Текст книги "Наши секреты (ЛП)"
Автор книги: Триша Ливер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
пиццы? Я была одета в старые джинсы, светло-серую толстовку и такую же скучную куртку. Все
было в порядке. Кроссовки тоже подходили, так что может дело в прическе? Перед тем как выйти, я
быстро собрала их в хвостик, а потом запихала под шапку. Наверное, стоило расчесаться.
Джош схватил меня за руку, когда я стала приглаживать волосы.
– Ты отлично выглядишь. Просто он козел.
Не желая, чтобы Джош заметил, как сильно меня задел комментарий пьяного парня, я
попыталась улыбнуться. Сомневаюсь, что у меня получилось.
– Я не врал. Ты выглядишь отлично, – снова сказал Джош. – Как всегда.
Я покачала головой и тут же увидела, как Кит остановился в паре шагов от нас и склонился к
уху какой-то девушки. Она повернулась и уставилась на меня. Вот гадость. Дженна.
Она приблизилась, с пивом в одной руке, а другой – держась за руку пьяного парня. Гримаса
отвращения, предназначенная мне, отчетливо проступила на ее лице.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Дженна. – Сильно сомневаюсь, что ты есть в списке
приглашенных.
– Где Мэдди? – спросила я, игнорируя ее замечание.
– Она взбесится, когда узнает, что ты здесь. Господи, и так ужасно, что ей приходится иметь
с тобой дело в школе, а еще и здесь… – Она покачала головой и умолкла, не в силах найти
подходящие слова, чтобы описать свою ненависть ко мне.
– Как бы там ни было. Где Мэдди?
Я проследила за взглядом Дженны – она посмотрела на потолок – и застонала. Ну, конечно,
это же сестренка – заставила меня волноваться, а сама выпила пару бутылок пива и обо всем забыла.
– Ты, должно быть, шутишь.
Дженна хихикнула, поигрывая светлыми волосами на затылке пьяного парня. Удивительно,
она превращалась из дрянной девчонки в кокетку с впечатляющей скоростью. Да… но я не находила
это забавным.
– Хочешь проверить наверху? – спросил Джош, указывая в сторону лестницы.
– Хм… нет, – сказала я, вспоминая как однажды зашла в комнату Мэдди без
предупреждения, чтобы забрать калькулятор, который она «одолжила».
Мама была в книжном клубе, а папа еще не вернулся с работы, иначе Алекс вряд ли бы
переступил порог комнаты Мэдди. Папа удостоверился, что они оба – Алекс и Мэдди – знают
правило: никаких парней наверху, если родителей нет дома, и даже когда они есть, дверь должна
оставаться открытой. Широко распахнутой. В тот вечер дверь была закрыта, и, открыв ее, я увидела
Алекса. Больше Алекса, чем хотела когда-либо увидеть.
– Давай посмотрим снаружи. Если там ее нет, то я проверю наверху, – сказал Джош.
Я кивнула в знак благодарности и последовала за Джошем на террасу. То, чего не хватало
внутреннему убранству дома, было здесь, снаружи. Стояла тишина. Огромная лужайка спускалась к
озеру. Я увидела у воды смутные очертания и подумала, что это причал, но без света не могла судить
наверняка.
Но что я четко видела, так это два кресла адирондак3. И если мои глаза не ошибались, то в
одном из них кто-то сидел.
– Мэдди? – спросила я, приблизившись.
Обняв себя, сестра свернулась в комочек. Свою обувь Мэдди держала в руках.
– Мэдди? – повторила я, мягко тряхнув ее. Я никогда не видела ее такой – тихой и
отрешенной, – и это начало меня пугать. – Что случилось?
Сестра подняла взгляд, и оказалось, что страх, который я испытала, увидев ее здесь, был
ничем по сравнению с болью, пронзившей сейчас мое сердце. Слезы, которые я слышала по
телефону, были все еще здесь, они катились по лицу Мэдди, пока она пыталась взять себя в руки.
Судя по всему, сестра спряталась тут и рыдала, долго и сильно.
3 Прим. пер.: грубое деревянное кресло, названное так по месту отдыха своего создателя. Адирондак – горный
массив в Америке.
12
LOVEINBOOKS
Я метнула взгляд на Джоша, надеясь, что он просветит меня. Он был здесь все это время,
спал под одной крышей с Алексом. У него должны быть какие-то мысли по поводу того, что
случилось.
