Текст книги "Султан Луны и Звезд"

Автор книги: Том Арден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 44 страниц)

– О, сокрытие! – сладостно вздохнул визирь.

– Сокрытие! – в том же тоне повторил калиф.

– Как это прекрасно, не правда ли?

– Но не так прекрасно, как разоблачение!

– Воистину, о Величайший, воистину!

К этому мгновению танцовщица уже успела сбросить большую часть своих накидок, однако до обнаженности было еще далеко. «Почему?» – гадал Раджал. Вероятно, все дело было в сумраке, который рассеивало только мерцающее пламя свечей. А может быть, все же разгадка крылась в хитром устройстве костюма. Возможно – но такие мысли пришли к Раджалу только потом, по прошествии времени, – злое, предательское колдовство старательно прятало разоблачение до самого последнего мгновения. Как бы то ни было, Раджал не спускал глаз с танцовщицы, вожделенно ожидая, когда же наконец ему удастся заметить хоть маленький кусочек ее тела под одним из покровов.

Но нет, не желание будоражило кровь Раджала, и не какое-либо другое, более спокойное ощущение, которое способно было пробудить в его сердце созерцание танца. Наблюдая за танцовщицей, Раджал испытывал нечто сродни горячему стыду и радовался тому, что сейчас среди гостей нет Каты, что она не является свидетельницей этого позорного представления. Но тут было что-то еще... ведь было, было! Подобные зрелища Раджалу доводилось видеть прежде – в самых развратных из ваганских таборов, где его сородичи окончательно опустились. Эти выступления танцовщиц всегда заканчивались одинаково: зрители залихватски свистели, выкрикивали всяческие непристойности и презрительно бросали жалкие медяки той несчастной обнаженной женщине, которая казалась им сущей богиней, покуда пряталась под накидками. Но на этот раз все должно было произойти не так, а как-то иначе. С пугающей его самого уверенностью Раджал осознавал, что представление закончится не только демонстрацией обнаженного тела танцовщицы.

И вот синий покров тоже был сброшен, и на танцовщице остались только золотые одежды. Музыка зазвучала быстрее. Золотые покровы развевались, танцовщица снимала с себя одну накидку за другой, но ее кожи все еще не было видно, и даже лицо женщины все еще было скрыто от глаз калифа и его гостей. Раджал догадывался, что последний покров танцовщица сбросит в то мгновение, когда смолкнет музыка, но сначала музыканты должны будут помучить гостей ложными концовками.

Раджал почти не замечал присутствия калифа и визиря. Как сквозь густую пелену тумана достигали его слуха слова, которыми они перебрасывались между собой. Калиф что-то говорил о том, что мир полон обманов и предательства, и о том, что обманы и предательства следует безжалостно вырывать из почвы вместе с корнями, а тех, кто повинен в этих тяжких грехах, следует сурово, крайне сурово наказывать. Визирь же заверял своего господина и повелителя в том, что эти пороки всенепременно будут самым жестоким образом выкорчеваны и наказаны. У Раджала похолодела спина.

Музыка умолкла.

Гости вразнобой заахали, ибо последние покровы в мгновение ока исчезли, и перед ними предстала... нет, вовсе не богиня дивной красоты, а... жуткая, морщинистая старуха!

Калиф разразился каркающим хохотом.

Визирь, глядя на лорда Эмпстера, холодно проговорил:

– Старая куатанийская шутка – говорят, будто бы она заключает в себе некий урок. Мой отец заставил меня лицезреть подобное представление, когда я ощутил первые приливы мужского желания. Думаю, такие зрелища принуждают наблюдать и юных девиц, когда тело их впервые познает приливы страсти. Ну а нынче Танец с Пятью Покровами, быть может, станет для некоторых из нас новым уроком.

Лорд Эмпстер пошевелился. Его маска блеснула, поймав блик пламени свечи.

Раджал еле удержался, чтобы не вскрикнуть.

Капитан Порло из последних сил удерживал Буби.

