Текст книги "Наши секреты (ЛП)"
Автор книги: Триша Ливер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Я остановилась как вкопанная и повернулась.
– Алекс тебе что-то прошептал, когда я вошла. Не знаю, что именно, но он казался
разозленным. Позже вечером вы поругались, но я не знаю, из-за чего. Может, из-за того, что я
пришла туда, – сказала она, шагнув в моем направлении.
Я не знала о причине ссоры, но вместо того, чтобы признать это, я снова спросила:
– Почему ты плакала? Что случилось?
61
LOVEINBOOKS
– Дженна. Она вела себя в своем репертуаре.
Молли не нужно было объяснять мне репертуар Дженны. Я получала от нее отвратные
комментарии годами. Я прекрасно знала, что, скорее всего, она видела слезы Молли и использовала
их, чтобы показать свое превосходство, напомнить ей, что она другая. Униженная. Бесполезная.
– Дженна – эгоистичный позер. Не понимаю, почему ты… – Я сделала паузу, чтобы
поправить себя. – Не понимаю, почему мы тусуемся с ней.
– Я уже нет. Ты тусуешься.
Я пожала плечами, не зная, что сказать. Думала, к концу дня смогу принять Дженну, как
лучшую подругу своей сестры. Я бы с радостью играла роль Мэдди следующие семь месяцев, семь
лет и всю свою жизнь, но я не могу мириться с Дженной.
– Ага… ну, чувствую, скоро это изменится.
Молли ухмыльнулась, без сомнений понимая, что именно я имела в виду.
– Я поняла это еще на вечеринке.
Я склонила голову, притворяясь, что ищу в сознании забытую информацию.
– Я… эмм…
Боль, с которой я была хорошо знакома, заменила радость в глазах Молли.
– Ты слышала, как она задевает меня, и сказала, что ты устала от того, что она мучает меня.
И ты не хочешь больше делать вид, что это не твоя вина.
Я не осмелилась спросить, к чему относилось «это». К тому же, взглянув в лицо Молли, я
поняла, что она не знала ответа, она так же растеряна. И ей тоже хотелось бы знать, из-за чего
расстроилась тогда Мэдди. К сожалению, у меня ответа не было.
– Мне жаль. Так много всего, что было в ту ночь, я все еще не помню.
– Алекс услышал, что ты кричишь на Дженну, и вошел в комнату, – сказала Молли. – Он
схватил тебя за руку и попросил замолчать, пока ты все не испортила. Ты кричала, чтобы он
отпустил тебя, оставил одну. Я хотела помочь, но он сказал мне держаться подальше, что ты пьяна, и
он позаботится об этом.
– Я не была пьяна.
Это единственное, в чем я была уверена. Я видела Мэдди пьяной много раз, она шаталась, ее
мутило, а и давала ей ибупрофен и гаторейд в два часа ночи, а затем врала родителям, что у нее
судороги, когда на следующий день она едва могла двигаться. В ту ночь Мэдди не пила. Она была
расстроена, может, немного напугана, но не пьяна.
К тому же у меня был анализ крови, чтобы доказать это.
– Я знаю, что ты не пила, но Алекс…
– Легче сказать, что Мэдди пьяна и несет пургу, нежели правду, – закончила я ее мысль.
Она согласно развела руками, и я напомнила себе, что она знала этих людей, этих так
называемых «друзей» лучше, чем я. Может, даже лучше, чем Мэдди.
– Думаешь, если я буду игнорировать их, если просто пущу все на самотек, все вернется к
норме? – спросила я.
– Эмм... нет.
Хорошо. Поговорив с Молли, я поняла, на что была способна моя сестра и ее друзья. И я
больше не была уверена, что нормальность по версии Мэдди, – это то, чего я хотела.
62
LOVEINBOOKS
21
Я открыла дверь, ведущую к задней школьной лестнице.
Ей почти никто не пользовался. С третьего этажа пробраться на лестничную площадку
можно было через дверь между кабинетом искусства и чуланом уборщика.
Ученики предпочитали пользоваться парадной лестницей, широкие ступени которой вели
прямо к столовой, главному офису и к выходу на ученическую парковку. Узкая задняя лестница вела
только в темные школьные закоулки.
Стояла тишина, компанию мне составляло эхо моих собственных мыслей. Это и было то,
чего я хотела – изолированное место, где можно подумать и взять себя в руки.