Джош пожал плечами, склонившись над сестрой; посмотрел ей в глаза. Выждав секунду в
тишине, чтобы Мэдди узнала его, он спросил:
– Где Алекс?
– Внутри, – икнула она.
– Хочешь, чтобы я привел его?
– Нет, – сказала она и встала.
Мэдди вся промокла и дрожала, ее губы были практически синими. По сырой траве и луже у
террасы я поняла, что здесь тоже прошел дождь. И видимо Мэдди сидела снаружи, когда он шел.
Одна.
Не верилось, что она пьяна. Мэдди поднялась сама, без чьей-либо помощи, и казалось, у нее
не было проблем с ответами на вопросы. Она не спотыкалась и не прикрывала рот, пытаясь удержать
рвущееся наружу содержимое желудка. Я знала, как выглядит пьяная Мэдди, и это была не она.
Определенно, глаза сестры остекленели от слез, а не от чего-то другого.
– Что происходит? – спросила я.
Она долго смотрела на меня, потом покачала головой.
– Ничего. Мы можем ехать?
У меня была тысяча вопросов, но я знала, что она не ответит ни на один. Хотелось обыскать
каждую комнату этого дома, найти Алекса и спросить его, что случилось. Но вряд ли это поможет.
Если Мэдди не хотела, чтоб я знала, она мне ничего не скажет. Я услышала бы об этом в школе в
понедельник, и абсолютно другую версию истории – на следующий день. К концу недели у меня
было бы пятнадцать версий истории «Что случилось с Мэдди Лоутон?» на выбор. Но до того, как
услышать их, мне хотелось узнать правду. От нее.
Пока я закрыла на это глаза, поскольку больше всего меня волновало, как поместить
дрожащее тело сестры в теплый салон автомобиля.
А на следующий день… на следующий день я бы принялась задавать вопросы.
13
LOVEINBOOKS
4
Я не повела Мэдди через дом. Понимала, что сестра оказалась снаружи по какой-то своей
причине и вовсе не хотела, чтобы друзья ее увидели.
– Хочешь, чтобы я поехал следом и проводил вас до дома? – спросил Джош.
Я покачала головой. Его машину блокировали пять других, а если я вскоре не доберусь
домой, у меня будут проблемы не только с моей молчаливой и несчастной сестрой, но и с отцом.
– Позвони мне, когда доедешь, – сказал Джош, махнув в сторону дома. Несколько человек
находилось снаружи, на лужайке перед домом, отключали сигнализации на своих машинах. – Я еще
долго не буду спать.
Да, он не будет спать всю ночь, занимаясь уборкой, пока Алекс дрыхнет на диване.
Я забралась на водительское сидение и оглянулась на сестру. Она плюхнулась рядом,
уставившись прямо перед собой. Волосы, влажные и тонкие, безжизненно рассыпались по ее плечам,
легкий макияж размазался.
– У тебя тушь потекла, – сказала я, достав из кармана платочек и протягивая ей.
Он был влажным из-за дождя, но так даже лучше.
Мэдди отшвырнула платочек прочь и, открыв бардачок, извлекла оттуда упаковку детских
салфеток. Тремя точными движениями она вытерла лицо. Все следы макияжа исчезли. Вот так,
естественно, без притворства, не поддерживая свой имидж, она была больше похожа на меня.
Дрожь сотрясла тело Мэдди. Она подтянула колени к груди, опустив на них голову. Поймав
мой взгляд, сестра улыбнулась. Слабый изгиб ее губ – самое большое проявление благодарности, на
которое я могла рассчитывать. Мой взгляд скользнул к ее ногам. Босые. Но ведь когда я нашла
Мэдди, она держала балетки в руках. Наверное, бросила их, когда встала. Я подумала о том, что надо
бы вернуться за обувью, да заодно прихватить для сестры пальто Алекса, пока мы еще не уехали, но
не захотела терять время.
Стащив с себя свитер, я протянула ей его вместе с курткой и шапкой. Я была абсолютно
уверена, что отморожу задницу, пока в машине не станет тепло. Но она была бледной и дрожала. Я
не знала, что еще делать.
Мэдди взяла мой свитер и просунула руки в рукава, затем надела поверх него мою куртку.
Укуталась в нее, прячась в мягкой ткани и уходя в свои мысли. Мэдди не возмутилась, когда я
убрала ее волосы под шапку, и не поблагодарила, когда я отдала ей свои носки и обувь. Она просто
засунула в них ноги и стала снова смотреть в окно со своей стороны.
Еще не так давно сестра сказала бы «спасибо» и наверняка не стала бы забирать мою
единственную сухую одежду. Но за пару лет многое может измениться. Она сильно изменилась за
эти годы.
Я включила печку и поискала в машине покрывало, запасной свитер или старые джинсы…
что угодно, лишь бы успокоить ее дрожь. Нашлись блеск для губ, пустая коробка из-под печенья и
трехдневная куча не сделанной вовремя домашней работы. Забавно, это был испанский. Теперь
понятно, зачем для теста ей понадобилась я.
– Мы будем дома через несколько минут, – сказала я, пытаясь съехать с лужайки на дорогу.
С голыми ногами это оказалось сложнее, чем я думала – пальцы соскальзывали с педалей. – Я
прикрою тебя завтра перед мамой и папой, а в понедельник, если захочешь побыть дома и отдохнуть
от всех, скажу в школе, что ты плохо себя чувствуешь.
– Не могу, – пробормотала она. – Начнутся пересуды, если я не покажусь, будут сплетничать
по поводу нашей с Алексом ссоры.
Судя по взглядам, которыми провожали нас люди во дворе, думаю, они уже начали.
– Они начали болтать еще до того, как ты ушла. Поверь мне.
– Нет, это не так. Они бы не стали. Алекс бы не позволил им.
Я застонала, не веря в то, что Мэдди пытается себе внушить такую глупость.
– Ты правда в это веришь? Сплетни начались тотчас же, как я приехала туда, сразу, как они
поняли, что ты не стала просить Алекса, а позвонила мне, чтобы я тебя забрала.
Я не стала рассказывать о Дженне и ее нападках. Мэдди приняла бы сторону своей подруги.
Она всегда так делала. Оправдывала ужасное поведение Дженны тем, что дома у нее все непросто.
14
LOVEINBOOKS
Как будто финансовые проблемы ее родителей и их сумасшедшая потребность скрыть это могли что-
то оправдать. Никакой помадой не закрасишь уродство ее души.
Мэдди пожала плечами.
– Ты не понимаешь, Элла. Тебе никогда не понять. Их не волнует твое появление. Их
вообще не волнуешь ты. Им больше нравится лгать – сочинять истории, которые могут разрушить
жизни их друзей, но сделают их самих еще круче.
Она была абсолютно права. Все происходило на моих глазах. С тех пор, как мы пошли в
старшую школу, Мэдди вращалась в кругу этих людей, играла в их игры и беспокоилась о том, что
подумают остальные, пока я исправляла ее ошибки.
Я этого не понимала.
Ни тогда, когда Мэдди впервые села за стол Алекса за обедом, ни в последние недели, когда
сестра приходила домой с пляжных вечеринок настолько пьяная, что мне приходилось проводить с
ней по три часа в ванной, держать ее волосы, пока сестру рвало. Однажды она даже вырубилась, и
мне досталась «честь» врать родителям про то, что Мэдди, когда пришла домой с вечеринки, ела
китайскую еду, и, как видно, отравилась. Не в первый раз я прикрывала ее и, определенно, не в
последний.
Первые капли ударили по капоту машины с грохотом, похожим на барабанный. Я включила
дворники, но один из них был сломан – резина на четверть вылезла из лопасти. Они мало помогли
избавиться от воды, только развезли по стеклу большое пятно. Вытянув голову, чтобы через
очищенную часть стекла видеть путь, я выехала на дорогу.
Знакомый звук входящего сообщения заставил меня взглянуть в сторону Мэдди. Она
достала телефон и начала набирать текст, прервавшись только для того, чтобы направить теплый
поток воздуха из печки в свою сторону.
– Все под контролем?
– Что? – спросила она, не потрудившись даже оторвать взгляд от телефона.
– Я спросила, все ли ты уладила. Дженна будет придерживаться твоей версии?
– Причем тут Дженна?
Дженна при всем. Насколько мне известно, именно она отняла у меня сестру, представила ее
этой шайке школьных тусовщиков и заставила остаться с ними. Если бы не Дженна, у меня все еще
была бы сестра… мой лучший друг. Та, с кем каждое четвертое июля я ночевала под открытым
небом на заднем дворе дома. Та, кто всегда делился верхушкой своего мороженого с моей куклой
Сарой. Она отняла у меня книжку «Ты и твое тело»4, которую дала мне мама в шестом классе, и
рассказала свою собственную, неприукрашенную версию правды. Дженна забрала мою Мэдди без
спроса, и я хотела ее вернуть.
– Дженна при всем! – закричала я. – При всем!
Похоже, я задела ее за живое, поскольку впервые с тех пор, как мы сели в машину, сестра
отложила телефон и посмотрела на меня.
– Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что за жизнь у Дженны. Абсолютно никакого.
Может, и нет, но мне было все равно.
– Ну и что, – сказала я, возвращаясь взглядом к дороге. – Как ни крути, она все та же
злобная, эгоистичная корова.
Мне не нужно было смотреть на сестру, чтобы понять, что она разозлилась. Я почувствовала
это – воздух вокруг нас сгустился от удушающего напряжения.
– Да что с тобой, Элла?
Не знаю, разозлилась ли я из-за дворников или из-за того, что замерзала без куртки и обуви,
пока она сидела себе спокойно в тепле, или потому что просто устала, или потому что нервничала
из-за поступления и переживала из-за теста по физике, к которому еще нужно готовиться, но я
сорвалась.
– Что со мной? Что со мной? Не знаю! Как насчет того, что мне пришлось все бросить, чтобы
приехать за тобой, а ты даже не говоришь мне почему? А люди, которым лень оторваться от пива,
чтобы отвезти тебя… уж они-то все знают.
4 Прим. ред.: очевидно, имеется в виду одна из так называемых «Энциклопедий для девочек/мальчиков», в
которых подросткам рассказывается в доступной форме об анатомо-физиологических особенностях их тела и половом
созревании.
15
LOVEINBOOKS
Мэдди взглянула на меня, открыла было рот, чтобы что-то сказать, но потом передумала и
махнула рукой.
– Тебе не понять.
– Ты права. Мне не понять. Ты так волнуешься о том, что они скажут и подумают, но именно
я тебя всегда вытаскиваю. Именно я сдала твой тест по испанскому на прошлой неделе, чтобы ты не
вылетела из команды по хоккею на траве за неуспеваемость. Именно я все бросаю, морожу задницу,
но еду сюда, чтобы мама и папа не узнали о том, что ты сбежала. Меньшее, что ты можешь сделать,
так это…
– Хочешь забрать свою куртку, вот, возьми ее.
Мэдди сняла ремень с плеча и просунула его под руки, затем потянула за рукава куртки. Я
жестом остановила ее. Мне не нужна была куртка, пусть хоть спит в ней, мне все равно.
– Дело не в куртке, Мэдди. Дело во мне, в том, что я всегда должна тебя вытаскивать.
– Я никогда не просила…
– Ты позвонила мне. Ты. Позвонила. Мне. Мне!
– Может быть, – сказала она, пожимая плечами. – Но ты не обязана была приезжать.
Мне пришлось проглотить ком в горле, чтобы удержаться от слез. Я делала все, о чем
просила Мэдди. Но неважно, что я делала и как далеко заходила для нее, она держала меня на
расстоянии. На безопасном расстоянии, в пяти шагах от себя и своего круга.
Когда мы были детьми, я знала о ней все. У нас был общий личный дневник до тринадцати
лет. Один на двоих. Каждый день одна из нас писала в нем, затем передавала другой прочитать и
сделать свою собственную запись.
Мой позор в первый день в средней школе – я споткнулась и упала в столовой, и обед
разлетелся повсюду. Боль Мэдди – оказывается, мальчик, который ей нравился в седьмом классе,
поспорил с другом, что пообжимается с ней в кладовке.
Страх и смущение – а сумеем ли мы понравиться другим людям, когда в то лето, после
пятого класса, мы впервые пошли в лагерь. На самом деле мы тогда не очень переживали, ведь у
меня была Мэдди, а у нее – я.
Тогда мы делились всем, даже тем, о чем было стыдно сказать вслух. Теперь же, если
повезет, она кивает мне при встрече в холле.
– Я больше не буду делать этого, Мэдди. Разбирайся сама со школой, с мамой и папой, со
всем.
– Подожди… Что? Почему? – забормотала она в испуге, и, не дав мне времени ответить,
продолжила: – Ты не можешь так поступить. Если они узнают, мне конец, они накажут меня на
несколько недель, а скоро Снежный Бал, к тому же у Дженны… ты не можешь. Ты моя сестра. Ты не
можешь.
– Не мои проблемы.
– Почему, Элла? Почему ты так со мной поступаешь?
– Я не поступаю никак. В том то и дело, Мэдди. Я больше никак не буду с тобой поступать.
Как я и сказала, ты сама по себе. Я делаю всю работу, а ты…
– Ты завидуешь. Ты поступаешь так, потому что завидуешь.
Я даже не стала отвечать. С ее стороны глупость так говорить, это абсолютная неправда.
Последнее, чего бы я хотела – так это быть ей, постоянно заботясь о том, как я выгляжу, с кем
встречаюсь и что говорю. Она всегда так делала, всегда притворялась совершенной. Слишком много
стараний.
– Знаешь, сколько бы я отдала, чтобы быть тобой? – спросила она. – Насколько это проще –
быть таким безымянным человеком с задней парты, которому не надо беспокоиться о том, что
подумают люди или как они…
Я не слышала, что она говорила дальше – пыталась переварить слова о безымянном-
человеке-на-которого-всем-пофиг. Я ведь не была идиоткой. Прекрасно знаю, что люди по-разному
думают о ней и обо мне. Бесчисленные фотографии Мэдди на комоде наших родителей, огромное
количество людей, которых как магнитом притягивает к ней в школе, пятьдесят тысяч сообщений в
телефоне каждый день по сравнению с моими десятью – достаточное тому доказательство. Но
слушая, как она говорит это – моя собственная сестра признает, что никого в школе не волнует, кто я
такая – я вдруг стала по-настоящему все осознавать.
16
LOVEINBOOKS
– Вот, значит, кем ты меня считаешь? – спросила я, не сумев скрыть легкую дрожь в голосе.
– Так думаешь и ты, и все остальные?
– А какая тебе разница? – парировала Мэдди, очевидно, все еще злая. – Сама же говоришь:
кого волнует, что подумают люди?
Люди… конечно. Но она не была случайным человеком в школе. Она была моей сестрой.
Мне хотелось выскочить из машины. Подальше от нее. Забыть о дожде и пойти домой
пешком. Потребовалось бы более трех часов, чтобы преодолеть эти десять миль, но мне было все
равно. Пусть Мэдди сама придумывает, почему меня не было в комнате, когда папа встал, чтобы
выгулять Бейли. Хотя, насколько я знаю, она пожмет плечами и скажет, что спала и не знает, где я.
Но я бы все исправила. В ту же секунду, как оказалась дома, в ту же секунду, как папа задал бы
первый вопрос, я бы это исправила.
– Забрать меня – меньшее, что ты можешь сделать, – продолжила она, ее голос достиг
оглушающего тона. – После всего того, что я сделала для тебя, людей, которых я…
– Ты никогда ничего не делала для меня, – бросила я в ответ. – С того дня, как твоя нога
ступила в Крэнстон-Хай, ты ничего не сделала для меня. Как будто я больше не твоя сестра, как
будто ты стесняешься того, что тебя увидят со мной.
– Ты понятия не имеешь, что о тебе говорят, Элла, – сказала Мэдди. – Сколько раз мне
приходилось придумывать оправдания тому, как ты ведешь себя и одеваешься.
– Ох, я слышала это. Дженна позаботилась об этом…
– Ты думаешь Дженна – самая плохая из них? Ты понятия не имеешь. Думаешь, ты
прикрываешь меня? Слышала бы ты, что мне приходилось говорить друзьям, чтобы объяснить,
почему ты такая социопатка. Элла стеснительная. Элла тихая. Элла начинает нервничать среди
людей.
Она перестала кричать на меня, чтобы перевести дыхание, чтобы позволить раздражению
перерасти в чистый гнев.
– Ты сидишь там со своим дружком и смотришь на нас, как будто мы идиоты. Но знаешь
что? Это ты эгоистка, и меня тошнит от твоего дерьма! Меня тошнит от того, что ты ведешь себя так,
как будто ты лучше меня, но мы обе знаем, что это не так!
Я ударила по тормозам и резко повернула руль вправо. Чем скорее я уберусь от Мэдди
подальше, тем лучше. Она схватилась за подлокотник, внезапный рывок автомобиля застал ее
врасплох. Отлично. Как раз вовремя. Я хотела застать ее врасплох.
На мгновение, когда я заставила машину повернуть против ее воли, шины сцепились с
дорогой, колеса задрожали. Потом вибрация смягчилась, и тряска стихла. Машину заносило туда-
сюда. Я почувствовала, как колеса буксуют, и вывернула руль обратно, пытаясь заставить
автомобиль ехать прямо. Выдавила тормоз до пола, чтобы остановиться, но машина продолжила
движение.
Я увидела обочину дороги, три дюйма бетонного тротуара отделяли нас от деревьев. Не
было никакого разрывающего уши шума, я не хваталась за дверь, чтобы удержаться. Ничего кроме
полной, абсолютной тишины.
Машина закачалась, ударившись о бордюр, но не остановилась. Развернувшись, она
продолжила свой путь. Я испуганно посмотрела на сестру и наткнулась на такой же испуганный
взгляд. Ее глаза расширились, губы раскрылись в безмолвном крике. Деревья, приближаясь,
становились все больше.
Я видела, слышала и чувствовала все в замедленном темпе. Ветки со скрежетом царапали
крышу, листья осыпались на лобовое стекло. Машину тряхнуло, она отскочила влево, багажник
влетел в дерево. Я видела, как это случилось, как оторвалась кора. Бледно-синяя полоска краски
осталась на этом месте.
Крик Мэдди перебил мой собственный. Через лобовое стекло я видела, как летят навстречу
деревья. Машина все еще двигалась, набирая скорость и кренясь вправо, забалансировала на
внешних краях шин, пока не опустилась снова.
Тонкий конец ветки сломался и упал на капот. На секунду я почувствовала облегчение, но
потом услышала, как треснуло лобовое стекло. Мой взгляд остановился на нем. Я увидела, как
ширится трещина, как круги становятся больше и расползаются, пока лобовое стекло, наконец, не
разлетелось, осыпав меня осколками.
17
LOVEINBOOKS
Каким-то образом у меня хватило ума подготовиться, схватиться за руль и зафиксировать
руки. Я оглянулась на Мэдди. Она кричала, закрыв глаза, и молотила руками, пытаясь за что-нибудь
уцепиться. Ее рука задела мою, и я схватила ее, сжимая изо всех сил.
Не было никакого ослепляющего света, когда мы врезались в дерево, только жгучая боль, за
которой последовала темнота. Абсолютная, всепоглощающая тьма.
18
LOVEINBOOKS
5
Шум.
Он вырвал меня из объятий темноты. Голоса, сирены, скрежет метала, топот бегущих ног –
все это соединилось в громкую какофонию. Я пробиралась сквозь черный туман, пытаясь ухватиться
за любой слабый звук – быть может, он поможет мне выбраться из-под придавившей к земле
тяжести.
– Нет, еще нет! – закричал кто-то, и руки, прикосновение которых я на себе ощущала, куда-
то пропали.
Я попыталась пошевелиться, поднести пальцы к лицу и отодвинуть влажную дымку,
застилающую глаза. Но ничего не пошевелилось. Ни руки, ни голова, ни даже ноги. Как будто все
мое тело было зажато в металлических тисках.
– Полегче там, – вновь прозвучал голос. Я не знала, кто это, но мне стало спокойнее.
Я почувствовала, как кто-то приподнял мне веки, Жгучий свет ударил сначала в левый глаз,
затем в правый. Глаза закрылись, и свет исчез, боль осталась позади.
– Ты можешь сказать мне свое имя?
– Нам нужно ехать. – Сейчас это была женщина, ее голос прозвучал резко и отрывисто.
Ехать? Куда ехать? Мне хотелось спать.
Спать? Стоп. Я не могу спать. Я же хотела поехать и забрать Мэдди.
Она позвонила мне от Алекса, говорила что-то о том, что ее нужно забрать. Стоп. Нет. Я же
была у Алекса. Мэдди рыдала на заднем дворе. Вот почему я промокла. Ее слезы падали на меня.
Нет, не так. Это был дождь.
Я потрясла головой, пытаясь собрать воедино обрывки информации. Ничего из этого не
имело смысла. Мэдди назвала меня безымянным существом. Ничтожеством. Это я помнила. Во мне
поднялся гнев – гнев, сдобренный болью.
Боль? Стоп… что? В голове боль. Если точно, то чертовски сильная боль. Как будто кто-то
ударил меня киркой по лицу. И почему я мокрая? Я сконцентрировалась на пальцах, заставив их
подчиняться, сгибая, пока они не коснулись друг друга. На ощупь они были мокрыми, но теплыми.
Почему дождь теплый?
– Оставайся со мной, – снова прозвучал мужской голос, но на этот раз он не был
успокаивающим.
Он звучал пронзительно, требовательно.
Мои ноги замерзли. Обувь. Я оставила ее у Алекса. Нет, это Мэдди оставила свою обувь у
Алекса. На ней были мои кроссовки. Мой свитер и куртка тоже были на ней – вот почему я замерзла.
По крайней мере, я так думала. Я попыталась посмотреть вниз, но голова не пошевелилась. Она
будто приклеилась к месту.
Было больно дышать. Я разлепила веки и увидела мигающие огни. Что случилось с лобовым
стеклом? Это ветки на приборной панели? И что это за красная краска на зазубренных осколках окна
с пассажирской стороны?
– Больно, – выдавила я.
– Я знаю.
Я повернулась в сторону мужчины, но не смогла разглядеть его лица. Оно было размыто…
как в тумане.
– Я собираюсь дать тебе обезболивающее. Но сначала назови мне свое имя.
Мое имя. Мое имя? Боже, было больно даже думать. Я потрясла головой. Вспомнить даже
одно-единственное слово оказалось не по силам. Я увидела вспышку искр справа от себя и
попыталась повернуть голову. Там что-то резали: звук металлических лезвий, бьющихся друг о
друга, взрывами отдавался в моей голове. Машина со стороны Мэдди была смята, грязь и листья
набились в тысячу паутинок из трещин на окне.
Холодный ночной воздух ударил в меня, и тело охватила дрожь. Дверь с пассажирской
стороны исчезла, две руки в перчатках отбросили ее в сторону в спешной попытке пробраться
внутрь… добраться до Мэдди. Она лежала на панели лицом вниз, тело было согнуто под странным
углом. Торопливые слова, смысл которых ускользал от меня, эхом прокатились по машине, когда
они осторожно перевернули сестру на спинку сидения. Голова Мэдди склонилась набок. Кто-то
19
LOVEINBOOKS
коснулся ее шеи, затем запястья – и отошел от машины, качая головой. Если бы у меня остались
силы на слова, я бы закричала, чтобы они оставили ее в покое, здесь, в безопасности автомобиля, не
забирали ее в темную, мокрую ночь.
«Мэдди?», – шептала я у себя в голове. Ее глаза были открыты, она смотрела на меня.
Почему она не моргала? Почему не двигалась?
Мэдди не боролась, не кричала от боли, когда ее вытаскивали из машины. Просто обмякла в
чужих руках. Одинокая капля скатилась с ее щеки. Я проследила за ней взглядом. Капля упала на
пол, и я увидела свой кроссовок на грязном коврике рядом с моим телефоном. А где другой?
– Оставайся со мной, – сказал мужчина. – Ты можешь назвать мне свое имя?
Меня не волновало мое имя. Я хотела знать, куда они забрали Мэдди, и почему она
выглядела такой тихой и холодной. Я слышала, как мужчина разговаривает со мной, требуя ответа. Я
отгородилась от его слов, сосредоточив все свои силы, чтобы позвать сестру.
– Мэдди, – прошептала я, надеясь, что она услышит.
Надеясь, что она узнает меня, скажет что-нибудь, хоть что-то.
– Вот так. Хорошо. Ты знаешь, где находишься?
Я хотела покачать головой, но было больно двигаться.
– Нет, – удалось мне прошептать.
– Все хорошо, – сказал он. – Теперь мы заберем тебя отсюда. С тобой все будет хорошо.
– Мэдди, – повторила я, когда он протянул ко мне руки.
На этот раз я не сопротивлялась. Я не боролась за то, чтобы остаться там. Просто позволила
случиться тому, что должно.
20
LOVEINBOOKS
6
Больно. Больно двигаться. Больно думать. Больно чувствовать, но я все равно чувствовала. Я
пыталась понять, где я, который час, но знакомых голосов не было, только шум. Постоянный
механический стук.
Мне больше не было холодно. По правде сказать, было жарко. Убийственно жарко. Сквозь
хаос в голове слышалось пиканье. Я прислушивалась к этому ритмичному звуку, пока не смогла
считать в унисон с ударами.
С каждым пиканьем я вспоминала. Эти вспышки памяти были настолько хаотичными и
ужасающими, что я кричала в своей голове, моля о том, чтобы все кончилось. Дождь, вращающиеся
колеса и запах... едкий запах гари. Град, покрывший дорогу, размывающий полосы. Я,
выворачивающая руль. Визг тормозов. Дерево и наши крики ужаса, когда ветка разбила лобовое
стекло.
Я все еще слышала музыку, игравшую по радио. Раздражающая мелодия для местной
автомойки крутится в моей голове, как проржавевшее хомячье колесо. Я хотела, чтобы это
прекратилось, хотела выскрести ложкой свои уши, горящее горло и разрывающийся мозг.
Я хотела позвать на помощь, но не смогла издать ни звука. Хваталась за пустоту, пытаясь
избавиться от воспоминаний, запаха крови и жженой резины и вонзившихся в кожу осколков. Я
чувствовала свои руки и ноги. Они были крепко сжаты, будто кто-то обвязал их веревкой и затянул с
особой жестокостью.
Что-то хрустнуло, мой мозг и тело сгруппировались в одном ужасающем толчке. Мне
удалось выдавить звук, и я закричала, застряв в воображаемом мире, таком ярком, таком
отравляющем, что могла поклясться – он был реальным.
– Эй, успокойся. Ты жива. Ты в безопасности. Слава Богу.
Я знала этот голос. Отдаленно он был мне знаком.
Поморгав, я поняла, что нахожусь в помещении. Теперь я могла пошевелиться: то, что
держало мой мозг в ловушке, ушло. Проклиная тупую боль в голове, я повернулась в сторону голоса.
Лицо говорившего было размыто. Я узнавала его или, по крайней мере, должна была узнать. Эти
глаза, мягкий тон – все в нем вовлекало в воспоминания, спрятанные глубоко в моей
раскалывающейся голове.
Парень придвинул стул к моей кровати и сидел на нем, положив голову на руки. Его плечи
были опущены, а руки дрожали. Бледность покрывала лицо, а запавшие глаза давали понять, что он
не спал несколько дней. Стоп… дней?
– Привет, красавица. С возвращением, – прошептал он.
Я потянулась протереть глаза, но жгучая боль пронзила руку. Перед глазами замелькали
«мушки». Я почувствовала, как по лицу потекли слезы, но ничего не могла с ними поделать. Парень
мягко положил свою руку поверх моей, другой рукой вытер мои слезы, а потом поцеловал меня в
лоб.
Это не исправило мое зрение. Я моргнула еще несколько раз, надеясь избавиться от
последних темных точек перед глазами, но все, что из этого вышло – еще больше слез и мокрые
щеки. Какие-то аппараты, кнопка вызова у кровати… комната вокруг меня кружилась, а от попытки
сосредоточиться голова разболелась еще сильнее.
Парень отстранился, и я изучила взглядом его лицо в попытке обрести воспоминания. Я
надеялась, что он назовет мне свое имя, молилась, чтобы он назвал мое. Мне было очень нужно
узнать, кем я была и почему находилась здесь.
– Ты напугала меня. Ты напугала всех нас. Мы думали, что потеряли тебя, – продолжил
парень.
Его глаза блестели, по щеке, прежде чем он успел ее сморгнуть, скатилась слеза. Почему он
плакал?
Пытаясь справиться с тяжелым туманом, нависшим надо мной, я повернула голову. Думала,
что увижу в комнате кого-то еще, ведь я четко помнила два крика – свой и чужой – и глаза, глядящие
на меня. Но другой кровати не было, не было и другой девушки, только длинный подоконник и
маленький столик на колесах, буквально утонувшие в цветах. Может, это был сон, ужасно яркий,
сюрреалистичный сон.
21
LOVEINBOOKS
Я насчитала пятнадцать ваз с цветами только на подоконнике, потом сдалась и посмотрела
на ту, что была ближе всего. Она стояла на передвижном столике, в огромном букете белых роз была