– Мы трепетали при виде танца, – негромко продолжал Хасем, – но танцовщица просто играла свою роль и оказалась совсем не такой, какую мы ожидали увидеть. Совсем как вы, Эмпстер-лорд, и как вся ваша эджландская свита.

– Нет! – вырвалось у Раджала.

Калиф снова противно расхохотался, стал раскачиваться вперед и назад. А Хасем резко вскочил и принялся визгливо вопить:

– Неужто вы решили, что мы так глупы? Что мы так непроходимо глупы, и что мы поверим в вашу сладенькую, хитро сплетенную ложь? Лорд? Адмирал? Подопечный? П-ф-ф! Нет! Вы – эджландские военные преступники, пытающиеся найти убежище, чтобы скрыться от справедливого возмездия за ваши гнусные преступления! Стража! Взять их! Отвести в темницы!

Распахнулись двери. Послышался топот ног, сверкнули лезвия ятаганов. Зазвенели, стукаясь друг о дружку, золотые кубки и блюда. Кричал визирь, хохотал калиф, а обезьянка Буби наконец вырвалась на волю, подскочила к одному из незнакомцев и сорвала с его лица синюю маску. Но в следующее мгновение грубые, жестокие руки схватили ее и принялись немилосердно избивать.

В последнее мгновение перед тем, как стражи вывели Раджала из покоев, он успел обернуться и бросить взгляд на лицо того человека, с которого обезьянка сорвала маску.

И понял все.

Глава 25
НОЧЬ, ПРЕДНАЗНАЧЕННАЯ ДЛЯ УСЛАД

– Успех!

– Победа!

– Свобода! Наконец – свобода!

Полти радостно подпрыгивал на месте и молотил кулаками воздух. Боб неуклюже размахивал длинными руками и нескладно пританцовывал. Господин Бергроув задел ногой завернувшийся край ковра, оступился и шлепнулся на пол.

Только Полти из троих приятелей ликовал сверх меры. Радость Боба была напускной, обязательной – только ради Полти, чтобы тому было приятно. А господин Бергроув просто-напросто был безмерно счастлив потому, что наконец закончилось нудное пиршество, во время которого гостям не подавали напитков крепче нектара хава.

Кроме того, он на дух не выносил каких бы то ни было иноземцев.

А Полти иноземцы очень даже нравились – и чем дальше, тем больше. Наряженный в экзотические местные одеяния, он плюхнулся на широкий и мягкий диван и обвел довольным взглядом роскошные покои, предоставляемые куатанийцами особо почетным гостям: куда ни глянь – подушки, подушечки, занавески, плетенные из шнура настенные украшения... Эти покои, казалось, созданы исключительно для плотских услад, и Полти скоро обнаружил, как можно оным усладам предаваться даже здесь, во дворце калифа, где во всем царил строгий порядок. Нынче вечером Полти ожидал кое-чего особенного. С блаженной ухмылкой он вынул из маленького серебряного портсигара тонкую сигару и постучал ее кончиком по резной крышке. Покинув пределы цивилизованного мира – вернее говоря, пределы Эджландии, – Полти ограничивал себя в этом удовольствии, но сейчас был особый случай.

Сверкнуло огниво.

– Полти!

– Боб?

– Что же теперь будет? Ну, с изменниками? Что с ними сделают?

– Ха! Со старым морским псом и благородным лордом – ничего.

– Ничего? Совсем ничего?

Полти многозначительно усмехнулся.

– Их мы хотели только припугнуть, и всего делов-то. Нам нужен только юнец, воспитанничек Эмпстера. Ну, то есть... пока мы только его заберем. Посмотрим, посмотрим, как запоет Эмпстер, когда узнает, что пригрел под своим крылышком – сам того не зная, конечно, – изменника, которого разыскивают с тех времен, когда мой отец управлял Ирионом! Сам этот благородный господинчик пусть пока немножко погуляет на воле. Чутье подсказывает мне: он может оказаться очень даже интересным собеседником, если сойтись с ним поближе.

Боб обдумал сказанное приятелем, но, похоже, ни до чего связного так и не додумался.

