривать за тобой на суше и на море, потому что хотел бы, чтобы ты стал моим. Своим молотом я освящаю ваши жизни! Вспоминайте обо мне в ваших странствиях. Если понадобится вам помощь, по первому вашему зову я покину свой особняк Билскирнир и приду к вам. Прощай, храбрый малыш, и ты, его милая жена! Пусть все ваши желания исполнятся!»
Пока проснувшаяся Кореника моргала и терла глаза, Гвальхмай увидел, как две гигантские фигуры превратились в туман и исчезли. Сквозь них просияли яркие лучи восходящего солнца.
Тор был огромным дубом, под чьими выступающими ветвями они спали, а заботливые руки Духа волны были всего лишь двумя большими корнями, образующими стороны заполненной листьями впадины.
Что было сном, а что реальностью? – Гвальхмай не знал. Действительно ли он бросил вызов богу и торговался с ним? Был ли ему обещан меч, и завел ли он могущественного друга? Одно только было определенно. Золотая гривна исчезла, и, сколько бы они ни искали ее в листве, не смогли найти.
Гвальхмай рассказал Коренице свой сон. Тогда она перестала искать, но не выглядела удивленной. Позже иногда он задавался вопросом, не снилось ли ей то же, что и ему, но, поскольку она никогда не упоминала об этом, он предпочел не спрашивать.
У каждого должен быть хотя бы один секрет. Об этом секрете лучше было молчать, иначе ему пришлось бы, умерив гордость, признать, что он не был хозяином своей судьбы, а все что он делал, он выполнял по воле богини, а через нее – по воле своей жены.
Когда они спустились на берег, то увидели, что отлив снова обнажил дамбу и открыл дорогу. Из монастыря уже звонили к утренней службе, а из гавани выходили первые рыбацкие шлюпки. Это было прекрасное утро.
Перейдя на материк, они увидели небольшую группу хорошо одетых мужчин и женщин, которые собрались вокруг их лодки и с интересом осматривали ее. Когда Гвальхмай с Кореницей подошли, один человек снял шляпу и вежливо поприветствовал их, сделав несколько шагов навстречу.
«Дорогой сэр, я узнал от рыбаков, что вы паломники, и что это ваша лодка. Мой господин, король Бронс хочет купить ее у вас, чтобы вернуться на ней в свой замок Морфа в Харлехе. Мы тоже паломники и прошли пешком через весь Уэльс, чтобы исполнить обет, и теперь наши ноги устали и болят. Могу ли я узнать, не продадите ли вы нам свою лодку и, если да, какую цену вы за нее запросите?»
Гвальхмай и Кореника посмотрели друг на друга в некотором замешательстве. С одной стороны, было опасно отказывать королю в чем-либо, даже если тот был вне своей страны. Люди благородной крови были склонны видеть вещи иначе, чем простолюдины, и предпочитали общаться с равными.
С другой стороны, Гвальхмаю самому нужна была лодка, чтобы путешествовать без помех и опасностей. Он хотел двинуться не на север, а на юг, чтобы найти меч, обещанный ему Тором. Кроме того, теперь, когда он выполнил поручение Мерлина, он мог, наконец, отправиться в Рим и доставить послание отца императору.
Если это окажется невозможным, может потребоваться много времени, чтобы найти и убедить какого-нибудь неизвестного христианского монарха в том, что было бы полезно и выгодно послать флот, чтобы завладеть землей Алата.
Ему не терпелось отправиться в путь, и он был уверен, что на севере ему нечего делать, однако не мог отказать королю.
«Передайте своему господину, что лодка не продается. Однако, так как я тоже сын короля, я окажу ему любезность в том отношении, что если он снабдит меня и мою даму картами, схемами и лоцманом, чтобы безопасно провести нас мимо нормандских берегов и высадить нас в Испании, то он сможет получить эту лодку в свое распоряжение, а я буду рад приветствовать его на ней».
Мужчина вернулся к своей группе. Люди принялись оживленно обсуждать предложение. Многие качали головами; казалось, у женщин было особенно много доводов против этой идеи.
В конце концов, король подошел сам поговорить с ними, и Гвальхмай представился.
Король поклонился ему как равному. «Имя Гвальхмай в почете среди нас. Я сразу увидел, что в вас течет кровь кимров, но в вас есть еще что-то странное. Я никогда не видел человека с такой красной кожей.
Мои люди малодушны. Дамы боятся отправляться в путешествие до побережья Испании, хотя это справедливое предложение. Кроме того, никто из мужчин не хочет покидать мою свиту, чтобы отвезти вас в качестве лоцмана в эту чужую страну.
Вместо этого, я прошу вас, если вы не продадите лодку, отвезти нас сначала в мой замок, где я с радостью вознагражу вас тем, что вы просите, и где вы сможете быть моим гостем, сколько захотите».
Гвальхмай собирался возразить, когда Кореника слегка толкнула его локтем. Он увидел, как загорелись ее глаза, и заподозрил, что ей очень понравилась идея какое-то время пожить в настоящем королевском замке и почувствовать себя принцессой.
«Отлично. Тогда ваши господа будут нашими моряками, а я их капитаном. Дамы – я надеюсь, они умеют готовить – будут заботиться о нас, а вы дадите отдых ногам и доберетесь до своего замка».
К тому времени, когда полный прилив поднял лодку, на борт уже погрузили дополнительную провизию и еще одну бочку с водой.
Для дам в маленькой каюте разложили подушки. Якорь подняли, развернули и закрепили парус, и вышли из залива. В открытом море они повернули на север, повторяя путь предыдущих дней. Это казалось возвращением по следу, но Гвальхмай утешал себя мыслью, что для странника все дороги одинаковы, если в конце пути есть кров.
Теперь у них на борту были люди, которые знали каждый уголок побережья, поэтому во время плавания их развлекали местными легендами. Так, Гвальхмай и Кореника узнали, когда обогнули скалистый мыс Край земли (Land’s End) и увидели Сеннен-Ков справа от себя, что здесь король Артур встретил вторгшихся скандинавов. С помощью семи корнуоллских королей в битве при Веллан-Друхере армия Артура уничтожила их, и ни один захватчик не остался в живых, чтобы доставить весть о поражении обратно через Ирландское море.
