Текст книги "Все страхи мира"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 75 страниц)

– Я делаю вывод, что его трудности усилились, иначе вы не попросили бы об этой встрече. Продолжайте, – распорядился Фаулер, откидываясь на спинку кресла.

– Кадышев передаёт, что встретился с Нармоновым на прошлой неделе – в конце прошлой недели…

– Одну минуту. Кадышев – ведь он член их парламента, стоит во главе одной из оппозиционных групп, верно?

– И это верно, сэр. У него было много встреч один на один с Нармоновым – именно поэтому Кадышев представляет такую ценность для нас.

– Я понимаю это.

– Во время их последней встречи, по словам Кадышева, Нармонов сообщил ему, что его проблемы усугубляются. Он позволил вооружённым силам и спецслужбам усилить их влияние внутри страны, но этого, по-видимому, оказалось недостаточно. Ожидается сопротивление при осуществлении договора об ограничении вооружений. Кадышев сообщает, что военные настаивают на полном сохранении баллистических ракет СС-18 вместо разоружения шести полков, как это предусмотрено договором. По его мнению, Нармонов может согласиться с их требованиями по этому вопросу. Это, сэр, будет означать нарушение условий соглашения, и поэтому я приехал к вам.

– Насколько значительно это нарушение? – спросила Лиз Эллиот. – Я имею в виду техническую сторону.

– Видите ли, мы так и не сумели объяснить это достаточно чётко и доходчиво. Министр обороны Банкер понимает суть проблемы, но для конгресса это так и осталось непонятным. Так вот, суть проблемы заключается в следующем: поскольку мы стремимся к сокращению ядерных вооружений больше чем наполовину, нам пришлось изменить ядерный баланс. Когда у обеих сторон было по десять тысяч боеголовок, всем было ясно, что атомную войну трудно – практически невозможно – выиграть. При таком большом количестве боеголовок вы не сумеете уничтожить все сразу, и потому всегда останется достаточно ядерных зарядов, чтобы нанести сокрушительный ответный удар. Но после сокращения ядерных вооружений уравнение начинает меняться. Теперь в зависимости от состава ядерных сил такое нападение становится теоретически возможным. Именно поэтому все вопросы по составу ядерных вооружений так подробно и тщательно оговорены в приложениях к договору.

– Вы утверждаете, что после сокращения ядерных вооружений опасность войны увеличивается, а не уменьшается? – спросил Фаулер.

– Нет, сэр, не совсем так. Я всегда утверждал – и советовался со специалистами, которые вели переговоры несколько лет назад, когда во главе этой группы стоял Эрни Аллен, – общее улучшение стратегического положения в результате сокращения вооружений на пятьдесят процентов является иллюзией, простым символом.

– Чепуха, – презрительно отозвалась Эллиот. – Сокращение ядерной мощи на пятьдесят процентов…

– Доктор Эллиот, если бы вы когда-нибудь потрудились присутствовать на играх «Камелот», вы понимали бы ситуацию несколько лучше. – Райан отвернулся, не обращая внимания на реакцию советника по национальной безопасности. Зато Фаулер заметил, как она покраснела, и с трудом удержался от улыбки – её осадили в присутствии любовника. Президент повернулся к Райану, – зная, что они с Элизабет обсудят это после его ухода.

– Эта проблема очень сложна и требует технических знаний. Если вы не верите мне, спросите министра Банкера или генерала Фремонта, командующего стратегическими силами. Решающим фактором является состав ядерных вооружений, а не их число. Если русские сохранят эти СС-18, баланс нарушится до такой степени, что у них появится ощутимое преимущество. Воздействие договора о сокращении вооружений кроется в их составе, а не в количестве. Но это ещё не все.

– Продолжайте, – кивнул президент.

– По сообщению Кадышева, между военными и КГБ может быть заключён тайный сговор. Вы знаете, что установки для запуска стратегических, ракет находятся у военных, однако контроль за боеголовками всегда был в руках КГБ. Кадышев считает, что армия и спецслужбы устанавливают слишком уж тесные отношения. Более того, безопасность боеголовок весьма проблематична.

