Текст книги "Состязание. Странствие"

Автор книги: Тур Хейердал

Соавторы: Коре Холт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Однако известно ли нам, что именно случилось тогда с Амундсеном? Неожиданно он отрывается от группы. Он сидит на санях Вистинга. Собаки этой упряжки самые энергичные. Внезапно они прибавляют скорость. Следующая упряжка пытается догнать их, но вскоре отстает. В полчаса вся группа распалась на разрозненные звенья в морозной мгле. Никакого контакта между упряжками. Компасы замерзли. Часы не идут. Для ориентира есть колея, – а если ее занесет бураном?

Начальник экспедиции исчез впереди. Что с ним – нервное расстройство? Мы не знаем. Нагрузка на нервы была колоссальная. Она не убавилась от вынужденного отступления. Позднее в жизни он еще не раз проявит неуравновешенность. До сих пор он с честью выходил из всех трудных ситуаций. Теперь же он – шкипер, который покидает тонущий корабль. Если он поддался панике, его поступку нет оправдания. Возможен и другой вариант, еще того хуже, но тогда он хоть верен волчьим чертам своей натуры, – констатация, что сейчас все поставлено на карту. Так пусть слабые уходят. Сильнейшие выживут. Если все вернутся на базу – хорошо. Не все – так тому и быть.

Выжившие все равно продолжат борьбу за полюс, попытаются достигнуть его раньше Скотта.

Он вполне мог так рассуждать. С его холодным умом он мог яснее других видеть суть стоявшей перед ним задачи. К нечеловечески трудной цели он стремился с генеральским чувством долга. Его эгоизм не знал предела. И все же не исключено, что он испугался.

Последнее кажется наиболее вероятным. Это следует из того, что ему невозможно было признаться в трусости. Все его отношение к людям, лицо, обращенное к миру, ореол вокруг великого человека не допускали такого признания. Вместе с тем вряд ли им руководил страх смерти как таковой. Пусть даже угроза медленного замерзания наверное пугала его больше, чем внезапная, возможно даже намеренная, кончина. Он боялся умереть именно при данных обстоятельствах – во время отступления, чреватого полным поражением, прежде чем представится возможность для новой попытки. Его одолевает страх. И он бежит.

Кричать ему вдогонку бесполезно. Сигналить друг другу взмахами рук – тоже. Погонять собак – без толку. Предел уже достигнут. Собаки плетутся как могут, они не в состоянии прибавить скорость. Ялмар Юхансен знает, что надо предоставить им выдерживать посильный темп. Иначе вся упряжка свалится.

Его сани замыкают группу.

Позади него бредет на лыжах Престрюд.

Он стонет:

– Ялмар!..

– Что?

– Кажется, я отморозил пятку!..

Престрюд хромает, нога еще слушается, его бы сейчас укутать, положить на сани, чтобы сапог не натирал ступню. Но собаки не потянут такой груз.

Между тем скорость их движения превышает возможности Престрюда. Он отстает. Притормаживать сани бесполезно. Либо предоставить собакам бежать в меру их сил, либо они остановятся и лягут на снег. Потом придется пускать в ход кнут, тратить собственные силы, чтобы поднять их и заставить бежать дальше.

Отставший лыжник все еще видит товарища впереди. Но с каждым шагом сапог все глубже вгрызается в пятку. Кажется, и вторая пятка туда же? Престрюд окликает Юхансена. Тот отзывается. Но разобрать его слов невозможно.

В душе Ялмара Юхансена зреет злость. Сперва он склонялся к мысли, что его товарищи впереди, не сумев сдержать собак, решили позволить им бежать, пока бежится, а потом где-то подождать отставших. Однако не видно, чтобы их кто-нибудь поджидал. До него начинает доходить горькая истина: они бросили нас. Уже вечер, мороз минус шестьдесят. И у нас нет палатки.

Да, на их санях палатки нет. Нет и котелка. Со свежими собаками они могли бы часов за двенадцать добраться до «Фрамхейма» – будь у них надежный компас и часы. Теперь у них ни того, ни другого, ни третьего.

Он пробует притормозить собак. Тщетно. Они наклоняют головы и тянут по-прежнему. Даже чуть бодрее прежнего, понимая, что возвращаются обратно; соображают, что еще есть надежда, если отдать последние силы. Но где-то позади тащится Престрюд. Он стонет от боли. Никто не слышит его стонов.

Юхансен останавливает собак, опрокинув сани. Кругом великое безмолвие. Единственный звук – неестественное сопение одной собаки. Он подходит к ней. И застает ее мертвой.

Выпрягает, отбрасывает в сторону, хочет кричать, но не может, чувствуя, что он – один во всем мире, больше никого, до людей десятки километров, где-то позади остался лыжник, впереди вроде кто-то был и исчез? Ни звука. Сгущается мрак. Последняя, глубочайшая тишина. Конечная тишина, звенящая в ушах. Он наклоняет голову, прислушиваясь к своему запястью. Похоже, что и пульс замерз.

В это время появляется Престрюд. Он все еще заставляет себя идти. Обе ступни потеряли чувствительность. Силы на исходе. Опираясь на палки, он тихо говорит:

– Ты иди давай. Я пойду следом.

– Никуда я не пойду.

– Но я не могу поспевать за собаками.

Они снова двигаются на север. Совсем стемнело. Глаза едва различают след. Время от времени открываются просветы в тучах и тумане. В небе над Антарктидой висит покосившийся полумесяц. При его свете можно рассмотреть окружающий ландшафт. Кругом белым-бело, отлогие снежные склоны, торосы – и голубоватый след, единственная ниточка, связывающая их с человеческим миром.

Снова наплывает туман.

Снова Престрюд отстает. Отъехав, Юхансен останавливает собак, дает им передышку, ждет товарища. С каждым разом ждать приходится все дольше. Он убеждает себя, что в полночь идущие впереди должны остановиться, поставить палатку, разжечь примус и послать двоих им навстречу. Тем самым начальник экспедиции докажет, что он достоин быть руководителем.

Однако никто не движется им навстречу.

Но что это? Впереди что-то чернеется?

Наконец-то, он погоняет собак, они что-то учуяли и ускоряют бег. Но нет, это не люди. Четыре собаки, брошенные в пути. Они еще живы. Пропустив сани мимо себя, с трудом поднимаются на ноги и плетутся следом.

Сильный мороз съедает шерсть на собачьих лапах. На снегу отпечатываются кровавые следы.

Надо подождать Престрюда.

Тот еще ухитряется кое-как передвигаться. Юхансен кладет его на сани, снимает с себя часть одежды, укрывает товарища. Предупреждает, что спать опасно. На беду, псы не справляются с грузом. Приходится Престрюду слезать. Он скатывается на снег, встает на ноги, и снова маленький отряд бредет на север.

Ночью Юхансен догоняет Хасселя. Он брошен впереди идущими. Он зол – как на тех, кто его бросил, так и на тех, кого поджидал. Ялмар Юхансен говорит, что нужно еще дождаться Престрюда. Хассель и Юхансен вместе поносят начальника. Что это ему втемяшилось – ночью, в шестидесятиградусный мороз уходить вперед без компаса, с замерзшими часами? Затем Хассель объявляет, что не будет больше ждать. Они грызутся между собой. Юхансен забирает палатку с саней Хасселя. Хассель оставляет Юхансена и один продолжает путь по колее, ведущей на север.

Два часа ждет Юхансен. Наконец показывается Престрюд. Кажется, ему вот-вот крышка. Однако Престрюд держится. Весь закоченел, но стоит на ногах. Говорить не в силах, только кивком дает знать, что еще попытается идти.

Под утро они выходят к спуску с материкового льда на шельфовый ледник. В этом районе уйма трещин. Престрюд проваливается, но трещина неглубокая, и Юхансен находит его в темноте. Снимает рукавицы, связывает постромки, накидывает петлю на окоченевшего товарища и, напрягая свои богатырские силы, выволакивает его наверх. Тем временем собаки совершенно запутались в упряжи и не могут тянуть. В такую темень выпрячь их невозможно. Придется резать ремни. Он теряет нож, находит его, ранит собственную руку, отмечает, что кровь еще приятно греет. В сильный мороз любая рана легко может загноиться. Собаки свободны. Надо самому впрягаться в сани – не бросать же. Престрюд сидит на санях, помня: ни в коем случае не спать.

Собаки трусят за человеком – те, что еще живы; две остаются лежать позади. До «Фрамхейма» остаются считанные километры? Людей не видно. Колея, которая служит ориентиром, чуть темнее окружающего снега.

Он знает – их жизнь висит на волоске. То и дело походит к Престрюду и встряхивает его. Престрюд ворчит. Но он несгибаем, воля не сломлена, поднимается на ноги, заставляет их двигаться, медленно ковыляет за санями, которые тащит Юхансен, несколько раз падает, но не сдается. Одна собака ухитряется вскочить на сани. Юхансен не сгоняет ее. Покоритель льдов везет домой одного из своих псов…

И тут они теряют след. Какие-то часы остались до рассвета, но может быть тепла их тел достанет лишь на несколько минут… Если скоро они не выйдут к жилью – конец. Чу! Где-то вдали лает собака.

Они изменяют курс. Снова на их пути трещины. Не так уж опасно, если бы можно было издали высмотреть их и обойти. Нелепо погибнуть, когда спасение близко. Юхансен один ковыляет впереди на разведку, проверяет путь, возвращается по собственным следам, впрягается в сани, на которых сидит Престрюд. Проходит во тьме сколько-то шагов. Останавливается. Опять протаптывает тропку и возвращается к саням.

Он не бессмертен. Много позже он лишил себя жизни. Но в эту ночь он спас две – свою и Престрюда.

Они находят «Фрамхейм».

Вваливаются в дом.

Кок Линдстрём на посту и наливает им горячего кофе.

– Тише, – говорит он, – начальник спит.

* * *

За завтраком разразилась гроза. Они не поздоровались друг с другом, когда начальник встал. Сидят за столом плечом к плечу, свитер одного трется о свитер другого. Прихлебывают горячий кофе, раздражаясь чавканьем соседа. Большинство плохо спало в эту ночь. Кое-кто и вовсе не сомкнул глаз.

И вот Юхансен поворачивается к начальнику лицом, три десятка сантиметров разделяют две обветренные физиономии. Оба не новички в полярных областях. Но человек, который был спутником Нансена, ощущает ледяное спокойствие, когда соседа трясет от напряжения. Долго они смотрят в упор друг на друга.

Начальник экспедиции молчит с открытым ртом; Юхансен, сжав губы, прокашливается в знак того, что слова уже на подходе. Внезапно начальник ставит чашку на стол резким движением и говорит:

– Что это вы так канителились сегодня ночью?

Молчание, тягучее молчание обволакивает сидящих за столом. Снаружи доносится собачий вой – напоминание о горькой действительности. Человек, к которому был обращен вопрос, не спешит с ответом. Все смотрят на него.

Он смотрит на начальника экспедиции. Вспоминает тот раз, когда, сбитый с ног белым медведем, лежал на спине и стискивал руками шею зверя, пока Нансен не выстрелил.

– Странная манера, – произносит Юхансен, – гнать собак вперед при минус шестидесяти…

Амундсен вскакивает на ноги, опрокидывая табуретку, рука его ищет чашку, словно намереваясь бросить, но не находит ее. За столом тесно. Довольно нелепо стоять вот так в окружении восьми человек. Но чтобы сесть на место, нужно втиснуться между свитерами и локтями.

Юхансен повторяет:

– Странная манера гнать собак. Мы с Престрюдом едва не погибли. Я требую объяснения.

Юхансен неплохо разбирается в людях, и годы, проведенные во льдах, обострили его разум. Но он не учел одного обстоятельства. Ему известно честолюбие начальника, его неприязнь к тем, кто может быть ему ровней. Он знает, что Амундсен о себе более высокого мнения, чем он, Юхансен. Однако человек, во многом превосходящий того, кому подчинен, не учитывает, сколь велико болезненное самомнение начальника. Юхансен не мастер говорить. Он тщательно подыскивает нужные слова. Но находит – и они попадают в цель, поражая самое чувствительное место:

– Руководителю не пристало так себя вести. Следом звучит возглас Престрюда:

– У меня болит нога!..

Его крик запаздывает. Отвлекающий маневр уже не в силах повлиять на происходящее. Возможно, судьба Юхансена была решена именно потому, что вмешательство Престрюда запоздало. Они видят, как бледнеет лицо Амундсена. Он выглядит старше своих лет. У него грубые рабочие руки, морщины лоснятся, он небрит, веки воспалены после вылазки на юг. Профиль такой, что может нагнать страх на шайку разбойников. Только не на Юхансена.

Теперь и он встает, расправляя плечи. Они сидели рядом друг с другом, теперь стоят лицом к лицу. И человек, пытавшийся покорить Северный полюс, выпаливает в рожу тому, кто готов жертвовать собой и другими, лишь бы очутиться первым в противоположной точке земного шара:

– Я повторяю: руководителю не пристало так себя вести.

Сопровождая эти слова ругательством. Этакое штормовое предупреждение – если в нем была нужда после всего, что уже произошло. Брань не его специальность. В этом смысле он тугодум и ему не достает изобретательности. Но если уж чертыхнется, то от души.

Амундсен начинает запинаться. Такого за ним еще не замечалось. Он выдавливает из себя вульгарные слова, на какие они отнюдь не считали его способным. В нем было что-то от красной девицы. Он принуждал себя смеяться, слушая непристойные анекдоты. Сам в таких ситуациях выдавал что-нибудь донельзя пресное. Они и не подозревали, что ему известны такие выражения, какие он сейчас изрыгает.

Амундсен выбирается из тисков между двумя свитерами – Юхансена и Хасселя. Юхансен уже не может остановиться. Приступает к обстоятельному объяснению. Возможно, считает, что, изложив голые факты, понудит начальника взять себя в руки. Напоминает, что Престрюд и он начали отставать, собаки падали замертво; а куда вы-то все подевались? У нас не было палатки. Не было примуса. Мы могли погибнуть. Престрюд обморозил обе пятки. Я требую объяснения.

Престрюд кричит:

– Я обморозил обе пятки!..

Амундсен:

– Стюбберюд и Хассель тоже обморозили. Верно я говорю?!

Обращаясь к ним.

– Да! Да! – откликаются оба.

Они знают, что он говорит правду; знают также, что он лжет. Сейчас, когда правдивое слово могло утвердить его право на звание человека и руководителя, он уклоняется от истины, предпочитая полуправду, равную лжи. Хассель и Стюбберюд обморозили себе обе ноги. Но сам-то начальник разве обморозился? Почему он первым сломя голову ринулся назад, на базу?

Юхансен мог бы на этом успокоиться. Возможно, это изменило бы его дальнейший жизненный путь. Он не успокаивается. У него есть право уравновешенного человека предаться гневу, когда для этого есть причина. И он повторяет свою ошибку, недооценивая безмерную страсть оппонента во всем быть первым.

Он спрашивает ледяным голосом:

– Кто первым дошел до базы – ты или они?..

Еще немного, и полетят по воздуху чашки. Простор для кулаков не больно-то велик. Но стол достаточно узок, чтобы сидящие с обеих сторон могли вмешаться в великую битву. До сих пор Стюбберюд молчал. Человек, который мало говорил, но который построил «Фрамхейм», рывком кладет ногу на стол между блинами и прогорклым маслом. Кричит:

– Вот, погляди!

Голая ступня, пятка величиной с брюкву, синяя, налитая болью. Престрюд тоже поднимает ногу, молча выпрастывает ее из туфли и показывает. Его ступня выглядит еще хуже.

Страсти несколько стихают. Начинается медицинская процедура. Ступни обертывают тряпками, смоченными в холодной воде. Затем эти тряпки снимают, дескать, теперь нужно положить горячие компрессы, а в заключение обмыть ступни раствором борной кислоты.

– Марш в постель! – командует начальник экспедиции.

– Да-да, в постель! – подхватывает Юхансен.

Разумная реплика, намек на возможность переговоров, обмен сигналами через окопы. Вистинг слышал, что обмороженные пятки следует держать повыше. Они мастерят по люльке на каждую больную ногу и подвешивают к гвоздям в потолке. Амундсен приносит молоток. Юхансен вколачивает гвозди.

После чего они расходятся. Снаружи бушует метель. В помещениях «Фрамхейма» тесновато. Все понимают, что предстоящие часы могут стать решающими для дальнейшего хода событий. Позволим каждому уединиться: кому в собачьей палатке, кому в холодильной камере под «Фрамхеймом», кому на грязной кухоньке. Пусть не мешают друг другу.

Трое лежат в постели с обмороженными ногами. Хассель, Стюбберюд и Престрюд. Путь к полюсу стал длиннее прежнего.

Начальник тоже уединяется. Есть во льду кабина, где никто долго не засиживается, хотя мороз избавляет от запахов и сиденье застлано тюленьей шкурой. Подходят другие, видят, что занято, и уходят. Он задерживается надолго.

Уединение придает ему силы, которых недостает другим. Он может спокойно обдумать случившееся. Он не боится, а впрочем, боится – его страшит утрата ореола, но в своем желании и способности предотвратить это зло он бесстрашен. Ему претит отступать перед человеком, подвергающим сомнению его величие. Инстинкт подсказывает ему формы тактического маневра; говорить полуправду свойственно его натуре. Сейчас перед ним два пути. Широкая душа выбрала бы другой. У него душа ограниченная, и он делает свой выбор, делает мастерски.

Обед.

Теперь за столом просторнее. Трое обморозивших ноги лежат в постели, морщась от боли. Еду им приносят. Гороховый суп и тюлений бифштекс. Они едят медленно.

Он прокашливается.

Настала решающая минута: он начальник и обязан принять меры. Все откладывают вилки и ножи. Все смотрят на него.

Он неторопливо произносит:

– Я передумал.

Вот уж чего они никак не ждали. Передумал – стало быть, признаёт свои ошибки? Он продолжает:

– Я пересмотрел планы похода к полюсу. Восемь человек слишком много. Пяти достаточно. Остальные трое пойдут на восток исследовать Землю Короля Эдуарда. Эти трое – Престрюд, Стюбберюд и Юхансен.

Покоритель северных и южных льдов встает, удар нанесен в самое сердце, это личная месть, противник не стерпел правды, теперь он меня выдворяет, потому что мне достало смелости высказаться.

Юхансен отвечает:

– А если я откажусь?..

Захоти он, сейчас мог бы взять верх. Отмахнуться от их бегающих глаз, собраться с духом, ударить кулаком по столу, вытащить контракт и разорвать его пополам. Остальные поддержали бы его – может быть.

Но как раз в этой ситуации начальник доказывает, кто здесь руководитель. Он предвидел такой ответ. Кричит:

– Бьоланд! Иди за мной!

Они выходят на кухню. Остальные не слышат, что там говорится.

Бьоланд возвращается. Амундсен зовет:

– Вистинг!

Вистинг выходит на кухню. Бьоланд уныло произносит:

– Я обязан молчать.

Один за другим туда, один за другим обратно. Наконец приходит очередь Юхансена.

Амундсен вручает ему бумагу. Письменный приказ. Юхансен освобожден от участия в походе к полюсу. Вместо этого он пойдет с Престрюдом на восток под начальством Престрюда.

Юхансен профессиональный военный. Сердиться его право, но отказаться выполнить приказ, составленный по форме на основании подписанного им контракта, – совсем другое дело. Он не говорит ни слова.

Следуют дни и недели, которых девять обитателей «Фрамхейма» никогда не забудут. Бураны чередуются с сильными морозами. Иногда с моря Росса наплывает сырой туман. Весна на подходе.

Может быть, англичане уже в пути?

Как ведут себя моторные сани?

Девять человек стараются избегать друг друга. Раньше они всегда ели вместе, теперь перекусывают наспех на кухне у Линдстрёма и за обеденным столом не собираются. Чинят упряжь, пострадавшую во время первой вылазки. Семь человек не знают, как подойти к Юхансену, чтобы выразить свое сочувствие. Они раскаиваются, они поступили несправедливо, чувствуют себя предателями. Но он не из тех, кто тает от одного доброго слова.

Начальник экспедиции вежлив в обращении с ним. Вежлив в меру, без перебора. Занимаясь снаряжением, они по-прежнему сидят рядом друг с другом. Иной раз даже едят вместе. Если один надеется, что другой спасует и возьмет обратно свои слова, это тщетная надежда.

Трое с обмороженными пятками в основном отлеживаются. Медленно, очень медленно нарастает новая кожа. В один из вечеров, полистав медицинский справочник, Престрюд говорит:

– Тут кое-что написано про обморожения. Похоже, мы неправильно лечились…

Начальник экспедиции с криком вскакивает на ноги, хватает первый попавшийся под руку предмет и бросает. Этот предмет – шило, оно втыкается в стену, он выдергивает его из доски и кладет на стол дрожащими руками.

– Пошел ты! – кричит он. – Со своими справочниками! Если я говорю, что твоя пятка заживает, значит, заживает.

– Что-то уж очень медленно?.. – спрашивает Престрюд.

Юхансен произносит негромко, но метко:

– Нам ведь неизвестно, как себя оправдали моторные сани?..

Начальник выскакивает из помещения.

Над Антарктидой еще бушуют вьюги, дни идут, все готово для нового старта. В стенах «Фрамхейма» грязь, теснота, тяжелая атмосфера.

Наконец приходит день, когда пятерка трогается в путь, – Амундсен, Вистинг, Хассель, Бьоланд и Ханссен. Собаки в полном здравии.

Прощальные рукопожатия, пожелания успеха. Амундсен и Юхансен стоят лицом к лицу. Над полярным краем ясное небо.

Они тоже обмениваются рукопожатием.

Юхансен:

– Желаю вам удачи в походе к полюсу. Амундсен благодарит и желает того же участникам похода на восток.