Между пролетами находилось большое окно с широким подоконником, и я на него уселась.
До конца занятия в читальном зале оставалось еще пятнадцать минут, и, если гулять в такое время,
можно было привлечь к себе внимание. Внимание, которого я не хотела, и которое мне не было
нужно. В любом случае – не сейчас.
Здесь мне нравилось: спина прижата к холодным шлакоблокам стены, ноги снизу согревает
батарея. На этом самом месте я проводила с альбомом по нескольку часов в неделю, наблюдая за
миром снаружи, стараясь запечатлеть на бумаге каждый момент времени, каждый упавший лист,
каждую припаркованную машину.
Я наклонилась и достала из сумки Мэдди блокнот. Он был разлинован, так что
единственным пригодным для рисования местом оказалась задняя сторона обложки. Я раскрыла его
на последней странице и снова покопалась в сумке уже в поисках карандаша. Нашлась самая
обычная двойка11, но и так сойдет.
Углубившись в рисование, я подпрыгнула, когда прозвенел звонок. Пара человек, которым
вдруг понадобилась именно эта лестница, прошла мимо меня. Я проигнорировала их, сосредоточив
свое внимание на блокноте на коленях и уборщике снаружи, опустошающем урну в мусорный
контейнер. Если бы он хоть на секундочку замер, я бы точно успела поймать выражение его лица. Но
он ходил туда-сюда, подбирая клочки бумаги, упавшие мимо контейнера.
В коридорах стихло. Начался мой следующий урок. Наверное, физика. Это была физика
базового уровня, не продвинутая. Я могла бы пропустить два месяца уроков и все равно заработала
бы четверку. Не умру, если пропущу один день. У меня впереди ланч, четыре урока, два часа
наблюдений за тренировкой по хоккею на траве – играть в него я не умею – и куча домашней работы,
которую нужно сделать, а я все никак не могла заставить себя сдвинуться с места.
Я постаралась отвлечься, целенаправленно думала о всяких глупых вещах: о трещине в
оконном стекле прямо у меня перед носом, о блеклых линиях разметки на парковке внизу. Не
помогало. Мое тело все еще дрожало от возбуждения.
Я закрыла глаза и представила себе лицо Мэдди, улыбающееся мне в темноте. Я постаралась
припомнить, когда видела ее счастливой в последний раз.
Кажется, это было утром перед аварией. Я ходила по своей комнате туда-сюда,
разговаривала сама с собой, размышляя вслух о том, примут ли меня в школу дизайна Род-Айленда.
«Если примут, – решила я, – то они совсем спятили».
Скомкав очередной рисунок – пятую попытку нарисовать эскиз, я швырнула его в
направлении двери, даже не подозревая, что там стоит Мэдди, наблюдает за мной и слушает. Она
поймала бумажный шарик, развернула его и внимательно рассмотрела, прежде чем запихнуть в свой
задний карман.
– Совершенство – не главное, – сказала она, разворачиваясь и уходя прочь. – Думаю, именно
недостатки делают рисунок таким, как надо.
Не открывая глаз, я начала ее рисовать. Глубоко посаженные глаза, ямочка на левой щеке –
такая же, как у меня, – непослушные волосы, которые никак не желали по утрам укладываться в
прическу. Образ Мэдди вытекал из-под пальцев на бумагу, будто, рисуя ее, я обретала с ней связь,
как будто частичка ее снова была со мной.
11 Прим. пер.: в США принято обозначать степень твердости карандашей цифрами. «1» – обозначает самую
высокую мягкость карандаша.
63
LOVEINBOOKS
Дверь наверху открылась, и я услышала шаги.
– Привет, – послышался знакомый голос.
Я подняла голову и наткнулась взглядом на Джоша. Он выглядел растерянным, но совсем не
злым. Джош похудел и казался более бледным, чем обычно, но это было неважно, потому что всего
лишь взгляд на него принес мне то самое чувство спокойствия, которое я пыталась обрести, сидя
здесь, на лестнице.
Боже, я по нему скучала.
Я оглядела его плечи и спустилась к рукам, а затем к пальцам, переплетенным с чьими-то
еще. Мне не нужно было поднимать взгляд, чтобы понять кто это. Ким.
