Текст книги "Все страхи мира"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 75 страниц)

– Но это не правда, – возразил Головко. – Нам известно, что…

– Видите ли, три года назад я сам принимал участие в составлении доклада. А сейчас хочу заявить, что мои оценки были чрезмерно оптимистичными.

Первый заместитель председателя комитета чуть задумался.

– Пётр Иванович, вы честный человек.

– Нет, я просто испуганный человек, – покачал головой полковник.

– Вернёмся в Германию.

– Хорошо. Из числа тех специалистов, которые, по нашему мнению, подозреваются в том, что принимали участие в разработке проекта по производству атомного оружия в ГДР, трое исчезли. Причём вместе с семьями. Остальные нашли себе другую работу. Двое, возможно, принимают участие в ядерных исследованиях, направленных на военные цели, но и здесь многое неясно. Где провести границу между мирными физическими исследованиями и военными разработками? Я этого не знаю.

– А те трое, что исчезли?

– Один из них определённо находится в Южной Америке. Остальные двое просто пропали. Полагаю, следует организовать крупномасштабную операцию и выяснить, что происходит в Аргентине.

– Какова позиция американцев? – задумчиво произнёс Головко.

– Ничего определённого. Думаю, им тоже ничего не известно, как и нам. – Полковник сделал паузу. – Трудно вообразить, что им нравится дальнейшее распространение ядерного оружия. Это противоречит политике их правительства.

– Тогда объясните их отношение к Израилю.

– Израильтяне получили расщепляемые материалы от американцев лет двадцать назад. Плутоний с американского завода на Саванна-ривер и обогащённый уран со склада в Пенсильвании. По-видимому, в обоих случаях сделки были незаконными. Сами американцы провели расследование инцидентов. По их мнению, израильский Моссад сумел провести одну из крупнейших операций в истории с помощью американцев еврейского происхождения, занимавших ответственные должности. Дело не было передано в суд. Добытая ими информация была получена из источников, которые нельзя огласить в суде, и американцы пришли к заключению, что с политической точки зрения нежелательно раскрывать нарушения, связанные с секретной деятельностью правительства. Всё было спущено на тормозах. Американцы и европейцы проявили небрежность, продавая ядерную технологию многим странам, однако и мы совершили ту же ошибку с Китаем и ГДР, правда? Нет, – заключил полковник, – я не думаю, что американцы заинтересованы в том, чтобы в Германии появилось ядерное оружие. Так же, как и мы.

– Следующий шаг?

– Не знаю, товарищ генерал. Мы предприняли все возможные шаги, какие не влекли за собой риска обнаружить себя. Мне кажется, нужно провести расследование в Южной Америке. Затем осторожно прощупать немецких военных и выяснить, есть ли какие-нибудь намёки на ядерную программу.

– В этом случае нам было бы уже известно… – Головко нахмурился. – Боже мой, что это я говорю? Какие системы доставки ядерного оружия к цели наиболее вероятны?

– Самолёты. Необходимость в баллистических ракетах отсутствует. Из Восточной Германии не так уж далеко до Москвы. Им известны наши противоракетные средства защиты, верно? Мы оставили в Германии немало нашего снаряжения.

– Пётр, неужели у тебя сегодня нет для меня никаких хороших новостей?

На лице полковника появилась мрачная улыбка.

– Эти кретины на Западе продолжают твердить, каким безопасным стал наш мир.

* * *

Процесс спекания вольфрама и рения был исключительно прост. Для этого использовался высокочастотный горн, похожий на микроволновую печь. Металлическим порошком наполняли форму и помещали её в горн для нагрева. После того как порошок раскалялся добела – к сожалению, температура была недостаточной, чтобы расплавить вольфрам, обладающий очень высокой температурой плавления, – раскалённую массу помещали под пресс. В результате воздействия высокой температуры и давления образовывался материал, который по своим свойствам, хотя и не являлся металлом, но достаточно походил на него, чтобы использоваться в качестве последнего. Одну за другой изготовили двенадцать изогнутых заготовок. Далее они должны были пройти обработку на станках, а пока их положили на отведённое место на полках в мастерской.

