Текст книги "Индульгенция 5. Без права на ненависть (СИ)"

Автор книги: Тимур Машуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Бежим. Не оглядываясь. Звуки боя быстро стихают позади. Рудольф ведет нас уверенно, по тропам, известным только ему. В глухую чащу. Где папоротники в рост человека и вековые буки скрывают все. Чуть позже нас нагоняют остатки его отряда.

Наконец, в глубокой лощине, завешанной плакучими ветвями ивы, он останавливается. Прислушивается. Тишина. Только наше тяжелое дыхание и фырканье Пургена, который тут же принялся жевать папоротник.

Вивиан отрывается от моей руки. Она подходит к Рудольфу. Не для объятий. Она стоит перед ним, дрожа всем телом, но ее голос – ледяная сталь:

– Рудольф. Говори. Где Изабелла? Что случилось? Почему ты здесь? – Ее взгляд буравит старого дворецкого. – Если с ней что-то случилось… если они…

– Она жива, миледи! – Рудольф быстро поднимает руки, как бы успокаивая. – Жива и… пока в безопасности. Но не в Руане! Не с Императором! – Он оглядывается по сторонам, его глаза полны паранойи. – Ложь, миледи… Ложь страшная. Они… они не все сказали вам. Ни Рено, ни те крысы в Консилиуме. Изабелла… она не заложница Короны. Она… беглянка. И ее ищут. Как и вас. Но по другой причине. Я все расскажу, но нам надо уйти подальше от этого места. Заводные кони в километре отсюда – поспешим же!

И вновь мы несемся через лес, уже в который раз. И почему мне опять кажется, что впереди нас ждет очередная ловушка?..

Глава 3

Глава 3

Дальнейший путь мы проделали в молчании. Быстро, хотя под конец Вивиан валилась с ног от усталости. Но поиграть в рыцаря мне не дали – точней, я не успел. Дворецкий оказался мужиком резким и быстрым. Подхватил девушку на руки и, кажется, побежал еще быстрей.

И вот спустя минут двадцать резвого бега по пересеченной местности мы оказались на опушке, где нас ждали слуги рода с конями. Быстрая посадка – я, конечно же, взгромоздился на Пургена. Этот ревнивец сразу показал всем зубы, кони показали ему свои в ответ, но на всякий случай отошли подальше.

С тоской посмотрев на их седла, я уже привычно создал воздушную подушку между его костлявой спиной и своей задницей и приготовился превозмогать.

Рудольф, посадив Вивиан впереди себя, как-то по-особенному гикнул, и мы понеслись вперед по тропе, ведущей вглубь леса, которую я до этого даже не заметил. Оглянувшись, я остался в шоке – трава, примятая копытами наших скакунов, выпрямлялась на глазах, сломанные ветки вставали на место, напрочь скрывая наши следы. Магию природы, если честно, я в этом мире еще не встречал – ну, если не считать Мавку, а тут… Тем более, они же темные и в принципе с жизнью не должны уметь работать. Сделав заметку себе позже прояснить этот момент, я выбросил пока лишние мысли из головы.

И опять бесконечная скачка под зарядившим противным мелким дождем, скачка, от которой меня тошнило – без остановок и в полном молчании. И вот спустя часов пять, когда я уже совсем собрался плюнуть на все это дело, остановиться, лечь и спокойно сдохнуть, мы выскочили к какой-то деревушке, затерянной в лесу.

– Малые Камыши, – устало выдохнул Рудольф, направляя взмыленного коня к крайнему и самому большому дому.

Воины, что нас сопровождали, стали с облегчением спрыгивать на землю, кажется, тоже не веря, что все закончилось.

Старик сразу снял с коня Вивиан, которая, как мне показалось, потеряла сознание, и потащил ее в дом.

Я попробовал сунуться следом, но меня встретил лес мечей, направленных мне в грудь. Пурген сразу оскалился, готовясь кинуться в драку, но я отрицательно помотал головой – не время пока. Пусть народ в себя придет.

Так что мы с ним отошли в сторону, напились ледяной воды из колодца, а после устало уселись прямо возле него на землю. Двигаться, если честно, вообще не хотелось – все-таки доконали меня эти приключения. Навалилась апатия, смешанная с усталостью. Казалось, закрой я сейчас глаза, и уже точно не проснусь.

Из дома вышел незнакомый мужик, посмотрел на меня и молча указал в сторону сарая.

