Текст книги "Дика"

Автор книги: Тотырбек Джатиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Они подняли Таймураза и направились ко второму холмику. По временам приходилось ложиться, потому что немецкие танки вели ожесточенный огонь. Но даже лежа они прикрывали своими телами раненого командира.

Впереди снова упали два снаряда. Кто-то вскрикнул. Из сплошной завесы пыли вынырнули несколько лошадей. Илита проводила их удивленным взглядом: откуда взялись здесь лошади? Но тут же вспомнила, что из-за нехватки горючего орудия в Севастополе давно перешли на конную тягу.

– В укрытие, черти! – закричали рядом.

Илиту резко толкнули в спину. Она упала. Потом, подняв голову, встретилась глазами с белокурым бойцом, державшим на руках раненого Гуриева. Они были в замаскированном окопе. Чуть поодаль стоял, улыбаясь, плотный, круглолицый человек в офицерской шинели. Илита сразу же узнала его:

– Товарищ комиссар!

– А это ты, Дика?

– Я.

– Еще секунда, и ты бы уж не смогла мне ответить, – сказал Железняк. – Глаза у вас есть? Прямо на «ягуары» прете. – Он шагнул к Илите, потом, заметив на руках бойца раненого, склонился над ним. – Гуриев! – Обернулся к Илите: – Жив? – И, не ожидая ответа, позвал: – Эй, санитары, живо сюда!

Два санитара, уложив Гуриева на носилки, понесли его в блиндаж, где разместилась медицинская часть.

– Ну, Дика, рассказывай, как ты тут очутилась? Если скажешь, что прилетела на самолете, я все равно не поверю…

– Я с разведчиками из полка Красникова, – ответила Илита, не отрывая взгляда от лица Железняка. – Шли на помощь роте Гуриева. Ну, а дальше… – она развела руками, – отогнали немцев, а теперь и к вам дорогу нашли.

– Значит, стала разведчицей на земле?

– А что? Разведчики в полку Бритого Барса знаменитые, воюют не хуже летчиков.

– О! – засмеялся Железняк. – Вот как заговорила! Выходит, летчики и разведчики воюют отлично, а мы, артиллеристы, на «посредственно»? Ладно. Сейчас увидишь своими глазами, как умеют драться артиллеристы, боги войны!

Железняк вызвал начальника связи полка. Тот доложил, что повреждение на линии связи исправлено и только сейчас удалось соединиться с Красниковым.

– С Красниковым потом поговорим, – остановил его Железняк. – А сейчас давай Жидилова вызывай. Пусть морячки ударят немцам во фланг! Действуй, начальник связи!

Конечно же, Илита слышала фамилию Жидилова. Он командовал бригадой морской пехоты. Отчаянной храбрости были эти жидиловцы. Немцы боялись их и недаром прозвали «черной смертью» – не только за черные бушлаты, но и за ожесточенность в бою, за упорство, равного которому не было, за неустрашимые лихие атаки.

Значит, на помощь артполку и разведчикам идут жидиловцы? Хорошо! Покатятся немцы назад, как пить дать, покатятся!

Илита с удовольствием и восхищением смотрела, как четко, без малейшей суетливости и волнения действует комиссар артполка Железняк. «Ягуары» были уже совсем близко, когда он приник к стереотрубе и, прижимая телефонную трубку плечом, ровным голосом корректировал огонь своих батарей.

Отсюда, с наблюдательного пункта, картина боя была как на ладони. Вот первая вражеская машина с черными крестами на броне подошла к самому подножию холма и вдруг встала на дыбы, подброшенная могучим ударом снаряда.

– Есть один! – радостно воскликнул Железняк.

Батареи пристрелялись. Вскоре запылал второй «ягуар», за ним еще один. Снаряды артиллеристов настигали фашистские машины, сплошной завесой огня отсекали их от холма. Два танка повернули обратно, два замедлили ход, словно раздумывая, повернуть или нет. Но поздно – прямым попаданием у одного замешкавшегося «ягуара» была снесена башня. Затем запылал и другой.

– А эти два, пожалуй, уйдут, – с сожалением сказал Железняк, не отрываясь от стереотрубы. – Ну-ка, попробуем их достать…

Он дал команду наводчикам, и дружные залпы орудий накрыли последние фашистские «ягуары».

– Вот это – работа! – крикнул Железняк, и, не удержавшись, хлопнул Илиту по плечу. – Видишь, Дика, как работают боги войны – артиллеристы?

– Вижу, – взволнованно сказала Илита. – А вы, товарищ комиссар, действуете, будто опытный дирижер…

– Что ты, Дика… – Железняк устало вздохнул. – Вот наш командир полка, Чичугин, тот действительно дирижер. А я так, вроде подмастерья. Жаль Чичугина – ранило его, отправили в госпиталь… А ты что стоишь без дела, Дика? Сходила бы узнала, сколько килограммов стали вытащили наши медики из Гуриева…

Начальник связи полка, молоденький лейтенант, провел Илиту в медчасть. Он пошептался с вышедшим из блиндажа капитаном, и тот милостиво разрешил Илите взглянуть на Гуриева.

– Только не разговаривать! – предупредил он. – Гуриев очень ослабел…

– Может быть, ему нужна кровь? – поспешила спросить Илита. Сейчас, после встречи с комиссаром Железняком, отдавшим ей когда-то свою кровь, она чувствовала жгучее желание сделать то же самое, что сделал Железняк.

Но капитан покачал головой.

– Переливание крови Гуриеву уже сделано.

Илита разочарованно вздохнула. Капитан внимательно посмотрел на нее и спросил:

– Вы, случаем, не невеста Гуриева?

– Нет, – ответила Илита.

– А кто же?

Что ответить этому медику? Сказать, что она землячка Гуриева? Но тогда получается, что она хочет отдать свою кровь командиру роты именно по этой причине. Только дело не в том, что она и Гуриев одной национальности. Нет, совсем не в том! Есть большее родство, чем родство национальное. Вот ведь старшин лейтенант Ефименко украинец, а не осетин, но был для Илиты дороже брата. Да и сам Ефименко относился к Илите, как к сестре. Вот и старшина Никонов русский, но берег Илиту, беспокоился о ней, будто родной. Или вот комиссар полка Наум Леонтьевич Железняк… Он отдал Илите свою кровь. Он сделал больше – каким-то чудом заставил Илиту поверить в жизнь, и она поборола болезнь. Но разве Железняк осетин?

Да, есть другое родство у советских людей! Родство единой судьбы. Родство общности целей. Родство, завещанное дорогим Ильичем.

Илита вспомнила Кочиева, который командовал дивизионом торпедных катеров около Новороссийска. Кочиев, Гуриев, она и еще несколько десятков тысяч осетин, сражающихся на фронте, – что могли сделать они одни против потока фашистских армий? Это великое счастье, что осетины вошли в семью народов России, сроднились с ними под знаменем Ленина. А ну-ка, Гитлер, попробуй одолей бойцов великой советской семьи – русских и украинцев, грузин и казахов, осетин и евреев! Не выйдет, никогда не выйдет!

Все эти мысли, словно стая птиц, пронеслись в голове Илиты. Она так и не ответила капитану. Тот наконец оставил свой допрос и пропустил Илиту в блиндаж.

Гуриев лежал на деревянных нарах. Он был бледен, но, заметив Илиту, улыбнулся ей краешком губ. Илита кивнула ему и погрозила пальцем: надо молчать! Гуриев понял этот жест и все-таки не выдержал сказал:

– Спасибо, сестра…

На этом и окончилось короткое свидание. Капитан проводил Илиту. Уже выйдя из блиндажа, он остановился и укоризненно посмотрел на спутницу.

– Что же вы мне раньше не сказали, что вы сестра Гуриева? – спросил он.

Илита не стала его разубеждать.

– Будет жив ваш брат, – утешил ее капитан. – Удивляюсь я одному: как вы, такая тростиночка, несли его сюда четыре километра?

– Неужели четыре километра? – удивилась Илита. – Но ведь я не одна его несла…

Через несколько минут начальник связи полка соединил Илиту с Бритым Барсом. Она рассказала Красникову то, что знала. Бритый Барс просил Илиту передать старшине Никонову и Федунову свою благодарность.

– Всех троих представлю к награде, – пообещал он.

Она закончила разговор с Красниковым, когда к полю боя подошли жидиловцы. Их громкое «Полундра!» разнеслось над холмами Инкермана.

Железняк встретил Илиту широкой улыбкой.

– Ну, Дика, мы с тобой дело сделали, – заговорил он. – Теперь очередь за матросами Жидилова. Кстати, я слышал, это ты подняла роту Гуриева в атаку?

– Кто же вам такое сказал?

– Как – кто? – Железняк хитро улыбнулся. – Немцы донесли. По прямому проводу. Так, мол, и так, увидели мы Дику впереди атакующих разведчиков – и отошли во избежание больших неприятностей…

Он не выдержал, засмеялся. Илита засмеялась вместе с ним. Что за удивительный человек! Только что смерть была рядом, только что комиссар руководил действиями многих батарей и отбил танковую атаку противника, а вроде и не было всего этого – смеется, шутит, живет!

«Это и есть мужество», – подумала Илита, не отрывая восхищенного взгляда от Железняка.

Моряки Жидилова отогнали фашистов. Положение на этом участке фронта было полностью восстановлено.

Днем группа разведчиков во главе со старшиной Никоновым возвратилась в родной полк.

ВСТРЕЧА С ВАЛЕРИКОМ ВОЛКОВЫМ

Но отдыхать пришлось недолго. Не прошло и недели, как старшина Никонов сказал Илите, что Бритый Барс разрешил ей идти в разведку.

– Теперь можно, – басил Никонов. – Понюхали вы пороху, товарищ лейтенант. Знаете, что к чему.

Сердце у Илиты дрогнуло. Горячая волна радостного волнения захлестнула грудь. Но Илита тут же осадила себя. Одно дело – на поле боя, другое – в разведке. Справится ли она? Сумеет ли быть такой же ловкой, хладнокровной и бесстрашной, как закаленные в рейдах по тылам врага матросы-разведчики?

К вечеру весеннее небо потемнело, откуда-то с севера нагрянули тучи, грозя земле затяжным дождем. Такая погода была разведчикам на руку. Темь – хоть глаза выколи, шумит дождь – ну кто заметит, как смельчаки перейдут линию фронта?

В разведку вместе с Илитой шли два матроса – Иван Петруненко и Ибрагим Ибрагимов. Первый – молодой парнишка, почти юноша, белоголовый, с прозрачными голубыми глазами, в которых всегда угадывалась какая-то грустинка; рассказывали, что у Ивана в самом начале войны убили отца и мать, – фашисты разбомбили родное село Петруненко, находившееся неподалеку от Луцка. Второй – татарин из Казани. Широкоплечий, мускулистый, но очень ловкий, он, казалось, самой природой был создан для каких-то незаурядных, отчаянных дел; кроме всего прочего, Ибрагимов прекрасно говорил по-татарски, что облегчало работу разведчиков в тылу.

В поиск группу отправлял сам Бритый Барс. Он вызвал в штаб Илиту, старшину Никонова, Петруненко и Ибрагимова. Вместе обсудили план действий. Задание у разведчиков было сложное. Партизаны, действующие в тылу врага, передали, что фашисты срочно перебросили в Крым свежие танковые и артиллерийские части – видно, готовится очередной штурм Севастополя. По мысли Красникова, Иван Петруненко, переодетый в какое-нибудь немыслимое рванье и похожий на подростка-беспризорника, каких в то тяжелое время немало бродило по оккупированному Крыму, должен был нащупать места скопления танков за разрушенным Чоргуном. А Даурова и Ибрагимов выяснят, действительно ли второй эшелон врага разместился в районе Нижнего Чоргуна за рекой Черной. Партизаны имели данные, правда не совсем точные, что за Черной скапливаются большие резервы гитлеровцев – пехотные и артиллерийские части, специально предназначенные для прорыва Севастопольской обороны.

Никонов учел каждую мелочь. Илита и Ибрагим тоже переоденутся в гражданское платье. Будут говорить, что они местные, тем более что Ибрагим сможет объясниться с татарами на их родном языке, а Илита по виду совсем татарочка. Старшина сказал, что ей лучше вымазать лицо грязью и низко повязать голову темным платком, иначе слишком уж бросается в глаза ее красота.

Наконец у каждого разведчика были соответствующие «документы» – поддельные справки, какие немецкая комендатура выдавала полицаям и лицам, работающим на фашистов.

Под прикрытием темноты промокшие до костей Илита, Иван Петруненко и Ибрагим Ибрагимов довольно быстро перешли линию фронта. Отшагали с километр, когда начался густой лес. Шли в сторону Чоргуна. Петруненко и Ибрагимов двигались бесшумно и быстро, словно переняли повадку у рыси, Илита даже позавидовала им. Впрочем, дождь и ветер так шумели, что совершенно заглушали звуки шагов.

Два раза разведчики натыкались на вражеские блиндажи. Их спасло то, что часовые прятались от ливня в укрытиях. Казалось, природа тоже мстила оккупантам: заставила их покрыть орудия брезентом, не пускала в небо фашистские самолеты; даже прожекторы не бросали свои синие столбы света – они были бессильны пробить дождевую завесу и плотные заграждения черных туч.

Часа через два остановились. Иван Петруненко должен был расстаться с товарищами. Договорились, что встретятся на следующие сутки после полуночи в этом же лесу. Ориентиром назначили высоченную ель со странно разделившимся стволом, напоминавшим рогатку. У подножия ели спрятали солдатские телогрейки и автоматы.

Попрощались. У Илиты подкатил к горлу комок, когда она пожала руку Петруненко. Ей подумалось, что они расстаются навсегда. Она с трудом подавила в себе желание сказать: «Прощай, Ваня!»

Он исчез в чаще леса. Илита долго смотрела ему вслед, смотрела до тех пор, пока Ибрагим не потянул ее за локоть.

Целый день Илита и Ибрагим ходили по селениям и хуторам, расположенным за рекой Черной. Их дважды окликали местные жители, и в обоях случаях Ибрагим отвечал по-татарски; жестикулировал, показывал пальцем на Илиту – вот, мол, сестра больна, дома есть нечего, идем к богатому родственнику.

Сравнительно легко им удалось разведать район Нижнего Чоргуна. Тут они засекли крупное скопление вражеских войск. По количеству укрытых брезентом бунтов снарядов, патронных ящиков и строений, занятых немцами, можно было судить и о численности находящихся здесь частей. Они ничего не записывали, только прикидывали в уме ориентиры, по которым впоследствии должны были ударить наша артиллерия и бомбардировщики.

На условленное место под ель, похожую на рогатку, Илита и Ибрагим вернулись раньше назначенного времени. Ивана Петруненко еще не было.

– Придет, – тихо сказал Ибрагим, словно подслушав грустные мысли Илиты.

Отдохнули. Потом Ибрагимов предложил до появления Петруненко провести беглую разведку в окрестностях селения Черкез-Кермен. Дело в том, что сведения о наличии в этом селении немцев были очень противоречивы. По одним данным, сообщенным партизанами, в Черкез-Кермене разместился чуть ли не полк вражеских солдат, по другим – кроме нескольких полицаев здесь не было никого. Если разведчики все уточнят, Бритый Барс только похвалит их.

На счастье, как и в прошлую ночь, пошел дождь.

Позади остался лес. Потом – широкая лощина. Когда-то в лощине протекал ручей. Теперь, по-видимому, он изменил направление. Но глубокое, словно срезанное бритвой русло не заросло, не выровнялось; Илита и Ибрагим шли по нему, словно по траншее.

Ровно в полночь они были у южной окраины селения. Сначала разглядели сарай. За сараем – высокие штабеля бревен и поленницы дров. Кто из хозяев будет сейчас так аккуратно складывать все это? Похоже, немецкие это бревна и дрова – то ли для дотов они их приготовили, то ли для большой кухни, может быть даже полковой.

Осторожно пробрались в сарай, отдышались. Сели рядом, касаясь друг друга плечами.

– Ай, курить охота – мо́чи нет! – прошептал Ибрагим.

Илита не ответила: знала, что Ибрагим сказал это ради словца. Он – опытный разведчик и не пойдет на то, чтобы выдать себя.

– Пошли, Ибрагим, – позвала она товарища. В сарае было холодно. Промокшая насквозь одежда неприятно липла к телу, Илиту знобило. – Пойдем. Надо двигаться, а то замерзнем. – Она вспомнила, как боролась с холодом той страшной ночью, когда «мессеры» сбили «Ласточку» и пришлось целый час коченеть в воде. Ощущение смертельного озноба, испытанного однажды, до сих пор было самым тяжелым воспоминанием для Илиты.

За штабелями бревен и поленницами дров, однако, не было ни кухни, ни каких-либо других строений. Пришлось пройти метров сто, пока в туманной мути не зачернели какие-то большие плотные пятна – то ли стога прошлогоднего сена, то ли дома Черкез-Кермена. Нигде ни пятнышка света, ни человеческого голоса, ни лая собаки.

– Странно… – Илита наклонилась к самому уху Ибрагима. – Если перед нами дома, то куда девались люди?

Ибрагим пожал плечами.

– Я в этом селении уже давно не был, – зашептал он. – Всякое могло случиться. Или жители переселились, или…

Он не закончил фразы, но Илита и без этого поняла, что́ могло случиться с мирными людьми, если они чем-то не угодили оккупантам. Расстрелять или повесить все население – это для фашистов было самым обычным делом.

– Что ж, придется проверить, – сказал Ибрагим.

Он пригнулся и двинулся вперед, быстро и бесшумно, будто кошка. Илита пошла за ним.

Темные пятна постепенно «проявлялись». Теперь уже можно было разглядеть дома. Добравшись до крайнего дома, Илита и Ибрагим долго стояли, прислушиваясь к царившей вокруг тишине.

Дождь начал стихать и вскоре совсем перестал. Ветер прогонял с неба медлительные тучи. Стало светлее.

– Может, заглянем в один из домов? – спросила Илита у Ибрагима. – Хорошо бы найти кого-нибудь из местных – глядишь, и данные бы собрали…

– Хорошо бы, – согласился Ибрагим. – Только кого найдешь в этих развалинах? – Он кивнул на дом. Тот был почти полностью разрушен – без крыши, одна стена раскололась и упала, печка разворочена. Да, жить в таких развалинах люди не могли.

Вдруг невдалеке от разведчиков резкий голос громко и испуганно крикнул:

– Хальт! Хальт!..

И длинная автоматная очередь разорвала тишину.

Разведчики мгновенно втиснулись в маленькую каморку под верандой, где хозяева, по-видимому, держали раньше кур.

На улице снова раздался крик:

– Хальт!..

Ему откликнулись голоса, выкрикивавшие немецкие ругательства. Вспыхнул неяркий свет двух или трех фонарей. Потом снова застучали автоматы. По топоту подкованных сапог, по удалявшимся голосам можно было догадаться, что фашистские патрули кого-то преследуют. Уж не Ивана ли Петруненко?

Шум затих. Затем замелькали фонари и послышались громкие голоса патрулей – немцы возвратились. По всей видимости, человек, за которым они гнались, ушел. А может быть, и человека никакого не было, ложная тревога: ведь фашистам, оккупировавшим нашу землю, за каждым кустиком мерещился партизан.

Однако эта неожиданная тревога кое-что прояснила разведчикам. Во-первых, ясно, что местных жителей в селении нет, а если и есть – единицы. Во-вторых, становится фактом, что в Черкез-Кермене размещены фашистские части и, судя по многочисленности патрулей, не маленькие. Если Илите и ее товарищам удастся благополучно вернуться в Севастополь, завтра же селение подвергнется бомбардировке.

Прошло с полчаса, и в Черкез-Кермене снова воцарилась тишина. Надо было уходить. И разведчики бы ушли, если б Ибрагиму с его острым слухом не почудилось, что за печкой кто-то есть.

Он толкнул Илиту локтем, повел глазами на развалины.

Илита пожала плечами: она ровным счетом ничего не слышала.

Тогда Ибрагим вытащил пистолет и, крадучись, направился к печке. Илита шла за ним. Они миновали первую комнату с огромной дырой в полу, заваленную полуобгорелым тряпьем. Подошли к печке.

– Кто там? Выходи! – угрожающе заговорил Ибрагим, всматриваясь в темноту. – Выходи, а то убью!

Никто не откликнулся.

– Почудилось тебе, Ибрагим, – прошептала Илита на ухо товарищу.

Ибрагим, не отвечая, вытащил из кармана трут, которым обычно пользовались заядлые курильщики за неимением спичек, и чиркнул кремнем. Фитилек вспыхнул, и в его неверном и слабом пламени разведчики увидели в самом углу скорчившуюся фигурку мальчика.

– Кто ты? – тихо спросил Ибрагим, приближаясь к парнишке.

– Валерик… Валерик Волков. А вы партизаны?..

– Хальт! – остановил мальчика Ибрагим. – Значит, тебе партизаны понадобились? Хорошо. А гестапо тебе не нужно? Гестапо тебе не нравится?..

Паренек хотел было прошмыгнуть мимо Илиты. Он прыгнул. Загремев, упали какие-то доски, взметнулась сажа из печки, – мальчик пытался добраться до окна.

– Стой! – властно сказала Илита. – Стой! – Она бросилась к мальчугану и задержала его. – Вот дурачок! Если б мы и были партизанами, все равно не стали бы кричать об этом на каждом перекрестке. Не бойся, мы плохого тебе не желаем…

Мальчик ответил не сразу. Стоял, прерывисто дыша.

– А чего ж вы тогда о гестапо вспомнили? – спросил он наконец.

– Это для проверки, – объяснил Ибрагим.

– Так ты сказал, что тебя зовут Валерик? – Илита погладила мальчугана по голове. – Валерик Волков?

– Да.

– В этом доме есть еще кто-нибудь? – снова задала вопрос Илита.

– Нет. Раньше здесь жили Санниковы, но их фашисты куда-то увезли.

– А твои родители живы?

– Их убили.

– Что же ты думаешь делать?

– Хочу найти партизан или добраться до Севастополя.

– Понятно. – Илита вздохнула.

Вот он, новым порядок, который с таким пафосом провозглашают фашисты. Они увозят из родных мест мирных людей, сажают их в концлагеря или расстреливают. Они убивают каждого, кто честен, кто не хочет стать рабом. Они морят голодом детей… Разве этот Валерик Волков не ребенок еще? А ведь он хлебнул столько горя, сколько иной раз не выпадало и на долю взрослого.

Илита посмотрела на Ибрагима. В ее взгляде была мольба: «Возьмем мальчишку с собой!» Ибрагим понял ее, кивнул.

– Слушай, – заговорила Илита, обращаясь к Валерику, – ты жил в этом селении?

– Да, жил, – ответил Валерик. – Я тут каждую улочку знаю, каждый камешек. А когда у меня родителей убили, я у знакомых ночевал. А днем по селению ходил и всё высматривал: где у фрицев танки и сколько солдат в школе стоят…

– Молодец! – сказала Илита. – Кем был твой отец?

– Сапожником. – Валерик поднял голову. – А на гражданской войне в армии Буденного служил. Его убили, потому что он партизанам помогал…

Помолчали. Потом Илита тронула Валерика за локоть:

– Собирайся. С нами пойдешь.

– А мне и собираться нечего – все мое на мне…

Валерик неслышно, как тень, скользнул с крыльца в темноту. Илита с Ибрагимом последовали за ним.

На востоке чуть засветлело. Близилось утро. Иван Петруненко, наверно, уже ждет друзей. В лес возвращались сухим руслом. Правда, после недавнего дождя оно уже не было сухим – под ногами разведчиков хлюпала вода.

Иван Петруненко оказался на месте. Услышав тихий свист Ибрагима, он бросился товарищам навстречу. Увидел Валерика – и остановился, недоумевающе глядя на него.

– Это наш новый попутчик, – объяснила Илита. – Мы его в Черкез-Кермене нашли. Родителей нет, убили фашисты…

– Вот как! – растроганно и мягко сказал Иван. Он, видно, вспомнил в это мгновение, что сам тоже остался без отца и без матери. – Ладно, будем корешами. Согласен?

– Согласен! – улыбнулся Валерик.

Они посидели на мокрой траве, пожевали оставшиеся в кармане у Ибрагима галеты, вытащили из тайника оружие. Иван рассказал, что ему удалось поговорить с местными жителями; он добыл ценные сведения о расположении танковых частей врага, но, возвращаясь, столкнулся с немецким патрулем и чуть было не попал в беду.

– Значит, это по тебе стреляли на окраине Черкез-Кермена? – спросила Илита.

– Было такое.

– Счастливый твой бог, Ванюша, – сказала Илита.

Что ж, задание было выполнено. Теперь предстояло самое трудное: снова перейти линию фронта, доставить собранные сведения командованию.

И тут им не повезло.

Они старались обойти стороною те два блиндажа, которые встретились им по пути в тыл. Вперед ушел Ибрагим. Он лучше других знал местность и обратный путь к линии фронта. И тут внезапно он наткнулся на третий блиндаж. Часовой не заметил разведчика, но, по-видимому, различил звук его шагов. Он наугад выпустил длинную очередь из автомата. Две пули попали в Ибрагима. Выронив автомат и схватившись обеими руками за грудь, Ибрагим стал медленно опускаться. Сидя на земле, он в ярости принялся рвать вокруг себя траву, негромко бормоча по-татарски:

– Мине яралады… Мине яралады!..[7]7
  Я ранен… Я ранен!..


[Закрыть]

Шедшие позади Илита, Петруненко и Валерик бросились к нему, осторожно подняли, потащили в укрытие и уложили там. Но Ибрагим вдруг приподнялся из последних сил, взглянул на Илиту и прошептал:

– Вот, Дика, убили, однако, Ибрагима…

Илита пыталась поддержать неожиданно потяжелевшее тело товарища, но не смогла, не хватило сил. Ибрагим умирал: он хрипел, кровь пузырилась на его губах…

– Ибрагим!.. – позвал Петруненко. Синие глаза его были полны слез…

У Илиты мелькнула мысль: хорошо бы перенести тело Ибрагима через линию фронта и похоронить товарища в Севастополе, который он так мужественно и храбро защищал. Но разве это удастся? Придется хоронить Ибрагима здесь, в этом лесу.

Разведчики нашли неподалеку глубокую воронку от случайного снаряда. Ножами расширили могилу для товарища. Опустили туда тело Ибрагима. Документов у него не было никаких, кроме фальшивой справки из немецкой комендатуры. Только в одном из карманов убитого Илита нашла помятое письмо с полустертыми, еле различимыми строками.

Она посветила фонариком, разобрала несколько слов: «…будь здоров, папа, и, пожалуйста, побыстрее убей Гитлера…»

Да, Ибрагим как-то говорил, что у него двое пареньков… Теперь его ребятишки остались сиротами, как Иван Петруненко, как Валерик Волков… Обидно, обидно до смерти!..

Тело Ибрагима забросали землей.

Они уже собрались в путь, когда Валерик вопросительно посмотрел на Илиту.

– Можно, я возьму автомат Ибрагима?

– Конечно! – Илита обняла мальчугана. – Теперь ты солдат! Ты займешь место героя-разведчика Ибрагима Ибрагимова.

Валерик прижал автомат к груди и произнес, словно клятву:

– Я буду драться с фашистами, как дрался Ибрагим. Я отомщу врагам за отца, за маму, за Ибрагима!..

– Ты хорошо сказал, Валерик! – похвалила его Илита.

Они постояли несколько минут у могилы Ибрагима. Ни Валерик, ни Иван Петруненко не вымолвили ни слова. Только Илита тихо сказала:

– Прощай, друг. Прощай, Ибрагим!..