Большой фрезерный станок был занят обработкой последней крупной детали из бериллия – полуметрового металлического гиперболоида двадцати сантиметров в самой широкой части. Замысловатая форма детали делала обработку очень трудной даже для станка с программным управлением, но иного выхода не было.

– Понимаете, первоначальный поток нейтронов представит собой простое сферическое расширение от первичного взрыва, но его захватит бериллий, – объяснял Фромм, стоя рядом с Куати. – Эти металлические элементы отражают нейтроны, которые движутся по спирали со скоростью, составляющей около двадцати процентов скорости света, и в конусе мы оставим для них лишь одно отверстие. Внутри гиперболоида будет находиться этот цилиндр из дейтерида лития, обогащённого тритием.

– Но это произойдёт так быстро, – заметил командир. – Взрывчатые вещества все уничтожат.

– Для понимания этого процесса требуется новое мышление. Каким бы стремительным ни было действие взрывчатки, нужно помнить, что нам требуются всего три сотрясения, чтобы внутри бомбы завершился процесс детонации.

– Три чего?

– Сотрясения. – Фромм позволил себе одну из редких улыбок. – Вы знаете, что такое наносекунда? Это одна миллиардная доля секунды, десять в минус девятой степени. За этот отрезок времени луч света пробегает всего тридцать сантиметров, то есть вот отсюда сюда. – Он расставил ладони на расстояние одного фута друг от друга.

Куати кивнул. Действительно, очень короткий отрезок времени.

– Отлично. «Сотрясение» – это десять наносекунд. За это время свет пробегает три метра. Термин был изобретён американцами в сороковых годах. Они считали, что это время, необходимое ягнёнку, чтобы тряхнуть хвостом. Шутка учёных. Понимаете? Иными словами, за три сотрясения свет пройдёт около девяти метров, а внутри атомной бомбы начнётся и завершится процесс детонации. Это во много тысяч раз меньше, чем требуется для детонации химических взрывчатых веществ.

– Понятно, – сказал Куати, в этом слове правда сочеталась с ложью. Он вышел из мастерской, позволив Фромму снова погрузиться в свои ужасные мечты.

Гюнтер ждал командира на открытом воздухе.

– Ну?

– Я разработал американскую сторону операции, – заявил Бок. Он развернул карту и положил её на землю. – Мы разместим бомбу вот здесь.

– Что это за место? – Бок ответил. – Сколько? – поспешил поинтересоваться Куати.

– Более шестидесяти тысяч. Если взрывная сила бомбы будет равна той, что нам обещают, радиус смертельного поражения охватит все это. – Гюнтер обвёл пальцем вокруг Денвера. – Общее количество убитых от ста до двухсот тысяч.

– И это все? Для ядерной бомбы? Всего сто – двести тысяч?

– Исмаил, это всего лишь мощное взрывное устройство.

Куати закрыл глаза и выругался про себя. Всего минуту назад ему сообщили, что атомный взрыв будет чем-то совершенно невероятным даже для человека с его опытом, а теперь утверждают обратное. Однако командир был достаточно умён и понял, что оба эксперта говорят правду.

– Почему ты выбрал именно это место? Бок ответил и на этот вопрос:

– Было бы приятно убить их президента.

– Действительно приятно, но полезно ли для успеха операции?

– Можно доставить бомбу в Вашингтон, однако слишком велика опасность, что там её обнаружат, слишком велика. Мой план, командир, должен учитывать то обстоятельство, что у нас только одна бомба и всего лишь один шанс. Поэтому нам нужно максимально уменьшить опасность обнаружения и при выборе цели исходить в первую очередь из этих соображений.

– А германская сторона операции?

– Её осуществление пройдёт гладко.

– Но она достигнет своей цели? – спросил Куати, глядя на пыльные ливанские холмы.

– Надеюсь. На мой взгляд, вероятность успеха составляет шестьдесят процентов.

