Состязание. Странствие

Текст добавлен: 8 октября 2016, 16:49

Текст книги "Состязание. Странствие"

Автор книги: Тур Хейердал

Соавторы: Коре Холт

Жанры:

Путешествия и география

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Назад к карточке книги

Появляется Ялмар. Бросив свою упряжку, он одним прыжком преодолевает полынью, едва не падает, но тут же выпрямляется, хватает руководителя за плечи, и мощным усилием один богатырь вытаскивает другого из полыньи.

Вечером в палатке они пытаются просушить одежду руководителя над пламенем двух плошек с ворванью. Вечерняя трапеза, как всегда, кульминационная точка дня. Она состоит из тонких ломтей медвежатины и шоколада.

Удобства ради шоколад разломали на маленькие куски, так что упаковать два совершенно одинаковых рациона было невозможно. Они раскладывают и перекладывают на дневнике руководителя две кучки, пока оба не приходят к согласию, что вроде бы получилось поровну. Один отворачивается. Другой несколько раз вертит дневник:

– Правая или левая?

– Левая.

Они медленно съедают шоколад. Снаружи тоскливо воют голодные собаки.

С каждым днем их все больше тревожит то, что они не могут производить точные обсервации. Руководитель высказал предположение, что можно наблюдать луну и с ее помощью определять свое местонахождение. Но для этого требовались таблицы, которые он вроде бы захватил с собой, когда они покидали судно. Выясняется, однако, что он ошибся. Таблицы остались на борту.

Хотя они залатали каяки, все же по швам просачивалась вода. Требовался новый ремонт. У них было с собой немного смолы и мела, они приготовили замазку и законопатили самые большие щели. Спустили каяки на воду и положили сани поперек; получилось относительное надежное плавучее средство. На санях сидели две собаки. Остальные ушли в мир иной, и последняя из них лежала мясом в каяке. Накануне вечером они смешали ее кровь с остатками пшеничной муки, замесили «блины» и поджарили на ворвани. Не сказать чтобы вкусно, но есть можно.

– А это главное, – заметил Ялмар.

Выйдя на каяках в широкое разводье, где плавал битый лед, они вдруг прямо перед собой увидели лежащего на льдине морского зайца. Здоровенный тюлень весил, должно быть, несколько сот килограммов. Каяк Ялмара оказался ближе, и он успел прицелиться раньше, чем руководитель нашел свое ружье. После Ялмар говорил, что это был лучший выстрел в его жизни. Пуля поразила зверя в лоб между глаз. Хотя тюлень лежал, свесив в воду задние ласты, он не успел съехать с льдины, лишь опустил голову, как бы в прощальном кивке, и застыл, убитый наповал. Руководитель молниеносно схватил лежавший под рукой гарпун, и вместе они оттащили тюленя подальше от края льдины.

Перед ними на льду покоился провиант на несколько недель. Но огромный зверь в любую минуту мог соскользнуть в воду и утонуть, если бы раскололась льдина. И они принялись лихорадочно трудиться, чтобы сохранить самую большую когда-либо подстреленную ими добычу. Вонзили в тушу еще один гарпун, и обмотали линь вокруг тороса. Решили, что вернее всего будет разделать тюленя на месте, а затем перевезти через разводье по частям. Засверкали в воздухе отменно наточенные финские ножи. Работа была опасная. От крови и жира льдина стала скользкая, как мыло, чуть что – поскользнешься. Рукава и штанины тоже пропитались жиром и кровью. Они трудились не один час, и в разгар работы один из каяков накренился от удара проплывавшей мимо льдины. Легкого крена было достаточно, чтобы лежащие на лодке сани съехали за борт и потащили ее за собой. И как раз в этом каяке лежала большая часть оставшегося у них снаряжения. Каяк на глазах наполнялся водой. Нельзя было мешкать ни секунды. Ялмар расстегнул свой поясной ремень, лег на лед, зацепил пряжкой лодку и попытался вытащить ее из воды. Не вышло. Ледяным голосом, словно во рту был снег, руководитель произнес:

– Главное – патроны! Если намокнут, нам конец. Кажется, впервые в жизни голос его дрожал.

