Текст книги "Давай начнём все с начала (СИ)"

Автор книги: Ульяна Дагова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 26

Ресторан с одноименным названием «Фантазия». Слышать о нем приходилось, бывать нет. Мужчина без умолку всё говорит, я особо не вслушиваюсь, рассматриваю ресторан. Красиво, лаконично, дорого. Изредка смотрю на других посетителей и понимаю, что и они смотрят на меня. Женщины рассматривают платье, серьги, мужчины подолгу задерживают взгляд на моей открытой спине.

– Ресторан назван «Фантазия» не просто так, – слышу слова Георгия и поворачиваюсь к нему. Хотя не могу ответить себе, что я здесь делаю и, главное, зачем. Ресторан не мой. Нет, выполнен интересно – в виде пиратского корабля с присущей ему декорацией и интересными решениями в интерьере. Так, мы, например, сидим словно на палубе второго этажа, это позволяет рассматривать весь обширный зал первого этажа. Всё от интерьера, до персонал вышколено, но я не люблю рыбу и морепродукты. А заведение специализируется как раз на этих продуктах и алкоголе, который, как принято считать, любили пираты.

– Назван так в честь корабля знаменитого пирата Генри Эвери, более известного как Долговязый Бен, – продолжила я за мужчину, чем вызвала его неподдельный интерес и восхищение.

– Вы знаете об этом, – протянул он с неподдельным восхищением.

– В детстве любила много читать.

– Не в пример нынешним детям.

– Все поколения отличаются друг от друга.

– Это печально.

– А мне кажется, в этом, наоборот, есть своё очарование, они другие. И это не плохо и не хорошо.

На мои последние слова мужчина ничего не отвечает, а подошедший официант спрашивает, что мы будем заказывать. Я выбрала рыбу на гриле, чем вызвала после ухода официанта, комментарии Георгия о том, как тут вкусно готовят различных представителей подводного мира.

– Если честно, я не очень люблю рыбу, – призналась я и посмотрела на собеседника.

– Я поступил так глупо. Простите, Армина. Может, сменим ресторан?

– Нет, здесь очень необычно и, признаться, в «Фантазии» я впервые.

– Надеюсь, вам понравилось.

– Понравилось, чувствуешь себя в гостях у пиратов. Как принято было говорить: «На абордаж, рыцари моря!»

Георгий засмеялся, а мне вдруг стало легко с этим мужчиной. Он начал рассказывать о своей молодости, малышке Лили. Наша беседа напоминали диалог старых друзей. Наверное, старых, если бы не редкие взгляды Георгия. Что-то в них было… горячее, страстное. Я делала вид, что не замечаю, но глупо их игнорировать. Надо сказать.

– Добрый вечер, меня зовут Дмитрий. У нас произошла пересменка, и обслуживать ваш столик буду я. Могу я ещё что-то вам предложить? – появившийся словно из-под земли официант пристально на меня посмотрел и пару секунд рассматривал, не отводя взгляда. Что он меня узнал, я не сомневалась. Благодаря желтой прессе я, как и в старые времена, красуюсь на первых страницах газет и журналов, только теперь как брошенка. Пресса строит догадки, выдавая каждый раз версии всё интереснее и интереснее, а я молчу, отказываясь от интервью.

Может, зря. Хотя что я скажу? Очевидное? Савелий Громов изменил, бросил меня… а теперь презентует свою новую избранницу. Уж лучше молчать, что не скажи, обольют.

– Спасибо, нам ничего не нужно, если понадобитесь, мы вас позовём, – резко проговорил Георгий.

А я была благодарна ему. Отпив вино из бокала, я опустила глаза вниз. Столик, стоящий почти под нами, чем-то привлёк меня. Знакомое, родное, чего я ещё не понимала, но внимательно всматривалась. Монолог Георгия резко ушёл на второй план, точнее, я даже не слышала его. Разворот плеч, осанка. Я не могла ошибиться… или ошибаюсь?

Встав со стула, я подошла к перилам и посмотрела вниз. Нет, я не ошиблась. Мужчина повернул голову в профиль, а больше мне и не надо. Я узнаю его везде… лазурные глаза, осанка, поведение, мимика. Это Савелий Громов, сидящий за столиком со своей очаровательной незнакомкой, как окрестили ее газеты.

Вцепившись в перила, чтобы не упасть, я смотрю на них и замечаю одну интересную деталь, Алина, так зовут девушку, словно зеркалит меня в одежде и жестах. Если бы я была в джинсах и рубашке, то такого же стиля. Это ранит… он выбрал мой аналог, только моложе. Имя, поведение, черты – всё указывает на нашу схожесть. Внутри становится так больно, что становится тяжело дышать. Умом я понимаю, что надо уйти. Не нужно смотреть, делать себе больно, но не могу смотрю, как воришка украдкой.

Жалкая, кричу себе сама внутри, но смотрю. Впитываю.

Замираю, когда она приподнимает ногу и заигрывает, проводя ею по ноге Савелия. Это, кажется, мой крах, моя станция невозврата. Что бы он теперь ни говорил, как ни клялся, я ниво что не поверю. Так не ведут себя просто знакомые, так поступают только люди, которые спят вместе.

Спазм душит, я отхожу от перил и тут же чувствую, что меня обнимают бережно, с заботой.

Лёгкий аромат мужских духов тут же завладевает мной. Он душит, мне неприятно, но я слышу мужской голос и узнаю Георгия.

– Армина, прости. Опять моя вина. Я не понимаю, как можно тебя на кого-то поменять…

Он зарывается в мои волосы, дышит ароматом моей кожи, а я смотрю, как они сидят за столом, и Алина опять продолжает свою игру.

«Жалкая, – вспоминаю ее визжащий голос. – Какая же ты жалкая».

Что-то внутри меня протестует, я разворачиваюсь в руках мужчины. Он не понимает моих быстрых действий, а мне хватает, чтобы вывернуться из его объятий.

Георгий смотрит на меня, но не делает никаких движений, словно даёт мне карт-бланш. Я беру в руку его галстук и слегка тяну на себя, лицо мужчины становится в один уровень с моим.

Я наклоняюсь к его уху и тихо говорю: «Что ты говорил о гостинице, она тут есть?» – Мужчина кивает, а смотрю на него и продолжаю: «Тогда идём».

Мы спускаемся, он обнимает меня бережно за талию, а мне всё равно. Нет страсти, огня, все пресно, словно иду с другом.

– Одну минуту, останавливаю я мужчину и официанта, который обслуживал наш столик.

– Передайте, пожалуйста, за столик на первом этаже под нами, – сама говорю, и сама же параллельно снимаю два кольца со своего пальца. Одно помолвочное с большим чёрным бриллиантом по центру и простое золотое обручальное.

Парень не понимает моего жеста, но не задаёт вопросов. Все его внимание привлекает тёмный переливающийся камень. Он не один такой, в своё время много шума было по поводу этого кольца. Редкий дорогой камень большинство не оставлял равнодушным.

– Что-то сказать или передать? – спрашивает он, когда я, сняв драгоценности, вкладываю их в его руку.

– Нет, ничего не нужно, он сам всё поймёт.

После я вкладываю свою руку в руку мужчины и выхожу с ним, позволяя вести меня.

Глава 27

– Доверься мне, – просит Георгий, как только мы переступаем номер люкс, усыпанный лепестками роз и, кажется, состоящий из несколько комнат. – Тебе будет хорошо, – продолжает он, а я смотрю на него, молчу, не говорю ничего вслух, но мысленно задаю вопросы сама себе. А будет хорошо? Точно? Почему Георгий так в этом уверен? Только потому, что хочет меня, желает…

– Ариша, – шепчет тихо.

Ариша. Не разу он так ко мне не обращался, не называл. Хотя, возможно, мысленно называл именно так, ласкал, смаковал, готовился. Сейчас все иначе, по-другому, и я позволила, дала зеленый свет этим событиям.

Я не сопротивляюсь, когда он вводит меня в комнату с огромной кроватью, подталкивает к ней. Слегка охаю, когда ощущаю его лёгкие, такие нежные поцелуи на своей шее. Но тут же сдаюсь, опускаю плечи, слегка откидываюсь на кровати, прикрываю глаза. Полумрак, царящий в комнате, помогает, а цветочный аромат притупляет резкий парфюм мужчины.

– Не закрывайся, доверься, – кажется, в сотый, а может, и тысячный раз шепчет Георгий и продолжает целовать меня всю без разбора, скользит губами по шее, губам, скулам. Словно старается завладеть мною, пометить каждый участок моей кожи, поставить метку, а я сравниваю его поцелуи с Савелием и понимаю: всё по-другому, гоню от себя эти мысли, но они приходят, накрывают, словно и сейчас он имеет на меня право. Тело чувствует, протестует, кричит «Чужой», а мозг напоминает флешбеками картинки, как она вела ногой по его ноге, в зале, конечно, такого не было видно, а сверху прекрасный обзор до малейшей детали. Я поднимаю руки, обвиваю жесткую шею руками, робко отвечаю на поцелуй. Тело сигнализирует, но я не реагирую, глушу сигналы, доказываю себе, что могу…

Георгий чувствует, действует ещё нежнее, осторожнее, чтобы не спугнуть, но настойчиво, чтобы я не ушла, не вырвалась.

Я резко сжимаюсь, когда чувствую лёгкую прохладу от скинутого с меня платья, надо отдать должное, мужчина умеет быстро раздевать. Он спускает лямки моего лифчика, оголяет кожу, и я тут же прячусь, почти вжимаюсь в него чтобы его руки не прикоснулись к моему телу, а глаза не видели того, что никто не видел, кроме Савелия. Никто и никогда. В данную секунду я понимаю – это черта, крах невозврата. Дальше не будет дороги назад.

Встретившись на секунду с голодным взглядом мужчины я утверждаюсь в крахе и невозврате. Даже если я захочу, он не оставится.

– Я тебя пугаю, прости.

– Всё нормально.

Закрываю глаза, так проще. Ни слез, ни лица мужчины, ни страха… А он есть, пожирает, поглощает. Мне страшно: я маленькая, он большой, я хрупкая, а он скала стальных мышц.

Он видит, чувствует мои слезы, проводит пальцами по щеке, приподнимает лицо, целует, клеймит дорожки с моими слезами. Чувствую его дрожь, желание, и думаю только об одном: он сдерживается или так сильно хочет меня?

– Я не обижу, не предам, моя девочка, моя Арина, – обещает, клянется, а для меня это как оголенный нерв. Режет слух, делает больно и так сильно напоминает Савелия.

– Не называй, никогда не называй меня так, – шепчу, пытаясь вырваться.

– Прости, я обещаю. Больше никогда тебя так не назову… не напомню.

Он действует ещё мягче, нежнее, скользит по всему моему телу, изучает каждый изгиб, шепчет ласковые слова, просит разрешения дотронуться, а мне все равно, словно всё это происходит со мной и не со мной. Когда он опрокидывает меня на кровать, я пытаюсь закрыться, он ловко разводит мои руки в сторону, и я не смею их поднять. Сердце бешено колотится, когда я понимаю, что будет дальше. А внутри пустота, дыра, я не владею собой. Сломанная кукла. Георгий на секунду отстраняется, снимает рубашку. Я вижу его красивое тело, мускулистую грудь и закрываю глаза, так проще.

– Ты очень красивая, – наклоняется он ко мне и шепчет в самое ухо, я приоткрываю глаза и вижу его глаза. Восхищение, обожание, в них всё есть, но меня это не трогает.

Он рассматривает меня, ему нравится, я вижу это по его горящим глазам, полным азарта и восхищения. А себя ощущаю жертвой, на алтарь которой возложила себя же сама.

В приоткрытые шторы попадает уличное освещение, и я замечаю глубокий шрам на спине.

– Откуда он? – задаю вопрос, не знаю даже сама, зачем. Так, наверное, проще, а может, я хочу оттянуть неизбежное.

– Авария, где погибла жена.

Лицо Георгия меняется, заметно, что ему больно и, кажется, неприятна данная тема. Он накрывает моё тело собой, целует в разы грубее, словно своим вопросом я разозлила его.

Я застываю, становится страшно, неизвестность этого мужчины пугает.

– Не зажимайся, – просит он, а я прикрываю глаза, отворачиваю лицо и прикусываю губы, чтобы не попросить… нет, не отпустить, знаю, не отпустит, а чтобы сделал всёбыстрее.

Он медленно целует, губам уже больно. И я понимаю, он мечтал об этом с первой минуты нашего знакомства, и теперь наслаждается, исполняет свое желание.

– Я не предам, не сделаю больно, ты веришь мне? Слышишь?

– Да, – вторю ему тихо.

Он гладит моё тело, клеймит его поцелуями, а когда сжимает грудь, я беспомощно прикусываю губу и ощущаю, как он доходит до бедер, ласкает. Обмякаю под ним, когда мужчина понимает, что я не сопротивляюсь. Он медлит, растягивает свои движения. А я кусаю до крови губы, молясь, чтобы все поскорее закончилось.

– Посмотри на меня, – зовёт, просит.

Приподнимаю веки, смотрю на него, он берет мою руку, целует тот палец, на котором было обручальное кольцо и, смотря мне в глаза, говорит:

– Я клянусь, ты никогда не пожалеешь, я никогда тебя не обижу.

Я смотрю на него и понимаю – это больше чем предложение, это признание.

– Ты веришь мне?

Я молчу, но понимаю, что это глупо, и моргаю глазами. Он выпускает мою руку, она падает на белоснежную простынь. А сердце учащенно бьется внутри, словно птица, закрытая в клетке, мечтающая о воле.

Шелест, и я замечаю отблеск пряжки ремня. Георгий отбрасывает его, а я смотрю ему в лицо. Он сгорает от жаждыи желания обладать. Борется сам с собою, не зная, как взять: нежно или жёстко. Приподняв моё тело, он лишает меня последней преграды из белья. Не знаю, что излучала я, но он – безумие с нескрываемым жаждой обладания. Он захватывает мои губы, жёстко, больно, часто. Ему нравится меня целовать, но это имеет эффект: внизу живота растекается приятная теплота вкупе с желанием, между ног становится мокро.

Сжимая меня, Георгий скользит по груди, задевает соски, спускается настойчиво вниз к бёдрам.

Ему надоела прелюдия. Он хочет бóльшего, но поднимает на меня глаза, проверяет мою реакцию, как я поступлю.

– Сделай быстрее, – молю, понимая, что не вынесу, а большего ему не надо.

Он резко одним движением входит в меня, заполняет собой, а я запоздало понимаю, что всё произошло. Мы дошли до краха, невозврата.

Он вертит мною, как ему нравится, ставит на колени и шепчет как заведенный: «Моя, моя…»

Я закрываю глаза, чувствую всё, но не реагирую. Слезы непроизвольно льются, он вытирает их, целует те места, куда они попали.

– Ариша, – шепчет, сильнее вжимая меня в себя.

– Не называй, – прошу вновь, он обещает, просит прощения, а мне безразличны его обещания, лишь бы не называл так.

Сместив руку, укладывает меня иначе, вместо руки кладёт подушку и это позволяет ему входить глубже. Сам смотрит только на меня, пожирая взглядом.

Он везде, но не в сердце, оно больше никому не принадлежит.

– Не больно? – изредка интересуется, а мне все равно. Я не ощущаю уже ничего.

– Я люблю тебя, моя хрустальная девочка.

Я молчу, ничего не отвечаю. Мне не нравится такое обращение, но и спорить я не хочу.

– Ты забудешь о нём, – обещает и сильнее сжимает в своих объятиях.

Когда пресыщается мной, укладывает на свою грудь, но продолжает ласкать руками.

– Я устала, – говорю тихо, не поднимая глаз.

Он сжимает в своих объятиях, а я отстраняюсь, сворачиваюсь калачиком, но чувствую его удушающие объятия. Мне всёравно.

Темнота окутывает, я мечтаю провалиться в сон, но слышу: шум воды, скрип кровати, поцелуй в плечо, сигаретный дым, Георгий курит, я запомнила аромат его сигарет. Но упорно держу глаза закрытыми, делаю вид, что сплю. Потом чувствую тёплые удушающиеся объятия, но я так устала, так хочу забыться, что не реагирую ни на что, а потом сон забирает меня.

Глава 28

Первые лучи рассвета, только начинают проникать в комнату, как я открываю глаза. Сна не было, был скорее дурман, чем-то напоминающий его. Он обволакивал, притуплял, возможно, в попытке оказать помощь. Я смотрю по сторонам в попытках откреститься, но сознание добивает, выносит подтверждение и вердикт в виде тяжёлой мужской руки у себя на груди. Весь пережитый вечер и ночь обухом воспоминай бьет по голове. Я морщусь. От правды, от своих действий, как всё это было неправильно, глупо. Но понимаю также – если проснётся Георгий, будет только хуже, сложнее. Надо уходить, убегать, сочно покинуть этот номер.

Переложив аккуратно его руку со своей груди, я встаю, ищу глазами свои вещи и удачно нахожу их рядом с мужскими. Особенно заметна бляшка ремня. Перед глазами проплывает воспоминание, как ночью он снимал его. Голодные мужские взгляды, направленные на мое тело. Он любовался, боготворил меня… это подгоняет к более быстрым действиям. Надо одеваться и уходить, думать, вспоминать буду потом.

Да и буду ли… – задумываюсь и понимаю – скорее всего, нет.

Белье, платье – надеваю всё быстро, захватываю с тумбы у входа сумку, беру в руку туфли, чтобы не шуметь, и покидаю номер. Дышать становится в разы свободнее и легче. Лифт нахожу быстро. Нажимаю на кнопку и створки тут же открываются, словно ждали меня. Вхожу в него, нажимаю первый этаж и параллельно заказываю такси. Лифт едет быстро и бесшумно, и только лёгкий сигнал уведомляется о том, что мы прибыли вниз. Обуваю туфли и иду по роскошному холлу, вчера я его не рассмотрела. Да и сейчас нет особого желания его рассматривать, помогают утренние лучи солнца. Дорого, изысканно, со вкусом, это сразу бросается в глаза. Народу нет, но это и предсказуемо – половина пятого утра. Постояльцы спят, девушка на ресепшене также прикорнула, подставив руку под лицо.

Но при моем приближение сонно трёт лицо и выдавливает дежурную улыбку:

– Вам чём-то помочь?

– Нет, спасибо.

Я мило улыбаюсь и ускоряюсь. Хочется быстрее сесть в ожидающее меня такси. Оно не подводит, ожидает у центрального выхода.

– Адрес без изменения?

– Да, как в приложении, – закрываю глаза, чтобы не думать, чувствую, как такси набирает скорость. Дороги пустые, и водитель не стесняется нажимать посильнее на педаль, а меня это только устраивает. Быстрее окажусь дома в своей крепости.

Таксист не подводит вновь, и где-то через пятнадцать минут мы тормозим у моего подъезда. Протягиваю бумажную купюру и отказываюсь от сдачи, которую начинает искать.

– Оставьте на кофе, – проговариваю на прощанье и покидаю машину.

Холл, лифт, ключи – и я дома. Становится легко… я расслабляюсь. Скидываю платье и иду в душ. Тёплые струи приятно омывают тело, но мне мало. Я чувствую на себе чужой аромат, следы мужчины. Все тело в следах, метках, он клеймил меня… присвоил, оставил свои следы, пометил, как это делают дикие звери. Тру тело сильнее в попытках забыться, смыть с себя следы, но ощущаю их сильнее. Гель для душа с ароматом манго не помогает.

Прикусив губы, я чувствую кровь и слезы. Накрывает дикой истерикой, которую я не могу оставить, успокоить себя. Я ощущаю себя грязной, использованной…

Добивает осознание того, что я разрешила, сама позволила этому случится. Чего я хотела? Заломив руки, я не знала, что ответить самой себе. Хотела доказать, что могу? Могу жить, спать с кем-то другим, сбросить цепь, связывающую мебя и Савелия.

А что в итоге?

Вспоминала, как бы это делал он…

«Дура», – шепчу сама себе и смотрю на своё отражение в запотевшее от пара зеркало. Все тело в синевато-красных отметинах. Георгий не отказывал себе не в чем… а я позволяла. Вспомнились его безумные, затуманенныестрастью глаза.

«Какая ты красивая».

Тру до крови тело мочалкой, а потом смываю мыльную пену водой.

Заставляю себя выключить воду. Тянусь к халату и слышу звонок в дверь, а потом стук и до боли родной голос.

– Арина! – не крик, рёв и бешеный стук в дверь.

Не открываю дверь, посильнее затягиваю пояс халата и ухожу в спальню. Залезаю на кровать, прижимаю ладью уши в попытке абстрагироваться от шума. Дверь крепкая, железная, ключами, если закрыто с внутренней стороны, с внешней не открыть. Проверено, а значит, скоро надоест стучать в дверь, и он уйдёт. Но каждый раз вздрагиваю от очередного удара в дверь и просто жду, свернувшись клубочком, прикрыв уши.

Глава 29

Звуки ударов становятся реже, а после и вовсе стихают. Выдыхаю.

Надоело, ушел.

Квартира спасла, выступила моей маленькой крепостью, оплотом спокойствия.