В самом худшем случае мы накажем и американцев и русских, подумал командир. И тут же возник следующий вопрос: достаточно ли этого? Лицо Куати окаменело, пока он обдумывал ответ.

Однако вопрос не был единственным. Куати считал, что умирает. Болезнь то наступала, то временами успокаивалась подобно неумолимому приливу, но это был прилив, который никогда не возвращался к исходной точке, туда, где был год или месяц назад. Хотя сегодня он чувствовал себя хорошо, Куати знал, что это обманчиво. Вероятность того, что его жизнь закончится в будущем году, была такой же, как и шансы успешного осуществления плана Бока. Но разве он может позволить себе умереть, не приняв всех мер, чтобы операция была завершена при его жизни?

Нет, и если приближается его собственная смерть, какое значение имеют жизни остальных? Тем более, они всего лишь неверные, варвары.

Гюнтер тоже неверный, настоящий варвар. Марвин Расселл вообще язычник. Люди, которых ты собираешься убивать, не такие уж и неверные. Как там о них сказано в Коране: «Заблудшие – последователи пророка Иисуса, но тоже люди, которые верят в единого Бога».

Но ведь и евреи – люди, говорит Магомет. Так заявлено в Коране. Они духовные прародители ислама, такие же дети Абрахама, как и арабы. Многое в их религии совпадало с его религией. Его война против Израиля не была религиозной войной. Она велась из-за его народа, изгнанного со своей земли, вытесненного другим народом, который заявил, что руководствуется религиозными причинами, тогда как причины были совсем в ином.

Куати рассматривал свои духовные взгляды во всём их противоречии. Израиль – его враг. Американцы – тоже враги. И русские. Это была его личная теология, и хотя он считал себя мусульманином, то, что управляло ею жизнью, не имело почти никакого отношения к Богу, как бы он ни утверждал противоположное, обращаясь к своим сторонникам.

– Продолжай разработку плана, Гюнтер.

Глава 20
Соперничество

В середине сезона Национальной футбольной лиги «Викинги» и «Мустанги» по-прежнему лидировали. Стараясь забыть о своём поражении в добавочное время от Миннесоты, Сан-Диего на следующей неделе взяло реванш дома в игре со слабой командой Индианаполиса, которую разгромило со счётом 45:3, тогда как «Викингам» пришлось напрячь все силы в матче против «Гигантов» вечером понедельника, с трудом одержав верх – 21:17. Тони Уиллс завершил тысячу ярдов прорывов с мячом в третьей четверти восьмого матча текущего сезона и уже был единогласно признан лучшим новичком года. Кроме того, он стал официальным представителем Национальной футбольной лиги в президентской кампании по борьбе с наркотиками. Затем «Викинги» споткнулись на «Сорок девятых», проиграв 16:24. Сан-Диего последовало их примеру – 1:7, и они сравнялись, однако их ближайшим соперником в центральном округе НФЛ, «черно-синем», были «Медведи» – 4:3. Равенство в Национальной футбольной лиге пришло и исчезло. Как всегда, единственные, кто мог бросить серьёзный вызов, были «Дельфины» и «Рейдеры», матчи с которыми «Мустанги» будут проводить в конце сезона.

Это ничуть не успокаивало Райана. Он засыпал все труднее, несмотря на всепоглощающую усталость, ставшую неотъемлемой частью его жизни. Раньше, когда по ночам его мучили мысли, он вставал и, стоя у окна, выходившего на Чесапикский залив, следил за кораблями и яхтами, что проплывали в нескольких милях вдали. Теперь он их не замечал. Ноги сделались усталыми и слабыми, не успевали отдохнуть, настолько усталыми, что приходилось напрягаться, чтобы стоять. Желудок восставал против излишней кислотности – результат постоянного напряжения, усиленного кофеином и алкоголем. Ему нужен был сон, возможность расслабить мышцы, бездонное забытьё, позволяющее сознанию отключиться от необходимости каждодневно принимать решения. Ему были нужны упражнения и многое другое. Ему хотелось снова стать мужчиной. Однако вместо этого Райана мучила бессонница, его сознание не переставало перекатывать в мозгу мысли, преследовавшие его днём, и неудачи – ночью.

Джек знал, что Лиз Эллиот ненавидит его. Ему даже казалось, что он знает почему. Это началось с их первой встречи несколько лет назад в Чикаго. У неё было плохое настроение, у него – тоже, и представление друг другу превратилось в словесную дуэль, причём оба не трудились выбирать слова. Разница между ними заключалась в том, что Райан был готов не обращать внимания на обиды – по крайней мере на большинство обид, а вот она их не забывала. Кроме того, президент прислушивался к её мнению. Из-за Эллиот никогда не станет известна истинная роль Райана в заключении Ватиканского договора. Это была его единственная заслуга, не запятнанная интересами ЦРУ. Райан гордился тем, чего добился в Центральном разведывательном управлении, хотя и знал, что его работа там преследовала узкие политические или стратегические цели, направленные на благо его страны, тогда как Ватиканский договор преследовал задачу улучшения жизни во всём мире. И теперь предмет его гордости исчез, его заслуги отданы другому. Джек не хотел претендовать на то, чтобы вся честь операции принадлежала только ему. Деятельность, направленная на заключение договора, осуществлялась несколькими, но он надеялся, что его имя будет упомянуто среди них. Разве такое желание чрезмерно? Четырнадцатичасовые рабочие дни, причём нередко в автомобилях, трижды он рисковал жизнью – и все ради чего? Чтобы какая-то политическая сука из Беннингтона швыряла в корзину сделанные им оценки ситуации.

Да если бы не я, не то, что сделано мной, ты, Лиз, никогда не заняла бы этой должности, думал он. То же самое относится и к твоему боссу. Ледяному человеку, Джонатану Роберту Фаулеру из Огайо!

Но они не могут знать этого. Он дал слово. Дал слово кому? Ради чего?

Однако хуже всего то, что теперь все это оказывало на него странное и совершенно неожиданное действие. Он снова разочаровал жену этой ночью. Для него это было непостижимо. Как непостижимо бывает, когда поворачиваешь выключатель, а свет не загорается, вставляешь ключ в замок зажигания, а автомобиль…

Вот и перестаёшь быть мужчиной…

Но я – мужчина, повторял он себе. Я проделывал все, что надлежит проделывать мужчине.

А ты попытайся объяснить это своей жене, идиот!

Я защищал свою страну, свою семью, убивал врагов страны и семьи. Завоевал уважение лучших и достойнейших. Я совершал подвиги, о которых никто не узнает, и хранил секреты, которые надлежало хранить. Нёс службу не хуже других.

Тогда почему в два часа ночи ты стоишь и невидящими глазами смотришь на залив, приятель?

Я многого добился! – билась мысль в голове.

Кто знает об этом? Кого это интересует?

А мои друзья?

Очень они помогли тебе – вдобавок, какие друзья? Когда последний раз ты встречался со Скипом Тайлером или Робби Джексоном? А твои друзья в Лэнгли – почему ты не поделился с ними своими трудностями?

Рассвет наступил неожиданно, но его приход был для Райана куда меньшей неожиданностью, чем то, что он всё-таки уснул, правда, один и сидя в кресле в гостиной. Джек встал, чувствуя боль в мышцах, – даже несколько часов сна не помогли. Это не было сном, сказал он себе по пути в ванную. Просто он не бодрствовал. Сон означал отдых, а Джек чувствовал себя на удивление неотдохнувшим, в голове гудело от дешёвого вина, выпитого накануне вечером. Единственно отрадным было то, что Кэти продолжала спать – если это было именно так. Джек сварил кофе и уже ждал у двери, когда Кларк подъехал к дому.

– Ещё один превосходный уик-энд, насколько я понимаю, – заметил он, когда Райан сел в машину.

– И ты, Джон?

– Послушайте, заместитель директора, если вам хочется врезать мне промеж глаз, валяйте. Но пару месяцев назад вы выглядели как последнее дерьмо, а теперь выглядите ещё хуже. Боже мой, Джек, когда в последний раз ты был в отпуске, отдыхал от работы больше, чем день или два? Хоть бы притворился, что ты настоящий человек, а не какой-то паршивый чиновник, который боится, что, если он уйдёт с работы, его никто не заменит?

– Кларк, у тебя редкий талант каждое утро наполнять меня радостью.

– Эх, дружище, я всего лишь сотрудник службы безопасности, но стоит ли сердиться, если я принимаю твою безопасность так близко к сердцу? – Джон свернул к обочине и остановил машину. – Док, мне приходилось видеть такое в прошлом. Люди сгорают на работе. И ты жжёшь свечу с обоих концов. Такое трудно выдержать даже в двадцать, а тебе уже гораздо больше. Или ты не заметил?

– Мне известно, что с возрастом человека одолевают старческие немощи. – Райан попытался улыбнуться, чтобы показать, что ничего нет страшного, что Кларк просто преувеличивает угрожающую ему опасность.

Манёвр оказался неудачным. Внезапно Кларк вспомнил, что жена не подошла к двери проводить мужа. Семейные неурядицы? Но разве об этом спрашивают? Достаточно того, что он прочитал на лице Райана. Там отражалась не только усталость. Он изнемогал изнутри под тяжестью всех неприятностей, которые приходилось выдерживать от вышестоящего руководства, от напряжения, связанного с необходимостью поддерживать директора Кабота по всем вопросам, принимаемым в Лэнгли. Кабот – неплохой человек, он честно старается исполнять свои обязанности, однако просто не знает, как это делается. Поэтому конгресс полагался на Райана, и оба управления – разведывательное и оперативное – обращались к нему за руководством и координацией. Он не мог уклониться от выполнения собственных обязанностей и не понимал, что среди них были вопросы, которые следовало кому-то перепоручить. Начальники управлений вполне могли бы взять кое-что на себя, однако взваливали свою работу на Райана. Решительный окрик из кабинета заместителя директора мог запросто поставить все на свои места, но поддержит ли его Кабот – или эти мудозвоны из Белого дома придут к выводу, что Райан пытается захватить всю власть в ЦРУ?

Проклятые политиканы! – подумал Кларк, выруливая обратно на шоссе. Всюду политика – и в ЦРУ и в Вашингтоне. Да и дома не все в порядке. Кларк не знал, что именно, но понимал, что дело там плохо. Док, вы для этого слишком хороший человек!

– Можно, я дам тебе совет, Джек?

– Валяй, – ответил Райан, не отрываясь от утренних депеш.

– Возьми отпуск на пару недель, побывай в Диснейленде, в ночном клубе, поброди по пляжу. Уезжай, сбрось напряжение.

– У детей школьные занятия.

– Боже мой, да забери их из школы! А ещё лучше, пусть продолжают ходить в школу, а ты возьми жену и отдохни где-нибудь. Впрочем, нет, ты не согласишься на это. Возьми детей и сходите на Микки Мауса.

– Не могу. Дети ходят в школу…

– Но ведь это начальная школа, док, а не университет! Если они пропустят две недели и отстанут в таблице умножения или не научатся правильно писать «белка», это не подорвёт их умственного развития. Тебе нужно забыть о работе, перезарядить батареи организма, подышать ароматом роз, наконец!

– У меня слишком много работы, Джон.

– Да послушай же меня! Ты знаешь, как много друзей я похоронил? Знаешь, сколько людей, с которыми мне приходилось работать, так и не смогли жениться, иметь детей, купить хороший дом на берегу залива? Много, приятель, очень много! Они не смогли получить то, что есть у тебя. Ты по сравнению с ними счастливчик, у тебя есть все, а ты пытаешься загнать себя в могилу – и ведь добьёшься своего, обязательно добьёшься. Так или иначе, скажем, лет через десять.

– Но у меня дела!

– Нет таких важных дел, из-за которых стоит губить свою жизнь, кретин! Неужели не понимаешь?

– И кто заменит меня?

– Сэр, вас действительно нелегко заменить, когда вы в хорошей форме, в состоянии принимать правильные решения. Но сейчас вас может заменить даже этот мальчик Гудли, причём он не только справится с работой, но и сделает её лучше. – Кларк заметил, что попал в цель. – Ты считаешь, что приносишь сейчас много пользы?

– Сделай одолжение, управляй лучше автомобилем. – В Лэнгли его ждало новое сообщение от Спинакера, судя по кодовым фразам в депешах, и письмо от Ниитаки. Предстоял трудный день.

Именно это мне и нужно сейчас, подумал Джек, закрывая на мгновение глаза.

Но стало лишь хуже. Джек с удивлением заметил, что автомобиль въехал в Лэнгли, изумился, что усталость победила утренний кофе, и он проспал минут сорок по дороге на службу. Он заметил выражение лица Кларка – я ведь говорил тебе – и поднялся на седьмой этаж. Рассыльный принёс два важных досье и записку, в которой говорилось, что директор задерживается и приедет позже. Да, он работает как банкир, начинает поздно и уезжает рано, подумал Джек. Разведчикам полагается трудиться более напряжённо, как, например, приходится мне.

Первым делом он занялся Ниитакой. В сообщении говорилось, что японцы собираются отказаться от той редкой уступки в торговле, на которую были вынуждены пойти всего шесть месяцев назад. Такой шаг будет объяснён стечением «непредвиденных» обстоятельств. Часть этих обстоятельств, подумал Райан, продолжая чтение, может быть действительно имела место – у японцев было не меньше внутренних политических проблем, чем в других странах, – но Ниитака сообщал также и нечто другое: они намеревались что-то провести в Мексике… что-то, связанное с государственным визитом их премьер-министра в Вашингтон в феврале будущего года. Вместо того чтобы покупать американскую сельскохозяйственную продукцию, японское правительство планировало по дешёвой цене закупить её в Мексике, воспользовавшись сниженными тарифами в этой стране. По крайней мере таков был план. Японцы не были уверены, что Мексика пойдёт на такие уступки, и собирались прибегнуть…

К взятке?

– Боже мой, – выдохнул Райан. Мексиканская институционная революционная партия, МРП, никогда не отличалась честностью и неподкупностью, но такое?.. Это будет осуществлено во время переговоров с глазу на глаз в Мехико. Если им удастся добиться уступок, получить доступ к мексиканскому рынку, Япония начнёт закупать продовольствие в Мексике и объём американской сельскохозяйственной продукции, которую обязались закупать японцы в феврале этого года, сократится. С деловой точки зрения это выглядело очень практично. Япония получит возможность покупать несколько более дешёвое продовольствие, чем если бы оно поступало из Америки, и одновременно откроет новый рынок для сбыта своих товаров. Их оправданием перед американскими фермерами станет качество сельскохозяйственных удобрений и пестицидов, которое будет признано – к всеобщему изумлению – несоответствующим санитарным стандартам, принятым в Японии.

Взятка будет точно соответствовать величине намеченной цели. Двадцать пять миллионов долларов, которые будут выплачены обходными путями, почти законно. После того как президент Мексики на будущий год покинет свой пост, он возглавит новую корпорацию, которая… Нет, они просто купят уже принадлежащую ему корпорацию по рыночным ценам, и новое руководство сохранит за ним должность директора. Японские интересы резко увеличат ценность корпорации, и бывший президент станет получать огромное жалованье за использование его немалого опыта в отношениях со средствами массовой информации.

– Ловко задумано, – произнёс вслух Райан. Всё выглядело почти комически, но самое смешное заключалось в том, что такое могло оказаться законным даже в Америке, если удастся найти достаточно изворотливого юриста. И этого может не понадобиться. Немало сотрудников в министерстве иностранных дел и торговли поступали на службу японским интересам сразу после увольнения из правительственных учреждений.

Придумано ловко, за исключением одной маленькой детали: в руках Райана находились доказательства сговора. Лишь в одном отношении они поступили глупо: японцы думали, что некоторые заседания являются настолько священными и неприкосновенными, что слова, произнесённые там, никогда не выйдут за пределы четырех стен. Они не подозревали, что у одного министра есть любовница, недовольная кое-чем и обладающая способностью развязывать язык у мужчин; и вот теперь Америка получила доступ ко всей этой информации в результате деятельности одного офицера КГБ…

– Думай, парень, думай.

Если удастся получить более убедительные доказательства и вручить их Фаулеру… Но как? Ведь в суде ссылаться на информацию, полученную от разведчика… к тому же русского, офицера КГБ, работающего в третьей стране…

Но разве речь идёт об открытом суде, где требуются доказательства, предписанные законом? Фаулер может обсудить все это при личной встрече с их премьер-министром.

Зазвонил телефон на столе.

– Да, Нэнси?

– Только что звонил директор. У него простуда.

– Ему повезло. Спасибо. – Райан положил трубку. – Это у него-то простуда? Да ему просто не хочется ехать на службу, – пробормотал он.

…Фаулер может выбрать один из двух путей: первый – встретиться с премьер-министром, сказать ему, что нам известно о его замыслах и мы не потерпим этого, немедленно сообщим соответствующим конгрессменам и… или второй – тайно организовать утечку информации в прессу.

Второй вариант мог повлечь за собой неприятные последствия, причём некоторые из них произойдут в Мексике. Фаулеру не нравился мексиканский президент, а МРП – и того меньше. Что бы ни говорили о Фаулере, он был честным человеком и презирал коррупцию во всех её формах. С другой стороны, имеет ли он право обойти закон и не сообщить о случившемся Тренту? Райан снова поднял телефонную трубку.

– Нэнси, сообщи начальнику юридического отдела, что мне нужно поговорить с ним.

Теперь очередь Спинакера. И что же, подумал Райан, хочет сообщить мистер Кадышев сегодня?

– Господи всемогущий! – Райан с трудом овладел собой. Он прочитал сообщение до конца, вернулся к началу и прочитал ещё раз. Затем снял телефонную трубку и нажал кнопку прямой связи с Мэри Пэт Фоули.

Телефон продолжал звонить целых тридцать секунд, пока, наконец, там сняли трубку.

– Да?

– Кто это?

– А с кем я говорю?

– Это заместитель директора Райан. Где Мэри Пэт?

– У неё роды, сэр. Я не знал, что это вы звоните, – продолжал мужской голос. – Эд у неё, конечно.

– Хорошо, спасибо. – Райан положил трубку. – Черт! – С другой стороны, как можно на это сердиться? Он встал и вышел к секретарю.

– Нэнси, Мэри Пэт рожает, – сказал он миссис Каммингс.

– О, великолепно! Нет, совсем не великолепно, рожать – не такое уж большое удовольствие, – заметила Нэнси. – Послать цветы?

– Да, выбери что-нибудь покрасивее – ты разбираешься в этом лучше меня. Возьми мою кредитную карточку «Америкэн экспресс».

– Подождём, чтобы убедиться, что все в порядке?

– Да, конечно. – Райан вернулся в свой кабинет. А теперь что? – спросил он себя.

Ты ведь отлично знаешь, как поступать. Вопрос лишь в том, хочешь этого или нет.

Джек поднял телефонную трубку и нажал ещё одну кнопку быстрого набора номера.

– Элизабет Эллиот, – произнесла советник по национальной безопасности, снимая трубку прямого телефона, номер которого был известен всего лишь узкому кругу доверенных лиц.

– Это Джек Райан.

Холодный женский голос стал ещё холоднее.

– Слушаю.

– Мне нужно видеть президента.

– По какому вопросу? – спросила она.

– Это разговор не для телефона.

– Но это проверенная линия, Райан!

– Недостаточно проверенная.

– Когда мне приехать? У меня важный вопрос.

– Насколько важный?

– Достаточно, чтобы президент мог отменить все свои встречи, Лиз! – огрызнулся Райан. – Ты думаешь, я занимаюсь здесь играми?

– Успокойся и подожди. – Райан слышал шелест переворачиваемых страниц. – Я изменю расписание его встреч.

– Спасибо, доктор Эллиот. – Райан едва удержался, чтобы не швырнуть трубку. Черт бы побрал эту женщину! Он снова встал. Кларк сидел рядом со столом Нэнси.

– Разогревай машину, Джон.

– Куда едем? – Кларк встал.

– В центр города. – Джек повернулся к секретарше. – Нэнси, позвони директору. Скажи ему, что мне срочно понадобилось встретиться с боссом, и вежливо передай, пусть немедленно мчится туда же. – Райан знал, что это не понравится директору. Дом Кабота находился в часе езды, далеко от города.

– Будет сделано, сэр. – Он знал, что может положиться на профессионализм Нэнси Каммингс.

– Мне понадобятся три копии этого документа. Сними ещё одну для директора и верни оригинал в сейф.

– Будет готово через две минуты, – ответила Нэнси.

– Отлично. – Джек зашёл к себе в туалет. Посмотрел в зеркало и убедился, что Кларк, как всегда, оказался прав. Вид у меня действительно ужасный, подумал он. Ничего не поделаешь.

– Все в порядке?

– Можно отправляться, док. – Кларк уже держал застёгнутую кожаную папку с документами.

Если уж бутерброд падает со стола, то обязательно маслом вниз, подумал Райан. В это утро понедельника всё шло не так, как нужно. Где-то при выезде с шоссе 1 на шоссе 66 какой-то кретин сумел устроить аварию и образовалась пробка. Вместо обычных десяти – пятнадцати минут на дорогу пришлось потратить тридцать пять. Даже высшим правительственным чиновникам было не под силу одержать верх над транспортными проблемами Вашингтона. Автомобиль заместителя директора ЦРУ подъехал к Западному входу всего за две минуты до намеченной встречи. Джек вышел из машины и, стараясь не бежать, поспешил к входу в Белый дом. Он опасался, что на это обратят внимание, – репортёры тоже пользовались Западным входом. Минуту спустя он вошёл в кабинет Лиз Эллиот.

– Что за пожар? – спросила советник по национальной безопасности.

– Мне не хотелось бы повторяться. К нам поступило сообщение от глубоко законспирированного агента. Оно вам не понравится.

– Но ты ведь должен хотя бы сказать, о чём пойдёт речь, – заметила Эллиот вполне разумно.

– О Нармонове, его военных и ядерном оружии.

Она кивнула.

– Пошли. – По пути к кабинету президента они миновали два коридора и восемь агентов Секретной службы, охранявших Фаулера подобно стае вышколенных волков.

– Надеюсь, причина достаточно серьёзная, – произнёс президент, не поднимаясь из-за стола. – Мне пришлось отказаться от присутствия на обсуждении бюджета.

– Господин президент, у нас есть глубоко законспирированный агент в высших эшелонах власти Советов, – начал Райан.

– Я знаю об этом. Вы должны помнить, что я просил не сообщать мне его имени.

– Совершенно верно, сэр, – ответил Райан. – Но я все равно назову его имя. Олег Кириллович Кадышев. Его кодовая кличка Спинакер. Его завербовали несколько лет назад, когда Мэри Патриция Фоули была в Москве со своим мужем.

– Зачем вы это мне говорите? – спросил Фаулер.

– Чтобы вы могли оценить присланные им сведения. Вы уже знакомились с его сообщениями, подписанными кодовыми именами Тоник и Центр.

– Центр?.. Так это он сообщал в сентябре относительно трудностей, стоящих перед Нармоновым, – я имею в виду сопротивление аппарата безопасности.

– Совершенно верно, господин президент. – Здорово, подумал Райан. По крайней мере он помнит, что мы сообщаем Белому дому. Такое случалось не всегда.