Текст книги "Муссон"
Автор книги: Уилбур Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
Отдавая все новые и новые распоряжения, он бросил взгляд на солнце. Оно уже миновало зенит.
– Пусть экипаж поест по вахтам. Пока мы не приведем корабль в божеский вид, у нас не будет времени есть.
Когда небольшая флотилия шлюпок обогнула мыс Рас-Ибн-Кум, Хэл был у руля первого баркаса.
Собрали два баркаса. Это были лодки длиной в двадцать пять футов, открытые, но прочные, способные к долгому плаванию в бурном море и годные для тяжелой работы, которую задумал Хэл.
Не успели они обогнуть мыс, как Хэл увидел грот-мачту. Ее легко было заметить даже за две мили – белые паруса и тросы зацепились за черные кораллы. Когда подошли ближе, Хэл понял, что освободить длинный сосновый ствол будет очень нелегко, потому что паруса и тросы прочно сцепились с кораллами, а горбатые волны прибоя, идущие из пролива, били о рифы, окутывая мачту водопадами пены и белой воды.
Уил Уилсон провел одну из шлюпок через проход в коралловых рифах в более спокойную воду лагуны – здесь легче и безопаснее высадить на кораллы группу матросов, вооруженных ножами и топорами. Они вцепились в мачту, а вокруг них кипела и волновалась вода.
Тем временем пять сильнейших пловцов во главе с Аболи и Большим Дэниелом поплыли с баркасов и шлюпок на рифы; каждый тащил за собой легкий канат, обернутый вокруг пояса. Концы этих канатов они передали морякам, уже цеплявшимся за мачту, и без помех поплыли назад на шлюпки.
Легкие канаты использовали для того, чтобы протянуть к людям на мачте другие, более прочные и тяжелые тросы. Как только эти тросы были закреплены на конце мачты, шлюпки разошлись и попытались стащить шестидесятифутовую тяжелую сосну с рифа.
На всех баркасах были двойные экипажи, и как только один уставал, его сменял другой. Они выбирали слабину в тросах и, когда тросы натягивались, начинали тащить. Вооруженные топорами матросы тем временем рубили снасти и паруса, зацепившиеся за кораллы, стараясь освободить мачту от цепких объятий. Весла пенили воду, пытаясь сдвинуть с места упрямый груз.
Мачта шевельнулась, подалась на несколько футов, и моряки торжествующе закричали, но почти сразу ствол застрял так же прочно, как раньше. Тяжелую работу пришлось начинать заново. Коралл неохотно уступал фут за футом, но Хэлу пришлось трижды менять команды гребцов, прежде чем мачту сняли с рифа и смогли перетащить на большую глубину.
Уил Уилсон снял тех, кто еще оставался на мачте.
Когда их вытаскивали из воды, стало видно, что руки и ноги у них изрезаны безжалостным кораллом. Хэл знал, что многие из этих ран воспалятся, потому что коралл ядовит, как змеиный яд.
Солнце уже садилось. Хэл снова сменил команды, и шлюпки начали долгий путь мимо оконечности мыса в лагуну за ним. Они буксировали такой тяжелый груз, что казалось, будто шлюпки стоят в воде, а гребцы тщетно налегают на весла; руки и спины моряков покраснели под тропическим солнцем и стали похожи на сырую говядину, а пот лужами скапливался под банками.
Крошечные по сравнению со своим грузом шлюпки мучительно медленно двигались мимо выдающегося в море мыса, но когда они попытались протащить мачту вокруг крайней точки Рас-Ибн-Кума, их зажало в своих челюстях течение.
Пока они сражались с ним, солнце опустилось в море. И хотя люди были близки к изнурению, в их телах ныли все мышцы, а глаза стекленели от усилий и боли, они не могли сделать передышку: стоит им остановиться, как течение тут же снова бросит их на риф. Подавая пример своим людям, Хэл снял рубашку и сел на весла.
Мышцы его спины и рук не были закалены тяжелой работой, как у матросов, и после часа работы он от боли погрузился в транс, валики весел стали липкими от крови из его ободранных ладоней. Но эти боль и гипнотическое покачивание на волнах помогли ему отвлечься от более глубокой боли, вызванной потерей сына.
