Текст книги "Наши секреты (ЛП)"

Автор книги: Триша Ливер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

были горькими и злыми.

– Что я наделала? Боже, что же я наделала?

Все, чего я хотела теперь – поменяться местами с Мэдди, вернуть ей жизнь, которую я

забрала. Я не хотела оставаться здесь. Не без нее.

– Мы не сердимся на тебя, малышка. Мы не можем сердиться на тебя.

Папа никогда не называл меня так. Он звал меня Бэллси, когда я была маленькой, или

Изабеллой, когда сердился, но чаще всего называл Эллой. Малышкой он называл Мэдди, и она это

прозвище ненавидела, но использовала, чтобы продлить комендантский час или получить

дополнительные деньги на туфли или джинсы.

– Мне так жаль, я не хотела ее смерти.

Я откинулась назад. Вес этих слов буквально придавил меня к постели. Вжимая ноющие

плечи в подушку, я на минуту захотела раствориться в постели и никогда не возвращаться назад.

– Мы знаем, – сказала мама. – Это была ужасная случайность, но ты здесь, с нами, Мэдди.

Ты жива, и впереди у тебя целая жизнь. Целая жизнь. Я хочу, чтобы ты думала об этом,

сконцентрировалась на том, чтобы стать сильнее. Твоя сестра хотела бы этого.

Я перевела взгляд на папу, гадая, думал ли он и верил ли он так же, как и мама. Он

улыбнулся и кивнул, но в его взгляде я видела страдания, борьбу с чувствами, которые он пытался

удержать под контролем.

– Элла бы не хотела, чтобы ты тратила хоть минуту своей жизни на чувство вины. Она бы

хотела, чтобы ты жила, делала все, о чем когда-либо мечтала, и многое другое. Делай это для нее,

Мэдди. Живи для нее.

Они хотели, чтобы я была Мэдди. Алекс, папа, мама, друзья, ждавшие в холле часами…

днями, пока я не очнулась. Они ушли только тогда, когда Алекс пообещал, что позвонит, если мое

31

LOVEINBOOKS

состояние изменится. Каждый из них хотел, чтобы Мэдди жила. Они считали меня ею, они убедили

себя в том, что я – это она. Может, настоящая проблема не в том, что они не узнали меня, может,

проблема в том, что я – это я, а не моя сестра. Как я могла сказать им правду, ужасную правду о том,

что девушка, за жизнь которой они так сплоченно молились, умерла?

Я не могла с ними так поступить. Не могла поступить так с ней. Если они хотели, чтобы

Мэдди жила, я сделаю все, чтобы так и было. Мэдди заслужила шанс на настоящую, счастливую

жизнь. Я забрала это у нее злым поворотом руля. Мой эгоизм заставил меня сотворить это с ней. Я

оборвала ее короткую жизнь. Она получит то, что заслуживала.

Мэдди повзрослеет, пойдет в колледж и заведет семью. Я позабочусь, чтобы у нее было то,

чего она хотела, или умру, пытаясь. Я сделаю это для нее, для родителей, для Алекса. Я похороню

себя, а взамен подарю Мэдди свою жизнь.

32

LOVEINBOOKS

11

На улице было холодно. Тонкий слой инея блестел на гранитных надгробиях, люди

осторожно ступали по мокрой траве. Предполагалось, что к середине дня потеплеет, будет ясно и

солнечно.

В любом случае, мне было все равно.

В машине стоял запах сосны и шампуня для ковров. Наверняка на зеркале заднего вида

висит дешевый картонный освежитель воздуха. Если постараться, я могла бы увидеть его со своего

места. Но это значило, что придется пошевелиться, а мне не хотелось.

Окна запотели, и я протерла стекло рукой. Мама с папой уже были там, стояли у глубокой

ямы в земле и говорили со священником. Вокруг них столпились люди с опущенными головами и

напряженными плечами.

Я была рада выбраться из больницы, чем-то заняться, а не просто смотреть на белые стены,

пока все, понизив голос, разговаривали о моем прогрессе. Я больше не плакала днем и не пила

обезболивающее, но это не имело ничего общего с прогрессом, скорее, говорило о том, что мне все

равно. Часть меня умерла вместе с Мэдди, значительная часть, настолько неотъемлемая, что без нее я

чувствовала себя абсолютно потерянной.