Там, укрывшись от посторонних взглядов, я и рухнул в сено, пахнущее пылью и летом, как подкошенный. Мир поплыл. Все звуки – голоса Рудольфа и пришедшей в себя Вивиан, доносившиеся из избы, недовольное фырканье Пургена у двери – стали приглушенными, далекими. Тело требовало одного – остановки. Отключки. Хотя бы на час. Хотя бы на минуту.

Я провалился в тяжелый, беспокойный сон без сновидений. Будто камень упал на дно колодца. Когда меня выдернули обратно, было уже темно. Тусклый свет масляной лампы пробивался из щелей в стенах сарая. Пурген спал, свернувшись калачиком рядом, его бока мерно вздымались. А из избы доносились приглушенные, но резкие голоса. Женский – Вивиан. Сломанный, хриплый от слез и ярости. И мужской – Рудольфа, низкий, настойчивый, полный горечи.

Лень и усталость боролись во мне с любопытством и тревогой. Тревога победила. Я подполз к щели в стене, ведущей в сени избы.

– … не может быть! – голос Вивиан был тревожным. – Дядя Отто… при смерти? Но как? Он был крепок как дуб, когда я видела его в последний раз!

– Отравлен, миледи, – ответ Рудольфа прозвучал как приговор всем ее планам. – Медленно. Коварно. И все… Абсолютно все указывает на вас.

Тишина. Густая, как болотная жижа. Потом – приглушенный стон. Звук падающего тела.

– Миледи! – тревога в голосе Рудольфа была искренней. Послышались быстрые шаги, звук плеска воды. – Очнитесь! Держитесь! Ради Изабеллы!

Я вскочил, отбросив остатки сна, отпихнул охрану и ворвался в избу. Вивиан лежала на грубой деревянной скамье. Бледная, как смерть, в лицо которой мы часто смотрели за эти дни, дыхание поверхностное. Рудольф стоял над ней с мокрой тряпкой в руке, его лицо было серым от усталости и беспокойства. В углу стояла крестьянка, зажав в руках деревянную кружку, ее глаза были полны страха.

– Что случилось? – бросил я, опускаясь на колени рядом с Вивиан. Ее рука была холодной.

– Новости… – Рудольф с ненавистью выдохнул слово. – Новости, которые сломали бы и стальную волю. Она и так держалась из последних сил… – он протер ей виски. – Миледи, прошу вас…

Вивиан застонала. Ее веки дрогнули, открылись. Глаза, еще минуту назад полные решимости, теперь были пусты, как окна разграбленного дома. В них плавал ужас. Предвидение беды.

– Рудольф… – ее шепот был едва слышен. – Повтори… Все. Для него.

Старый дворецкий вздохнул, как перед казнью. Он кивнул мне, разрешая остаться. Видимо, считая меня уже частью этого кошмара. Хотя его взгляд был по-прежнему недоверчивым.

– После того, как вы ушли в Пустошь, миледи, в столице началась игра. Грязная. Герцог Норфолк… – Рудольф произнес имя с таким презрением, что казалось, он плюнул бы, будь в хижине не так тесно. – Его земли граничат с вашими на севере Франкфурта – вы об этом прекрасно знаете. И он давно жаждал прибрать их к рукам. Он… он подделал доказательства вашей «измены». Не только с Пустошью. Со всем. С Вестфалией. С тайными культами. Все, что озвучил Рено… это его работа. Мастерская. Нашли «письма свидетелей»… Консилиум поверил. Император… – голос Рудольфа дрогнул, – Император Отто тяжело заболел. Сразу после вашего ухода. И теперь… Теперь «нашлись» доказательства, что это вы. Вы отравили его перед экспедицией. Чтобы вернуться героиней к уже умирающему императору и захватить власть.

– Но это же… абсурд! – вырвалось у меня. – Зачем ей убивать собственного дядю? Да еще и так топорно⁈

– Доказательства слабые, – кивнул Рудольф, его глаза были мрачны. – Настолько нелепые, что в них легко поверили. Да и кому это интересно? Истина? Правда? Нет, господин Видар. Играет роль только удобная правда. Та, что устраивает тех, у кого власть. А власть сейчас… – он понизил голос до шепота, – у принца Альберта. Наследника престола. Сына Императора.