И наверное, впервые в жизни у него дрожали руки.

Ялмар прыгнул с льдины в другую лодку, где лежали запасные полозья из мельхиора, которые они взяли, чтобы проверить, не будут ли сани лучше скользить с такими пластинами. Отвязав один полоз, Ялмар вернулся на льдину, где с ножом в руках, весь в тюленьей крови, стоял руководитель. Тюлень лежал перед ними с распоротым брюхом. С принужденным спокойствием, готовый вот-вот сорваться, руководитель отчеканил:

– Прежде всего надо вытащить патроны.

К счастью, они лежали в специальной упаковке с ручкой, наподобие маленького чемоданчика. Согнув крючком конец полоза, они легли на живот и с третьей попытки ухитрились зацепить упаковку. Вытащили также медицинские инструменты. Остальное могло подождать теперь, когда они подстрелили тюленя.

Их жизнь зависела от патронов. Руководитель зарядил ружье, направил дуло вверх и спустил курок. Раздался выстрел. Позже они извлекли из воды остатки снаряжения. Вечером сидели у плошки и ели полусырую тюленину.

В небе над полярными льдами светила большая круглая луна.

На градуснике было минус тридцать пять.

8

В Арктику пришла весна, среди дня температура воздуха поднималась выше нуля, по ночам опускалась всего до минус двадцати. Льдины в разводьях таяли, образуя кашу, по которой невозможно было плыть на лодках. Лед трескался, и путь им пересекали все новые разводья. Они давно уже начали высматривать землю, однако без успеха. Нервы у обоих были расшатаны, отношения напряжены. Руководитель постановил сделать короткую остановку там, где они вытащили на лед тюленя. Остановка была вынужденной; он был не из тех, кому по душе ожидание.

Все их имущество, включая палатку и спальные мешки, отсырело; последние остатки овсяной муки смешались с соленой водой. Однажды вечером, когда руководитель растапливал ворвань для топлива и освещения, он нечаянно толкнул примус рукой и опрокинул его. Горячий жир разлился, и вспыхнуло жаркое пламя. Он живо нагнулся за снегом, чтобы прекратить горение, но огонь пополз по растекшемуся жиру и подпалил палатку. Когда опрокинулась лодка, один коробок со спичками намок, и спички разложили для просушки. Теперь они загорелись, одна за другой. Ялмар, отдыхавший после изнурительного дня, метнулся вперед, не вынимая ног из спального мешка, и прокатился по огню, но потушить пожар не смог. Руководитель сгреб охапку снега и льда, бросился с этой ношей на палатку, загасил почти весь огонь, однако чесуча продолжала гореть. Могучими обмороженными пятернями он сорвал с головы широкополую шляпу, которая защищала его от солнца и которой он очень гордился, и принялся сбивать ею пламя. Казалось, половина палатки охвачена огнем. Пламя добралось до небрежно оставленного патрона, и он взорвался. К счастью, пуля никого не задела. Тем временем Ялмар выбрался наружу из спального мешка и вступил в схватку с огнем. Палатка рухнула, придавив руководителя и гору снаряжения, пожар наконец заглох, но от палатки уже мало что осталось.

Лица обоих путешественников были вымазаны жиром и копотью. Кисти руководителя покрылись ожогами. Штаны прогорели на коленях. Боль была адская, но он не показывал вида. Две оставшиеся собаки не были посажены на привязь. Отскочив в сторону, они неистово лаяли, напуганные пожаром. Ялмар легко отделался, только прожег огромную дыру в спальном мешке.

Это случилось как раз в канун Ивáнова дня. С утра оба они представляли себе, как запылают дома, в Норвегии, костры на зеленых лугах, в горах и у моря и любители природы всю ночь напролет будут плясать и отводить душу дружеской беседой. Они держали эти мысли при себе.

Тоска по дому могла стать слишком сильной, поделись они ею друг с другом. Но теперь отмалчиваться не было смысла. Сидя бок о бок на прогоревшем спальном мешке, они ели полусырую тюленину и запивали ее теплым жиром.