– Ну а с подопечным лорда что будет-то?

– С нашим юным другом? Его казнят, так я думаю, а ты? Пожалуй, это произойдет во время того маленького спектакля, который у них задуман на завтра – ну, говорил же визирь, что кого-то они там должны четвертовать на главной площади перед дворцом! Спектакль же не может состоять из одного-единственного действия, верно я говорю? Но сначала мы нашему дружку должны учинить допрос с пристрастием. Вернее говоря, допрашивать его буду я один.

– Сегодня вечером?

– Нет. Поутру – пусть дозреет. Пусть они все дозреют. Эта ночь предназначена для услад.

– Правда, Полти? – неуверенно спросил Боб.

– Ну... если бы тебя звали Джем-бастард, то для тебя эта ночь была бы ночью страданий.

Боб озадаченно поскреб макушку.

– Джем-бастард? Но ведь тот, которого...

– Но мы ждем гостей, – неожиданно резко проговорил Полти.

– Опять? – встревоженно воскликнул Боб.

– Ну, конечно, – осклабился Полти. – Помимо всего прочего, вернулся из своего странствия по пустыне наш приятель метис, и думаю, нам с тобой не терпится послушать, что он расскажет о своих приключениях. Мы должны пользоваться любой возможностью как можно больше узнать об Унанге, Боб. А самое важное для нас – как можно больше узнать о здешних обычаях в смысле взаимоотношений между мужчинами и женщинами!

– Ой, Полти! Ну, ты скажешь!

Но на самом деле Боб был безмерно счастлив. С неожиданным волнением он принялся кружить по комнате и стал подбирать грязные носовые платки, разбросанные чулки, окурки сигар. То, что теперь эти обязанности на нем не лежали, только сильнее радовало его при их исполнении. Все пожелания Полти и сопровождающих его лиц, которых здесь принимали – для вида, разумеется, – как представителей важной торговой делегации, исполнялись по первому слову. Если бы Полти захотел – в покои немедленно примчались бы юноши-рабы и исполнили бы любой его приказ. Но Полти от услуг рабов отказывался. Визирь этому несказанно дивился, а вот Боб – напротив, совсем не дивился. Вот если бы речь шла не о рабах, а о рабынях, то Полти, пожалуй бы, и согласился воспользоваться их услугами, но он не желал, чтобы по покоям сновали иноземцы.

О нем вполне мог позаботиться Боб. Совсем как в старые добрые времена!

Полти откинулся на подушки, забросил руку за голову, с наслаждением затянулся дымом сигары.

– Хотелось бы побольше узнать про эту принцессочку, – мечтательно проговорил он и тут же добавил: – Какова она в постельке то есть. Только чтобы без дурацких шуточек, вроде той, какую нам показали нынче. Танец с Пятью Покровами – вот уж, право слово! Мой бедолага Пенге трясся – ну, просто как колода карт!

– Ой, Полти, ну, ты скажешь! – снова воскликнул Боб и восхищенно расхохотался. Он уже несколько раз перешагнул через развалившегося на ковре господина Бергроува, успел задеть ногой переполненный ночной горшок, и его содержимое расплескалось по полу. Боб подтер мочу бритвенным полотенцем. По обыкновению, как всегда за работой, Боб негромко мурлыкал – напевал одну из любимых песенок Полти. Но вот вдруг что-то встревожило его. Он резко обернулся и нахмурился.

Тревогу у Боба с опозданием вызвали слова, сказанные Полти чуть раньше.

– Полти, но это же был не Джем-бастард.

– Чего?

– Ну, тот парень, что сидел посередине. Малый-калека, тот, что в замке жил – он ведь был светловолосый. Жутко светловолосый. И бледный-пребледный. Полти, а этот – он же смуглый. Ну, вспомни – руки, подбородок... И он выше ростом – бастард то есть.

Полти вздохнул.

– Боб, ну будет тебе! Бастард наш, как тебе должно быть отлично известно, мастер преображаться. Он же колдун самый настоящий.

