Текст книги "Легкое сумасшествие по имени любовь"

Автор книги: Трейси Броган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Я не разделяла ее энтузиазма. Ричард был таким милым во время последних наших встреч, но ощущение, что он что-то затеял, меня не покидало. Старые привычки бесследно не проходят.

– Ладно, тогда я побежала. Не была у себя дома несколько недель, надо там все проверить.

Я проехала через весь город и зарулила в свой старый добрый квартал. Улица выглядела как-то иначе: то ли цветы другие, то ли что-то перепланировали. Незнакомые дети играли в соседнем дворе. Они стояли и смотрели на меня, пока я отпирала дверь своим ключом. Газон, впрочем, выглядел отлично. Видимо Ричард распорядился починить разбрызгиватели. Дверь будто прилипла, открываясь нехотя, но наконец подалась. Я вошла внутрь. Мой гленвиллский дом обзавелся затхлым нежилым запахом.

Пыль сверкала в снопах солнечного света, падающих сквозь окна. Я с таким нетерпением спешила сюда, надеясь обрести умиротворяющий покой после бесконечного хаоса в доме Доди. Но тишина, царящая тут, была жуткой, как в склепе. Я положила сумочку на свою обожаемую столешницу из черного гранита в кухне. Я часами выбирала цвета, когда был последний косметический ремонт. Он закончился как раз в те дни, когда Ричард почти перестал бывать дома.

Угольно-черный и серый монохром, призванные продемонстрировать мой классический стиль и элегантный вкус, теперь казались мрачными. Все вокруг – столешницы из холодного камня, приборы из нержавеющей стали, тщательно расставленные декоративные тарелки – было безликим и безжизненным. Дизайн был настолько же безупречным, насколько начисто лишенным индивидуальности. Придется снова делать ремонт, когда я вернусь домой. Может, Фонтейн согласится мне помочь.

Я сбросила туфли и по плюшевому ковру прошла в гостиную. Над мраморным камином висел огромный семейный портрет: Ричард, Пейдж, Джордан и я позировали в белых рубашках и брюках цвета хаки. Я вспомнила тот день – он был ужасен. Ричард сильно опоздал, и я отказалась сидеть рядом с ним перед фотографом. Потом Джордан расплакался, потому что отец отругал его. Улыбка на моем лице, смотрящем на меня со снимка, выглядела искренней, но я помнила, чего мне это стоило. Я мастерски скрывала свое ужасное состояние от окружающего мира. Но сама я не могла не видеть печати грусти в своих глазах.

Эту фотку я сниму. Я и оставила-то ее там ради детей. Сфотографируемся еще раз с Джорданом и Пейдж.

Слева от камина на стене был след от ботинка, который я швырнула в Ричарда. Я не могла припомнить, за что, но была уверена, что он это заслужил. Как мы дошли до такого? Ненависть к нему вовсе не пришла ко мне сразу. Это случилось постепенно, медленно, исподволь расползаясь в моей душе, как лед, пока она не застыла целиком. Когда-то я любила его. И думаю, он тоже любил меня, так же как спортсмен любит свои наградные кубки.

Когда мы встретились, я еще училась в колледже, а он уже работал репортером на местной крошечной радиостанции. О, какими же безоблачными и полными любви казались первые месяцы брака! Нам было весело вместе, и мне так нравилось его внимание. Сначала у нас еще случались ссоры, нечастые, но довольно бурные. А затем прекратились, вместе с любым общением, кроме секса.

Это была единственная тема для разговора, что еще оставалась у Ричарда:

– Хочешь?

– Да, если ты не против.

– Тогда давай.

Вдали взвыла сирена, возвращая меня в реальность и отвлекая от мыслей о Ричарде. Я поднялась наверх и замерла на пороге спальни. Как и перед домом на улице до того, я поймала ощущение, что никогда не видела эту комнату раньше или вообще очутилась в музее. «А здесь у нас демонстрация среды обитания современной американской семьи. Обратите внимание, мужчина и женщина этого вида спят так далеко друг от друга, насколько позволяет матрац».