– Что он имеет в виду?

– Он утверждает, что реестр тактических боеголовок скрывается.

– Исчезнувшие боеголовки?

– По его мнению, возможно утаивание небольших боеголовок.

– Другими словами, – произнёс Фаулер, – их военные могут шантажировать Нармонова, сохраняя ядерные боеголовки небольшой мощности в качестве козырных карт?

– Совершенно верно, сэр. – А ведь вы не дурак, господин президент, подумал Райан.

Фаулер сделал паузу, продолжавшуюся секунд тридцать, глядя перед собой и обдумывая создавшуюся ситуацию.

– Насколько можно полагаться на этого Кадышева?

– Господин президент, мы пользуемся его услугами пять лет. Его советы были для нас очень ценными И насколько нам известно, всегда подтверждались.

– Вы не думаете, что его могли перевербовать? – спросила Эллиот.

– Это возможно, но маловероятно. У нас существует метод контроля. Заранее оговорённые кодовые фразы, которые сразу предупредят об опасности. Слова о хороших новостях всегда включаются в каждое сообщение. И в этом случае были соответствующие фразы.

– Вы не сумели проверить это сообщение по другим источникам?

– Извините, доктор Эллиот, но у нас нет сведений, подтверждающих сообщение Кадышева.

– Значит, вы приехали сюда с непроверенным докладом? – спросила Эллиот.

– Совершенно верно, – согласился Райан, не зная, каким усталым он выглядит. – У нас мало агентов, из-за которых я сделаю такое, но этот – один из немногих.

– Можно провести проверку полученной вами информации? – спросил Фаулер.

– Можно предпринять осторожные шаги по нашим агентурным сетям. Кроме того – с вашего разрешения, сэр, – мы можем обратиться в иностранные разведывательные службы. У англичан есть агент в Кремле, снабжающий их отличной информацией. Я знаком с сэром Бэзилом Чарлстоном и мог бы обратиться к нему за помощью, однако в этом случае придётся раскрыть кое-что известное только нам. Такие сведения нельзя получить на основе старого знакомства. Придётся исходить из qui pro quo[29]29
  Одно вместо другого, услуга за услугу (лат.).


[Закрыть]. Мы никогда не делаем этого, не получив согласия президента.

– Да, мне это понятно. Дайте подумать сутки. А Маркусу известно об этом?

– Нет, господин президент. У него простуда. При обычных условиях я не приехал бы к вам, предварительно не посоветовавшись с директором, но в данном случае я решил, что вас нужно срочно поставить в известность.

– Вы говорили раньше, что военные в Советском Союзе более надёжны в политическом отношении, – заметила Эллиот.

– Вы правы, доктор Эллиот. Действия, о которых идёт речь в сообщении Кадышева, не имеют прецедента. С исторической точки зрения наши опасения относительно политических устремлений советских военных были такими же беспочвенными, как и бесконечно продолжающимися. Но сейчас, кажется, это изменилось. Возможность союза между военными и КГБ очень тревожна.

– Значит, и вы совершали ошибки в прошлом? – продолжала наседать Эллиот.

– Это нельзя исключить, – признал Райан.

– А сейчас? – спросил Фаулер.

– Какой ответ вы ждёте от меня, господин президент? Могу ли я ошибиться и в этом? Да, могу. Уверен ли я в точности сведений, содержащихся в этом сообщении? Нет, у меня такая уверенность отсутствует, но важность информации заставляет меня привлечь к ней ваше внимание.

– Меня не столько беспокоят баллистические ракеты, сколько исчезнувшие боеголовки,. – произнесла Эллиот. – Если Нармонова действительно шантажируют… вот это да…

– Кадышев является потенциальным политическим соперником Нармонова, – задумчиво сказал Фаулер. – Почему Нармонов доверяет ему?

