Текст книги "Остров Серых Волков (ЛП)"

Автор книги: Трейси Нейткотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Ты просто смешон сейчас, – со стоном говорю я.

– Ладно, ладно. Слушай: на самом деле мне не нравится вкус алкоголя.

– Позорище!

– Не слишком хорошо, – жмет он плечами.

Эллиот угрожающе выглядит при свете дня, но ночью он похож на тех парней, которые вдохновляют матерей покупать своим дочкам газовые баллончики. Поэтому, когда он такой: с мальчишеской ухмылкой и потрясающим обаянием, впечатление, словно прикасаешься к огню и получаешь обморожение.

Я улыбаюсь Эллиоту, но он не смотрит на меня. Его взгляд направлен на песок.

– Чёрт возьми, до меня дошло!

Мы передвигаемся ближе к свету. Эллиот рисует шесть точек на песке.

– Четыре угла квадрата, а также верх и низ, верно? – он соединяет точки, образуя перечёркнутый квадрат.

С ухмылкой стирает рисунок, и рисует шесть точек снова.

– Или шесть углов шестиугольника.

– И в чём смысл этого урока геометрии?

– Смысл, – говорит Эллиот, соединяя точки в шестиугольную звезду, – в том, что это наша звезда, пойманная в знак.

ГЛАВА 14: РУБИ

ТЫ ОБНАРУЖИШЬ ЭТУ ТОЧКУ ТАМ,

Где жжёт песок, проснувшись, солнца жар

И гнев на землю вложит океан

В очередной безжалостный удар.

Меня осеняет, когда краешек солнца показывается над землёй.

– Это рассвет!

Гейб ухмыляется из-за зубной щётки. Воздух насыщен запахом мяты и морской соли.

– Я горд быть с вами здесь впервые.

Я слишком взволнована, чтобы закатывать глаза. Но правда.

– Нет, я поняла следующую подсказку.

Он пристально смотрит на розовеющие небеса.

– Отличный день для того, чтобы найти клад.

Простое упоминание клада выдёргивает Эллиота из палатки мальчиков. Он идет по пляжу без рубашки, выставив на всеобщее обозрение свои тату: узоры на обеих руках, цветной круг на сердце и волк, охватывающий весь правый бок. В этот момент Эллиот на сто процентов выглядит бунтарём, которым хочет казаться.

Но затем он открывает рот.

– Среднему подростку необходимо ежедневно спать девять с четвертью часов для оптимального функционирования, – он забрёл в океан и бултыхается на мелководье, высунув голову над водой. – Четыре часа! Вы дали нам лишь четыре часа!

Анна жмет плечами.

– Люди спят долго, а кажется, что ещё дольше, когда сам не спишь.

Эллиот падает на землю, резко взглянув на Анну.

– Слушай, ты можешь одолжить книгу, но…

– Твой рюкзак предназначен для карт, фонариков и нашей палатки, – Гейб сплевывает зубную пасту в море, – если бы там оставалось место для книг, ты могла бы положить туда больше кухонной утвари, которую заставила меня оставить.

– Какого чёрта мы собираемся делать с жаровней, Гейб, – Эллиот сморит на Анну. – Ты можешь взять книгу, но мне нужно поспать минимум три часа после рассвета.

Я поднимаю руку.

– Мне бы тоже это понравилось. А ещё я бы не хочу, проснувшись, видеть твоё лицо в шести дюймах от своего.

– Я не всю ночь была так близко, – говорит она. – Просто через какое-то время после рассвета мне показалось, что ты спишь уже довольно долго, и что, возможно, ты умер. И тогда я стала беспокоиться, что сижу на жаре в палатке с трупом, поэтому проверила, жив ли ты.

Вместо этого, я откусываю огромный кусок пирога. Из-за близости океана он сырой, но по-прежнему сохраняет сладкий вишнёвый вкус и помогает отвлечься. Когда заканчиваю, опускаюсь на колени на песок, рисую перечёркнутый квадрат. И рассказываю о нашем новом открытии.

– Итак, – говорит Эллиот, – карта велит нам ориентироваться по звёздам, соединенным в знак. Держу пари, нам всё время нужно искать перечёркнутый квадрат.

– Это может занять приблизительно вечность, – проворчал Чарли.

– Чарли, это так? Это и вправду может занять приблизительно вечность, – закатывает глаза Эллиот. – Слушай, всё, что нам нужно, – это найти символ в том месте, где «гнев на землю вложит океан в очередной безжалостный удар». Это либо северо-западные, либо юго-восточные скалы.

– Юго-восточные, – говорю я, – я поняла это сегодня утром.

Эллиот хватает себя за волосы обеими руками, на случай если я могу подумать, что он лишь умеренно раздражён.

– И ты даёшь мне обсуждать жаровни…

– Я могу сделать вегетарианский чили, – ворча говорит Гэйб.

– Жаровни, – произнёс Эллиот, – вместо вашего достижения!

– Я наслаждаюсь осознанием того, что решил загадку, с которой не справился Торн.

– Ну что ж, – говорит он, – раз уж вы наслаждаетесь вашим великолепием, может быть изволите рассказать нам остальное?

– Не обращай на него внимания, – Чарли лениво машет рукой на Эллиота. – Он как гадюка до полудня. После он станет… менее ядовитой змеёй.

Гэйб кивает:

– Итак, Руби, расскажи нам о рассвете. Можешь смело обратить внимание на выражение моих глаз, когда будешь рассказывать эту историю.

У берега рычат волны. Ветер колышет наши платки. Я повысила голос:

– Я всматривалась в рассвет, который подчеркнул жёлтые прожилки в глазах Гейба, придавая им желтушный вид.

– Больше похоже на золото!

– Внезапно в голове щёлкнуло. «Ты обнаружишь эту точку там, где жжёт песок, проснувшись, солнца жар», – делаю паузу для выразительности, так, как делает Анна, когда рассказывает истории. – Солнце встаёт на востоке. В стихотворении речь идёт об этом пляже.

– Думаю, Руби больше похожа на Торна, чем ты, – говорит Гейб. Я ожидаю, что Эллиот прервёт его, но вместо этого он улыбается, а затем разражается смехом. Остальные присоединяются к нему, и утренняя неловкость рассеивается как предрассветный туман. К этому времени, как мы достигаем юго-восточного края пляжа, мы практически сияем.

Наступает отлив, поэтому округлые камни, ведущие к скалам, хотя и скользкие, но находятся на поверхности. По мере того, как мы приближаемся к скале, кажется, что она увеличивается, нагромождение камней становится таким высоким, что мне приходится задирать голову, чтобы увидеть вершину. Освещённые рассветным солнцем, рыжеватые камни кажутся пиратским золотом.

Мы были почти уверены, что это та самая точка, упомянутая на карте. Но чтобы удостовериться, мы расходимся в стороны и начинаем искать символ. Солнце припекает мою спину, пока я очищаю основание скалы. Чарли находит его пятнадцать минут спустя; знак, размером с ладонь, вырезан на камне.

Анна проводит пальцем по вырезанной бороздке.

– Я не умею летать.

– О чём она? – спрашивает Гейб у Эллиота.

Анна бросает ему кусок водоросли.

– Летать, Габриэль. Я не умею летать, так же, как и ни один из вас. – Она показывает на самый высокий утёс с плоской вершиной, свободной от деревьев. – Как, по-твоему, нам попасть отсюда туда?

Я прячу усмешку. Я знаю, Сейди говорила, что Анна странная, но это было уже чересчур странно.

Чарли отходит назад.

– Ты доверяешь мне, Анна Банана?

Она качает головой и смотрит в небо краем глаза.

– Я так не думаю.

– Да, возможно это хорошая идея, – говорит он. – Но у тебя похоже нет других вариантов.

Под нашими с Анной скептическими взглядами, Чарли соглашается для начала поднять все рюкзаки. Гейб ворчит, что он достаточно крепок, чтобы вскарабкаться на скалу с рюкзаком, но даже он уступает перед очевидной ухмылкой Чарли. Парень продолжает улыбаться, когда запрыгивает на камень. Он двигается так плавно и точно, что не остается сомнений, что залезть на скалу ему будет легко.

Чарли покрывается потом, но кажется лишь немного уставшим, когда возвращается на пляж в очередной раз. Анна взбирается на скалу вслед на ним, медленно, но на удивление умело.

Я же не уверена, что смогу это сделать без серьёзных травм.

– Руби, на самом деле не всё так сложно. Те маленькие камни – как ступеньки, – Эллиот завис в шаге позади меня. На нём полупрозрачные оранжевые солнечные очки с тёмно-коричневыми линзами. Они отлично сочетаются с оранжевыми шортами с низкой посадкой и оранжевой надписью на белой майке.

– Ты… подбирал одежду по цвету?

Эллиот карабкается по выщербленной скале следом за Гейбом. Его мышцы бугрятся в то время, как он перебирается с этого пласта на соседний. Он добирается до меня, заняв устойчивое положение.

– Разве я не могу быть и умным, и модным?

Я смеюсь, но смех больше похож на хрип, поскольку я нахожусь где-то между небом и землёй.

– Ты можешь быть таким, каким хочешь. Лишь бы не отморозком.

Провал между скалой, за которую я цепляюсь, и той, на которой стоит Эллиот, разверзся передо мной, острые скалы у подножия грозятся насадить меня, если я сорвусь. Эллиот указывает на выступ на поверхности камня.

– Поставь туда левую ногу.

Я так и делаю. Левая нога, левая рука. Почти добираюсь, распластавшись по скале, как буква «Х», обозначившая нужную точку. Я практически на месте и протягиваю правую руку к следующему камню.

Я практически на месте, и в этот момент я соскальзываю.

Мои ноги скребут по камню.

Одной рукой я держусь за выступ. Остальная часть тела болтается в двадцати футах над бритвенно-острыми скалами.

Вопль рвется из моего горла. Пальцы начинают скользить. Быстро? Медленно? В ужасе я не могу понять.

Сбоку ко мне направляется рука Эллиота и стискивает моё запястье.

На мгновение мы замираем. Время останавливается, остаемся только я, Эллиот и чувство огромного облегчения.

– Я держу тебя, – говорит он. – Всё будет хорошо.

В кино герои так всегда делают, крепко держат друг друга за руку, но я не предполагаю, что делать так в реальности – хорошая идея.

– Я прямо вижу, как мы оба падаем и разбиваемся на смерть.

– Я держу тебя, Руби, – повторяет Эллиот прежде, чем отрывает мою руку от камня и тащит вверх. Нет ничего кроме меня, Эллиота и слишком большого количества свободного пространства. Мой желудок подступает к горлу. Я опускаюсь на колени, которые обжигают горячие камни.

Эллиот прижимает кулаки ко лбу.

– Чёрт возьми, я был уверен, что уроню тебя.

– Это немного не то, что хочет услышать девушка, после того, как повисит в двадцати футах от земли, – после этих слов мне хочется врезать ему. Я сжимаю кулак, но потом передумываю. Я дотрагиваюсь пальцем в его предплечье, на котором вытатуирован компас, указывающий строго на север. – Спасибо, что удержал.

Эллиот осматривает себя, словно он покрыт надписями, и выбирает, какую из них озвучить. Я получаю странное удовольствие от того, что из всех слов, которые Эллиот знает, он произнёс моё имя.

А затем он закидывает рюкзак на плечо и бродит по плоскому камню. Отсюда путь к вершине ясен: подъём по выщербленным камням вдоль узкой полосы скал, покрытых грязью и высокими соснами. Мы догоняем остальных, а затем идем друг за другом вдоль побережья в то время, как скалы поднимаются всё выше, а деревья становятся тоньше. На вершине ничего кроме рыжеватых камней, высокой травы и солёного морского воздуха.

Чарли хватает Анну в медвежьи объятия, отрывает от земли и кружит. Пока они кружатся, его лопата стукает по рюкзаку.

– Что насчёт тебя Анна Банана? Насколько ты мне доверяешь?

В ответ она мягко улыбается.

– Что угодно, но только не на лодке, дорогой Чарли.

Эллиот поворачивается к лесу позади нас.

– Это где-то здесь, – говорит он таким мягким и глубоким голосом, что кажется почти благоговейным. – Я это чувствую.

Я не ощущаю близости клада, но ощущаю всю значимость момента. Он тяжелый, как солёная вода, заполняющая живот и лёгкие. Но также лёгкий, плавучий как тело, плывущее на спине.

– Как будто больше ничего не существует, – говорит Анна. Она права. С одной стороны бесконечная синева, с другой – бесконечная зелень. И где-то посреди этой изобильной природы зарыто моё сокровище.

– Почитай книгу, Руби, – просит Эллиот.

Но я не могу. Не могу открыть обложку и откинуться на спину. Я не могу провести пальцами по строкам стихотворения или обвести перечёркнутый квадрат. Не могу ничего сделать с книгой, потому что ее нет.

ГЛАВА 15: КУПЕР

Лаура делает мне скидку. Говорит, что я напоминаю ей её сына.

– Может, я и есть ваш сын, – было бы неплохо. – А вы не теряли его несколько месяцев назад?

Она заворачивает в рулон мой ватман и скрепляет его двумя резинками. Позже сегодня, я начну делать карту Острова Серых Волков, и мы с Бишопом можем начинать планировать, где закопать его сокровище.

Лаура вручает мне свёрток.

– Раз уж ты упомянул об этом, это так. Симпатичный, но не может вспомнить своё имя, разве что если бы оно было вытатуировано на его руке.

– Грубо ведь шутить об амнезии над страдающим от амнезии?

Она прощается со мной.

– Ты же не обиделся.

Я никогда не обижаюсь, даже на тех людей в Уайлдвелле, которые считают, что мальчик без прошлого приносит неудачу. Иногда я ловлю шёпот, не предназначенный для меня.

– Готов поспорить, они воспитали его таким, – сказал капитан Тирволл на прошлой неделе. Я стоял в очереди на рынке, ожидая свежий улов. Бишоп учил меня готовить лобстера. – Не нужно узнавать, что он Джейсон Борн, желающий прикончить всех нас. Лучше выдворить его из города прямо сейчас.

Я спросил об этом Бишопу.

– Моё имя Джейсон Борн?

Он рассмеялся. В тот день он смотрел шпионский фильм и, думаю, понял, о чём речь.

– Нет, – говорю Лауре. – Я не оскорблён.

Я сую свою афишу подмышку. Хватаю сумку со стойки.

Снаружи ветерок с океана треплет мои волосы цвета индийского лавра. Стёкла машины слепят солнечными бликами.

Туристы заполняют тротуары. Я не считаю себя одним из них. Возможно, я и не из Уайлдвелла родом, но теперь я местный.

Главная дорога заканчивается кольцом. Северо-западное ответвление приведёт меня через крутой холм к дому Бишопа на скале. Я останавливаюсь перед поворотом.

На другой стороне улицы, в тени перед продуктовым магазином на скамье сидит капитан Тирволл. На самом деле он не является капитаном чего-либо кроме собственной лодки, но любит, когда люди притворяются, что считают его таковым.

Сегодня он одет в белую майку, открывающую выцветшие татуировки и морщинистую кожу. Это самое неприятное из всего, что я видел с тех пор, как очнулся на этом острове.

Я надеваю солнечные очки, которые Бишоп одолжил мне на днях. Они родом из пятидесятых и делают меня похожим на старомодного шпиона. Афиша подмышкой слегка портит эффект, ну да ладно.

Я пересекаю улицу и ускоряю шаг. Джейсон Борн всегда передвигается быстро, поскольку у него всегда кто-то на хвосте.

Капитан глядит на меня поверх газеты.

Я плотно сжимаю губы, словно серьёзно концентрируюсь перед снайперским выстрелом, или изучаю своё шпионское прошлое, или просто пытаюсь быть опасным.

Оставив капитана в нескольких футах позади, я бросаю взгляд назад. Он смотрит на меня, прищурившись.

– Ты никто, парень.

Мой взгляд достаточно долог для того, чтобы встревожить. Затем я поднимаю палец.

Вот, что я только что узнал о себе. Иногда я реально обижаюсь.

Я пересекаю парк по кратчайшему пути.

Десятки детей носятся по травянистой поляне, окружённой деревьями. Воздух полон их криками.

Я присаживаюсь на скамейку в тени. Пытаюсь представить себя с кучей друзей.

– Подвинься, – звучит мягкий голос. Он принадлежит тощему пацану, которого я видел в гостинице, когда впервые оказался в Уайлдвелле. Он всё ещё в велосипедном шлеме.

Я сдвигаюсь.

Он садится рядом. Прямая спина, глаза, бегающие из стороны в сторону, постоянно осматривающие окрестности.

– Ты в порядке?

Он постукивает ботинком по земле.

– Пока что да.

– Что насчёт шлема? – В парке нет велосипеда. – У тебя эпилепсия?

– Я умру не так, – он сжимает колени руками.

– Не рановато тебе задумываться о смерти?

Он вздыхает всей грудью.

– Мне двенадцать.

Выглядит он намного младше. Особенно в этом шлеме.

Он просовывает палец под шлем и чешет голову.

– Мне следовало выбрать шлем с лучшей вентиляцией.

– Если тебе так жарко, то почему бы не снять его? Опасаешься упасть головой на эту мягкую траву?

– Я не боюсь упасть, – он поднимается и сердито вздыхает. Я думаю, что ему доводилось рассказывать свою историю несколько десятков раз. – Я опасаюсь того, что может раскроить мне череп.

– Что за ерунда?

– Это должно произойти. Когда мои руки будут больше, чем сейчас, – он машет пальцами, – но прежде, чем они сморщатся.

– Хм, понятно.

– Это правда. Когда я был маленький, я несколько раз видел свои волосы и кровь на них. Я даже не спал. Теперь я вижу свои окровавленные волосы, грязную руку, больше чем моя и свой затылок. Только большой кусок затылка отсутствует. Это довольно отвратительно.

– Поэтому твоя мама заставляет носить шлем постоянно?

– Нет.

Грузовик стреляет выхлопными газами, и мальчик спрыгивает со скамейки.

Дети кричат. Над головой пролетает самолёт. Птицы поют. Хотя слышно только голос мальчика, снова присевшего на скамейку.

– Мой старший брат говорит, что в нём я выгляжу тормозом, – мальчик наклоняет голову. Искоса смотрит на меня, – и речь не о том, насколько быстро я бегаю, знаете ли.

– Понятно.

– В общем, на самом деле так говорят, когда имеют в виду, что кто-то выглядит как чудик. Мой брат делает успехи в этом. Но кроме того моя мама сильно беспокоится из-за меня, поэтому она говорит, что я не должен надевать шлем, если мне кажется, что в нём я выгляжу как чудик.

– И всё-таки ты его носишь.

Он вновь чешет под шлемом.

– Я просто не хочу умереть.

Я окидываю парк долгим взглядом. Все живы.

Густая трава, крепкие деревья.

Дети, носящиеся кругами. Родители, обмахивающиеся, чтобы освежиться на жаре.

Пчёлы, птицы, вон та собака с золотистой шерстью.

Он был единственным существом в этом парке, не наслаждавшимся жизнью.

– Как тебя зовут, – спрашиваю я мальчика.

– Уэйд Ким.

Что за родители могли выбрать глагол в качестве имени для своего ребёнка?

– Что ж, Уэйд, – говорю я, – ты когда-нибудь думал о том, что проводишь так много времени, пытаясь не умереть, что тебе некогда жить?

– А это не одно и то же?

– Нет, – отвечаю я, думая о карте, которую буду рисовать позже и о лобстере, которого я готовил прошлой ночью. – Нет, «жить» и «не умирать» – это не одно и то же.

Я проснулся около гигантской ямы, и я не умер.

Я пересёк остров, заросший лесом, и я не умер.

Я вскарабкался на крутые холмы, и я не умер.

Я встретил Бишопа, получил работу, и, наконец-то, я ожил.

Уэйд кривит рот.

– Ты имеешь в виду, что я здесь, а не со своими друзьями?

– Именно так! Тебе предстоит многое прожить, прежде чем ты умрёшь.

Он улыбается мне, становясь похожим на улыбающегося Будду Бишопа.

– Моя голова перегревается.

– Дай ей немного воздуха.

ГЛАВА 16: РУБИ

НА ЗАПАД, ДРУГ ДОРОГОЙ,

если хочешь повеселиться,

отправляйся на юг –

и твоя миссия завершится.

Книга по-настоящему пропала.

Мы опустошаем рюкзаки. Перетряхиваем спальные мешки. Отправляем Чарли на пляж, но он не находит ничего, кроме песка.

Воодушевление полностью оставляет меня, до последней капли. Я опускаюсь на землю, отмахнувшись от предупреждений Эллиота насчёт змей. Запускаю пальцы в густую траву и начинаю вырывать её клочьями.

– Что ж, это было захватывающе, – говорит Чарли, развалившись на земле. – А теперь мы можем идти искать сокровище?

Эллиот ворчит, но бушующий веер скрывает большую часть слов.

– По следующим направлениям на карте, которой у нас теперь нет? Нет, Чарли, мы не можем этого сделать.

– Я помню стихотворение. Это не то, что меня беспокоит.

Я смотрю на нашу лодку, которая подпрыгивает на волнах внизу, около дока. Море отчаянно серое и грозит разразиться штормом. Хочется зажечь над ним маяк, если он существует где-то на вершине этого сырого острова. Но океан отвечает мне тем, чего я уже ожидаю.

Для меня там ничего нет.

– Ты уверена, что упаковала её? – спрашивает Эллиот в триллионный раз.

– Ответ положительный.

Воспоминания крутятся вокруг Сейди, и те, что оставались, самые чистые из всех. Я вспоминаю, как открываю свой письменный стол. Верхний ящик слева. Показалась металлическая закладка. Та самая, с полированной старинной картой вверху. И ты можешь найти себя, даже когда тебя нет на месте.

Я вспоминаю, как засовывала её между страниц «Острова Сокровищ». Как запихивала книгу в боковой карман своей сумки.

Я вспоминаю, как улыбалась. Плакала. Зная, что это часть Сейди отправится вместе со мной.

– Возможно, – Анна трясет головой и начинает снова, – возможно, это остров забрал её.

Я смотрю на единственную лодку, находившуюся рядом с единственным причалом на Острове Серых Волков. То, что поначалу кажется предчувствием, настолько глубоко запускает когти мне в душу, что становится фактом.

– Кто-то украл её, – говорю я.

– Нет, ты её просто забыла, – убежденно произнес Эллиот.

Я копаюсь в своих пожитках, разбросанных по колючей траве.

– Ты там был? Нет, Эллиот Торн, тебя определённо там не было.

– Какая разница? – Чарли вскакивает на ноги. Он постоянно движется, словно вместо костей у него пружины, но скука сделала его исключительно подвижным. – Руби знает стихотворение. Давайте уже пойдём и найдём клад!

– Тогда пойдём на запад, – Эллиот ведет нас в направлении густого леса, который покрывает восточную часть острова. Бурундуки и белки носятся по веткам. Одинокий заяц срывается с места и убегает, завидев нас.

Часа два мы идем на запад по указанию компаса Эллиота, хрустя ветками, листьями и сосновыми шишками. Вокруг растет зелень того оттенка, который идеально подходит для сказок про фей и гномов, прячущихся в зарослях папоротника или в цветах. Зелёная трава, зелёные листья, зелёные мхи, покрывающие стволы деревьев. Если бы воздух мог иметь цвет, он был бы дымчато-изумрудным.

– Насколько западнее на запад? – спрашивает Чарли спустя ещё полчаса.

По памяти воспроизвожу стихотворение.

– На запад, друг дорогой,

если хочешь повеселиться,

отправляйся на юг,

и твоя миссия завершится.

– Благодарю, Роберт Фрост, но это не ответ, – Эллиот кидает рюкзак на землю. Копается в нём, достаёт свёрнутую карту. Грязным пальцем указывает на скалы. – Мы начали отсюда. Где «океан вымещает злость на земле». Затем направились на запад. Сейчас должны быть где-то здесь.

Его палец касается леса где-то в середине острова.

– Что дальше?

– Вниз, чтобы подняться, не обращать внимания на мертвеца, – говорю я.

– Верно. Это яма и могила, – палец Эллиота проводит от леса к яме. – Придётся идти на север. Когда окажемся на реке Кеннемиссис, сможем пройти к дыре.

– Только стихотворение не говорит идти на север, – произношу я.

Чарли ехидно улыбается.

– Но оно не говорит нам не идти на север.

– Всё, что я хочу сказать, может, нам продолжать идти на запад к Звёздным Камням. Они могут оказаться «шестью крепкими массивными и верными», как говорится в конце стихотворения.

Эллиот изучает карту.

– Да, но строфа, которая посылает нас на запад, гласит: «отравляйся на юг, и твоя миссия завершится». Звёздные Камни как раз на юге.

Четыре пары глаз поворачиваются ко мне. Краска заливает шею и поднимается к щекам. Сейди подошла бы ко мне, положила руки мне на плечи и сказала бы: «насколько это важно, Рубс»?

Я бы ответила то, что всегда говорю в таких случаях: «Не очень, на самом деле».

И это так – мы ближе к яме, чем к камням. Прочищаю горло.

– Думаю, не повредит поискать символ здесь.

Чарли ухмыляется.

– Итак, ты говоришь, мы может отправиться к дыре? Потому что я на самом деле хочу к этой дыре.

– Мы отправляемся к дыре.

ГЛАВА 17: РУБИ

Думаю о девушке с моим лицом и длинными каштановыми волосами. Её босые ноги касаются коры, пока она взбирается по закрученному дереву. Думаю о её руках на грубой верёвке, о ногах, болтающихся в воздухе. Падение, всплеск. Думаю о её улыбке, запахе древесного сока и прожилках листьев, когда Эллиот произносит:

– Убийство.

Ветка ударяет меня в лицо. В десяти шагах впереди, Чарли запрыгивает на упавшее дерево.

– Спорим, убит я, – говорит он, прищуриваясь. – Один из вас убийца.

– Ты больной, – отвечает Эллиот, сталкивая его с бревна.

– Руби нашла карту в «Острове Сокровищ» Бишопа Роллинса. Не думаете, что он смотрел все эти книги? Он был самым большим мечтателем, которого когда-либо знали в Уайлдвелле, – Гейб подтягивает рюкзак. – Нет, Руби нашла книгу со стихотворением, потому что спустя какое-то время после смерти Бишопа Роллинса, дыра получила третью жертву.

– В легенде говорится не так, – говорит Анна. – Три смерти за сокровище, не за карту. Убийство ещё может произойти.

– Нет, – произносит Эллиот. – Я чувствую. Сокровище ждёт нас.

– Да, ждём, пока одного из нас убьют, – Чарли отмахивается от большой мошки. – Я, между прочим, о себе говорю.

– Вероятно, дыра видела дюжины убийств за века, – говорю я. – Кроме того, если бы это произошло недавно, кто-нибудь заявил бы о пропавшем человеке. Не припомню таких новостей по Уайлдвеллу.

В городе ходили бы разговоры. В Уайлдвелле люди не исчезают. Люди вообще редко уезжают. Дорис говорит, воздух на окраинах плотнее, чем в центре. Так что, когда вы пытаетесь уехать, то вам напоминают, что на самом деле вы этого не хотите.

Хотя, это случилось однажды. Но никто не говорит о младшем брате Эллиота, который исчез одним туманным утром, когда мне было двенадцать. Позже в тот же день его отец вышиб себе мозги на пляже.

– Может быть, это был турист, – произносит Гейб. – Кто-то, кого никто не знал.

– Хммм, – говорит Анна, слегка наклоняя голову. – Сперва обед. Потом я скажу вам что-то, чего вы не знаете.

Спустя пятнадцать минут мы снимаем носки и туфли у реки, которая выведет нас к дыре. Она окружена скалами, покрытыми мхом. На выступе сидит выдра, перебрасывая в лапах камень. На наше присутствие она не обращает внимание. Другая выдра ждёт в реке ниже, лёжа на спине в лучах солнца.

Это самое очаровательное, что я видела в своей жизни.

– Не думаю, что видел тебя такой улыбающейся, – говорит Эллиот сзади. – Немного обеспокоен, честно говоря.

– Ты не понимаешь, Эллиот. Это выдры, – прикладываю ладонь к каждой щеке, чувствуя, как от возбуждения появляется румянец. – Ты знал, что они иногда держатся за лапы, пока плывут?

– Знал.

– Если они начнут делать это, я не пойду за сокровищем, потому что буду здесь. Навеки.

– Не…, – он подавляет смешок. – Не так я себе представлял тебя.

Делаю глубокий вдох. В воздухе витает такой солнечный аромат, который можно уловить лишь в особенно жаркие дни.

– Знаю. Я хорошо скрываю эту слабость.

Эллиот кивает.

– По крайней мере, это не кошки.

– Кошки – это сущий кошмар, – говорю. Это то, из-за чего мы с Сейди постоянно спорили.

– О да. Они ведут себя словно повелители животного царства.

Улыбаюсь ему той улыбкой, которая может быть только между людьми, которые отчаянно ненавидят что-то и вместе отчаянно наслаждаются этой ненавистью.

– Когда я найду сокровище и разбогатею, то куплю дом у реки и целую банду выдр – моё любимое слово для группы выдр – и буду носить футболки с плавающими выдрами, а не с кошачьими мордами.

Он пихает меня в плечо.

– Когда мы вернёмся, я куплю тебе футболку с выдрой. И даже не буду над тобой смеяться.

В этот момент я перестаю ненавидеть Эллиота Торна.

Пока мы идём к реке, Анна скидывает футболку, демонстрируя спортивный лиф цвета лайма. Гейб молчит, но спотыкается о корень дерева, когда спешит к грязному берегу. Его щёки розовеют, уши от них не отстают. Анна сурово смотрит на него.

– Будь джентльменом, Габриэль.

– Как скажешь, – говорит он слегка пристыженно.

Я окунаю бутылку в реку и добавляю таблетку для фильтрации. Делаю большой глоток, вхожу в чистую воду, позволяя ей охладить меня с ног до головы. Дрожу, несмотря на липкий пот, покрывающий кожу.

– Река Кеннемиссик, – Анна лежит на спине, волосы развеваются вокруг неё. – Как вы знаете, есть легенда о ней. Остров окружён солёным морем с одним единственным источником питьевой воды. Два пиратских корабля потерпели крушение на Острове Серых Волков. После того как обезвоживание привело моих предков на материк и до того, как Остров призвал их обратно. Команда, которая первой добралась до источника, была очень жестокой и жадной. Они угрожали пронзить мечом каждого, кто попытается сделать хоть глоток. Обезумев от обезвоживания, трое пиратов обменяли дочь повара – ямайскую девушку, спрятавшуюся, когда корабль покидал порт – на несколько глотков воды.

– Девушка знала свою судьбу. Не так, как Чарльз Ким. А так, как знают все девушки, когда видят грязные улыбки и похотливые руки. После того, как зловонное дыхание беспощадного капитана коснулось её щеки, она обнаружила воду.

– Ей удалось отфильтровать солёную воду, сделав её пресной?

– Эллиот, пожалуйста, – говорит Анна. – Это легенда, а не урок естествознания. Так что, нет, она этого не делала. Она издала такой пронзительный и мощный крик, что остров сотрясся, и земля разверзлась. Вода заполнила трещины, образовав реку Понтегвассет на западе и Кеннемиссик здесь, на востоке.

– Я бы предпочёл, чтобы здесь состоялась битва на мечах, – произносит Чарли.

Я нет. Мне нравится, что голос одной девушки смог сотрясти мир.

– Давайте поедим, – говорит Анна, выходя из реки, как утонувшая нимфа. Она убирает мокрые волосы с глаз и пошатывается, когда её босые ноги ступают по скалистому берегу. – Потом я скажу вам, где вы ошиблись.

Фраза звучит многообещающе и зловеще, но никто из нас ни о чём не спрашивает. Эллиот следует за мной к толстому бревну, которое лежит вдоль реки. Часть меня хочет развернуться, отправиться на юг к Звёздным Камням. Но даже я не могу отрицать, что «идите вниз, чтобы подняться» звучит как руководство к походу к яме. Я свешиваю ноги с бревна и смотрю, как Чарли подтягивается на скалистый выступ в десяти футах над рекой. Он издаёт рёв, способный сотрясти листья.

– Чарли, заткнись к чёрту, – говорит Эллиот. – Что с тобой не так? Ты сказал, что собираешься умереть здесь.

– Но, – отвечает Чарли, носками касаясь края скалы, – я не собираюсь тонуть.

После этого он прыгает в воду, словно прямая тонкая линия. У меня мелькает мимолётная мысль, что, возможно, он ошибается. Возможно, Чарли умрёт именно так. Но он появляется на поверхности и снова кричит. Он сталкивает Эллиота с бревна, после чего с брызгами вылазит из воды на траву.

Гейб, полуобнажённый и блестящий, роется в своём рюкзаке. Он похож на коллекционную вещь, которую полируют слишком часто, чтобы удостовериться, что она нигде не потёрлась. Эллиот лежит рядом с ним, с голым торсом, покрытым татуировками. Кожа показывает истории – так бы сказала Сейди. Чувствую себя слишком возвышенно, поэтому быстро отворачиваюсь.

Гейб вручает каждому протеиновый батончик, немного вяленой говядины, крекеры и сушёные фрукты. Никогда ещё я не мечтала о мороженом так сильно.

– Проблема с убийством, – говорит Анна, крутя головой, чтобы впиться в мясо, – разве не из-за любви?

Гейб поворачивается к Эллиоту.

– О чём она?

– Любовь, Габриэль. Я говорю о любви, – она закрывает глаза и со вздохом потирает голову. Так мой папа делает, когда он раздражён. Странно видеть такой жест от этой хрупкой девушки. – Есть ещё легенда об этих смертях.

– Мы знаем, – произносит Эллиот. – Несчастный случай. Самоубийство. Убийство. Три смерти. Потом яма выдаст свои сокровища.