Вивиан на скамье сжалась в комок. При имени «Альберт» по ее лицу пробежала судорога отвращения и… страха. Настоящего, глубокого.

– Альберт… – прошептала она. – Он… так и не простил мне отказа. Когда он сватался… я сказала «нет». Публично. Унизила его. И теперь… – она закрыла лицо руками, ее плечи затряслись от беззвучных рыданий. – Теперь у него есть замечательная возможность. Отомстить. Уничтожить меня. Окончательно. Под видом «закона» и «справедливости». И Изабеллу… мою Изабеллу…

– Она сбежала, миледи! – Рудольф поспешил вставить, видя ее отчаяние. – Как только стало ясно, что ее хотят сделать заложницей не просто Короны, а Альберта… Мы помогли ей. Она не в Руане! Она в безопасности! Пока. Но ее ищут. Как и вас. Обвиняют в соучастии. В укрывательстве. Альберт хочет всех Лорренов стереть в пыль.

Тишина повисла вновь, тяжелая, как свинец. Треск дров в печи казался кощунственно громким. Даже Пурген за дверью перестал жевать.

Политическая махинация превратилась в личную вендетту. Герцог Норфолк жаждал земель. Принц Альберт жаждал крови и унижения. А император, единственный, кто мог бы остановить этот беспредел, умирал, отравленный неизвестно кем, но обвинивший в этом Вивиан.

Девушка медленно поднялась с лавки. Она была бледна, тряслась, но в ее глазах сквозь слезы и ужас пробивался огонь. Холодный. Яростный. Огонь загнанного зверя, готового драться насмерть.

– Рудольф, – ее голос был хриплым, но твердым. – Где Изабелла? Где она действительно? – она посмотрела на меня, потом на старого дворецкого. – И что нам делать? Сидеть тут, в Малых Камышах, пока Альберт и Норфолк раскидывают сети? Пока дядя Отто… – голос ее дрогнул, но она взяла себя в руки, – пока император умирает, обвиняя в этом меня?

Рудольф обменялся долгим взглядом со мной. В его глазах читалась та же решимость, что и у Вивиан, смешанная с усталостью старого воина.

– Нет, миледи, – сказал он тихо. – Отсиживаться здесь – значит сдаться. Нам нужно двигаться. Но куда? Прямо сейчас… Нам прежде всего нужно понять, кто еще остался верен. Кто не поверил лжи. И… – он тяжело вздохнул, – нам нужно узнать правду об отравлении императора. Это единственный шанс очистить ваше имя. До того, как Альберт коронуется.

Правда. Она была где-то там, в змеином гнезде Руана, опутанная ложью и ненавистью. И нам предстояло идти туда. Не героями, как мы представляли себе раньше, а изгоями. Не спасителями, а предателями, что не побоялись пролить родственную кровь. Путь в столицу лежал через новые ловушки, предательства и смертельную опасность. Но отступать было некуда. Ради Изабеллы. Ради правды. Ради шанса спасти не только себя, но и, возможно, саму Империю от когтей принца-мстителя.

Я поймал взгляд Вивиан. В ее глазах больше не было отчаяния. Была война. И я кивнул. Мы прошли Пустошь. Пройдем и этот ад.

– А теперь я бы хотел узнать, кто вы на самом деле такой, – Рудольф посмотрел на меня и чуть напрягся. – История моей госпожи слишком невероятна, чтобы в нее поверить. Пришелец с другой стороны Пустоши, Темнейший князь, Великий маг и все прочие громкие звания… Хотелось бы услышать подробности, так сказать, из первых уст.

– Что ж, наверное, пришло время представиться, да? Я родом из страны, над которой никогда не заходит солнце. Я из той страны, которая в ваших летописях называется Гардарика, а у нас зовется Русью или Российской империей. Я наследник древнего княжеского рода, Темнейший князь Видар Григорьевич Раздоров. Наш род дружен с императором, наши земли обширны, а воинов не счесть. Мы сильны, богаты и влиятельны. Это если описать нас так, как любят описывать себя чванливые аристократы. А если сказать моими словами – мне хватит сил надрать зад любому. А денег – чтобы любому заткнуть рот.