– Вы регулярно встречаетесь с руководителями конгресса, сэр. Нармонов тоже. Политический динамизм в конгрессе народных депутатов ещё более сложен, чей в Капитолии. Более того, они действительно уважают друг друга. Кадышев поддерживал Нармонова гораздо чаще, чем выступал против него. Может быть, они соперники, но у них общие взгляды по многим вопросам.

– Ну хорошо, примите меры по проверке этой информации. Чем быстрее, тем лучше. Можете пользоваться любыми средствами.

– Будет сделано, господин президент.

– Как работает у вас Гудли? – поинтересовалась Эллиот.

– Это умный молодой человек. Неплохо разбирается в странах Восточного блока. Я читал доклад, составленный им в школе Кеннеди, и у меня создалось впечатление, что он лучше обзоров, представленных нашими специалистами в то время.

– Тогда привлеките его. Свежий ум может пригодиться, – предложила Эллиот.

Райан отрицательно покачал головой.

– Эти сведения слишком засекречены для него.

– Этот Гудли – президентский стипендиат, о котором мы говорили? Он действительно настолько умён? – спросил Фаулер.

– По моему мнению – да, – кивнула Элизабет.

– Тогда привлеките его, Райан. Я даю вам разрешение на это, – распорядился президент.

– Хорошо, сэр.

– У вас все?

– Если вы сможете уделить мне ещё пару минут, сэр, я хочу проинформировать вас о том, что мы получили из Японии. – Райан объяснил более подробно.

– Вот что пришло им в голову… – На лице Фаулера появилась хитрая улыбка. – У вас какое мнение об этом?

– Мне кажется, им нравится заниматься такими играми, – ответил Райан. – Не завидую людям, которым приходится вести с ними переговоры.

– Откуда мы знаем, что это правда?

– Мы получили эти сведения из надёжного источника, который тоже строго охраняем.

– А ведь было бы неплохо… Как можно выяснить, что сделка заключена?

– Не знаю, господин президент.

– Тогда я загнал бы эту сделку ему в глотку. Мне уже надоело заниматься бесплодными переговорами о торговле, и я устал от непрерывной лжи. Попытайтесь найти способ.

– Сделаем все, что от нас зависит, господин президент.

– Спасибо, что приехали. – Президент не встал и не протянул руку. Райан повернулся и вышел.

– Что ты думаешь об этом? – спросил Фаулер, просматривая доклад.

– В сообщении подтверждается то, что сказал Талбот об уязвимости Нармонова… только ситуация ещё хуже.

– Да, я согласен. Райан выглядит загнанным.

– Поделом, не будет жить на два дома.

– Что? – переспросил президент, не поднимая головы.

– Я получила предварительный отчёт о расследовании, которое ведёт министерство юстиции. Похоже, что он находит развлечение на стороне, как я и предполагала, и это связано с ребёнком. Женщина – вдова служащего военно-воздушных сил, он погиб во время учений. Несчастный случай. Райан потратил кучу денег, чтобы обеспечить её семью. Между прочим, жена Райана об этом не подозревает.

– Мне не нужен такой скандал, ещё один бабник вдобавок к Чарли. – Хорошо, что никто не знает о нас, подумал Фаулер, но промолчал. Ведь это совсем иное дело. Олден был женатым мужчиной. У Райана – семья. А Фаулер – вдовец. Так что здесь все по-другому. – Ты уверена в этом? Значит, предварительный отчёт?

– Да.

– Проверь всю информацию и сообщи мне результаты.

Лиз кивнула.

– Эти сведения о советских военных… это пугает меня.

– Меня тоже, – согласился Фаулер. – Обсудим все за ленчем.

* * *

– Итак, мы достигли середины проекта, – сказал Фромм. – Могу я попросить вас об одном одолжении?

– Что за одолжение? – спросил Госн, надеясь, что немецкий инженер не захочет съездить в Германию навестить жену. Такая просьба могла оказаться трудновыполнимой.

– Вот уже два месяца я не пил ничего спиртного.

Ибрагим улыбнулся.

– Вы знаете, что мне это запрещено.

– Но распространяется ли этот запрет и на меня? – Инженер улыбнулся. – В конце концов, я неверный.