Огромную кровать с балдахином, занимающую полкомнаты, надо будет заменить. Сейчас я ее просто ненавидела. Ричард подарил мне ее на пятую годовщину свадьбы, но она дорого обходилась мне до сих пор. Я выдвинула верхний ящик своего комода, в котором хранила украшения, и рылась там, пока не нашла черную бархатную коробочку, в которой хранилось обручальное кольцо. Я открыла ее. Даже в полутьме мое кольцо сверкало. Камень в нем был огромный – очередной экстравагантный подарок.

Ричард полагал, что любовь надо выставлять напоказ, и потому охотно открывал кошелек. И так же щедро делился другими своими… частями. Я усмехнулась, стоя в пустой комнате. Да. Похвальная щедрость Ричарда оказалась его недостатком. В этот момент меня осенила кое-какая идея, и я сунула коробочку в карман.

Спустившись вниз, я позвонила соседям. Я так ни разу и не общалась с ними с тех пор, как уехала в Белл-Харбор. Шейла из соседнего дома не ответила. Не ответили ни Нора, ни Элейн, ни Конни. Неделю назад, будучи в городе, я оставила им всем сообщения, но не получила в ответ ни слова.

Стоя на террасе, я огляделась, изучая задние дворики. Они были здесь, сидели в патио Норы. Тревожное чувство сдавило мне горло, и меня посетила очередная идея. Я вынула телефон из кармана и набрала Шейлу еще раз. Она никогда не выходила из дома без трубки. Из окна я могла видеть, как она подобрала свой телефон со стеклянного столика и посмотрела на номер, с которого шел вызов.

Она посмотрела на мой дом и сбросила вызов, не отвечая. Господи. Они избегают меня. Но почему? Я шлепнулась на стул рядом с окном в ожидании волны возмущения. Но, как и раньше, когда я узнала, что Ричард с кем-то встречается, я не почувствовала ровным счетом ничего. Скучала ли я по этим дамам? Вовсе нет. И они по мне явно не скучали. Я покинула наш мирок, смачных сплетен рассказать не могла, и общение со мной потеряло для них всякий смысл.

Еще каких-то два месяца назад я бы бросилась туда, топча газон, и потребовала бы объяснений, теперь же радовалась, что они мне всё упростили. Бессмысленные приятельские отношения прекратились без всяких истерических драм или показательных разрывов. И когда я вернусь в Гленвилл, то не стану терять силы на то, чтобы восстановить старые связи. Найду новых друзей, получше. Что там несла мадам Маргарет? «Долой старое, даешь новое»? Что ж, отношений с людьми это тоже касается.

ГЛАВА 20

Заехавший за мной Дез выглядел, на мой взгляд, восхитительно. Открыв пассажирскую дверь, он сказал:

– У тебя что-то на щеке.

Что такое, размазанная помада? Неразмазанное пятнышко крема? Я потерла щеку.

– О, я понял! Это же мой поцелуй! – Он коснулся моего лица губами легко, как бабочка, и мы хором хихикнули.

– Не слишком глупо? – поинтересовался он.

– Есть немного, но я это проглочу.

Он снова поцеловал меня, прежде чем я села в машину. Дети проводили выходные у Ричарда, и на несколько дней я была вольна как ветер. В ожидании, пока Дез займет водительское место, я увидела, что на полу что-то блеснуло. Я потянулась и подняла сережку. Знакомое ощущение дежавю накатило на меня. Знаете, чувство, что вы уже испытывали это раньше?

Я постоянно находила в машине Ричарда разное барахло – спичечные коробки из ресторанов, в которых я никогда не бывала, недоеденный хот-дог с помадой на салате, а однажды даже обертку от презерватива. Ричард рассказал мне байку про друга-приколиста, который специально заложил такую шуточную бомбу, чтобы нас потроллить. Ха-ха, очень смешно.

Я молча изучала серьгу, пока Дез регулировал высоту своего кресла и опускал козырек. Я смотрела на нее так, будто она могла испариться, если очень сильно захотеть. Она была простой – с цветными стеклянными бусинками и проволочной спиралькой. И не была стильной. Да что там, она была уродливой. И совершенно точно не моей.

Он вставил ключ в замок зажигания. Я подняла сережку:

– Чье это?

Он посмотрел на меня удивленно, перевел взгляд на серьгу, потом опять на меня:

– Хм… Так это не твоя?

Я поднесла ее поближе к лицу, иронично поднимая бровь.

– Разве похоже, что я такое надену?