– К-колдун?

– Помнишь того старого грязного вагана, что жил в лесу?

С ухмылкой, которая должна была порадовать Полти, Боб сложил ладони трубочкой и негромко проговорил нараспев:

– Безглазый Сайлас! Безглазый Сайлас!

– Попал в точку. Ваганское колдовство. Вот этот-то треклятый ваган и обучил бастарда всему, что сам умел. Ну, ты только подумай своей башкой: трудно ли калеке, который вдруг выучился ходить ножками, как мы с тобой, Боб, ходим, взять да и преобразиться до неузнаваемости? Сбить нас со следа трудно ему, что ли? Ему это, Боб, пара пустяков! Ты что, забыл, как раз его молнией ударило, а он жив остался?

– Но... но как же тогда его смогут казнить? – ошарашенно вопросил Боб.

Полти не совсем понял вопрос друга.

– Но ведь калиф нам во время пиршества все доподлинно сказал или нет? Очень надеюсь, они все-таки не откажутся от кастрации – жду не дождусь, когда увижу это своими глазами.

Сигара Полти догорела, и он швырнул окурок на пол. Затем он улегся на бок и стал любоваться своим отражением в высоком вертящемся зеркале, что красовалось в резной раме рядом с диваном. Полти рассеянно потеребил Пенге – так он именовал свои внушительные гениталии.

– У него был дружок, – заметил Боб через несколько мгновений.

– Чего-чего?

– Дружок был у бастарда. Мальчишка-ваган. Вот этот точно был смуглый. И ростом он был поменьше чуток – ваган этот.

– Хочешь сказать – как тот малый, что сидел напротив нас во время пиршества у калифа?

Боб кивнул.

– Боб, не пори чепухи. На кой ляд лорду Эмпстеру сдался какой-то вшивый ваган? Он все время говорил про этого малого, что он – его подопечный, а мы-то отлично знаем, что его подопечный – бастард.

Валявшийся на полу господин Бергроув застонал, приподнялся на локтях, но встать ему не удалось – он сумел лишь перевернуться на спину, да и то неловко. Полы его халата распахнулись, и оказалось, что под халатом на нем – эджландская одежда. Полти презрительно смотрел на Бергроува. Еще несколько сезонов назад костюм Жака был из числа наимоднейших, какие только шил придворный портной Квисто – хозяин лучшей в Агондоне мастерской. Теперь же этот шедевр портновского ремесла пребывал в самом что ни на есть затрапезном состоянии.

– Тоже мне агент по особым поручениям! – расхохотался Полти. – Тоже мне молодой человек из высшего общества! Представить только – дамы складывали о нем сказания, а в Варби он считался самым красивым холостяком!

– Он так и не сумел оправиться после этого... происшествия с барышней Пеллигрю, – осторожно заметил Боб.

Господин Бергроув перевернулся на бок. Его вытошнило.

– Иноземное... дерьмо! – выругался он.

– Похоже, он не договорился с едой, – философски изрек Боб, глядя на Бергроува.

Полти закурил новую сигару.

– Ну, поднимайся, Жак! – окликнул он Бергроува не слишком ласково. – Ты хоть бы на диван лег, что ли. Что же мне, перешагивать через твое треклятое тело, когда я ночью встану помочиться?

– Похоже, Полти, он опять отрубился, – хихикнул Боб.

– Ох и надоел же он мне! Дай-ка ему пинка хорошего, Боб.

Боб растерялся.

– Пни его, я сказал!

Боб на этот раз послушался и наградил Бергроува увесистым пинком.

Будь у Бергроува силы, он бы, пожалуй, возмутился и дал бы Бобу сдачи. Но он только охнул, закашлялся и в конце концов пополз к своему дивану. Путь его не получился самым коротким и прямым: по дороге Бергроув наткнулся на зеркало и прекрасная резная рама закачалась. Зеркало треснуло.

Боб вздохнул. Полти презрительно указал на Бергроува пальцем.