Госн от души расхохотался.

– Действительно, вы правы. Хорошо, я поговорю с Гюнтером.

– Спасибо. Завтра начинаем работать с плутонием.

– Неужели на это потребуется столько времени?

– На плутоний и на изготовление взрывных блоков. Наша работа идёт точно по расписанию.

– Очень хорошо. Мне важно знать, что график не нарушается. – Начало операции было намечено на 12 января.

* * *

И так, с кем в КГБ у нас хорошие отношения? – задал себе вопрос Райан, когда вернулся в свой кабинет. Самым трудным в проверке сообщения Спинакера было то, что значительная часть сотрудников Комитета государственной безопасности – может быть, почти все – оставались лояльными по отношению к Нармонову. К числу тех, кто мог занимать противоположную позицию, принадлежали сотрудники Второго главного управления, занимающегося проблемами внутренней безопасности. А вот Первое главное управление – его также называли зарубежным – без сомнения, сохраняло лояльность к своему президенту, особенно теперь, когда во главе ПГУ стоял Головко, первый заместитель председателя КГБ, строго следящий за тем, что происходит внутри этого самого крупного из управлений. Головко был профессионалом и не проявлял интереса к политике. На мгновение в голову Джеку пришла дикая мысль, что прямой телефонный звонок мог бы… нет, придётся организовать встречу… но где?

Нет, это слишком опасно.

– Вызывали? – В дверь Райана просунулась голова Гудли. Райан жестом пригласил его войти.

– Хотите продвинуться по службе?

– Каким образом?

– По распоряжению президента Соединённых Штатов вас допустили к работе, к которой вы, по моему мнению, не готовы. – Райан передал ему сообщение Спинакера. – Читайте.

– Почему я, и почему вы сказали…

– Я также сообщил президент у, что вы сумели вовремя предсказать распад Варшавского Договора. Между прочим, ваша статья оказалась более точной, чем наши оценки.

– Вы не обидитесь, если я честно скажу, что вы – самый странный человек, с кем мне приходилось работать?

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Джек.

– Я вам не нравлюсь, но вы тем не менее хвалите мою работу.

Райан откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

– Бен, хотите верьте – хотите нет, я не всегда бываю прав. Мне приходится совершать ошибки Иногда не просто ошибки, а чудовищные промахи, но у меня достаточно ума, чтобы понимать это, а раз я умён, то ищу людей с иными точками зрения, которые по зрелом размышлении встанут на мою сторону. Между прочим, это полезная привычка. Я научился этому от адмирала Грира. Если вы, доктор Гудли, хотите вынести отсюда что-то полезное, овладейте ею. Промахов мы не можем себе здесь позволить. Они все равно происходят, но мы всё-таки не можем себе их позволить. Доклад, написанный вами в школе Кеннеди, оказался лучше моего. Теоретически возможно, что наступит день, когда вы опять окажетесь правы, а я – нет. Справедливо?

– Да, сэр, – ответил Гудли, удивлённый словами Райана. Разумеется, когда Райан ошибётся, он, Гудли, будет прав. Именно поэтому он здесь – Садитесь и читайте.

– Не будете возражать, если я закурю?

Райан посмотрел на молодого учёного.

– Так вы курите?

– Два года назад бросил, но после прихода сюда…

– Кончайте с этой привычкой, но прежде, чем кончите, дайте закурить.

Они закурили. Затягиваясь табачным дымом, Гудли читал сообщение из Москвы, а Райан следил за его глазами. Президентский стипендиат поднял голову.

– Господи милостивый!

– Отличная первая реакция. Итак, что вы думаете?

– Такое возможно.

– Я уже сказал это президенту час назад, – покачал головой Райан. – Я не был уверен в надёжности информации, но решил, что лучше поставить его в известность.

– Что от меня требуется?

– Мне хотелось бы поработать с этим сообщением. Русский отдел разведывательного управления будет заниматься им пару дней. Давайте и мы с вами проведём независимый анализ, но с иных позиций.

– Каким образом?

– А вот таким. Вы считаете, что это возможно, а у меня – сомнения. Поэтому вы будете искать причины, по которым сообщению доверять нельзя, а я постараюсь доказать обратное. – Джек сделал паузу. – Разведывательное управление подойдёт к этому вопросу проторённым путём. Для того чтобы отвлечься и проявить гибкость, у них слишком косный ум. Мне это не подходит.

– Но вы хотите от меня…

– Я хочу, чтобы вы напрягли свой мозг. Мне кажется, что вы умный человек, Бен. Докажите мне это. Между прочим, таков мой приказ.

Гудли задумался. Он не привык получать или давать приказы.

– Не уверен, что сумею с этим справиться.

– Почему?

– Это противоречит моим воззрениям. Я смотрю на вещи по-иному, я считаю…

– Ваши разногласия со мной и многими сотрудниками ЦРУ основываются на том, что, по вашему мнению, здесь царит корпоративный дух. Отчасти это верно, у нас действительно есть корпоративный ум, и в результате возникает немало недостатков. Однако не менее справедливо и то, что в вашем подходе существует много своих ошибок. Если вам удастся доказать, что вы являетесь пленником своих воззрений не в большей степени, чем я – моих, у вас может быть будущее в Лэнгли. Объективность даётся нелегко, Бен, ей нужна тренировка.

Мне брошен очень умный вызов, подумал Гудли. И тут он вдруг подумал, а не ошибся ли он в оценке заместителя директора ЦРУ?

* * *

– По-твоему, Расселл согласится оказать нам помощь?

– Да, Исмаил, согласится, – ответил Бок, держа в руке банку пива. Он достал ящик хорошего импортного пива для Фромма и оставил несколько банок себе. – У него создалось впечатление, будто мы собираемся взорвать обычную мощную бомбу, чтобы нарушить телетрансляцию матча.

– Неплохая мысль, однако недостаточно глубокая, – заметил Куати. Ему тоже хотелось пива, но он знал, что не может попросить об этом. К тому же, попытался он убедить себя, пиво может дурно повлиять на его желудок, а у него вот уже три дня как уменьшились боли.

– Его взгляды ограничены тактическими деталями, это верно. Но здесь он весьма полезен. Во время проведения той фазы операции его помощь будет неоценима.

– Фромм отлично выполняет свои обязанности.

– Я так и предполагал. Жаль, что он не доживёт до момента, чтобы убедиться в торжестве своих усилий. С операторами поступим так же?

– К сожалению, у нас нет иного выхода. – Куати нахмурился. Он привык к виду крови, но не любил убивать без крайней необходимости. И раньше ему приходилось убивать из соображений безопасности, хотя не столько. Похоже, это становится привычкой. Но стоит ли беспокоиться из-за нескольких человек, спросил он себя, когда ты собираешься убить так много?

– Ты принял меры на случай неудачи или обнаружения? – спросил Бок.

– Да, конечно. – На лице Куати появилась хитрая улыбка, и он объяснил Боку свой замысел.

– Весьма остроумное решение. Важно быть наготове, что бы ни случилось.

– Я так и думал, что тебе понравится.

Глава 21
Соединяемость

Понадобились две недели, но наконец поступил благоприятный ответ. Офицеру КГБ, работающему по заданиям ЦРУ, удалось разнюхать, что проводится какая-то операция, связанная с ядерным оружием в Германии. Руководство ею ведётся из московского центра. Операцию контролирует сам Головко. Сотрудники берлинского отделения КГБ в полном неведении.

– Ну? – спросил Райан у Гудли. – Как ваше мнение?

– Подкрепляет сообщение Спинакера. Если слухи о скрытом реестре тактического ядерного оружия верны, то это несомненно как-то связано с выводом их войск, развёрнутых в Германии. Во время перевозок постоянно теряются вещи. Когда я сам переселялся в Вашингтон, у меня пропали два ящика с книгами.

– Мне хотелось бы верить, что при перевозке ядерного оружия проявляется больше внимания, чем во время транспортировки книг, – сухо произнёс Райан, подумав, что Гудли надо ещё учиться и учиться. – Что дальше?

– Я искал информацию для опровержения точки зрения Спинакера. Советы объясняют своё отставание в демонтаже ракет СС-18 тем, что построенный ими завод не справляется с заданием. Наши инспекторы на местах не в состоянии решить, соответствует это действительности или нет, – это техническая проблема. Мне трудно поверить, что русские, которые построили этот завод, – они ведь, черт побери, производили баллистические ракеты СС-18 в течение длительного времени – не сумели спроектировать его так, чтобы завод был в состоянии демонтировать ракеты по графику, с соблюдением правил безопасности. Русские утверждают, что проблема связана с топливом и формулировкой договора. СС-18 используют жидкое топливо, а корпусы ракет находятся под давлением – давлением, необходимым для сохранения жёсткости ракеты. Они могут откачать топливо из баков прямо в шахтах запуска, однако затем ракеты нельзя извлечь оттуда, не повредив корпуса, а договор требует, чтобы ракеты были доставлены на завод для их демонтажа в исправном виде. Но на заводе нет приспособления для откачки и хранения топлива, утверждают они. Что-то связанное с ошибкой при проектировании и вредом, который будет нанесён экологии. По их словам, ракетное топливо опасно в обращении и ядовито, и нужно принимать строгие меры предосторожности, чтобы не причинить вреда людям, а завод находится в трех километрах от города и тому подобное. – Гудли помолчал. – Объяснение звучит правдоподобно, хотя возникают сомнения: неужели можно допускать подобные ошибки.

– Это – структурная проблема русской экономики, – объяснил Райан. – Им трудно строить заводы далеко от, населённых пунктов, потому что у населения просто очень мало личных автомобилей и доставлять рабочих на заводы там труднее, чем здесь. Именно такие с виду незначительные детали сводят с ума наших аналитиков и мешают понять русских.

– Но, с другой стороны, они могут указать на такую ошибку – несомненно важную – и пытаться объяснить ею всё остальное.

– Очень хорошо, Бен, – заметил Райан, – ты начинаешь мыслить, как настоящий разведчик.

– Здесь могут работать только помешанные.

– Между прочим, ракетное топливо – это действительно неприятная штука. Едкая, токсичная, вызывающая химические реакции и коррозию материалов. Вы знакомы с проблемами, которые возникали у нас с ракетами Титан-II?

– Нет, – признался Гудли.

– Их обслуживание было связано с массой трудностей. Приходилось принимать множество предосторожностей, и, несмотря на них, периодически возникали утечки. В результате начиналась коррозия корпуса, страдали специалисты…

– Значит, теперь наши позиции изменились? Вы считаете, что русские говорят правду? – с улыбкой произнёс Гудли. Райан улыбнулся и закрыл глаза.

– Не знаю.

– Нам нужны более убедительные данные, иначе как мы выясним действительное положение вещей.

– Да, конечно, я сам когда-то придерживался такой же точки зрения. От нас ожидают, что мы знаем абсолютно все относительно каждой скалы, лужи и любого человека в мире. – Райан открыл глаза. – Это не так. Никогда так не было и никогда не будет. Я разочаровал вас, правда? Всезнающее ЦРУ. Перед нами сейчас более или менее важный вопрос, и в нашем распоряжении всего лишь вероятности, а не надёжные сведения, в которых можно быть уверенным. Каким образом будет президент принимать решения, если мы не можем предоставить ему факты вместо возможно обоснованных догадок? Я говорил это не раз – и даже заявлял наверх в письменном виде. Большей частью мы выдаём официальные догадки. Понимаете, мне неловко посылать что-то вроде этого. – Взгляд Джека опустился на папку с докладом разведывательного управления. Специалисты их русского отдела работали с полученной информацией неделю и пришли к заключению, что сообщение Спинакера, похоже, соответствует действительности, но может представлять собой и неправильное толкование.

Джек снова закрыл глаза, надеясь, что это ослабит головную боль.

– Это наша структурная проблема. Мы взвешиваем различные вероятности. Если выразить чёткую точку зрения, можно ошибиться. Это немалый риск. И что дальше? Люди запоминают твои ошибки куда прочнее, чем правильные выводы. Отсюда тенденция включать в доклад все возможности. Эго даже справедливо и честно с интеллектуальной точки зрения. Помогает увернуться от ответственности. Плохо лишь одно – люди не получают того, что, по их мнению, им нужно. Те, кто пользуется нашими материалами, часто не нуждаются в определённых точках зрения, им нужны вероятности, вот только они этого не подозревают. Это сводит с ума, Бен. Чиновники за пределами нашего управления требуют сведений, которые мы не в состоянии представить, а чиновники внутри Лэнгли отказываются брать на себя ответственность подобно всем остальным. Так что добро пожаловать в реальный разведывательный мир.

– Мне никогда не приходило в голову, что вы – циник.

– Я не циник, я – реалист. Есть вещи, которые мы знаем. Другие – нам неизвестны. Люди ведь не роботы. Они всего лишь ищут ответы на вопросы и находят вместо них новые загадки. В Лэнгли немало умелых специалистов, способных неординарно мыслить, однако бюрократия гасит мнение тех, кто выражает точку зрения, а ведь факты чаще всего обнаруживаются отдельными личностями, а не комитетами.

Раздался стук в дверь.

– Войдите!

– Доктор Райан, ваша секретарь куда-то вышла…

– Она опоздала на обеденный перерыв и пошла перекусить.

– У меня есть для вас документ. – Мужчина вручил ему пакет. Райан расписался в получении, и рассыльный вышел.

– Добрая старая «Ниппон эрлайнс». – Райан вскрыл конверт. Внутри находилось ещё одно сообщение от Ниитаки. Джек взглянул на письмо и вдруг выпрямился, словно по нему пробежал ток.

– Господи!

– Новые проблемы? – спросил Гудли.

– К этому у вас нет допуска.

* * *

– Что у вас? – спросил Нармонов. Головко колебался. Он чувствовал себя гонцом, которому предстоит сообщить о крупной победе с неприятными последствиями.

– Долгое время мы пытались найти ключ к американским системам шифровки. У нас были успехи, особенно в поисках ключа к дипломатическим шифровальным кодам. Вот шифротелеграмма, посланная из Вашингтона в несколько посольств США. Нам удалось расшифровать все её содержание.

– Ну и что?

– Кто послал эту шифровку?

* * *

– Послушай, Джек, – ответил Кабот, – Лиз Эллиот очень серьёзно отнеслась к сообщению Спинакера и запросила мнение департамента.

– Ну что ж, это просто великолепно. Теперь нам известно, что КГБ сумел расшифровать наш дипломатический код. Ниитака прочитал ту же самую шифровку, что и наш посол. Теперь Нармонов знает, что нас так беспокоит.

– По мнению Белого дома, это не так уж плохо. Неужели такая катастрофа в том, что он поймёт причину нашего беспокойства? – спросил директор ЦРУ.

– Если вам требуется короткий ответ – да, это катастрофа. Вы отдаёте себе отчёт, сэр, что я ничего не знал о посланной Эллиот шифровке и теперь она у меня в руках? Я получил её текст от офицера КГБ в Токио. Бог мой, неужели мы послали аналогичный запрос и в Верхнюю Вольту?

– И это полное содержание шифровки?

– Хотите проверить качество перевода? – ядовито поинтересовался Джек.

– Отправляйтесь к Олсону.

– Выезжаю.

Через сорок минут Райан и Кларк вошли в приёмную генерал-лейтенанта Роналда Олсона, директора Агентства национальной безопасности. Оно находилось в Форт-Мид, штат Мэриленд, между Вашингтоном и Балтимором, и здесь господствовала тюремная атмосфера Алькатраса – правда, без великолепного вида на залив Сан-Франциско. Основное здание АНБ было окружено двойным забором, причём между первым и вторым ограждением по ночам выпускали сторожевых собак. Такого не было даже у ЦРУ, там считали это излишне театральным. Это подтверждало манию стремления к безопасности. АНБ занималось работой по созданию шифров и поисками ключей к шифрам противника, здесь перехватывали и старались понять малейший электронный писк, издаваемый на планете. Райан оставил своего шофёра в приёмной, где тот взялся за «Ньюсуик», а сам вошёл в кабинет директора этой организации на верхнем этаже огромного здания, по размерам в несколько раз превышающего ЦРУ.