– Твои слова громки, путник, – нахмурился Рудольф. – Но громкие слова – дешевая монета в наши дни. Что ты можешь? Чем поможешь? Видишь ли ты этих людей? – он кивнул в сторону горстки его солдат, которые, изможденные, пытались разбить жалкий лагерь, развести хоть какой-то огонь. – Нас мало. Мы изгнанники. За Вивиан охотится вся мощь империи. Альберт не успокоится, пока не увидит ее голову на пике. Ты говоришь о помощи. Покажи ее.

Он ждал конкретики. Доказательств силы. Того, что можно пощупать, увидеть. А я не хотел играть в клоуна и что-то ему доказывать. Я не привык, чтобы мои слова подвергались сомнению, тем более каким-то простолюдином, пусть и близким к Вивиан. Ну, и ввязываться во внутренние разборки я хотел меньше всего – пора было возвращаться домой. Но один я не уйду, это факт. Тащиться обратно через Пустошь – тоже не вариант. Шанс сложить там голову более чем высок. Но был и другой путь. Отчаянный, безумный, но единственный, что давал надежду.

– Плевать на Альберта и вашего императора, – вырвалось у меня, и в голосе прозвучала та самая ледяная ярость, что клокотала внутри при упоминании имени принца. – Плевать на его ложь и интриги. Прятаться здесь? Ждать, пока он пришлет войска? Бессмысленно. У меня есть другой путь. Быстрый.

– Какой? – Рудольф насторожился.

– Домой. К себе. В Россию. Там безопасно. Там Альберт не достанет. А если вдруг каким-то образом он придет туда, – я усмехнулся, – то будет сильно удивлен приемом. Возможно, даже смертельно.

Я увидел мгновенную надежду в глазах Рудольфа, тут же погашенную скепсисом.

– Но дорога… она лежит не через поля и леса. И даже не через Пустошь. Она лежит через Навь.

Тишина. Даже слабый шорох солдат замер.

– Через… Царство Мертвых? Ты бредишь от усталости, путник? Или смеешься? – побледнел Рудольф.

– Ни то, ни другое, – ответил я тихо, но отчетливо. – Я могу проложить Путь. Провести сквозь тени. Но… сил хватит только на троих. Вивиан, Изабелла… И плюс один. Быть может, это будешь ты, если не захочешь бросить девушек.

– Троих… – он пробормотал.– А остальные? Мои люди?

Я молчал. Ответ был ясен. Они останутся здесь. Приманка. Или жертвы. Рудольф сжал кулаки, глядя на своих верных солдат. Его честь дворецкого и воина рвалась на части.

– И ты веришь, что сможешь это сделать? – спросил он наконец, и его голос дрогнул. Он смерил меня взглядом с головы до ног – изможденного, грязного, не внушающего ни малейшего доверия. – Госпожа Вивиан… она говорила о твоей силе. О том, что ты сделал в Пустоши. Но… – он запнулся, подбирая слова, стараясь быть вежливым, но не скрывая сомнений. – Прости, путник. Ты не выглядишь… сильным магом. Ты выглядишь, как человек на последнем издыхании. Царство Мертвых – не тропинка в лесу. Это гибель для живых. Даже для сильнейших. Как я могу поверить, что ты… в таком состоянии… способен провести нас через него?

Его сомнения были оправданы. Они били в самую суть. Я был на последнем издыхании. Моя сила была не ярким пламенем, а тлеющим угольком, едва теплящимся под грудой пепла усталости и боли. Верить в меня сейчас было безумием. Но иного выбора не было. Несмотря на то, что источник и каналы стремительно восстанавливались, до былого могущества мне было далеко. Все же Пустошь смогла меня отравить, и пока этот яд в моем организме, восстановление сильно замедлено. Впрочем, сильно ударить я смогу, невзирая на последствия. Нужно бы еще немного времени, чтобы я восстановился. Но боюсь, у нас его нет.

Я поднял руку. Просто посмотреть на нее. Пальцы дрожали. Кожа была серой, под глазами – черные провалы. Я сам видел в себе лишь тень.

– Ты прав, Рудольф, – сказал я тихо, опуская руку. – Я не похож на того, кто может такое. И моя сила сейчас… она не та, что была. Она выжжена. Но то, что осталось… этого хватит. Для троих. Для Пути. Я не прошу веры. Я прошу… рискнуть. Потому что Альберт не даст вам времени на восстановление. Его войска наверняка уже в пути. И когда они придут… здесь не останется камня на камне. А Изабеллу найдут. – я посмотрел ему прямо в глаза, вкладывая в свой взгляд всю свою твердость, на которую был способен. – Это не побег. Это единственный шанс спасти Вивиан и Изабеллу. Спасти то, что тебе дорого. Поверишь ли ты мне? Или предпочтешь умереть здесь, защищая руины?