Во мне вспыхнула ревность, вязкая и горькая, как желчь, и я моргнула. Мне пришлось
проглотить ее и напомнить себе, кем я была на самом деле, насколько больше значила для Джоша,
чем она. Джош мне всегда нравился. В какой-то момент он стал мне больше, чем просто другом. Но
у меня не хватало смелости рассказать Джошу о своих чувствах, а он не проявлял инициативы, так
что я ждала, успокаивая себя тем, что, технически встречаясь с Ким, он проводил все свое время со
мной.
Я наблюдала за Ким последние два месяца перед аварией, смеясь от души над ее попытками
закадрить Джоша. Ей в каком-то роде повезло, она подобралась к Джошу настолько близко,
насколько могла. Она подходила к нам, когда мы выходили из пиццерии, и тащилась с нами ко мне
домой, посмотреть фильмы и потусоваться. Она даже ходила с нами на еженедельные встречи клуба
аниме. Единственное, что отличало ее от меня, так это то, что с ней в кино он делился попкорном и
содовой, тогда как у меня все было свое собственное.
Но я никогда раньше не чувствовала угрозы с ее стороны. Я наблюдала, как она льнет к нему
за обеденным столом, запускает пальцы в его волосы, сидя у меня на диване, смеется над его
откровенно глупыми шутками, и меня это никогда не напрягало.
До этого момента.
Теперь, когда я не претендовала на Джоша – ни как на друга, ни как на парня – теперь я
чувствовала угрозу.
– Привет, – ответила я, все еще глядя на их руки.
Еще чуть-чуть – и я бы наверняка сорвалась, разрушила бы ту стену контроля и
самообладания, за которой так отчаянно пряталась от всего мира.
Джош высвободил свою руку из хватки Ким и засунул ее в передний карман, затем качнулся
назад на каблуках, оказавшись чуть дальше от нее. Ким наклонилась к нему, сверля ее взглядом,
потом посмотрела на меня и снова на него, видимо, пытаясь понять, что происходит.
– Привет, Мэдди. – В ее голосе была вынужденная бодрость.
Таким же тоном она флиртовала с Джошем, с той же улыбкой она пыталась убедить его
пойти в кино без меня, только с ней вдвоем.
– Мне жаль твою сестру, – сказала она. – Я общалась с ней. Она была хорошей.
Ким вытянула руку, чтобы коснуться меня, – легкий мимолетный жест, выражающий
соболезнование, – но я отпрянула. Она не общалась со мной, она общалась с Джошем. Она не знала
меня, и я сомневалась, что и Джоша она знала. Может, и знала, но не так, как я. И мне не нужна была
ее симпатия. Я хотела, чтоб она ушла. Ушла от него. От нас.
– Ты не общалась с Эллой. Ты ничего о ней не знала.
От моих слов она побледнела.
– Что?
Я покачала головой, удивляясь сама себе. И почему я вообще ищу какие-то объяснения?
Теперь я была Мэдди, и я точно знала, что она не беспокоилась бы о Джоше и Ким, не представляла
бы себе, куда они ходили на свидание в минувшую пятницу, не думала бы о том, как далеко они
зашли в поцелуях и объятьях. Для Мэдди они были ничтожествами, не стоящими и секунды ее
времени.
– Ты и Джош…– Мой голос сорвался на его имени, и в нем проскользнули мои собственные
– Эллины – интонации.
Я захлопнула рот, не веря в то, что только что произошло. Я никогда не переходила на свой
голос, играя Мэдди. Никогда. Ни в детстве, когда мы забавы ради притворялись друг другом, ни
тогда, когда я сдавала за нее тесты, – а это было раз сто, не меньше. Ни разу с аварии. Почему
сейчас? Почему здесь, когда из-за своей ошибки я могла потерять так много?
64
LOVEINBOOKS
Ким посмотрела на Джоша, помахала рукой у него перед носом в попытке заставить его хоть
что-то сказать, хоть как-то отреагировать на грубость в ее адрес. Но нет. Джош стоял, сжав в
карманах кулаки, и внимательно смотрел на меня. Он слышал Эллу в моем голосе. Я знала, что
слышал.
– Ким, – сказал он, все еще глядя на меня, – можешь дать мне… э-э… можешь дать нам
минуту наедине?
