Текст книги "Вызывающий бурю"

Автор книги: Том Ллойд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 35 страниц)

ГЛАВА 37

Спустя десять дней фарланы покинули город, направляясь в Лледен. Смерть повелителя Бахля сильно сократила их пребывание в Нарканге – каждый день отсутствия Изака в Тире приближал гражданскую войну.

Отряд, покинувший Нарканг, был куда меньше того, что прибыл в этот город. Восемь «духов» погибли в бою. Тела их были сожжены, и после недолгих споров погребальные урны установили в храме Нартиса рядом с надгробием командира Брандта. У людей этих не было семей, а храм уже превратился в мемориал погибшим в сражении. Фарланов теперь считали освободителями города, и здешние люди с почтением относились к их могилам.

Трое тяжелораненых «духов» остались в Нарканге, а среди тех, кто все же отправился в дальний путь, половина тоже были ранены, и путешествие обещало быть для них нелегким.

День отъезда выдался пасмурным, серым, словно стояла не весна, а ранняя осень.

Скоро сгущающиеся сумерки начали давить на разум Изака. Он родился ровно восемнадцать лет назад в такую же Серебряную ночь. У матери его начались схватки, едва стало смеркаться, а когда свет Арианы высветил силуэты окружающих предметов, роженица закричала от боли и страха в безразличную ночь. Деревья, отсвечивающие призрачным серебром, застыли, словно стражи, пока женщина истекала кровью: рождение белоглазого всегда сопровождалось безудержным кровотечением, и Изак родился, измазанный кровью с ног до головы. Всю жизнь он чувствовал себя виноватым в смерти матери, вина эта буквально вросла в его плоть и кровь.

Отряд подошел к извилистой реке Мейстал, составлявшей две трети границы Лледена, – она текла на северо-запад, где впадала в Морвент в пяти милях от Нарканга. По противоположному берегу на тридцать миль тянулась полоса гигантских сосен, доходившая до глубокого неподвижного озера. Повсюду между деревьев виднелись огромные разбитые валуны; из-за них наверняка нелегко будет ехать верхом.

– Эти камни называют сумеречными, – перед отъездом рассказал Изаку король Эмин. – Если вы будете проезжать там в сумерки, на каждом из них вы увидите по джентри, наблюдающему за закатом солнца. Если джентри не хотят специально встретиться с людьми, они появляются только на закате.

– Так вы встречались с лесным народцем? Я и не подозревал, что джентри в самом деле существуют.

Кранн думал, что Эмин улыбнется его невежеству, но король молчал, лишь светились его синие глаза.

Изак сказал Эмину, куда и зачем направляется его отряд, только после долгого жаркого спора. В конце концов кранн решил, что король все равно рано или поздно об этом узнает, а теперь, когда Ланд находился на грани войны, лучше было выказать правителю Нарканга свое доверие.

– Джентри не являются частью нашего Ланда, и немногие из нас принадлежат к их миру. Они совсем не интересуются богами, а еще меньше людьми. Только лесами, где живут, – объяснил Изаку Эмин. – Я даже не знаю, ощущают ли они себя личностями. Зато точно знаю, что будет лучше, если пути ваши не пересекутся, и что вашим новым друзьям посвященным может не поздоровиться, если они повстречаются с джентри. Вряд ли орден одобряет свободный дух, а у лесного народца вспыльчивый характер.

Через реку был перекинут всего один мост, и тот ненадежный.

Майор Ортоф-Грейл поджидал отряд Изака на другом берегу, неподвижно восседая в высоком седле. Он был облачен в кольчужную рубаху поверх одеяния с широкими рукавами, с капюшоном, отороченным лисьим мехом.

У моста Мегенн вдруг заупрямился, глядя вниз на темную спокойную воду и нервно прядая ушами. Не только он, но и остальные кони не хотели приближаться к земле Лледена, их пришлось убеждать лаской и уговорами.

Когда Изак ехал через мост, по вершинам деревьев пронесся ветер, словно сам лес сперва отпрянул, а затем принял белоглазого в свои объятия. Кранн нахмурился, но все-таки был рад оказаться под сенью леса.

Майор поехал рядом с Изаком, пытаясь втянуть его в разговор, но тот не обращал внимания на эти попытки. Наконец Везна дернул майора за рукав и хмуро взглянул на него; поняв намек, тот поехал вперед.