Убираю руки от лица, сажусь на кровати, смотрю на дверь и мне мерещится движение. Тру руками лицо и замираю, сглотнув. Не показалось, не галлюцинация… Дверь, не издав шума, тихо открывается. На пороге появляется Савелий, укладывая в карманы брюк набор отмычек.

– Не лгали, научился у отца, – говорю спокойно, эмоций никаких нет. Я словно выжатый лимон. Пока ехала в такси, была уверена, что не смогу посмотреть ему в лицо, а в итоге пустота… Есть только сожаление от своих глупых действий.

Мужчина не отвечает, смотрит на меня своими бесовски лазурными глазами, в которых я по-прежнему вижу своё отражение и что-то ещё, чего не могу понять и разгадать, помимо бури, которая скрывается под их лазурью… Страшно ли мне? Честно, не знаю. Глупое ужасное состояние безразличия…. Я уверена, что он что-то сделает, скажет, но нет, он замирает в нескольких шагах от меня.

На несколько секунд мы замираем, рассматриваем друг друга, он меня, я его.

Образ неофициальный, но любимый Савой: тёмные брюки, светлая рубашка с видом на крепкую шею, мощную грудь. Рукава рубашки закатаны до локтей, обнажая крепкие предплечья с дорожками вен. На запястье, как обычно, несколько кожаных браслетов-побрякушек. Но внимание привлекает цепочка на шее, на ней висят мои кольца, обручальное и помолвочное. Узнаю моментально: оно переливается, играет гранями в солнечных лучах, проникающих в комнату. Смотрю на кольца и ощущаю боль, она где-то внутри. Источник ее невозможно назвать, но дышать становится тяжело. Савелий перехватывается мой взгляд.

– Зачем ты это сделала, Армина? – его голос такой глухой, уставший. Я неожиданно замечаю лёгкую небритость, легкие синяки под глазами. Ловлю себя на желаниизарыться в его объятия и поплакать, как маленькая девочка, но не делаю и шага в его сторону, только обнимаю себя руками.

– А ты? – задаю вместо ответа вопрос. Мы понимаем друг друга с полуслова. Сава морщится от вопроса, и от багрового следа на моем запястье. Да, Георгий не стеснялся, целовал меня везде, ему нравилось. Хочу одернуть рукав халата и скрыть, а потом понимаю, что не буду это делать. Он не скрывает своих отношений. В голове возникает воспоминание, как Алина развратно, грязно играла ногой в ресторане.

– Зачем? – говорит он вновь и садится рядом. Проводит пальцем по моей ступне. Становится приятно, тело помнит, оно знает хозяина.

С Георгием за ночь я не испытала такого трепета не разу.

– Ариш, скажи, зачем.

Он поизносит мое имя, а я и тут сравниваю, как говорит Савелий, и как Георгий. Колоссальная разница, пропасть.

– А ты?

– Что я? – начинает злится.

– Я видела вас, – опустив руку на его штанину, я игриво провела ногтями, имитируя движение его любовницы. – Она делала так, а ты улыбался.

Савелий выругался, перехватил мою руку.

– Я объясню!

– Не надо. Будь выше. Наши отношения исчерпали себя. Ты разлюбил, я разлюбила.

– Не поверю, – он хватает меня и начинает целовать. Больно, губы кровоточат. Я не отвечаю, но и не сопротивляюсь. Мне всё равно. Хочется, чтобы всё закончилось и меня оставили в покое. Я убью его, – раскрыв ворот халата, проговаривает Савелий, видя следы на моем теле.

Я верю ему, он может. Но хочу ли? Нет, я сама выбрала его, позволила.

– Я люблю его, – выдавливаю из себя. – Как когда-то и тебя. Слышишь меня? – я вижу, чувствую – он слышит. Желваки ходят на его лице, глаза становятся ещё светлее, но он молчит, не перебивает меня.

– Отступи, отпусти меня. Я хочу жить с любимым мужчиной. Подпиши документы.

На моих последних словах Савелий резко встаёт, смотрит на меня. И мне впервые становится страшно. Я никогда его не боялась, было чувство защищённости, но сейчас его не было. Бешеные глаза с поволокой безумия смотрели на меня, я могла поклясться, что видела в них кровь. Что-то дикое и ужасное он излучал сейчас.

Он смотрел на меня, а потом резко развернулся и вышел, точнее сказать, вылетел из комнаты. Хлопок двери и гробовая тишина.