Она вроде поколебалась, но затем открыла рот, чтобы совершенно точно сказать «нет».
Джош поднял руку, не дав ей вымолвить и слова:
– Пожалуйста, через пару минут мы увидимся в столовой.
Она что-то прошептала ему на ухо, а потом наклонилась поцеловать. Он отвернул голову, и
поцелуй угодил в щеку. Я засмеялась. Не смогла удержаться. Хоть раз за весь этот день кто-то
другой вытянул короткую спичку, и я была этому рада.
Джош раздраженно посмотрел на меня. Этот взгляд я видела уже тысячу раз. Он говорил
мне «завязывай». Я замолчала и уселась на подоконник, провожая Ким взглядом.
65
LOVEINBOOKS
22
Джош дождался, пока Ким уйдет, и помолчал еще немного, прежде чем заговорить:
– Ты в порядке?
– Да… прости за это, – сказала я, махнув рукой в сторону двери, за которой скрылась
обиженная Ким. – Мне не следовало грубить ей. Это было неправильно.
– Я не об этом. – Он шагнул ближе и медленно повторил свой вопрос: – Ты. В порядке?
– Да… нет… То есть… – я замялась, не зная, как ответить.
Мое плечо больше не болело, и почти все синяки пожелтели. Левое запястье было все еще
загипсовано, а над правым глазом – там, где был шов, – остался красный след. Но в остальном все
было хорошо.
Во всяком случае, физически.
– Я в порядке.
Джош кивнул, но не шевельнулся, лишь переместил вес рюкзака на другое плечо, все так же
глядя на меня.
– Чего тебе? – спросила я.
– Твоя сестра… Элла обычно сидела здесь, – сказал он, бросив рюкзак на пол, и чуть
пододвинул меня, чтобы взобраться на подоконник рядом.
Он взял в руки блокнот, в котором я рисовала, и машинально пролистал к задней обложке.
Посмотрел на рисунок, сравнивая его с живой, дышащей версией, сидящей рядом.
– Неплохо, – сказал он, затолкав его в свою сумку. – Небольшие проблемы с тенями, но,
думаю, у тебя давно не было практики.
Козел! С тенями все было почти идеально. Я хотела поспорить с ним, но быстро остановила
себя и подыграла.
– Ага, около четырех лет. Я не брала в руки карандаш со средней школы. У нас Элла
рисовала. Не я.
Он качнул головой, словно поощряя меня продолжать.
– Я знаю. Поверь мне, я знаю.
– Думаешь, ты все знаешь об Элле?
– Думаю, что да. Кстати, сюда она приходила, когда была расстроена или пыталась
спрятаться.
Я выругалась про себя. Я знала это. Возможно, именно поэтому я и сидела здесь. Здесь было
безопасно. Привычно.
– И что? – сказала я, пытаясь звучать равнодушно. – У нас с сестрой было много общего. Мы
были близняшками. Идентичными близняшками.
Джош хмыкнул. Раньше меня всегда смешил этот его хмык в стиле «кого-ты-пытаешься-
обдурить». Теперь же он меня просто взбесил.
– Насколько я вас знаю, это не так. Разные друзья. Разные уроки. Все разное. Наверняка,
ДНК у вас одинаковая, но на этом все.
Он отодвинул меня от стены, к которой я прислонилась, глядя на бежевый бетонный блок
позади меня. Я проследила за его взглядом, уже зная, что увижу.
– Знаешь, это она нарисовала, – сказал он, приблизившись ко мне, чтобы получше
рассмотреть рисунок, который я набросала на стене в наш первый учебный год. – В первый день
нашего знакомства, в тот день, когда ты нас познакомила. Я нашел ее здесь, она рисовала на стене
после уроков. Я решил, что она плакала, но она упиралась и говорила, что это не так. Говорила,
будто красные глаза у нее из-за аллергии.
Я услышала смех в его голосе, когда он вспоминал придуманную мною отмазку. Я плакала.
Мне было больно и одиноко. Я была растеряна.
– Я спросил ее, в чем дело, а она ничего не ответила. В конце концов, я заставил ее
рассказать мне.
– Что она сказала? – спросила я, уже зная ответ.
– Ты. Она не могла понять, почему ты так поступила, почему больше не хотела общаться с
ней, – сказал Джош.
66
LOVEINBOOKS
Я пожала плечами. Он был прав – тогда я не понимала. Все еще не понимаю, наверное. Я
просто научилась не переживать из-за этого так сильно.
– Я сказал ей, чтобы она не заморачивалась на этом, Алекс вел себя так же, но она никогда
не переставала заботиться о тебе и беспокоиться, что ты о ней подумаешь. Она всегда старалась
сделать твою жизнь проще. Даже в ночь аварии… Элла приехала за тобой, все бросила и приехала
забрать тебя, когда ты позвонила.
– Как бы там ни было, – сказала я, спрыгнув с подоконника.
Сидя и слушая, как он медленно вскрывает мои раны, я вспоминала о том, кем я была, но это
не могло мне помочь.
Я спустилась на пару ступенек, когда он остановил меня, ухватив за плечо. Я позволила его
руке задержаться там, позволила себе понежиться в его такой знакомой теплоте, прежде чем
стряхнуть его руку. Меня затрясло, мелкая дрожь страха наполнила тело. Я не обернулась, чтобы
посмотреть в его глаза. Не потому что боялась или чувствовала себя виноватой, а потому что знала,
что он видит меня насквозь.
– У меня урок.
Мне потребовалось столько сил, чтобы сказать эти три слова, и все равно мой голос звучал
слабо… надломлено.
– Она была моим лучшим другом, – сказал он мягко. – Возможно, я знал ее лучше нее самой.
– Что ты пытаешься сказать?
Он колебался, я слышала, как он вздыхает, будто осторожно взвешивая свои слова.
– Ничего, но если ты когда-нибудь захочешь поговорить о ней… вспомнить, кем она была, и
что я в ней любил, не ходи к Алексу. Поговори со мной.
Я знала, что будет трудно – притворяться кем-то другим. Мне пришлось бы быть настороже,
следить за тем, что говорю и как одеваюсь, и отвечать неправильно на вопросы, чтобы поддерживать
среднюю успеваемость Мэдди в школе. Но, в конце концов, – и я убедила себя в этом – дело того
стоило. Я могла избавить маму с папой и даже Алекса от боли из-за потери Мэдди. Но я не подумала
о Джоше.
Я знала Джоша три года, проводила с ним почти каждую свободную минуту. Он знал, как я
двигалась, как дергался мой правый глаз, когда я злилась, и знал даже о старом потрепанном
браслете, который я отказывалась снять, хоть давно было пора его выбросить.
Он потянулся к моей руке, поднял рукав блузки и пробежал пальцами по запястью. Я не
сопротивлялась, тихо стояла и ждала, ведь я знала, что он ищет – доказательство, которого там не
было. Врачи «скорой» разрезали жалкий старый браслет вместе с остальной моей одеждой в ту ночь.
Находясь дома, я попыталась сплести его заново. Но как бы я ни старалась, мне не удавалось
подобрать нужные цвета. Даже совершенно новые яркие цветные нити казались скучными,
блеклыми. Но я все-таки сделала для себя какую-никакую копию. Она была там, в заднем кармане
джинсов, как легкое напоминание о том, чего я по своей воле лишилась.
Джош стиснул мое запястье, и пальцы похолодели в его хватке. Он мог бы смотреть на мою
руку час или два, пытаясь силой мысли заставить этот крошечный кусочек меня прежней вернуться
на свое место, но этого никогда бы не случилось. Теперь я была Мэдди Лоутон. Популярной,
желанной и обожаемой Мэдди Лоутон.
Я никогда не врала Джошу, у меня никогда не было на это причин. И я не собиралась
начинать врать ему теперь.
– Я знаю все, что мне нужно знать об Элле, – сказала я, высвобождая свое запястье и уходя
прочь. – Все.
67
LOVEINBOOKS
23
Изо всех сил сдерживаемые мною эмоции вырвались наружу в тот момент, когда за мной
закрылась дверь. Я задрожала, разрываясь между желанием закричать от гнева и заплакать от
безысходности. Я не знала, что мне делать, кем я была, к чему шла. Я должна была справиться со
всем этим прямо на глазах школьных любителей сплетен.
– Мэдди?
Ее имя пронзило мой разум, сокрушающе знакомое и одновременно такое далекое.
– Мэдди? – снова позвала мама.
Она взяла меня за подбородок и приподняла лицо, чтобы я на нее посмотрела. Я
почувствовала, что слезы вот-вот вырвутся на свободу. Больше всего на свете мне захотелось
убежать и спрятаться.
– Что случилось? Почему ты вернулась из школы?
Мои слова были ложью:
– Меня затошнило, и заболела голова.
Я не знаю, что было в маминых глазах – облегчение или страх, – но она сразу же начала
действовать. Убрала со стола счета из больницы, с которыми возилась, и жестом попросила меня
присесть.
– Выпей, – велела она, вытряхнув мне на ладонь таблетку обезболивающего из флакончика.
– Я приготовлю тебе что-нибудь поесть.
Я не была голодна, и даже целая куча таблеток не справилась бы с хаосом в голове. Чего я
хотела, так это ответов – подсказок – карту с маршрутом движения по жизни Мэдди.
– Пойду, прилягу, – сказала я, направляясь к лестнице.
– После того как поешь, – настояла мама. Она жестом подозвала меня обратно и открыла
банку супа. – Ты сама приехала домой? В школе знают, что ты ушла рано? Алекс знает, что ты ушла?
Я сказала «да», надеясь, что мой ответ на первый вопрос подойдет и к двум другим. Я
никому не сказала, что уезжаю. Я просто слезла с того подоконника и шла до тех пор, пока не
осознала, что сижу за рулем нового автомобиля Мэдди и еду по той же дороге, что и в ту ночь. Мой
разум потерялся в куче вопросов без ответа, и вот я здесь, по-прежнему притворяясь, только теперь
уже дома.
Инстинктивно я выдвинула стул, на котором всегда сидела, и села. Если мама и заметила, то
ничего не сказала, а вот Бейли – «сказал». Он подошел ко мне, положил голову мне на колени и
завилял хвостом. Коротко взвыл и начал обнюхивать мою руку, практически взобравшись мне на
колени, когда я погладила его по голове. Я отпихнула его, но он возвращался снова и снова,
отказываясь уходить.
Мама налила суп в чашку, добавила в нее на глаз воды и поставила суп в микроволновку. Я
считала секунды. Потом услышала, как она открыла и закрыла дверцу микроволновки, бросила
кубик льда в чашку и поставила ее передо мной.
Это я и должна была сделать. Для того чтобы выжить, нужно было сосредоточиться на
обычных для жизни Мэдди вещах. На цвете ее лака для ногтей. На расположении фотографий на
зеркале. На совпадении цвета обуви и цвета ремня. Если бы я сосредоточилась на этих маленьких
милых вещах, в конце концов, все бы наладилось, и быть Мэдди стало бы проще.
Я проглотила две ложки супа, но потом, несмотря на уговоры мамы съесть еще, встала и
пошла к лестнице. Выдуманная головная боль быстро появилась, пробралась в мою голову, забирая с
собой остатки контроля. Я взяла в рот крошечную белую таблетку, которую дала мама, и позволила
ей раствориться во рту, отвлекаясь на горький вкус, прежде чем проглотила. Через десять минут я
приняла еще и найквил и с трудом начала свой путь через живой кошмар.
Дверь в мою комнату была открыта, светильник отбрасывал на пол странный отблеск. Мой
айпод был включен, играл случайный микс песен, в каждой из которых – старые секреты. Я
распахнула дверь и вошла. Я не была тут этим утром, но мой айпод… айпод Эллы играл музыку.
Моя подушка исчезла, а содержимое коробки с личными вещами, которую полиция отдала
моим родителям, было разбросано по кровати. Тут же лежала куча набросков, некоторые еще из
начальной школы, когда мое творчество заключалось в рисовании палок с шаром вместо головы. Я
взяла наброски в руки, уронив несколько листов на пол. Бродя по комнате, я высматривала, куда их
68
LOVEINBOOKS
можно спрятать, чтобы не натыкаться взглядом. Последнее, чего мне хотелось, – смотреть на них,
задумываться над рисунками, в которые я вложила душу, переигрывать прошлое, которое больше не
было моим.
Дверь в конце коридора хлопнула, и я бросила рисунки на кровать. Только бы мама не
увидела. Я постучала в ее дверь и подождала полсекунды, дав ей возможность ответить, прежде чем
тихо повернуть ручку.
