Текст книги "Муссон"

Автор книги: Уилбур Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

И лежал ошеломленный.

Том наклонился и за руку поднял дрожавшую, что-то бормотавшую Мэри.

– Беги! – сказал он ей. – Беги изо всех сил. – И подтолкнул ее.

Мэри не нуждалась в уговорах. По-прежнему в слезах, она с воем кинулась по тропе. Том повернулся лицом к брату, готовясь встретить его гнев.

Уильям сел в траве, еще не вполне осознавая, кто или что сбило его с ног. Он коснулся головы, провел двумя пальцами по густым курчавым волосам; пальцы окрасились кровью: Уильям поцарапался о яблоню. Потом он поднял голову и встал. Посмотрел на Тома.

– Ты, – произнес он негромко, почти радостно. – Мне следовало догадаться, что за этой дьявольщиной стоишь ты.

– Она ни в чем не виновата. – Том еще был так зол, что не успел пожалеть о своем порыве. – Ты мог серьезно ранить ее.

– Да, – согласился Уильям. – Именно этого я и хотел. И поделом ей. – Он наклонился и подобрал хлыст. – Однако она сбежала, посему теперь я изобью тебя. И исполнение долга принесет мне глубочайшее удовольствие. – Он взмахнул хлыстом в воздухе направо и налево – раздался угрожающий свист. – А теперь скажи мне, младший брат, чем вы с этой шлюхой здесь занимались? Какой-нибудь гадостью, о которой следует знать отцу? Говори, пока не отведал хлыста.

– Сначала я увижу тебя в аду.

Одно из любимых выражений их отца… но, несмотря на дерзкое поведение, Том теперь очень сожалел о рыцарском порыве, который привел к этому противостоянию. Он потерял преимущество внезапности и знал, что он Уильяму не ровня. Занятия старшего брата не ограничивались книгами. В Кембридже он учился в Королевском колледже и участвовал в соревнованиях по борьбе без правил, где запрещалось использовать только тяжелое оружие. Прошлой весной на ярмарке в Эксмуте Том видел, как Уильям бросил и пригвоздил к земле местного чемпиона, предварительно тычками и пинками чуть не сведя того с ума.

Том подумал, что надо бы повернуться и убежать. Но он знал, что длинноногий Уильям даже в сапогах для верховой езды догонит его на первых ста ярдах. Делать было нечего. Он встал в стойку и поднял кулаки, как учил его Большой Дэниел.

Уильям рассмеялся ему в лицо.

– Клянусь апостолом Петром и всеми святыми, петушишко решил подраться. – Он бросил хлыст, опустил руки и лениво двинулся вперед. И вдруг ударил правой. Совершенно внезапно, Том едва успел отскочить. Но кулак задел его губы, и те сразу вспухли; во рту Том ощутил соленый вкус крови. Зубы покраснели, как будто он ел малину.

– Ну вот. Мы пролили первую каплю кларета. Первую из многих; уверяю тебя, мы наполним целое ведро, прежде чем закончим это дело.

Уильям сделал ложный выпад правой и, когда Том увернулся, приложился левой. Том отбил этот удар, как учил Большой Дэниел. Уильям улыбнулся.

– Обезьяна выучила несколько штучек.

Но глаза его сузились – такого он не ожидал. Он повторил прием, но Том нырнул под его кулак и обеими руками перехватил руку брата у локтя. Уильям инстинктивно отпрянул, и Том воспользовался инерцией движения, чтобы прыгнуть вперед, а не сопротивляться, и одновременно стал изо всех сил пинать брата.

И опять ему удалось лишить Черного Билли равновесия, а один из его пинков пришелся брату в промежность. Из груди Уильяма вырвался крик, и он согнулся вдвое, прижимая руки к больному месту. Том повернулся и бросился вниз по тропе, к дому.

Хотя смуглое лицо Уильяма было искажено мукой, он, увидев, что брат убегает, распрямился и, забыв обо всем на свете, бросился вдогонку. Боль мешала ему, но все равно он неумолимо настигал Тома.

Услышав за собой топот, Том оглянулся и проиграл ярд. Он слышал хриплое дыхание брата, и ему казалось, что он чувствует его дыхание на своей шее. Спасения нет, ему не уйти. Том упал на землю и свернулся клубком.