Психиатр, которого направили поговорить со мной, считал, что пойти на похороны –

хорошая идея. Что-то о том, чтобы смириться и двигаться дальше.

Мой врач согласился и выписал меня на день раньше, чтобы я смогла пойти. Я говорила, что

готова, но теперь, находясь тут, я не могла заставить себя выйти из машины и пройти эти десять

ярдов до могилы, не могла заставить себя смотреть на то, как сестру… как меня хоронят.

Дверь машины открылась, и я скользнула в сторону, прячась от потока холодного воздуха.

– Ты идешь? – спросил Алекс.

Я пробыла в больнице двенадцать дней, и все это время он оставался со мной, опекая,

постоянно спрашивая, не хочу ли я пить, не болит ли мое плечо. Сначала мне это казалось милым.

Его компания устраивала меня больше, чем собственные темные мысли. Но теперь я задыхалась.

Мне нужно было уединение, чтобы попрощаться с сестрой, чтобы извиниться за свои последние

слова. Но я никогда не оставалась одна. Он всегда был рядом.

Алекс протянул мне руку. Я подала ему свою, запоминая каждую мелкую деталь, каждый

изъян его пальцев, сплетенных с моими.

– Где твоя куртка? – спросил он, помогая мне выбраться из машины.

– Дома, – ответила я.

У моих родителей была настоящая паранойя по поводу того, что я выйду на улицу в такую

холодную погоду, так что на меня напялили два пальто еще на выходе из больницы. Но мне не

нужна была даже одна. Ледяное прикосновение воздуха к коже действовало освежающе. Я была рада

мурашкам, они служили ярким напоминанием о том, что, несмотря на все страдания, я все еще жива.

К тому же, оба этих шерстяных пальто были не моими, они принадлежали Мэдди. Я надела

ее черное платье, но надеть ее пальто, позволить ее теплу согревать меня казалось неправильным.

– Вот, – сказал Алекс и снял свое.

Я повернулась, позволяя укутать меня, и вздрогнула, когда он коснулся рукой моей шеи. До

этого момента, он касался только моих рук.

– Плечо болит? – спросил он.

Пока я была без сознания, мне вправили вывихнутое плечо. Рука, правда, все еще была

подвязана, но это, скорее, из-за веса гипса на левом запястье.

– Нет, не болит. Просто у тебя холодные руки.

Он подышал на них перед тем, как обернуть воротник пальто вокруг моей шеи.

У гроба стояло четыре белых стула – сигнальные буйки, ведущие меня домой. Мне не

хотелось садиться там. Я не хотела, чтобы кто-нибудь смотрел на меня. Я хотела спрятаться позади и

наблюдать с расстояния за тем, как претворяется в жизнь мое решение стать своей собственной

сестрой.

Мама указала мне на стул рядом с папой, и я села, ощущая, как ножки белого складного

стула тонут в мокрой земле под моим весом. Алекс уселся рядом, его рука не отпускала мою. Папа

оказался с другой стороны, он посмотрел на меня и похлопал по руке.

33

LOVEINBOOKS

– Все нормально? – спросил он.

Не зная, что ответить, я пожала плечами. Я была так далека от «нормально», что не могла

даже точно сказать, в каком состоянии находилась. Злость, боль, сожаление и ошеломляющее

чувство вины смешались внутри, сковывая меня.

– Все будет хорошо, Мэдди, – повторил папа слова, которые произносил каждое утро,

покидая больницу и уходя домой, чтобы переодеться. – Мы пройдем через это, обещаю. Пока у нас

есть ты, мы справимся с чем угодно.

Я не видела папиных слез с самого первого дня в больнице. Но он выглядел теперь лет на

пятнадцать старше. На нем был безупречный костюм и отполированные ботинки, но морщины

вокруг глаз были глубоки, а голос чуть заметно дрожал. Мама была тихой, еще с той ночи, когда

Алекс с медсестрой отвезли меня к Мэдди. Глаза ее покраснели, а руки тряслись. Она заметила, что я

смотрю на нее, и прошептала, что любит меня, когда потянулась через папу погладить мои волосы. Я

постаралась улыбнуться, но каждая разбитая частичка моего сердца наполнилась досадой, ведь я

осознавала, что их любовь не для меня, она – для Мэдди.

Не решаясь посмотреть маме в глаза, я повернулась к растущей толпе. Я хотела, чтобы они

поскорее разошлись, чтобы все это закончилось, а я могла пойти домой и побыть в одиночестве.

Стулья были расставлены полукругом: родители, Алекс и я сидели спереди, мои бабушка с

дедушкой – позади нас. Со своего места я видела почти каждого, чувствовала на себе взгляды.

Посмотрев вокруг, я заметила своих кузенов и тетушек. Как раз в этот момент дядя тихо сказал

своим детям, что пора перестань толкаться. Здесь были соседи, наша няня, горстка коллег с папиной

работы. Я даже заметила женщину из маминого книжного клуба. Никто из них не раздражал меня.

Понятно, почему они здесь – поддерживают моих родителей.

Но за ними стояли люди, при виде которых я до боли сжала руку Алекса.

Я знала, что Дженна придет. Она была лучшей подругой Мэдди и бывала у нас так же часто,

как и Алекс. Остальные – команда по хоккею на траве, парни из футбольной команды, две дюжины

ребят, которые никогда не удостаивали меня и взглядом – вот они меня раздражали.

– Что они здесь делают? – спросила я Алекса.

Он растерянно посмотрел на меня.

– Что ты имеешь в виду? Это же похороны твоей сестры, Мэдди. Почему их не должно

быть?

– Они не знают м… – Я замолчала, сделала глоток и исправилась: – Они не знали Эллу. То

есть, за исключением Дженны, они Элле и пары слов не сказали. Никто из них. Никогда.

– Это не значит, что им все равно.

– Нет, значит, – выпалила я в ответ, вспоминая, как в десятом классе Дженна вежливо

попросила меня ездить в школу отдельно от сестры, так как, если Мэдди увидят со мной, на ней это

плохоскажется. – Их не волнует Элла. Никогда не волновала!

Алекс был не из тех, кого можно заставить прикусить язык, но тут он его прикусил. Его рука

дернулась в моей, но он постарался остаться спокойным.

– Они здесь не из-за нее, Мэдди. Она пришли из-за тебя. Для тебя.

– Для меня? Для меня?

Я попыталась сдержать злость. Ели бы я не была столь осторожной, я произнесла бы эти

слова в полный голос. Я проморгалась, потрясла головой. Не здесь. Я не устрою здесь истерику.

Мама посмотрела на меня; нерешительность и сожаление смешались в ее взгляде.

Священник замолчал и смотрел на папу, ожидая, что тот скажет. Все остальные… что ж… все

остальные смотрели на меня. Они слышали мою тираду. Слышали, как резко я отозвалась о друзьях

Алекса на собственных похоронах.

Мое зрение затуманилось, весь мир сузился до одной зияющей черной дыры в земле.

До могилы.

Моей могилы.

Я оглядела толпу, ища пути к отступлению. Дженна сделала шаг в мою сторону, но Алекс

жестом остановил ее. Он наклонился и что-то прошептал мне на ухо, папа сделал тоже самое с

другой стороны. Я не знаю, что они сказали. Все потонуло в море белого шума.

И только встретившись глазами с Джошем, я смогла вздохнуть. Как будто что-то во мне

встало на свое место, и впервые за неделю я почувствовала себя собой, Эллой. На нем не было его

34

LOVEINBOOKS

привычной футболки «Маунтин Дью» и рваных джинсов. Джош был одет в черный костюм с

галстуком и казавшимися неудобными туфли. В футболке и джинсах он нравился мне больше.

Рядом с ним стояла Ким, а позади толпились остальные ребята из аниме-клуба. Они

переминались с ноги на ногу и смотрели куда угодно, только не на меня, как будто ждали, когда же

это все закончится.

Джош глядел на меня с напряжением, которого я не понимала. Он никогда не смотрел на

меня вот так – с неподдельной ненавистью. Глаза Джоша покраснели, но блеск слез не мог скрыть

его чувств.

Ким наклонилась к нему и что-то прошептала на ухо. Он отмахнулся от нее и отошел прочь.

Я думала, что Джош уйдет, но он остался. Только спрятался за толпой, чтобы не смотреть на меня.

Ким последовала за ним, снова попыталась что-то сказать, протянула ему салфетку. Джош принял ее

и стал мять в руках, пока она не превратилась в конфетти. Я боролась с желанием подойти и взять

его за руку, обнять и поблагодарить за то, что он оказался одним из тех немногих, кто был здесь ради

меня… ради Эллы.

– Мэдди, малышка, – сказал папа, кладя руку мне на плечо и привлекая к себе внимание. –

Почему бы Алексу или твоей бабушке не отвезти тебя домой? Знаю, доктор считает, что здесь ты…

– Нет, – оборвала я. Я намеревалась остаться, окруженная людьми, которым было плевать на

меня. Я и сама на себя наплевала, глядя на то, как мою жизнь увековечивают, чтобы в итоге

похоронить навсегда. – Я в порядке. Я хочу остаться.

Мама услышала резкость в моем голосе и перегнулась через папу посмотреть на меня. Она

не злилась и не смутилась из-за моей вспышки, она… обеспокоилась. Мэдди никогда не огрызалась.

Она плакала, просила, устраивала молчаливый бойкот до победного конца, но никогда не

огрызалась. Это я огрызалась. Я – Элла.

– Мэдди? – Мама обежала взглядом каждый дюйм моего тела, ища то, чего – и я это знала —

там уже нет.

Единственным способом различить нас в детстве была маленькая родинка над моим правым

глазом. В ту ночь в больнице, когда я проснулась, когда еще не имела представления о том, кто я, я

застала маму у своей кровати. Она аккуратно отодвигала мою повязку. Мама думала, что я спала, и я

не стала ее разубеждать. Сначала мне показалось, что она считает швы или проверяет, есть ли там

грязь. Но спустя несколько часов после того, как я себя вспомнила, я поняла, что она делала, почему

она тогда так осторожно пробежалась пальцами по швам. Мама искала тот самый знак, верный

признак того, кем я была, кем она хотела, чтобы я была. Лицо Мэдди было изрезано от удара о

лобовое стекло, а у меня… ну… теперь на месте родинки было семь швов. Она могла смотреть на

мое лицо вечно – родинки там нет.

– Извините, – сказала я. – Это… простите.

По кивку мамы священник продолжил, и все вернулись к изучению своей обуви. Больше я

не издала ни звука, даже не всхлипнула, когда мама произнесла прощальные слова, обращенные к

гробу, повернулась и отошла прочь.

Я не двигалась с места, не реагировала на жалостливые взгляды, обращенные ко мне, на

папин шепот, когда он сказал, что пора идти.

Я знала путь домой. В конце концов, я бы добралась туда и сама.

35

LOVEINBOOKS

12

Я не шелохнулась, пока на могилу не была высыпана последняя кучка земли. Чувствовала,

что Алекс наблюдает за мной издалека. По моей просьбе он оставил меня там, чтобы я могла

примириться с тем, что сделала, попрощаться с сестрой наедине и так, как хотела. С ней я

похоронила себя, каждое воспоминание о том, кем я была сейчас, похоронила вместе с сестрой под

слоем земли, на глубине в шесть футов.

Когда последние из могильщиков ушли, я выпрямилась, нащупывая на платье карман – там

были вещи, которые я забрала из больницы.

– Мне так жаль, – молвила я, ковыряя носком туфли свежевскопанную землю. Я перечитала

открытку Алекса тысячу раз с тех пор, как он вручил мне ее. Знаю, он любил ее и сделал бы все,

чтобы защитить, и я бы сделала тоже… для Мэдди.

– Я буду о нем заботиться, – сказала я, закапывая открытку и молясь, чтобы она услышала

меня, где бы она ни была. Чтобы смогла простить меня. – Он тебя любит. Мне кажется, я всегда

думала так, но наблюдая за ним все это время, я поняла… так и есть… он любит.

Слезы зажгли мне глаза. Раньше я постаралась бы их сдержать, потому как не думала, что

эмоции помогли бы мне справиться со своей ролью. Но сейчас, когда никто не смотрел, я, наконец,

могла выплакаться.

За последние несколько дней оказалось, что мне дороги все воспоминания о нашем детстве,

каждая незначительная деталь. Как будто я боялась, что если точно не знать, когда нам поставили

брекеты под цвет зубной щетки Мэдди, то ничего не останется. Как будто тогда частичка Мэдди

потеряется навсегда. Я не могла такого допустить.

– Вот, я принесла это для тебя. – Я держала в руке маленький фонарик.

Это был фонарик Алекса. Он пользовался им в больнице, чтобы учиться ночами, пока я

спала. Я забрала его перед выпиской, собираясь похоронить фонарик с Мэдди.

– Я думала положить его в гроб, но он был уже закрыт, – сказала я, кладя его поверх насыпи.

Я быстро смахнула слезы, катящиеся вниз по моим щекам, но это не помогло. – А помнишь, как мы

играли в прятки у бабушки?

Я подумала о подвале, заплетенном паутиной, и грязном чердаке, где постоянно прятались

наши кузены. Мы играли все вместе на каникулах, пока мама занималась готовкой, а папа общался с

братьями и сестрами, которых видел лишь дважды в год. Когда нам было по пять лет, я спряталась в

прачечной в шкафу, а Мэдди – в бабушкиной сушилке. Она оставила щель в двери, через которую

могла видеть, и я сомневалась, что она спряталась хорошо. Но никому и в голову не приходило

проверить сушилку.

Я услышала, как засмеялся мой кузен Джейк, тем самым раздражающим смехом, который

означал, что он собирался сделать что-то гадкое. Неудивительно, он всегда был гадким. Звук стал

громче, и я напряглась, думая, что он вот-вот найдет меня. Но он охотился не за мной, а за Мэдди.

Она закричала, и это заставило меня вылезти из шкафа с кулаками наизготовку. Я готова

была ударить Джейка. Да, он нашел ее, но вместо того, чтобы позвать всех остальных, толкнул дверь

сушилки, закрывая ее. Джейк надавил всем своим весом на дверь, не давая Мэдди выбраться. Но ее

пугало не маленькое тесное пространство. Ее пугала темнота. Мэдди до смерти боялась темноты. До

сих пор.

– Выпусти ее, – потребовала я.

Она барабанила в дверь, ее крики разрывали мое сердце.

– Заставь меня, – дразнил он, и все сильнее прижимался к двери, запирая сестру внутри.

К этому времени Мэдди перестала рыдать, ее плач растворился в глухом хныканье, она

умоляла Джейка открыть дверь. Я налетела на него, пытаясь оттолкнуть прочь и выпустить Мэдди,

но Джейк был старше и казался вдвое больше меня. Он сильно толкнул меня, и я упала навзничь на

кафельный пол.

Падая, я ударилась о ручку шкафа. Крови не было, но я помнила удар, а позже мама миллион

раз спросила меня, не устала ли я, не чувствую ли я себя плохо. Забавно, но я до сих пор почти

ощущала боль, как будто разум запустил память тела, чтобы воскресить воспоминание о каждой,

даже самой маленькой детали.

36

LOVEINBOOKS

– Я ненавижу тебя! – закричала я на Джейка, поднимаясь на ноги. Он запер там мою

сестру… часть меня.

– Ой-ой… Элла меня ненавидит. Я таааак сильно напуган, – передразнил он.

– Выпусти ее, или я позову маму.

– Собираешься сбежать и пожаловаться мамочке? В чем дело, Элла? Твоя сестра боится

темноты?

Он знал, что это так. Вот почему он всегда прятался на чердаке. Вот почему он всегда

выигрывал.

Может, мне и было всего пять, но на ногах у меня в тот день были жесткие лакированные

туфли. В этом и была их сила. Я собиралась дать ему в колено, но потеряла равновесие и

разозлилась, так разозлилась, что моя нога взлетела выше.

Джейк упал боком на пол и свернулся клубком, его лицо побледнело, а глаза заслезились.

Звук, который он издал, был ужасным – низким, гортанным, наполненным болью. Но теперь была

моя очередь мучать его, мой шанс напомнить ему о том, что нельзя подходить к Мэдди.

– Мэдди – моя сестра, – сказала я. – Ты оставишь ее в покое.

Мэдди вылетела из сушилки и подбежала ко мне. Ее лицо пошло красными пятнами, она

задыхалась от слез.

– Мама! – закричал Джейк, лежа на кафельном полу.

– Ну, и кто теперь малыш? – поддразнила я. – Посмотрите, кто теперь зовет мамочку на

помощь.

Моя тетя Хелен мигом поднялась наверх по лестнице, мама следовала за ней по пятам. Тетя

бросилась на колени перед сыном, ища рану, успокаивая своего драгоценного Джейка. Он не мог

говорить, не мог найти в себе силы, чтобы сказать через боль, что я причинила.

– Что случилось? – спросила мама.

– Элла… ударила меня… по… шарам, – прохрипел Джейк, а Мэдди хихикнула.

Ее хихиканье отразилось быстрой улыбкой на моем лице. Если она смеялась, значит все в

порядке.

– Изабелла Энн Лоутон… – начала мама, но я ее перебила.

Я не готова была принять вину. Джейк сам напросился.

– Он закрыл Мэдди в сушилке и не выпускал!

Джейка отправили домой без десерта, а мне нельзя было тем вечером смотреть телевизор.

Мэдди… ну, она и так была наказана за свое хихиканье над стонущим Джейком тем, что просидела

взаперти в сушилке. Само собой, Джейк после Дня благодарения больше не хотел играть с нами в

прятки. По правде говоря, с тех пор он вообще не хотел иметь с нами никаких дел. Меня все

устраивало. Прошло двенадцать лет, а я до их пор была не готова простить его.

– Думаешь, Джейк все еще переживает из-за случая с сушилкой? – пошутила я, играя с

ниточкой, выбившейся из подола платья.

Я отлично знала, что он в колледже, но мысль о нем пугала меня. Правда, меня немного

радовало то, что в этот ужасный день на мне все же были туфли с заостренными носками.

– Может, потому он и не пришел на похороны? Что ж, в любом случае, я принесла тебе

фонарик. Там ведь, наверное, темно…

Я попятилась, мотая головой. Как же безумно это прозвучало. Мэдди больше не волнует

темнота. Она мертва, и не узнает, темно в гробу или нет. А вот я это знала. Неважно, сколько белого

атласа в ее гробу. Когда крышку закрыли, там стало ужасающе темно. Когда гроб опустили на шесть

футов под землю, там стало еще и душно. И это с ней сделала я. Я отправила ее туда.

Я опустилась на колени и зарылась пальцами в землю. Я сделала это… разбила на осколки

жизнь человека, которого любила больше всего на свете.

– Все, что я сказала тебе в машине, – я не это имела в виду. Ты была права – это я эгоистка.

И я не устала от твоего дерьма. Никогда не уставала. Я просто хотела, чтобы ты говорила со мной,

чтобы все было, как в детстве, когда я била мальчиков по яйцам из-за того, что они дразнили тебя.

Я взяла в руки комок грязи и раскрошила его, наблюдая, как грязь ссыпается сквозь пальцы

на холодную, влажную землю. Всему причиной была только я.

– Господи, что же я наделала! – Рыдания сотрясали мое тело, но теперь я с ними не боролась.

Я позволила им взять над собой верх, потому что знала, что моя боль и моя вина – ничто по

37

LOVEINBOOKS

сравнению с болью, которую я причинила сестре. – Я не хотела, чтобы так случилось. Я бы легла в

могилу вместо тебя, поменялась с тобой местами, если бы это помогло вернуть тебя к жизни.

– Не говори так, – сказал Алекс, опускаясь на колени в грязь возле меня. Он услышал мои

рыдания и пришел, чтобы вырвать меня из реальности, которую я не могла изменить. – Никогда так

не говори.

– Но это правда. Ты не понимаешь, какая это правда.

– Нет, неправда. Сейчас тебе очень плохо, но будет лучше. Обещаю, я сделаю так, чтобы

стало лучше.

– Но как? Как кто-то может сделать это лучше?

Алекс поднялся на ноги, глядя куда-то в пространство. Как будто подбирая слова.

– Не знаю, Мэдди, но сделаю.

Он протянул мне руку. Взгляд Алекса переместился к дереву в нескольких ярдах от нас. Я

знала, что там – Джош, знала, что он наблюдал за мной с тех пор, как я вышла из машины, что он

видел, как я рассыпалась на куски возле могилы, оплакивая сестру. Сестру, которая была его лучшим

другом.

– Пойдем, – сказал Алекс и взял меня за руку. – Давай-ка отвезем тебя домой.

– А что насчет него? – спросила я, кивая в сторону Джоша.

– Я поговорил с ним. Он в порядке. Я думаю, он ждет, когда мы уйдем, чтобы попрощаться с

Эллой наедине.

Попрощаться с Эллой... попрощаться со мной. Я должна была подойти к Джошу, сказать

ему, что мне жаль, но я не смогла. Вместо этого я повернулась и направилась прямиком в свою

новую жизнь.

38

LOVEINBOOKS

13

Я проглядела почти все доступные для просмотра фильмы на «Netflix» и серьезно

раздумывала над записью повторов «Семейки Брейди»5, лишь бы не думать о завтрашнем дне. Я

собиралась сдержать обещание, данное сестре – ведь моя жизнь стала ее жизнью, я ей многое

должна. Играть Мэдди перед родителями и Алексом было легко. Они были так снисходительны.

Любую мою ошибку объясняли результатом стресса или действием обезболивающих. Но

притворяться сестрой перед шестью сотнями подростков… Нет, я о таком не думала.

Дверь моей спальни открылась. Я отбросила прочь пульт, одновременно пытаясь выбраться

из-под кучи одеял, которыми меня накрыла мама. Получилось с трудом, плечи сопротивлялись

каждому движению. Наконец я сдалась и снова опустилась на кровать.

Алекс только посмеялся над моими неуклюжими движениями. Он швырнул на комод диск с

новым фильмом, взятом в прокате, – уже двенадцатый за эту неделю. Мои кошмары становились все

хуже, каждый сон превращался в ад, который я никак не могла забыть. Алекс оставался столько,

сколько мог, смотрел со мной фильмы и делал уроки. Но, в конце концов, он все равно уходил, а я

ускользала в мир, где сны и реальность сливались в одну страшную правду.

– Переживаешь из-за завтрашнего дня? – спросил Алекс, снимая с моих ног три слоя одеял и

помогая мне усесться.

«Переживание» – слишком слабо сказано. Я пряталась дома, в этой комнате девять дней, а

теперь пришла пора показать Мэдди всему остальному миру.

– Нет, все хорошо.

– Я говорил с Дженной. Она сказала, что снова звонила тебе сегодня, но ты не ответила.

Вообще-то она звонила пять раз, и да – я не ответила. Я не видела ее с похорон, и даже там

держалась от нее на расстоянии. В больнице доктора и сестра не подпускали ко мне никого, а я

позаботилась о том, чтобы разрешение на посещение распространялось кроме членов моей семьи

только на Алекса.

– Я знаю, что вы с ней поссорились на моей вечеринке, – продолжил Алекс. – Но прошел

почти месяц. Не думаешь, что пора отпустить ситуацию? Дженна считает, что пора.

Дженна была единственным человеком из жизни моей сестры, с которым я не хотела

связываться. И если ссора на той вечеринке дала мне шанс прекратить эту дружбу, я им

воспользуюсь.

– Прошел двадцать один день и шестнадцать часов с момента аварии, если точно, и нет, я не

готова отпустить ситуацию.

Алекс вздохнул и покачал головой. Мы спорили по этому поводу каждый день с тех пор, как

я вернулась домой, но я пока не сдавалась.

– У нее сейчас сложные времена. Дома у нее все так же плохо.

Я наградила его косым взглядом. У меня тоже было далеко не все в порядке. Если честно, я

тонула в своем собственном аду. Но я ведь никому не жаловалась.

– Почему это должно быть моей проблемой?

– Понимаю, что ты расстроена, но ты знаешь, как Дженна…

Я подняла руку, прерывая поток его слов. Мне не хотелось говорить о Дженне или о том, как

я должна вести себя с ней. Я и так была напугана завтрашним походом в школу. И его напоминание

о том, что Дженна будет постоянно рядом, не помогало. Мне нужно сменить тему и побыстрее, пока

я не передумала делать то, что собиралась.

– Не хочу говорить о Дженне, – сказала я. – Я завтра увижу ее. Я всех завтра увижу.

– Хорошо, – сказал Алекс и, улегшись на кровати рядом со мной, потянулся за пультом. – Но

я не понимаю, почему ты избегаешь ее. Она – твой лучший друг, может, она могла бы помочь.

Она всегда была лучшим другом Мэдди, не моим. Своего лучшего друга я оставила у

могилы сестры, даже не извинившись.

– Мне не нужна ее помощь. У меня есть ты.

– Как скажешь.

5 Прим. пер.: «Семейка Брейди» – американский комедийный телесериал 1970-х годов.

39

LOVEINBOOKS

Медленно он придвинулся ко мне, наше дыхание смешалось. Я закрыла глаза. Я знала, к

чему все идет, знала, что, в конце концов, он сделает этот шаг, но я все еще не была готова. Я не

хотела спать с ним. Даже целовать его не хотела.

Едва его губы коснулись моих, я отстранилась, сердце мое заколотилось. Я открыла глаза и

уставилась на свою дрожащую руку, упершуюся ему в грудь.

Алекс тоже это заметил и положил свою руку поверх моей, успокаивая дрожь.

– Мэдди, расслабься.

Я кивнула, не зная, что еще я могла бы сделать. Я пообещала своей покойной сестре, что

дам ей жизнь, на которую у нее не было шанса, пожертвую собственными мечтами, чтобы жить

мечтами Мэдди. Я любила ее и сделала бы для нее все, но не это. Не с ним.

Алекс снова наклонился ко мне. Он был осторожным, а я буквально анализировала каждое

его движение.

– Расслабься, – снова прошептал он, а я уговаривала себя хотя бы дать ему шанс,

сосредоточившись на счете от одного до двадцати.

– Я люблю тебя, – пробормотал он, поглаживая мою спину.

Я попыталась расслабиться и последовать его движениям, но не смогла.

– Нет, – сказала я и снова оттолкнула его.

Алекс мог ничего не говорить. Разочарование на его лице в тот момент, когда он буквально

заставил себя успокоиться, сказало мне все, что нужно было знать.

Я знала, о чем он думал, и молилась, чтобы моих слов было достаточно.

– Все теперь по-другому. Я не могу... это не… просто нет, – пробормотала я, абсолютно не

способная придумать объяснение тому, что просто не хотела иметь с ним ничего общего.

Алекс вытянулся на кровати, держа мою руку в своей.

– Ты и я… то, что ты чувствуешь ко мне… это ты имеешь в виду?

– Нет, – я покачала головой, надеясь, что моя слабая улыбка ободрит его.

Потом я сказала слова, которые, как я знала, Мэдди говорила ему тысячу раз:

– Я люблю тебя, всегда любила.

– И всегда будешь? – спросил Алекс, и в его глазах появились искры жизни.

– Да.

В этом я была уверена на сто процентов. Мэдди любила Алекса. Всегда любила и всегда

будет любить.

– Тогда в чем дело?

Я пожала плечами.

– Не знаю. Все теперь по-другому. Я теперь другая.

По-другому, потому что я – не Мэдди, и никогда не любила Алекса. Все теперь не то: эта

комната, эта кровать, эти фотографии на зеркале, парень, сидящий рядом со мной. Все это не мое.

Алекс наклонил голову, немой вопрос «как?» отражался в его глазах. Я сделала глубокий

вздох и задержала воздух в легких, пытаясь собраться с силами, чтобы высказать вслух свои самые

большие опасения.

– Я теперь другая. Я теперь не та девушка, какой была до аварии. Даже близко не та.

Алекс улыбнулся, не саркастично, как я ожидала, а улыбкой тихого понимания.

– Ты нервничаешь.

Это был не вопрос, но я все равно кивнула.

– Мэдди, мы делали это тысячи раз. Буквально тысячи.

– Я знаю.

Мэдди с Алексом провели большую часть нашего первого года в школе со склеенными

губами и как-то даже понесли справедливое наказание, пойманные за поцелуями в холле. И если

верить дневнику Мэдди, в который я заглядывала, то они провели чуть ли не все лето, кувыркаясь в

постели или на заднем сидении его джипа, или на пляже, или…

– Прости, но я не могу. Пока нет.

Он сверкнул улыбкой и уселся в кровати рядом со мной.

– Вот, что я тебе скажу. Мы не будем спешить. Сегодня воскресенье, так? – Я кивнула, и он

продолжил: – Сегодня мы можем держаться за руки. На следующей неделе мы дадим поцелуям еще

один шанс, а еще через неделю ты должна быть готова. Что скажешь? Звучит как план?

40

LOVEINBOOKS

Я кивнула. У меня было две недели, чтобы разобраться со всем этим. Всего две коротких

недели, но сегодня это спасло меня.

41

LOVEINBOOKS

14

Я копалась в шкафу Мэдди целый час после ухода Алекса и еще двадцать минут сегодня

утром. Что бы я ни надела, абсолютно все не подходило. Последние несколько недель моим нарядом

были тренировочные штаны и футболки, но я, определенно, не могла надеть это в школу. Не могла,