Мама не слышала, как я вошла. Она была занята тем, что собирала вещи с пола. Моя
подушка была там и мои любимые джинсы – те, что я носила так часто, что затерла их до дыры на
коленке. Мой последний альбом тоже был здесь – тот самый, с набросками для школы дизайна. Один
она вырвала и как раз сейчас приклеивала к картону. Стеклянная рамка стояла рядом.
С минуту я наблюдала за ней. Мамины руки тряслись, пока она из всех сил пыталась
оторвать полоску скотча. Пол вокруг был покрыт салфетками, а рядом стояли пять недопитых чашек
кофе. Мама смертельно устала – я могла сказать это по единственному взгляду, но она боролась со
сном.
– Что ты делаешь? – спросила я.
Мама посмотрела на меня. Взгляд ее был отрешенным, будто она видела то, чего не было.
Озарившая лицо улыбка была грустной и полной призрачных надежд. Я знала этот взгляд, понимала
его больше, чем ей казалось. Каждое утро, просыпаясь, на несколько секунд – пока мой разум еще
дремал – я забывала, что Мэдди мертва. Спустя пару минут в голове прояснялось, я приходила в
себя, вспоминая горькую правду. Тем не менее, я жила ради этих пары секунд, жаждала их
повторения каждый раз, когда закрывала глаза.
– Прости, – выдавила я. Я не знала, что сказать, понятия не имела, как облегчить муку в ее
взгляде. – Я бы все исправила, если бы могла. Ты ведь знаешь это, правда?
Это не было враньем. Я не хотела быть Мэдди. Я хотела ее вернуть. Я бы изменила всю ту
ночь. Я бы ответила сразу, как только Мэдди позвонила. Я бы отказалась ехать и забирать ее. Я бы
написала Джошу и заставила бы его привезти мою сестру домой. Я бы сделала все эти «если бы»,
если бы у меня был шанс.
– Мэдди, это не твоя вина. – Мама быстро вытерла глаза, стоическая маска, которую она
носила неделями, снова вернулась на место.
Я не могла не удивиться тому, как долго она делала это. Сколько раз за прошедшие недели
она наливала мне чашку супа и обещала, что все будет хорошо, а потом шла в свою комнату, чтобы
безмолвно дать чувствам волю.
Она протянула руку, чтобы коснуться меня, вытереть с моих щек слезы. Я и не знала, что
плачу. Я отступила. Нет, я не заслуживаю и капли ее утешений.
– Я скучаю по ней и не знаю, как вернуть ее. Я стараюсь, правда, но ничего не работает. Я
постоянно все порчу.
– Неправда. – Я повернулась на голос папы.
Он посмотрел сначала на маму, а потом на пачку детских фотографий, лежащих на одном из
моих журналов. Следующие слова он произнес со вздохом, и я не знала, мне или маме они
предназначались:
– Ты хорошо справляешься. Лучше, чем можно было ожидать.
– Почему ты здесь? – спросила я.
В руках у него все еще был портфель, на шее – галстук, пусть и уже развязанный. Он
отправился на работу в понедельник, сразу после похорон. Уходил рано, но работал до позднего
вечера каждый день.
– Позвонили со школы и сказали, что ты пропустила почти все уроки. Я позвонил Алексу, но
он тоже не мог найти тебя. Я пытался звонить тебе, ты не отвечала.
Я достала из кармана телефон и уставилась в него. Девять пропущенных вызовов. Четыре от
папы. Четыре от Алекса. И один от Джоша. Я не слышала звонков. Игнорируя остальные, я кликнула
по звонку Джоша. Сообщения нет. Ничего нет.
Папа взял меня за руку и мягко сжал, привлекая мое внимание.
– Нам нужно об этом поговорить, Мэдди. Нам втроем нужно пройти через это.
Я высвободила руку и пошла прочь.
– Мэдди, стой, – позвал меня папа. – Это не может больше продолжаться. Нельзя больше
притворяться, что все хорошо.
69
LOVEINBOOKS
– Вы когда-нибудь хотели, чтобы выжила Элла? – Нечестно было это спрашивать. Если бы
они ответили «да», если бы сказали, что хотели, чтобы выжила Элла, я все равно бы не призналась,
не рассказала им, кто я на самом деле. А если бы сказали «нет», если бы сказали, что счастливы, что
выжила Мэдди – этот ответ разрушил бы меня, заставил бы чувствовать себя еще более виноватой,
еще более подавленной, чем раньше. Но я все равно спросила. – Вы думали, что было бы, если б
умерла я, а не она?