Руководитель сказал:

– Речь идет о жизни и смерти.

Ялмар ответил негромко:

– Все как-то легче, когда подумаешь, что завтра Ивáнов день.

Они уснули под открытым небом, прижимаясь тесно друг к другу, чтобы ни капли человеческого тепла не пропало даром.

9

Однажды утром, когда они выбрались из починенной палатки, оказалось, что руководитель не может идти. У него свело все мышцы от шеи до икр, и при попытке повернуть голову, обросшую безобразно длинными жирными волосами, в нее словно вонзался острый нож. Оба – и он и Ялмар – понимали, что теперь все решает даже не столько физическая сила, сколько сила духа. Допусти они слабину – проиграют гонку со смертью. Настоящий богатырь – руководитель запросто поднимал тяжелые сани, спокойно садился на влажный морской лед, нарочно ходил с раскрытой грудью, чтобы показать своему единственному зрителю, что не страшится мороза. Добром это не могло кончиться. И вот теперь он лежит на санях. Впереди сотни миль пути, кругом неведомые просторы замерзшего океана. Не видно ни паруса, ни дымка из пароходной трубы и никаких следов, если не считать отпечатков собственных ног на снегу. По ночам в небе над ними золотыми монетами мерцали бледные звезды.

Сказал ли сразу руководитель Ялмару, отводя глаза в сторону: «Забирай собак и уходи»? Если и сказал, то у обоих достало такта сделать вид, что ничего не было сказано. Совершенно ясно, однако, что теперь власть переходит к Ялмару. Он снимает с одних саней то, что осталось от начального груза, и переносит на другие. На освободившихся санях делает высокую постель из грязной одежды и мокрых шкур; под голову руководителю кладет его пимы. И трогается в путь вместе с собаками. Они продвигаются медленно. Ялмар может тянуть лишь одни сани за раз. Протопав сотню метров, возвращается за вторыми. Лежащий на них спит или делает вид, что спит. Лицо его исчерчено глубокими бороздами, будто прорезанными ножом. На темном фоне ярко выделяются белые губы. Оба все больше помалкивают.

Но вот, когда Ялмар в очередной раз возвращается за санями, на которых лежит руководитель, тот отдает распоряжение:

– Я остаюсь, ты иди.

Впервые Ялмар отказывается повиноваться, хотя сам еле держится на ногах.

Идут часы. За облаками медленно парит тусклый солнечный диск. Резво махая крыльями, над ними изредка пролетают морские птицы. Может быть, они из любопытства меняют свой курс, чтобы взглянуть на маленький отряд – собак и людей. Судя по тому, что птиц становится больше, где-то недалеко должна быть земля. Они должны дойти до этой земли, чтобы выжить. Там будет шанс встретить промысловиков. Они не знают, в какой она стороне – на западе или на востоке. Часы стоят, и нет никакой возможности произвести точную обсервацию.

Дни идут, перемежаясь светлыми ночами. Ялмар привычно топает по снегу – мокрый от пота изнутри и от снега снаружи. Он плюет кровью, стало быть, она еще струится во всех частях его тела. Он бредет через светлую летнюю ночь с серыми льдами вдоль горизонта, идет и идет, пока не сваливается от усталости. Когда же возвращается за вторыми санями, происходит чудо. Руководитель скатывается с саней на снег, кривясь и ревя, точно раненый медведь. Стоя на коленях, упирается руками в ледяной бугор и блюет. Потом вдруг резко выпрямляется и рывком встает на ноги.

– Я живой! – говорит он Ялмару.

– Зато я еле жив, – отвечает тот.

Хватает одну из собак и заходит за торос; нож при нем. Он закалывает собаку, собирает кровь в кружку и делит мясо с последним псом. Кровь они смешивают с остатками овсяной муки и пекут «блины» на ужин.

До чего же вкусно! Руководитель проводит ночь сидя, чтобы спина не заболела снова.

10

Ялмар сидел на льду недалеко от разводья, латая пострадавшую от огня палатку. Сидел без шапки; свой финский нож воткнул в снег рядом с собой. Что-то заставило его обернуться – и в четырех метрах от себя он увидел голову огромного белого медведя, который смотрел на него, лежа на снегу. Ялмар вскочил, чтобы схватить ружье, но сразу вспомнил, что оставил его на бугорке поодаль. В ту же секунду медведь, оскалив огромную пасть и злобно рыча, бросился вперед. Ялмар метнулся в сторону, поскользнулся и больно ушиб колено о твердый лед; хорошо еще, головой не ударился. У него потемнело в глазах, а когда он опомнился, то обнаружил, что лежит между передними лапами медведя. Прямо над ним нависла брызжущая слюной разинутая пасть с красным языком и желтоватыми клыками. Промахнувшись в первом броске, зверь поднял могучую лапищу, чтобы прикончить жертву. Ялмар рывком подался назад и железной хваткой стиснул глотку медведя своими обмороженными пальцами. Зверь снова промахнулся: должно быть, не рассчитал расстояние. Под нажимом пальцев Ялмара из медвежьей глотки вырвался свирепый хрип. Затем Ялмар как-будто услышал крик – то ли это человек кричал, то ли медведь рявкнул, борясь с удушьем… Ялмар все еще лежал между передними лапами зверя, который запросто мог раздавить его. Снова крик – точно, крик, со стороны разводья. Это руководитель увидел, что происходит. Он стоял у воды, около пришвартованного ко льду каяка. Его ружье лежало в лодке, надежно укрытое на носу от соленых брызг – не сразу достанешь. Прыгнуть в лодку, протиснуться под санями вперед за прикладом, по дороге схватить патроны… Он оступился, и одна нога выше колена ушла в ледяную воду. Его глаза были устремлены туда, где огромный медведь наклонился над маленьким человеком в черном, который изо всех сил стискивал горло зверя. Подскочила собака, тощая, но бесстрашная, несказанно обрадованная случаем принять участие в такой увлекательной охоте. Медведь отбросил ее могучим взмахом лапы. Неистово лая, она снова пошла в атаку, теперь сзади. Пришлось медведю развернуться, чтобы дать ей хорошего шлепка. Удар пришелся по ребрам пса, и он с иступленным воем покатился кувырком к разводью. Ялмар не замедлил воспользоваться представившимся шансом. Выпустив горло зверя, он вскочил на ноги и отпрянул, нашел взглядом торчащую из снега рукоятку ножа. Пока будешь нагибаться за ним, медведь успеет ударить… Горящие злобой желтые глаза зверя были устремлены на него, в хищной пасти кипела пена. Ялмар крикнул руководителю:

– Поторапливайся, слышишь, не то будет поздно!

Руководитель возился с ружьем. Патроны были уже в кармане, но он никак не мог нащупать нужный. Сорвавшись с места, он бросился к Ялмару и медведю, которые сошлись в решающей схватке. Медведь навалился на Ялмара и сбил его с ног. Грянул выстрел. Картечь попала прямо в ухо зверя. Новый выстрел, и он упал замертво. Тут же они увидели еще двух зверей, двух годовалых медвежат, и Ялмар сходил за своим ружьем. Звереныши с любопытством выглядывали из-за тороса. Путешественники подстрелили их. Ялмар сказал:

– Молодое мясо лучше старого.

Они вдоволь поели медвежатины, а из трех шкур вышла хорошая подстилка. Теперь им ночью было тепло в спальном мешке.

11

Они продолжали идти на юг.

Это было невыразимо трудное странствие. Сани опрокидывались всякий раз, когда они огибали высоченные торосы; лодки текли, когда надо было пересекать разводья. Они знали: единственный шанс попасть домой этим летом – использовать и морозные светлые ночи над полярным океаном, чтобы добраться до земли, пока там еще можно застать зверобоев. Идя на крайний риск, они снова проверили поклажу и выбросили все, что не было им крайне необходимо. Даже от медицинских инструментов избавились, уповая на то, что они им никогда не понадобятся.

И вот однажды Ялмар объявил, что видит землю. Руководитель тотчас возразил, что он ошибается; как же так – сделано важное открытие, которое должно было принадлежать ему… Взяв маленький бинокль, висевший у него на ремешке на шее, он поднес его к глазам. И понял, что его сбило с толку большое светлое облако на юге – на самом деле вовсе не облако, а крутой горный склон.

Ялмар радостно закричал:

– Дня за два дойдем!

Он ошибся. У них ушло на это две недели.

Яркий свет, когда солнце прорывалось из-за туч, скрадывал расстояния, приближая дали. К тому же за горой, на которую они смотрели, не высились другие горы, не с чем сравнить.

Путь был тяжелейший. Разводья полны ледяной каши. Кругом вздыбленные сжатием торосы. Опасности подстерегали их на каждом шагу. К тому же снова стало туго с провиантом. Тюлени явно предпочитали места с более прочным льдом. И только на суше могли они рассчитывать выйти на медведей.

Им было ясно: речь идет о жизни и смерти. И когда голод стал подтачивать преграждающий путь пессимизму инстинкт самосохранения, в душу начала закрадываться мрачная мысль: «Ну, дойдем мы до земли, а что толку, если не встретим зверобоев? Может быть, нас будут разделять сотни миль. Или ляжет туман, и нас за две мили не будет ни видно, ни слышно. Но все равно во что бы то ни стало нам необходимо добраться до земли, пока еще есть патроны».

В конце концов они подошли к огромному прибрежному ледяному барьеру. Стена льда, расписанная струйками воды, вздымалась вертикально вверх. От одного взгляда на нее кружилась голова. Когда отколовшиеся от такой громады льдины сталкиваются между собой, кажется, что схватились в поединке могучие богатыри. Проигравший должен умереть. А то и оба погибают. В своем, чуждом человеку мире.

Три дня и три ночи шли они на веслах, прежде чем, полумертвые от голода, отыскали место, где можно было высадиться на берег. Мокрые насквозь, они брели по снежной каше, измотанные до такой степени, что сразу погрузились в сон, едва прилегли отдохнуть. От палатки остались одни лоскуты. И кровом им было только белое сияние арктической ночи.

Наконец они просыпаются. Смотрят на берег, где были причалены лодки. Одна из них медленно уплывает. Руководитель вскакивает на ноги, выдергивает из кармана часы, сбрасывает часть уцелевшей верхней одежды и бежит к морю. Температура воды немногим выше нуля, но он с ходу ныряет и плывет саженками. Связанные вместе веревкой каяки не могли развить большую скорость. Один из них, до которого ближе, развернулся поперек течения. Другой удаляется по течению носом вперед, за ним будет сложнее угнаться.

В первый миг у него такое чувство, словно он очутился под ледяными струями водопада. Вынырнув, хватает ртом воздух. Он наделен богатырской силой, прекрасно плавает на груди и на спине. Тем не менее с трудом поспевает за лодкой. Но главная помеха – холод. Он ложится на спину, сберегая силы. Видит на берегу Ялмара, бегающего взад-вперед по льду. Ялмару остается только ждать, и он обращается к богу с немой молитвой. Единственной, какая сейчас приходит в голову. Если у всевышнего есть хоть капля совести, пусть поможет руководителю выдюжить.

А у руководителя коченеют мышцы. Похоже, расстояние между ним и лодкой сокращается. Это придает ему бодрости. Хорошо еще, что ближе тот каяк, в котором лежит большая часть снаряжения.

Ялмар вне себя от тревоги. Он мечется по берегу в одних только кальсонах с дырами на коленях. Штаны снял и засунул под рубашку, чтобы отдать руководителю, если тот сумеет выплыть. Наконец руководитель поровнялся с ближайшей лодкой. Но самое трудное, пожалуй, еще впереди. Надо окоченевшими пальцами ухватиться за верхний край борта и подтянуться, толкаясь при этом левой ногой, чтобы правую занести в лодку. После чего найти в левой руке силы, чтобы, опираясь локтем на борт, выдернуть из воды все тело.

Не получается. Первая попытка неудачна. Он ждет, собираясь с силами, а ведь с каждой секундой из тела уходят остатки тепла. Он весь закоченел. Сделав глубокий вдох, опускает обратно правую и толкается уже двумя ногами. Есть, получилось. Навалившись на борт, переводит дух; с одежды стекает в море ледяная вода. Нащупывает весла, садится и энергично гребет. Да нет, какая там энергия… Брюки на коленях уже задубели, быть новым болячкам. Голова плохо соображает, и лодка, подчиняясь веслам, удаляется от берега. Однако тут до него доносятся испуганные крики Ялмара. Он собирается с мыслями, ловит вторую лодку, проверяет, не залила ли вода скудные остатки снаряжения. Гребет к берегу.

Дальше происходит нечто такое, что позволяет увидеть в нем железного сверхчеловека. Впрочем, железо это живое, подвижное. В воздухе над каяком проносятся две птицы. Он хватает ружье и стреляет в первую. Попадает, целится во вторую. Едва не промахивается, однако несколько дробинок все же поразили цель, потому что плавно махавшие крылья складываются и птица косо падает в море. Он подбирает первую жертву, но со второй приходится повозиться. Идет единоборство между раненой птицей и вышедшим из ледяной купели человеком. Птица тяжело взлетает на метр-другой, однако тут же падает обратно на воду. А каяки, обычно так легко скользящие по волнам, вдруг становятся неуклюжими, когда надо их повернуть, чтобы догнать птицу. Наконец он ловит ее, сам чуть живой.

Руководитель добирается до берега. Тем временем Ялмар успел разжечь примус. Стуча зубами, не в силах вымолвить ни слова, руководитель глотает чашку обжигающего бульона; у них еще оставалось несколько кубиков. С помощью Ялмара он сбрасывает с себя одежду. Надевает подсушенные Ялмаром штаны и его запасную рубашку, рваную и заскорузлую от жира. Залезает в спальный мешок и выпивает еще чашку бульона, закусывая сырым тюленьим жиром, после чего сердце и легкие постепенно приходят в норму.

Ялмар ходит в одних кальсонах, готовя праздничный ужин из двух птиц, которые безмятежно летели над безбрежным ледовым простором, не подозревая о подстерегавшей их опасности.

Руководитель проспал двенадцать часов подряд. Когда поднялся, услышал голос Ялмара:

– Я видел следы медведя поблизости.

12

Они продолжали движение на юг. По-прежнему разводья были заполнены ледяной кашей – на хрупких каяках не пробьешься. Пришлось тащить сани вдоль берега, под нависающими сверху крутыми скалами. То и дело с гор срывались небольшие лавины. Нагрузка на мышцы была огромная, и когда руководителя снова свалил прострел, Ялмар не выдержал напряжения. Два дня он вез на себе больного и оставшееся снаряжение, потом и его силам пришел конец. Жизнь путешественников висела на волоске. Тогда руководитель, взревев от боли, скатился с саней, невероятным усилием воткнул их торчком в снег и стал подниматься, держась за сани, пока не выпрямился в полный рост.

– Все, отпустило, – заверил он Ялмара.

Он продержался еще два часа, пока они не нашли бухточку, где скалы нависали не так круто и за большими камнями нашлась укрытая от северного ветра хорошая площадка для стоянки.

Они разбили лагерь и вечером всесторонне обсудили положение. И хотя руководитель отлично знал, что решать придется ему, он, подчиняясь и тут голосу разума, внимательно выслушал мнение Ялмара. Суть вопроса заключалась в том, что, если в ближайшие дни они не встретят промысловиков, придется зимовать здесь, в высоких широтах. Физически они выдержат, но как насчет психики? Лишь очень волевые люди способны вынести долгую зимовку в каменной лачуге, когда месяцами царит полярная ночь и кругом на тысячи километров простирается безлюдная пустыня. И еще одно, решающее обстоятельство. Возможно, у них достанет сил, может быть, хватит воли и мужества, чтобы выжить, но как с патронами? Без них смерти не миновать.

И они согласились, что надо пройти еще хоть несколько миль на юг. Заодно им стало понятно, почему на обратном пути получались такие короткие переходы. С горы отчетливо было видно, что льды дрейфуют на север. Будь это так, когда они сами шли на север, возможно, достигли бы полюса? Удача не сопутствовала им. Руководитель и его верный спутник пошли против стихий – и проиграли.

