Текст книги "Легкое сумасшествие по имени любовь"
Автор книги: Трейси Броган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
– Доброе утро, солнышко, – поприветствовала меня Доди.
С занавесок так и сыпалась пыль, и я расчихалась.
– Когда ты последний раз их стирала?
– Я даже не думала, что это возможно. Разве крючки не зацепятся за барабан в машине?
– Крючки снимаются. Хочешь сказать, что их ни разу не стирали?
– Если и хочу, то что от этого изменится? Ты такая сердитая сегодня утром.
Я прикусила губу.
– Я просто ужасно скучаю по детям. Прости. – Я не собиралась рассказывать ей о вчерашнем открытии.
– Да ладно. Мелочи все это, – ответила она просто. – Попей льняного семени.
Фонтейн весьма благоразумно занимался эскизами, держа язык за зубами, а потом улизнул на встречу с клиентом. Мы даже кофе на террасе не попили. Меня не слишком волновало, что мимо, как обычно, может пробежать Дез. Скорее всего, он пребывал в объятиях блондинки, слишком утомленный горизонтальной кардиотренировкой, чтобы выйти на пробежку.
Я провела день, надраивая все, до чего могла дотянуться. И каждое мгновение, каждую минуту напоминала себе, что мне наплевать. Пофигу даже, что он не позвонил, чтобы наврать еще больше. Я смогу с этим справиться. Разбитые сердца тоже можно склеить. История с Ричардом меня многому научила.
Когда поздно вечером приехали дети, я была вне себя от радости. Я обнимала и целовала их до тех пор, пока Джордан не пожаловался:
– У меня уже лицо болит! Больше не тискай меня, ма!
Хорошенько подоткнув одеяло Пейдж перед сном, я прочитала ей все ее любимые сказки.
– А можно, я расскажу сказку тебе, мамочка?
– Конечно. – Я прижалась к ней под одеялом.
Она стала показывать мне картинки в книжке про Белоснежку, тут же приспосабливая их под свой путаный вариант сказки.
Итак, Белоснежка и гномы владели успешной компанией по производству печенек. Но когда явился принц Чарминг, Белоснежке пришлось выбирать, что делать дальше, – продолжать работать или же выйти замуж.
– А разве она не может остаться на работе и выйти замуж одновременно? – спросила я.
– Нет. Это же глупо, – ответила дочка. – Когда она выйдет замуж, то ее работой станет забота о принце.
– Кто тебе это сказал?
– Папа.
Меня бросило в жар.
– Это только папа так думает, малыш. А мама с ним не согласна. Когда ты подрастешь, то сама сможешь решить, хочешь ли ты делать и то, и другое. Это твой выбор.
– Я выйду замуж за Деза, – сказала она. – Или за Фонтейна. Или за тебя. Я могу выйти замуж за тебя, мамочка?
Я перевела дух. Она была такой милой, такой невинной. За все богатства в мире я бы не смогла ее разочаровать.
– Конечно, можешь. Я хотела бы жениться на тебе, солнышко. А теперь засыпай.
Я выключила свет и пошла к себе в комнату, пытаясь избежать встречи с Доди и ее вопросов о том, куда подевался Дез. И сгорающей от любопытства Пенни звонить тоже не стала. Мне казалось, что если я никому не расскажу, то можно считать, что ничего по-настоящему и не случилось.
* * *
Следующее утро было великолепным, но я все время ворчала. Дети изнемогали от желания пойти на пляж, но я все тянула, не желая столкнуться с Дезом на его пробежке. Это было даже забавно. Если бы я в самом деле хотела избежать встречи, то могла бы попросту вернуться в Гленвилл.
– Ты не могла бы отвести их на пляж, Доди? Я вчера пережарилась на солнце, и думаю, сегодня мне не стоит туда соваться.
– Конечно, дорогая. С солнцем всегда лучше перестраховаться. У Аниты Паркер такая подозрительная родинка на внутренней стороне бедра. Я хочу попросить Деза осмотреть ее. Скажешь ему, когда вы будете разговаривать?
Да, разумеется. Именно это я бы обсудила в первую очередь.
– Я постараюсь не забыть, Доди. Но ей лучше поговорить со своим лечащим врачом. Мы не можем беспокоить Деза такими мелочами.
– О, понимаю. Ну что, детки? Хотите пойти на пляж и поискать башмачки морских коньков?
– Морские коньки не носят башмачки, тетя Доди, – заявила Пейдж.
– Летом не носят. Летом они носят сандалии. Ну, идемте.
Они спустились по ступенькам террасы, и я вздохнула с облегчением. Еще одно столкновение с моим стояком-на-одну-ночь было удачно предотвращено. Я устроилась на террасе с журналом и кофейной чашкой, собираясь накачаться кофе и подумать. Я находила какое-то извращенное удовольствие в жалости к себе, может, потому, что это было так привычно. Но моя радость была грубо прервана звуком шагов и пленительного акцента, который мне предстояло изгонять из памяти.
– Сэди?
По тени, которая легла на пол веранды, я поняла, что он стоит у двери, на которую натянута москитная сетка. Я даже глаз не подняла. А почему я обязана это делать? У меня был журнал с голубоглазым Алексом О’Лафлином[32] – мне было на кого смотреть. Мне не нужен Дез. Глупый, старый Дез с глупым плоским животом и глупыми прекрасными волосами. И акцент его глупый тоже и наверняка ненастоящий. Он даже напоминал мне кого-то из «Разыскивает Америка».
– Сэди? Эй? – Он легонько постучал, а потом открыл дверь.
Черт. Мне все-таки придется его впустить.
– А, привет. – Я позволила себе мельком взглянуть на него:
Он вошел.
– Привет. Доди сказала, что ты здесь. Переборщила с солнцем, да?
Я пожала плечами.
– Да, скорее всего. – Я перевернула страницу журнала.
– Хм-м-м… так мы поужинаем сегодня?
– Сегодня вечером, да? Блин. – Я поцокала языком. – Увы, я не смогу.
Он скрестил на груди руки и помрачнел. Я без труда могла вообразить проносящиеся в его голове мысли: «Она злится. Почему – понятия не имею. Любая следующая фраза, которую я произнесу, имеет критическую важность. Тревога! Тревога!»
Я читала строку за строкой, одновременно не забывая хмуриться в ожидании язвительного комментария или какого-нибудь оправдания для той ночи. Например, что Чарли на самом деле прелестный мальчик-трансвестит. Но Дез молчал, и мне становилось все труднее дышать. Потребовалось усилие всех мышц, чтобы не заерзать. Я нечаянно перевернула страницу. Прощай, фотография Роберта Дауни-младшего. Привет стотысячному описанию семейки Джоли-Питт.
– Сэди, – твердо сказал он.
Как, он все еще здесь? А я-то о нем уже и забыла.
– Мне очень жаль, что свидание пришлось отменить. Это все из-за этого?
Не буду скрывать – я вела себя по-детски возмутительно, но ничего не могла с собой поделать. Мне хотелось устроить истерику. Пинать его по голеням и бить по рукам, его крепким, мускулистым рукам, черт их побери! Но вот успокаивать его я не собиралась.
– Нет, просто у меня очень много всяких дел.
– Я вижу. – Он выразительно посмотрел на мой журнал.
Я отшвырнула журнал в сторону, поднимаясь из кресла с грацией беременного носорога.
– Слушай, я не люблю, когда мне врут. Тебе не нужно было ничего выдумывать. Мог бы сказать мне правду. Давай опустим все эти дружеские сантименты. Спасибо, что помог с Доди, но ты нам больше не нужен.
Ух. Да! Я это сказала. Он решил поиграть, но не смог меня провести, черт побери, потому что я оказалась умнее. В любую секунду меня могла накрыть волна праведного возмущения. В любую. Надо было только дождаться.
– О чем ты говоришь?
О да, он прекрасный актер. Надо дать ему «Оскара». Он выглядел как неподдельно растерянный человек.
– О Чарли. Я видела эту маленькую белобрысую чирлидершу в твоем доме, и это не был родственник Чарли.
Его глаза широко распахнулись.
– Ах, так вот в чем дело. В родственнике?
– Да, в родственнике. – Моя интонация все прояснила.
Он резко выдохнул, уставился на меня и стал рыться в своей большой глупой голове в поисках правдоподобной версии.
– Вау, Сэди, – наконец ответил он. – Я даже и не знаю, что тебе на это сказать.
– Может быть, «Hasta la vista, baby»[33]?
– А может быть, «блондинка и есть Чарли»?
– Чарли? Чарли – девушка? Хм-м-м.
– Да. Она застряла в аэропорту, когда летела домой из Маркетта. – Он был вежлив, но упорен.
Во мне зашевелились сомнения, но я задавила их на корню. Он использовал типичную мужскую тактику, черт побери! Сначала они прикидываются иррациональными, потом вы начинаете сами критиковать себя, а кончается все выволочкой за то, что вы случайно опрокинули стакан холодного чая на клавиатуру, когда решили, что он шерстит Интернет в поисках порнографии.
– И я должна поверить? Я видела ее, Дез!
– Где?
– На твоей террасе. Мы с Фонтейном выгуливали собак.
– А почему не зашли?
– Потому что вряд ли она – твоя родственница. Кто в здравом уме назовет девушку именем Чарли?
Он ответил, защищаясь:
– Но у тебя же есть кузен по имени Фонтейн!
Ха-ха. Ну погоди, меня этим не смутить!
– Да, но Фонтейн – не настоящее его имя. То есть оно настоящее, но не первое. Это его второе имя. – Ха! Выкуси!
Дез запнулся. На его лице было то же выражение, что у Лэзибоя, заслышавшего подозрительный скрип.
– А какое у него первое имя?
– Тим! – Ха! Проглоти-ка это.
– Погоди-ка. – Дез потер виски. – Его зовут Тим, но он каким-то образом стал Фонтейном?
– Привет, он же гей! – Не пытайся сменить тему, идиот!
– А Чарли – это сокращение от Шарлотты. Привет!
Это был запрещенный прием – использовать мой сарказм против меня же. Но я так поднаторела в спорах с Ричардом, что голыми руками меня не возьмешь.
– А почему ты сразу не сказал, что Чарли – девушка?
– Я же не помнил, что ты этого не знаешь! И уж тем более даже вообразить не мог, что ты увидишь ее и съедешь с катушек! Боже, Сэди. Да что с тобой такое? – Он провел обеими руками по волосам, будто собирал их в пучок наверху. – Ты решила, что я отменил ужин с тобой, чтобы позвать на свидание кого-то еще?
Я стояла, уперев руки в бедра.
– Можешь приглашать кого хочешь. Я на тебя прав не предъявляла. Просто не люблю, когда мне врут.
– Но я тебе не врал. – Он снова потер пальцами виски. – И никого другого не приглашал.
– Да откуда мне было это знать?! – прошипела я.
– Но теперь-то знаешь! – воскликнул он.
– Тогда я перестала бы злиться. Но я злюсь!
Дез со вздохом закрыл лицо руками и помотал головой.
Вам когда-нибудь снилось, что вас страстно и безумно полюбила какая-нибудь суперзвезда? Вы сознаете нереальность этого, но во сне все по-настоящему. Эмоции бывают такими сильными, а после всех переживаний возникает чувство, что все это произошло на самом деле. Помнится, мне однажды приснился дерзкий и шаловливый сон о Мэтте Лауэре[34], что трудно объяснить, так как он совсем не в моем вкусе. Но весь следующий день меня не отпускало ощущение, что он вот-вот позвонит.
Нечто подобное происходило со мной сейчас. Я поняла, что случилось что-то принципиально важное, и отреагировала соответствующим образом. А то, что я все поняла неправильно, не имело никакого значения. И вообще, думать было поздно, потому что я уже плакала. Дез открыл рот, но понадобилось секунд десять, чтобы он выдавил из себя хоть какие-то звуки.
– Ты невозможная, Сэди. Мне пора. – И он вышел за дверь.
Надо было окликнуть его, но я все еще была не в себе. Думая о том, как облажалась абсолютно на пустом месте.
* * *
Спустя несколько минут пришла Доди и обнаружила, что я все еще сижу на краешке стула с безучастным видом.
– Сэди Тернер! – Она указала на меня пальцем. – Я никогда не лезла не в свое дело, но сейчас, пожалуй, начну. Что ты наговорила парню? Он был очень расстроен!
– С кем дети, Доди?
Она закатила глаза.
– С ними все в порядке. Я велела им не лезть в воду. Что происходит у вас с Дезом?
Я подскочила, распахнула дверь и слетела по ступенькам.
– Нельзя оставлять их одних на пляже!
Она поспешила за мной.
– Не пытайся сменить тему, мисси!
Мы добрались до пляжа. С детьми все было хорошо. Но Доди вынудила меня сесть и рассказать, что произошло.
Я выложила ей всё, даже призналась в своей ошибке. И теперь мы сидели под зонтиком, глядя, как дети возводят замок из песка, украшая его камешками и перьями.
– Милочка, ты же знаешь, что предполагать – это глупо, – сказала она. – Все равно что пытаться сложить слово «хорошо» из букв «П» и «Ц».
– Ты путаешь. Попытка сложить слово «вечность» из букв «Ж», «О», «П» и «А». Но это же неподходящий пример.
– Какой бы он ни был, мисс Умная Командирша, ты сглупила. Почему ты постоянно так старательно все усложняешь?
– Не знаю. – Я устала выслушивать ее критику.
– Нет, знаешь. Надо было просто спросить его об этой девушке, а не выдумывать и не доводить все до скандала.
– До скандала? – Боже мой.
– Иногда можно дать людям возможность все объяснить. А ты прямо как твоя мать. Затаиваешь злость, точно носорог.
– Я не держу зла. – Жаль, что я не курю. Можно было бы сейчас закурить сигарету.
– Правда? То есть это не ты обвиняешь Деза в чем-то, потому что Ричард тебе изменял?
– Доди, это несправедливо!
Хорошо бы Анита Паркер пришла сюда. В ее огромной пляжной сумке наверняка нашлась бы пачка сигарет.
– Справедливость? А кто сказал, что жизнь справедлива? – Доди вытащила платок откуда-то из-под груди и вытерла нос.
– Ты это говоришь. Постоянно талдычишь мне о карме и о том, как все возвращается бумерангом.
– Да, так оно и есть, но это не значит, что всё от этого становится справедливым. Я лишь имею в виду, что какую энергию ты посылаешь мирозданию, такая к тебе и вернется.
– Ты будешь утверждать, что я заслужила всю гадость, которая на меня валится?
– Нет. – Она сняла темные очки и уставилась на меня. – Я буду утверждать, что если ты ожидаешь от людей гадостей, то ты их и получишь. Ты обижаешься на тех, кто ни в чем не виноват. В точности как твоя мать. Раньше она такой не была.
– Не была?
– Нет. Она была счастливая, милая и веселая. Но кто-то когда-то разочаровал ее, и она наказывала за это каждого, кого встречала после. Включая, разумеется, и твоего отца. Он в итоге тоже стал ее большим разочарованием. От этого ей оправиться не удалось. И я не желаю видеть, как ты идешь по ее стопам, милочка. Надо принимать жизнь такой, какая она есть. А это означает наслаждаться ею. Ты можешь совершать ошибки – радуйся им тоже и учись на них. Иногда люди будут подводить тебя, как тот же Ричард. Он просто из тех, кого преследует неуемный зуд. Но я могу тебе обещать: если ты будешь искать в людях хорошие стороны, тебя ждут поразительные открытия.
Глаза горели и чесались, как обычно бывает, когда я пытаюсь сдержать слезы. Это было очень личное чувство.
Доди мягко обняла меня со словами:
– Мне кажется, тебе надо извиниться перед Дезом. Давай испечем для него печенюшек.
ГЛАВА 18
– Ты правда думаешь, что это сработает? – спросила я, глядя на свои руки, по самые запястья погруженные в липкое жидковатое тесто для печенья.
– Обычное шоколадное печенье не проканает. Оно не транслирует месседж «Я покорена. Не дай мне уйти», – заявил Джаспер, сидящий за кухонным островком.
– Не транслирует? – Доди поправила сбившийся фартук.
– Нет. Оно транслирует следующее: «Одинокая домохозяйка меняет печенье на секс».
– А что в этом плохого? – подал голос Фонтейн из-за стола, заваленного образцами тканей.
Все это бесполезно. Дез никогда меня не простит. Если посчитать, это был уже мой третий промах.
В спор встряла Доди:
– Мы начнем как обычно, а потом добавим особенные секретные ингредиенты.
– Это какие же? – Наш профессионал – шеф-повар Джаспер – был настроен скептически.
– Например, льняное семя, – ответила Доди.
– Льняное семя? – Джаспер расхохотался. – Ты хочешь вызвать в нем нежные чувства к Сэди или к унитазу?
– Долой льняное семя, – проворчал Фонтейн.
– Печеньки ровным счетом ничего не изменят. – Мною овладевало отчаяние, хрупкий первоначальный оптимизм дрогнул.
– Да не в печеньках дело! Они – просто повод зайти к нему. А как только ты окажешься у него дома и он увидит, что ты действительно сожалеешь, все поменяется. – Доди щелкнула пальцами. – Пчелиная пыльца и нектар агавы. Это наверняка ему понравится.
– Ну да, если только у него нет аллергии на пыльцу. Тогда печенье его убьет, – заметил Фонтейн.
Аллергия? Нет, это просто невозможно.
– Фонтейн, душечка, твои замечания сейчас неуместны. Посмотри, что ты делаешь с Сэди.
Мне казалось, что голова вот-вот лопнет. Интересно, какое наказание полагается за отравление объекта привязанности печеньем, в которое беспечно напихали всяких аллергенов? Пожизненное? Общественные работы на «Миссис Филдс»[35]? Не чересчур ли за понос и аллергию? Может, лучше принести упаковку пива и пакет чипсов? Или орешков. Мужики же любят орешки, правда? Джаспер прав. Я пытаюсь завоевать любовь сладостями, но это не сработает.
Я придирчиво осмотрела свое отражение в зеркале, надеясь, что выгляжу одновременно влюбленной и сокрушенной. Оказалось, что выглядела покрасневшей и взволнованной. Ну да ладно. Доди увела детей в парк, взяв с меня обещание, что я непременно отнесу свои «виноватые печеньки».
Я позвонила в дверь Деза, держа в руках корзинку с печеньем, как Красная Шапочка. Фонтейн выстлал корзину и завернул печенюшки в клетчатые салфетки, а сверху привязал бант в горошек. Меня терзали сомнения в успехе этого мероприятия, но рискнуть все же стоило.
Дез открыл дверь с самым смиренным видом. Он был одет в белую футболку и бриджи, в руках держал яблоко. Я приподняла корзинку и многозначительно взмахнула ресницами. Дез откусил яблоко.
– Что это? – Его ворчливый тон вполне соответствовал выражению лица.
– Маленький подарочек в знак примирения. – Я повторила свой кокетливый жест.
Он проигнорировал меня, уставившись на корзинку и внимательно рассматривая салфетки и бантик.
– Что-то съедобное? – Он так и не улыбнулся.
– Да. – Я слегка покачала корзинку, пытаясь сделать ее еще более заманчивой.
– Тогда заходи. Я умираю от голода. – Он развернулся и пошел на кухню.
Конечно, это был не тот прием, на который я втайне рассчитывала, но и не вполне заслуженный ледяной упрек. Я прошла за ним в дом, аккуратно поставила корзинку на кухонную стойку. Он швырнул огрызок яблока в раковину и бесцеремонно развернул салфетку.
– Печенье, – угрюмо протянул он. – Сама пекла?
Я решила быть честной:
– Почти. Доди и Джаспер слегка помогли.
– Доди? – Он нахмурился, вытащил одно печенье и попытался рассмотреть его на просвет. – Она добавляла туда что-нибудь из своих безумных ингредиентов?
Мое решение быть честной изрядно поколебалось.
– Нет, ничего такого.
Теперь я буду чувствовать себя виноватой, если он проведет ночь в туалете. Наверное, не стоило нам класть льняное семя.
Он вздохнул, бросил печенюшку обратно в корзинку и уставился на меня. Он все еще злился, это было очевидно.
– Так это была твоя родственница, да? – смиренно спросила я.
– Да. – Он скрестил руки на груди и прислонился к стойке.
– Я должна извиниться перед тобой.
– Это кое от чего зависит.
– От чего?
– От того, действительно ли тебе жаль, Сэди. Не надо говорить мне того, чего ты на самом деле не думаешь. И не надейся заморочить мне голову своим невинным видом и печеньем. Ты слишком далеко зашла. Мне очень неприятно, когда меня называют лжецом. Я этого не заслужил.
Я об этом даже не задумывалась. Я была целиком поглощена якобы причиненными мне обидами и своими задетыми чувствами и не подумала, что причиняю боль ему.
– Я… прости. Я просто не задумывалась о том, что это может для тебя значить.
Его руки повисли, будто из них разом ушла вся сила. Раньше я не понимала истинного значения слова «недоверчивый». Но сейчас он выглядел именно так. Недоверчиво.
Он провел ладонью по лицу.
– Сэди, когда я говорил тебе, что мне нужна компания, я не имел в виду случайные тела, согревающие мою постель. Это за такого парня ты меня принимаешь? Такое у тебя обо мне сложилось мнение?
И тут меня осенило. Я так привыкла, что Ричард вытирает ноги о мои чувства и подавляет мою волю, что не заметила, как сама принялась делать то же самое по отношению к Дезу. Это мне в голову не приходило – я была уверена, что не имею с Ричардом ничего общего. Но Дез был вполне искренне расстроен.
– Прости меня, Дез. Я слишком остро реагировала и была неправа.
– Да. Была. Что я должен сделать, чтобы ты наконец мне поверила? Потому что если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, то наши отношения далеко не зайдут. А мне бы хотелось обратного.
Страсть, с которой он произносил эти слова, и их смысл буквально обожгли меня.
– Мне тоже, – ответила я и поняла, что это правда. Я действительно хотела большего. И не желала быть для него мимолетным увлечением. Я повозила сандалией по полу. – Даже не знаю, сколько еще шансов ты мне дашь… Может быть, еще раз попробуем? Доди говорит, что я никогда не умела рассмотреть в людях хорошее, но я почувствовала его в тебе. Разве что не позволяла себе довериться своему чувству.
Его лицо немного смягчилось.
– Я не особенно забочусь о том, чтобы выглядеть хорошим. Так что ты вполне могла находить меня несносным. Но я не лжец. И предпочитаю иметь лишь одну женщину – чтобы не перепутать.
Я улыбнулась, и на мои глаза навернулись слезы. Если он шутит, значит, я на верном пути.
– Наверное, это я слишком требовательная. Но вообще-то, все самое плохое ты уже видел, так что больше не должно быть никаких сюрпризов.
Дез хмыкнул. И вздохнул. И скрестил руки. Его досада явно не могла улетучиться так быстро.
– Сэди, послушай. Ты мне симпатична. Но ты так и ждешь, пока я облажаюсь, чтобы торжествующе заявить, что я похож на твоего бывшего мужа. Но я – не он. И тебе придется это прекратить. Идет?
Он был прав. Именно этим я и занималась. И мне стоило прекратить.
– Идет. Я обещаю.
Мы стояли в разных углах кухни, глядя друг на друга. Проникаясь тем, что было сказано.
– Прекрасно. – Он сделал шаг вперед, сократив расстояние между нами. – И ты больше не будешь сбегать в состоянии аффекта в полуголом виде. Не будешь беспричинно злиться, не говоря мне, в чем дело. И не будешь плакать в ресторанах. – Он наконец-то улыбнулся: – Согласна?
– Согласна, – кивнула я в ответ.
– Это замечательно. – Он положил руки мне на талию и притянул к себе. – И я скучал по тебе все эти дни.
– Скучал? – Я прикусила губу.
Он кивнул:
– Особенно по…
– Чему? – прошептала я.
Его взгляд упал на мой рот.
– По тому, как ты кусаешь губу, когда волнуешься. Боже. Это каждый раз заставляет меня… – Его поцелуй будто наверстывал все упущенное за последние долгие дни.
Облегчение и радость сплелись, как наши тела. Он приподнял меня, усаживая на стойку. Я обвила ногами его бедра, чувствуя себя необыкновенно раскованно. Его прикосновения одурманивали. С каждым ласковым касанием я жаждала все большего. Это была правда.
Я хотела Деза с первого же мига, как увидела его, бегущего по пляжу. Тогда в моем желании было поровну любопытства и влечения. Но оно блекло по сравнению с той страстью, что я испытывала сейчас. Мы целовались, обнимаясь так крепко, что между нами и молекула не могла бы проскользнуть. Так, как и должно быть. Страстно, смело, радостно. Он снова поднял меня, будто я была невесомой пушинкой, и понес в спальню. Со сдавленным смехом мы упали на пружинящий матрац. Стерва-кошка оказалась там. Она зашипела и вылетела из комнаты.
До печенья мы добрались нескоро.
ГЛАВА 19
Летние деньки пролетали один за другим, сливаясь в сменяющие друг друга недели. Жизнь превратилась в идиллию. Дурацкие песни о любви заполучили глубокий смысл. Неправдоподобные романтические комедии лучились светом истины. Все вокруг приобрело благотворную ауру милоты, свойственную пушистым котятам и сверкающим радугам. Может быть, так было всегда, просто я этого не замечала? Ну разве любовь не изумительна?
По правде говоря, я не уверена в значении слова «великолепно», но если оно означает «по-настоящему хорошо», то да, любовь великолепна. Но я понимала, что этот полет был временным. И по-настоящему я не люблю.
Мой харизматичный новый друг (с приятными бонусами) просто налил реактивное зелье в мой шипучий лимонад, и я выпила его, не успев задуматься о последствиях. Я была возвышенно, волшебно одурманена этими последствиями и оседлала волну радости. Тихий шепот здравого смысла где-то в глубине души предостерегал меня, говоря, что все это пройдет, но сейчас я хотела насладиться происходящим. Как в тот момент, когда вы ступаете на весы после приступа тяжелого желудочного гриппа, и видите, что похудели на пять кило, – вы не можете не испытать приятного волнения, даже если знаете, что потерянные килограммы скоро к вам вернутся. Мои чувства были похожи на это, только лучше.
В промежутке между играми с детьми на озере, шоппингом с Доди и Фонтейном, поеданием огромных порций мороженого и наслаждением от свиданий с Дезом я побывала на конференции по организации интерьеров и вернулась в Белл-Харбор, полная энтузиазма и идей. Я твердо решила заняться этим делом, и Кайл подбросил мне еще пару клиентов.
Однажды вечером, слоняясь по террасе в ожидании Деза, который должен был зайти за мной, я размышляла о том, как разместить двести пар обуви в одном гардеробе.
– Боже, ты можешь успокоиться? Я чувствую твой эстроген даже отсюда! – недовольно воскликнул Фонтейн.
– Что такое «эстлоген»? – спросил Джордан с пола, где они с Пейдж что-то устраивали из бус и пустого тубуса от средства для чистки труб.
– Ничего, малыш. – Я скорчила Фонтейну сердитую гримасу.
На террасе появилась Доди в синих солнцезащитных очках в металлической оправе, в джинсах-клеш и толстовке годов этак шестидесятых. Лоб ее украшала оранжевая повязка в стиле ниндзя.
– Крутой прикид, ма!
– Спасибо, милый. – Доди повиляла бедрами. – Мы с Гарри идем на Фестиваль Эры Водолея на рыночной площади. А когда Дез придет, Сэди? У меня к нему вопрос по его части.
– Пожалуйста, не донимай его бесконечными проблемами Аниты Паркер. Пусть она обращается к своему лечащему врачу.
– Это не для Аниты, это для… кое-кого другого.
– Тогда пусть этот кое-кто тоже обратится к своему семейному доктору.
Я вытянула шею, выглядывая в окно, чтобы определить, не Дез ли приехал на автомобиле, шум которого донесся с улицы. Зазвонил телефон, и Пейдж побежала к нему, расшвыривая игрушки во все стороны.
– Алло? О, бабушка. Здравствуй!
Я вздрогнула от леденящего душу предчувствия. Не грохот ли из мрачного Аида донесся до меня?
Пейдж продолжала болтать:
– Мы делали браслеты из бисера. Ага. Да, она здесь, но она идет в кино с Дезом.
О нет! Только не это! Пейдж, не говори ей ничего! Я бросилась, чтобы вырвать трубку из ее нежных пальчиков. Чем меньше знает мама, тем лучше. Но Пейдж забивала гвоздь за гвоздем в крышку моего гроба.
– Да, познакомились с ним на пляже. Он так забавно разговаривает, но зато дал нам с Джорданом леденцы, когда у тети Доди пошла из головы кровь.
Ох. Достаточно. Я выхватила у нее трубку.
– Привет, мама. Что стряслось?
– О ком это она?
– Ничего особенного. Просто друг.
– У него что, проблемы с речью? – Мать добилась бы успеха в те мрачные времена истории, когда детей с изъянами скармливали волкам.
– Он шотландец, мама. У него акцент.
– Хм-м-м. Ты с ним встречаешься?
Моя мама могла бы дать фору испанской инквизиции. Слава богу, хоть пыткам водой она не доверяла.
– Это врач, живет тут, по соседству. Он наложил Доди пару швов, когда она упала и поранилась. А сейчас он пригласил меня в кино. Но не стоит придавать этому такого значения.
Она проворчала в трубку:
– Честно, Сэди, я лишь немного поинтересовалась, и вот что я получаю в ответ.
Я прикусила губу.
– Прости, мама. Что ты хотела?
– Я хотела повидаться со своими внуками, если ты не против.
– Они будут рады, – соврала я.
– Ричард тоже кое с кем встречается, как тебе известно.
Я ждала, что волна печали наполнит мои легкие и стеснит дыхание, но ничего не случилось. По сути, Ричард всегда встречался кое с кем, даже когда мы были женаты. Но впервые это известие не вызвало у меня боли в груди.
– Удачи ему. Слушай, мне пора. Но завтра я позвоню тебе, и мы договоримся о встрече, ладно? Поговори с Доди.
Доди попыталась отвертеться, но я продолжала совать ей трубку, пока она не взяла ее.
– Привет, Эллен. – Она показала мне язык и вышла в другую комнату.
Я снова проинспектировала окно:
– Где же Дез? Он опаздывает!
– Он не опаздывает, душечка. Это у тебя часы спешат, ты сама их перевела, забыла, что ли? – напомнил мне Фонтейн.
– Да, потому что я не люблю опаздывать. И он мог бы сделать то же самое.
– Ну так скажи ему об этом. Уверен, он оценит идею.
Но когда Дез наконец-то приехал и поцеловал меня в щеку, я немедленно забыла о своем мучительном ожидании. Пейдж протянула ему что-то в руке.
– Смотри, Дез. Я сделала тебе браслет, – сообщила она. – Я взяла бусинки такого цвета, как для мальчиков, потому что ты мальчик. Но еще добавила чуть-чуть розовых, чтобы ты помнил, что это от меня. И красные, чтобы ты думал о мамочке.
Он сделал вид, что пытается надеть тоненький браслетик на свое широкое мужское запястье.
– Красный – любимый мамин цвет?
Пейдж закивала, и ее кудряшки смешно запрыгали.
– Да. Потому что это цвет любви.
Я сделала вид, что внимательно рассматриваю ногти.
– Спасибо. Сейчас я уберу его в карман, чтобы не потерять, – сказал он Пейдж. – Но думаю, что на работе его высоко оценят.
Она довольно захихикала.
– Фонтейн будет читать нам с Джорданом сказку, когда вы уедете.
– Правда? Какую же?
– Про злого тролля, который заточил принцессу в башню. И не выпустит оттуда, пока она не угадает его имя.
Дез улыбнулся:
– О, я ее слышал. А ты знаешь, как его зовут?
Она уверенно закивала:
– Да. Это Румпельписькин.
Фонтейн и Дез покатились со смеху.
– Черт тебя побери, Фонтейн! – Я шлепнула его по руке. – Это ты ее научил? Если она брякнет такое перед Ричардом, он меня убьет!
Я повернулась к Пейдж:
– Его зовут Румпельштильцхен, котик.
Фонтейн ухмыльнулся:
– Я ее такому не учил, клянусь.
* * *
– Ты не останешься на обед? – спросила мать, когда несколькими днями позже я привезла детей к ней в Гленвилл погостить.
– Нет, извини. Я бы с радостью, но Кайл попросил меня встретиться с очередным заказчиком. Это будет уже третий! – Я выпрямилась, гордая своими достижениями.
– Я все же не понимаю, почему тебе так нужно наводить порядок у чужих людей. Если тебе не хватает средств, ты можешь попросить у меня, а не устраиваться домработницей.
Я опять сникла:
– Спасибо, но я делаю это не ради денег, а потому, что это доставляет мне удовольствие.
Я не стала рассказывать матери, что записалась на бизнес-семинар и внесла свое имя в онлайн-реестр планировщиков. И что Фонтейн уже придумал дизайн визиток для нашего совместного предприятия. И, разумеется, умолчала о том, что они с Доди без конца уговаривают меня переехать в Белл-Харбор. Смысла нет упоминать о том, чего не случится.
– Итак, дети побудут у тебя два дня, а потом их заберет Ричард, верно? Ничего не изменилось? – спросила я.
Я хотела уйти, прежде чем она начнет заваливать меня вопросами о Дезе. Или устроит что-нибудь еще в том же духе.
– Нет, все как договаривались. Будет приятно увидеться с ним снова.