– Вот ведь потеха – он как пьяный, даже когда не пьяный. Откуда ему пьяным-то быть, верно я говорю?

– Он джарвела перебрал.

– Джарвела? Да нет, он пьяный. Вдребезину!

– Наверное, у него спиртное по жилам течет все время, Полти. Как у моего папаши-покойничка.

– У старины Эбенезера? – Полти на пару мгновений сдвинул брови, припоминая горького пьяницу из «Ленивого тигра», и вздохнул. – Эх, Боб, и давно же, кажется, это было – наши золотые денечки в Ирионе!

– Ну, не так чтобы уж очень давно, – просияв, робко возразил Боб.

– Но ты заметь, как далеко мы пошли.

– Это ты далеко пошел, Полти. Майор Вильдроп! Подумать только! За такой короткий срок!

Боб успел поднатореть в искусстве лести.

– Что верно, то верно, – довольно осклабился Полти, вальяжно похлопал ладонью по дивану, и Боб радостно поспешил усесться рядом с любимым другом. Полти обнял его за плечи. – А знаешь, дружище, ты вполне можешь тоже гордиться собой.

– Да что ты, Полти?

– Ну, ты сам рассуди: ты сейчас где находишься? Ты сейчас находишься не где-нибудь, а в Унанг-Лиа, и играешь отведенную тебе роль в исполнении очень важного задания! И ведь это совсем неплохо для сынка какого-то пьяницы-оборванца и старой потаскухи с физиономией, изрытой оспинами, – совсем неплохо, если кто спросит меня!

Полти сегодня был в наилучшем расположении духа – в этом можно было не сомневаться. Раньше вечером Боб, сидя за пиршественным столом, даже жалел изменников-красномундирников и все ждал и боялся того мгновения, когда они угодят в заранее расставленный капкан, а теперь уже радовался тому, что тех вскоре ожидают всяческие беды и мучения. Если бы что-то пошло не так, Полти бы сейчас бушевал, был бы вне себя от злости и швырялся бы чем попало, что бы ни подвернулось под руку.

Боб застенчиво проговорил:

– Я же просто твой слуга, Полти.

– Ну, это ты зря, приятель. Ты по званию лейтенант и мой адъютант в придачу – это тебе не слуга какой-нибудь.

– Нет?

– Однако я очень тронут той верностью, которую ты ко мне проявляешь. Будь ты моим слугой, я бы не пожелал более преданного слуги.

На глаза Боба набежали слезы.

– Можно, я сниму с тебя сапоги, Полти?

Синий дымок сигары заклубился, окутал рыжие кудряшки Полти, когда он откинулся на подушки. Он с готовностью позволил Бобу поухаживать за ним. «Порой, – думал Полти, – жизнь совсем недурна, просто-таки совсем недурна». Быть героем сражений – тоже неплохо, но куда как лучше быть агентом по особым поручениям. Представить только – какая слава ожидала его в самом недалеком будущем, теперь, когда в расставленную им западню попался не кто-нибудь, а сам Джем-бастард!

Полти любовно лелеял надежду на то, что благодарная нация в один прекрасный день вознаградит его по заслугам. Он изредка задумывался о мучениях и несчастьях, в конце концов постигших его отца. Судьба командора Вильдропа, чем не подтверждение того, что слава, добытая на полях сражений, – вещь ненадежная. Полти, впрочем, не слишком надеялся на то, что успешное выполнение возложенной на него тайной миссии принесет ему желанную славу. Кем, если на то пошло, он был в глазах света? Правительственным чиновником, посланным в Унанг для отбора рабов, которых должны были затем доставить в эджландские колонии. Рабы приобретались в обмен на поставляемое в Куатани вооружение. Работа эта была не слишком заметная и к тому же нудная. Разве торговля к лицу светскому молодому человеку? Правда, рабыни время от времени утешали Полти, развеивали его скуку.