Уильям был так близко и бежал так быстро, что не мог остановиться. Единственный способ избежать столкновения – перепрыгнуть через Тома. Уильям так и поступил, но в момент, когда тот был в воздухе, Том перевернулся на спину и дернул Уильяма за лодыжку. Ужас от происходящего многократно увеличил силу мальчишки, и брат ничком рухнул на дорожку, на мгновение обездвиженный. Том вскочил и уже готов был от души врезать, но промедлил: гнев и ненависть заставили его забыть о здравом смысле. Паренек видел поверженного Черного Билли. Впервые в жизни старший брат оказался в его руках.

Том все-таки занес правую ногу. Удар пришелся Уильяму в голову сразу за ухом, но результат был совсем не таким, какого ожидал Том.

Уильям гневно взревел, обеими руками схватил Тома за ногу и рывком отбросил мальчика в заросли папоротника у тропы, а сам поднялся и набросился на Тома прежде, чем тот смог прийти в себя.

Он взгромоздился младшему брату на грудь и наклонился вперед, прижимая его руки к земле за головой.

Том не мог пошевелиться и едва дышал – Уильям всей тяжестью навалился ему на ребра. Он все еще хрипел и тяжело отдувался, но его дыхание постепенно выравнивалось, и на губах заиграла кривая дьявольская улыбка.

– Ты заплатишь за это, щенок. Дорого заплатишь, обещаю, – прошипел он. – Дай только немного отдышаться, и мы покончим с этим.

Пот с его подбородка капал на запрокинутое лицо Тома.

– Я тебя ненавижу! – прохрипел Том. – Все тебя ненавидят. Мои братья, все, кто здесь работает, все, кто тебя знает, – мы все тебя ненавидим!

Уильям неожиданно отпустил одну руку Тома и с размаху хлестнул его по лицу.

– Три последние года я стараюсь научить тебя хорошим манерам, – негромко заговорил он, – но ты безнадежен.

Глаза Тома наполнили слезы боли, но он сумел набрать полный рот слюны и плюнуть в смуглое лицо над собой. Слюна стекала с подбородка Уильяма, но тот не обращал на это внимания.

– Я доберусь до тебя, Черный Билли, – тоскливым шепотом пообещал Том. – Однажды я до тебя доберусь.

– Едва ли. – Уильям ухмыльнулся. – Ты когда-нибудь слышал о праве первородства, мартышка? – Открытой ладонью он снова хлестнул Тома по лицу. Глаза мальчика остекленели, из носа пошла кровь. – Отвечай, брат. – Уильям ударил с другой стороны, так что голова Тома запрокинулась. – Ты понимаешь, что это значит? Отвечай, красавчик.

Удар слева, потом справа… удары стали ритмичными. Справа. Слева. Голова Тома болталась из стороны в сторону. Он терял сознание, а избиение не прекращалось.

– Первородство, – удар, – это право, – удар, – первенца! – Удар.

Но следующий удар пришелся в спину Черному Билли.

Дориан проследовал за ними до конца тропы и видел, что Уильям творит с Томом. Пощечины, которые получал любимый брат, не менее болезненно отзывались и в Дориане. Он в отчаянии озирался в поисках оружия.

На краю тропы лежала груда сломанных сучьев.

Дориан выбрал сук толщиной в свое запястье и неслышно подполз к Уильяму сзади. Мальчик обеими руками поднял сук над головой. Помедлил, чтобы вдохнуть поглубже, поднатужился и опустил сук на голову Уильяма с такой силой, что тот сломался в его руках.

Уильям схватился за голову и свалился с Тома.

Он посмотрел на Дориана и заорал:

– Весь вонючий выводок! – Билли поднялся на ноги, но неуверенно покачнулся. – И самый маленький щенок – туда же.

– Оставь моего брата в покое, – угрожающе произнес Дориан, побледнев от ужаса.

– Беги, Дорри! – ошеломленно прохрипел Том, лежа на земле – у него не было сил встать. – Он убьет тебя! Беги!

Но Дориан не двинулся с места.

– Оставь его! – повторил он.

Уильям сделал шаг к нему.

– А ты знаешь, Дориан, что твоя мать была распутной девкой? – Он улыбнулся и сделал еще шаг вперед, отняв руки от головы. – Выходит, ты сын шлюхи.

Дориан не вполне понимал, что он имеет в виду, но яростно ответил:

– Не смей так говорить о моей маме!

Уильям угрожающе приближался, и Дориан вопреки своей решимости начал отступать.

– Маменькин сынок, – насмехался Уильям. – Да ведь твоя мать мертва, малыш.

Слезы потекли из глаз Дориана.

– Замолчи! Я ненавижу тебя, Уильям Кортни!

– Ты тоже должен научиться прилично вести себя, малыш Дорри. – Уильям вдруг схватил Дориана за горло и легко поднял брыкающегося мальчика в воздух. – Должен, Дорри.

Уильям двумя пальцами давил на кадык Дориана, глядя мальчику в лицо; лицо вздулось и посинело.

Дориан беспомощно бил пятками по стволу дерева, царапал руки Уильяма, оставляя на них кровавые следы, но не издавал ни звука.

– Змеиное гнездо, – сказал Уильям. – Вот кто вы – гадюки и аспиды. Но я очищу от вас землю.

Том приподнялся и подполз туда, где стоял старший брат. Он обнял ноги Уильяма.

– Пожалуйста, Билли! Прости. Ударь меня! Оставь Дорри. Пожалуйста, не делай ему больно! Он не хотел ничего плохого.

Уильям пинком отбросил его, по-прежнему прижимая младшего к дереву. Ноги Дориана плясали в двух футах над землей.

– Уважение, Дорри! Ты должен научиться уважению. – Он ослабил хватку, позволил жертве сделать глоток воздуха и снова сжал горло. Дориан судорожно дернулся.

– Лучше меня! – взмолился Том. – Оставь Дорри. С него довольно!

Том начал подниматься, держась за дерево. Он потянул Уильяма за рукав.

– Ты плюнул мне в лицо, – мрачно изрек Уильям, – а этот гаденыш саданул по голове. Теперь ты увидишь, как он задохнется.

– Уильям! – послышался сзади другой голос, полный гнева. – Черт побери, что здесь происходит?

Тяжелый удар обрушился на вытянутую руку Уильяма. Тот выпустил ребенка, упавшего на грязную землю, и повернулся лицом к отцу.

Хэл Кортни огрел старшего сына ножнами шпаги, так, что показалось, будто тот сейчас рухнет наземь.

– Ты с ума сошел? Что ты делаешь с Дорианом? – Голос Хэла дрожал от ярости.

– Это только игра, отец. Мы играем. – Неистовство Уильяма чудесным образом испарилось, он смотрел на отца с глубоким раскаянием. – Никакого вреда я ему не причинил. Все по-доброму.

– Да ты едва не убил парня! – рявкнул Хэл, опустился на колено, поднял младшего сына с земли и нежно прижал к груди. Дориан зарылся лицом в отцовское плечо и, задыхаясь, глотал воздух. На его шее отчетливо виднелись следы пальцев, лицо было залито слезами.

Хэл Кортни взглянул на Уильяма.

– Мы не в первый раз говорим с тобой о грубом обращении с младшими. Клянусь Господом, Уильям, мы еще побеседуем об этом сегодня после ужина, в библиотеке. А теперь убирайся с глаз долой, пока я еще владею собой.

– Да, сэр, – покорно произнес Уильям и двинулся к церкви. Однако, уходя, он бросил на Тома взгляд, который обещал: все еще впереди.

– А с тобой что случилось, Том? – повернулся к сыну Хэл.

– Ничего, отец, – решительно ответил Том. – Ничего не случилось. – Он рукавом вытер расквашенный нос. Рассказывать о драке было бы нарушением его личного кодекса чести, сколь бы он ни ненавидел такого соперника, как Черный Билли.

– Тогда почему у тебя кровь из носа и лицо распухло и покраснело, как спелое яблоко? – Голос Хэла звучал грубовато, но нежно – он испытывал парня.

– Я упал, – заявил Том.

– Знаю, иногда ты бываешь неуклюжим, Том, но, может, кто-то толкнул тебя?

– Если и так, то это наше с ним дело, сэр. – Том выпрямился во весь рост, не обращая внимания на боль и ушибы.

Хэл положил руку ему на плечо. Другой рукой он прижимал к груди Дориана.

– Пойдемте, мальчики, пора домой. – Он провел их на край леса, туда, где оставил лошадь, пристроил Дориана на холку животному, перед седлом, и сел верхом. Поставил ногу в стремя и протянул руку, чтобы посадить Тома за спину.

Том обеими руками обнял отца за талию и прижался разбитым, распухшим лицом к его спине. Он любил запах отцовского тела, его твердость и силу. Это помогало ему чувствовать себя защищенным от любой беды. Ему хотелось плакать, но он сдерживал слезы. «Ты не ребенок, – говорил он себе. – Дорри может реветь, а ты – нет».

– Где Гай? – спросил отец не оглядываясь.

Том едва не сказал: «Убежал», но удержался.

– Наверное, пошел домой, сэр.

Хэл ехал молча, ощущая тепло прильнувших к нему сыновей и проникаясь их страданиями – он знал, что мальчикам больно. Гнев прошел. Хэл почувствовал беспомощность. Не в первый раз он становился свидетелем конфликта своих сыновей, детей трех разных женщин. Он знал, что в этом соперничестве все преимущества на стороне старшего и исход может быть только один.

Хэл Кортни раздраженно поморщился. Ему еще не было сорока двух, Уильям родился, когда ему шел девятнадцатый год, но, думая о вражде между сыновьями, он ощущал себя постаревшим.

Загвоздка была в том, что Уильяма он любил не меньше, а может, и больше, чем своего самого младшего – Дориана.

Уильям – его первенец, сын Юдифи, свирепой и прекрасной девушки-воина из Эфиопии, которую он, Хэл, любил страстно, преклоняясь перед ней. Когда она погибла под копытами своего же дикого жеребца, его жизнь стала пуста. И много лет эту пустоту не заполняло ничто, кроме чудесного малыша, которого Юдифь ему оставила.

Хэл воспитал Уильяма, научил его быть суровым и выносливым, умным и изобретательным. В нем были все эти качества и многое другое. В том числе и нечто дикое и жестокое – наследие загадочного континента, где не приручить никого и ничего. Хэл боялся этого и в то же время не хотел иного. Он и сам был жестким, безжалостным человеком, так почему отвергать эти качества в своем первенце?

– Отец, что значит первое родство? – неожиданно поинтересовался Том; его голос через ткань отцовского плаща звучал приглушенно.

Это так совпадало с мыслями самого Хэла, что он вздрогнул.

– Откуда ты узнал об этом? – осведомился он.

– Слышал где-то, – неопределенно ответил Том. – Только забыл, где.

Хэл догадывался, от кого он об этом услышал, но не стал давить на сына – тому и так сегодня досталось. Он постарался быть откровенным – Том уже достаточно взрослый. Пора ему понимать, какие жизненные трудности поджидают его как младшего брата.

– Ты имеешь в виду первородство, Том. Оно означает право первенца.

– То есть Билли, – негромко уточнил Том.

– Да, Билли, – откровенно признал Хэл. – Согласно законам Англии мне наследует он. У него преимущество перед младшими братьями.

– Перед нами, – с горечью сказал Том.

– Да, перед вами, – согласился Хэл. – Когда меня не станет, все достанется ему.

– Ты имеешь в виду, когда ты умрешь? – вмешался Дориан со своей неопровержимой логикой.

– Верно, Дорри, когда я умру.

– Я не хочу, чтобы ты умирал! – взвыл Дориан, все еще хрипло, от боли в горле. – Обещай, что никогда не умрешь, папа!

– Хотел бы обещать, малыш, но не могу. Все мы смертны.

Дориан помолчал.

– Но не завтра? – негромко спросил он.

– Не завтра. Я еще долго не умру, если получится. Но однажды это произойдет. Так всегда бывает.

– И когда это случится, Билли станет сэром Уильямом, – произнес Том. – Вот что ты хочешь нам сказать.

– Да. Уильям унаследует титул барона, но не только. Он получит и все остальное.

– Остальное? Не понимаю. – Том поднял голову со спины отца. – Ты говоришь о Хай-Уэлде? О доме и земле?

– Да. Все это отойдет к Билли. Поместье, дом, земли, деньги.

– Это несправедливо, – заявил Дориан. – Почему Том и Гай не могут получить что-нибудь? Они гораздо лучше Билли. Это несправедливо.

– Если ты ждешь от жизни справедливости, мой мальчик, то будешь жестоко разочарован. – Хэл прижал к себе сына. «Хотел бы я, чтобы с тобой было по-другому», – подумал он.

– Когда ты умрешь, Билли не позволит нам оставаться в Хай-Уэлде. Он нас выгонит.

– Ты не можешь этого знать, – возразил Хэл.

– Нет, могу, – убежденно сказал Том. – Он мне сам об этом говорил, и говорил серьезно.

– Тебе придется самому прокладывать дорогу в жизни, Том. Поэтому тебе нужно быть умным и крепким. Поэтому я иногда так строг с вами, даже строже, чем с Уильямом. Ты должен уметь защищаться, когда меня не станет.

Он замолчал. Может ли он объяснить им?.. Ведь они еще так молоды! Надо попытаться. Это его долг.

– Закон о первородстве принес Англии огромную пользу. Если после смерти каждого англичанина его землю делили бы между детьми, очень скоро страна раздробилась бы на множество крошечных бесполезных участков, которые не могли бы прокормить даже одну семью, и мы превратились бы в нацию нищих и попрошаек.

– Так что же делать? – спросил Том. – Нам, которых выставят за дверь?

– Вам открыты дороги в армию, флот и церковь. Вы можете стать купцами или колонистами в какой-нибудь далекой земле за океаном и добыть больше сокровищ и богатств, чем унаследует от меня Уильям.

Мальчики долго думали.

– Я стану моряком, отец. Буду ходить по морям, как ты, – произнес наконец Том.

– А я пойду с тобой, – подхватил Дориан.

Сидя в переднем ряду в домовой церкви, Хэл Кортни имел все основания быть довольным собой и окружающим миром. Он смотрел на старшего сына, ожидающего у алтаря. Маленькое здание заполняла органная музыка. Уильям был поразительно красив и эффектен в костюме, который выбрал для венчания. На этот раз он отказался от своего мрачного черного одеяния. Воротник у него был из тончайших фламандских кружев, а жилет зеленого бархата расшит золотым узором. Рукоять шпаги украшена камнями. Большинство собравшихся женщин глазели на него, девушки хихикали и шепотом обсуждали его внешность.

«О лучшем сыне я не мог бы просить», – говорил себе Хэл. Уильям отличился и в учебе, и в спорте. Преподаватели в Кембридже хвалили Уильяма за прилежание и способности, а спортивные достижения и умение ездить верхом принесли парню широкую известность.

Вернувшись в Хай-Уэлд после обучения, Уильям доказал свои превосходные качества и как предприниматель.

Хэл все меньше внимания уделял управлению имением и оловянными шахтами, пока мало-помалу почти полностью не отказался от вмешательства в повседневное руководство семейными предприятиями. Если что-то и тревожило Хэла, так это жесткость Уильяма в переговорах и жестокость в обращении с работниками. Не раз в шахтах гибли люди, которые могли бы уцелеть, если бы их безопасности уделялось чуть больше внимания, а на усовершенствование оборудования и способов доставки руды тратилось чуть больше денег. Но в последние три года прибыль от шахт и имения почти удвоилась. Это служило достаточным доказательством деловых качеств Уильяма.

Теперь же он заключает и блестящий брак.

Конечно, к леди Элис Гренвилл его подтолкнул Хэл, но Уильям принялся ухаживать за ней и за очень короткое время так увлек девицу, что она убедила в допустимости этого брака отца, хотя поначалу тот возражал. Ведь Уильям все-таки не знатный дворянин.

Хэл посмотрел на графа, сидевшего в первом ряду через проход. Джон Гренвилл на десять лет старше его, это худой мужчина, одетый в простой костюм, какой не пристало носить одному из крупнейших землевладельцев Англии. Темные глаза теряются на землистом лице. Он поймал взгляд Хэла и кивнул, ни дружелюбно, ни враждебно, хотя, когда речь заходила о приданом Элис, они не раз обменивались колкостями. В конце концов девушка принесла в приданное фермы Гейнсбори, свыше тысячи акров, и десять работающих оловянных шахт в Восточном и Южном Рашволде. Спрос на олово казался неутолимым, и эти шахты присоединились к шахтам Кортни, которыми так успешно управлял Уильям.

Теперь, когда у шахт единое управление, доходы возрастут, а стоимость подъема руды снизится. И это не все приданое Элис. Последнее, что удалось выманить у графа, доставляло Хэлу даже больше радости, чем все остальное: пакет акций Английской Ост-Индской компании, двенадцать тысяч обычных акций с правом голоса. Хэл и так уже один из крупных держателей акций и управляющий Компании, но теперь он становится самым влиятельным человеком в совете после председателя, Николаса Чайлдса.

Да, у него есть все причины торжествовать. Так почему же какое-то странное чувство омрачает праздник, словно песчинка попала в глаз?

Порой, когда Хэл едет верхом по береговым утесам и смотрит на холодное серое море, ему вспоминаются теплые лазурные воды Индийского океана. Часто, выпуская сокола и следя за его стремительным полетом, он мысленно возвращается под высокое голубое небо Африки. По вечерам он снимает с полок библиотеки свои карты и часами разглядывает их, читая надписи, сделанные им двадцать лет назад, и тоскуя по голубым холмам Африки, ее белым пляжам и могучим рекам.

Однажды, совсем недавно, Хэл проснулся в поту и смущении. Сон был очень ярким, трагические картины очень отчетливыми. Она снова была с ним, золотистая девушка, ставшая его первой искренней любовью. Она снова умирала у него на руках.

– Сакина, любовь моя. Я умру с тобой. – Говоря это, он чувствовал, как разрывается его сердце.

– Нет. – Ее милый голос звучал все тише. – Нет, ты будешь жить. Я была с тобой столько, сколько мне позволено. Но тебе судьба готовит особое предназначение. Ты будешь жить. У тебя родится много сильных сыновей, которые спустя десятилетия сделают эту землю своей.

Хэл склонил голову на грудь и притворился, что молится, на случай, если кто-нибудь заметит его слезы. Немного погодя он открыл глаза и посмотрел на сыновей, чье рождение Сакина предвидела много лет назад.

Том похож на него больше прочих, духовно и телесно, рослый, светловолосый, сильный для своих лет, с глазом и рукой воина. Он беспокоен, его быстро утомляет любое дело, требующее длительной и тщательной сосредоточенности. Ученым ему не быть, хотя ему хватает сообразительности. Внешне он приятен, хотя и не красив: у него слишком широкий рот и большой нос, но лицо сильное и решительное, с тяжелым подбородком. Синяки на лице теперь побледнели и пожелтели, но в характере Тома – не думая о последствиях выйти против кого-нибудь вдвое старше и сильнее его.

Хэл знал правду о столкновении в лесу – Уильям рассказал ему о Мэри, девушке-посудомойке, и та, горько плача, во всем созналась.

– Я приличная девушка, сэр, видит Бог. Я ничего не украла, он напраслину возводит. Мы забавлялись, ничего дурного. А потом в церковь пришел мастер Уильям. Он обзывал и бил меня.

Она со слезами задрала юбки, чтобы показать рубцы на бедрах.

Хэл торопливо сказал:

– Прикройся, девушка.

Он догадывался, что она отнюдь не невинна. Хэл и раньше замечал ее, хотя обычно не обращал внимания на два десятка женщин, работающих в большом доме, – дерзкий взгляд и зазывно выпирающие ягодицы и груди Мэри трудно было пропустить.

– Мастер Том пытался остановить его, не то он, мастер Уильям, убил бы меня, убил бы. Мастер Том хороший мальчик! Он ничего не сделал.

«Итак, Том попробовал эту сладкую плоть, – размышлял Хэл. – Парню оно не во вред. Должно быть, девка хорошо познакомила его со старой игрой, а когда Уильям застал их, Том бросился ей на выручку. Чувство достойное, но поступок глупый – вряд ли она стоит рыцарского заступничества».

Хэл отправил девушку обратно на кухню и тайком переговорил с управляющим. Через два дня девушку отослали служанкой в «Ройял Оук», в Плимут, и она незаметно исчезла из Хай-Уэлда. Хэл не хотел, чтобы девять месяцев спустя она постучалась к нему в дверь со свертком на руках.

Хэл тихо вздохнул. Вскоре придется и Тому подыскать занятие. Он дольше не может здесь оставаться. Он почти мужчина. Аболи недавно начал учить Тома рубиться на саблях. Хэл откладывал это до тех пор, пока руки мальчишки не окрепли. Хэл неожиданно содрогнулся, подумав, что в припадке ярости Том может бросить вызов старшему брату – Уильям известный фехтовальщик. Он тяжело ранил кембриджского студента ударом в грудь. Это был поединок чести, но Хэлу понадобилось все его влияние и немало золота, чтобы замять дело. Дуэли законны, но не поощряются; если бы противник Уильяма умер, Хэлу не удалось бы спасти сына от последствий.

Мысль о том, что его сыновья будут решать свои споры с помощью оружия, была непереносима. Если вскоре не разлучить их, это вполне может случиться. Нужно найти Тому место на одном из кораблей «Джон Компани» – таково ласковое прозвище Английской Ост-Индской компании. Том ощутил на себе взгляд отца, повернулся, посмотрел на него и улыбнулся такой непорочной улыбкой, что Хэл отвел взгляд.

Гай сидел рядом с братом-близнецом. Вот другая проблема, рассуждал Хэл, но не та, что с Томом. Хотя в семье Кортни близнецы не редкость (по крайней мере по одному случаю в каждом поколении), Том и Гай не одинаковы. Напротив. Они во всех отношениях различаются.

Гай внешне гораздо привлекательнее, у него тонкие, почти женские черты и грациозное тело, которому, впрочем, не хватает физической силы и энергии Тома. Гай осторожен почти до робости, но при этом умен, способен все внимание уделять самым скучным повторяющимся заданиям.

Хэл не испытывал обычного для дворян презрения к купцам и ростовщикам и не возражал бы, если бы кто-то из его сыновей попробовал добиться успеха на этом поприще.

Он понимал, что Гай вполне готов к занятиям такого рода. Трудно представить себе его воином или моряком. Хэл нахмурился.

В «Джон Компани» достаточно мест для клерков и секретарей; эта вполне безопасная, хорошо оплачиваемая работа ведет к быстрому повышению, особенно если молодой человек смышлен и исполнителен, а его отец – один из управляющих Компании.

Он поговорит об этом с Чайлдсом на будущей неделе, когда они встретятся.

На следующее утро после того, как Уильям станет мужем леди Элис, а приданое невесты благополучно доставят в поместье Кортни, Хэл собирался в Лондон. Лошади готовы, а Большой Дэниел и Аболи, получив приказ, за час запрягут их в карету и тронутся в путь. Но даже если гнать во весь дух, потребуется не менее пяти дней, чтобы попасть в Лондон на ежеквартальный совет директоров Компании, который состоится в первый день следующего месяца.

«Придется взять мальчиков с собой», – неожиданно решил Хэл, и это свидетельствовало о том, насколько он встревожен. Слишком опасно оставлять их в Хай-Уэлде с Уильямом в роли хозяина, когда сам Хэл не может вмешаться и защитить сыновей. Даже Дориан поедет.

Хэл ласково взглянул на младшего сына, сидевшего рядом с ним, и получил в ответ солнечную, полную любви улыбку. Дориан заерзал на дубовой скамье, чтобы подвинуться ближе к отцу. Когда маленькое тело сына прижималось к Хэлу, у него возникало странное щемящее чувство. Он небрежно положил руку на плечо мальчика. «Еще рано делать окончательные выводы, – подумал Хэл, – но, похоже, у малыша есть хорошие качества старших и почти нет их слабостей. Скоро все станет ясно».

Тут его отвлекла органная музыка – загремел свадебный марш. Все начали оборачиваться, чтобы увидеть невесту.

Хотя солнце еще не поднялось над вершинами деревьев и лишь отдельные лучи касались карнизов и башенок большого дома, проводить отъезжающих в Лондон собрались все – от Уильяма и его молодой жены, а также управляющего имением Бена Грина и дворецкого Эвана, до самых последних судомоек и конюхов.

В порядке старшинства выстроились они на ступенях лестницы, ведущей к парадным дверям, а на лужайке перед домом рядами стояли слуги. Большой Дэниел и Аболи сидели на козлах, лошади выдыхали пар в утреннюю прохладу.

Хэл коротко обнял Уильяма; Элис, розовая и сияющая от счастья и любви, не отпускала руку мужа. По приказу отца мальчики без улыбок пожали старшему брату руку и потом, крича от возбуждения, бросились к ожидающей их карете.