Снова повисла мрачная тишина.

О дне рождения Изака никто не вспоминал, только Тила чмокнула его в щеку, а Карел понимающе похлопал за завтраком по плечу. Но Изаку и этого было довольно, чтобы знать, что у него есть друзья, которые достаточно хорошо его знают, чтобы не переборщить с поздравлениями.

Над головами всплыла третья луна, Ариана, которая показывалась всего на одну неделю раз в три года. Третья, самая темная, ночь этой недели называлась Серебряной ночью, и все знали, что это неподходящее время для путешествий в другие страны. На этот счет существовало множество историй, например, говорили, что все дурные дела прошедших трех лет в эту ночь поднимаются из земли. Так ли это было или нет, духи и сверхъестественные существа и впрямь бродили по Ланду, когда светила Ариана, и ни один здравомыслящий человек не отправлялся в это время в дорогу. И каждый раз после появления Арианы в тавернах, на постоялых дворах и у домашних очагов начинали рассказывать новые истории об ужасах и убийствах. То было очень опасное время.

И все же Серебряная ночь была настолько красива, что ее наступление отмечали во всех городах и деревнях. В такую ночь все, на что падал лунный свет, казалось покрытым серебром и было просто невозможно усидеть дома после захода солнца. В отличие от других ночей недели, в Серебряную ночь по окрестностям не бродили злобные существа, поэтому люди были в безопасности и ликовали.

Путники ехали по землям Лледена.

Свет начал меркнуть, открытая местность сменилась густым лесом, где боярышник протягивал сплетенные ветви над дорогой, где шуршали ветвями толстые дубы, а мрачные тисы клонились к самой земле, пряча под густой листвой ночную темноту.

Животных здесь было мало. В небе парил одинокий коршун, над фарланами проносились небольшие пичуги и первые летучие мыши, разбойница рысь лениво наблюдала за людьми с высокого вяза. Изак заметил на подбородке рыси клоки серой шерсти, очень похожие на бороду, а медные полоски на спине огромной кошки помогали ей стать невидимой, едва нырнув в подлесок. Так она и поступила, когда воины приблизились, и даже чуткие уши Изака не услышали ни звука. Рысь исчезла в траве, добавив еще одну пару глаз к тем, что светились в темноте.

Отряд миновал несколько хуторов, казавшихся пустыми и заброшенными, хотя из хлевов доносилось мычание и блеяние. Даже для фермеров Серебряная ночь была временем общения и веселья, и только Изака не трогал этот праздник.

Наконец широкая тропа привела их в самую глухую и древнюю часть леса. Последние проблески солнечного света угасли, уступив место серебряным сумеркам. Деревья вдоль дороги низко склоняли ветви, три луны отбрасывали на дорогу густую сеть теней. Но вот лес остался позади, и тропа превратилась в запущенную подъездную дорожку, которая вела к большому каменному дому. Высокие сорняки почти полностью скрыли каменную ограду, лужайка превратилась в пастбище, а за лужайкой высился темный дом, казавшийся нежилым.

Ворот у ограды не было. Изак въехал в пустой проем и остановил коня. Майор Ортоф-Грейл последовал было за Изаком, но заметил, что все остальные отстали, и тоже придержал коня.

Старые серые стены дома, высокая живая изгородь из лавра и большие деревья слева и справа от дверей отливали серебром; по растрескавшимся стенам вился плющ. Изак поехал по дорожке, и товарищи двинулись за ним, стараясь держаться на расстоянии. В открытом окне верхнего этажа кранн увидел сову, тоже светившуюся в лунном свете, – она сидела неподвижно, точно статуя, пока Изак не подъехал ближе, тогда птица распахнула крылья, и ее уханье разорвало тишину ночи. На этот охотничий клич отовсюду отозвались странные бормочущие голоса, словно эхо далеких разговоров.

Изак, смущенный шумом, огляделся по сторонам и наполовину извлек из ножен Эолис. Он не заметил ничего угрожающего – даже во мраке, откуда доносилось бормотание, и даже пустив в ход свои магические способности.

Вдруг из-под деревьев появилась женщина в темном плаще поверх длинного платья, казавшегося черным в лунном свете, и окликнула Изака на языке Нарканга.

– Они приглашают вас, – перевел Михн.

– Кто «они»?

Изак злился на себя за то, что обнажил меч, хоть и не полностью. Традиция запрещала вынимать оружие в Серебряную ночь, что бы ни случилось: старые воины уверяли, что волшебный свет Арианы обожжет и разъест любой клинок. Изак взглянул на Эолис, но тот сиял даже ярче обычного, по-прежнему непостижимый и опасный.

– Народец, – перевел Михн ответ женщины.

Изак пристально вгляделся в незнакомку. На вид ей было не больше тридцати, из-под ее капюшона смотрели проницательные острые глаза и выбивались пряди длинных темных волос. Женщина стояла так неподвижно, как будто принадлежала другому миру и времени и ее не касались обычные жизненные заботы. На губах ее играла мягкая улыбка.

– Я полагал, люди их не интересуют, – через Михна обратился к ней Изак.

– Верно, не интересуют, но вас они приглашают как брата.

– Они сами так сказали? – поинтересовался Изак. Михн перевел вопрос, но женщина лишь презрительно фыркнула.

– Вы колдунья из Лледена?

– Да, колдунья, – подтвердила она.

Рядом с ней вдруг возникло худое маленькое создание; резкие черты бледного лица напомнили Изаку наемника Аракнана. У джентри были острые глазки-щелочки, казавшиеся в свете луны абсолютно черными – полная противоположность белым глазам Изака. Поза человечка говорила о том, что он приготовился или напасть, или обратиться в бегство, но ни одно из этих намерений не отражалось на его бесстрастном лице. Джентри был облачен в одеяние из скрепленных ивовой лозой листьев и стоял, зарывшись в землю пальцами босых ног.

Рассмотрев человечка, который в свою очередь внимательно разглядывал Изака, кранн вдруг понял, что джентри уже несколько: они появлялись бесшумно, как привидения. Белоглазый вдруг вспомнил слова короля о том, что народец отличается большой вспыльчивостью. Если они и в самом деле готовы встретить его как брата, наверное, они могут оскорбиться, что он сидит верхом на Мегенне и бесстыдно глазеет на них.

Изак сдернул шелковую маску и соскочил с коня, легко приземлившись на ноги.

Человечек улыбнулся, продемонстрировав длинные клыки. Не отрывая взгляда от лица Изака, он низко поклонился, и тот, к собственному изумлению, поклонился в ответ. Снова обнажив зубы в хищной улыбке, джентри заговорил на лающем языке, и его скрывающиеся под деревьями сородичи повторяли его слова. Не дожидаясь ответа, человечек вдруг повернулся и убежал.

Теперь Изак повсюду видел тени, мелькавшие между стволами, – джентри собралось уже не меньше полусотни.

Колдунья удивленно приподняла брови, по выражению ее лица Изак догадался, что народец никогда раньше так себя не вел.

«Они сказали, что проводят вас к Кольцам Плюща, где вас поджидают воины. Они назвали вас другом Ланда. И джентри оставили тех воинов в живых только из уважения к вам».

Изак очень удивился, услышав этот голос у себя в голове. Уголки губ колдуньи изогнулись в улыбке.

«Как?..»

«Я же колдунья. Не только ваше сердце обладает волшебными способностями».

«Вы знаете о ней?»

«Я слышала ее однажды ночью. Песнь, исполненную тревоги за вас и за Ланд. Она ощущает вашу боль как свою собственную».

«Вы говорите про мои раны?»

«Я говорю про боль, ожидающую вас в грядущем, боль души. На горизонте назревает буря, она уже бушует в вашей крови, свирепая и никому не подвластная. Ваше сияние притягивает столь многих, что вы сможете сотворить собственное будущее, если все-таки подчините бурю. Хорошо продумайте свой выбор, ибо он повлияет на судьбу всего Ланда и на ее судьбу тоже».

«А какова ваша роль во всем этом?»

«Меня не интересуют планы богов или людское честолюбие. Я – колдунья из Лледена. Я неразрывно связана с Ландом, моя задача поддерживать в нем равновесие. И я не оставляю без помощи тех, кто в ней нуждается, – такие обязательства я взяла в уплату за свои магические силы. А теперь идите. Впереди – неожиданные события. И когда вам понадобится моя помощь, вы ее получите».