– Рон, у тебя крупные неприятности.

– А именно?

Джек передал генералу сообщение Ниитаки.

– Я предупреждал об этом.

– Когда была послана эта шифровка?

– Семьдесят два часа назад.

– Из Вашингтона, верно?

– Совершенно точно. А в Москве её уже читали спустя восемь часов.

– Это значит, что кто-то в государственном департаменте переправил её русским, а их посольство послало её в Москву по системе спутниковой связи, – заметил Олсон. – Или источником утечки является шифровальщик, а может быть, один из пятидесяти американских дипломатов в Москве…

– А вдруг им удалось разгадать всю систему кодирования?

– «Страйп» не поддаётся расшифровке, Джек.

– Рон, почему вы просто не расширили систему «Тэпданс»?

– Обеспечь мне финансирование, и я так и сделаю.

– Этот агент предупреждал нас и раньше, что им удалось подобрать ключ к нашим шифровальным системам. Русские читают нашу почту, а это достаточно убедительное доказательство.

Генерал отказывался уступить.

– Такое можно толковать как угодно. Ты не можешь не знать этого.

– Как бы то ни было, наш агент настаивает, что ему нужно личное заверение нашего директора о том, что мы никогда, ни при каких условиях не будем передавать его материалы по линиям связи. В качестве доказательства убедительности его требования он послал нам – немало рискуя – эту информацию. – Джек сделал паузу. – Сколько человек пользуется этой системой?

– «Страйп» выделен исключительно для нужд департамента. Аналогичные системы используются Министерством обороны. Примерно те же шифровальные аппараты, слегка видоизменённая система ввода данных. Особенно это пришлось по вкусу военно-морскому флоту. Ею легко пользоваться, – заметил Олсон.

– Генерал, мы прибегнули к комбинации технологии случайного алгоритма и одноразового блокнота уже три года назад. В своём первом варианте, «Тэпданс», мы пользовались аудиокассетами. Сейчас переходим на лазерные диски. Надёжно и легко в использовании. Через пару недель наши системы будут готовы к работе.

– И ты хочешь, чтобы мы скопировали это?

– Мне кажется целесообразным. – Пожал плечами Райан.

– А ты знаешь, что скажут мои люди, если мы попытаемся заимствовать систему шифрования, взятую у ЦРУ?

– Черт побери, Рон! Да ведь мы украли эту идею у вас! Неужели ты этого не помнишь?

– Джек, сейчас мы тоже работаем над чем-то иным, системой кодирования, лёгкой в употреблении и ещё более надёжной. Возникли некоторые проблемы, но мои технические специалисты почти готовы к испытанию.

Почти готовы, подумал Райан. Это может значить что угодно – от трех месяцев до трех лет.

– Генерал, я вынужден сделать официальное предостережение. В нашем распоряжении имеется информация, что ваши каналы связи читаются русскими.

– И что последует дальше?

– Я сообщу об этом конгрессу, а также президенту.

– Мне представляется гораздо более вероятным, что утечка информации идёт от кого-то в государственном департаменте. Или вы стали жертвой дезинформации. Что за сведения даёт этот агент? – спросил директор АНБ.

– Мы получаем от него очень важную информацию – о наших отношениях с Японией.

– Но в ней не содержится ничего о Советском Союзе? Джек заколебался, прежде чем ответить на вопрос, однако сомневаться в лояльности Олсона не приходилось, как и в его уме.

– Ты прав, Рон.

– И всё-таки ты настаиваешь, более того – уверен, – что это не дезинформация? Повторяю – ты уверен?