О, если бы только он смог разыскать свою сводную сестрицу, будь она трижды неладна! Полти заглянул в Агондон совсем ненадолго перед тем, как отправиться с новым заданием. У него не было времени заниматься розысками Каты, не было также времени и на то, чтобы позировать художникам и скульпторам, получать щедрые подарки и посещать устраиваемые в его честь обеды. Полти, однако, не сомневался в том, что все это непременно будет в его жизни. Он заслужил это, но насколько же быстрее все эти радости распахнули бы двери перед ним, если бы он был богат и титулован!

Блаженную истому словно рукой сняло. Полти ощутил знакомую тупую злобу.

Он вскочил и грубо оттолкнул Боба.

– Будь она проклята, эта сука, будь она проклята!

– Какая... сука? Полти, да что с тобой?

Но Боб все понимал, а Полти и не подумал ответить. Он подошел к окну и угрюмо встал перед ставнями, глядя сквозь узорчатые прорези. Подумать только: богатство и дворянский титул могли бы уже принадлежать ему – но, согласно завещанию отца, он мог заполучить все это только в том случае, если бы женился на своей сводной сестре, а та куда-то бесследно пропала!

В соседней комнате ударили в гонг.

Полти глубоко, страстно втянул ноздрями воздух. Да, он разозлился не на шутку, но все же не мог остаться бесчувственным к возможности как следует развлечься. Он обернулся и широко улыбнулся, приветствуя толстяка в длинных шлепанцах с загнутыми кверху мысками. Толстяк вперевалочку шел навстречу Полти, раскинув руки.

– Майор-господин!

– Ойли! Дружище!

Полти радушно обнял гостя, предложил ему сесть. Толстяк устроился на диване, поджал под себя ноги. Полти поинтересовался, чего бы гость пожелал. Джарвела? Вина? Поесть?

– Майор-господин, ты меня балуешь! Разве это ты должен угождать мне, когда угождение тебе – моя первейшая обязанность? Пф-ф-ф! – Толстяк заговорил потише: – Ну, разве что, может быть, одну эджландскую сигарку, а?

Полти открыл портсигар.

– Боб, подай огниво! И лучшего вина! Мы выпьем за Ойли и споем застольную песню!

Толстяк просиял.

Полти ответил ему улыбкой.

– У тебя, как я погляжу, новый тюрбан, Ойли?

– Тебе нравится, господин? П-ф-ф! Да это так... жалкое тряпье.

– Ну нет! Наверняка ты за него отвалил пару-тройку корзонов, готов поспорить. – Походив по покоям из угла в угол, Полти вдруг уселся рядом с гостем. – А ты немного припозднился, Ойли.

– Эли.

– Что-что?

– Эли. Меня так зовут.

– А я тебя буду называть Ойли.

– Ох уж этот ваш эджландский выговор! Никак не привыкну. На мой слух странно звучит, странно!

– А для меня ваш говор тоже не слишком привычен, Ойли. Ну а как насчет девчонки? – В соседней комнате, словно бы в ответ на вопрос Полти, послышался звон цепей. – Ну, конечно, ты ее привел, и зачем я спрашиваю! Боб, вина! Налей-ка его в золотые кубки, пожалуй, а не в кувшине подавай.

– А-а-а... вина нет, Полти.

– Что?

Боб продемонстрировал другу пустой бурдюк.

– Жак, ах ты, мерзкая свинья! – Полти вскочил, размашистым шагом подошел к Бобу, схватил бурдюк. Эли Оли Али последовал примеру майора-господина и тоже вскочил с дивана. Полти размахнулся и принялся охаживать пустым бурдюком по ягодицам вдребезги пьяного эджландца, развалившегося на диване.

Господин Бергроув закашлялся, брызгая слюной. Полти отвернулся от него и ухмыльнулся.

– Ах, майор-господин, твой гнев не ведает границ!

– Как же он может ведать какие-то границы, Ойли, когда я вынужден отказать в гостеприимстве такому дорогому гостю? Неужто этот тупица не знает, как тяжело раздобыть вино в Унанге? О, он думает только о том, как бы себя ублажить, а на других ему наплевать!

Масленые глазки метиса засверкали.