«Когда же она понадобится?»

«Вы пришли сюда не ко мне, сейчас еще не время. Я знаю лишь одно – однажды вам нужен будет свет, чтобы озарить темноту. И тогда, молодой дракон, я вам пригожусь».

«И вы дадите свет просто так? Мне начинает казаться, что вы плохо представляете, с чем имеете дело», – Изак очень старался, чтобы его слова не прозвучали как оскорбление.

«Никому не дано ясно видеть будущее. Те, кто видит дальше и лучше других, зовутся пророками, и в их предсказаниях кроется безумие. Я же слышу лишь отголоски грядущего. И до тех пор, пока вам не потребуется свет, чтобы разогнать тьму, мне и не нужно знать больше».

«А что мне делать до тех пор?»

В этих словах, хоть и не произнесенных вслух, все-таки слышалось нетерпение. Изак старался сдержать гнев, который чувствовал всегда, когда что-то выходило за пределы его возможностей. Сейчас не время было сердиться, тем более перед тем, кто однажды может спасти твою жизнь.

«Вам придется подчинить себе бурю, приручить ее и направить ее мощь на благие дела. Я чувствую в вашей душе полный магии Ланд, пытающийся найти равновесие. Такова цена моей силы – использовать это равновесие на пользу другим. Зато ценой вашей силы может оказаться спасение всего Ланда».

«Но…»

«Все. Теперь вам пора встретиться со своим будущим».

«Моим будущим?»

Колдунья развернулась и тихо пошла прочь; вскоре ее поглотила серебристая тьма. Когда же до Изака наконец донесся ответ, он прозвучал очень тихо, но весело и добродушно:

«Наше будущее всегда бежит впереди, но иногда останавливается и оборачивается, чтобы заглянуть нам в лицо. Всему свое время. Помните об этом, молодой дракон».

– И что же там произошло? – тихо спросил Везна.

Изак отрешенно глядел вперед, прикрывшись капюшоном от света Арианы, и вспоминал о своей встрече с колдуньей. Перед ним ехал лесничий Джейл, а перед лесничим бежали джентри, указывая дорогу. Мерин Изака сам следовал за остальными конями отряда, его хозяину не нужно было смотреть на тропу.

Перед мысленным взором Изака все еще стояла колдунья. Трудно было ей не верить, но в последнее время кранн стал сомневаться в любых бескорыстных деяниях. А если она новый игрок в этой странной игре? Но если да, зачем ей это? У нее нет королевства, которое нужно защищать, нет границ, которые хочется расширить. А может, ей требуется нечто большее?

Колдунья не предложила проводить Изака. Серебряная ночь была праздником обычных людей, а колдуны и духи в это время старались не появляться. Финнтрейли пропускали мимо даже самого измученного путника, хладнорукие не замечали распахнутых дверей амбара. Колдуньи же по традиции в Серебряную , ночь вовсе не выходили на улицу, но эта нарушила обычай, чтобы поговорить с джентри… А теперь до самого рассвета заставить ее покинуть стены своего дома может только отчаянный призыв о помощи.

Михн пробормотал себе под нос что-то очень похожее на детский стишок и на вопрос Тилы объяснил, что это окончание одной поэмы. После ее долгих уговоров он уступил и крайне нехотя и без всякого выражения прочел:

И даже змеи и весь народец, дрожат, заслышав колдуньи шаг.

Тила вздрогнула, поняв, почему он не хотел отвечать.

– Изак, что там произошло? – Везна коснулся руки белоглазого, прервав его тяжкие раздумья. – Там, с колдуньей. Почему вы просто стояли и смотрели друг на друга?

– Мы беседовали, – резко ответил Изак и вдруг вспомнил, что беседа протекала только мысленно. – Извини. Я о многом не рассказывал и тебе, и остальным.

Карел, казалось, уже смирился с тем, что Изак ничего не хочет объяснять, зато Тилу его молчание ужасно сердило. Михн взирал на господина с мрачным укором, и это больнее всего ранило Изака.

– Я знаю, вам не нравится моя скрытность, но сегодня я ничего не могу рассказать. Завтра… или когда неделя придет к концу и Ланд вернется к нормальной жизни.

– Поскольку Менин постоянно захватывает территории на западе, нормальная жизнь наступит еще очень нескоро, – буркнул Карел.

– Я имел в виду – когда зайдет Ариана, – пояснил Изак. – Ее свет режет мне глаза и обжигает все внутри. Когда она зайдет, я обо всем расскажу.

– И о шраме?

– И о шраме, – согласился Изак. – И о моих снах, и обо всем остальном.

Майор Ортоф-Грейл ехал впереди рядом с Джейлом, но голоса за спиной вновь пробудили его подозрительность. Он несколько раз нервно оглянулся, а когда Тила улыбнулась ему, сильно смутился. Изак раздраженно хмыкнул. Он терпеть не мог таких людей: набожных, знатных, образованных. Скорее всего, в детстве майор жил и учился в каком-нибудь монастыре, но все его воинские навыки и образование отступали на задний план, стоило хорошенькой девушке одарить его улыбкой.

Ортоф-Грейл вымученно улыбнулся в ответ, на его лбу выступили капельки пота.

Потом майор вернулся к созерцанию дороги, и только тут Изак заметил, что лес кончился. Теперь они ехали мимо выгонов для скота, слева и справа с шуршанием качалась высокая трава. Дорога пошла под уклон к ручью, и лошадь майора инстинктивно направилась к воде, но ее моментально вернули на дорогу, а потом пустили вверх по склону невысокого холма, на вершине которого виднелась дубовая рощица.

Под деревьями паслись шесть стреноженных коней, присматривавший за ними воин помахал путникам. Алый цвет его формы казался в лунном свете черным, зато ярко сиял металл доспехов. Рядом с рощицей вдруг появились верховые рыцари, привлеченные топотом копыт. Рыцари приближались неспешно, чтобы не показалось, будто они готовы напасть. И все равно джентри заволновались, что-то защебетали и зашипели, и кони рыцарей застыли на месте, испуганные странными голосами.

– Скажите им, чтобы не приближались. Джентри они не нравятся! – сказал Изак, решив, что правильно понял желания лесного народца.

Показная набожность храмовых рыцарей многих раздражала, к тому же орден в течение многих лет творил насилие, прикрываясь именами богов. Однажды повелитель Бахль сказал, что религиозный закон есть не что иное, как бесконечная цепь извращенных толкований. Будучи правителем, Бахль не отличался особым великодушием и не любил отчитываться за свои дела, но и не прикрывался религиозными догмами, чтобы оправдать свои поступки.

До Великой войны боги были ближе к смертным. Они совершали ошибки, лгали, обманывали друг друга, нарушали свои обещания. Но потом мифы и истории о богах стали использовать для того, чтобы оправдать всевозможные жестокие законы, начиная с избиения камнями лесных птиц в молитвенные дни и кончая массовыми казнями людей, чьи спальни выходили окнами на вход в храм.

Люди Ванака, ближайшего соседа Фарлана, жили в нищете и страхе под пятой безжалостных религиозных законов. Именно поэтому главный распорядитель и посоветовал кранну ехать в Нарканг в обход. Уж лучше было пересечь Тор Милист, за земли которого спорили два жадных правителя, чем сунуться туда, где полубезумный народ жил по священным книгам.

– Присутствие этих существ отравляет святое место, – заявил майор, низко опустив голову.

Изак не понял – то ли он привел какую-то цитату, то ли выразил собственное мнение. Орден считал такие свободолюбивые души, как джентри, нечестивыми и грязными, и кранн невольно удивлялся, почему сами боги не уничтожат джентри, если они настолько плохи?

– О боги! Вы только посмотрите! – изумленно выдохнул Карел.

Изак оглянулся, решив, что народец вышел на дорогу, но потом понял, куда смотрит Карел. За деревьями впереди высились огромные, поросшие мхом гранитные столбы, казавшиеся в свете луны почти бесцветными. Столбы внешнего круга, кроме одного, возносились вверх футов на десять, столбы же внутреннего круга были наполовину ниже; их обвивали толстые стебли плюща, наверху образовавшего над заброшенным храмом зеленый навес. Плющ казался зловеще черным. Земля между внешним и внутренним кругами была ярко освещена луной, дальше же начиналась густая тень.

– Камни внешнего круга называются «воины». Камни внутреннего – «жрецы», – пояснил Михн.

Изак рассеянно кивнул, вглядываясь в четырех людей, стоящих в центре древнего храма. Люди эти старались принять беспечный и безобидный вид, но у Изака зачесались ладони.

– Считается, что однажды воины перебили здесь всех жрецов во время совершения религиозного ритуала, – спокойно продолжал Михн. – Воины должны были охранять жрецов, но подождали, пока жрецы войдут в транс, а потом ворвались в круг и перерезали им глотки. До сих пор спорят, справедливо ли было это убийство, но то, что жрецов убили именно здесь, – бесспорно.

– И Белараннар обратила всех убийц в камень?

– Нет, воинам удалось бежать.

– Убийство было оправдано. – Майор свирепо уставился на Михна, держа руку на эфесе меча. – Монахи якшались с демонами, приносили человеческие жертвы во время своих мерзких ритуалов. Да, воинов наняли для защиты монастыря, но они не могли не постоять за правое дело. Эти воины и основали наш орден, чтобы продолжить битву с врагами богов. Каменные столбы напоминают нашему ордену о его основателях.

Михн не ответил, только склонил голову в знак того, что слышал слова майора.

– Покаяние – замечательная вещь, – объявил Изак.

Поймал взгляд Везны и натянуто улыбнулся, а граф улыбнулся в ответ. Майор ОртофТрейл плотно сжал губы и молча кивнул.

Изак слез с коня и вошел в храм. Он почувствовал, как тяжесть света Арианы, давившая ему на плечи, стала меньше, когда он оказался в тени. Лесной народец, духи и другие существа, которых можно видеть только в сумерки, когда отдыхают боги, приняли Изака и назвали братом. А остальные существа, живущие во мраке? Как примет его теперь Азаер – как родню или как врага?

– Тебя это волнует?

Изак хотел задать этот вопрос про себя, но неожиданно произнес вслух – правда, очень тихо, так что услышал его только Михн.

«Ты боишься оказаться в этой войне не на той стороне? – уже мысленно продолжил Изак. – А если твоя истинная сущность раскроется только в бою? Что, если твои страхи оправданы и ты впрямь чудовище? Ты уверен, что можешь быть добрым, справедливым правителем?»

Он не знал ответов на эти вопросы, но они продолжали его беспокоить. Если на него влияют две противоборствующие силы, то в его душе должна быть не только тьма, но и свет, и в глубине сердца Изак признавал это.

Шагая между деревьев и касаясь по пути стеблей плюща, Изак ощущал дремлющий храм. Земля здесь осталась священной, несмотря ни на что: это место по-прежнему было посвящено богу Верхнего круга, и отзвук его присутствия останется здесь всегда.

Джентри были повсюду, Изак чувствовал их шевеление, похожее на шевеление травы под порывами ветра. Он мог ощущать присутствие джентри, только когда лесные человечки двигались; в отличие от людей они в любой миг могли раствориться без следа, оставив после себя лишь легкий намек на магическую энергию, словно рассеивающийся запах. Кранн слегка завидовал джентри. Как спокойно им живется – будучи частью самого Ланда, они в любой момент могут просто сделать шаг назад и исчезнуть.

– Лорд Изак! – окликнули его из центра храма на правильном фарланском языке.

Из-за каменных столбов внутреннего круга выступил крепкий пожилой человек, двигавшийся с легкостью юноши. Когда он приблизился, Изак разглядел генеральские знаки отличия.

– Милорд, меня зовут Джебел Горт, – отрешенно улыбнувшись, представился человек.

Изак не сразу понял, что генерал этот, лет шестидесяти или больше, пребывает в религиозном экстазе.

– А остальные? – спросил Изак.

В центре храма стояли два здоровяка средних лет, с мечами у пояса. Один из них был четсом с короткими волосами. Единственный чете, которого довелось видеть Изаку, был так свиреп, что по сравнению с ним этот казался просто куколкой. Второй был простолюдином с запада, с широким носом и скошенным лбом – скорее всего, ванаком. Стоявший позади этих двоих высокий, суровый молодой человек, судя по внешности, мог быть уроженцем Нарканга.

– Генерал Диолис и генерал Чотек, – представил генерал Горт. – И майор Ириен. Майор Ортоф-Грейл уже сказал вам, что мы выступаем не от имени всего ордена.

– Он сказал мне то, чему я не поверил, – заявил Изак. – Но вы не привели с собой магов, а народец может справиться с целой армией.

– Народец? – перебил генерал. – Так вот кто шумел тут всю ночь!

– Возможно, они спорили, как вас лучше убить. Итак, меня пригласили под дурацким предлогом в некое дурацкое место, чтобы встретиться с некими дурацкими людьми, да еще в мой день рождения. Все это мне совершенно ни к чему, поэтому выкладывайте побыстрей свое дурацкое дело.

Лицо генерала скрывала тень, поэтому Изак не мог видеть, как тот отреагировал на его тираду, но, когда Горт заговорил, он тщательно взвешивал слова.

– Отлично, лорд Изак. Наша группа мала, в нее входят только самые доверенные люди, готовые бороться за истинные цели ордена. Рыцарь-кардинал, само собой, не входит в эту группу. Его не взволновала смерть племянника, но то, что вы послужили причиной смерти жреца, дает кардиналу повод жаждать вашей смерти. Он очень хочет стать Спасителем и завладеть вашим оружием. Остальные члены совета устали от его мании величия. В этом году выходят в отставку два советника, и их места наверняка займут генерал Диолис и генерал Чотек, что даст мне возможность сместить рыцаря-кардинала. И тогда мы сможем перейти к действиям и напомнить «серым кардиналам» Телиту Венеру и Афасину, как надлежит использовать силу ордена.

– Значит, вы готовите переворот, замаскированный под следование доктрине.

Генерал пожал плечами.

– То, что мы делаем, наверняка докажет всем, что мы не домогаемся власти.

Не дав Изаку ответить, генерал шагнул вперед и опустился перед белоглазым на одно колено. Его товарищи последовали его примеру, и майор Ортоф-Грейл, пройдя мимо Изака, преклонил перед ним колени за спинами старших по званию.

Ошеломленный Изак повернулся к своим спутникам. Те молчали. Везна улыбнулся, словно расценил происшедшее как шутку; Карел, Михн и Тила откровенно изумились.

– Лорд Изак, – снова заговорил генерал. – Здесь, в самом священном из храмов, мы приносим клятву верности вам и вашему знамени. Мы готовы выполнить все, что боги потребуют от Спасителя. Я клянусь позаботиться о том, чтобы храмовые рыцари служили только вашей воле и воле богов. Когда потребуется, я предоставлю в ваше распоряжение армию посвященных, о которой говорится в предсказаниях. И чтобы доказать свою преданность, мы принесли с собой дары, которые помогут вам в грядущем.

Майор вскочил, побежал к плоскому каменному алтарю в центре внутреннего круга столбов и с благоговением взял в руки лежащий на алтаре обитый бронзой ящик около фута в длину. Потом майор вернулся к остальным, с трудом неся ящик, и передал его генералу. Не вставая с колен, тот открыл крышку и с жадным предвкушением показал содержимое Изаку.

Все фарланы вздохнули. То, что находилось в ящике, светилось так же ярко, как Сюленты.

Изак лишился дара речи. Дрожа, он не сразу поверил, что именно предстало его глазам, но скоро в нем вспыхнул первобытный голод, зажженный зловещим сиянием, исходившим из ящика. Он так сильно стиснул кулаки, что ногти его до крови впились в ладони.

Весь Ланд перестал существовать для кранна, когда он погрузился в созерцание двух Хрустальных черепов. Изак сразу вспомнил, как они называются: череп Охоты и череп Защиты. Черепа Арина Бвра. Он сам их смастерил, и они сделали его сильнее любого смертного. Это оружие могло убивать даже богов.

В ушах шумело от прихлынувшей крови, но Изак усилием воли заставил себя очнуться и очень осторожно протянул трясущуюся руку к ящику. Мир обрел прежнюю прочность, когда он коснулся ладонью сразу двух черепов. Он думал, что они холодные, но они оказались даже теплее его руки, а от одного из черепов струился пар. Изак сразу почувствовал сокрытую в них мощь. И вдруг черепа стали горячими и обожгли руку; боль становилась сильнее с каждым мгновением, пока все кругом не померкло.