Около полуночи течение изменилось и теперь помогало им – начался отлив. Они медленно обогнули мыс, вышли в защищенную лагуну и наконец в лунном свете увидели „Серафим“, мирно лежащий в спокойных водах, усеянных отражением звезд. Когда мачту привязали к борту, мало у кого нашлись силы подняться на борт – большинство просто упало на дно шлюпок; матросы засыпали раньше, чем их головы касались досок.
Хэл заставил себя тяжело подняться на борт и пошел к ожидавшему его Неду Тайлеру. Тот с уважением смотрел на усталого капитана с окровавленными руками.
– Немедленно велю врачу осмотреть вас.
Он сделал шаг вперед, чтобы помочь Хэлу перейти с веревочной лестницы на борт, но Хэл отмахнулся.
– Где Том? – хрипло спросил он. – Где мой сын?
Нед взглянул наверх, и, следуя за его взглядом, Хэл увидел на снастях мачты маленькую одинокую фигуру.
– Он там с тех пор, как мы бросили якорь, – сказал Нед.
– Раздайте людям за завтраком порцию рома, мистер Тайлер, – приказал Хэл, – но с первым светом начинайте работу. Бог свидетель, они заслужили отдых, но я не могу этого позволить, пока „Серафим“ не будет снова готов к выходу в море.
И хотя каждая мышца в его теле вопияла об отдыхе, а сам он шатался от усталости, Хэл подошел к грот-мачте и начал долгий подъем на рей.
Когда Хэл добрался до грот-рея, Том подвинулся, давая ему место, и они молча сели рядом.
Горе Хэла, которое он сдерживал весь этот день и ночь, вернулось, и острая боль, словно горячий уголь в груди, заставила забыть об усталости. Хэл обнял Тома за плечи – отчасти чтобы утешить его, отчасти чтобы самому успокоиться.
Том прижался к отцу, но не нарушил молчание.
Звезды двигались над ними по величественным орбитам. Плеяды ушли за горизонт, и только тогда Том начал негромко всхлипывать; его упругое молодое тело содрогалось от невыносимой боли.
Хэл крепко обнимал его, но голос Тома был полон отчаяния, когда он прошептал:
– Это я виноват, отец.
– Никто не виноват, Том.
– Я должен был спасти его. Я обещал. Я дал страшную клятву, что никогда его не оставлю.
– Нет, Том, это не твоя вина. Никто из нас ничего не мог сделать.
Но Хэл мрачно подумал: „Если кто-то и виноват, то я. Мне следовало оставить Дориана в Хай-Уэлде. Он слишком мал для моря. Всю оставшуюся жизнь я буду сожалеть об этом“.
– Мы должны найти его, отец. Должны спасти Дориана. – Голос Тома зазвучал тверже. – Он где-то там. Аболи говорит, его не убьют. Его продадут в рабство. Надо его найти.
– Да, Том. Мы его найдем.
– Мы должны вместе дать новую клятву, – сказал Том и посмотрел в лицо отцу. В звездном свете оно казалось осунувшимся, глаза превратились в темные ямы, а губы затвердели, словно мраморные.
Том ощупью отыскал руку отца. Она была липкой от крови.
– Дай клятву за нас обоих, – сказал Хэл, и Том поднял к небу их сцепленные руки.
– Услышь нашу клятву, Господи, – сказал он. – Мы клянемся не знать отдыха и не переставать искать, пока не найдем Дориана, где бы он ни находился.
– Аминь, – прошептал Хэл. – Аминь.
Звезды перед ним расплылись из-за слез, наполнивших глаза.
Плотники обработали оставшийся на корабле обломок мачты так, чтобы ее снова можно было установить на место. Тем временем саму мачту переправили на берег, и другая команда принялась обтесывать ее конец.
Работа заняла целый день и после наступления темноты продолжалась при свете ламп. Хэл никому не давал передышки, особенно себе.
Вместе с Недом Тайлером он наблюдал за сменой прилива и отлива и изучал берег.
Песчаное дно идеально подходило для их целей, а высота прилива достигла двух с половиной морских саженей.
Мачту подготовили к установке, и в самый высокий прилив „Серафим“ подвели вплотную к берегу и закрепили тросами, привязанными к пальмам у края воды.
Когда с отливом вода начала уходить, „Серафим“ остался лежать высоко на песке. С помощью канатов корабль наклонили на тридцать градусов. Работать надо было быстро: через шесть часов прилив снова поднимет корабль на воду. С помощью системы блоков и талей мачту вернули на место и закрепили длинными железными скобами, которые предварительно окунули в кипящую смолу.
Хэл воспользовался возможностью и осмотрел дно корабля в поисках червей-древоточцев, которые в этих теплых водах могут уничтожить подводную часть корпуса. Эти твари достигают длины человеческой руки и толщины пальца. Когда корабль сильно заражен, они проделывают отверстия так близко одно к другому, что между ними остается лишь тонкий слой древесины. Корабль с такими повреждениями в море может затонуть. Хэл с облегчением увидел, что слой смолы и парусины, покрывавший днище, помешал не только червям, но и водорослям, которые замедлили бы ход „Серафима“. Днище оказалось чистым, на что можно было только надеяться, только соскрести образовавшийся, несмотря ни на что, тонкий слой водорослей и ракушек не было времени.
Едва прибой поднял „Серафим“ с песка, его отбуксировали к месту якорной стоянки на глубокой воде. Соединение мачты было недостаточно прочным, чтобы выдержать вес парусов в сильный ветер. И плотники взялись его укреплять. Вначале требовалось изготовить из твердой древесины накладки – эти накладки перебрасываются через место соединения. Когда они были установлены, их обмотали бензелем из промоченного конопляного троса и затянули с помощью кабестана. Высыхая, трос становится прочным, как железо.
Когда Хэл осматривал законченную работу, главный плотник похвастал:
– Соединение прочней самой мачты. Сколько бы парусов вы тут не поставили, мачта никогда больше не сломается в том же месте.
– Отличная работа! – похвалил Хэл. – Подготовиться к подъему реев и парусов.
Когда это было выполнено и „Серафим“ покачивался на якоре под новой фок-мачтой с полным набором парусов под сальниками, готовый распустить их, на ют к Хэлу пришел Нед Тайлер. За ним шли остальные офицеры. Нед, как положено, доложил:
– Корабль во всех отношениях готов выйти в море, капитан.
– Очень хорошо, мистер Тайлер.
Нед замялся, потом набрался храбрости.
– Прошу прощения, сэр, куда мы пойдем? Вы проложили курс?
– Курс будет готов очень скоро, – мрачно пообещал Хэл. С тех пор как исчез Дориан, никто не видел улыбки капитана. – Выведите пленных на палубу.
Пленных арабов вывели из бака, одетых только в набедренные повязки, с кандалами на ногах.
Линия оборванных фигур, звеня цепями, прошла на нос и остановилась: пленники моргали на ярком солнце.
Не обращая на них внимания, Хэл прошел к планширю. Посмотрел в воду. Такая чистая, что видно, как по песчаному дну ползают морские огурцы; вокруг корпуса „Серафима“ собрались косяки мелкой рыбы. Неожиданно из-под корабля показался темный силуэт, длиной со шлюпку и такой же по ширине. Спину чудовища покрывали темные волнистые линии, страшный хвост вилял в медленном ритме.
„Серафим“ простоял на одном месте достаточно долго, чтобы испражнения и кухонные отбросы привлекли из глубин за рифами тигровых акул. Глядя, как акула переворачивается и исчезает под кораблем, Хэл почувствовал, как по спине у него пробежал холодок.
Тигровая акула является в кошмарных снах всем морякам, плавающим в тропических водах.
Хэл отвернулся от борта и медленно прошел вдоль ряда пленных.
Его горе нашло наконец точку приложения.
Хэлу потребовалась вся сила воли, чтобы сдерживать свой гнев; он бесстрастно всматривался в лица пиратов. Рашид стоял в самом конце ряда. Грязная окровавленная тряпка закрывала раненое ухо. Хэл остановился перед ним.
– Каково наказание за пиратство? – спокойно спросил он у Рашида, держа себя в руках. – Что говорит Коран об убийцах и насильниках? Объясни мне закон шариата. Разъясни закон ислама.
Рашид не мог смотреть ему в глаза. Он дрожал, словно в лихорадке, пот тек по его щекам и капал с подбородка.