– Ну… нет, наверное. – Он был растерян, будто вопрос содержал в себе подвох, вроде «эта серьга меня полнит?»

– Тогда чье это?

Он возился, заводя машину.

– Я поднял ее на вашей подъездной дороге. Наверное, Доди. Я забыл ее спросить.

Я посмотрела на сережку. Да, она была как раз в стиле Доди. Это объяснение было правдоподобным.

– Я верну ее тете. – Серьга нашла себе место у меня в сумочке.

– О, спасибо. Кстати, как там дела у Пенни? Она хорошо себя чувствует? – Он отрегулировал клиренс, приподняв багажник машины.

– Неплохо. Только устает.

Я рассказала Дезу о беременности Пенни, хотя и поклялась ей хранить тайну. Но я знала, что он ничего не расскажет, потому что они вряд ли встретятся. И Фонтейну я тоже сказала, хотя это получилось случайно. Когда дело казалось расспросов, он был таким же дотошным и коварным, как моя мать.

– Они будут выяснять, мальчик это или девочка? – Нет, решили устроить себе сюрприз.

– О, это хорошо. А имена уже придумали?

– Пока нет. А почему тебя интересует только ребенок Пенни?

– Да так. Обычная беседа.

* * *

Мы поужинали у Арно, где работал Джаспер. Затем прогулялись по набережной Белл-Харбора, то держась за руки, то идя под руку, пока не наткнулись на маленький патио-бар с живой музыкой. Зал выходил прямо на пляж и являл собой просто идеальное место для ночных развлечений. Столик был таким маленьким, что наши колени сталкивались. Мурашки бежали по моей коже в предвкушении, что колени Деза вновь притронутся к моим. Мы смаковали коктейли и говорили о всякой милой ерунде, например, о том, кто придумал летнее время и каким странным был мюзикл «Кошки». Нет, ну правда. Мюзикл. О кошках.

Я рассказала ему, как в детстве Пенни хотела экономить электроэнергию – еще до того, как это стало мейнстримом, – а я прокрадывалась куда-нибудь в доме и включала там свет, чтобы ее подразнить.

Дез не остался в долгу:

– А мы с Бонни мечтали что-нибудь взорвать. И однажды взорвали диван.

– Взорвали диван? Но как?

Он лениво улыбнулся:

– Ну так. Нам было ужасно скучно. Тогда мы взяли старый поломанный диван, который кто-то выкинул, и затащили его на вершину холма. И там взорвали. Робин нас выдала. Она всегда была ябедой. Мама жутко рассердилась.

Я даже представить не могла, что устроила бы моя мама при таких обстоятельствах.

– И что она сделала?

Дез задумчиво побарабанил по губам подушечками пальцев.

– Ну считай: я прибрал гараж, помыл машину, отскреб кухню, погулял с собакой… Но почти все это она и так заставила бы меня делать. А еще она вынудила меня признаться отцу. Это и было настоящим наказанием.

– Почему? – Мне было сложно себе это представить, потому что я росла практически без отца.

– О, если бы ты знала моего отца, ты бы не захотела его злить. Вот почему я буквально окаменел. Едва затащил свою жалкую задницу в его кабинет, прямо как зомби.

– А он что? – Я вытянула ногу, случайно коснувшись его голени. Его глаза сверкнули, и я восхитилась собственной способностью отвлекать его.

– Он рассмеялся. Инженер заговорил в нем, и он счел, что мы проявили сообразительность, но еще с неделю продержал меня под домашним арестом, а мама заставила меня вкалывать, как лошадь. Она всегда наказывала нас работой по дому. Может, поэтому я теперь такой неряха. Подсознательно связываю уборку с неприятностями.

– А для меня уборка связана с чувством власти над миром, как будто то, что все вещи лежат на своих местах, дает мне контроль над всей вселенной.

Дез изрядно приложился к своему стакану.

– Мне кажется, это будет пострашнее взрывов, – изрек он. – Хочешь потанцевать? – Музыканты в баре заиграли что-то медленное и плавное.

Дайте-ка подумать. Хотела бы я прижаться к нему всем телом, покачиваясь туда-сюда, пока все кругом шепчутся о том, какая мы красивая пара? Это может быть приятно.

– Да, пожалуй. – Я оказалась права. Это было очень приятно. Не знаю, шептался ли кто-нибудь о нас, но даже если и нет, мне все равно понравилось. – Вы так безукоризненно двигаетесь, доктор Макнайт.

