Текст книги "Все страхи мира"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 75 страниц)

В распоряжении Госна было множество инструментов, среди них циркульная пила по металлу, работающая на бензиновом моторе. Вообще-то ею полагалось работать вдвоём, однако Госн решил, что справится и один, если возьмётся за люк, который тоньше, чем корпус. Он установил глубину разреза в девять миллиметров и включил мотор, с трудом подтащив пилу к люку. Визг пилы был ужасен, особенно после того, как алмазное лезвие начало врезаться в сталь, но вес оказался достаточно велик, чтобы удержать пилу на месте, не допустить её соскальзывания в сторону. Госн медленно водил пилой по краю люка. Для первого разреза ему потребовалось двадцать минут. Он выключил пилу, положил её рядом, затем проверил разрез тонкой проволокой.

Наконец! – сказал он себе. Ему удалось проникнуть внутрь корпуса. Сам корпус был гораздо толще – сантиметра четыре, однако люк оказался в четыре раза тоньше. Госн был так доволен успехом, что ему и в голову не пришло задуматься над тем, почему для корпуса устройства электронных помех потребовалась такая толщина закалённой стали. Перед тем как продолжить работу, он надел противошумовые наушники. В ушах у него звенело от визга пилы, и ему не хотелось, чтобы головная боль ещё больше затруднила и без того тяжёлую работу.

* * *

Почти одновременно на экранах телевизоров всех компаний появилась надпись: «Специальное сообщение». Комментаторы, которым пришлось встать рано – по стандартам их пребывания в Риме, – чтобы присутствовать на брифинге доктора Эллиот, устремились к своим будкам, задыхаясь от спешки, и передали составленные ими заметки продюсерам и консультантам.

– Я знала! – воскликнула Анджела Мирилес. – Рик, я ведь говорила тебе!

– Энджи, признаю поражение и готов угостить тебя обедом, ужином и даже завтраком в любом ресторане на твой выбор.

– Ладно, ладно, я обязательно воспользуюсь твоим приглашением, – усмехнулась старший консультант. Сукин сын получает столько денег, что может позволить себе такую роскошь.

– Как будем передавать? – спросил продюсер.

– Немедленно. Мне нужно две минуты на подготовку, и начинаем передачу.

– Черт побери, – пробормотала Энджи. Рик не любил поспешных передач. Одновременно ему нравилось опережать газетных репортёров при обнародовании сенсаций, а в данном случае это было очень вероятно. Вот тебе, «Нью-Йорк таймс»! Комментатор едва высидел несколько минут, необходимых для гримировки, и бросился к камерам. Эксперт телевизионной компании – боже мой, ну и эксперт! – подумала Мирилес – сел в будке рядом с комментатором.

– Пять! – произнёс, помощник продюсера. – Четыре, три, два, один! – Он резко опустил руку, глядя на комментатора.

– Свершилось! – объявил комментатор. – Через четыре часа президент Соединённых Штатов Америки вместе с президентом Советского Союза, королём Саудовской Аравии, премьер-министрами Израиля и Швейцарии, а также главами двух основных религиозных групп подпишут договор, который может стать началом полного урегулирования проблем Ближнего Востока. Вот подробности договора, и они поразительны. – В течение трех минут, не переводя дыхания, он продолжал быстро говорить, словно соревнуясь с комментаторами других телевизионных компаний.

– На памяти поколений не случалось ничего подобного, и вот ещё одно чудо – нет, ещё одна веха на пути к всеобщему миру. Как твоё мнение, Дик? – Комментатор повернулся к сидящему рядом эксперту по Ближнему Востоку, бывшему послу США в Израиле.

– Я вчитываюсь в детали договора вот уже полчаса, Рик, и все ещё не верю глазам. Может быть, это и есть чудо. Для него мы действительно выбрали подходящее место. Уступки, на которые пошло правительство Израиля, невероятны, но не менее удивительны гарантии Америки, направленные на поддержание мира в регионе. Ещё больше поражает полная тайна, в которой велись переговоры. Если бы подробности стали известны даже два дня назад, все это рухнуло бы, Рик, прямо на наших глазах. Но сейчас, когда события вошли в завершающую стадию, я верю в успех. Да, Рик, свершилось. Ты выбрал совершенно правильное слово. Свершилось. Через несколько часов мы будем свидетелями того, как мир претерпит ещё одну радикальную перемену.

– Это никогда бы не осуществилось, если бы не беспрецедентная помощь со стороны Советского Союза. Несомненно, нам следует благодарить за это русского президента Андрея Нармонова, который подвергается такой резкой критике у себя дома.

– Твоё отношение к уступкам, на которые пошли все религиозные группы?

– Эти уступки поразительны, Рик, просто поразительны. Ведь в этом регионе мира религиозные войны полыхали на протяжении всей истории человечества. Будет справедливо упомянуть, что архитектором договора был покойный доктор Чарлз Олден. Один из представителей администрации отдал должное огромному вкладу, который внёс человек, умерший всего несколько недель назад, причём накануне смерти он оказался замешанным в грандиозный скандал. И вот жестокая ирония судьбы: человек, который пришёл к выводу, что источником напряжённости в регионе являются искусственно насаждаемые раздоры между религиозными группами, возникшими именно в этом штормовом регионе, не смог дожить до момента, когда его видение превратилось в реальность. Оказывается, Олден и был той движущей силой, что подталкивала договор к его осуществлению. Остаётся только надеяться, что история запомнит это, несмотря на печальные обстоятельства его смерти, запомнит доктора Чарлза Олдена из Йельского университета, благодаря которому свершилось это чудо. – Бывший посол США в Израиле тоже учился в Йельском университете и даже на одном курсе с Чарлзом Олденом.

– Какова роль остальных? – спросил комментатор.

– Рик, когда происходит событие такого масштаба – а это случается крайне редко, – свой вклад вносят многие, причём вклад каждого тоже важен. Немало усилий в заключение Ватиканского договора вложил госсекретарь Брент Талбот, которому так умело помогал его заместитель и ближайший помощник Скотт Адлер, блеснувший профессиональным искусством дипломата. В то же время не следует забывать о роли президента Фаулера, который поддержал эту инициативу и, когда требовалось, оказывал необходимый нажим. Именно президент Фаулер взял на себя осуществление того, что увидел Чарлз Олден. Ни одному президенту не приходилось проявлять подобное политическое мужество и поразительную дальновидность, ставить на карту свою политическую репутацию для достижения столь трудноосуществимой цели. В случае неудачи невозможно было бы вообразить размеры политического урона для президента, но Фаулер добился своего. Это великий день для американской дипломатии, великий день для взаимопонимания между Востоком и Западом и, возможно, величайший момент для всеобщего мира во всей человеческой истории.

– Я не сумел бы сказать это лучше тебя. Дик. Каково твоё мнение относительно позиции Сената, который должен одобрить Ватиканский договор, и что ты думаешь об американо-израильском двустороннем соглашении?

Эксперт усмехнулся и покачал головой, сделав вид, что удивлён такой постановкой вопроса.

– Ватиканский договор пройдёт через сенат так быстро, что президент рискует размазать ещё не высохшие чернила на его тексте. Единственное, что может замедлить принятие договора, это риторика в комитете и на заседании Совета.

– Однако расходы по содержанию американских войск…

– Рик, целью нашей армии является сохранение мира. У них такая работа, и, чтобы сохранить мир в регионе Ближнего Востока, Америка готова заплатить столько, сколько потребуется. Для американского налогоплательщика расходы по содержанию войск в Израиле станут не жертвой, а делом чести. Нам выпало поставить печать американской военной мощи на гарантии мира для всей планеты. Это и есть историческая миссия Америки, Рик. Конечно, мы пойдём на это.

– Настала пора закончить нашу передачу, – произнёс Рик, поворачиваясь лицом к первой камере. – Мы снова выйдем в эфир через два с половиной часа для прямой трансляции церемонии подписания Ватиканского договора. А пока вы будете смотреть передачи из Нью-Йорка. Перед вами выступал Рик Казинс, который вёл передачу из Ватикана.

* * *

– Сукин сын! – выругался Райан. На этот раз, когда он включил телевизор, его жена проснулась и теперь вместе с ним смотрела передачу.

– Джек, ты ведь тоже этим занимался… – Кэти встала и пошла готовить утренний кофе. – Я хочу сказать, ты бывал там и…

– Милая, я был связан с подготовкой договора. Это все, что я могу сказать. – Джек понимал, что ему следовало рассердиться на то, что идея урегулирования на Ближнем Востоке оказалась приписанной Олдену, но Чарли был хорошим парнем, хотя и продемонстрировал немало человеческих слабостей, и действительно принимал меры к практическому осуществлению переговоров, когда это от него требовалось. К тому же, напомнил себе Райан, история постепенно узнает правду, как это обычно и происходит. Настоящим участникам известно, как все обстояло на самом деле. Он, Джек Райан, тоже знает. Райан привык оставаться в тени, осуществлять дела, о которых не знают и не могут знать остальные. Он повернулся к жене и улыбнулся.

И Кэти тоже знала. Она слышала, как он размышлял вслух несколько месяцев назад. Джек даже не замечал, что довольно громко бормочет, когда бреется, и не подозревал, что будит жену всякий раз, когда просыпается утром. Но Кэти ещё ни разу не упустила случая проводить его на работу, хотя и не открывала глаза. Джек был её мужем, и его достоинства не являлись тайной для жены.

Это несправедливо, сказала себе второй доктор в семье. Мир на Ближнем Востоке был идеей Джека, по крайней мере отчасти. Сколько всего другого она не знает о муже? Это был вопрос, который Кэролайн Мюллер – Райан, доктор медицины, член Американского общества хирургов-офтальмологов, редко задавала себе. Но она знала, что кошмары, преследующие Джека по ночам, были вполне реальными. Он плохо спал, много пил и даже во сне снова и снова переживал события, о которых она никогда не станет расспрашивать его.

Иногда это её пугало. Что сделал её муж? Какую вину носит в сердце?

Вина? – спросила себя Кэти. Почему это она задала себе этот вопрос?

* * *

Через три часа Госн сумел открыть люк. Ему пришлось заменить диск пилы, однако задержка была вызвана главным образом тем, что следовало обратиться за помощью, но он счёл это ниже своего достоинства. Как бы то ни было, теперь все в порядке. Госн ломом завершил операцию, затем взял электрический фонарик и заглянул внутрь. И столкнулся с новой загадкой.

Внутри корпуса техник увидел металлическую решётку – уж не из титана ли? – подумал он, – которая удерживала на месте какой-то цилиндр… закреплённый толстыми болтами. Госн пошарил лучом внутри корпуса и увидел множество проводов, ведущих к цилиндру. Рядом он заметил край электронного устройства, довольно большого… Не иначе радиолокационный трансивер, решил Госн. Понятно! Значит, это какой-то… но тогда почему?.. Внезапно он понял, что упускает что-то… очень значительное. Но что именно? Надписи на цилиндре были на иврите, Госн плохо знал этот семитский язык, а потому не понял их важность. Теперь он заметил, что решётчатый каркас, удерживающий цилиндр, отчасти предназначен для поглощения ударов и толчков и что он блестяще выполнил свою задачу. Решётчатая основа была вся искорёжена, но цилиндр казался невредимым. Или повреждён, но не расколот… Итак, внутренняя начинка цилиндра должна быть защищена от толчков. Значит, там чувствительные приборы – наверно, какая-то электронная система. Таким образом Госн снова вернулся к мысли, что перед ним устройство глушения радиолокаторов. Он слишком сконцентрировал своё внимание на этом, чтобы понять, что отвергает все остальные возможности, и его ум, ум опытного инженера, настолько занят насущными задачами, что не в состоянии подумать об этой проблеме более широко. Что бы ни было перед ним, решил Госн, сначала нужно извлечь содержимое. Он выбрал гаечный ключ нужного размера и взялся за болты, удерживающие цилиндр на его месте.

* * *

Сидя в кресле шестнадцатого века, Фаулер наблюдал, как чиновники протокольной службы носятся по залу подобно фазанам, которые никак не могут принять решение: лететь им или бежать по земле? Принято считать, что подобные церемонии проводятся гладко с помощью профессиональных дипломатов, заранее обдумавших все предстоящие шаги. Однако Фаулер знал, что это не так. Действительно, все идёт гладко, когда есть время для подготовки – несколько месяцев, – что позволяет рассчитать каждую минуту. Но в данном случае на подготовку были отведены не месяцы, а всего несколько дней, и дюжина чиновников, слетевшихся к тему же из разных стран, даже не могли понять, кто из них старший. Удивительным было то, что русские и швейцарские дипломаты оказались самыми спокойными, на глазах президента США они отошли в сторону, поговорили о чём-то, быстро разработали план действий и представили этот план своим коллегам. После этого принялись за осуществление плана. Похоже на хорошую футбольную команду, улыбнулся про себя президент. Представитель Ватикана был слишком стар для такой работы. Ему – епископу, подумал Фаулер, или архиепископу – уже за шестьдесят, и нервное беспокойство когда-нибудь приведёт его к инфаркту. В конце концов русский дипломат отвёл его на минуту-другую в сторону, они обменялись кивками и рукопожатием, и с этого момента всё пошло как по маслу. Фаулер решил, что следует узнать имя этого русского. Он выглядит настоящим профессионалом. Однако наблюдать за происходящим было куда интереснее, и развёртывающееся зрелище позволяло президенту отдохнуть и расслабиться в тот момент, когда он особенно в этом нуждался.

Наконец – с опозданием всего на пять минут, что уже само по себе было чудом, заметил Фаулер, подавив улыбку, – главы государств поднялись со своих кресел, повинуясь знаку церемониймейстера подобно гостям на свадьбе, которыми руководит нервничающая тёща, и выстроились в очередь. Снова рукопожатия и обмен шутками, не всегда достигавшими цели из-за отсутствия переводчиков. Король Саудовской Аравии недовольно морщился. Ну что ж, у него есть на то все основания, подумал Фаулер. Не иначе на уме у саудовца совсем другое. В его адрес уже начали поступать угрозы покарать смертью. Однако на лице короля не было страха, заметил Боб Фаулер. Он, возможно, и лишён чувства юмора, но его отличали гордая выправка и мужество – и благородство, должен был признать президент, идущее рука об руку со званием короля. Именно он первым дал согласие на переговоры после двухчасовой беседы с Райаном. А ведь нехорошо получилось. Райан был вынужден заменить Чарли Олдена, советника по национальной безопасности, и он сумел так хорошо выполнить это поручение, словно готовился к нему. Президент нахмурился. Он позволил себе забыть, как поспешно осуществлялись те первоначальные манёвры. Скотт Адлер отправился в Москву, Рим и Иерусалим, а Райан – в Рим и Эр-Рияд. Оба блестяще справились с поручениями, и ни одного из них не похвалят за это. Таковы законы истории, пришёл к выводу президент Фаулер. Если бы им хотелось, чтобы их имена остались в её анналах, следовало попробовать стать президентом.

Два швейцарских гвардейца открыли огромные бронзовые двери, за которыми обнаружилась толстенькая фигура кардинала Джиованни Д'Антонио. Яркие, словно солнце, лучи телевизионных юпитеров окружили его искусственным ореолом, и президент Соединённых Штатов Америки с трудом удержался от смеха. Процессия двинулась в зал.

* * *

Тот, кто конструировал и создавал эту штуку, подумал Госн, неплохо разбирался в том, как противостоять грубой силе. Странно, промелькнуло у него в голове. Израильское оборудование всегда отличалось утончённостью – нет, это не то слово. Израильтяне были умными, одарёнными и элегантными инженерами. Они создавали вещи именно с таким запасом прочности, какой требовался, – не больше и не меньше. Даже в том оборудовании, которое они изготовляли по временным образцам, было заметно предвидение и искусная работа. Но перед ним… перед ним лежал образец, запас прочности которого был возведён в многократную степень. Он был поспешно спроектирован и собран. Более того, конструкция выглядела почти грубой, недостаточно продуманной. За это Госн был благодарен. Будет легче разбирать. Никому не пришло в голову вложить сюда заряд самоуничтожения, которой пришлось бы, обнаружив, обезвредить первым делом, – сионисты научились устраивать такие дьявольски хитрые штучки! Одна такая подсистема едва не взорвала Госна всего пять месяцев назад, но здесь не было ничего подобного. Болты, удерживающие цилиндр, заело, но они остались прямыми, значит, придётся всего лишь выбрать ключ с достаточно длинным рычагом. Он побрызгал машинным маслом на каждый болт, подождал и, пятнадцать минут и две сигареты спустя, захватил первый из них гаечным ключом. Сначала болт поворачивался с трудом, но затем дело пошло легче, и скоро Госн вынул его. Осталось ещё пять.

* * *

Предстоял долгий вечер. Сначала начались речи. Первым выступил папа римский как сторона, принимающая у себя гостей, и его речь была удивительно сдержанной, без риторики. Он цитировал отрывки из Священного писания, снова и снова обращая внимание присутствующих на сходство между тремя религиями, представители которых находились в зале. У каждого из присутствующих были наушники, и участники церемонии прислушивались к синхронному переводу. Правда, слушать перевод было излишним, так как перед ними лежали тексты выступлений. Сидящие вокруг стола старались не зевать, потому что речи – это всего лишь речи, а политическим деятелям трудно выслушивать других, даже если это главы других государств. Фаулеру было труднее всех. Ему предстояло выступать последним. Он незаметно взглянул на часы, сохраняя на лице маску внимания, и задумался о предстоящих девяноста минутах.

* * *

Потребовалось ещё сорок минут, и наконец все болты были сняты. Большие, тяжёлые болты, не подверженные коррозии. Да, эту штуку создавали, подумал Госн, исходя из соображений прочности. Это, однако, было ему только на руку. Теперь нужно извлечь цилиндр. Он ещё раз осмотрел все внутри, стараясь обнаружить предохранительные устройства – осторожность в такой работе являлась единственной защитой, – и провёл рукой по внутренней поверхности корпуса. К цилиндру был подсоединён только радиолокационный трансивер; остальные три разъёма пустовали. Госн настолько устал, что даже не заметил – все три находились со стороны люка и были легкодоступны. Решётчатый каркас смялся, и цилиндр застрял, но все болты были удалены, и теперь понадобится всего лишь грубая сила, чтобы вытащить его.

* * *

Андрей Ильич Нармонов произнёс короткую речь. Его обращение, подумал Фаулер, было простым и полным достоинства; оно продемонстрировало удивительную скромность, на которую комментаторы непременно обратят внимание.

* * *

Госн установил на А-образной опоре дополнительный полиспаст. К счастью, на цилиндре оказалась проушина, облегчающая обращение с тяжёлыми предметами; это означало, что израильтяне тоже не любили напрасно тратить силы. Меньше чем через минуту Госн поднял цилиндр на такую высоту, что теперь его удерживало внутри оболочки только трение смятого решётчатого каркаса. Это не могло продолжаться долго. Госн снова побрызгал маслом на внутреннюю часть корпуса и принялся ждать, когда сила тяжести одержит верх… но уже через две минуты его терпение истощилось. Он нашёл достаточно большую щель, чтобы засунуть туда лом, и миллиметр за миллиметром принялся отделять цилиндр от корпуса. Прошло немного времени, раздался скрежет протестующего металла, и корпус упал на землю. Оставалось только потянуть за цепь и вытащить цилиндр.

Цилиндр был окрашен в зелёный цвет и имел на боку собственный люк, что не удивило Госна. Он выбрал подходящий гаечный ключ и снова принялся за работу. Четыре болта, удерживающие крышку люка, оказались зажатыми очень сильно и они поддались усилиям Госна. Теперь он работал быстрее, и его охватило волнение, которое всегда нарастало по мере завершения работы, хотя здравый смысл говорил ему, что спешить исследует.

* * *

Наконец пришла очередь Фаулера.

Президент Соединённых Штатов Америки подошёл к трибуне с коричневой кожаной папкой в руках. Воротник его рубашки, накрахмаленный и жёсткий, как фанера, врезался в шею, но Фаулер не обращал на это внимания. Наступил момент, к которому он готовился всю жизнь. Фаулер посмотрел прямо в камеру: выражение лица серьёзное, но не озабоченное, гордое, но не высокомерное, отражающее его приподнятое, но ещё не радостное настроение. Он поклонился собравшимся.

– Святой отец, ваше величество, господа главы государств и правительств, – начал Фаулер, – все жители нашего неспокойного, но надеющегося на лучшую жизнь мира. Мы собрались в этом древнем городе, который знал войну и мир на протяжении своей более чем трехтысячелетней истории, городе, давшем миру одну из величайших цивилизаций и являющемся сейчас центром одной из великих религий. Все мы приехали сюда издалека, из пустынь и с гор, с широких европейских равнин, из другого города у большой реки, но в отличие от многих иностранцев, навещавших этот древний город, мы прибыли с миссией мира. Нами руководит одна цель – положить конец войнам и страданиям, принести благословение мира в ещё один неспокойный регион планеты, появляющийся сейчас из тьмы веков, залитый кровью, но освещённый идеалами, которые отделили нас от животных как Божьих созданий по его образу и подобию.

Фаулер взглянул вниз лишь затем, чтобы перевернуть страницу. Он умел произносить речи. За последние тридцать лет у него накопился огромный опыт, и сейчас он разговаривал с аудиторией с такой же уверенностью, с какой привык обращаться к сотням судов присяжных, выбирая слова и их звучание, добавляя к ним эмоциональный накал, который так контрастировал с его образом «ледяного» человека. Фаулер пользовался своим голосом, как музыкальным инструментом, подчиняющимся велению его воли.

– Этот город, это государство Ватикан, – продолжал он, – посвящено служению Богу и человеку, и сегодня оно исполняет свою священную обязанность лучше, чем когда-либо раньше. Ибо сегодня, мои дорогие сограждане мира, да, сегодня нам удалось осуществить ещё одну мечту, к которой стремятся все мужчины и женщины, где бы они ни жили. С помощью молитв, руководствуясь видением, полученным нами много веков назад, мы поняли, что мир лучше войны, что это цель, заслуживающая более напряжённых усилий, требующая намного большего мужества, чем пролитие человеческой крови. Наша сила – в отказе от войны, в мире.

Я считаю огромной честью для себя и для всех нас, что сегодня мы можем сообщить миру о заключении договора, кладущего конец разногласиям, осквернявшим регион, святой для всех присутствующих здесь. Теперь там воцарится мир, основанный на справедливости, вере и слове того, кого мы все знаем под разными именами, но кто знает каждого из нас.

Этот договор признает право всех мужчин и женщин региона на безопасность, свободу вероисповедания и слова, достоинство и права, закреплённые сознанием того, что все мы дети Божий, что каждый из нас отличается от всех остальных, но все до единого равны перед Ним…

* * *

Наконец ему удалось открыть этот последний люк. Госн смежил веки от усталости и произнёс благодарственную молитву. Он работал в мастерской многие часы, пропустив обед. Госн положил крышку люка рядом и высыпал болты на её вогнутую сторону, чтобы не потерялись. Прирождённый инженер, он был аккуратен во всём. Внутри цилиндра Госн с восхищением обнаружил пластмассовый изолирующий слой. Назначением его было защитить содержимое от влаги и других посторонних воздействий. Не иначе внутри находится сложное электронное устройство. Госн осторожно прикоснулся к плёнке. Давление внутри было нормальным. Он взял небольшой нож, надрезал плёнку и откинул лоскут в сторону. Госн впервые смог заглянуть внутрь цилиндра и почувствовал, как ледяные пальцы страха внезапно сжали его сердце. Перед ним был помятый шар жёлто-серой массы… похожей на грязное тесто.

Всё-таки это была бомба.

По крайней мере система самоуничтожения. Очень мощная, пятьдесят килограммов взрывчатки…

Госн осторожно отошёл от бомбы; нестерпимая боль пронизала нижнюю часть живота – ему захотелось помочиться. Он достал сигареты и с третьей попытки сумел закурить. Как он мог упустить… Что? Что он упустил? Ничего. Он работал осторожно, как всегда. Израильтяне ещё не убили его. Их инженеры были умными и изощрёнными, но и он не уступал им.

Терпение, напомнил себе Госн. Он начал осматривать внутреннюю полость цилиндра заново. Там шёл провод, все ещё присоединённый к радиолокационному прибору, и ещё три разъёма – все три пустые.

Итак, что мне известно об этой штуке?

Радиолокационный трансивер, тяжёлый корпус, люк… сфера взрывчатого вещества, соединённая проводами…

Госн наклонился вперёд, чтобы посмотреть повнимательнее. На равных расстояниях, симметрично в сфере торчали детонаторы… провода от них вели…

Нет, этого не может быть!

Госн один за другим удалил детонаторы, отсоединяя от каждого провод и укладывая его на разостланное одеяло, медленно и осторожно, поскольку детонаторы были самым ненадёжным из всего, что изготовлял человек. С другой стороны, взрывчатое вещество было настолько безопасным, что можно отщипнуть кусок и поджечь его, чтобы вскипятить воду. Он прибегнул к ножу – иначе было трудно извлечь неожиданно твёрдые блоки.

* * *

– В греческой мифологии существует легенда о Пандоре, прекрасной женщине, которой вручили ящик, предупредив, что его нельзя открывать. Однако она неосторожно открыла ящик и дала бедствиям – вражде, смерти и войнам – распространиться среди людей. Пандора предалась отчаянию, пока не обнаружила, наконец, на самом дне ящика надежду. Все мы были свидетелями вражды и войн, но настало время прибегнуть к надежде. Мы прошли долгий путь, полный крови и отчаяния, но этот путь всегда вёл наверх, потому что надежда – это общее представление человечества о том, что ждёт его в будущем, и надежда привела нас сюда.

Хотя эта древняя легенда и возникла среди язычников, её истина очевидна сегодня, потому что сегодня мы откладываем вражду, войны и напрасную смерть обратно в ящик. Туда же мы прячем разногласия, оставляя себе надежду, последний и самый ценный дар Пандоры человечеству. Сегодня мы являемся свидетелями осуществления мечты всех людей. Сегодня мы принимаем из рук Бога бесценный дар мира. Спасибо.

Президент тепло улыбнулся в камеру и направился к своему креслу, сопровождаемый бурными – отнюдь не только из вежливости – аплодисментами присутствующих. Настал великий момент – выступив последним, Фаулер первым поставит свою подпись под документом. Он поднёс перо к бумаге, и имя Дж. Роберта Фаулера вошло в историю.

* * *

Теперь он решил не медлить. Быстро извлёк блоки, понимая, что поступает неосторожно и расточительно, но он знал – думал, что знает, – что находится перед ним.

Наконец-то, вот он, металлический шар, сверкающая сфера, плакированная никелем, ничуть не пострадавшая от многих лет, проведённых в огороде старого друза, защищённая от постороннего воздействия усилиями израильских инженеров. Небольшая – не больше детского мяча. Госн знал, как поступить дальше. Он просунул руки в массу раздвинутых блоков взрывчатого вещества, протянул пальцы к сверкающей никелированной поверхности.

Кончики пальцев коснулись металлического шара. Он был тёплым.

– Аллах акбар!