Он уже знал, каким безжалостным может быть франкский морской дьявол, стоящий перед ним.
– Разве пророк не говорил о том, какова должна быть судьба убийцы? Разве не отдает он убийцу в руки отца жертвы? – спрашивал Хэл. – Разве не призывает он не проявлять милосердия к тем, у кого на руках кровь невинных?
Рашид упал на колени и попытался поцеловать Хэлу ноги.
– Милосердия, могущественный господин! Отдаю свою недостойную душу в твои руки.
Хэл отпихнул его, как щенка, и прошел вдоль ряда пленных обратно.
– Пророк говорит нам, что кара за убийство – смерть. Вы все убийцы, морские разбойники, застигнутые с кровью на руках на месте преступления. Я слуга английского короля, который поручил мне избавить эти моря от таких отбросов.
Хэл повернулся к Неду Тайлеру.
– Мистер Тайлер, подготовьте на реях веревку для каждого пленного.
Он стоял, заложив руки за спину, и, закинув голову, смотрел, как поднимают и закрепляют на реях веревки.
– Готовы привести приговор в исполнение, – сказал наконец Тайлер, когда петли подготовили и матросы взялись за свободные концы веревок.
– Этого негодяя оставьте напоследок. – Хэл показал на Рашида, который еще стоял на коленях. – Остальных вздернуть.
На сопротивляющихся, вопящих, взывающих к Аллаху о милосердии скованных цепями арабов надели петли и затянули на шее. Потом моряки с веревками в руках начали отходить, дружно топая босыми ногами по палубе и напевая так, словно устанавливали парус. По трое-четверо арабы, дергая ногами, поднимались к рею. Постепенно их движения замедлились, и они повисли, как гроздья гротескных плодов, их шеи повернулись под невероятным углом, изо ртов торчали высунутые языки, лиловые и разбухшие.
На палубе остался только Рашид. Хэл подошел и остановился перед ним.
– Я дал им легкую смерть, – сказал он. – Но ты лишил меня младшего сына. Тебе повезет меньше – если, конечно, не скажешь то, что я хочу знать.
– Все, что в моей власти, эфенди, – запинаясь, ответил Рашид. – Только спроси.
– Я хочу знать, где найти аль-Ауфа и моего сына.
– Этого я не знаю, эфенди.
Рашид так яростно покачал головой, что его слезы полетели, как вода с отряхивающегося спаниеля. Хэл одним движением поставил пленного на ноги, завел руку за спину и подвел к борту.
– Посмотри вниз, – прошептал он в изуродованное ухо араба. – Посмотри, кто тебя ждет.
Внизу в прозрачной, ярко освещенной солнцем воде неслышно скользила тигровая акула, слегка покачиваясь, так что ее чудовищная голова была видна во всех подробностях. Единственным свиным глазом акула смотрела вверх, на них. Рашид пронзительно закричал.
– Где мне найти аль-Ауфа? Где его логово? Скажи, и умрешь быстро, отправишься к своему богу одним куском, а не через пасть этой нечистой твари внизу.
– Я не знаю, – всхлипывал Рашид. – Мало кто знает, где крепость аль-Ауфа. Я всего лишь бедный рыбак.
– Аболи! – позвал Хэл, и рослый черный человек подошел к нему, держа в руках петлю последней веревки для повешения.
– Головой вниз! – приказал Хэл.
Аболи быстро наклонился и провел петлю по телу, закрепив ее на ножных кандалах.
– Поднимай! – сказал он матросам, державшим второй конец, и Рашид вверх ногами взвился в воздух и закачался, как маятник, за бортом корабля.
– Где аль-Ауф? – спросил Хэл. – Где мне найти сына?
– Не знаю! Аллах свидетель! – кричал Рашид.
– Опускайте! – велел Хэл матросам, державшим веревку, и Рашид начал рывками спускаться к поверхности воды.
– Хватит! – остановил их Хэл, когда темя Рашида оказалось в футе от воды. Рашид пытался повернуть голову, чтобы посмотреть на Хэла, который взирал на него сверху.
– Не знаю! Клянусь всем святым! – кричал Рашид. – Я не знаю, где аль-Ауф и твой сын!
Хэл кивнул Аболи.
– Покормите тварь!
У борта стояли наготове кожаные ведра с отходами с камбуза. Аболи поднял одно из них, перевернул, и мешанина из рыбьих голов, внутренностей и чешуи полетела в воду. Косяки мелких рыб устремились на пир и в своей лихорадочной жадности взбороздили всю поверхность.
Аболи выбросил за борт содержимое второго ведра.
Через минуту под мечущимися рыбками началось темное угрожающее движение. Потом из глубины со страшным величием показалась широкая полосатая спина. Рыбешки рассыпались, и на поверхность, раскрыв пасть, в которой мог уместиться торс человека, поднялась гигантская рыба. Акула хватала отбросы, обнажались многочисленные ряды ее острых зубов, и вода под головой Рашида забурлила.
– Ты никогда не пройдешь через врата рая, если твое тело пожрет эта нечистая рыба, – сказал Хэл.
Пленник беспомощно дергался на конце веревки. Голос его звучал визгливо и почти нечленораздельно:
– Нет! Я не знаю! Милосердия, могущественный господин!
– Опускай! – Хэл сделал знак матросам, и те опустили тело Рашида, так что его голова и плечи скрылись под водой. – Держите его так.
Хэл смотрел, как дергается и извивается пленник. Огромная акула почуяла это биение и начала кружить под ним, медленно и осторожно поднимаясь из глубины.
Движения Рашида становились все слабее и судорожнее – он захлебывался.
– Поднять! – дал сигнал Хэл, и Рашида подняли над поверхностью. Он повис вниз головой. Повязку с уха он потерял, длинные волосы пирата свисали до самой воды.
Он хватал ртом воздух, поворачиваясь на конце веревки.
– Говори со мной! – взревел Хэл. – Говори о моем младшем сыне.
Он испытывал холодный гнев – никакой жалости или сочувствия. Акула почуяла кровь на плывущей повязке и поднялась к ней. Снова раскрылись огромные челюсти, и повязка была втянута в пасть. Изогнув спину, акула нырнула, ее хвостовой плавник вырвался на поверхность и тяжело ударил по висящему человеку. Рашид завопил от ужаса, закачавшись на веревке.
– Говори! – подбадривал его Хэл. – Я хочу услышать о своем сыне.
– Я не могу рассказать о том, чего не знаю, – взвыл Рашид, и Хэл махнул матросам, которые держали веревку. Рашида опустили в воду по пояс. Глубоко внизу акула проворно развернулась и с невероятной для такого огромного существа быстротой устремилась вверх, вырастая по мере приближения к поверхности.
– Поднять! – резко приказал Хэл, и Рашида подняли за мгновение до того, как щелкнули могучие челюсти; Рашид ушел от них всего на несколько дюймов.
– Еще не поздно, – сказал Хэл достаточно громко, чтобы Рашид расслышал, несмотря на убывающие силы и охвативший его ужас. – Скажи, и мы быстро закончим.
– Я не знаю, где найти аль-Ауфа, но знаю человека, которому это известно, – ответил Рашид дрожащим от ужаса голосом.
– Назови его имя.
– Его зовут Грей, эфенди на Занзибаре. Он рассказал нам об огромном сокровище, которое ты везешь на своем корабле.
– Вниз! – скомандовал Хэл. Матросы опустили Рашида, и тигровая акула ринулась ему навстречу. На этот раз Хэл не отдал приказ выдернуть его: Рашид потерял для него всякую ценность. Без малейших угрызений совести он отправил Рашида навстречу смерти и бесстрастно смотрел, как челюсти акулы сомкнулись над головой человека, поглотив его по плечи.
Акула повисла на веревке, изгибаясь и работая хвостом, изогнув массивное тело; ее зубы рвали плоть и кости. Огромная тяжесть и резкие сильные движения рыбы сбили с ног матросов, державших веревку, и они попадали на палубу.
Но вот зубы сомкнулись и отхватили Рашиду голову. Акула опустилась, оставив дергающееся тело висеть над поверхностью; кровь из перерванной шеи затуманила воду.
Хэл достал из ножен саблю и перерубил веревку. Обезглавленное тело упало в воду и стало медленно погружаться, кувыркаясь в темном облаке собственной крови. Акула вернулась и, точно собака, принимающая брошенный кусок, почти нежно прихватила тело лунообразными челюстями и уплыла с ним в глубину. Хэл отошел от борта.
– Через час начнется отлив, мистер Тайлер. – Он взглянул на свисающие с рея тела. – Избавьте от них корабль. Бросьте их за борт. С началом отлива отходим на Занзибар.
„Серафим“ обогнул мыс, и все его паруса сразу наполнил ветер.
– Курс северо-северо-восток, мистер Тайлер, – сказал Хэл.
Хэл не хотел преждевременно извещать о своем прибытии, поэтому ночью дрейфовал в проливе и только на рассвете вошел в гавань Занзибара. Приветственно припустив вымпел перед крепостью, он, как только якорь коснулся дна, приказал спустить шлюпку. Потом торопливо пошел в свою каюту, взял со стола пару двуствольных пистолетов и сунул их за пояс.
Когда он вышел из каюты, его поджидал Том. Он держал в руках шапку, на поясе у него висела сабля, а обычно босые ноги были обуты в башмаки.
– Я хочу пойти с вами, сэр, – сказал Том.
Хэл колебался – возможно, на берегу придется вступить в схватку. Но Том быстро продолжил:
– Мы дали общую клятву, отец.
– Хорошо, идем. – Хэл пробежал по палубе. – Будьте готовы отплыть немедленно, – сказал он Неду и в сопровождении Тома и дюжины вооруженных матросов спустился в шлюпку.
На причале он оставил Уила Уилсона с четырьмя моряками караулить шлюпку.
– Отойдите от причала, – приказал он Уилсону, – но будьте готовы быстро вернуться и подобрать нас. – Потом обратился к Аболи: – Отведи нас к дому консула. И побыстрей. Всем держаться вместе.
Двойной цепочкой, плечом к плечу, они быстрым шагом прошли по узким улицам, держа оружие наготове. Когда остановились перед дверью дома Грея, Хэл сделал знак Аболи, и тот заколотил в нее древком прихваченного с собой копья. Удары гулко разносились по тихому дому. Немного погодя за дверью послышались приближающиеся шаркающие шаги, и дверной засов отодвинули. На отряд вооруженных мужчин уставилась старая рабыня. На ее морщинистом лице отразился ужас, и она хотела захлопнуть дверь. Аболи помешал, сунув в проем плечо.
– Тебе нечего бояться, матушка, – мягко сказал Хэл. – Где твой хозяин?
– Не смею сказать, – прошептала женщина, но ее взгляд устремился к широкой каменной лестнице, которая вела со двора на верхний этаж.
– Запри дверь и оставь двух человек ее охранять, – приказал Хэл Аболи. Потом, перешагивая через ступени, поднялся на второй этаж. Здесь он остановился и осмотрел гостиную, в которой оказался. Она была обставлена дорогой тяжелой мебелью, украшенной слоновой костью и перламутром, и увешана восточными коврами.
Хэл знал расположение комнат в таких домах: женщин селят на самом верху; сейчас он стоял в главной гостиной, кабинет хозяина должен был располагаться в ее глубине, за резными панелями из слоновой кости. Хэл неслышно проскользнул за панели и оказался в меньшей гостиной. Весь пол здесь был усеян шелковыми подушками, в центре на невысоком столике стоял кальян. На столике громоздились грязные тарелки. В комнате пахло застарелым гашишным дымом, острой пищей и чувствовался тяжелый дух болезни Грея.
Хэл прошел к следующему ряду панелей и мимо них ступил в третью комнату. Половину ее занимала низкая кровать. Хэл удивленно остановился на пороге.
На кровати – вповалку обнаженные тела, белые и смуглые руки и ноги переплетены.
Хэлу потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что он видит. Консул Грей лежал на спине, разбросав отечные конечности, огромный живот раздут, словно ему вот-вот рожать, грудь покрыта курчавыми жесткими черными волосами. Огромные обезображенные ноги усеяны открытыми красными язвами – признаком его болезни. В комнате так сильно пахло гноем, что Хэла затошнило.
Над Греем склонились две обнаженные молодые рабыни. Одна пригнулась к лицу консула, другая сидела на нем верхом. Одна из девушек подняла голову.
Хэл с Греем смотрели друг на друга. Наконец рабыня вскрикнула. Обе вскочили, как пара испуганных газелей, и выбежали из комнаты, исчезнув за ширмами. Грей остался на кровати.
Он тяжело перевалился на бок и приподнялся на локте.
– Вы! – удивленно уставился он на Хэла. – Не ожидал…
Он замолчал, беззвучно раскрывая и закрывая рот.
– Я хорошо знаю, чего вы ожидали, сэр, – сказал Хэл. – И прошу прощения, что побеспокоил.
– Вы не имеете права врываться в мой дом. – Грей тыльной стороной ладони вытер с лица девичью влагу. Его удивление сменилось гневом, и он рявкнул: – У меня есть вооруженная охрана! Сейчас я ее позову!
Он раскрыл рот, собираясь закричать, но Хэл прижал к его горлу острие сабли.
Грей осел, как проколотый пузырь, и попытался отдвинуться от лезвия.
– Прикройтесь. – Хэл подобрал с пола шелковое одеяние и бросил ему. – От картины вашей болезни меня тошнит.
Грей неловко накинул одежду и, казалось, к нему вернулись самообладание и уверенность.
– Я не хотел угрожать вам, – обворожительно сказал он, – но вы застигли меня врасплох. Вы появились в очень неудачную минуту. – И он сально подмигнул. – Я думал, что вы уже на полпути к Доброй Надежде.
– Я должен еще раз извиниться, – сказал Хэл. – Я был не вполне честен с вами. Я не купец и не служу в Ост-Индской компании. Мое настоящее имя Генри Кортни. Я слуга его величества короля Уильяма.
– Мы все слуги короля, – почтительно сказал Грей, и на его лице появилось ханжеское выражение. Он, ерзая, добрался до изножья кровати и с большими усилиями встал на ноги.
Хэл прижал острие сабли к раздутому животу Грея и осторожно заставил его снова сесть на кровать.
– Прошу вас не причинять себе неудобств, – вежливо сказал он. – Когда я назвался слугой короля, я имел в виду, что его величество возложил на меня некое поручение. В мои полномочия, помимо всего прочего, входит право проводить упрощенный суд и казнить любого человека, захваченного во время пиратства или помогающего пиратам в их разбоях на море. – Хэл достал из-под плаща свернутый пергамент. – Желаете сами прочесть?
– Не сомневаюсь, что вы говорите правду, – с уверенным видом ответил Грей, но его лицо приобрело болезненный серый цвет. – Однако не понимаю, как это касается меня.
– Позвольте объяснить, – ответил Хэл, снова пряча пергамент за подкладку плаща. – На борту моего корабля нет никакого сокровища. Вы единственный поверили в это. Я солгал вам, чтобы испытать вашу честность. Я готовил засаду пирату, известному как аль-Ауф.
Грей смотрел на него. На его лбу и подбородке выступили капли пота и образовали ручейки.
– Я также сообщил вам дату своего отплытия из Занзибара и свой маршрут. Аль-Ауф не смог бы подстеречь мой корабль без этих сведений. Он получил точные данные, которые могли исходить только от одного человека. – Хэл легко коснулся груди Грея острием сабли. – От вас, сэр.
– Это неправда! – с жаром воскликнул Грей. – Я верный слуга короля и честный человек.
– Если вам нужны дополнительные доказательства, один из людей аль-Ауфа назвал мне ваше имя. Вы в сговоре с пиратом. Вы виновны в содействии врагам короля и в подстрекательстве их к пиратству. Нет необходимости обсуждать это дальше. Я приговариваю вас к смерти через повешение.
Хэл возвысил голос.
– Аболи!
Рядом с ним появился Аболи; его татуированное лицо было таким страшным, что Грей откатился на дальнюю сторону кровати и затрясся, как выброшенная на берег медуза.
– Подготовь веревку для казни.
Веревка висела, свернутая, у Аболи через плечо. Он подошел к окну, доходившего от потолка до пола, и распахнул резные ставни. Выглянул во двор, где плескался и булькал фонтан, встряхнул петлю и выпустил ее; петля, раскачиваясь, повисла на середине стены. Свободный конец веревки он морским узлом привязал к оконной раме.
– Такому бочонку жира слишком долго падать. Веревка срежет ему голову, как цыпленку. – Аболи хмыкнул и покачал головой. – Грязи будет много.
– В таких делах нельзя быть слишком чистоплотными и аккуратными, – ответил Хэл. – Надевай петлю.
Грей закричал и забился на кровати.
– Ради Бога, Кортни, вы не можете так со мной поступить!
– Думаю, могу. Давайте проверим.
– Я англичанин. Я требую, чтобы меня судил справедливым судом английский судья!
– Вы только что были судимы таким судом, – заметил Хэл. – Мистер Фишер, пожалуйста, подготовьте осужденного к исполнению приговора.
– Есть, капитан!
Большой Дэниел ввел своих людей в комнату, и они окружили лежащего на кровати Грея.
– Я больной человек! – кричал Грей.
– У нас есть превосходное лекарство от вашей болезни, – спокойно ответил Большой Дэниел. Он перевернул Грея на живот и бечевой связал ему руки за спиной. Его люди подняли тяжелое тело с кровати и потащили консула к окну. Аболи набросил ему на шею петлю. Потом Грея снова повернули лицом к Хэлу. Его пришлось поддерживать – опухшие ноги не держали его.
– Вам будет интересно узнать, что ваш сообщник, мусульманин Бен-Джангири, известный также как аль-Ауф, выскользнул из расставленной мной западни. – Хэл сел на край кровати. – Он исчез в океане. Надо полагать, уполз в свое логово зализывать раны, которые я ему нанес.
– Я ничего об этом не знаю. – Грей висел на руках моряков, трясясь от страха. – Вы должны мне поверить, сэр Генри.
Хэл продолжал, словно ничего не слышал:
– Мои трудности усугублены тем, что аль-Ауф схватил моего младшего сына. Я уверен, вы понимаете, что я пойду на все, дабы освободить моего мальчика, и, думаю, знаете, где мне его найти.
Он прижал острие шпаги к горлу Грея.
– Пусть стоит сам, – сказал он своим людям, и те отступили.
– Умоляю вас, сэр Генри! – Грей покачивался у открытого окна. – Я старый человек…
– И очень плохой, – согласился Хэл и чуть сильнее прижал острие к горлу. Яркая капля крови выступила из проколотой кожи и окрасила толедский клинок.
– Где мне найти аль-Ауфа? И сына?
Из-под одежды Грея послышался булькающий звук, и жидкие испражнения, коричневые, как табачный сок, полились по его ногам и образовали лужу на полу. В маленькой жаркой комнате повисло тошнотворное зловоние, но выражение лица Хэла не изменилось.
– Где мне найти сына? – повторил он.
– Морской Цветок! – закричал Грей. – Флор-де-ла-Мар, старая португальская крепость на острове. Там логово аль-Ауфа.
– Должен заметить, сэр, что ваша способность предоставить эти сведения определенно подтверждает вашу виновность.
Хэл медленно увеличивал давление острия на горло Грея. Грей пытался сопротивляться, прогибая спину, но его ноги скользили в его собственном дерьме, и вскоре пятки консула высунулись за край открытого окна. Несколько мгновений Грей шатался на краю, потом с отчаянным воплем выпал наружу. Веревка со свистом разворачивалась вслед за ним, потом резко остановилась, натянутая тяжестью тела Грея.
Хэл повел своих людей вниз по лестнице во двор.
Здесь он на мгновение остановился и взглянул на раздутое тело, свисающее с веревки. Грей висел прямо над рыбным садком.
Хэл достал из-под плаща приготовленный накануне вечером пергамент и протянул Аболи.
– Повесь ему на шею.
Аболи взобрался на бортик фонтана и накинул на шею Грею шнурок, прикрепленный к пергаменту. Объявление Хэла было написано по-английски и по-арабски.
„Подвергнутый суду и признанный повинным в пиратстве на море и сговоре с пиратом, известным как аль-Ауф, Уильям Грей, обвиняемый, приговорен к смерти через повешение. Приговор приведен в исполнение мною, Генри Кортни, согласно полномочиям, предоставленным мне его величеством королем Уильямом“.
Том стоял рядом с отцом и вслух читал арабский текст объявления. Дойдя до конца, он сказал:
