Текст книги "Остров Серых Волков (ЛП)"

Автор книги: Трейси Нейткотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Почти все здесь холодно. Холодная земля. Холодный камень. Холодный воздух обволакивает мое тело. Но символ этот теплый.

– «Сокрыта тайна до тех пор,

Пока тот луч, ведущий взор,

Пред ним не скинет тёмных шор.»

Мое сердце не совсем понимает, что с этим делать. Оно все еще рвется на части из-за мальчика, похороненного под цветами. Может быть, это поможет Сейди и тому обещанию, которое я дала?

Я потираю гравюру.

– Я всегда представляла себе этот момент только с нами пятью.

– Это всегда был сон, – говорит Анна. – Но он был очень, очень хорош.

В течение двух ударов сердца никто из нас не произносит ни слова. А потом она говорит:

– Я рада, что мы открываем это вместе.

– Я тоже, – шепчу я.

Она изучает землю, ее губы расплываются в легкой улыбке.

Высокая тень поглощает лунный свет. Серебряный символ мигает вместе с ним.

Мы поворачиваемся, чтобы найти Чарли. Его волосы – это масса спутанных волос с правой стороны и колтун с левой.

– Что тут происходит?

– Отойди с лунного света, и мы тебе все покажем, – говорит Анна.

Он отрицательно качает головой.

– Он ушел всего день назад, а ты уже думаешь о сокровище. Как будто его смерть вообще не имеет значения.

– Какая странная мысль, – бормочет Анна, – что кто-то может забыть такую смерть.

Она могла бы говорить о его падении на землю или о том, как кровь хлынула из его спины, о нежных стеблях, пробивающиеся сквозь камень, или лепестках, обнимающие его тело. Но я думаю, что она говорит о том, что он спас жизнь Чарли. О том, что он умер, чтобы я могла сдержать обещание, данное моей сестре.

И с этим последним кусочком я уверена, мы должны найти это сокровище.

– Если мы сейчас остановимся, то какой в этом был смысл? Он умер не просто так.

Чарли кивает и делает шаг в сторону. Выпускает длинный, низкий вздох, когда разрезанный квадрат светится жизнью.

– Он пропустил самое интересное.

– Эллиот! – кричу я, хотя знаю, что Чарли имеет в виду совсем другого мальчика.

Пещера повторяет это имя снова и снова, пока Чарли пытается разбудить Эллиота. Мальчики присоединяются к нам рядом с монолитом, горько-сладкое выражение на лице Чарли и впечатляюще кислое на лице Эллиота.

– Я понимаю, что исследование 2012 года в области нейропсихофармакологии советовало не спать слишком долго после травматического шока, потому что это может привести к большему количеству симптомов ПТСР, но это смешно. На улице все еще темно.

– Свет, тьма. В любом случае, он ушел, – говорю я, поднимаясь ему навстречу. Я смотрю на волка, нарисованного чернилами на его коже. Воющий рот. Острые зубки. Покрытые мехом уши были сдвинуты назад на голове. Это достаточно реально, чтобы спрыгнуть с его тела и упасть на землю. Мои пальцы скользят по замысловатому рисунку.

– Руби, – простонал он. Он утыкается лбом мне в плечо. Вырывает мою руку у себя из рук. Мой большой палец проводит по его разбитым костяшкам.

– Мы нашли его, – говорю я. Эллиот резко вскидывает голову. – Я думаю, что моя тайна открыла нам последний ключ к разгадке.

Я могу быть лгуньей, но я могу распознать правду, и прямо сейчас она серебром свисает с моего языка. В ответ символ вдыхает воздух. Он поглощает весь ночной свет. Сквозь трещину в потолке виднеется бархатно-черное небо.

Поглощенная лунными лучами и звездным светом, метка светится неземным светом. Мои глаза слезятся от этого, такого возмутительно красивого. Чарли отворачивается, и я задаюсь вопросом, не думаем ли мы об одном и том же. Что кажется невозможным, чтобы мы испытали что-то столь вопиюще захватывающее дух после смерти Гейба. Что он должен был выдохнуть ночь, покрыв пещеру, луну и звезды мраком.

– О, – говорит Эллиот. Сейчас он стоит на коленях возле камня, хотя я не помню, чтобы он двигался рядом со мной. Его пальцы покоятся в бороздках рассеченного квадрата. Его глаза открыты, но тело неподвижно. Если бы не вздымающаяся и опадающая грудь, я бы предположила, что он превратился в камень.

– А почему он не двигается? – в голосе Чарли слышится безумие. – Как будто свет высасывает из него душу.

– Моя прабабушка говорит, что Торны рождаются с половиной своей души на Острове Серых Волков. Может быть, он пытается вернуть её обратно.

– Он обязательно проснется. – Чарли зажат между мной и Анной, наши спины прижаты к холодному камню. Прошло уже больше часа с тех пор, как Эллиот затих.

– Конечно, он так и сделает, – Анна говорит это так, словно надеется, что ее слова станут правдой. – А теперь, может быть, ты прекратишь это повторять?

Чарли косится на затылок Эллиота.

– Ты думаешь, он проснется, Руби?

– Конечно, – отвечаю я, хотя чувствую себя далеко не так уверенно, как кажется. Смерть Гейба лишила меня почти всех надежд, а кататоническое состояние Эллиота поглотило все остальное.

– Остров уже поглотил Гейба. – Он проводит рукой по своим взъерошенным со сна волосам. – И тут Эллиот застыл на месте. Он мог бы просто исчезнуть.

– Я хочу тебе кое-что сказать… и я тоже говорю с тобой, Руби, потому что ты так же волнуешься, как и Чарли, но молчишь. – Анна стоит перед нами на коленях, и я почти чувствую запах средства от насекомых, которое она недавно использовала. – Гейб никогда долго не спал. Нет, это ложь. Он спал долго, очень долго, время останавливается и тянется ночь, когда все, кроме тебя, спят, но он не потерял и половины следующего дня. Он обычно вылезал из своей палатки, когда вставало солнце, и составлял мне компанию, пока нам не приходилось будить остальных.

– На следующее утро после того, как он рассказал нам свою тайну, Гейб сказал, что остров хочет знать правду. Я сказала ему, что это несправедливо, учитывая, что остров не отказывался от правды о сокровищах в течение сотен лет. Гейб стал очень серьезным, ну, более серьезным, чем тот серьезный вид, который он принял с тех пор, как поцеловал Руби, и он рассказал мне, что нашептывал ему остров сквозь листья, траву и грязь, колышущуюся на ветру.

– Это должен был быть шепот, предупреждающий о его смерти, – хрипло говорит Чарли. – Если бы он так сильно заботилось о нем.

– Так оно и было, – говорю я, хотя и не знаю почему. Он швырнул ему в голову камень. Но что – то в его смерти – то, как пещера плакала светлыми слезами, то, как цветы покрывали его разбитое, окровавленное тело, чтобы оно снова стало прекрасным, – говорит мне, что это место оплакивает Гейба так же сильно, как и все мы.

Чарли хмыкает.

– И что же он прошептал?

– Что остров пожирает правду, как… – Анна ищет в небе нужные слова. – Как будто разрезанный квадрат поглотил свет с неба.

– Но мы и так это знаем.

– Чарльз Ким, когда-нибудь я хотела бы закончить одну историю без твоего вмешательства, – фыркает Анна. – Как я уже говорила, Гейб был уверен, что это еще не все. После того как остров выпьет наши секреты из наших уст, мы будем достойны одного из его собственных.

– Но Чарли…

– Несколько дней назад он сказал мне свое имя, – говорит Анна.

– Значит, Эллиот был достоин этого, – говорю я.

Анна кивает.

– А теперь он узнает правду.

Чарли уже вышел из себя.

– Меня не волнует, что остров сказал Гейбу, я не охочусь за сокровищами, пока мой лучший друг… такой, – говорит он, протягивая руку в сторону Эллиота.

Он даже не шевелится. Я подумала, что еще какое-то время останусь прикованной к этому месту. Что я буду вечно смотреть на пальцы Эллиота, на то, как свет, кажется, изгибается вокруг его руки. Все так пристально смотрят, и мне все равно потребовалось три часа, чтобы это заметить.

Теперь это все, что я могу видеть.

– Я найду его одна, – эти слова и вполовину не так сладки на вкус, как в начале нашего путешествия.

Я стою перед Звездным Камнем. Прямо почти невозможно разглядеть этот определенный наклон света. Я изучаю верхний левый угол квадрата и… там. Странный луч отрывается от остальных и изгибается наружу. Это так незначительно, так незначительно. Но этого достаточно для моего изголодавшегося по сокровищам ума.

Я держу руку перед лучом и смотрю, как он бледнеет на моей коже. Я делаю шаг назад. И обратно. И обратно, пока не упираюсь в стену пещеры. Я щелкаю выключателем фонарика. Тень поглощает эту часть пещеры.

Если бы не темнота, я бы никогда не заметила света. Он слабый, едва касается стены, но все же есть. Я провожу руками по камню. Искать, искать, искать что-то. Что-нибудь.

Кнопка.

Рычаг.

Потайная дверь.

Мои пальцы натыкаются на грязь, что-то скользкое и острый камень. Я уверена, что у меня идет кровь, но мне все равно.

Я следую за трещиной в стене. Она зияет еще шире, когда я добираюсь до основания, где едва различаю небольшую трещину. Я включаю свой фонарик. Там очень много черного цвета. И вспышка красного цвета.

– Кажется, я нашла его, – говорю я, и вся пещера светлеет.

Анна и Чарли подбегают ко мне. Мы ползем на животе, пока не оказываемся в нескольких дюймах от отверстия.

– Там могут быть пауки, – говорит Чарли с дрожью в голосе.

– Там могут быть змеи, – говорит Энн, и Чарли стонет.

– Там могут быть сокровища, – говорю я, протягивая руку в небольшое пространство. Мои пальцы касаются сухой земли, прохладного камня и чего-то еще. Ткань. Когда мои пальцы сомкнулись вокруг ремешка, я делаю паузу.

– Я держу твои мечты в своих руках, – тихо говорю я сестре. И я знаю, что этот шепот идет из этой пещеры, через весь остров, и до самого кладбища, где Сейди услышит его и отпразднует с таким ликованием, что потрясет весь город Уайлдвелл.

Я вытаскиваю сокровище.

ГЛАВА 47: КУПЕР

Меня наполняет странное жужжание. Это заставляет мою кожу зудеть, а разум дергаться.

Есть кое-что, что я должен помнить. Я не знаю, что именно.

– Говори правду, – шепчет трава. Я раздавливаю её своими ботинками.

Чем ближе я подхожу к пещере, тем сильнее покалывает мое тело. Это самое худшее в моем мозгу. Статика, которая пытается что-то сказать.

И что же я должен помнить?

Ветер швыряет мне в глаза грязь.

– Правда, – шипит он. – Говори правду.

Грязные облака следуют за мной через всю долину. К водопаду. В пещеру.

И вот я здесь. Стоящие в центре подземелья Звездные Камни.

Я жду, когда появится луна. Точно так же, как учит письмо Бишопа. Вот только в его письме это звучит очень волнующе.

Это не так.

Остров все время преследует меня из-за правды. Я выбрасываю несколько штук.

– Я Купер Роллинс!

– Я охотник за сокровищами!

– Мне действительно нужно пописать!

Ни одна не подходит, и чем дольше воздух шепчет о правде, тем больше у меня кружится голова. К тому времени, когда лунный свет падает на символ Бишопа, высеченный на одном из Звездных Камней, я едва чувствую свои ноги.

И я все еще кое-что забываю.

Я просто пожимаю плечами. Следую за светом к расщелине в стене пещеры. Либо он действительно хорошо спрятан, либо мой мозг настолько вялый, как кажется.

Красный рюкзак. Темная дыра.

Толчок. Пинок.

Несмотря на все часы планирования, которые потребовались, чтобы добраться сюда, закопать сокровище довольно неприятно. Держу пари, что было бы в миллион раз лучше, если бы Бишоп был рядом со мной. Теперь это просто напоминает мне, что он ушел.

Я отрицательно качаю головой. Есть кое-что особенное, что я должен помнить.

Мое начало на Острове Серых Волков.

Поиски моей потерянной личности.

Олень на пляже.

Ложь, шепчет тьма. Говори правду.

– Он убил Тоби, – говорю я, – на берегу.

Но это еще не все. Я чувствую на языке легкий привкус воспоминаний.

Я плюхаюсь на спину. У меня свободные ноги и расслабленные руки. Мозг хлюпает по всему моему черепу. Смывая вымысел и заменяя его фактами. Я кричу правду в потолок.

– Я проснулся не на Острове Серых Волков.

– У меня всегда был свой дом.

Остров ревет. Каждый клочок земли и каждая другая скрытая вещь так далеко в земле громыхает своим криком. Говори правду!

– Мой отец пытался убить меня, – шепчу я. – Он убил моего брата, и я был следующим.

ГЛАВА 48: РУБИ

И лишь достойным

Суть видна:

Сокровищ выше нет,

Чем знание, в чём истина.

Мы сидим кругом, плотно прижавшись коленями друг к другу, а Анна подпрыгивает вверх-вниз, все быстрее и быстрее.

– Вся магия Острова Серых Волков может быть засунута в этот мешок, – говорит она. – Но мы никогда этого не узнаем, пока ты не расстегнешь молнию.

Она говорит о рюкзаке, лежащем в нескольких дюймах от моих пальцев. Его дно покрыто слоем грязи, но все остальное шокирующе красное. Мне кажется, что клад был зарыт совсем недавно, но Анна убеждена, что остров сохранил его для нас.

Чарли отрицательно качает головой.

– Честно говоря, остров забрал Гейба, и это что-то сделало с Эллиотом. Мне плевать на это сокровище.

– Не ругайся, – хрипит чей-то голос.

Нет никакого луча света. Никакого освещенного квадрата. Никакой магии вообще.

Есть только Эллиот.

Я упиваюсь им, отмечая каждую странную и удивительную деталь.

– Тебе уже лучше, – шепчу я.

Чарли стал менее сдержанным. Он выскакивает с земли. Прижимает Эллиота в объятиях, прерываемых похлопываниями по спине.

– Я думал, что ты застрянешь здесь навсегда.

Эллиот опускается на землю. Мне бы хотелось броситься на него. Обхватить руками его за талию, чтобы знать наверняка. Что он жив. Что он из плоти и крови. Что с ним все будет в порядке.

Вместо этого я говорю:

– Ты в порядке?

Он проводит рукой по лицу.

– Не совсем. Но я думаю, буду.

– Чувак, ты даже не пошевелился. Ты даже не моргнул – это было действительно жутко, – в голосе Чарли звучит насмешка, но в его словах слышится нотка беспокойства. – И что же случилось?

– Я… – выдыхает Эллиот, и это больше похоже на то, что он что-то сдерживает, чем отпускает. – Я знаю правду и собираюсь рассказать всем обо всем. Расставить все на свои места. Но только не сейчас.

Анна кивает.

– В этом мире есть две вещи, о которых моя прабабушка говорит, что торопиться нельзя: испражнения и горе.

Чарли смеется.

Эллиот прищуривается.

– А почему ты думаешь, что я горюю?

– О, Эллиот, – говорит Анна. – Это у тебя на лбу написано.

Она права, хотя я думаю, что дело не только в этом. Как будто он добавил к этому целый мир неприятностей. Как будто он пережил такое событие, которое разрубает твою жизнь надвое. До и после этого.

Он прочищает горло.

– Вы нашли сокровище.

– Скорее всего. Мы дошли до того, что стали гадать, а потом ты пришел в себя. – Я кладу сумку себе на колени. Мои пальцы играют с застежкой-молнией. Я перевожу взгляд с Чарли на Анну и Эллиота и чувствую такую неизмеримую любовь к моему близнецу, которая знала, что конец этого поиска будет ужасным местом, куда можно добраться без друзей.

Я открыла рюкзак.

Свет от моего фонаря отражается там, отражаясь от серебра и золота, подмигивая в куче драгоценных камней.

Никто ничего не говорит. Я рассматриваю старинную статуэтку, пока Анна сжимает в пальцах драгоценный камень, а Чарли взвешивает на ладони золотые монеты.

– Есть еще кое-что, – говорит Эллиот.

– С этим проклятым островом всегда есть что-то еще.

– Не ругайся, Чарли. – Эллиот сглатывает. Когда он поворачивается ко мне, в его глазах появляется что-то вроде вины. – Ты дала обещание своей сестре, и я знаю, как это важно для тебя. Мы сохраним это сокровище, Рубс, если ты действительно этого хочешь.

– У нас есть сокровище.

– Подожди. Я должен это вытащить. – Пальцы Эллиота сжимают ткань сумки. – Мы можем оставить здесь все, но я надеюсь, что нам не придется этого делать. Мы должны оставить все это позади.

– Это никогда не было связано с сохранением сокровищ, – говорю я. – Мы спрячем книгу. Пусть его найдет кто-нибудь другой.

– Тогда все это было бессмысленно, – говорит Чарли. – Гейб умер ни за что.

Анна пристально смотрит на кожаный браслет на его запястье.

– В ту первую ночь у костра я сказала, что ты можешь победить судьбу. Ты помнишь?

– Конечно, я помню. Тогда я немного влюбился в тебя.

– Потому что именно это ты и хотел услышать. Что ты не собираешься умирать. Но я ошибалась насчет судьбы, – говорит она. – Ты видел его смерть в течение десяти лет, Чарли. Гейб всегда будет умирать здесь.

Я кладу голову на плечо Чарли. Возьми его руку в свою.

– Даже без сокровищ это было не просто так. Не со мной.

– Нет. – Глаза Эллиота сосредоточены на вырезанном квадрате, вырезанном в Звездном Камне, но мысли его витают где-то далеко. – Нет, все это не было бессмысленно.

Он роется в сокровищах, как будто ищет что-то особенное. Он достает какой-то предмет и, не показывая его остальным, засовывает себе в карман. Он ныряет за добавкой.

– Это напоминает мне о тебе. – Эллиот бросает Чарли маленькую статуэтку Будды. Она ослепительно золотая. Тот вид золота, который получается при ежедневной полировке, а не при старении в потайной пещере.

– Конечно, дай этому азиатскому парню Будду, – говорит Чарли, выхватывая его в воздухе.

– Ты ведь знаешь, что я католик?

– Тогда я возьму свои слова обратно.

– Нет. – Чарли щурится на лицо статуи. – Его улыбка очень похожа на мою.

Эллиот смеется.

– Не говори.

Он снова лезет в рюкзак и шуршит его содержимым. Это звучит так, словно сотни стеклянных шариков катятся друг по другу. Эллиот разжимает кулак, показывая маленькую камею. Он протягивает ее Анне.

– Это трехслойный агат, – говорит он, и никто из нас не спрашивает, откуда он это знает. – Один камень, но фигура лошади вырезана в белом среднем слое. Ты можешь видеть светло-коричневый слой ниже. А здесь, видишь? Его грива и хвост вырезаны из верхнего слоя.

– Когда-то у меня была лошадь. – Палец Анны пробегает по всей длине камеи.

Эллиот кивает.

– Езда на ней сделала тебя счастливой.

– Так оно и было, – говорит Анна. – Но моя тетя считала, что все время, которое я провожу с Вайолет, я веду себя странно. Я пыталась сказать ей, что буду странной без Вайолет, но никто не доверяет этой странной девушке. Поэтому она его продала.

– Вайолет была мальчиком?

– Да, Чарли. Когда я была маленькой, я не знала, что нужно заглядывать под него.

Чарли качает головой, но делает это с улыбкой.

– Похоже, ты уже встала, Руби. – Он заглядывает в сумку, пока Эллиот роется в ней. – А как парень с сумкой, полной сокровищ, может сказать: «Я хочу целоваться с тобой»?

– Я собираюсь сбросить тебя в яму, – говорит Эллиот.

Чарли все смеется и смеется, пока Эллиот не достает из сумки бриллиант размером с виноградину.

– Чувак, это говорит: «Я хочу целоваться с тобой всю оставшуюся жизнь.»

– Чарли, – говорит Эллиот сквозь стиснутые зубы, – не возражаешь заткнуться?

Анна поджимает губы.

– Чарльз Ким, ты еще раз пошутишь, и я потащу тебя через пещеру. Тогда никто из нас не услышит, что он говорит.

Чарли изображает, как он сжимает губы.

– Может быть, вы сделаете вид, что ничего этого не слышали? – У Эллиота покраснели уши. И щеки тоже. – Я не делаю тебе предложения, так что ты знаешь.

– Я подавлена.

Он роняет бриллиант мне в руку.

– Это напоминает мне о тебе, вот и все.

– Блестящая?

Эллиот смеется.

– Гм, нет. Я вроде как думаю, что это была Сейди, да?

– Правда. Я больше похожа на рубин.

Чарли наклоняется к Анне.

– Я подумал, что мне придется пошутить над рубином, если один из них этого не сделает.

– Вот тебе и заткнулся, – откашливается Эллиот. – Дело вот в чем: у вас есть эти атомы углерода, и они находятся под чрезвычайно высокими температурами и всем этим давлением. И из-за этого они образуют связи. И вы не заботитесь о деталях, но конечный продукт – это действительно твердый материал. Я не говорю, что ты блестящая, Руби. Я хочу сказать, что ты была под довольно серьезным давлением, когда умерла твоя сестра, и это сделало тебя крепче гвоздей.

Я сжимаю ладонь с подарком, так сильно, что острие впивается в мою ладонь.

– Когда-нибудь, – говорю я, опускаясь перед ним на колени, – я хотела бы увидеть себя такой, как ты.

А потом я его целую.

– Так мило.

– Они просто очаровательны.

– Я говорю серьезно, Чарли.

– Знаешь, о чем я говорю серьезно? Пора убираться с этого острова.

Я отстраняюсь от Эллиота. Смотрю на трещину в потолке. В полуночной пещере, где есть только кусочек луны, время словно подбросило нам миллион лишних минут. Как будто он ждет, чтобы мы почувствовали себя в безопасности, прежде чем снова ускориться. Но Чарли прав. Утро уже близко, и нам нужен план действий.

– Завтра утром, – говорю я, – мы пойдем по туннелю обратно в поющую пещеру. Эти камни были сложены в кучу. Держу пари, что мы сможем взобраться на скалу выше.

– Ты ведь помнишь тот обвал, верно?

– Нет, Эллиот. Должно быть, я все это проспала, – вздыхаю я. – Послушай, сейчас это наш единственный выход. Но если вход в пещеру заблокирован или выход на скалу обвалился, то мы попробуем другой путь.

Чарли кивает.

– А потом мы покинем Остров Серых Волков.

ГЛАВА 49: РУБИ

Уходить легче, чем приходить.

Наверное, такова жизнь. Потребовалось шестнадцать часов труда, чтобы привести Сейди в этот мир, брыкающуюся, кричащую и красную, и шесть минут, чтобы вытащить ее, бледную и сломленную, но полную покоя.

– Мне кажется несправедливым, что мы так легко отделались, – голос Чарли низкий и хриплый.

Мы смотрим на грохочущий океан. Он несется в пещеру внизу, и даже отсюда, стоя в поющей пещере, я слышу его песню. Мелодия – вот что утешало меня, когда мы взбирались по влажным, похожим на ступеньки скалам вверх по склону острова. Это снова успокаивает меня, когда слезы текут по моим щекам, и я думаю о мальчике, которого мы оставляем позади.

Мы скажем им, где его найти. Через весь остров, в пещеры и под цветущую могилу. Мы скажем им, что он умер, спасая жизнь Чарли. Кто-то может нам поверить. Это сделает его мама. Но Уайлдвелл любит сочинять свои собственные легенды. Когда-нибудь в будущем они будут рассказывать истории о сокровищах пиратов и мальчике, который заставил остров плакать. Некоторые скажут, что они с самого начала знали, что он был нечестив. И некоторые скажут, что с таким рождением, как у него, он не мог быть ничем иным, как божественным.

Анна берет Чарли за руку и говорит:

– Бишоп Роллинс однажды сказал, что никто не может печь так, как пек Гейб, и быть человеком. Моя прабабушка всегда верила, что он был кем-то… другим. Может быть, частью острова. Может быть, ангелом.

Чарли приподнимает бровь.

– Это просто смешно.

– Я не знаю, – говорит она. – Так ли это?

Западное побережье представляет собой линию утесов и нагроможденных скал. Мы следуем за ним так долго, как только можем, прежде чем Эллиот поведет нас вглубь острова. Мимо водопада, через густой березовый лес. Лес темнеет, потом редеет, и вот мы уже здесь: шатаясь, спотыкаясь, бежим через подлесок и теплый песок, сбрасываем обувь и плещемся по колено в прохладном океане.

– Это все равно что проснуться ото сна, – говорит Анна. – Это те первые мгновения, когда ты не уверен, попал ли в настоящую жизнь или нет.

– Ночной кошмар. – В лучах заходящего солнца лицо Чарли становится ярко-оранжевым. – Это просто кошмар, когда твой друг умирает.

Он срывает с себя рубашку и ныряет под волны. Анна прыгает ему на спину и не отпускает. Не позволяя ему чувствовать вину и боль. Она цокает языком, и губы Чарли кривятся в скорбной версии его улыбки чеширского кота, прежде чем он ныряет в следующую волну.

– С ним все будет в порядке? – спрашиваю я.

Эллиот кивает.

– С тобой все будет в порядке?

– Часть меня думает, что я никогда не буду в порядке. Другая думает, что все хорошо.

