Текст книги "Давай начнём все с начала (СИ)"

Автор книги: Ульяна Дагова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 30

Первые минуты гробовой тишины я прислушиваюсь, опасаюсь, что он вернётся… не хотела даже представлять, что будет, боялась, но, скорее, не его даже, а себя. Проходят минуты. Савелий не возвращается.

Не знаю, сколько точно прошло времени: час, два или десять минут. Я потерялась во времени, в своей пустоте. В какой-то момент я поняла: пусть будет что будет, я готова ко всему. Ничего не изменить, не исправить.

Закрыв глаза, я уснула, но был ли это сон, сложно сказать. Скорее, это был кошмар, дремота, марево. Мне снился Георгий, его горящие азартом и страстью глаза, горячие поцелуи, которые я не хотела, но позволяла совершать. Все повторялось… пряжка ремня, которая ярко сверкала, и мой крик. Я проснулась с криком и колотящимся сердцем, багровые запястья напомнили, что это всё не сон, а суровая реальность, в которой я существую.

Повернув голову, я начала осматриваться и молиться. Только не номер, крутила я мысленно в своей голове и выдохнула с облегчением, когда поняла, я нахожусь у себя в комнате всвоей квартире.

Шум тут же привлёк моё внимание и вызвал страх. Неужели я не одна в квартире? А такое могло быть. После ухода Савелия я не закрыла дверь, это я помнила точно. Соскочила с кровати, выбежала в коридор, проверила дверь и обнаружили её закрытой, но не замкнутой. Задвинув защелку, я прошла по квартире, никого кроме меня в ней не было. Выдохнув, я вернулась в спальню, легла на кровать и заплакала. Всё навалилось как снежный ком. Воспоминания ночи закружились в голове.

Обхватив себя руками за голову, я пыталась ответить себе на вопрос, зачем я сделала это. И понимала: хотела доказать себе, ему, нам, что нет чувств, нет любви, нет ничего… А что получила, что доказала? Только то, что мне неприятно, моё тело воспринимает и помнит только одного человека, одного мужчину, который меня растоптал, бросил. Перед глазами возникла его холеная молодая любовница. И я вспомнила его слова о ней: «Она так напоминала тебя молодую. Её платье…»

От ощущения суррогата, подмены стало ещё больнее. «Так похожа на тебя», – эти слова буквально засели во мне. Крутились и крутились, а я кусала губы, ощущала кровь на языке, пальцах и не могла остановить этот дурдом, в котором сама пребывала.

Мне казалось, я начинала сходить с ума. Все кружилось и кружилось, напоминая какой-то ритуал… кровоточащие губы, до которых я дотрагивалась, собирала на них кончикамипальцев кровь, а в голове звучал мужской голос.

Я закрывала и открывала глаза, пытаясь остановить всё это, даже принялась крушить комнату, но не могла успокоить себя, свои мысли, воспоминания. Всё кружилось, плыло в голове. Я лежала на полу, обхватив себя руками, когда услышала гудение, не сразу осознав, что это вибрация моего телефона.

Протянув руку. я увидела на дисплее Болгарева О.В. и сняла трубку.

– Добрый день, Ольга Болгарева беспокоит. Армина, вы можете говорить?

– Добрый день, да, – проговорила я.

– Армина, секретарь говорила, вы хотели бы пораньше попасть на прием, я вернулась раньше, и мы можем это устроить. Как вы смотрите, скажем, на четверг, в первойполовине дня?

Неважно, какой день, дату назвала бы врач, я была бы согласна приехать, лишь бы остановить этот ужас, выбраться из этой трясины. Если будет нужно, уеду из города, продам квартиру, обоснуюсь, точнее, обоснуемся с малышом иначнем всё сначала.

– Спасибо, я обязательно буду, – ответила, когда Болгарева переспросила всё повторно.

– Тогда до встречи и хорошего дня.

– Спасибо, – выдавила я на автомате и отключилась.