– Я-то? – Он был очень доволен. – Признаюсь тебе кое в чем. Мы с Бонни взяли несколько уроков танцев перед ее свадьбой. Так как нашего папы уже не было, она попросила меня заменить его на церемонии. А чтобы не оконфузиться, мы решили потренироваться.

– О, это так мило.

– Не очень-то. Каждый урок мы цапались как кошка с собакой. Чуть не поубивали друг друга. Худший опыт, что у меня был. – Но его широкая улыбка сообщала обратное.

Я прижалась к нему.

– Чего бы тебе это ни стоило, результат твоих репетиций мне понравился.

Он притянул меня еще ближе, закружил в танце и выглядел таким элегантным.

– Сейчас я тоже очень этому рад. – И поцеловал меня, прямо здесь, перед всем честным народом Белл-Харбора. – И я должен признаться еще в одной вещи. – Его низкий голос так и таял в моих ушах.

– В какой? – спросила я срывающимся голосом.

– Я думал о тебе весь день.

– Весь? – Где-то в моей груди родилось блаженное тепло и разлилось по всему телу.

– Да. Пойдем ко мне, и я докажу тебе это.

* * *

Грозно ворчал гром. На город обрушился ливень. Утро было серым и сумрачным, но солнце горело в моей груди. Занавеска в спальне Деза трепетала чувственно, как в каком-нибудь черно-белом кино. Спеша раздеть друг друга, мы оставили открытой раздвижную дверь. Я выскользнула из постели, не желая будить его.

Мне нравилось пробираться в ванную, умывать глаза, приводить в порядок волосы, а потом ложиться обратно, чтобы он думал, что я просыпаюсь свежей, как маргаритка. Может быть, конечно, правда, что красота в глазах смотрящего, но немного прихорошиться никогда не помешает. Сумочка и большая часть моей одежды остались где-то в другой комнате. Так что у меня не было под рукой косметики, а какие-то тайные средства мне были неведомы.

Я выдавила немного пасты прямо в рот и прополоскала его хорошенько. Моя прическа напоминала крушение поезда, и я была уверена, что пятно на шее – засос, но с этим ничего не поделать. Я открыла дверь и оказалась застигнутой врасплох. Дез одарил меня сонной улыбкой с кровати. Я живенько спряталась за дверь, высунув только голову.

– Доброе утро, – поприветствовал он меня.

– Доброе. – Я оставалась за дверью, не желая разгуливать в таком виде при свете дня. Ну ладно, относительном свете дня из-за дождя, но все же достаточно ярком, чтобы я могла выйти вот так, абсолютно голой.

– М-м-м… закрой глаза, а? – попросила я нерешительно.

– Зачем? – усмехнулся он.

– На мне ничего нет.

– А почему я должен закрывать глаза?

– Потому что я стеснительная.

– Но это же смешно. – Дез с удивленным видом заложил руки за голову.

– Вовсе не смешно. Ну давай, я и так уже чувствую себя дурой. Закрой.

Это начинало надоедать.

– Ну ты же знаешь, что я постоянно вижу людей без одежды, да?

– Тогда тебе должно быть неинтересно пялиться на меня. Извращенец!

– И ты знаешь, что я видел тебя голой много раз, и мне это нравится, да?

– Большую часть этого времени я лежала, и было темно. Это не одно и то же.

Его смех был таким… глубоким.

– Ты правда решила не выходить оттуда?

– Нет, потому что я голая, а ты весь закрыт.

– Это не проблема. – Он отбросил одеяло, демонстрируя, что одежды на нем не больше, чем на мне.

О боже!

– Ну вот. Теперь мы в равном положении. Так лучше?

Я отвела взгляд, густо покраснев. В глубине души я оставалась хорошей девочкой, а хорошие девочки отводят взгляд, когда мужчины выставляют себя напоказ. Ну… я была не очень хорошая, поэтому спустя миг снова зыркнула на него.

Он разлегся с удобством, совершенно бесстыдно. Его кожа казалась темной на фоне белоснежных простыней. Соблазняя меня, он погладил матрац рядом с собой.

– Ну иди сюда, – сказал он тоном, которым уговаривал что-нибудь сделать кого-то из Додиных собак.

Я быстренько взвесила все варианты. Отмела вариант просидеть в ванной до конца дня. Рано или поздно мне пришлось бы выйти. А так как соорудить тогу из полотенец не вышло бы, я была вынуждена вернуться обнаженной. Этот раунд он выиграл всухую.

– Вы совсем не джентльмен, сэр. – Я гордо расправила плечи и вышла из-за двери, наблюдая за тем, как выражение его лица менялось с легкомысленнодразнящего на нечто совсем иное. Хм. А может, это я выиграла раунд?

Следующий час мы провели в постели, исследуя разнообразные достоинства наготы. Да и весь день мы тоже провели в кровати – валялись, дрались подушками, шутили и смеялись, не ведя никаких серьезных разговоров. Ели вафли из тостера и попкорн из микроволновки.

Мы смотрели фильмы, нежились в джакузи, снова дурачились, даже вздремнули. Еда была так себе, фильмы – глупые и бессвязные, но это все равно был лучший день в моей жизни. Дурачиться с Дезом было намного веселее, чем все, что я когда-либо делала до сих пор.

– Мне, наверное, пора домой. – Я неохотно слезла с дивана, когда поняла, что наше свидание длится почти сутки. Я была одета в грубые штаны Деза, которые были длиннее, чем надо, на целый фут, и его футболку. На голове у меня царил ужасный беспорядок, а зубную щетку я жаждала заполучить ничуть не менее фанатично, чем Скуби Ду свои скуби-вкусняшки.

Дез изучал содержимое шкафов на кухне. Его голова то и дело мелькала в поле зрения.

– У тебя есть планы на вечер? – спросил он.

– Нет, я просто подумала, что тебя от меня уже начало тошнить.

– Да. Я просто терпеть не могу, когда ты не разрешаешь мне снять с тебя всю твою одежду.

Я покраснела.

– Это твоя одежда. Ну, и я полагала, что буду изображать неприступность, чтобы отношения продлились подольше.

Он закрыл буфет.

– Хм. А когда это ты изображала неприступность?

Я встала.

– О, вот теперь я точно ухожу.

Он вышел из кухни и обнял меня.

– Ты же знаешь, что я пошутил.

– Хм.

– Сэди, не уходи, – промурлыкал он мне на ушко. – Останься и поужинай со мной макаронами с сыром.

– Ты решил, что можешь соблазнить меня макаронами?

– Я предложил бы тебе что-нибудь получше, но больше ничего нет. Только это и банка оливок. Но если ты останешься, я разрешу тебе выбрать фильм, который мы будем смотреть.

Он был соблазнительным демоном, предлагающим углеводы и перечень развлечений.

– Я умираю, как хочу почистить зубы. Мне нужна зубная щетка, – с жаром исповедовалась я.

Он засмеялся:

– А ты не могла бы использовать мою?

– Ты с ума сошел? И мне позарез надо привести себя в порядок.

– А я завтра уезжаю на работу и проведу там пять следующих ночей. И ты собираешься отправить меня на эту войну, даже не поцеловав?

Он мог просить меня остаться по чисто сексуальным причинам, но, честно говоря, меня это устраивало.

– Я подарю тебе целую тысячу поцелуев с условием, что схожу домой, переоденусь и все такое, а потом вернусь.

– Отлично! Я сгоняю в магазин, возьму там поесть того-сего и встретимся здесь. Я оставлю входную дверь незапертой на случай, если ты вернешься раньше меня.

Дез высадил меня у дома Доди и уехал за продуктами. Я так и пошла в его одежде, неся свою в пакете, и выглядела просто классно.

Фонтейн что-то рисовал, сидя у кухонного островка, а Джаспер нарезал перец.

– Привет, ребята. А где Доди? – Я бросила пакет с одеждой в кресло и выудила из вазы с фруктами яблоко.

– Она пошла с Гарри на фестиваль фильмов Кристофера Уокена, – ответил Джаспер. – Отлично выглядишь, кстати.

– Спасибо, – пробубнила я, жуя яблоко.

– Где ты ужинала прошлой ночью, принцесса? – спросил Фонтейн.

– У Арно. А сегодня вечером что-нибудь приготовим у Деза.

– Сколько ты провела с ним, полтора дня? Да ты заарканила этого пони, мисс Ковбой.