Тишина снова накрыла нас, тяжелая, как свинец. Рудольф стоял неподвижно, его лицо было каменной маской, но в глазах бушевала буря. Долг. Разум. Скепсис. Отчаяние. И глубокая, яростная преданность девушке, чьему роду он давно поклялся в верности и которую считал своей дочерью. Он смотрел на меня, ища в моем изможденном лице хоть крупицу правды, хоть искру той силы, о которой говорила Вивиан.

Я в ответ смотрел на него. И чем больше думал, тем сильней крепла во мне уверенность, что я в это влезать не буду. Зачем оно мне? Ради восстановления доброго имени девушки, которая отправится со мной? Да не пофиг ли? Пусть твари оболгавшие ее, гниют в своей паршивой империи, пусть строят интриги – мы будем далеко. А уж безбедную жизнь я и Вивиан, и Изабелле обеспечить смогу. Даже если она не станет моей, я своих не бросаю. Она верный друг, что не раз прикрывала мне спину, а значит, я ей должен – и сильно.

Рассветный ветер шевелил его поседевшие виски. Где-то в лесу каркнула ворона. Решение висело на волоске.

Глава 4

Глава 4

Едкий дым от очага щипал глаза, смешиваясь с влажным холодом, пробиравшимся сквозь щели бревенчатой стены. Я стоял, прислонившись к косяку, слушая тихий спор за тонкой перегородкой. Голос Рудольфа – низкий, настойчивый, полный сомнений, и Вивиан – слабый, но с той самой сталью на дне, которая уже разбила один замысел Альберта, хотя бы и ценой бегства.

– … Он едва стоит на ногах, миледи! – доносился горячечный шепот Рудольфа. – Навь? Это безумие! Мы даже не знаем его!

– Знаем ли мы кого-то еще, Рудольф? – возразила Вивиан. Голос ее был тихим, но каждое слово падало, как камень в воду, расходясь кругами тяжелой правды. – Знаем ли мы, кому вообще можно верить в этом… этом змеином гнезде, что зовется Нормандской Империей? Где честь продается за шепот в ухо принцу, а правда тонет в море лжи? А он меня не предал ни разу. И спину прикрывал, и кормил, и поил. И охранял, пока я спала. Ему можно верить. Наверное, только ему. Ну, и тебе…

Тишина. Я живо представил, как дворецкий опускает голову, не в силах спорить с этим горьким итогом.

– Я устала, Рудольф, – продолжила она, и в этих словах не было слабости, только бесконечная усталость души. – Устала от интриг, от ядовитых взглядов, от этой… гнили, что разъедает все вокруг трона. Я не хочу больше быть пешкой в игре Альберта. Не хочу цепляться за руины того, что когда-то было домом. Если есть шанс уйти… уйти далеко, где его ложь и его ненависть нас не достанут… Я его беру. Даже если этот шанс заключается в пути через Царство Мертвых.

Мое сердце сжалось. Ее слова были приговором империи, в которой она родилась и выросла. Но они же были и доверием. Хрупким, как паутина, но доверием ко мне. К моему безумному плану.

Дверь скрипнула. Вивиан стояла в проеме, бледная как смерть, но державшаяся прямо. Она опиралась на косяк, но взгляд ее, темный и глубокий, был устремлен на меня, а потом на Рудольфа, вышедшего следом, с лицом, похожим на высеченный из гранита.

– Решение принято, Рудольф, – сказала она тихо, но таким тоном, что спорить с ней не представлялось возможным. – Мы идем за Изабеллой. А потом… – она снова перевела взгляд на меня. – … Идем с Видаром. К нему домой.

Рудольф закрыл глаза на мгновение. Когда открыл, в них читалось лишь смиренное принятие и непоколебимая преданность. Он кивнул, коротко, резко.

– Как прикажете, миледи. За Изабеллой. Она в Редмонде. Три дня пути на север. Я спрятал ее у… у надежных людей.

Голос его дрогнул на слове «надежных». Предательство отравило все.