Посмотрела на телефон. Одиннадцать часов дня, понедельник. Три дня, всего лишь три дня, и я смогу что-то изменить в своей жизни.

Глава 31

– Нашли, Савелий Андреевич, – нарушает тишину Кирилл начальник охраны.

– Действуй, – бросаю холодно. Получив распоряжение, Кирилл уходит, а цыпочка на шее тянет. Снимаю ее, разворачиваю в руках, поглаживаю большой тёмный камень в центре на помолвочном кольце Армины. Он переливается, показывая безупречное качество и огранку.

Смотрю на камень, а перед глазами плывёт вчерашний день, точнее, вечер. Переговоры в рыбном ресторане, появившаяся Алина… последние дни она напоминаетназойливую муху. Началась тактика прошлых раз – преследование. Где я, там и она…

И как гром среди ясного неба – кольцо, точнее, кольца Армины. Их принёс официант и положил со словами «Вам просили передать».

Алина, как коршун, попыталась протянуть руки, а я чуть не сломал их ей.

– Она тебе дорога, – холодно, жестко, с тонной боли внутри проговорила она.

Наверное, меня должно тронуть, но мне все равно, никак не трогает. Раздражает.

– Ты сама хотела, – говорю спокойно. – Лезла – получила. Что дальше?

– Я хочу тебя также, как она владеет тобой. Хочу улыбок, страсти. Всего, как она.

«Глупая дура, какая глупая», отмечаю для себя и смотрю на неё.

Она продолжает: «Я родила тебе сына, но зачем он мне, если нет тебя?»

Сравниваю их и не понимаю, как я мог так вляпаться. Повёлся. Они такие разные.

Алина интерпретирует мое молчание по-своему, теперь не ногой, рукой пытается лезть.

Улыбаюсь, как и при ее первых попытках, но не обещаю сломать, а говорю: «Идём, раз так хочешь».

Радости её нет предела.

В туалете обнимаю за талию и хватаю за горло, больно, но не смертельно.

– Запомни. Я сказал раз, ты не поняла, приперлась. Вывел тебя, ты вновь лезешь. Чего добиваешься? Говори, сука, – разжимаю ее горло, давая глотнуть воздух.

– Любви – повторяет она. – Бей, делай, что хочешь, как желаешь, только будь лишь со мной.

– Алина, хватит. Я тебя уберу, если не поймёшь.

Она не понимает, тянет мою руку, целует её, просит о чем-то.

Мне плевать. Бросаю ее в мужском туалете и ухожу.

Набираю охрану. Мне надо понять, где Арина, то, что она всё видела, понятно. Пройдя зал, я не нахожу ее, но понятно одно – она была здесь. Только почему, зачем? Рыбные рестораны она не любит.

Смотрю на кольцо, провожу по нему пальцем. Широкое, один в один как у моей прабабки, потерявшееся в годы революции. У Армины такое же, сделали по моим эскизам. Отец под старость годов открыл в себе любовь к старым корням, нарыл все в архивах. Прабабка была дворянкой. Красивая женщина. Если смотреть на ее фото, то можно найти общие черты ее со мной.

А мне почему-то всегда бросалась в лицо их схожесть с Ариной, она на неё похожа. Утончённая, красивая, невесомая. В груди расплывается приятная теплота, когда мысли заходят о ней. Так было всегда, с первого дня нашей встречи. Перед глазами плывут воспоминания: свадьба, как я делал ей преложение, ее большие удивленные глаза от тёмного камня в кольце на ее пальце. Первый поцелуй… а потом вспышка – и перед глазами ее тело, полное красно-синих отметин… они принадлежали не мне. Чужому мужику, она позволила, она отдалась ему. Думал, убью. Ее первую, его вторым. А потом себя.

Хотел ее трясти до тех пор, пока не признаётся, не скажет, что жалеет, ее принудили, что угодно, только не «люблю».

Нет! Будь выше.

«Наши отношения исчерпали себя. Ты разлюбил, я разлюбила».

Ее слова стали выстрелом, пулей. Как неверующий, хватаю ее, начинаю целовать. Замёчаю ее боль, губы кровоточащие. Она не отвечает, но и не сопротивляется. Это заводит ещё сильнее, хочется клеймить, стереть все следы, сделать своей. Сломать и возродить.

– Я убью его, – раскрыв ворот халата, хриплю и продолжаю целовать, кусать, пока не замечаю ее безразличие, даже мертвенность. Оно как ушат холодной воды. Отрезвляет, останавливает.

Отрываюсь от ее губ, а Армина, словно чувствует, добивает:

– Я люблю его, – выдавливает из себя. – Как когда-то и тебя. Слышишь меня?! – я слышу, чувствую и подыхаю в этот момент. Желваки ходят на моем лице, глаза ещё немного и лопнут, ощущаю себя быком на корриде. Понимаю – не замолчи она – я не смогу себя остановить. Убью, убью его. Принесу ей его сердце, вырву и принесу. Пусть смотрит. Но Армина не чувствует меня, добивает:

– Отступи, отпусти меня. Я хочу жить с любимым мужчиной. Подпиши документы.

«Любимый мужчина» – бьют слова в голове. Резко встаю, смотрю на нее. Мечтаю, чтобы она одумалась. Забрала свои слова назад. Я ведь не железный, маленькая.

Но она не молчит, а я всё меньше могу себя контролировать.

«Лучше молчи» – молю ее мысленно, она, кажется, понимает, замолкает и впервые смотрит на меня испуганно, затравленно, я чувствую ее страх.

Становится противно от самого себя. Она не должна никогда меня бояться. Только чувство защищённости, опоры, больше ничего. Не знаю, как я смотрел на нее, что излучал, но она была похожа на загнанную лань. Страх, испуг. Я мог поклясться, что видел в них отражение такой же боли и печали. Словно именно сейчас она показала настоящие эмоции, которые прятала до этого. Шаг назад, ещё один, а потом я вылетел из комнаты, словно за мной гнались тысячи чертей, моих собственных чертей.

Глава 31

Прошёл вечер, ночь, а после ещё два дня. Я всёждала и боялась. Не знаю, правда, кого больше – Савелия или Григория, а возможно, обоих. Потому, что не знала, просто не знала, что ответить, что сказать, как реагировать. Одному сама дала зелёный цвет, второго… довела до кровавого безумства. Волоски резко поднялись дыбом от воспоминания о его глазах, налитых кровью. Ещё немного, и он бы разорвал меня…

Перевернув настольный календарь, я зачеркнула дату. Ещё немного, и всё изменится, я изменю это.

«Мы изменим», – поправила себя.

Кто-то скажет, что я глупая, дурная, но я начала чуть ли не мысленно общаться с ребёнком. Говорят, придумай мечту и строй ее в голове, так и я. Обдумываю, представляю малыша, даже накидала множество детских вещей в корзину интернет – магазина. Странно, дико, но так было проще. Мы просто, кажется, уже были друг у друга…

Вторник, взглянув на календарь, мысленно вынесла я неутешительный вердикт. Нужно было в студию. Хотя и начинала подумывать бросить, но что-то останавливало. Балет я любила, как и девочек. Жаль было оставлять таких красивых малышек, которых так кропотливо и тщательно отбирала я сама, сталкиваясь с множеством слез, прессингом со стороны родителей, а порой и деньгами, которыми многие наивно считали возможным меня подкупить.

Открыв шкаф, я достала тёмную одежду. Последние дни я перешла на тёмное. Брюки, блузки – всё чёрное.

Закончив с гардеробом, я села в такси и через пару минут была на работе.

Множество детей тут же встретили меня, только я вошла. Кто-то смотрел с интересом, иным было всё равно, только Ирина бегала среди них, сверяя списки и тут я вспомнила, что сегодня просмотр. Через минут двадцать, а может, немного попозже появиться комиссия, и все дети будут проходить экзамены. Многих отчислят, кого-то возьмут. Я с тоской посмотрела на этих детей. Когда-то и я была такой.