– Майор-господин, а я для вас прихватил бочоночек.

– Прихватил? Ну, надо же, а я думал, что ты мне только девочку привезешь! Ну, давай-ка, Ойли, кати сюда этот бочонок, поскорее, не томи!

Метис хлопнул в ладоши, и в покоях появились двое мальчишек – уличных оборванцев. Они проворно вкатили в комнату небольшой изукрашенный резьбой бочонок и поставили его в угол. Боб наблюдал за оборванцами неприязненным взглядом. Он уже не испытывал никаких сомнений в том, что во Дворце с Благоуханными Ступенями продается и покупается положительно все. Ясное дело: стражникам можно было сунуть взятку. Но все же Полти мог бы вести себя поосторожнее! Ведь так можно было запросто навлечь на себя гнев калифа! Правда, Полти все время уверял Боба в том, что способен вертеть визирем Хасемом, как ему вздумается. Может быть, так оно и было. Ясное дело: для визиря крайне важно было поддерживать хорошие отношения с правительством Эджландии, и не только ради того, чтобы получать оружие в обмен на рабов. Нет, визирь был человеком дальновидным и потому надеялся на поддержку эджландцев на всякий случай – вдруг бы его положение при дворе калифа в один прекрасный день пошатнулось бы? Вот такие аргументы приводил Полти, когда Боб начинал проявлять беспокойство, и все же Боб тревожился. Ему казалось, что они, эджландские посланцы, исчерпали весь кредит доверия, нарушили все правила, осквернили все священные установления унангской веры.

Боб бросил недовольный взгляд на Эли Оли Али, подошел к бочонку и задумался – как же наполнить вином бурдюк?

Как он открывался, этот бочонок?

Полти тем временем продолжил беседу с гостем.

– Ойли?

– Майор-господин?

– Давно ли мы с тобой знакомы?

– Ну... Одну луну или чуть побольше.

– Ну, так, значит, мы с тобой, можно считать, старые приятели, верно я говорю?

– Конечно, майор-господин, конечно! – воскликнул толстяк-метис и восхищенно уставился на горящий кончик своей сигары. – До чего же у вас все хитро затеяно, у эджландцев! А ведь к табачку-то можно было бы и джарвела подмешать.

– Эта мысль нам приходила в голову. Ойли?

– Майор-господин?

– Скажи, почему у меня такое предчувствие, будто бы ты что-то скрываешь от меня?

– Пф-ф-ф! Ну, разве я не говорил, что в прозорливости эджландцам не откажешь? – Выражение физиономии метиса стало тоскливым. Он поднял руку и снял с макушки небрежно намотанный тюрбан. Оказалось, что голова у него перевязана.

– Ойли! Что случилось?

– Ах, майор-господин! На меня напали!

Боб, возившийся в углу с бочонком, перевернул его на бок. Орудуя боевым кинжалом Полти, он неуверенно тыкал его острием между клепками то тут, то там. Этот бочонок совсем не походил на те, самые обычные, что Бобу когда-то приходилось откупоривать в «Ленивом тигре»...

– Ах, майор-господин! Разбойников было несколько сотен! Я ничего не мог поделать, ничего!

Эли Оли Али смахнул слезы с глаз, выпятил дрожащую нижнюю губу и пустился в объяснения. Он, дескать, ехал домой, вез свою драгоценную поклажу, и вдруг из-за барханов выехала шайка злобных разбойников-уабинов. И откуда те проведали, что он там будет проезжать и что у него будет за груз, – этого он и знать не знал, и ведать не ведал... но готов был побиться об заклад: его подставил кто-то из Куатани. Да, один человек из Куатани... злодей с черным сердцем... Если и был у уабинов лазутчик в Жемчужине Побережья, так это он, треклятый Каска Далла, кто же еще!

Полти почти не слушал гостя. Он тихо проговорил:

– Так, значит, прекраснейшая из прекрасных...

– О да, великолепнейшая из великолепнейших, заветная мечта любого мужчины...

– Несравненный бриллиант...

– Моя сестрица... Коварно похищена!

У господина Бергроува вдруг хлынула кровь из носа. Промокая кровь парчовым шейным платком, он в отчаянии глазел по сторонам. При виде бочонка его взгляд мгновенно прояснился.

– Не умер ли я и не оказался ли в царстве Вечности? Полный бочонок!

Он не без труда приподнялся и сел, затем, пошатываясь, поднялся на ноги.

Полти укоризненно глянул на Эли Оли Али, протянул руку и осторожно отнял у гостя недокуренную сигару. Сводник с тоской проводил взглядом ее горящий кончик.

Полти бросил окурок на пол и вздохнул.

Боб продолжал атаки на бочонок. Теперь он пытался вскрыть его шпагой Полти, но как ни старался – ничего не получалось. Он уже и рукояткой колотил по клепкам, из которых был скроен бочонок, и лезвием шпаги пытался подцепить тут и там – бочонок упорно не поддавался. Господин Бергроув добрел до бочонка, навис над Бобом и стал давать ему советы, изнывая от желания поскорее выпить вина.

– О, храбрый воин! О, несравненный храбрец! – вдруг начал рассыпаться в похвалах толстяк-метис и наклонился поближе к Полти. – Майор-господин, а доводилось ли тебе слыхать хоть раз о девушках из племени ба-ба?

Изо рта у Эли Оли Али препротивно несло какой-то тухлятиной. Полти брезгливо наморщил нос и не слишком охотно поинтересовался:

– И что это за племя такое?

– Племя с побережья Ба-ба. Черненькие, ну прямо как таракашки. А шейки-то у них длинные и тоненькие, как стебелечки...

– Что ты замыслил, Ойли?

Метис хлопнул в ладоши. Из соседней комнаты вновь послышался звон цепей, и на этот раз мальчишки-оборванцы ввели в покои эджландцев трех экзотических красавиц, наготу которых прикрывали только цепи. Губы девушек были закованы в железные намордники, чтобы они и пикнуть не могли.

У Полти от этого зрелища отвисла челюсть.

– Ойли, ты мне снова очень нравишься!

Метис ответил ему приветственным жестом.

– Ах, майор-господин, ты так добр, уж так добр!

– Это я и сам знаю, Ойли, – ухмыльнулся Полти, откинул полу халата и, порывшись в карманах, извлек мешочек с золотыми монетками. Задумчиво взвесил мешочек на ладони. – Они чисты, надеюсь?

– Чисты, как день, майор-господин! К ним никто не прикасался, ни один мужчина! Я самолично проверяю всех девчонок.

– Не сомневаюсь, – осклабился Полти и ухватил за пухлую грудь ту девушку, что стояла ближе других. Девушка вздрогнула и отшатнулась.

Полти ухмыльнулся. Она противится его ласкам – ну что ж, это совсем недурная приправа к любовным усладам. Но что-то все же тревожило его.

– Ойли?

– Майор-господин?

– Твоя сестрица. Скажи-ка мне снова, какая она?

Метис сокрушенно вздохнул.

– Майор-господин, на свете сыщется только одна красавица, которая может сравниться с моей сестрицей. Майор-господин, это я говорю о самой прекрасной женщине на свете, о принцессе Бела Доне. О, ведь мою сестрицу назвали Дона Белой – словно хотели сказать, что она – как бы отражение принцессы, сверкающее в глубинах волшебного зерцала. Вот уж воистину – Мерцающая Принцесса!

Метис снова горестно вздохнул. Полти одарил его сочувственным взглядом.

А потом произошло сразу два события, которые нарушили эту трогательную сцену.

Сначала Полти резко отвернулся и его рука соскользнула с груди девушки из племени ба-ба.

– Уведи их прочь отсюда!

– Майор-господин?!

– Уведи их прочь, я кому сказал?

А потом из угла покоев послышался громкий треск.

– Нет! – вскричал Боб. – О нет!

Господин Бергроув с размаху, во весь рост, шлепнулся в разлившуюся по полу лужу вина.