Текст книги "Кино для взрослых. Плутовка"

Автор книги: Уильям Вулфолк

Соавторы: Ги Кар
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

– Ты слишком поздно родилась, чтобы блистать в Голливуде.

– А мне хочется. Но, конечно, не только этого.

Он понял намек. Но прежде нужно было решить одно дело.

– Почему ты тянешь с Полом Джерсбахом?

– Такие вещи быстро не делаются.

– Он предложил тебе куда-нибудь сходить – ты отказалась. Несколько раз подряд. Ты, конечно, скажешь, что хочешь довести его до кондиции, но меня не проведешь. Мы оба прекрасно понимаем, что стоит тебе пустить его в твою постель, он будет есть у тебя с руки.

Шейла провела рукой по своим бокам и груди. Она вообще любила ласкать себя.

– Ивен… ты собираешься заняться любовью или нет?

– Только после того, как получу твое обещание.

Ее глаза затуманились.

– Мне нравится, как ты это делаешь. Ты будишь во мне зверя.

– Сначала твое обещание.

– Ну пожалуйста! Скорей! Я вся горю.

Она дотронулась до знака его мужского достоинства.

– А то я сделаю тебе больно.

– Валяй.

Вообще-то, Ивен Хендершот ничего не имел против боли. Он достаточно тренировался, чтобы научиться испытывать недоступные простым смертным ощущения.

– Я тебя ненавижу! Ты никогда не выходишь из себя.

– Твое обещание!

– Ладно… Все, что хочешь. Я больше не могу!

Хендершот не торопился. По его глубокому убеждению, каждое ощущение должно быть извлечено из потаенных уголков человеческого существа. Чтобы полностью изведать наслаждение, требуется восприятие нюансов, которые, как ультразвук, неразличимы для нетренированного уха.

– Боже! Ты вынимаешь из меня душу!

Она дугой изогнула спину: по телу пробежала судорога. Но Хендершот медлил. В них синхронно нарастала страсть. И наконец он вошел в нее – так глубоко и с такой силой, что она вскрикнула от боли. Из ванны выплеснулась часть воды. Женщина яростно билась в объятиях мужчины. И наконец замерла.

– Хватит! Пожалуйста, хватит!

Но, конечно, на самом деле она имела в виду другое. Совсем другое!

Глава 12

В голосе Теда Шилмена из «Нью-Йорк игл» чувствовалось нетерпение.

– Мистер Притчетт спрашивает, когда будут готовы статьи.

– Делаю все, что могу, – ответил Пол. – Данные нуждаются в обработке.

– И когда же мы увидим результаты? Вы получили деньги по чеку. Срок представления материала истек еще на прошлой неделе.

– Извините, но в последнее время у меня не было условий для нормальной работы. Не так-то легко – добросовестно исполнять служебные обязанности и делать что-то на стороне. Хотите – верну аванс?

Это подействовало.

– Сколько вам еще нужно времени?

– Может быть, пару месяцев.

– Вы больше не будете просить денег?

– Ни в коем случае.

Пол положил трубку; на ладони остался след. В глубине души он знал, почему медлит. Если что-то и удерживало его в «Конфиденциальных кассетах», так это Шейла. Пока он здесь, он может встречаться с ней.

Пол посмотрел в окно. Далеко внизу тускло мерцали неоновые огни реклам. Он как будто проникал взглядом в черную бездну – сердце большого города. Нельзя больше оттягивать неизбежное. Чтобы удержаться в «Конфиденциальных кассетах», нужна неразборчивость Эда Сиранни. Мердоку недолго оставаться здесь. Пол поймал себя на том, что испытывает по отношению к нему жалость умирающего к покойнику. Если в ближайшее время не унести ноги, он может так же, как Мердок, заблудиться в темном лабиринте.

Пол почти физически ощущал, как вокруг него копится зло – растет, набирается сил, чтобы ворваться и испохабить его святая святых, сделать его частью смердящего потока.

Он набрал номер.

– Алло?

– Дженнифер? Это Пол. Сижу тут один-одинешенек и тоскую по тебе – ты не представляешь, как. Завтра пятница. Ты могла бы сесть на самолет и прилететь к обеду. У нас впереди целый уик-энд.