Мама побледнела, папа сделал шаг назад. Они молчали. Просто уставились на меня, как
будто ища правильный ответ. Это молчание, эта пауза, это выражение страха на их лицах заставили
меня задаться вопросом: а думали ли они об этом, а мучил ли их этот вопрос.
– Никогда, – ответил папа. – Я бы не променял ни одну из вас на другую.
– Мэдди, пожалуйста. – В голосе мамы была мольба, и я знала, что, если подниму глаза, то
увижу и слезы. – Я потеряла твою сестру. Я не могу потерять еще и тебя.
Я не знаю, что заставило меня сказать это. Возможно, я искала способ сказать им правду, не
признавая ее, не позволяя понять, что имею в виду. Не раздумывая, я подняла глаза и встретилась с
взглядом с мамой.
– Меня уже нет, – сказала я. – Умерла в ту ночь, на той дороге вместе со своей сестрой.
70
LOVEINBOOKS
24
Я прошла пешком все две мили до кладбища. К могиле моей сестры. Было холодно, и уже
начинался дождь. Я оставила свой плащ дома, на кресле, но это уже неважно. Я не чувствовала
ничего: ни капель дождя, который скоро превратился в морось, ни дрожи в безвольно повисших
вдоль тела руках. Я просто шла вперед, забыв обо всем.
Я знала, где надгробие. В пятом ряду среди двух сотен других надгробных плит. Они
установили его вчера. Родители спрашивали, хочу ли я пойти с ними и посмотреть, но я отказалась.
Наверное, я еще не готова была принять собственное имя, написанное на холодном граните.
Но я пришла сюда сегодня не для того, чтобы увидеть то, что натворила, поставить
финальную точку в своей лжи.
Я пришла сюда поговорить с сестрой, чью жизнь я так отчаянно пыталась примерить на
себя.
– Привет. – Я пробежала ладонью по мокрой от дождя поверхности.
Посмотрела на свою руку, проводила взглядом капли, стекающие с пальцев на землю. Была
ли она такой же холодной и мокрой, оставалась ли она такой же холодной и мокрой, когда
парамедики вытащили ее тело из теплой машины в промозглую темную ночь?
Я посмотрела вниз, взгляд упал на траву. Они уложили дерн обратно, как одеяло, которое
вернули на место, но трава умирала, была коричневой и пожухлой. Граница между уложенной
обратно и настоящей, живой травой была четко видна, как будто бы живая трава отступила от
умирающей, сделав и потерпев крах в попытке ее спасти.
Так похоже на меня.
– Снова дождь, – сказала я, опускаясь на землю.
Трава намочила мои джинсы. Я как зачарованная наблюдала за тем, как светло-голубой цвет
ткани превращается в темный, пока наконец не почувствовала, что холод проникает в кости. Только
потом, когда жестокая дрожь сотрясла мое тело и заставила подняться на ноги, я заговорила снова.
– Всякий раз, когда я сюда прихожу, идет дождь. И всегда холодно.
Я не была здесь со дня похорон. Я отказывалась ходить сюда, хотя мама не раз мне
предлагала. Она думала, что это поможет мне, что это даст мне возможность принять.
Но не смирение было мне нужно. Совет.
– Я ходила сегодня в школу. Алекс классный. Он помогает мне освоиться, – сказала я,
умолчав о том, что вчера вечером он попытался меня поцеловать. Неважно, мертвая моя сестра или
нет, на эту тему говорить с ней я пока не решалась.
– Я пока не знаю, как вести себя с Дженной. Она эгоистка и стерва, и не думаю, что ты
вообще когда-то ей нравилась. Мне кажется, она всегда что-то замышляла за твоей спиной, хотела
тебя подставить, – сказала я, будто Мэдди сидела сейчас рядом со мной, и мы болтали о каких-
нибудь мелочах вроде ванильного торта на наш восемнадцатый день рождения. – Алекс сказал мне,
что ее родители могут лишиться дома, и что ее брат бросил школу, чтобы пойти работать. Да уж,
отстой.
Я подавила в себе сочувствие к Дженне. Я не хотела понимать ее поведения. Не собиралась