– Вот спасибо. Кстати, Джаспер, хорошо, что ты здесь, я хотела тебе кое-что показать.

Я сбегала к себе в комнату, вынула маленькую черную коробочку, привезенную из Гленвилла, и быстро вернулась. Положила коробочку перед Джаспером. Он обследовал ее осторожно, будто это была бомба, которую надо обезвредить.

– Что это? – Он взял полотенце и вытер руки.

– Я тут подумала вот что. Ты выбрал кольцо для Бет, но у тебя нет на него денег. Но если ты придешь туда с этим, то, возможно, его примут на обмен, да еще доплатят.

Лицо Джаспера приняло такое выражение, будто я сказала, что я киборг.

– Давай. Открывай, – подбивала его я.

Он взял коробочку и не спеша открыл.

– Сэди, ты не можешь подарить мне его. Кольцо такое большое.

– Ну знаю, и что? – Я пожала плечами. – Оно мне не нужно. Видеть его не хочу. И подвеску из него никогда не сделаю, потому что она вечно будет напоминать мне о Ричарде.

Фонтейн выхватил кольцо у Джаспера и поднес к свету, заставив сверкать и переливаться.

– Тогда сама обменяй его на что-нибудь для себя. Я не могу его взять. – Джаспер упрямо помотал головой.

– Мне просто не нужно больше украшений, Джас. А тебе нужно. И я буду только рада, если ты примешь этот подарок от меня. Ты же знаешь, что я ненавижу, когда вокруг валяются вещи, которыми никто не пользуется. Меня это нервирует. Но если оно сделает вас с Бет счастливее, то и мне будет хорошо.

Фонтейн всучил кольцо брату.

– Мне кажется, это отличная идея, – сказал он.

– А так вообще делается? Ну, подобный обмен? – Джаспер переводил взгляд с меня на Фонтейна, с Фонтейна на кольцо.

– Уверен, что у Мейсонов делают. Я уже покупал там винтажные вещи, – ответил Фонтейн.

Тетины часы с кукушкой заиграли в прихожей, пока я дожидалась ответа от Джаспера.

– Сэди, ты уверена? – торжественно спросил он.

Да, я была уверена. Это был совершенно правильный поступок.

– На все сто.

Джаспер закрыл коробочку и обнял меня так крепко, будто мы собирались выпрыгнуть из самолета, имея лишь один парашют на двоих. Его голос срывался:

– Спасибо. – И убежал из комнаты, сдерживая всхлипы.

Фонтейн улыбнулся мне, качая головой:

– Сладкая моя, я и не думал, что ты такая великодушная.

Я вернула ему улыбку:

– А я и не думала, что ты знаешь, что означает «великодушный».

* * *

Я вернулась к Дезу до того, как он пришел. Слонялась по дому, раскладывая все по местам, вымыла посуду, скопившуюся в раковине, выровняла подушки на диване, застелила постель, выстроила по линейке всю его обувь, сваленную в кучу у входной двери. Непрочитанные письма, газеты, журналы и рекламные листовки были раскиданы тут и там по кухне и столовой.

Я не смогла удержаться и рассортировала все, сложив журналы в одну стопку, разный спам – во вторую, а то, что показалось важным, – в третью. Дез вернулся в тот момент, как я закончила. Он огляделся, оценивая мою работу. Я вдруг почувствовала себя такой самонадеянной. Вдруг он обожает, когда ботинки валяются кучей, а почта раскидана по дому?

Дез поставил пакеты с покупками на стойку возле идеально сложенных кухонных полотенец.

– Я смотрю, ты тут поработала, – произнес он.

Я прикусила губу:

– Извини. Просто привычка.

– Не извиняйся. – Он взял верхний журнал. – Хм. Когда я его получил?

– Они разложены в хронологическом порядке: сверху – новые, внизу – самые старые. Моя компульсия не знала удержу. Раскладывать можно все и везде.

Он прижал стопку кончиками пальцев и улыбнулся:

– Дай догадаюсь. Одежда в твоем шкафу разложена по цветам? Или я не угадал?

– А разве так не у всех?

Он улыбнулся еще шире:

– Моя сестра Робин такая же. Вы друг другу понравитесь.