Она затаила дыхание, а потом дрогнувшим голосом спросила:

– Ты серьезно?

– Конечно! Как по-твоему, это реально?

– Вылетаю первым же рейсом. Ах, Пол, как чудесно, что ты меня пригласил!

– Я соскучился.

– Ах!..

– Закажу тебе номер.

– Дорогой, целых три дня вместе! Это просто чудо!

Положив трубку, он откинулся в кресле и спросил себя: неужели мне действительно удалось сбросить невидимые оковы? Что-то не верится.

* * *

Перед обедом они прошлись по Пятой авеню – поглазели на витрины. Для такой провинциалки, как Дженнифер, поездка в Нью-Йорк стала настоящим праздником. Она была наслышана о бандитизме, забастовках и различных авариях: автомобильных, канализационной системы и телефонной сети города.

И все-таки эта, вторая в жизни, поездка в Нью-Йорк ее околдовала.

– Господи! – выдохнула она, наблюдая, как два стремительных, противоположных потока прохожих на тротуаре обтекают друг друга, каким-то чудом ухитряясь не столкнуться. – Куда они так спешат?

– Сами не знают.

– Ну и ладно. Зато здесь кипит жизнь.

Глядя в ее сияющие глаза, он подумал: как похожи они были еще совсем недавно и какие теперь разные!

– Да, это не Суитцер.

– Захочешь ли ты когда-нибудь вернуться?

Они свернули в переулок, ведущий к катку в Рокфеллер-центре.

– Зайдем? – предложил Пол. – А почему ты спросила?

– Мне показалось, Нью-Йорк тебя приворожил.

– Вот уж нет. С какой стати?

– Не знаю. От тебя не было писем…

– Я писал.

– Два письма. За все время.

– Я звонил.

– В первое время ты делал это часто. А потом… раз в неделю, иногда даже реже. Нет, я не жалуюсь. Ты был очень занят. Но я волновалась. Все время вспоминала то, что ты сказал мне в последний раз, и гадала: может, ты передумал?

– Насчет нас?

Дженнифер быстро кивнула.

– Нет, что ты! – И она сжала его руку.

– Теперь я спокойна. Ты действительно не изменился.

– Правда?

– Да. Ты по-прежнему мой Пол.

Они пообедали в маленьком, недорогом французском ресторанчике: она не хотела вводить его в расходы. Заботилась об их будущем.

– Ты не сказал, когда думаешь вернуться.

– Еще не знаю. Видишь ли, я больше не работаю в «Ревью». Выполняю спецзадание для синдиката Притчетта. Цикл статей о буме в видеобизнесе.

Он поймал себя на том, что подгоняет факты, чтобы у Дженнифер сложилось благоприятное мнение о нем.

– Они много платят?

– Десять тысяч долларов.

– Это, конечно, важно. Но это еще не все.

Пол улыбнулся.

– Знаю, о чем ты думаешь. Тебя коробит бульварная пресса Притчетта.

– Просто это не совсем то, на что надеялась мама. Но я понимаю: многие прекрасные писатели в начале карьеры работали в дешевых изданиях.

Пол хмуро поигрывал бокалом. Что она знает о примитивной, яростной борьбе за существование? Между ним и тем миром, в котором он был вынужден зарабатывать на жизнь, нет посредников. Он обязан терпеть – по возможности преуспевать, а потом с наименьшими потерями выйти из игры.

– Терпеть не могу ханжества и интеллектуального снобизма!

Дженнифер как раз протянула руку к хлебнице за бубликом, но тотчас отдернула ее, словно ужаленная.

– Я не хотела…

– Даже если люди почти безграмотны, кто-то должен писать то, что они в состоянии прочитать. Иначе они вообще перестанут это делать.

Растерянная и обиженная, Дженнифер поняла, что сказала что-то не то.

– Я не ищу ссоры. А вот ты почему-то ищешь.

В теплых потоках гигантских опахал (кондиционеров воздуха в ресторанчике не было) над красными клетчатыми скатертями противно жужжали мухи.

– Духотища, – уронил Пол и попросил счет.

Еще не выходя на улицу, они успели загладить ссору взаимными извинениями. Дженнифер торжественно, как для благословения, поднесла руку к лицу.

– Пол, я хочу сегодня быть с тобой.

Он понял. Секс выполнит роль магического ритуала, который сгладит и принизит значение их размолвки.

– Я тоже.

– Зачем мне возвращаться в отель? Могу спать в твоей пижаме. У тебя найдется лишняя зубная щетка?

– Что-нибудь придумаем.

Кровать с утра осталась незастеленной. Дженнифер расправила простыни и взбила подушку, а Пол метался по гостиной: взял с дивана брошенный журнал, подобрал с пола газету, выковырял фисташковую шелуху с подставки для ночника и, главное, убрал подальше от глаз Дженнифер копию рекламной брошюры «Конфиденциальных кассет». Интересно, как реагировала бы Дженнифер, узнав правду о его работе? Впрочем, он не солгал: он действительно выполняет задание. Просто…

Она вышла к нему в гостиную, и он поцеловал ее. Пальцы нашли молнию у нее на спине; она крепко прижалась к нему, бормоча:

– Я все думала о нашей последней встрече. Каждую ночь вспоминала…

Да. Это она, его Дженнифер. Теплая, душистая. Пол уверенно расстегнул на ней лифчик.

– Ты – самая красивая девушка в мире.

Он на руках отнес ее в спальню, положил на кровать и в мгновение ока освободил от оставшейся одежды. Застеснявшись, она прикрыла ладонями интимное место. Пол погладил кудряшки у нее на затылке. Он не спешил: ждал сигнала ее готовности. Бережно раскрыл нежные створки раковины. С неиспытанной прежде чуткостью продвигался шажок за шажком, пока они не слились воедино. Мозг с предельной четкостью фиксировал ощущения. Ее хрипловатое дыхание. Тиканье будильника. Хруст накрахмаленных простыней. Далекий визг автомобильной сирены…

Потом она лежала, положив голову ему на грудь. Пол смотрел на потолок и спрашивал себя: почему образ Шейлы Томкинс вырисовывается перед ним в темноте гораздо отчетливее, чем лицо доверчиво прильнувшей к нему женщины?

Глава 13

Статус Пола в фирме неуклонно повышался – об этом говорило множество мелких признаков. Его перевели в более просторный кабинет, поближе к Фаллону. Тот завел привычку заглядывать к Полу, чтобы посоветоваться насчет сценариев, не имеющих никакого отношения к «Истории». Даже дал ему «полистать на досуге» несколько таких сценариев, чем существенно осложнил его работу над циклом газетных статей для Притчетта.

Отношение к нему Макса Рэнда также стало более теплым.

– У меня был разговор с Ивеном Хендершотом, – сказал он однажды вечером, когда они вместе дожидались лифта. – Он предсказывает тебе большое будущее.

– Спасибо. Приятно это слышать.

– Том Фаллон нам все уши прожужжал на заседаниях редсовета: мол, ты – единственный, кто выдвигает стоящие идеи.

Стремясь приносить пользу, Пол затеял сам с собой игру: старался представить себе сценки, которые могли бы заинтересовать их клиентов. Что способно после дневной тягомотины повергнуть их с потрохами к ногам невидимого рассказчика? Чтобы удовлетворить их тайные желания, нужно было только проникнуть в свои собственные. Пол взывал к самой темной части своей натуры и, махнув рукой на бессмертную душу христианина, озвучивал то, от чего ранее отрекался, вкладывая эти мысли в уста персонажей своих сюжетов.

Как ни странно, ему становилось все труднее сбывать свои идеи Фрэнку Мердоку. Пол метался по комнате, бурно жестикулируя, а старший товарищ, развалясь в кресле, смотрел на него усталым, откровенно циничным взглядом. Пол всегда с благодарностью принимал замечания режиссера, сделанные на ранних стадиях работы над фильмом, но вклад Мердока становился все менее значительным.

Сейчас он с расхолаживающим безразличием слушал, как Пол излагает свое видение фильма о маркизе де Саде. Они взяли за основу инцидент в марсельском публичном доме, где маркиз затеял оргию с поркой проституток, предварительно дав им сильное возбуждающее средство. Кульминацией стало истязание распятой на кровати женщины. Маркиз пырял ее ножом и лил в раны расплавленный воск. За что и угодил в Бастилию.