– Три дня, – пробормотал я, мысленно прикидывая силы. Три дня под боком у Альберта, чьи шпионы и патрули уже наверняка рыскают по округе. – Надо двигаться быстро. И… – я посмотрел на Рудольфа, потом на кучку его солдат, молча наблюдавших за нами из-за угла избы. – … Нам не нужен отряд. Втроем – вчетвером, если считать Изабеллу, – мы будем призраками. Большая группа – это уже мишень.

Взгляд Рудольфа последовал за моим. Боль, настоящая, физическая боль, исказила его обычно бесстрастные черты. Эти люди беспрекословно шли с ним в огонь. Спасли нас. А теперь…

– Я знаю, – прошептал он. И подошел к своим людям.

Они встали, вытянувшись, усталые, израненные, но глаза их горели верностью.

– Братья, – начал он, и голос его сорвался. Он сглотнул, заставил себя говорить ровно. – Дальше… вы не можете идти с нами. Путь наш лежит туда, куда живым не стоит совать нос. – легкая усмешка, горькая, мелькнула на его губах. – Ваша служба… она была выше чести и долга. Вы спасли жизнь своей госпоже. Низкий поклон вам.

Он действительно поклонился, глубоко, по-военному. Солдаты замерли, потрясенные.

Один из них, коренастый сержант с перевязанной головой, шагнул вперед.

– Господин Рудольф, мы…

– Нет, – перебил его дворецкий мягко, но твердо. Он вытащил из-за пазухи тяжелый, потрепанный кошель – вероятно, спасенные казенные деньги или его собственные сбережения. – Вот. Разделите. Поровну. И… исчезните. Смените имена. Уйдите в горы, к южным морям, куда угодно. Живите. Вы заслужили право на жизнь. – он вложил кошель в руку сержанта. Тот смотрел на него, глаза его были полны немого вопроса и боли. – Это приказ, Ганс. Последний.

Тишина повисла – густая, тягучая. Потом сержант, Ганс, резко кивнул, сжав кошель так, что костяшки пальцев побелели. Он повернулся к остальным. Ни слова. Просто жест – собираться. Они начали сворачивать жалкий лагерь, движения были медленные, словно скованные невидимыми цепями. Никто не смотрел на Рудольфа. Слишком больно.

Вивиан отвернулась, прикрыв глаза рукой. Ее плечи слегка вздрагивали. Рудольф стоял как истукан, глядя в стену, но я видел, как дрожит его сжатый кулак. Он только что отрубил часть себя. Верную часть.

– Три дня до Редмонда, – проговорил он наконец, не оборачиваясь. Голос был пустым, лишенным интонаций. – Берем лошадей. Двух. Моя госпожа… – он обернулся к ней. – Вы сможете ехать?

Она опустила руку, выпрямилась. На ее лице были следы слез, но глаза горели холодным огнем. – К Изабелле? Я доползу, если понадобится, Рудольф.

Я видел, как дворецкий смотрит на нее. Видит перед собой не измученную девушку, а ту самую госпожу, за которую он готов был умереть и ради которой только что пожертвовал своими людьми. И в его взгляде, сквозь боль и сомнения, вспыхнула старая, непоколебимая преданность.

– Одного коня, и возьми заводного. Мы с Вивиан поскачем на Пургене. Он намного выносливей ваших лошадей и маг сильный. А как доберемся, они нам уже не понадобятся.

– Хорошо, – сказал он просто. Потом его взгляд скользнул по мне.– Путник… Видар. Ты знаешь дорогу к этому… месту входа?

– Он мне не нужен. Портал я открою из любого места – главное, добраться до Изабеллы, а там мы уйдем тропой мертвых, и нас никто не найдет. Оттуда я призову Навку, и тогда мы будем в безопасности.

– Тогда… начинаем, – произнесла Вивиан. Она сделала шаг вперед, к двери, к серому, враждебному рассвету Нормандской Империи. Последний рассвет для нее в этом месте.– В Редмонд. К сестре. А потом… – она посмотрела на меня, и в ее взгляде читалось что-то новое – решимость беглеца, сжигающего за собой мосты. – … Домой, Видар. В твою Россию. Сквозь Навь.

Рудольф молча взял ее легкий плащ, накинул ей на плечи. Его движения были точными, привычными. Дворецкий исполнял волю госпожи. Даже если эта воля вела в Царство Мертвых. Он не смотрел больше на своих уходящих солдат. Его мир снова сузился до одной задачи – защитить Вивиан. И теперь еще – Изабеллу.