– Скажите, – одернула меня пожилая женщина. – Вы ведь Армина Огнева?

Я машинально кивнула.

– Моя внучка пройдёт? Она начала выдвигать вперёд малышку. А я посмотрела на маленькую круглолицую малышку. Она мило улыбалась, смотря на меня с восхищением. А я не знала, что сказать. Мысли, голова была забита иным. Да и больше всего я не любила эти экзамены. Отбор был строгим. Начиная с анатомии, заканчивая множественными параллельными талантами.

– Извините, я спешу.

Женщина хотела что-то ответить, но я быстро покинула её и ускорила шаг, слыша, как многие начали передавать информацию обо мне.

«До кабинета», – стучало в голове, когда меня буквально начали одергивать и пытаться не дать мне пройти. Никогда ещё коридор не казался мне настолько длинный и многолюдным.

Я не помню, что твердила и как отбивалась от множества родителей, когда захлопнула дверь и вошла в свой кабинет. На кофейном столике лежали пионы. Большой букет белоснежных цветов. Проведя по бутонам, я улыбнулась. Красивые, белоснежные, крупные. Они источали безупречный аромат, которым буквально была окутана студия.

– Армина Богдановна.

Я обернулась, но тут же выдохнула. Это были мои ученицы. Они пытливо смотрели на меня, а потом на огромный букет, по лепесткам которого я проводила пальцами.

– Мы пришли, – начала Женя, самая бойкая из группы девочек.

– Вижу, малыш. Чего стоим, давайте начинать, – подмигнула я.

Девочке разошлись по кабинету.

– Кто хочет провести урок? – задала я вопрос. Такие приёмы я редко, но практиковала. Тем более, что мысли сейчас были заняты другим. Вызвалась Женя, а я облокотилась на подоконник и поправляла девочек, когда замечала явные ошибки.

Занятие медленно подходило к концу, это подсказали стрелки часов, висевших в кабинете по центру.

А мои мысли все никак не могли покинуть и оставить меня. Если спросить, о чем я думала, я не могла бы ответить. Всё путалось. Я находилась в состоянии напряжения, непонятного страха, и больше всего меня беспокоили тишина или затишье со стороны мужчин.

Особенно Георгий, что-то подсказывало мне, что так просто он бы не отступился, а значит, он вновь может появиться или вот-вот появится.

Глава 32

– Лиля, – остановила я ученицу перед самым выходом из кабинета.

– Да, – малышка отделилась от вереницы девочек и подошла ко мне с улыбкой на личике.

Дождавшись, когда последняя из девочек покинула кабинет, я продолжила, присев вровень с девочкой:

– Лиль, я давно не видела твоего папу.

– Он в больнице, – не дав договорить, выдала малышка. – Уже несколько дней.

Я сглотнула и вспомнила:

«Я убью его», – хрипел Савелий, окутанный кровавой пеленой безрассудства, раскрыв ворот моего халата. Что-то мне подсказывало, что не просто так Георгий оказался в больнице.

В голове всё закружилось. Я смотрела на девочку и не знала, как правильнее и точнее задать интересующие меня вопросы.

– В какой он больнице? Что с ним случилось? – начала я быстро задавать вопросы, чувствуя себя безумно виноватой перед этой девочкой и мужчиной.

– Мы вчера ездили, – состроила задумчиво личико, такая большая, белая. Не помню.

Я вздохнула. А что, по сути, я хотела узнать от маленькой девочки пяти лет? Чтобы и адрес, и анамнез выдала с лечением?

– Мы ездили к папе вчера с дядей Олегом. Он адрес знает, можем спросить, – говорит неожиданно малышка. Я киваю. Беру вещи и выхожу за руку с малышкой. Она, счастливая, идёт со мной за руку по коридору, а многие родительницы рассматривают нас с интересом. Кто-то шепчется о том, что, возможно, я иду с дочкой. А это как лезвие по сердцу… я хочу, действительно хочу такую малышку…

– До свидания, – тянет Лиля вахтёру, когда мы выходим, и отрывает меня от мыслей. – Дядя Олег, – обращается Лиля к водителю. – Скажите, а куда мы ездили вчера к папе.