Мердок вздохнул.

– Мы прогрессируем. Скоро в запасе не останется ничего такого, что могло бы повергнуть зрителя в шок. Разве что выручат Жиль де Рей, сатанизм и поедание младенцев. Думаю, в свое время мы дойдем и до этого.

– Все зависит от того, как подать. Пока ты стоишь у руля, дело в надежных руках.

Пол покривил душой. Мердок уже не был тем человеком, который водил дружбу с Капрой, Кингом Видором и Уайлдером, посещал грандиозные приемы в роскошных особняках и нежился в плавательных бассейнах с подводной подсветкой. Прощай, блистающий мир Голливуда – волшебная страна, откуда уже никто не возвращается с горящим взором, чтобы взахлеб поведать менее удачливым о сбывшемся чуде!

Рано утром, спеша на заседание редсовета, Пол столкнулся в коридоре с Шейлой Томкинс. Она тепло улыбнулась. Он прошел мимо, но в кабинете Фаллона не мог думать ни о чем другом. На Шейле было платье персикового цвета, с тугим поясом на талии; волосы она распустила по плечам.

Его вернул на землю резкий голос Фаллона:

– Тоже мне оригинальная идея! Такие продаются на каждом углу – двадцать центов дюжина!

Пол поднял голову как раз вовремя, чтобы встретить инквизиторский взгляд Тома.

– Ну, Пол, а ты чем порадуешь?

Все головы повернулись в его сторону.

– Есть одна мыслишка. Работая для взрослой аудитории, мы ограничиваем свой арсенал выразительных средств традиционными формами. Но существуют и другие.

– Например?

– Мультипликация. Недаром комиксы пользуются таким успехом. Матт и Джефф. Мэгги и Джиггс. Пусть знакомые рисованные персонажи занимаются тем, что волнует нашу аудиторию.

– Дальше.

– Можно было бы выпустить шестидесятиминутный мультфильм из пяти-шести рисованных эпизодов и на пробу использовать в качестве премии постоянным подписчикам. Если реакция будет положительной, мультяшки могут составить отдельную серию.

Фаллон пометил у себя в блокноте.

– Пожалуй, здесь есть рациональное зерно. Не зря говорят: в каждом взрослом сидит ребенок.

По окончании редсовета Фаллон попросил Пола остаться. И, когда все разошлись, похвалил:

– У тебя есть чутье на то, что будет пользоваться спросом. С этого дня будешь получать лишнюю сотню в неделю.

Пол залился краской.

– Спасибо.

– Это еще цветочки. Продолжай в том же духе – и станешь одним из тех, кто здесь все решает. Со временем мне понадобится человек, на чьи плечи я смогу переложить часть бремени.

Пол предпринял попытку избежать бесповоротного закабаления:

– Я не представляю себя никем, кроме сценариста и редактора.

– Ты парень с головой, быстро схватываешь. Многие приходят к нам в ореоле былых заслуг, а на поверку оказываются мыльными пузырями. Я строг с халтурщиками. Но если кто-то показывает класс – получает соответственно.

– Чего еще желать.

– Макс Рэнд говорит, ты немного сечешь по части управления бизнесом. Уважаю людей с амбициями. Прямо скажу: у тебя есть все данные стать в нашем деле хозяином, а не рабом пишущей машинки. Лишняя сотня в неделю – капля в море. Тьфу!

– Только не для меня.

– Мы с Максом получаем проценты от прибыли. Не скажу, во сколько это выливается: не хочу раньше времени разжигать аппетит. Поверь на слово: есть ради чего выкладываться.

– Буду стараться, – пообещал Пол.

Зазвонил телефон. Фаллон с минуту поговорил с Линдой Джером и повернулся к Полу.

– Ты давно не видел Мердока?

– Да, порядочно.

– В десять он должен был явиться на совещание по утверждению актеров. Они ждали больше часа.

– Домой звонили?

– Никто не снимает трубку. Линда послала туда курьера. По словам квартирной хозяйки, Мердок не ночевал дома.

– Может, заболел?

– Или наклюкался.

В последний раз Пол видел Мердока три дня назад. Тот работал с помощником и ассистенткой над режиссерским сценарием. Готовились к съемкам «Маркиза де Сада»: нумеровали эпизоды, делали пометки об интерьере и экстерьере, где день, где ночь, кто из актеров будет занят в том или ином эпизоде, сколько понадобится статистов, какое оборудование и декорации. В последнее время Мердок много пил. Если называть вещи своими именами, беспробудно пьянствовал.

– Никуда не денется, – с напускной беспечностью заверил Пол. – Имей немного терпения.

– Я терпелив, когда хочу этого. Если он не явится к сегодняшней читке – вышвырну к чертовой матери.

– Не пори горячку, Том. Может, у него уважительная причина?

– Бездарям нет оправдания. Жду до четырех. Потом беру другого режиссера.

Пол посмотрел на часы – две минуты одиннадцатого. Вернувшись в свой кабинет, он тотчас позвонил Эду Сиранни: что слышно о Мердоке?

– В последний раз я его видел пару дней назад. Он не держался на ногах.

– Фаллон спрашивал тебя о нем?

– Нет.

– Сделай мне одолжение: не говори о пьянке.

– Если Том спросит, я не стану лгать.

– Ладно. Хотя бы не проявляй инициативы.

– Не понимаю, Пол, – что ты с ним носишься? Мердок был классным режиссером, но одряхлел и отстал от времени. А теперь, когда он пристрастился к зелью…

– Эд, если к четырем я не доставлю его на студию, его уволят. На этот раз Фаллон настроен решительно.

Он позвонил ассистентке – та была не в курсе. И вообще, на всей студии никто ничего не знал. Девушка у коммутатора сообщила, что с Мердоком постоянно пробуют связаться – главным образом из отдела Линды Джером. Кончилось тем, что Пол поехал на такси к коричневому каменному зданию на Мортон-стрит: Мердок снимал там квартиру на втором этаже. Тщетно прождав под дверью, Пол позвонил в дверь к домовладелице, жившей на первом этаже. Та в мгновение ока появилась на пороге своей квартиры и скользнула подозрительным взглядом по коридору.

– Я друг мистера Мердока.

– Понятия не имею, где он может быть. Пару часов назад здесь был человек со студии. Я сказала, что мистер Мердок не ночевал дома. Больше мне ничего не известно.

– Мы беспокоимся. Может, ему стало плохо или он попал в аварию.

– Валяется где-нибудь пьяный. В последний раз я видела его вот там, под лестницей. Чуть не приняла за покойника.

– Он себе что-нибудь повредил?

– Вы же знаете: пьяному море по колено.

– У вас есть ключи от его квартиры?

– Ну да. Я должна иметь доступ. Никто не имеет права ставить дополнительные замки или…

– Может, он нуждается в помощи? Давайте заглянем.

В квартире Мердока все напоминало о прошлом. Зачитанные книги на полках. Покрытый лаком паркет. Обеденный стол и стулья в нише. И неожиданно превосходный, писанный маслом портрет темноволосой женщины с длинными, словно сделанными из слоновой кости, руками, изящными пальцами и бледным, как у привидения, лицом безукоризненной овальной формы. В спальне было не прибрано: пепельницы до краев полны окурками, рюмки не вымыты. В крохотной кухоньке Пол обнаружил шкаф, битком набитый бутылками.

– Одежда в гардеробе, – констатировала хозяйка. – Стало быть, не сбежал. Надо отдать ему должное: он всегда аккуратно платил за квартиру.

В подъезде они столкнулись с полицейским. У Пола упало сердце.

– Здесь проживает мистер Фрэнк Мердок?

– Да.

– Мы его подобрали в невменяемом состоянии. Я разыскиваю друзей или родственников.

Пол медленно сосчитал в уме до пяти. И только после этого ответил:

– Я его друг и поеду с вами.

* * *

Из комнаты с серой стальной дверью в коридор вышел врач в белом халате и обратился к посетителям, из которых одни сидели на грубых деревянных скамьях, а другие подпирали стену.

– К Мердоку кто-нибудь есть?

Пол отделился от стены.

– Я.

– Идемте со мной, пожалуйста.

За лязгнувшей дверью оказалась длинная комната с высоким потолком и несколькими рядами узких коек. Свет проникал сквозь зарешеченные квадратные окна под самым потолком.

Фрэнк Мердок в позе эмбриона лежал на четвертой кровати от двери. На нем была казенная белая рубашка, кое-как завязанная у горла ветхими тесемками. Одеяло было откинуто и закрывало только ступни; виднелись волосатые лодыжки.

– Фрэнк.

Мердок с трудом оторвал голову от подушки и вяло моргнул – единственный знак, что он узнал Пола.

– Как ты себя чувствуешь?

– Омерзительно.

– Никто не знал, что с тобой случилось. Мы переволновались.

Мердок снова откинулся на подушку.

– Я туда не вернусь.

– Фрэнк, не нужно отчаиваться. Как только поправишься…

– Ты не понимаешь. Я НЕ МОГУ вернуться.

– Так и передать Фаллону?

– Если думаешь, что это его интересует.

– Фрэнк, я не допущу, чтобы ты сдался. Ты не пробовал обратиться к «Анонимным алкоголикам»?

– Пробовал – восемнадцать лет назад.

– Неужели совсем не помогло?

– Они поставили меня на ноги. Но потом я понял, что у меня нет сил вернуться к прежней жизни. Трудно простить себе такое.

Бедный старик – спившийся, терзаемый угрызениями совести! Вдохновение, некогда вознесшее его на гребень славы, давно испарилось.

– Не принимай близко к сердцу. Ты не сделал ничего ужасного.

– Ох, ради Бога!..

– Фрэнк.

– Да?

– Я – твой друг. Что все-таки тебя гложет?

Мердок попробовал засмеяться, но получилось похоже на позыв к рвоте.

– Спасибо, что навестил. А теперь иди. Ты ничем не сможешь помочь.

Вслед за Полом в коридор вышел стажер в белом халате.

– Кажется, я видел вас с Фрэнком Мердоком?

– Да.

– Вы – родственник?

– Друг.

– Знаете кого-нибудь из его близких родственников?

Пол насторожился.

– Он тяжело болен?

– Мы сделали рентген, потом биопсию. Метастазы распространились по всему телу. Из вытрезвителя его повезут в больницу.

– Он знает?

– Разговора об этом не было.

Вот, значит, в чем дело, подумал Пол. Совесть ни при чем. Просто Мердок почуял близкий конец.

Как ни странно, у него отлегло от сердца.

* * *

В кабинет вошла Хизер.

– Бьюсь об заклад, вы не знаете новость.

– Какую?

– Фрэнк Мердок умер.

У Пола дрогнула рука, державшая схему сценария.

– Кто сказал?

– Пару дней назад мистеру Фаллону звонили из больницы. Сказали, он в тяжелом состоянии и если кто-то хочет навестить…

– Том должен был поставить меня в известность.

– …а сегодня они сообщили о его смерти.

Может, ему следовало еще раз наведаться в больницу? Но что толку встречаться с человеком, в равной степени пожираемым метастазами рака и отвращением к себе? Даже если бы врачам удалось удалить пораженные ткани, Мердок вряд ли выжил бы. Он утратил нечто главное. Оставалось только умереть.

Но каково было Фрэнку в эти последние дни жизни – в ясном сознании, наедине с воспоминаниями о своем былом величии! Когда-нибудь он займет свое место в пантеоне других великих «неудачников» – таких, как Д.У. Гриффит, Рене Клер, Сергей Эйзенштейн и Луи Бунюэль.

Вошел Эд Сиранни с озабоченным выражением лица.

– Слышал о Фрэнке Мердоке?

– Хизер сказала.

– Я и не знал, что у него этот – с клешнями. Фрэнк был славный старик. Вот только ненавидел свою работу. Я убеждал его: это практически то же самое, что сейчас проделывают в так называемом художественном кино – и при этом мнят себя гениями.

– А он?

– Бубнил что-то вроде того, что, мол, главное – в каком направлении идешь. Все, что ему было нужно, это снять напоследок еще один стоящий фильм.

– Генри Джеймс называл повторный шанс всеобщим заблуждением.

– Как думаешь, Пол, Фрэнк был настоящим гением?

Пола подмывало выругаться, но он сдержался.

– Где они – настоящие?..