Текст книги "Кино для взрослых. Плутовка"

Автор книги: Уильям Вулфолк

Соавторы: Ги Кар
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Ида смогла-таки завлечь его на этот удивительный спектакль, несмотря на то, что он давно дал себе слово никогда не ходить на эту оперу.

В этот вечер, слушая прекрасную музыку Верди, Жофруа не ощущал одиночества, несмотря на пустующее рядом кресло. Он не переставал думать о единственной женщине, бывшей в его жизни то любовницей, то женой… И тайно беседовал с нею. Его слова были так нежны и негромки, что никто из зрителей не догадывался об этом разговоре:

«Моя единственная любовь, я с нежностью вспоминаю о том первом вечере в этом театре. Ты была так рада… Ида, я не таю на тебя обиды за то, что ты меня обманула. Даже напротив, я тебе благодарен. Тобой руководила любовь, начиная с той первой встречи в бассейне. Ты хотела, чтобы я принадлежал только тебе. Подталкиваемый тобою, я постоянно сравнивал тебя с той, которую принимал за твою дочь. Всякий раз верх одерживала память о тебе! Только теперь я смог убедиться в справедливости твоих слов, брошенных в момент нашего разрыва: и Эдит, и та случайная брюнетка в Париже, и любая другая женщина могли быть для меня лишь мимолетным увлечением… Тебе удалось придать псевдо-Эдит образ прекрасной искательницы приключений, поскольку ты сама была воплощением такого характера. Ты подарила мне лучший из вечеров, заставив при этом страстно сожалеть о твоем же отсутствии… Но верхом гениальности твоего замысла было то, что, изменив внешность, ты заставила меня жениться на тебе, лишь чтобы впоследствии я испытал отчаяние, сожалея о своем отказе остаться с той, которую знал и любил. Теперь, в этом зале, я могу признаться как на духу: хотя я и был соблазнен молодостью девушки по имени Эдит, однако после встречи с доктором Зарником понял, что единственной настоящей женщиной в моей жизни была та Ида, которой никто не мог дать ее истинного возраста. Почему ты вдруг испугалась своих лет? Ты же знала, как я нуждался в тебе… Я люблю тебя, Ида…»

Он выходил из театра с ощущением умиротворенности в душе. Тайный разговор с тенью своей любовницы позволил ему излить все, что его угнетало, то, что он не мог высказать уже долгие недели из уважения к памяти той, которую считал безвременно ушедшей. Теперь он узнал, что погибла-то Ида. В его жизни не было никакой Эдит… У него была только одна-единственная любимая женщина.

В номере его ждал накрытый на двоих столик. Пьянящий аромат «Ночного полета» по-прежнему стоял в комнате, как бы напоминая о присутствии его единственной и незабвенной любовницы…

Прежде чем поднять свой бокал, Жофруа налил вина воображаемой спутнице. Он любовался ею, радовался вместе с ней. Затем, как и в прошлый раз, он услышал ее горький смешок, нарушивший счастливую гармонию их вечера. Каким-то странным сдавленным голосом Эдит, а на самом деле Ида, произнесла:

– Жофруа, все настолько прекрасно, что я боюсь, как бы это быстро не закончилось.

И он представил, как она разрыдалась.

В тот момент ему не удалось понять причину ее грусти. У Иды же все уже было рассчитано… После обеда, убедив Жофруа, что будет занята у модельера, она позвонила Зарнику, чтобы предупредить его о своем приезде в Париж для очередной инъекции. Затем приобрела авиабилет в оба конца, после чего зашла в сыскное агентство, чтобы передать тексты телеграмм. Она прекрасно знала, что в тот момент, когда Жофруа пытался ее успокоить, первая телеграмма уже поступила в отель «Вилла Сербеллони». Ее им передадут на следующий день после возвращения из Милана. Это сообщение станет причиной их первой разлуки. Да, она все предусмотрела, все организовала для того, чтобы Жофруа оставил ее на двое суток. Она не могла рассказать ему о своей поездке в Париж. Для этого потребовалось бы раскрыть все карты. Но ее любимый никогда не должен был узнать правду.

Сквозь надвигающийся туман опьянения промелькнула мысль, не было бы лучше для Иды во всем ему признаться. Но захотел бы он тогда участвовать в этой дьявольской игре?

Ида успокоилась, поскольку была убеждена, что все произойдет так, как она задумала. После визита к доктору она быстренько вернется в аэропорт Орли и улетит в Милан. Приехав в гостиницу, она успеет привести себя в порядок и спокойно отдохнуть. Здесь она будет ждать телефонного звонка от Жофруа. Ее вовсе не удивит сердитый тон мужа. Позволив ему высказаться, она ответит:

– Вот видишь, дорогой, я была права, когда говорила, что моя мать над нами зло подшутила! Она способна на все! Думаю, теперь ты понял ее натуру.

Она бы сказала именно так, поскольку хорошо знала своего Жофруа. Затем принялась бы злословить по поводу Иды, а в нем все сильнее разгоралось бы желание увидеть свою прежнюю любовницу. И так бы продолжалось всю жизнь: Жофруа был обречен жить с Эдит, но в глубине души беспрестанно думать об Иде. И для нее это было бы самой большой победой. Она наслаждалась бы ею годами, поскольку он никогда больше не увидит ту, которую когда-то оттолкнул, но при этом тайно считал своей единственной любовью.

Напоследок она добавит елейным голоском:

– Забудь обо всем, дорогой, и спи спокойно. Завтра же возвращайся в Милан. И пообещай не гнать автомобиль слишком быстро. Пусть даже ты доберешься лишь к полуночи. Так было бы даже и лучше: я закажу поздний ужин, как в прошлый раз. Жду тебя, милый…

Если бы Жофруа спросил ее о результатах визита к гинекологу, которым она прикрыла необходимость поездки в Милан, она бы ответила:

– Извини, дорогой, я ошиблась. Ты не сердишься на меня? Я еще так мало была твоей…

От усталости и выпитого вина Жофруа заснул прямо в кресле посреди своего гостиничного номера.

Телефонный звонок дежурного администратора разбудил его в пять часов утра. С трудом очнувшись от сна, Жофруа сложил вещи, оставив в номере смокинг, бросил последний взгляд на неубранный стол прощального ужина со все еще полным вторым бокалом и вышел на улицу. Постоял у притихшего отеля на том самом месте, где оставил в последний раз Эдит, вернее, ту, которую принимал за Эдит. Она подняла в знак прощания руку… Это было прощание навсегда.

Самолет взял курс на Париж. Жофруа летел тем же восьмичасовым рейсом, что и странная пассажирка утром 23-го июня. Два часа спустя самолет совершил посадку в аэропорту Орли.

Повинуясь охватившему его в последние дни стремлению понять, как произошли трагические события, героиней которых была Ида, Жофруа взял такси и назвал адрес доктора Зарника. Ровно в десять тридцать машина остановилась напротив проржавевшей ограды.

– Подождите немного здесь, – сказал Жофруа водителю. Он не вышел из такси, рассматривая невзрачный дом с прохудившейся крышей и обшарпанными стенами. Все было тихо. Казалось, в доме никого не было. А может быть, странный доктор работал ночью? Зачем его беспокоить? Да и стоит ли ему говорить о полном успехе его метода, который привел к тому, что Жофруа даже женился на своей прежней любовнице. Воистину этот Зарник был великим ученым…

Водитель такси тревожно посматривал на странного пассажира, явно принимая его либо за детектива, ведущего частное расследование, либо за человека, замышляющего что-то недоброе. Жофруа же прокручивал в голове мельчайшие подробности последнего визита Иды к доктору, рассказанные самим Зарником. Именно 23-го июня она узнала, что избыток чувственных наслаждений во время свадебного путешествия подорвал ее здоровье. Жофруа охватил ужас от осознания собственной ответственности: ослепленный страстью, он сам подтолкнул ее к катастрофе. Конечно же, этого она врачу не сказала.

Когда Ида убедилась, что Зарник не пойдет на очередную инъекцию, она в отчаянии покинула его дом и села в поджидавшее ее такси.

Взглянув на часы, Жофруа произнес слова, которые Ида, видимо, бросила тогда водителю, решив вернуться в Белладжио:

– Отвезите меня в аэропорт Орли.

Не говорила ли она три года назад своему возлюбленному: «Италия – единственная страна в мире, где бы я хотела умереть!»

Вкусив однажды все прелести свадебного путешествия, на которое, как она говорила, «каждая женщина имеет право хотя бы раз в жизни», Ида вновь решила вернуться на солнечный берег озера Комо. Только теперь это была поездка в поисках смерти.

В аэропорту Орли Жофруа постоял в здании вокзала, наблюдая сквозь стекла за самолетом, что готовился к отлету в Милан. Он не пошел на посадку – ему нечего было больше делать в этом городе. Стоя около барьера, служившего как бы границей прощания, он подождал отправления самолета. Справа от себя в зале он увидел какую-то женщину, явно иностранку, сидевшую за одним из столиков и что-то наскоро писавшую на листке бумаги. И ему тотчас же представилась Ида, которая, видимо, точно так же сидела в этом зале ожидания и писала свое письмо.

Она взяла письмо с собой в самолет, чтобы, прибыв в Милан, отнести его в агентство, затем села в такси, доставившее ее в порт к голубой лодке…

Самолет начал медленный разбег по взлетной полосе, затем все быстрее и быстрее и, наконец, оторвался от земли…

Жофруа прощально помахал рукой набиравшему высоту самолету… Этим банальным жестом, повторяемым ежедневно тысячами людей во всех аэропортах мира, он хотел выразить свою тоску по прошлому и преклонение перед силой любви Иды, заставившей ее принять страшное решение.

Она решила вернуться в последний раз к милым ее сердцу пейзажам – свидетелям ее счастья. Сюда же примчится и единственный обожаемый ею мужчина, получивший известие о несчастном случае. Глядя на удаляющийся самолет, Жофруа с грустью подумал, что никакого несчастного случая не было: Ида бросилась в воду сама. Она пошла на самоубийство, чтобы он никогда не увидел ее постаревшей. В его памяти она должна была навсегда запечатлеться ослепительной и обожаемой. Ее страсть к Жофруа была слишком всеобъемлющей, чтобы она могла от нее отказаться, как это предлагал доктор Зарник. И тогда она решила опередить свою смерть и уйти сама, находясь в расцвете красоты.

Из этого состояния внутренней беседы с покойной его вывел голос работника аэропорта:

– Вы кого-то ожидаете, месье?

– Нет, уже никого…

Возвращаясь из аэропорта в Париж, Жофруа пережил последний приступ неверия в реальность происходящего. Все, что случилось с ним в последние месяцы, могло быть только кошмарным сном. Он никогда не встречал в бассейне наглую девицу, назвавшую себя Эдит Килинг. Неправдой было и то, что Ида выдавала себя за собственную дочь. Ну как можно вообще выдать себя за кого-то? Нужны документы, различные бумаги… Впрочем, при регистрации брака у Иды был паспорт на имя Эдит Килинг двадцати восьми лет от роду. Как ей удалось получить такой паспорт? И как она смогла обмануть Лиз, столько лет работавшую на нее? Ида сумела создать у прислуги твердую уверенность, что из США прибыла дочь хозяйки, а сама она, наоборот, уехала туда. Разве что Лиз была в курсе всех ее козней?

Жофруа так мучила эта мысль, что, едва доехав до Парижа, он тут же отправился на авеню Монтень.

– Мадам, – обратился он к консьержке, – вы, видимо, знаете адрес домработницы мадам Килинг. Я только что получил письмо от моей тещи, в котором она сообщает о своем скором возвращении во Францию и просит меня известить об этом Лиз. Вроде бы та собиралась поехать к своему брату в Бретань и там ждать новостей от хозяйки.

Он лгал, но иного пути не было. Консьержка дала ему адрес Лиз.

В тот же вечер Жофруа сел в поезд и рано утром приехал в город Ренн. Быстро отыскал нужный дом. Лиз встретила его с нескрываемым удивлением и с некоторой подозрительностью.

Ему вновь пришлось солгать, чтобы выяснить правду. Показав конверт с адресом, надписанным рукой Иды, почерк которой старуха не могла не узнать, Жофруа сказал:

– Я только что получил это письмо от мадам Килинг. Она сообщает, что со дня на день приедет в Париж и просит поставить вас в известность, чтобы вы смогли подготовить к ее приезду квартиру.

Говоря это, он внимательно следил за выражением лица Лиз.

Служанка не выказала никакого удивления и, казалось, была довольна услышать такую новость.

– Я была уверена, что мадам вернется. После несчастного случая с дочерью это было просто необходимо.

– Скажите, пожалуйста, вы давно знали, что у мадам Килинг имеется дочь?

– Через полгода после своего отъезда из Франции она прислала мне письмо, в котором сообщила о приезде дочери и о том, что она будет жить в ее квартире.

– Вас не удивило, что мадам Килинг никогда не говорила вам об Эдит, несмотря на то, что вы у нее работали долгое время?

– Значит, она не считала нужным…

– Вопрос, который я вам задам, Лиз, может показаться странным, но прошу вас ответить на него откровенно. Каково было ваше первое впечатление от встречи с Эдит?

– Видимо, такое же, как и у вас, месье. Мадемуазель Эдит оказалась точной копией своей матери в молодости… Она, кстати, тут же любезно попросила меня и консьержку выступить свидетелем на ее стороне по одному делу в посольстве США.

– Свидетелем? Зачем?

– Мадемуазель Эдит сказала, что потеряла свой паспорт. Она была очень расстроена. В посольстве ей объяснили, что для выдачи нового паспорта нужен документ, удостоверяющий личность, и два свидетеля. К счастью, у нее оказалась копия свидетельства о рождении. У меня же сохранилось письмо мадам с сообщением о приезде дочери.

– Вы уверены, что у нее была копия свидетельства о рождении?

– Да, конечно. Выданная в Бостоне… Так вот, мы отправились в посольство. Я подтвердила, что работала у ее матери в течение пяти лет, и показала письмо мадам. Консьержка засвидетельствовала, что мадам Килинг, уехавшая в США шесть месяцев назад, поставила ее в известность о приезде мадемуазель Эдит. А поскольку Эдит имела копию свидетельства о рождении, удостоверяющую, что она действительно является дочерью мадам Килинг, то в получении нового американского паспорта не было никаких трудностей.

– Да-да… Теперь я понимаю… До свидания, Лиз. У меня через час поезд в Париж. Я решил сам приехать к вам и выполнить поручение мадам Килинг. Она, кстати, пообещала уточнить дату приезда телеграммой, чтобы вы знали, когда прибыть в Париж и подготовить квартиру… Ждать, думаю, придется недолго. Я сообщу вам.

– Хорошо, месье.

– До свидания, Лиз.

Сидя в вагоне поезда и перебирая в памяти детали разговора с Лиз, Жофруа не сожалел об этой поездке. Теперь он знал, каким образом Ида обзавелась паспортом на имя Эдит Килинг. С его помощью она смогла выполнить все формальности по регистрации брака. Однако один вопрос не находил пока своего ответа: если реальной Эдит не существовало, то как Ида смогла получить в Бостоне копию ее свидетельства о рождении?

Жофруа не испытывал угрызений совести от того, что заставил поверить Лиз в скорый приезд хозяйки. Для нее даже будет лучше не знать, что Эдит и Ида – одно и то же лицо. Зачем предавать огласке то, что Иде удавалось скрывать, проявляя чудеса изобретательности, в течение долгих месяцев. Через несколько дней Жофруа напишет Лиз, что мадам Килинг передумала и решила вовсе не приезжать во Францию. В этом же письме он посоветует ей поискать другое место работы. Старая домработница так ничего и не поймет.

Ида ввела в заблуждение Лиз, как, впрочем, и всех остальных.

Ни одна обманщица в мире не достигла такого утонченного мастерства.

Как только Жофруа вошел в свою квартиру, горничная сообщила ему:

– Хорошо, что вы вернулись, а то я уже сказала посетительнице, что вы будете к обеду. Она пообещала зайти еще раз до трех часов.

– Какая посетительница?

– Какая-то девушка.

– Она представилась?

– Да, месье…

Горничная как-то странно запнулась, как будто ей было трудно произнести фамилию незнакомки. Наконец она проговорила:

– Посетительница сказала, что ее зовут мадемуазель Эдит Килинг.

– Что?! – вскричал Жофруа. – Вы изволите шутить?

– Вовсе нет, месье…

Раздался звонок в дверь.

– Вот и она сама, – сказала горничная, направляясь к двери.

Оцепеневший Жофруа остался стоять в вестибюле, напряженно ожидая входа незнакомки. Горничная открыла дверь, и он увидел в проеме совсем юную девушку с длинными каштановыми волосами, спадающими до плеч. Посетительница была скорее элегантна, нежели красива. Увидев Жофруа, она смутилась, а затем произнесла с сильным английским акцентом, который невозможно сымитировать:

– Месье Жофруа Дюкесн?

– Да, это я, – бесстрастно ответил он.

– Ваш адрес мне сообщили в консульстве США в Милане, куда я обратилась, прочитав сообщение в американских газетах. Надо сказать, что я тут же поехала в аэропорт Мехико и прилетела в Париж первым же рейсом.

– Мехико? – оторопело переспросил Жофруа.

– Да, я три месяца находилась в Мексике с американской археологической экспедицией. Именно поэтому я и не читала американские газеты. Один из друзей прислал мне вырезку из газеты со статьей и объявлением. Представьте мое удивление, когда я узнала о собственной смерти где-то в Италии. Это какая-то ошибка. Я тут же связалась с консульством в Милане. Там мне ответили, что они пытаются отыскать мою мать, но почему-то во Флориде. Странно, ведь она давно уже жила во Франции. Я также не поняла, почему в статье сообщалось о несчастном случае со мной во время свадебного путешествия и что вы – мой муж.

Жофруа, все еще находясь в состоянии крайнего изумления, пробормотал:

– Так вы и есть настоящая Эдит Килинг?

– Ну конечно же, – с улыбкой ответила девушка. – Вот мой паспорт.

Жофруа лихорадочно схватил документ, который она ему протянула, чтобы взглянуть на фотографию и дату рождения. Паспорт действительно принадлежал стоявшей перед ним девушке, год рождения был тот же, что и в паспорте, выданном псевдо-Эдит американским посольством. Молодой человек почувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Он вновь скатывался в безумное состояние, в котором уже однажды находился в Милане.

У него, однако, нашлись силы, чтобы спросить более-менее спокойно:

– Итак, вы дочь Иды Килинг. Но вы же на нее вовсе не похожи!

– Мне часто говорят о моем поразительном сходстве с отцом, умершим, когда мне было всего два года.

– Нет, это невозможно, это невозможно! – повторял Жофруа как в бреду.

– Думаю, что вам известно, где находится моя мать?

– Известно ли мне это? О… да…

Казалось, девушка испытала чувство облегчения.

– Мне кажется, что во всей этой истории есть какая-то ошибка. Не стала ли сама моя мать жертвой несчастного случая?

– Да, именно это и произошло.

Настоящая Эдит Килинг никак не отреагировала на его слова.

На ее симпатичном лице не появилось и тени печали.

Жофруа удивленно спросил:

– Когда же вы видели мать в последний раз?

– Восемь месяцев назад. Она прилетела в Нью-Йорк и ближайшим рейсом вернулась в Париж.

– Ближайшим рейсом?

– Мать спешила назад в Европу. Она приехала в археологический музей, где я работала, и попросила взять для нее одну бумагу. Видимо, для получения нового паспорта.

– Какую бумагу? – машинально поинтересовался Жофруа.

– Копию моего свидетельства о рождении. К счастью, мне не пришлось посылать запрос в Бостон, поскольку у меня имелась такая копия. Я сходила домой и отнесла документ матери в отель. Она сообщила, что улетает в тот же день во Францию.

– Как она тогда выглядела?

– Как всегда была красива. Может быть, даже красивее, чем обычно. Помню, я ей сказала, что она выглядела лучше, чем в последний раз, когда я ее совершенно случайно встретила в одном ресторане на Бродвее.

– Когда это произошло?

– Четыре года назад… Мы редко встречались… и никогда не были близки друг другу. Мне кажется, ей вовсе не хотелось быть матерью уже взрослой дочери. Впрочем, меня это не волновало! Правда, учась в колледже, я несколько страдала от этого отчуждения. Однако, повзрослев, устроила себе вполне приятную жизнь: у меня несколько верных друзей, я увлечена работой, а состояние, оставленное отцом, делает меня полностью независимой. Так что же – получается, что газеты ошиблись и перепутали наши имена? Признаться, факт весьма удивительный. Я оказалась в Европе, да к тому же замужней женщиной. И утонула! Честно говоря, никакого желания выйти замуж у меня нет. Тем более – умереть такой смертью. Бедная мама!

Жофруа понял, что печаль девушки о матери не пойдет дальше этих скупых слов.

Отстраненность Иды от собственной дочери переросла в Эдит в безразличие к ней.

Однако она задала еще один вопрос:

– Вы женились на моей матери? Ведь она носила вашу фамилию?

Он ответил задумчиво:

– Ида была моей женой…

Девушка протянула ему руку.

– Рада была с вами познакомиться. Если бы мать была жива, я бы ее даже поздравила. Вы очень симпатичный отчим! От моей матери можно было всего ожидать.

– Вы правы: от нее можно было всего ожидать, Эдит.

Он назвал ее по имени, но тут же спохватился:

– Вы позволите мне называть вас так?

– Ну конечно, это же мое имя!

– Итак, дорогая Эдит, что вы намерены теперь делать?

– Как можно скорее вернуться в США. Европа меня не интересует, и я бы никогда не приехала сюда, если бы не этот случай. Я американка, тогда как моя мать родилась во Франции. Она любила только свою страну.

– Вы правы, что стремитесь туда, где вам хорошо. Однако перед тем как покинуть Францию, не хотите ли вы поклониться могиле матери?

– Я должна это сделать. Я хотела бы отнести ей розы. Она обожала красные розы.

– Пойдемте. Я вас провожу.

Час спустя они входили в фамильный склеп семьи Дюкесн на кладбище Пер-Лашез. Эдит – настоящая Эдит – держала в руках букет алых роз…

Прочитав надпись на могильной плите, девушка заметила:

– Странно, но и здесь указано мое имя вместо имени матери.

– Обещаю вам завтра же все исправить, – ответил Жофруа и тихо добавил: – Вы правы, Эдит, это просто ошибка…