Я вышел следом за ними в хмурое утро. Воздух пах сыростью и гниющими листьями. Позади, в избе, оставались недоеденная похлебка и гулкая пустота после ушедших солдат. Впереди – три дня погони и надежды, затерянный городок на севере и девушка, которую надо спасти. А потом… Путь сквозь Тень. Домой. Через смерть….

Три дня. Три кошмарных дня, слившихся в один сплошной ад напряжения. Лес, казавшийся сначала укрытием, быстро превратился в сырой, душный лабиринт, где каждый шорох заставлял хвататься за оружие. Мы пробирались тайными тропами, о которых знал только Рудольф – звериными стежками, промоинами в скалах, гнилыми гатями через топи. Солнце едва пробивалось сквозь плотный полог листвы, оставляя нас в вечных сумерках.

Вивиан ехала верхом на Пургене. Мой боевой козел, обычно такой норовистый и вспыльчивый, шел под ней удивительно покорно, лишь изредка бросая на меня косой, укоряющий взгляд своих желтых глаз. Видимо, он чувствовал ее состояние – изможденную хрупкость, граничащую с прозрачностью.

Она почти не говорила, сжавшись в седле, пальцы впились в грубую шерсть Пургена. Ее взгляд был устремлен куда-то внутрь себя, в бездну усталости и тревоги за сестру.

Рудольф вел двух усталых лошадей в поводу – нашу единственную надежду на быструю смену скакунов, если придется бежать. Я шел пешком рядом с козлом, сканируя лес слухом и чутьем, которое пока еще не подвело. Каждый нерв был натянут как струна. Альберт не отказался бы от мести и не стал бы ждать.

Вечер третьего дня. Лес начал редеть, уступая место холмистой местности, поросшей кустарником. Рудольф остановился, прислушиваясь. Его лицо, заросшее щетиной и покрытое грязью, было непроницаемо, но я видел, как напряглись мышцы его шеи.

– Редмонд впереди, – прошептал он, указывая на просвет между деревьями. – Поместье – на окраине, у старой мельницы. Там живет… барон Борг. Друг. Он приютил Изабеллу под видом племянницы.

Мы продвинулись еще немного, используя последние кусты как прикрытие. И вот он, Редмонд. Не город, а скорее большое село, раскинувшееся в долине. Но взгляд мой сразу притянуло не к домикам, а к окраине, туда, где должно было стоять поместье. Но его там не было. Там был ад.

Столб черного, маслянистого дыма вздымался к небу, уже окрашенному в багрянец заката. Он клубился, тяжелый и зловещий, застилая полнеба. Огонь. Большой, яростный огонь. И вокруг него – движение. Много движения. Стальные шлемы, сверкающие на закате, как кровавые брызги. Копья, поднятые в небо. Знамена с ненавистным гербом Норфолка и личным штандартом принца Альберта – золотой скорпион на черном поле.

– Нет… – хриплый стон вырвался у Вивиан. Она вцепилась в гриву Пургена так, что побелели костяшки пальцев. Ее лицо исказилось ужасом, который я видел лишь однажды – в Пустоши, когда тени почти настигли нас. – Изабелла!..

Рудольф стоял как вкопанный. Его рука, державшая поводья, дрожала. Но не от страха. От бешенства. Я видел, как пульсирует жила на его виске.

– Штурм… – проскрежетал он сквозь стиснутые зубы. – Чертов щенок… Опоздали!..

Мы залегли в высокой, сухой траве на опушке, наблюдая за кошмарной картиной. Поместье барона – вернее, то, что от него осталось – было окружено плотным кольцом солдат. Человек пятьдесят, не меньше. Пехота в кольчугах и бригантинах, арбалетчики на флангах. Они уже проломили ворота и двор. От дома оставался только остов, пожираемый пламенем. Крики доносились до нас приглушенно, унесенные ветром, но я различал боевые кличи, приказы офицеров и… стоны.

– Они взяли его штурмом, – пробормотал я, сканируя периметр. – Недавно. Огонь еще не охватил все. Может, час назад…

– Сестра… – снова прошептала Вивиан. В ее глазах стояли слезы, но они не текли. Застыли, как лед.– Если они нашли ее… Альберт…

Мысль была слишком ужасна, чтобы ее озвучивать. Альберт, получивший в свои руки сестру Вивиан, чтобы сломить ее окончательно. Или просто… чтобы удовлетворить свою больную месть.