В эти дни полярное лето с его суровыми проблесками солнца отступало под натиском осени. Скоро опять нагрянет зима… Впервые за все странствие они начали корить друг друга за те или иные действия. Хотя оба понимали, что это никуда не годится. Надо во всем быть заодно, вместе трудиться, потеть, мерзнуть, чтобы сохранить хоть какой-то шанс на выживание.

Каждый патрон был у них на счету; все же удалось подстрелить несколько медведей. Прибитое волнами к берегу сосновое бревно, которое, наверно, проделало немалый путь от лесов Сибири, легло коньком в сооруженной ими каменной хижине. Высота потолка позволяла выпрямиться в рост – но только одному зараз, второму уже не хватало места.

Лучшими днями зимовки были те, когда они попросту отсыпались. Однажды проспали двадцать два часа подряд. Их выручала медвежатина. Оба прибавили в весе, отяжелели, мышцы без нагрузки стали вялыми. Они с содроганием думали о весне, когда придет пора сниматься с места и снова брести, выбиваясь из сил, по мокрому снегу, плыть по разводьям, забитым салом.

Они не знали, на каком острове находятся.

Может быть, это Земля Франца-Иосифа? И если так, то какая оконечность – северная или южная? Вправе ли они рассчитывать на то, что промысловые суда заходят так далеко?

Пришла весна, и с оставшейся горсткой патронов они двинулись дальше на юг. Последний шанс…

Однажды, когда они, валясь с ног от усталости, присели отдохнуть на голом клочке земли ниже ледника, совсем рядом сошла мощная лавина. Сошла так стремительно, что они едва успели отбежать в сторону, волоча за собой один каяк. Второй накрыло массой снега, и больше они его не видели. Тот самый, в котором лежали патроны. У них еще оставалось несколько кусков медвежатины. Дней на восемь должно было хватить; если потуже затянуть ремни – на две недели. Дальше – голод.

В тот вечер руководитель попросил оставить его одного. Кругом простиралась безбрежная ледовая пустыня; казалось бы, одиночества не занимать. Но Ялмар послушался, спустился к воде и сел в уцелевшую лодку спиной к руководителю. Теперь оба могли спокойно поразмыслить.

Руководитель сказал себе, что вот и встретились они лицом к лицу с той опасностью, вероятность которой он учитывал с самого начала. «Я считался с возможностью нашей гибели. Один из нас еще может на что-то рассчитывать. Многое говорит за то, что за этой грядой, которая высится перед нами, – открытое море. Там один из нас может сесть в лодку и попытаться дойти на веслах до Шпицбергена. Он выдержит, если возьмет все оставшееся мясо. Пусть Ялмар сделает такую попытку. Если доберется до людей, сможет рассказать, что мы прошли на север так далеко, как никто до нас еще не заходил. Мы видели простиравшиеся к полюсу льды и можем засвидетельствовать, что в той стороне нет никакой земли. Тем самым наш поход оправдан с научной точки зрения. Я останусь здесь. Может быть, еще удастся ловить руками рыбу, как я с успехом делал это в прошлом. Или поймаю тюлененка и заколю его ножом. Какие-то шансы у меня еще есть… Если Ялмар встретит зверобойную шхуну, направит ее сюда. Завтра утром вручу ему письменный приказ».

Ялмар сказал себе: «Ему идти… Возможно, я сильнее его, но он мозговитый и такой уравновешенный, он доберется до людей. Я должен остаться здесь. Он ни за что не согласится с таким планом. Значит, надо взять нож и вскрыть себе вену. Тогда он останется один и сможет добраться до людей.

Но с этим можно подождать до завтра».

Когда наступило завтра, они волоком потащили каяк через гряду. Каждый знал, что задумано другим. Сидя на самом гребне, где открывался вид на обе стороны, они услышали лай. Руководитель живо поднялся и зашагал на звук. Из-за тороса навстречу ему вышел какой-то человек.

Они замахали шапками.

Они обменялись рукопожатиями.

Хау ду ю ду.