Моложавый водитель кивает в знак приветствия мне и смотрит на Лилю.

– У тебя ещё конное занятие, милая леди, и к папе мы сегодня не успеем. Завтра съездим.

– Я помню, – насупившись, бросает девочка. – Адрес нужен Армине Богдановне, они с папой друзья.

Водитель вновь бросает на меня взгляд, но он ничего не выражает. А я почему-то задумываюсь над выражением «друзья». Так, как мы, точно не дружат, но ничего не говорю, смотрю на водителя. Он забирает вещи у девочки, помогает ей сесть в авто.

– Может, вас подвезти или только адрес? – обращается водитель ко мне.

– Если вам удобно.

– По пути. Я высажу вас немного раньше, чтоб не заезжать на парковку, вы не против?

– Нет, всё нормально, – отвечаю водителю и сажусь рядом с девочкой.

Лиля ластится ко мне, я приобнимаю девочку, понимая, как ей не хватает женского тепла.

– А хотите, я покажу фото лошадок?

Я киваю, а Лилечка достаёт из рюкзака планшет и открывает фотографии.

На многих она не одна, а с отцом. Больно смотреть на них. Георгий прекрасный отец, видно, что он очень любит малышку. При просмотре очередного фото ощущаю себя сукой. Ведь это всё из-за меня. Из-за меня он в больнице, из-за меня не может провести время с дочкой.

Мои глупые эгоистические поступки… Что и кому я хотела доказать? Я кусаю плохо зажившие губы, они начинают сразу же кровоточить. Во рту ощущается металлический вкус крови, и только голос малышки не даёт сойти в эту секунду с ума.

– Приехали, – выводит из оцепенения грубоватый голос водителя, вероятно, из-за сигарет, а может, он что-то знает, мелькает в голове, но тут же гаснет. Мы взрослые люди. Никого, кроме нас, меня и Георгия, не касается та ночь.

– Спасибо, – бросаю и выхожу из машины. Больницу вижу почти сразу. Нужно перейти дорогу, и я окажусь в белоснежном здании. Лиля была права, белое и высокое.

Подхожу к светофору, и тут замечаю цветочный магазин. Знаю, мужчинам не дарят цветы, но почему-то хочется.

Захожу в магазин, девушка-флорист дарит дежурную улыбку, интересуется, что подсказать. Я рассматривают небольшой ассортимент магазина в раздумьях, что взять, пока не замечаю лилии. Крупные белоснежные бутоны на стебле.

– Заверните все, – указываю на цветы.

– Упаковать в бумагу? – девушка показывает множество красивых обёрток.

– Просто перевяжите красиво лентой. Оплата будет по карте.

Девушка быстро всё выполняет. Выхожу из магазина, светофор загорается зелёным цветом, словно намекает мне на движение вперед.

Иду медленно, понимаю необходимость, но испытываю непонятное чувство, словно заставляю себя.

Многие из персонала, да и посетители смотрят на меня. Вначале на большой букет, после на меня. Не знаю, о чем они думают, но сочувствующие взгляды встречаю часто. Скорее всего, думают, я навещаю кого-то близкого.

– Добрый день, Георгий Назаров в какой палате лежит? – обратилась я к медсестре на ресепшене.

– Четвёртый этаж, седьмая палата.

Я не обратила внимание, но девушка даже не посмотрела в журнал.

Четвёртый этаж. Я остановилась у очереди к лифту. Многие стояли с пакетами, были видны фрукты. Я поздно вспомнила, что стоило бы купить что-то из еды, а не цветы. Наверное, глупо. Но я вошла в подошедший лифт. Нажала кнопку четвёртого этажа и прикрыла глаза, пытаясь успокоиться и убрать тремор рук.

– Все будет хорошо, – услышала я голос и почувствовала тёплые прикосновения к своим рукам. Говорила пожилая дама.