– Смотрите! – Рудольф ткнул пальцем в сторону, противоположную горящему дому.

К группе офицеров, стоявших чуть поодаль от основного хаоса, подтащили нескольких человек. Связанных. Их били прикладами, заставляя встать на колени. Даже на расстоянии видно было, что это не солдаты. Горожане? Слуги?

И среди них… Я вгляделся. Хрупкая фигурка в порванном платье. Темные, растрепанные волосы. Ее держали двое солдат, но она отчаянно вырывалась.

– Изабелла… – выдохнула Вивиан, и в этом выдохе была вся боль мира. – Она жива…

Жива. Пока что. Но в руках у тех, для кого человеческая жизнь – разменная монета в игре власти и мести. Офицер, судя по плюмажу на шлеме, командир отряда, подошел к группе пленных. Он что-то говорил, жестикулируя в сторону горящего дома. Потом его взгляд остановился на Изабелле. Он подошел к ней, грубо взял за подбородок, заставив поднять голову. Даже отсюда было видно, как она плюнула ему в лицо.

Офицер отшатнулся, вытирая лицо. Потом его рука взметнулась для удара.

– Нет! – Вивиан рванулась вперед, но я схватил ее за плащ, удерживая на месте. Пурген тихо заблеял, готовясь к драке.

– Ты не сможешь! – прошипел я, прижимая ее к земле. Сердце бешено колотилось в груди. Бессилие. Горячее, ядовитое бессилие. – Их слишком много! Они разорвут нас в клочья!

Рудольф лежал рядом, его лицо было страшным. Каменным. Только глаза горели холодным адским пламенем. Он смотрел не на Изабеллу, а на командира. Запоминал каждую черту, каждый блеск доспеха.

– Он умрет, – проговорил дворецкий тихо, без интонаций. Как констатацию факта. – Медленно. Будет молить о смерти. Но это потом. Сейчас… Что мы можем, Видар? – он повернул ко мне свое бледное лицо. – Ты говорил о путях через тени. О силе. Есть ли она у тебя сейчас? Хоть капля? Чтобы… отвлечь? Ослепить? Хоть что-то?

Я закрыл глаза, ныряя в себя. В ту пустоту, где раньше клокотала мощь серого источника. Остатки. Жалкие крохи. Пыль от костра. Хватит ли на что-то большее, чем испугать птиц? На создание иллюзии? Туман? Шум? Но риск… Если я выдохнусь полностью здесь, путь для троих станет невозможен. Навь не прощает слабости.

Открыл глаза. Вивиан смотрела на меня. Не с надеждой. С отчаянием. С мольбой. Изабеллу уже поволокли в сторону от пленных, к коновязям. Командир вытирал лицо, отдавая приказы. Собирались уходить? Увозить добычу?

Я вдохнул. Воздух пах дымом и… безнадежностью. Но сдаваться было нельзя. Не сейчас.

– Попробую, – проскрежетал я, чувствуя, как ненависть к Альберту, к этой империи гнили, подпитывает последние искры во мне. – Но будь готов, Рудольф. Когда начнется… нам придется бежать. Не оглядываясь. Найти свободное место. Портал открывается не мгновенно – мне нужно будет время, понимаешь?

Дворецкий кивнул, его рука уже лежала на эфесе меча.

– Бежать. Но запомнить. Всех.

Вивиан молча сжала мою руку. Ее пальцы были ледяными.

Я снова закрыл глаза, отсекая крики, запах гари, страх. Искал внутри ту холодную, древнюю связь с миром за гранью. Тихо звал Тени. Не на бой. Не на убийство. На обман. На миг. Прося, моля, заклиная последними крупицами силы.

«Хотя бы туман… – пронеслось в голове. – Хотя бы шум в лесу… Отвлеките их…»

Из последних сил, вытягивая из себя все до капли, я начал плести паутину иллюзии, обращаясь к холодным духам Нави, что всегда витают рядом с местами горя и смерти, вестникам Мораны. Их здесь, над пепелищем и страданием, было в избытке. Осталось только до них достучаться. И услышал мир давно забытую молитву. Молитву злую, на крови замешанную. Призывал я на помощь стражей Нави, дабы покарать недостойных. С мой распоротой руки капала кровь на землю, из рта вырывались слова, древние как сам мир…