– Можно мне ехать с Аболи и Большим Дэниелом? – осведомился Том, и Хэл снисходительно кивнул.

– Мне тоже? – возбужденно подпрыгивал Дориан.

– Ты поедешь в карете со мной и мистером Уэлшем.

Мистер Уэлш – учитель мальчиков, и Дориану предстояло провести четыре дня в заточении с ним и его книгами: латынью, французским и арифметикой.

– Пожалуйста, папа, ну почему мне нельзя? – спросил Дориан и тут же сам себе ответил: – Знаю, потому что я младший.

– Пойдем, Дорри. – Гай протянул руку и втащил его в карету. – Я помогу тебе с уроками.

Как только Аболи щелкнул хлыстом, карета покачнулась и окованные железом колеса покатили по гравию дорожки, трудности и невзгоды молодости были забыты. Гай и Дориан высунулись в окно, чтобы помахать рукой прислуге, и смотрели назад, пока карета не добралась до перекрестка и Хай-Уэлд не скрылся из виду.

На козлах Том в полном восторге восседал между двумя своими любимцами. Одним из них был Большой Дэниел – огромный человек с серебристой копной волос, выбивающихся из-под треугольной шляпы. У него не осталось ни одного зуба, и, когда он жевал, его обветренное лицо складывалось, как кожаные кузнечные мехи. Было хорошо известно, что даже в свои годы он был самым сильным человеком во всем Девоне. Том видел однажды, как он поднял упирающуюся лошадь, взвалил на спину и держал так, пока кузнец не подковал ей все четыре копыта. Он ходил боцманом на корабле у сэра Фрэнсиса Кортни, а когда голландцы убили дедушку Тома, Большой Дэниел служил его сыну – плавал с Хэлом Кортни по южным морям, сражался вместе с ним с язычниками и голландцами, пиратами, предателями и десятком других противников.

Он был нянькой Уильяма и близнецов, таскал их на закорках и качал в своих громадных, но нежных руках.

Большой Дэниел умел рассказывать занимательные истории, о которых мальчик может только мечтать, строить модели больших кораблей так точно во всех деталях, что эти суденышки, казалось, вот-вот уплывут за горизонт, унося Тома к каким-нибудь увлекательным приключениям.

У старика был великолепный набор ругательств и проклятий, которые Том повторял только в присутствии Гая и Дориана, воздерживаясь от их употребления при Уильяме и отце, потому что это повлекло бы за собой немедленное наказание. Словом, Том обожал Большого Дэниела.

Вне семьи был только один человек, которого он любил больше. Аболи сидел с другой стороны от Тома, держа в больших черных руках поводья.

– Держи бландербасс. [3]3
  Старинное ружье с коротким расширяющимся стволом, заряжающееся с дула.


[Закрыть] – Зная, какое удовольствие это доставит Тому, Аболи передал ему ружье. Хотя оно было короче руки, ствол с раструбом способен выпустить двойную порцию убийственной картечи. – Если на нас нападет разбойник, нашпигуй ему брюхо до отказа, Клиб.

Буквально придавленный оказанной честью, Том сидел выпрямившись и молча молился, чтобы появилась возможность пустить в ход тяжелое ружье.

Аболи воспользовался любимым прозвищем: «Клиб» на языке лесов Африки означает «сокол». Тому это прозвище нравилось. Аболи научил мальчика языку лесов. «Туда приведет тебя твоя судьба. Так давным-давно предсказала прекрасная мудрая женщина. А я, Аболи, должен беречь тебя до того дня, когда ты впервые ступишь на землю Африки».

В родном племени Аболи был принцем. Доказательством его царского происхождения служила ритуальная татуировка, покрывавшая все его лицо. Он искусно владел любым оружием, попадавшим ему в руки, – от африканской боевой дубинки до тончайшей толедской шпаги. Теперь, когда близнецы достигли нужного возраста, Хэл Кортни поручил Аболи преподать им уроки фехтования. Самого Хэла Аболи учил в те же годы, и Уильяма тоже. И обоих превратил в искусных бойцов. Том брал в руки оружие с такой же охотой, как его отец и сводный брат, и проявлял такую же природную склонность к предмету, но Аболи печалило, что Гай не выказывает подобной заинтересованности.