Время остановилось. Он нарушил главное правило. Всем известно, что это плохая примета – говорить о встрече с семьей в самом начале отношений. Почти так же, как говорить «Я люблю тебя» слишком рано. Ну понимаете, преждевременно признаваться.

Его улыбка исчезла так же быстро, как появилась. Он отвернулся и принялся разбирать пакеты, пока я перекладывала идеально сложенную почту.

– Так что у нас буде…

– Спагетти, – перебил он меня до того, как я закончила свой вопрос.

Засыпая той ночью, как пожилая супруга, я думала о том, что представляет собой наш союз, и пыталась подавить грусть. Лето кончалось. Мы с Дезом совершенно сознательно не обсуждали ни мое возвращение в Гленвилл, ни его последующее назначение. Я знала, что предложение о постоянной работе в Белл-Харборе было у него в кармане, но раз Дез не принял его, то и я об этом не думала. Наш роман был запасным аэродромом, а не пунктом назначения.

Раньше, чем хотелось бы, я вернусь к своей обычной жизни, а он устремится навстречу очередному большому приключению. Мы оба знали об этом с самого начала, и было бы ребячеством хотеть, чтобы все пошло по-другому. Верно? Не существовало способа обойти все это. Мы жили внутри мыльного пузыря, делая вид, что у нас есть будущее. Но его не было.

– Дез? – прошептала я.

– Хм-м? – промычал он в ответ.

– Мне так здорово с тобой.

Он обнял меня, сонно бормоча:

– И мне с тобой тоже.

Утром я проснулась до того, как проснулся он, мудро прихватив с пола рубашку и нацепив ее. Быть пойманной в голом виде оказалось приятно, но я все еще скромничала. Я включила свет в ванной, и мое сердце ухнуло и затрепетало. Рядом с щеткой Деза на полочке лежала новенькая зубная щетка. На ней был повязан подарочный бантик из зубной нити, так что я была уверена, что это для меня.

Это была самая милая вещь на свете, которую для меня когда-либо делали. Он купил мне зубную щетку. Я взяла ее с таким благоговением, будто это была хрустальная туфелька Золушки. Эта щетка многое для меня значила, и не потому, что я обожала чистить зубы. Она была особенной – говорила о том, что он хотел моего возвращения.

ГЛАВА 21

– Просто зубная щетка, Сэди. И вообще. Это может быть потому, что у тебя несвежее дыхание.

Мы с Пенни сидели в ее пестрой, усеянной божьими коровками кухне. Я заехала к сестре перед тем, как забрать детей у Ричарда. Дез собирался провести следующие несколько дней на медицинской конференции в Сиэтле, так что у меня образовалось свободное время.

Я помешивала лимонад в стакане, размышляя, не права ли она. Не слишком ли я много увидела в этом жесте.

– Я думаю, что это просто мило.

– Ну да, миленько, но это не повод переезжать туда ради какого-то парня, даже не зная, останется ли он там. – Пенни погладила пока еще плоский животик: привычка, которую она приобрела после того, как узнала, что беременна.

– Это Доди постоянно талдычит о моем переезде, а я никогда такого не говорила!

– Напрямую может быть и нет, но в целом это из тебя так и прет. Все, что ты рассказываешь, это как там весело и какие все дружелюбные, не то что в Гленнвиле. Честно, мне кажется, будто тебе абсолютно наплевать, что будет со мной и ребенком, если ты нас совершенно забро-о-осишь! – Пенни закрыла лицо руками и заплакала.

Ох, гормональные всплески первого триместра – настоящие бури в стакане воды. Они подсекают вас под коленки и заставляют упасть залитым слезами лицом в грязь. Я обняла Пенни за вздрагивающие плечи.

– Я не собираюсь туда переезжать. Понимаю, что это глупо.

– Но это не глупо. – Она икнула. – Это как раз имеет смысл. Там намного лучше, чем здесь. Где мои дети смогут вволю поиграть на прогулке? В пешей доступности от моего дома нет ни одного парка! Здесь нет ни пляжа, ни лавочек с едой, ни даже магазина воздушных змеев. А в Белл-Харборе все это есть, и еще эти милые маленькие домики, и ни один не похож на другой.

– Сама подумай. – Она вытерла слезы с лица. – Вы могли бы купить прелестное маленькое бунгало и даже выкрасить его в фиолетовый цвет, если вам вздумается. А я в это время должна получать разрешение чуть ли не у самого папы римского, чтобы поставить купальню для птиц на своем заднем дворе. Тупая районная ассоциация!

