Текст книги "Ворожея: Лёд и Пламень (СИ)"

Автор книги: Тося Шмидт

Соавторы: Татьяна Смит
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Яйцо

Светозар посмотрел на девушку; он её, значит, спасти пытается, а она неблагодарная. О чём он ей и высказал.

– От чего спасти, от сна? – Вильфрида посмотрела на князя как на умалишённого.

– От вечного сна! – пояснил тот.

Не, ну точно двинулся, решила Вила.

Светозар, видя, что она ничего не понимает, начал ей рассказывать про Каменную княжну.

– Какая княжна, ты чё мелешь? Мы спать тут легли, какие травы каменные?

Он огляделся: а где поляна волшебная, да и дуб самый обычный. Теперь и он ничего не понимал, кинулся к дубу – да нет же, вон и ключ лежит. Показал его ведьме. Теперь та задумалась.

– Да как же так-то, я точно помню, пришли мы сюда, уморились и прилегли под дубом, – девушка покрутила головой. – Но коль ключ имеется, пора и сундук доставать.

Кивнул Светозар, и правда, пора, чего ждать-то. В ветвях и правда виднелись цепи. Светозар подбежал к дубу и, ухватившись за нижнюю ветку, подтянулся и перекинул ногу. Затем он ловко перебрался выше и дальше полез, цепляясь за сучки и выступы в коре.

Подъем становился все труднее, ветви становились тоньше, а расстояние между ними больше. Князь прилагал все больше усилий, чтобы удержаться и не сорваться вниз.

Наконец, он добрался до развилки, где располагался сундук. Он был скован из толстых железных полос и закрыт на большой замок. Ключ, который дала ему Каменная княжна, идеально подходил к замку.

Открыл он сундук и увидел внутри большое яйцо, как гусиное, что ли. Осторожно взял его в руки и спрятал его за пазуху. И слез обратно.

– Пустой он, – поник весь. – Только яйцо вот и нашёл.

– Так, может, его разбить надо? – предположила Вила.

– Полезай ты, князь, в гнездо

И спасай скорей яйцо.

Отнеси его домой,

И согрей его душой.

Пусть в твоей скорей светлице

Птица жар в тепле родится. – промелькнули строки в голове Светозара.

– Кажется, я знаю, что это, нам нужно вернуться домой.

– Мимо Алконоста как проходить станем, а? – задала резонный вопрос ведьма.

– Так, может, тут другой путь имеется? – князь осмотрелся.

Куда хватало взгляда, тянулась поляна, ни конца ни края не видно. Решили идти вперёд, а там куда тропка выведет.

Они шли по подземному лесу уже несколько часов, и начало казаться, что ему нет конца. Взгляду, куда бы он ни падал, открывалась всё та же бесконечная чаща из деревьев и кустарников.

Но вот впереди показался слабый свет. С каждым шагом он становился всё ярче, и вскоре они вышли на поляну со старым дубом. Вила огляделась, это место было знакомо. И вскоре они уже добрались до дома. В избе яйцо уложили в старую овчинную шапку и принялись гадать, как им его высидеть. Князь да ведьма тяжёлые больно. Домовой, услышав про их задумку, замахал волосатыми руками:

– Я вам что, селезень какой? Даже не просите, я на него не сяду!

Пока они спорили, коловерша накрыл пушистым тельцем яйцо и теперь лежал сверху, щуря хитрые глазенки.

– Слушай, а что вы ему имя не дадите? – спросил Светозар, поправляя вышитую рубаху.

Задумалась Вильфрида: и правда, имя дать бы стоило, но как назвать?

– А давайте он Торяшкой будет, Торя.

– Почему Торяшка? – Прошка почесал макушку, разглядывая свои залатанные штаны.

– Выторопень же вылитый, вот и Торька, – пояснила ведьма, поправляя на голове платок. – Но ему одному яйцо не высидеть, придётся и тебе, Проша, помогать.

Домовой снова раскричался, что наседку из него делать не позволит, он приличный дух, а не квочка какая-нибудь.

Но ведьма была непреклонна, пришлось Прошке, как коловерша, обедать пошёл, усаживаться на шапку, он долго ерзал, пытаясь усидеть на яйце, что-то недовольно бурча себе под нос.

За хлопотами пролетела, считай, седмица. Домовой в очередной раз изображал из себя наседку, кажись, уже и попривык, во всяком случае, уже не ворчал недовольно, как приходилось помогать, как яйцо под ним зашевелилось. Он вскочил, будто его ужалил кто, и заорал не своим голосом:

– Вилька!!! Оно шевелится!

Вильфрида заскочила в избу, из шапки послышался негромкий треск, и скорлупа разлетелась на мелкие осколки, осыпав собою весь стол. Из неё выскочил птенец, такой яркий и прекрасный, что смотреть на него было больно глазам. Сиял он будто тысяча огоньков. Его перья переливались всеми цветами радуги, а хвост был таким длинным и пушистым, что казался будто сотканный из сверкающих самоцветов. Клюв и лапки птенца были золотыми, а глаза сияли, как два рубина. Он был похож на крошечное солнышко, излучающее тепло и свет. Птенец радостно чирикнул и взлетел над шапкой, освещая избу золотистым светом. Он кружился в воздухе, как маленький вихрь, и все смотрели на него с восторгом и изумлением.

Светозар протянул руку, и птица, подлетевши, села на неё.

– Ты смотри-ка, правду нянюшка рассказывала, существует она, – он склонил голову, рассматривая птенца.

А тот что-то крикнул, взлетел над князем и вдруг выронил из клюва ему на ладонь камень самоцветный – яхонт, да крупный такой. И вылетел в раскрытую дверь.

– Это что ж, часть меча получается? – Вила посмотрела на камень в ладони Светозара. Красивый, переливается так, будто внутри него огонь горит, сразу видно, непростой то камень, сила в нём имеется.

Тот пожал плечами.

– Видать, он, а где две другие?

Вильфрида задумалась, как оно там говорилось, вспомнила и начала читать по памяти подсказку.

Отыскал ты, князь, каменья.

Применил ты все уменья.

Отыщи теперь клинок,

Чтобы он тебе помог.

Тот клинок во тьме таится.

Коли сыщешь, пригодится.

Берегись ты, князь, чего-то,

Стащит он тебя в болото.

– В какой это такой тьме? – Светозар присел на лавку. Вот загадала бабка так загадала, где теперь сыскать клинок? Вила тоже задумалась, во тьме тьма бывает ночью, под землёй, в Нави ещё, и вроде бы и всё. И о чём тогда загадка? Непонятно. Но бабка, скорее всего, знала, что ответ они смогут отыскать, а главное, без неё, Вилы, никак. И тут её будто по голове ударило, Мир Подлунный, там всегда тьма, скорее всего, бабка умела туда как-то ходить и меч там и запрятала. Рассказала о своей догадке князю она.

– Так чего сидишь, пошли, куда идти надо? – вскочил он с лавки, чуть ту не опрокинув, ну чисто медведь.

О чем Прошка ему тут же и доложил, дескать, сам ничо в доме не сделал, зато как ломать, так первый норовит. Вила шикнула на них, заставляя умолкнуть.

– Да не знаю я, как туда пройти, не знаю, – ведьма присела на кровать, как тут поможешь, когда сила спит.

– А домовой? – он посмотрел на Прошку.

– А я вам что, упырь аль нетопырь что ли? Не знаю я ходу в этот мир ваш. Туда только мёртвые идут, а я так понимаю, вы пока помирать не собираетесь? Али как? – он отскочил на всякий случай подальше, а то как решат его гонцом сделать.

Князь, кажется, тоже об этом подумал.

– А вот ежели, к примеру, ты помрёшь, – он посмотрел на домового.

– Я не помру, я развеюсь. Но я ещё молод и хочу жить, на меня даже не смотри, – отрезал тот. – Да и обратно-то ходу нет.

– Ну так ты же дух, может, тебе-то будет ход обратно? – не отступал от своей затеи Светозар.

– А может, мы тебя лучше отправим? – напустился на князя домовой. – От тебя всё равно толку немного, и жрёшь ты уж больно хорошо. – Он скосил взгляд на пирог в руке Светозара. – Ты-то вот и сходи, оно вобще одному тебе вроде как бы и надобно, у нас тут всё хорошо.

– Никого мы никуда посылать не станем, и надолго оно всем, али ты думаешь, опосля древлян к нам придти не решат? – наконец заговорила ведьма. – Дайте подумать, пойдите вон, может, что скумекаю.

Пришлось выйти, с ней спорить себе дороже, опять ухватом вытолкает. Во дворе у поленницы сидел Тишка, снова что-то строгая, после князевых подсказок у него получалось лучше. Присев рядом с ним, они тоже вытянули ноги и стали ждать, когда Вила обратно позовёт. Прошка махал руками, о чём-то горячо споря со Светозаром, Тишка пытался их успокоить, а коловерша свернулся клубочком и спал.

Вильфрида же покачала головой, глядя в окно, и легла на кровать, стала смотреть, как по закопченному потолку ползает паук. Должен быть проход туда, коль меч там, да и изба Ягини говорила о том, что есть между мирами путь. Вот только где ж его ей сыскать-то? Она перебирала в голове все сказки, рассказанные бабкой, была в них и Каменная княжна, и птица Алконост, и Кощей с Марой, а значит, и подсказка про мир Подлунный тоже имелась, вот только вспомнить бы её.

Мужики тем временем баню затопили и сидели с банником около неё и играли в кости, Прошка притащил бутыль мёда и стаканы, которые у него рассованы и тут и там были. Коловерша, как самый тихий, был заслан за пирогами, которые и умыкнул у ничего не заметившей ведьмы. Они тоже обсуждали способы, не померев, попасть в мир, где души ждут прохода через реку Смородину по Калинову мосту. Банник почесал лысоватую голову и прикрылся веником, опять всё наголо.

– А ежели, – начал он было. – Да не… А может? – снова замолчал, махнув лапкой.

Вила тем временем вспомнила одну из сказок, что рассказывала ей Ясиня. Там говорилось про Ягиню, что ушла из мира людей и жила неподалёку от Калинова моста. Она стала вспоминать, о чем там говорилось. В памяти послышался голос бабки:

– Давно то было, ещё боги ходили по земле. В деревне, название которой никто уж и не помнит, жила ягиня, силы великой она была, но зла не творила. Да всё равно люди её боялись, хотя и ходили, ежели что им надобно было. А однажды, когда у жены старейшины ребятенок помер, решили, что это она порчу наслала, и порешили её изгнать. Ушла она в леса дремучие, но и там от людей покоя не было, и стала она тогда искать себе место тихое. Прознала, что имеется такое, на границе миров, недалече от моста Калинова, что чрез реку Смородину перекинут. И стала она искать, как бы ей туда попасть, долго искала, у богов совета просила. И наконец ответили ей боги. Сказали, что нет туда хода живым, кроме сильных магов, но есть способ один. Нужно приготовить настойку специальную из трав редких и воды из волшебного источника, и можно тогда духом попасть своим, а там уже отыскать дом, что на озере стоит, и ежели примет её дом тот, то сможет она меж мирами ходить.

Долго бродила Ягиня по лесам и болотам, собирая нужные травы. А когда собрала, пошла к источнику, что на краю мира был. Набрала там воды и вернулась в свою избушку. Там она смешала травы с водой и стала варить настойку. Варила долго, приговаривая древние заклинания.

Задумалась ведьма: это получается, нужно им сперва сыскать источник с водой волшебной, да вот где ж его сыщешь-то? И вспомнила тут, Кощей же что-то говорил про него. Точно, у пещеры источник воды мёртвой имелся, может, из него и надо приготовить тот отвар? А коли нет? Так и помереть же можно.

Вышла во двор, покачала головой, опять мужики пьют. Подошла к ним да рассказала, что вспомнила. Светозар опять подскочил, за водой идти собрался.

– А что, ежели не она надобна? Выпьем отвар тот и помрем с тобой?

– Значит, я сперва попробую, – отрезал князь. – Мне людей спасать надобно, а значит, готов я рискнуть.

Банник хлопнул толстенькими ладошками по голым коленкам.

– Я испью, мне ничо не станется, но посмотреть, смогу я пройти в Навь аль нет, то могу.

На том и порешили. Сходили в баньку да спать легли, решив поутру идти к источнику да отваром заняться.

Источник отыскался почти сразу, помнила ведьма, где воду набирала. Принесли ведро домой, и принялась она варить зелье. Бурлит, кипит оно в котле, дым зелёный пускает, то ли надобно так, то ли нет, непонятно. Наконец приготовила. Разлила в бутыли и поставила остывать. Прошка всё вокруг котом крутится, любопытствует, а не можно ли его вместо настойки мухоровой и ему употребить её, еле отогнала.

А банник тем временем в избу пришёл, на лавку сел и тоже ждёт. Остыл отвар наконец. Налила Вильфрида чашу и подала духу. Тот понюхал, поморщился, обмотками, дескать, пахнет Прошкиными, и залпом выдул. Долго ждали, но ничего так и не случилось. Совсем пригорюнился Светозар, где иной источник искать, кто ж его знает-то?

Вечером в избу заглянула Гранька, отошла наконец от обиды на домового. Посмотрела на сидевших вокруг стола домочадцев.

– А вы чего такие смурные?

Рассказали и ей.

– Ну они-то ладно, мужики, а ты-то, Вилька, ведьма как-никак, – усмехнулась кикимора. – Сказы они ж всё иносказательно говорят, тут думать надобно, что бабка имела в виду про источник, когда баяла.

Ведьма снова задумалась, источник не источник, это вообще как такое может быть?

– А вообще, почитай, в каждом доме ход в Навь имеется, – снова заговорила кикимора. – В бане, как тебе-то не знать? – повернулась она к баннику.

– А ведь и то правда, – вскинулся тот. – Испокон веков баню проходом в Навий мир считают.

– Вот то-то же, – заключила кикимора.

– Ну и как нам его открыть? – Вила наморщила лоб.

– А вот того не ведаю, ведьма у нас ты, тебе и вспоминать, – помахала сухонькой ручкой и вышла за дверь, дескать, я помогла, а дале вы сами.

Вильфрида легла на постель и снова уставилась в потолок, и как ей проход меж мирами открыть, что она вообще про баню помнит? То, что плевать в ней нельзя – нельзя осквернять место, где люди очищаются, банник за то и осерчать может. Более двух разов не париться – третий раз он хозяина, самого банника, больно тот жар любит. Бабам опосля мужиков ходить надобно – женщины забирают мужскую силу, а оттого нельзя им первыми. Ночью мыться нельзя – духи там резвятся.

Точно, ночью там духи, а значит, ночью и проход сыскать можно в мир Навий, где духи и обитают, покуда не явятся в мир людей. Вот только опять вопрос, как. Банник тоже не знал, говорит, они просто приходят. Решили Вильфрида со Светозаром ночью сами в баню пойти, а чтоб наверняка, ещё и в полночь в полнолуние, когда для духов самое раздолье наступает. Оставалось два денечка всего и подождать.

Через два дня дождались полуночи и отправились в баню, Вила, как положено, в одной рубахе нижней, хоть и неприлично то, но обряд того требует, Светозар в портах, волосы ведьма тоже распустила. Перед тем баню жарко натопили, чтобы париться, вспомнил князь, что ему нянька говорила, что ежели по ночи париться, то духи утянут. Главное не в саму Навь попасть, а посередке от них отбиться, решили они.

Зашли в баню, Светозар на полок лёг, а ведьма его парить начала. Света от плошки было немного, и в каждой тени ей духи разные мерещились, спустя час она уже было руки опустила, как послышался голос.

– Пошто вы ночью в баню заявились, разве не знаете, что ночью мы тут хозяева?

Чёрной тенью к ней кто-то метнулся, да давай за руки хватать, щекотать. Смеётся ведьма, остановиться не может, слышит, и князя кто-то хватать начал. И тут посреди бани будто яма появилась, и потащило их с ним в неё. Летят они, а как вырваться – непонятно. Начала она слова защитные говорить, солью вокруг себя сыпать. Завизжали духи, раскричались и отпустили её руку. Падает вниз, долго уже, Светозара рядом и не видать, стала кричать его, не откликается. Страшно ей стало, боязно, куда попала, где теперь князя сыщешь?

А вокруг шёпотки всякие слышно, кажется, будто кто-то трогает её мохнатыми лапами, но не хватает, отдёргивает сразу. Прислушалась, слышно в шёпоте её имя стало, будто зовёт её кто-то, показалось даже, будто бабка её. Еле отогнала от себя морок, а больше и некому тут её звать. Тишина настала, и будто холоднее что ли. Она даже придремать успела, падение было плавным, будто перышком по воздуху летела она. И тут падение ускорилось, её завертело в воздухе, будто волчок, что детской рукой по полу пущен, и ощутимо потянуло вниз.

Наконец она упала на что-то мягкое и тут же зарычавшее. Вскочила на ноги и закричала.

– А ну не подходи! – Ещё вскакивая, она успела схватить палку и теперь махала той в темноте, стараясь напугать нападавшего на неё зверя аль духа. – Зашибу!!!

Чудовище кинулось вперёд, это она поняла по движению ветра, и схватило её в охапку, грозно рыча, и подняло над землёй.

Вот так встреча

Вила со всей силы размахнулась палкой, что держала в руке, и изо всей дури ударила по чудовищу, которое схватило её своими лапами. От удара лапищи разжались, и Вила кубарем полетела на землю. Ударилась при падении, но тут же отскочила подальше от того, кто её ухватил, и зажгла над ладонью огонёк, боязливо приблизилась, кто ж такой её сцапал-то. И страшно ей, и любопытно было, приблизившись, увидела, что лежит на земле чудище волосами заросшее, будто леший какой.

Подняв оброненную палку, Вила ткнула в бочину монстра.

– Эй, ты чего, помер, что ли? – крикнула она, отскакивая тут же, опасаясь, что чудовище вновь кинется на неё.

Монстр зарычал и начал подниматься с земли. Среди спутанных волос Вила узнала черты Гостомысла. Как он оказался здесь? В одном исподнем, весь покрытый грязью, с трудом выговаривая человеческие слова, перед ней стоял наместник. Он зарычал что-то неразборчивое, смахнул волосы с лица и наконец прохрипел:

– Ведьма… И ты тут…

Голос Гостомысла был хриплым и слабым, будто он долгое время не говорил. Вила расспросила, как он попал в это жуткое место. Тот сел на землю и начал свой рассказ.

После того как он бежал от Светозара через болото, он долго плутал по дремучим лесам. Наконец, в отчаянии, взмолился к Маре, воззвав к темным богам. Он просил защиты и приюта. И они забросили его сюда. В это проклятое место, а тут такой страх творится, что ни словом сказать, ни пером описать: тени бродили, стонали и выли, сводя его с ума. Сколько времени он уже провел здесь, Гостомысл не знал, казалось ему, что целую вечность тут колобродит.

А намедни прилёг, где шёл, от устатку да уснул, а тут она ему на голову свалилась. Он её от радости, что голос человечий услышал, и сгрёб в охапку, чтобы, значится, она никуда не сбежала. Устал он уже один тут ходить. Страшно ему. Да и вдруг она выход знает, – правда, не знал, кто упал сверху, – но на то ему плевать было, главное – живая душа славянская, хотя он сейчас любому человеку рад был бы. Так ему хотелось на землю русскую, хлеба корочку да кваса кружку; тут-то из еды только грибы да ягоды, и те, ежели нащупать сумеешь, – одно хорошо, видать, ядовитых не было, коль жив он до сих пор.

Вильфриде его даже жалко стало: надо же так угораздило. Предложила ему вместе отправиться на поиски Светозара. Но наместник, едва имя княжеское услышал, так под куст и забился, заскулил, завыл по-волчьи. Заплакал: «Убьёт меня, дескать, князь, голову сразу, как увидит, с плеч снимет». Успокоила его ведьма, пообещала заступничество своё перед Светозаром, а как на землю русскую возвернутся, там и решат, как им дале быть. Страх снова остаться одному пересилил страх перед княжеским гневом; согласился Гостомысл вместе дальше идти, хоть и не знал, куда им путь держать, как и ведьма.

Долго они в темноте плутали, когда уставали – спать ложились, когда голодали – ели, что находилось на земле и кустах, в этом им огонёк ведьмин сильно облегчал поиски. Наконец вышли на опушку леса, над которым луна светила, даже радостнее стало от её тусклого голубого света. Куда глаза хватало, тянулся этот чёрный мир, чёрные в нём деревья были, чёрные и кусты с травой, даже вода в ручье чернотой отдавала, и лишь лунный свет, отражаясь в нём, красок добавлял. Мрачно, тихо было в этом мире, день и ночь по стонам различали, то ли днём кто скулил да выл, то ли ночью, для себя решили, что ночью. Холодно было Вильфриде и Гостомыслу в одном исподнем, сотворили себе накидки они из еловых веток, тем и грелись.

Вскоре вышли к заброшенной деревне. Старые покосившиеся дома чернели провалами окон, покрытые дёрном крыши на многих из них провалились вовнутрь. Двери лежали на земле, а изгороди совсем завалились. Ни звука не было слышно в ней, кроме завываний ветра в трубах, из которых давно не шёл дым.

Найдя самый сохранившийся домишко на краю села, растопили печь, хоть немного обогреться. Обустроили лежанки из лапника и даже нашли старый горшок, в котором заварили хвою с ягодами.

Отогревшись, стали думать, куда дальше идти. Всё вокруг было одинаковым, настолько, что им казалось, что они ходят по кругу, и нет ни конца ни края той дороге, по которой они бредут. Но деревня дала надежду.

Светозар тем временем тоже в себя пришёл, осмотрелся, лежал он на широкой лавке в избе, изба была богатая, чистая и светлая. Стены были срублены из толстых брёвен, немного потемневших от времени. Пол был устлан досками, чисто выскобленными и покрытыми домоткаными половиками. Вдоль стен тянулись широкие лавки, покрытые дерюгой выбеленной.

В углу стояла большая русская печь, сложенная из белых изразцов. На печи были выложены узорчатые горшки и чугунки. Рядом с ней стоял стол, застеленный льняной скатертью. На столе красовались деревянные и глиняные миски, ложки и кружки.

В другом углу избы стоял ткацкий станок. Рядом с ним лежали разноцветные нитки и мотки пряжи. На окнах висели расшитые занавески, а на стенах были развешаны домотканые рушники.

Подивился он тому, надо ж так, как он тут очутился, но едва он с лавки поднялся, сила неведомая его за порог выкинула, дверь со стуком за спиной захлопнулась. Почудилось ему даже, будто кто коленом под зад наподдал. Во дворе стоял двор конюшенный, а в нём две лошади, одна чернее, чем сама ночь, а другая рыжая, будто огонь. Подошёл к ним князь, взял щётку и принялся гривы их густые вычёсывать. Насыпав овса в кормушки и принеся воды из озера, князь с удивлением обнаружил, что изба, в которой он очнулся, стояла на острове посреди бескрайнего тёмного озера. За избой высился густой лес, верхушки высоких елей, казалось, касались самого неба.

Озеро было огромным и почти чёрным, его поверхность была неподвижной, как зеркало, ни единой волны не было. Он подошел к берегу и посмотрел на простирающуюся перед ним водную гладь. Вода оказалась холодной, будто лёд, вплавь ему отсюда не выбраться. Над озером сгущались тёмные тучи, повеяло холодом, видать, гроза будет.

Князь чувствовал себя мышью какой, что в ловушку поймана. Остров был огромным, куда глаза тянулся берег да лес.

Он повернулся и посмотрел на избу. Она была большой и крепкой, срубленная из толстых брёвен, которые почернели от времени. Высокие столбы поддерживали её, поднимая над землёй. Окна были большие и светлые. Крыша была покрыта дёрном, на котором рос мох. Крепкая дверь преграждала путь внутрь.

Вернулся к избе, подергал запертую дверь, та никак не поддавалась, а когда попытался топором поддеть, снова силой неведомой откинут от неё был.

Устроил он себе постель подле лошадей, натаскал соломы побольше и спать завалился. Когда проснулся, заметил, что рыжей лошади нет, зато стоит белая, будто снег. Расчесал и почистил и её, покормил. Походил по двору, как с острова выбираться, так и не придумал.

Вильфрида с Гостомыслом тем временем добрались до пещеры, тёмной, покрытой льдом, от неё так и веяло ужасом. Изнутри шёпот чей-то доносился, цепи будто бы гремели да стонал кто. И чем ближе они к ней подходили, тем большим ужасом души их охватывало. Зайти они в неё так и не решились. Заночевали поэтому в лесу. А ночью к Виле вновь явилась Мара.

– Нашла проход, даже силу не открыв, смогла. Ты сильнее, чем я думала, – тихий шёпот раздавался, казалось, со всех сторон. Тёмное платье богини будто дымом стелилось по земле. – Стань моей, станешь сильнее, – вновь начала свои уговоры Мара.

Вот же пристала проклятущая, подумалось ведьме, и никак не отстанет, сколько ей раз повторить, что не будет она ей прислуживать, особенно после того, как они с тем, кто им клятву принёс, поступили. Мара же, поняв, что сегодня своего не добьётся, растворилась в воздухе, будто дымка, бросив на прощание:

– Изба ждёт хозяйку, нет пути иного.

Да что ж это за изба-то такая, всё к ней ведёт. Вида проснулась в холодном поту, успокоила бешено стучащее сердце и растолкала наместника. Сон обратно никак не шёл.

– Хватит спать, пошли дальше.

Вскоре они вышли на берег чудной реки. Берега её поросли прекрасными цветами, вода была чистой, прозрачной, а на том берегу ярко светило солнце. Вспомнила её Вильфрида, была она уже тут, вон и люди к мосту стремятся, лица светлые, счастливые у всех. Гостомысл тоже чуть было к мосту не ушёл, еле остановить успела.

– Ты куда собрался? Там дальше Навь, мост это Калинов, перейдёшь – и навек в мире мёртвых останешься, – объяснила она наместнику, почему не пустила его к чудной речке.

Оставалось вспомнить, куда отсюда им идти, где-то недалеко озеро было с избой, видимо, и правда нет пути у неё иного, придётся отыскать её. Но вот как они тогда шли с богиней смерти, ведьма не помнила. Присела она на траву, это было единственное место, где светило солнце и не царила тьма, стала вспоминать, но так и не смогла. На душе её светло было, тепло, что-то будто шептало ей: «Перейди по мосту, Вильфрида, там и бабка твоя ждёт тебя», – ей даже показалось, будто слышала она голос старой Ясини, её зовущий.

Гостомысл встал поодаль, смотрит на реку. Показалось ему, что по ту сторону идёт кто-то. Пригляделся – но нет никого, пусто. Лишь ветер треплет листву, а пригляделся – а там будто и не листва, а души потерянные. Шепчут что-то губами бескровными, руки тянут к нему, глаза чёрными провалами в душу прямо смотрят.

Мурашки поползли по его спине, оторопь взяла. Это что же такое в голову лезет-то? Мотнул головой, пытаясь наваждение прогнать.

Закрыл глаза, выдохнул, открыл вновь. Обычные листья на обычных деревьях, но в глубинах реки будто плещется что-то… Еле взгляд отвести смог. Манила его река к себе, голосом матушки звала с того берега. Снова прикрыл глаза, будто и не было ничего, надо ж такому приблазниться. Ничего не стал он ведьме говорить, нечего её зазря тревожить, а то ещё решит, что он того, с глузду двинулся, да бросит тут.

Светозар же вернулся в конюшню. Помнил он, что одна из лошадей кобылица. Хотел подоить её попробовать – жрать хотелось, что мочи не было. Но кобыла к себе не подпустила его на дойку. Снова во двор вышел, дверь избы подергал – не поддаётся.

– Да что ж мне тут с голоду подохнуть? – крикнул в сердцах.

В окно вылетел пирог и ударил его прямо в лоб. Ну что ж, и то хлеб. Перекусив, снова пошёл остров обходить. Только отошёл, заметил, что чёрная лошадь из конюшни вышла и словно по воздуху полетела над озером. Вот бы её оседлать, промелькнуло в голове Светозара. Решил, что будет приручать лошадей, покуда не дозволят сесть на них, но вдоль берега всё ж пошёл, а вдруг как лодку какую найдёт. До самого леса дошёл – нет ничего. Погоревал на берегу сидючи и обратно вернулся. Смотрит, а там уже конь белый стоит, когда вернулся только. Вычистил бока его мягкой щёткой, гриву от веточек да травинок вычесал. Заплетать косы дивные стал. Плетёт, а сам песни ему напевает тихие. Вроде бы присмирел конь, не бьёт копытом боле. Но едва Светозар за холку его ухватился, чтоб на спину прыгнуть, завертел головой, попытавшись укусить, завертелся, чуть с ног не сбил, заржал, да так громко, что уши заложило. Дым чёрный из ноздрей его повалил вдруг, глаза кровью налились, взвился, передними копытами по воздуху забил перед князем. Отпустил тот его, снова песню свою запел, щёткой бока стал оглаживать.

Конь стоит, косит глазом на Светозара, боком дёргает, будто мухами весь обсаженный. Заговорил с ним князь, стал помощи просить. И вдруг ответ человечьим голосом услышал:

– Проси, князь, сослужу тебе одну службу за заботу обо мне да о родичах.

Подивился князь – это где же видано, чтобы конь говорящий был. Стал думать, что испросить. Сперва хотел с острова убраться, но понял, что откуда идти, он не знает, а значит, и пропасть недолго. Темнота кругом была днями целыми. Попросил он тогда коня отыскать Вильфриду и к нему привести.

Заржал конь, взвился весь, на задние ноги поднялся и ответил:

– Хорошо, сыщу твою суженую, князь. Приведу. Нам хозяйка тоже давно надобна.

Не понял Светозар, о чём конь сказал, при чём тут хозяйка, но главное – согласился конь ему помочь. Спросил тогда его, кто ж они такие. Ответил и на этот вопрос конь. Рассказал, что они – день, ночь и утро – служат ягиням, что живут в избе, но последняя давно померла, а новой не пришло. Долго они уже ждут ту, что будет о них заботиться, да и изба дичает без руки хозяйской.

А как время пришло, ускакал конь ночь на землю вести, пообещал, что как только сыщет ведьму, приведёт её к Светозару.

Пять ночей уже прошло, но пока конь один возвращался – мало у них времени было в подлунном мире.

“Гостомысл со сверкающим мечом в руке стоял на носу огромной ладьи. За его спиной большая дружина расположилась. Скоро и Хазарское царство будет. А уж там они разгуляются…”

– …Гостомысл, – голос ведьмы вырвал его из мечтаний. – Идти, говорю, пора, – Вильфрида стояла перед ним, уперев руки в бока.

Мотнул наместник головой, опять ему картины чудные мерещатся, не до славы уже, выжить бы как теперь да на землю полную вернуться. Понял это и тут же помрачнел, поднялся и побрёл за ведьмой вослед. Куда она его ведёт – непонятно, но то всё лучше, чем одному в темноте скитаться.

Долго брели они снова по тёмному миру, и вдруг вдали послышалось конское ржание. Прислушалась Вильфрида, поспешила в сторону, где голос конский послышался. Вспомнилось ей, что у озера, где изба стояла, кони паслись дивные. Найдут их – найдут и избу. Вскоре на поляну вышли.

Там, окутанный таинственным полумраком, стоял конь, чёрный как ночь. Его глаза, словно яхонты, огнём пылали, а из ноздрей струился густой дым. Мощные его копыта с грохотом били по земле, раскидывая комья земли. Повернув голову, он наконец заметил стоящую на краю поляны ведьму. Задрал голову ввысь и снова заржал. Разобрала она в том ржании голос человеческий. Поведал ей конь, что Светозар её на острове дожидается, что изба без хозяйки в упадок приходит. Подставил спину широкую, дескать, садись, ехать пора.

Гостомысл стоял за спиной Вильфрида ни жив ни мёртв от страха, чёрный конь вселял в него ужас, сжался он весь, стараясь казаться меньше. Больно уж грозным виделся ему скакун. Да ещё и, в отличие от Вилы, он его не понимал, только дикое ржание слышал. А как понял, что ехать им на нём, так без чувств на землю и упал, будто серпом подкошенный.

Кое-как ведьма его через круп коня перекинула. Сама устроилась и легонько того тронула. Поднялся конь над землёй одним рывком и понёсся вперёд, будто стрела из лука пущенная. Долго они до озера добирались, несколько раз на пути тени им встретились, хотели Вилу с коня сорвать, но тот разметал их, головой мотнув. Вскоре и озеро показалось бескрайнее, а на нём изба. И будто потянуло её туда, захотелось дверь распахнуть, шагнуть в тепло дома, разжечь огонь в давно потухшей печи, подарить дому душу, которую тот, казалось, уже совсем потерял. А ещё не учуяла она совсем духа домашнего. Испросила о том коня, сказал он ей, что завсегда ведьма со своим домовым приходит. Наконец и Светозара она увидела на берегу, тот стоял и смотрел, как чёрный конь несёт ту, которую он успел полюбить всем сердцем, к нему.