Текст книги "Творчество; Воспоминания; Библиографические разыскания"

Автор книги: Уильям Теккерей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

"...but I don't think they had any other children or were subsequently very boisterously happy. Of some sorts of happiness melancholy is characteristic, and I think these were a solemn pair and died rather early"

"...но думаю, что других детей у них не было и что счастье их не выражалась в шумной веселости. Бывает счастье, подчеркнутое печалью; и мне кажется, что эти двое были всегда задумчивы и не слишком долго зажились на свете" (пер. З. Александровой).

Введенскому, а может быть, редактору не понравился философичный, скептический тон автора. "Исправленный" Теккерей выглядит так:

"...но было ли у них много детей, или, говоря библейским слогом, была ли Ревекка многоплодна как Лия, – это решится во втором томе, образующем такое количество томов, которого достаточно будет на то, чтобы вы сами (т. е. А. Дюма) выкупили замок Монте-Кристо".

Безоблачным счастьем наделяет переводчик и Эмилию Осборн, к которой на протяжении романа сам относился с большей суровостью, чем автор:

"Fonder than he is of me", Emmy thinks with a sigh. But he never said a word to Amelia that was not kind and gentle; or thought of a want of hers that he did not try to gratify"

"Больше, чем меня", – думает Эмми и вздыхает. Но он ни разу не сказал ей неласкового или недоброго слова и старается выполнить всякое ее желание, лишь только узнает о нем (пер. М. Дьяконова)

"И больше, чем меня", – думает со вздохом мистрисс Эмми. Но это едва ли справедливо. Вильям всегда ласкал и лелеял свою нежную супругу, и Амелия, как можете вообразить, отвечала ему тем же (пер. И. Введенского)

То, что молчаливо признается в оригинале, здесь отрицается, а потому заключительные строки романа о тщете человеческого счастья отрываются от контекста и "повисают в воздухе".

Созданный Введенским Теккерей оказался и впрямь похожим на Диккенса, только "похуже". В этом новом писателе публике понравилось сходство с великим собратом, зачастую приданное переводчиком. Действительные же свойства произведений Теккерея хотя и остались – нельзя же было совсем от них избавиться – но тона уже не задавали и потому из достоинств превратились в несовершенства.

При этом удивительнее всего то, что Введенский сам точно охарактеризовал творчество Теккерея в биографической статье о нем, помещенной в 1849 г. в "Отечественных записках". Называя Теккерея сатириком, он в то же время подчеркнул меткость и глубину его сатиры. Казалось бы, под меткостью и глубиной Введенский имеет в виду психологическую тонкость и убедительность – между тем именно эта сторона дарования Теккерея в его переводах сильно сглажена.

Так в чем же тогда заслуги Введенского?

Во-первых, он дал читателям возможность быстро и не понаслышке познакомиться с новейшими произведениями английских писателей.

Во-вторых, заставил полюбить эти произведения и пробудил в обществе острый интерес к творчеству английских романистов. Читали повсюду – от скамей духовных семинарий до острогов. И часто – в переводах Введенского.

В-третьих, эти переводы самой яркостью своих достоинств и недостатков сослужили добрую службу русской переводческой школе. Из-за отсутствия строгой системы Введенскому удалось совместить то, что потом проповедовали разные переводческие школы: буквальная точность соседствует у него с вольным пересказом, реальный комментарий с русификацией. Короче говоря, переводы Введенского – прекрасный учебник для переводчиков, целый кладезь примеров удачного и неудачного, для читателей – увлекательные, хотя и не всегда похожие на свои "прообразы" книги. Для истории литературы (существует ли история переводной литературы?) – интересный, достойный изучения этап.

Но сегодняшний день "Ярмарка тщеславия" выходит в переводе Михаила Алексеевича Дьяконова. Как и его предшественник И. И. Введенский, он не был удовлетворен привычным переводом заглавия романа и искал такой, который бы соответствовал библейской цитате, выбранной Теккереем для названия. Может быть, "Ярмарка суеты"... Но, увы, победила привычка. Так и стоит до сих пор на титуле книги "Ярмарка тщеславия", хотя специалисты не устают повторять, что "Базар житейской суеты" явно лучше...

К сожалению, были в истории нашей страны годы, когда имя М.А. Дьяконова исчезло из книги. Он был незаконно репрессирован. Но "Ярмарка тщеславия" продолжала издаваться, у редакторов возникали вопросы, ответить на них было некому. Заботу о труде М. А. Дьяконова взяли на себя Р. Гальперина и М. Ф. Лорие. Трудно удержаться и не сказать, что Марии Федоровне Лорие наш читатель обязан замечательными переводами "Пенденниса", "Ньюкомов".

Имя М. А. Дьяконова, как видно ил библиографического указателя, вновь появилось на титуле романа в I960 г. Но переводчика давно уже не было в живых.

Трагический парадокс, но в обширной библиотеке его сына, видного ученого-востоковеда, переводчика Игоря Михайловича Дьяконова не сохранилось ни одного экземпляра "Ярмарки тщеславия" в переводе отца. Перевод Михаила Алексеевича Дьяконова вернулся в семью Дьяконовых лишь в 1986 г., когда в издательстве "Книга" к 175-летию со дня рождения Теккерея вышло редкое по своим полиграфическим достоинствам издание самого известного романа писателя, на титуле которого читаем: "Ярмарка тщеславия", перевод М.А. Дьяконова.

И.М. ДЬЯКОНОВ

МИХАИЛ АЛЕКСЕЕВИЧ ДЬЯКОНОВ

Михаил Алексеевич Дьяконов сделался переводчиком оттого, что женился на бесприданнице. Он был студентом экономического факультета Политехнического института в Петербурге и женился на курсистке Женского медицинского института. Они познакомились в Ташкенте в 1902 г., когда он был еще гимназистом. Мария Павловна тогда только что окончила Оренбургский институт благородных девиц, где учились дочери безденежных офицеров, и когда они познакомились, работала классной дамой в Ташкентской женской гимназии. Отец ее по разным обстоятельствам оставил военную службу, был инженером на строительстве Закаспийской железной дороги, заболел тифом и умер. Семья оказалась без средств и даже без пенсии; Мария Павловна была третьей из шестерых детей и потому была бесприданницей из бесприданниц.

Знакомство возобновилось в Петербурге, куда оба приехали учиться. Все началось с попытки Михаила Алексеевича учить Маню английскому языку (в институте благородных девиц учили французский и немецкий). Английского языка она не выучила, но зато в 1906 г. они поженились.

Отец Михаила Алексеевича отнесся к невестке хорошо, но он был "подкаблучником" и слушался свою красавицу жену. А мать Михаила Алексеевича имела все основания быть недовольной тем, что сын женился на бесприданнице, поскольку она сама, выходя замуж, тоже была бесприданницей и считала, что такая ситуация не должна повториться с ее сыновьями. Поэтому молодые студенты не получили никакой материальной – или моральной – поддержки от родителей, а стипендии в те времена не было. Жили они впроголодь. Поэтому надо было либо давать уроки, либо зарабатывать переводами. Сначала была переведена на русский язык книга "Тормаза Вестингауза", за ней последовали и другие, ей подобные, но помогало чувство юмора, которым Михаил Алексеевич был щедро наделен.

Потом Михаил Алексеевич окончил Политехнический институт и поступил на службу в Азовско-Донской коммерческий банк. Дела семьи – уже было двое детей – поправились, и Михаил Алексеевич смог даже сам материально помогать младшей сестре жены и своему младшему брату. Но банк закрылся в 1918 г., и он перешел на работу в Гужевой трест (управляющий извозчиками), а вскоре после этого – в Госиздат, главным бухгалтером.

Тысяча девятьсот девятнадцатый, тысяча девятьсот двадцатый и тысяча девятьсот двадцать первый годы были в Петрограде нелегкими. Стояли очереди, на человека выдавалась восьмушка хлеба, дров не было, на перекрестке около дома собаки рвали труп павшей лошади, жильцы по ночам дежурили в подворотне с оружием (от налетчиков); на маленького новорожденного третьего сына выдавалось молоко в особом учреждении, справедливо называвшемся "Каплей молока", куда надо было ходить (чтобы выстоять очередь) за полтора километра; но можно было покупать молоко и у пригородных жительниц, только они брали плату мебелью, и квартира вскоре опустела.

Михаил Алексеевич был человек веселый и общительный, у него быстро завелось множество друзей в литературном мире. И, по его обстоятельствам, естественно было опять взяться за переводы. По вечерам в холодной комнате вся семья собиралась вокруг стола и при свете "коптилки", сделанной из масленки для швейной машинки с острой длинной капельницей, работали: старший сын готовил уроки, средний, пятилетний, читал Шекспира (детские книги сожгли – дети болели дифтерией, а дезинфекции не было – одежду, игрушки, книжки пришлось спалить); жена шила и штопала, а Михаил Алексеевич переводил. Вся эта ситуация могла хоть кого повергнуть в депрессию, но Михаил Алексеевич находил во всем смешную сторону: если кто-либо начинал жаловаться, он придумывал какую-нибудь неожиданную шутку и приговаривал: "tout passe!" ("все проходит!").

Так он запомнился: пестрая узбекская тюбетейка, черный, как смоль, чуб, маленькое пенсне, голубые добрые и веселые глаза, ярко-рыжие усики – и нос, готовый всегда вздрогнуть от внутреннего смеха; наклоненная голова и быстро пишущая рука. Весь вечер, половину ночи.

Литературные успехи были значительными: за первое издание перевода романа Эптона Синклера "Джимми Хиггинс" был выдан мешок картошки. (Эта книга потом переиздавалась десять или двенадцать раз, уже за гонорар, и Михаил Алексеевич говорил, что Джимми – его четвертый и самый почтительный сын столько лет кормит родителя!)

Но самое главное заключалось в том, что очень скоро Михаил Алексеевич стал воспринимать работу переводчика как потребность и радость. Время было переломное также и во всех областях литераторского труда: впервые вышло "Искусство перевода" К. И. Чуковского и Н. С. Гумилева, возникали переводческие студии, из которых наиболее замечательной была, вероятно, студия М. Л. Лозинского, давшая классические, прочно вошедшие в русскую литературу стихотворные переводы Киплинга, Эредиа и других поэтов. Испытывал себя на этом поприще (тоже в переводах из Эредиа) и Михаил Алексеевич Дьяконов.

Пост главного бухгалтера Госиздата позволял делать много добра братьям-писателям. И братья-писатели считали Михаила Алексеевича своим: в пустой квартире копилось все больше книг, выходивших тогда в таком множестве – стихи и проза, альманахи; много было именных экземпляров с напечатанным на контртитуле текстом: "Экземпляр Михаила Алексеевича Дьяконова".

Ему все было интересно, во всем хотелось участвовать. Первое его оригинальное произведение было напечатано (кажется, в журнале "Печать и революция") на пари: часть публиковавшихся в журнале стихов были низкого качества, и Михаил Алексеевич объявил, что он тоже берется напечатать любой стихотворный набор слов, даже вовсе лишенный смысла. И напечатал. Потом писал рецензии – на переводы, на стихи; рецензии иной раз ядовитые и убийственные. Так, один тогдашний и небезызвестный поэт умудрился опубликовать (конечно, в порядке "революционного" эпатажа) такие стихи:

Утомленный работою тяжкою,

После людьми по душам бесед,

Сам себе напоминаю бумажку я,

Выброшенную в клозет.

Михаил Алексеевич написал на это "самую короткую в мире рецензию" длиной в одну строчку:

"Удалимся же от места гибели поэта".

Рецензии подписывались псевдонимами: "Пау Амма" (по имени краба в одной из "Вот так сказок" Киплинга), или "Триэмиа" (по именам членов семьи: Михаил (сам Михаил Алексеевич), Мария (жена), Михаил, Игорь, Алексей (три сына). Из-за сокрытия себя под псевдонимом Михаил Алексеевич иной раз принимал "пациентов", приходивших жаловаться на рецензию самому рецензенту.

В 1922 г. Лев Михайлович Михайлов-Политикус (могила его на Марсовом поле – площади Жертв революции, в Ленинграде), назначенный в то время советским полпредом в Норвегию, предложил Михаилу Алексеевичу место главного бухгалтера нашего торгового представительства в Осло:

– Старым специалистам мы не доверяем, наши не знают финансового дела, а вы будете работать честно.

Михаил Алексеевич согласился; с 1921 по 1929 г. (с небольшим перерывом) он был главным бухгалтером, начальником финансового отдела, заместителем торгпреда и опять начальником финансового отдела торгового представительства СССР в Осло.

Но переводческое искусство стало для него уже потребностью. Здесь, в Осло, он перевел с французского два тома романа-эпопеи Ромэна Роллана "Жан Кристоф", затем с норвежского – книги о путешествиях Руала Амундсена. Там же был переведен "впрок" – потому что заказа от издательства не было поразительный роман норвежской писательницы Сигрид Унсет "Кристин, дочь Лавранса". Бытовой норвежский язык Михаил Алексеевич к тому времени хорошо знал, но для такого перевода, как этот, надо было совершенствоваться, и в работе над первым томом ему помогала знакомая – Н. Е. Гейнц. Уже значительно позже Михаил Алексеевич переработал первый том и перевел второй, и издал их, правда, с сокращениями. Полностью роман вышел только в 1962 г. (третий том в переводе Ю. А. Яхниной и Л. Ю. Брауде).

По возвращении в Ленинград экономическая работа М. А. Дьяконову по многим причинам не заладилась; он поступает редактором в издательство "Academia", а позже – в издательство Арктического института. Но в конце концов он уходит и из института и целиком отдается литературе.

Вновь занявшись литературной деятельностью в начале 30-х гг., Михаил Алексеевич быстро стал одним из ведущих переводчиков того времени – имя его часто можно было услышать наравне с именами А. А. Смирнова, А. А. Франковского и М. Л. Лозинского.

Переводил Михаил Алексеевич много – в свет вышло далеко не все. Объяснялось это иногда тем, что он брался за работу не тогда, когда был заказ, а когда его увлекало то или иное произведение; иногда тем, что издательство, заказав книгу, потом отказывалось от нее или просто подвергалось очередной реорганизации. Домашняя экономика профессионального экономиста М. А. Дьяконова от этого немало страдала – семья жила по принципу "когда густо, когда пусто". Как-то, еще в Норвегии, Михаил Алексеевич, получив неожиданный гонорар, заказал бадью гоголь-моголя для соседских детишек и вынес ее во двор; а потом, по опустошении бадьи, повез детишек на трех такси в кино. При таких чертах его характера "пусто" в доме бывало чаще, чем "густо". Происходили такие разговоры с женой:

– Миша, у тебя штаны рваные, надо купить новые.

– Не для того я деньги зарабатываю, чтобы штаны покупать.

Работа над переводом была у Михаила Алексеевича делом коллективным, общесемейным. Если что-нибудь его затрудняло, раздавался сигнальный свист: на консультацию вызывались сыновья {Эти консультации приводили иногда к результатам, для публики неприемлемым. Так, когда Михаил Алексеевич редактировал старый, заслуженный, но уже устаревший перевод "Кукольного дома" Ибсена, сыновья закричали, что по-норвежски героиню пьесы зовут вовсе не Нора, а Нура. Он долго сопротивлялся, но все же в вышедшем в свет переводе появилась Нура. Публика этого не приняла.}.

Иной раз им даже поручался какой-нибудь кусок, и, конечно, вставные стихи (если такие были). И Мария Павловна призывалась к совету.

Долгие годы работал он над переводами только после службы, по ночам. Эта привычка осталась у него до конца жизни.

А переводчик он был добросовестный. В переводческом искусстве 20-х 30-х гг. господствовал пафос борьбы с традицией старых ремесленных переводов: с одной стороны, переводов-подстрочников (это когда переводчик, не понимая смысла текста, наивно думал, что если он переведет слово за словом по словарю, "буквально", то читатель поймет то, чего он сам не понял); и переводов-"фантазй" (это когда переводчик, что-либо не поняв, тут же придумывал что-нибудь свое). Михаил Алексеевич был сторонником перевода точного, но такого, чтобы он мог занять достойное место в русской литературе, чтобы оригинал был передан хорошим русским языком.

Известна история, рассказанная К. И. Чуковским со слов переводчика В. О. Стенича, как тот, переводя французский роман с немецкого, не понял фразу из письма героини к дедушке, где она советовала ему взять прислугу, чтобы та облегчила ведение хозяйства бабушке. Фраза была переведена так: "возьми себе девочку, чтобы не утруждать бабушку". Потом уже по всей книге Стенич "обрабатывал" стилистически ни в чем не повинную героиню в духе ее совета, и в книге она из скромной женщины превратилась в разухабистую бабенку. Такого с М. А. Дьяконовым случиться не могло, а когда ему пришлось редактировать перевод "42 пареллели" Джона Дос Пассоса, сделанный тем же В. О. Стеничем, то дело дошло до товарищеского суда между ними. В. О. Стенич был человеком исключительного дарования и воображения, но с точки зрения литератора с характером М. А. Дьяконова, он должен был бы сдерживать свое воображение, передавая русскому читателю все же переводимого автора, а не собственный блестящий талант.

Конечно, как все в мире, стареют и переводы. Из работ М. А. Дьяконова пережили его на много десятилетий только три – "Антуанетта" Роллана, "Кристин, дочь Лавранса" Сигрид Унсет и "Ярмарка тщеславия" Теккерея. Это и справедливо – великий труженик во всем, Михаил Алексеевич ни в одну свою другую работу не вложил столько труда и столько любви.

С "Ярмаркой тщеславия" сыновья-консультанты дали ему бой в связи с названием. В самом деле, "Vanity fair" значит, конечно, не "Ярмарка тщеславия", а "Ярмарка суеты" – здесь vanity перекликается с библейским (и поэтому хорошо знакомым с детства каждому англичанину) "Vanity of vanities, saith the Preacher: all is vanity" ("Суета сует, говорит Екклесиаст, – все суета"). Но "суета" имеет в русском языке два значения: во-первых, "тщета" (так именно в Библии) {Впоследствии И. М. Дьяконов, переводя "Екклесиаст", употребил именно слово "тщета".}, и во-вторых, "бестолочь, суетня". Сказать "Ярмарка суеты"? Это казалось надостаточно ясным. Михаил Алексеевич остановился было на "Ярмарке житейской суеты" – но дело решило издательство, не пожелавшее отказаться от названия хотя и неправильного, но привычного.

Со второй половины 30-х годов Михаил Алексеевич обратился к совсем другой, литературно-исторической деятельности. Им была написана серия книг по истории полярных исследований: с детских лет увлеченный морем, романтикой морского флота, он задумался над полярными странствиями еще в середине 20-х, когда переводил книги Амундсена; а теперь он занялся этим предметом всерьез, откликаясь на огромное увлечение всего народа Северным морским путем, эпопеей "Челюскина", папанинцами на Северном полюсе. Работая в издательстве Арктического института, М. А. Дьяконов был дружен или, во всяком случае, близко знаком со многими нашими знаменитыми полярниками того времени – Р. Л. Самойловичем, Н. Н. Ермолаевым, В. Ю. Визе, Н. В. Пинегиным, Б. Г. Чухновским. На столе его появились книги Крашенинникова, Нансена, Роберта Скотта. Его большая "История полярных исследований" вышла в Архангельске в 1939 г. – там еще не знали, что с ним случилось.

В тяжелой беде он поддерживал дух товарищей по несчастью – почти дословно рассказывал им изо дня в день "Графа Монте-Кристо".

Загорелым, в "пиратском" платке, то во главе какой-нибудь отчаянной экскурсии в леса под Старым Крымом или на боте вдоль берегов Крыма ("ведет нас Пылжик, морской пират, и с ним не страшен ни рай, ни ад"), то окруженным детьми, которым рассказывались невероятные приключения, то "почетным членом женского клуба" в доме отдыха писателей, всегда живым, всегда занимательным, полным шуток и веселья – таким его запомнили многие посетители Коктебеля 30-х гг. И много лет подряд почтенные старики и старые дамы перед смертью дарили автору этих строк, последнему оставшемуся в живых из семьи Михаила Алексеевича Дьяконова, хранившиеся у них в память о нем его шуточные стихи, записки, коктебельские камушки.

Он прожил пятьдесят три года.

ОСНОВНЫЕ ВЕХИ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА ТЕККЕРЕЯ

1811 г. Уильям Мейкпис Теккерсй родился в Калькутте; единственный сын сотрудника Ост-Индской Компании, Ричмонда Теккерея, который умер в 1815 г.

1817 г. Теккерея посылают учиться в Англию: сначала школа в Саутгчмптоне, Чизвик, затем (1822– 1828) – Чатерхаус, Лондон. Мать Теккерея выходит замуж за капитана (позже он получил звание майора) Генри Кармайкла-Смита и возвращается из Индии (1818) в Англию. С отчимом Теккерея связывали самые теплые отношения.

1829-1830 гг. Обучение Теккерея в колледже Св. Троицы в Кембридже. Теккерей проигрывает значительную часть состояния, оставленного ему отцом, в карты. В 1830 г. оставляет Кембридж, не окончив образования. Уезжает на семь месяцев в Германию, живет в основном в Веймаре, встречается с Гете.

1831-1832 гг. Изучает юриспруденцию в Миддл-Темпле, не оканчивает курса.

1833-1834 гг. Парижский корреспондент газеты "Нэшенел стэндард", быстро закончившей свое существование.

1834-1835 гг. Изучает живопись в Париже. Банк, куда были вложены деньги, оставленные отцом, "прогорает": Теккерей остается без средств к существованию.

1836 г. Женится, вопреки желанию матери, на Изабелле Шоу, которую встретил в Париже, переезжает в 1837 г. в Лондон. От этого брака было трое детей: Анна Изабелла ("Анни", позже леди Ритчи, 1837 – 1919), Джейн (1838 1839, умерла в младенчестве), Харриет ("Минни", позже миссис Лесли Стивен, 1840-1875). В 1840 г. жена Теккерея сходит с ума, остальную часть своей жизни проводит в частных пансионах и лечебницах, вплоть до смерти в 1893 г.

1836 г. Теккерей публикует сатирические литографии "Флора и Зефир". Предлагает свои услуги в качестве иллюстратора "Записок Пиквикского клуба" Диккенсу, получает отказ. Решает оставить карьеру художника-графика. Занимается журналистикой, сотрудничает с многочисленными журналами, газетами, в первую очередь с журналом "Фрэйзерс" (здесь в 1837 1838 гг. выходят его "Записки Желтоплюша"), с 1842 г. "Панчем" – (здесь с 184(i 1847 гг. печатается "Книга снобов"). Периодически уезжает в Париж.

1840 г. Выходит "Парижская книга очерков", за ней следуют другие книги путевых заметок: "Ирландские зарисовки" (1843), "Путешествие из Корнхилла в великий Каир" (1846).

1844 г. В журнале "Фрэйзерс" выпусками выходит роман "Барри Линдон".

1846 г. Теккерей обосновывается в Кенсингтоне, на улице Янг, 13; сюда к нему переезжают Анни и Минни, которые до этого жили с бабушкой.

1847-1848 гг. Публикуется "Ярмарка тщеславия", а с ней приходит признание.

1848 г. Начало романа Теккерея с Джейн Брукфилд, женой его давнишнего друга, преподобного Уильяма Брукфилда.

1848-1850 гг. Выходит выпусками роман "Пенденнис". Полемика Теккерея по вопросам искусства и позиции писателя с коллегами-литераторами, в частности, с Диккенсом. Ответом на многочисленные упреки стала статья "О собственном достоинстве литературы".

1851 г. Выступает в Лондоне и других городах с лекциями "Английские юмористы XVIII в.". Эти лекции Теккерей прочтет и во время своей поездки в Америку в 1852-1853 гг. Ко времени американской поездки относится его программная лекция "Милосердие и юмор".

1851 г. Разрыв с Уильямом Брукфилдом, ссора с Джейн Брукфилд.

1852 г. В издательстве Джорджа Смита выходит "История Генри Эсмонда".

1853-1855 гг. Выпусками выходит роман "Ньюкомы". Теккерей много путешествует один и с дочерьми. Тяжело заболевает во время пребывания с Анни и Минни в Риме зимой 1853-1854 гг. С этого времени начинается быстрое ухудшение здоровья Теккерея.

1854 г. Переезжает на Онслоу-Сквер, Бромптон. Пишет "Кольцо и розу", последнюю часть в серии "Рождественские повести", которые выходили, начиная с 1846 г. Современники считали "Кольцо и розу" самой удачной "рождественской книжкой" Теккерея.

1855-1856 гг. Выступает с лекциями "Четыре Георга" – зимой в Америке, весной и летом – в Англии.

1857 г. Выдвигает себя кандидатом от Оксфорда в парламенте. Терпит поражение на выборах.

1858-1859 гг. Выпусками выходит роман "Виргинцы".

1858 г. Ссора и конец дружбы с Диккенсом: так называемая "история в Гаррик-клубе".

1859 г. Начинает выпускать журнал "Корнхилл".

1860 г. В январе выходит первый номер журнала "Корнхилл", который вызвал большой интерес у читателей. В январской книжке печаталась первая часть романа "Ловель-вдовец", эссе из сборника "Заметки о разных разностях".

1861-1862 гг. Выпусками выходит роман "Филипп" в журнале "Корнхилл". В марте 1862 г. Теккерей слагает с себя полномочия главного редактора журнала "Корнхилл".

1862 г. Переезжает в дом на Пэлес-Грин, 2, Кенсингтон, который был устроен по его проектам и чертежам.

1863 г. Начинает работу над романом "Дени Дюваль" (произведение осталось незаконченным; после смерти Теккерея выходило выпусками с 1864 г. в журнале "Корнхилл"). Быстрое ухудшение здоровья, внезапная смерть 24 декабря. Похоронен на кладбище Кенсел-Грин в Лондоне.

ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ УКАЗАТЕЛИ

УКАЗАТЕЛЬ ОРИГИНАЛЬНЫХ НАЗВАНИЙ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ТЕККЕРЕЯ

The Adventures of Philip on his Way through the World Showing who Robbed him who Helped him and who Passed him by

Aethelred Konig Morning Post Reding

The Age of Wisdom, or Love at Two Score

Ah, Bleak and Barren was the Moor

At the Church Gate, or the Church Porth

The Ballad of Bouillabaisse

The Bedford Row Conspiracy

Bluebeard's Ghost

The Book of Snobs

A Box of Novels

A Brother of the Press on the His ory of a Literary Man, Laman Blanchard, and the Chances of the Literary Profession

Captain Rook and Mr. Pigeon

Catherine: a Story by Ikey Solomons

A Caution to Travellers

Character Sketches

Charity and Humour

A Chartist Meeting

The Chronicle of the Drum

Commanders of the Faithful

Congreve and Addison

Cox's Diary

The Crystal Palace, or Mr. Molony's Account of the Crystal Palace

Dear Jack This White Mug that with Guiness I Fill

Denis Duval

Dennis Haggarty's Wife

Dessein's

The Devil's Wager

Dickens's Cricket on the Hearth

Dickens in France

The Dignity of Literature

Dimond cut Dimond

Disraeli's Sibil

Doctor Birch and his Young Friends: the First Christmas Book

The End of the Play

English Humorists of the Eighteenth Century: a Series of Lectures Delivered in England, Scotland and the United States of America

The Fashionable Authoress

Fielding's Works

Foreign Correspondence: Contributions to "The National Standard"

The Four Georges: Sketches of Manners, Morals, Court and Town Life

Friar's Song

The Georges

Goethe in his Old Age

Going to See a Man Hanged

Hints for a History of Highwaymen

The History of Henry Esmond, Esq. Colonel in the Service of her Majesty Queen Anne, Written by himself

The History of the Next French Revolution

The History of Pendennis: his Fortunes and Misfortunes, his Friends and his Greatest Enemy

The History of Samuel Titmarsh and the Great Hoggarty Diamond

Hogarth, Smollet, and Fielding

An Invasion of France

The Irish Sketch Book

Judge Blackstone

The Kickleburys on the Rhine: Fifth Christmas Book

King Canute

Larry O'Toole

A Legend of the Rhine

Letter to David Masson

Letters on the Fine Arts. The Objections against Art Unions

A Little Dinner at Timmins's

Lovel the Widower

A Meeting on Kennington Common

The Memoirs of Barry Lyndon Written by himself

The Memoirs of Mr. C. F. Yellowplush

Men's Wives by George Fitz-Boodle

Miss Tickletoby's Lectures on English History

A Mississippi Bubble

Mr. and Mrs. Frank Berry

Mr. Deuceace at Paris

Mrs. Perkin's Ball: First Christmas Book

My Nora, or "On the Lady Emily"

The Newcomes: Memoirs of a Most Respectable Family

Notes of a Journey from Cornhill to Grand Cairo by Way Lisbon, Athens, Constantinople, Jerusalem

Notes of a Week's Holiday

The Notch on the Axe – a Story a la mode

Novels by Eminent Hands

Ogres

On being Found out

On a Chalk-Mark on the Door

On the French School of Painting

On a Hundred Years Hence

On a Joke I Once Heard from the Late Thomas Hood

On a Lazy Idle Boy

On Lett's Diary

On Men and Pictures: a propos of a Walk in the Louvre

On a Peal of Bells

On a Pear-Tree

On Ribbons

On some Carp at Sans Souci

On some French Fashionable Novels: with a Plea for Romances in General

On Two Children in Black

On Two Round about Papers which I Intended to Write

The Orphan of Pimlico

Our Street: Second Christmas Book

The Painter's Bargain

The Paris Sketch Book. Dedicatory Letter to M. Aretz, tailor, etc.

Peg of Limavaddy

The Pen and the Album

Pictures of Life and Character: By John Leech

Prior, Gay, and Pope

The Professor: A Tale of Sentiment

Proposals for a Continuation of "Ivanhoe" in a Letter to Monsieur Alexandre Dumas by Monsieur Michael Angelo Titmarsh

The Ravenswing

Rebecca and Rowena: A Romance upon Romance: Fourth Christmas Book

The Rose and the Ring or the History of Prince Giglio and Prince Bulbo: Sixth Christmas Book

The Rose of Flora

The Rose upon my Balcony

Round about the Christmas Tree

Roundabout Papers

A Shabby-Genteel Story

The Second Funeral of Napoleon

The Sights of London

Simple Melodies

Sketches and Travels in London

Small-Beer Chronicle

Song of a Violet

Sorrows of Werther

The Stars

Steele

Sterne and Goldsmith

Stubbs's Calendar, or the Fatal Boots

Swifs

A Tale of the Polish Ball

Thorns in the Cushion

Timbuctoo

To Mary

A Tragic Story by Adelbert von Chamisso: Five German Ditties

The Tremendous Adventures of Major Gahagan

Tunbridge Toys

Vanity Fair: A Novel without a Hero

The Virginians: A Tale of the Last Century

Waiting at the Station

A Word on the Annuals

Atra cura

Autour de mon chapeau

De Finibus

De Inventure

Nil Nisi Bonum

Requiescat

Vanitas Vanitatum

УКАЗАТЕЛЬ ЗАГЛАВИЙ РУССКИХ ПЕРЕВОДОВ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ТЕККЕРЕЯ

Английские туристы

Английские юмористы XVIII века

Английские юмористы XVIII-го столетия

[Анекдот из жизни]

Базар житейской суеты

Бал у мистрис Перкинс

Баллада о буйабесе

Бедная Сьюки и богатая Мери

Большие и малые обеды

Большой обед у маленьких людей

[Бульябесс]

В благородном семействе

["В Королевской школе изящных искусств..."]

["В Лимерике я зашел в лавку..."]

Вдова Синей Бороды

Вдовец Ловель

Великосветская писательница

Вильям Конгрев

Виргинцы

Вокруг рождественской елки

"Вороново крыло"

Вторые похороны Наполеона

Выбор жены: Отрывки из дневника холостяка

Георги

Гете в старости

Г-жа Воронокрылова

Гогарт, Смоллет и Фильдинг

Горас Сольтоун

Грушевое дерево

Два мальчика в трауре

Девчушка Дерзкинс

Дени Дюваль

Денис Дюваль

Детские балы и некоторые предостережения относительно их

[Джонатан Свифт]

"Джордж де Барнуэл"

Дик Тихоня и Том Драчун