– Спасибо, обязательно будет, – прошептала я и вышла из лифта. По классике жанра седьмая палата оказалась второй от лифта. Остановившись у двери, я глубоко вдохнула и вошла.

Большая просторная палата разделена на две зоны: самой больничной кровати и гостевой части для посетителей. Столик с двумя креслами, за ним располагалась небольшая кухня.

«Удобно», – почему-то мелькнуло в голове.

Мужчина лежал на кровати, одна рука была в гипсе. Лицо, как и вторая рука, было в темно-синих гематомах. Почти таким же было мое тело.

Георгий не сразу заметил меня, а может, специально дольше положенного что-то смотрел в ноутбук, который стоял у него на коленях.

– Привет, – выдавила я, хотя изначально хотела обращаться на вы. Но, увидев сейчас мужчину, поняла, что это бессмысленно. Всё, что могло, между нами уже произошло. И обращаться на вы даже немного смешно. По-детски, что ли.

– Здравствуй, Армина, – Георгий печально улыбнулся мне, закрывая ноутбук и кладя его на прикроватную тумбу. – Хорошо выглядишь.

– Чего не скажешь о тебе, – протянула я.

– Бывало и хуже.

– Прости, – прошептала я, смотря на мужчину, – это он сделал?

Георгий ничего не ответил, но ответа не требовалось.

«Я убью его» – вспомнила я опять слова мужа. Он почти это и сделал. Видно невооруженным взглядом, что мужчине сильно досталось, не знаю, всё ли сделал сам Савелий или его помощники, но постарались они на славу, ничего не скажешь. Не знаю, как остальная часть тела, но и того, что я видела, мне хватило.

– Извини, я принесла цветы, – начала я вновь после тягучего молчания. – Хотя, думаю, надо было фрукты или что-то вкусное.

– Спасибо, ничего не надо, кормят тут хорошо. Если не затруднит, поставь цветы в вазу. Она стоит в кухонном шкафу.

Я послушно встала, взяла вазу, налила воду, поставила цветы на небольшой стол и заметила рисунок. На нем был мужчина с девочкой. Видно, что рисовал ребёнок, но очень неплохо, прослеживалась схожесть с Георгием.

– Лиля нарисовала, сказала, как только я поправлюсь, мы пойдём гулять.

Стало больно внутри после таких слов. Только я, и никто больше не виноват в этом. Из-за меня он тут, из-за меня маленькая девочка могла лишиться ещё и отца. Прикусив губу, я почувствовала кровь, но лучше она, чем слёзы. Я не могла и не хотела плакать при мужчине. Всё неправильно, всё не так должно было быть. Мы не должны были сближаться, я не должна была с ним спать, позволять всё это… Не должна здесь появляться, стоять возле его кровати. Сев в кресло, я сжала посильнее руки. Я не могу сбежать, а так хотелось открыть дверь и сбежать. Как в детстве спрятаться, сбежать – и кажется, никакой проблемы больше нет. Но это взрослая жизнь, и ошибки взрослые, как и расплата.

– Лилечка хорошо рисует, – наконец выдавливаю из себя.

– Да, у неё неплохо получается. Я подумываю нанять для неё педагога.

Я слышу мужской голос, но он такой далёкий, словно через призму. Почти не смотрю на него, не могу. Ощущаю вину перед ним и Лилей.

– Не бросай ее, пожалуйста, – просит Георгий. – Мне неделю точно надо поваляться, а она куксится.

– Не брошу, – шепчу.

– Ой, у вас посетитель, извините, – входит с капельницей молоденькая медсестра, стреляя глазами по Георгию.

– Да, зайди попозже.

– Не стоит, я пойду, поправляйся. Встаю с кресла и подхожу к кровати, не знаю зачем, но наклоняюсь к мужчине и целую его в щеку.

Он стирает капельку крови у меня с губы не пострадавшей рукой и шепчет: «Я поборюсь за тебя, Армина».

А я отшатываюсь, а потом выбегаю из палаты.