– Так может, это тебе стоит перебраться в Белл-Харбор? – спросила я.

– Может быть, но ты первая!

Я так и села, мысленно желая плеснуть в лимонад щедрую порцию джина.

– Значит, теперь ты утверждаешь, что я должна туда переехать?

– Почему бы и нет. Но не ради какого-то парня.

Когда Фонтейн и Доди предлагали переезд, мне было проще отказаться. В конце концов, у Фонтейна были чисто деловые соображения, а Доди попросту ненормальная. Но то, что даже Пенни подписывает петицию о переезде, несколько меняет дело.

– А разве ты по мне не скучаешь?

– Да. – Она снова икнула. – Но я же смогу увидеться с тобой в любой момент. Блин, принцесса Лютик любит воду.

– А это еще кто?

– Мой ребенок. Так ее Джефф называет.

– А что, если это мальчик?

– Тогда ему здорово достанется.

* * *

Телевизор в квартире Ричарда орал так, что было слышно с лестницы. Я постучала еще раз и минуту спустя мне открыл Джордан.

– Мамочка! – Он прыгнул ко мне на руки, крепко обнимая.

Это мне никогда не надоедало.

– Привет, красотка, – промурлыкал Ричард, выходя.

А вот это мне уже надоело.

Я прошла в его идеально обставленную квартиру.

– Вау, а мне нравится, как тут все отделано.

Ричард довольно закивал:

– Да, это же твоя старая мебель, помнишь?

Я улыбнулась:

– Дети уже собраны? – Чем быстрее я уберусь отсюда, тем лучше.

– А что, ты так торопишься? Может, выпьем?

– Нет, спасибо. Нам пора, и я вообще-то за рулем.

– Жаркое свидание в Мейберри с неким Дез-з-з-зом, о котором постоянно болтают дети? Кто он такой?

– Никто, просто друг.

Я отфутболила валяющуюся на полу газету в поисках детской обуви.

– Друг, да? – Ричард прислонился к стене. – Друзья – это хорошо. И что, все серьезно?

Я бросила искать башмачки и твердо посмотрела на Ричарда:

– Это не твое дело, ты в курсе?

– О-о-о. Так это серьезно? А что за имечко – Дез-з-з-з? Какой-нибудь байкер, небось?

Наконец я увидела сандалию Пейдж, сунутую под диванную подушку, и прошла за ней в комнату.

– Нет, он врач. Так, дети. Помогите-ка мне собрать ваши вещи.

Пейдж запрыгала на одной ноге.

– Мама, а где другая сандалька?

– Здесь, милая. Давай я тебе помогу.

Мы суетились, собирая разбросанные кругом вещи и складывая их в дорожную сумку. Мне не требовалось много времени на то, чтобы уложить манатки. Все равно все пойдет в стирку, как только мы вернемся к Доди.

– Папочка, не пей мой сок, ладно? Оставь его для меня, – попросил Джордан Ричарда.

– Ладно, Джи, оставлю. Сэд, ты правда торопишься? Мы могли бы заказать пиццу, бутылочку вина откупорить, о твоем новом друге поговорить. Или тряхнуть стариной.

Намек был таким толстым, что даже не был намеком: «Давай поставим детям мультик и быстренько перепихнемся в соседней комнате».

– Нет. – Я выразительно помотала головой. – У меня правда дела. Нужно заехать домой, прежде чем я отправлюсь в Белл-Харбор.

– Тебе не обязательно проверять дом. Это и я могу сделать.

– Спасибо за предложение, Ричард, но мне просто надо забрать там кое-что. Дети, поцелуйте папочку. Нам пора идти.

Пейдж поцеловала Ричарда в щеку, он обнял ее. Джордан собирался сделать то же самое.

– Эй, Джи. Настоящие мужчины прощаются за руку. Помнишь? – В голосе Ричарда звучал упрек.

Я прикусила язык. Само провидение запрещает сыну Ричарда проявлять какие-то чувства. Джордан кивнул и протянул ручонку.

– Ну что, тогда все, – сказала я. – Увидимся, Ричард. – Я развернулась и пошла к выходу.

Дети побежали вперед, но Ричард взял меня за локоть и задержал.