Анна сидит на корточках, а Чарли пробирается к берегу вброд. Они пыхтящий, мокрый клубок конечностей.

Мы с Эллиотом позволили воде плескаться у наших ног, а песку засасывать наши ступни под воду. Я слышу, как Чарли и Анна разбивают лагерь. Чарли хотел уехать сегодня же вечером, но плыть с ним или Анной за штурвалом днем достаточно страшно. Так что мы съедим еду, которая заставит нас скучать по Гейбу, и поспим под звездами, а потом вернемся домой.

Но без сокровищ. Мы засунули его обратно в расщелину. Спасатели Гейба его не найдут. Это не для них. Это для исследователя, который открывает Остров Сокровищ. Для истинно верующего человека.

– А какое сокровище ты взял? – спрашиваю я.

Эллиот роется в кармане. Вытаскивает маленькую парусную лодку.

– Это я украл.

– А теперь мы называем это воровством? Это звучит так… незаконно.

– Джад Эрлих сказал бы, что это незаконно.

Я ухмыляюсь.

– А разве идея охоты за сокровищами не является чем-то вроде поиска хранителей?

– Да. Но это не часть сокровищ. Это я украл. – Эллиот бросает лодку мне в руки. Она совсем не выглядит особенным, скорее как детская игрушка. Такие можно купить за десять билетов в галерее игровых автоматов.

– Ты знал о них? Будда, ожерелье, вот это, – говорю я, протягивая ему лодку. – Откуда ты мог знать, что это за сокровище?

– Я провел лето, работая на Бишопа Роллинса.

Он произносит эти слова так, словно берет их с собой на тест-драйв.

– Я помню.

На мгновение он застывает.

– Правильно. Так и было. И я… – Эллиот делает такой глубокий вдох, что я почти ожидаю головокружения от слишком малого количества воздуха. А потом он говорит: – Это я спрятал сокровище.

Мой рот распахивается, но я не могу вымолвить ни слова.

– Это была ужасная вещь, и моя мама пыталась заставить меня забыть ее. Но она каким-то образом стерла все лето из моей памяти.

Я в этом не сомневаюсь. Иногда ум предпочитает забыть правду, даже если это означает помнить вымысел.

– Я не знал, что это моя карта. Я не знал… очень многого. А потом остров дал мне историю, закрученную вокруг правды. – Он проводит рукой по волосам. – Но все эти новые воспоминания все еще путаются у меня в голове.

– Может быть, когда-нибудь ты мне об этом расскажешь.

– Ты мне не поверишь.

Я кладу голову ему на плечо.

– Ты даже не представляешь себе, во что я готова поверить. Как и сейчас, я считаю, что у нас есть нечто большее, чем на острове.

Он смотрит на меня так, как будто нашел сокровище, как будто я была похоронена в течение многих лет, прежде чем он выкопал меня.

– А разве это вообще был вопрос?

А потом он наклоняется и целует меня так крепко, что солнце погружается в океан, а луна поднимается в небо.

Я сижу на валуне под полной луной, подтянув колени к груди. Сейчас середина ночи, и мальчики спят. Анна говорит, что читает книгу, но на самом деле она наблюдает за мной. Иногда я замечаю это краем глаза. Она улыбается, как будто знает, о чем я думаю, и, возможно, так оно и есть.

Я думаю, что люблю их всех, этих людей, которые ворвались в мою жизнь и перевернули ее вверх дном. Мне кажется, что в этом должно быть что-то сверхъестественное. Но в любви нет никакой магии, только постепенная отдача себя и вера в то, что тот, кто держит кусочек, превратит его в нечто волшебное.

– Ты был права, – говорю я. – Ты была права с самого начала.

Ветер шепчет, и это голос Сейди, ищущей другую правду. Поэтому я смотрю на небо и рассказываю ей все это. Ее смех ерошит мои волосы, и я говорю:

– Тебе бы это понравилось, Сейди. Тебе бы понравилось все до последнего кусочка.

Когда я заканчиваю рассказывать свою историю, ветер целует меня в щеки и говорит:

– Это год, когда ты заживешь, Рубс.

Этот голос такой яркий, такой полный любви, радости и покоя. Я храню его в своем сердце, в том пространстве, которое всегда оставляла для Сейди.

Я держусь.

И держусь.

Когда ветер стихает, я поднимаюсь с валуна и говорю самую большую правду из всех.

ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО!