Текст книги "Науфрагум: Под саваном Авроры - Том второй(СИ)"

Автор книги: Тимофей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Странная все же у нас подобралась компания. А еще я диву даюсь на тебя: не тушуешься, с девушками – да с такими! – запанибрата, считай. Ты же всегда был хоть и охальник, но чисто в теории.

– Теория пройдена, началась практика, – отшутился я и прищурился, сморгнув с ресниц дождевые капли. – Но все же, какие невероятные сооружения. Ты только посмотри...

В самом деле, приблизившиеся геодезические купола смотрелись настоящими рукотворными горами по сравнению с приткнувшими к их подножию домиками. Мощные стальные балки, образующие шестигранные ячеи, покрылись снаружи красноватым ржавым налетом, кое-где в сочленениях ветром нанесло земли и оттуда уныло свисали мокрые пучки травы, но было видно, что это творение рук человеческих надолго переживет своих создателей. Два расположенных левее купола меньшего размера – но все равно громадные – были соединены арочным переходом. Титанический купол справа, в который почти упирались расположенные на задних дворах коровники, выглядел и вовсе сооружением из другого мира. Низкие тучи обволакивали вершину, ползли по мокрому стеклу лохматыми полосами, проливая дождевые слезы. Откуда-то слева к нему подходил высокий акведук, а над крышами ближайших домов виднелся высокий входной портал, закрытый ржавыми стальными воротами, практически полностью оплетенными красноватым плющом. Панели толстого грязного стекла не давали рассмотреть, что находится внутри. Выше, где было больше света, в недрах сооружения угадывались какие-то загадочные механистические контуры.

Голос Алисы оторвал меня от восторженного любования.

– Народ собирается. Кажется, делегация встречающих.

В самом деле, впереди, на околице деревни, куда и приводила рельсовая колея, собралась группа жителей деревни – человек сорок. Они были одеты в незнакомые национальные одежды. На мужчинах были кожаные жилеты со шнуровкой, а под ними белые рубахи с расшитым красными узорами квадратным воротником и ремешками с чеканными медными пряжками, стягивающими рукава у запястий; синие шаровары с красным лампасом, и лапти с обмотками. Головы покрывали войлочные шляпы с обвисшими краями. Выглядывавшие из-за мужских спин крестьянки смотрелись очень по-сельски в длинных холщовых юбках и украшенных бисером душегрейках с теми же расшитыми рубахами. Соломенные волосы были забраны в обвивающие голову косы, прикрытые шитыми плоскими шапочками, отделанными по нижнему краю зубчиками. Завершали картину выглядывающие из-за частоколов босоногие ребятишки в обтрепанных штанах или подобранных сарафанчиках, таращившие на нас светло-голубые глазенки.

– Здравствуйте, добрые люди, – поприветствовал я на гарда-лингве, приблизившись на десяток шагов, и поклонившись.

– Здрав будь и ты, коли не шутишь, – степенно ответствовал высокий старик с расчесанной надвое белой бородой и морщинистой лысиной. Прочно опершись на узловатую палку, он пристально рассматривал нас из-под косматых седых бровей. – Кто такие будете, да с чем пожаловали, мимохожие? Издалёка, ежель по одежке судить. Даже не признаю, с какого дальнего далёка.

– Верно говорите, дедушка. Из другой страны к вам попали, летели долго-долго, через море и материк. Наш воздушный корабль упал здесь в лесах, так что едва спаслись.

Дед покачал головой и непонятно сморщился.

– Ай-ай, лихо-беда. А велик ли корабль? Сам-второй али много ваших еще в лесу?

– Было много, но от остальных отбились, пока падали, остались вшестером. Одна девушка у нас на руках больная. Поэтому хотели просить у вас помощи – не знаем, кто тут живет, куда идти, чтобы выбраться из пустошей.

– Да еще, поди, приюта им, ночлега и прокорма,– подал голос кто-то из толпы, и интонация мне не понравилась. Его поддержали другие голоса, ничуть не дружелюбнее.

– Эдак всякий попрошайка сочинит: "Из-за синего моря-окияну я, далеко шел, чувяки стоптал, животом оголодал".

– Еще и девку привел, бесстыдницу. Эвон, коленками сверкает.

– Да и рыжая – ведьма, небось. Тьфу-тьфу, отзынь, лихо...

Алиса попятилась мне за спину, крепко защемив пальцами рукав. Выражение ее лица стало испуганным.

– Такое впечатление, что нам здесь не рады, – прошептала она. – Слушай, пойдем, а?

– Погоди, – ответил я вполголоса, глядя на старика, очевидно, деревенского старосту. Тот подозрительно хмурился, разглядывая мой школьный сюртук с медными пуговицами, шитым золотом йельским гербом на лацкане и масляными пятнами на рукавах. Пропустив сквозь кулак один хвост бороды, потом второй, сплюнул на землю и веско заявил:

– Сказки говорить все проходимцы горазды. И про летучие корабли, и про ползучие, и про хождения за три моря. Но мы знать того не знам, слушать, уши развешивать не желам. Незваным гостям здеся не рады. Сами несыто живем, на бродяг куска не хватат. Ступайте себе с богом мимо. Тамотко тракт, аккурат позадь у вас за спиной. И передайте атаману, что тута барон Вак стережет, а он на драку злой.

– Барон Вак? Первый раз слышу. Да и при чем тут...

– Слышь, не слышь – не нашего умишка дело. Я свое обсказал, ты мотай на ус.

Старик пристукнул палкой, ставя точку, и толпа качнулась, словно выдавливая чужеродное тело – нас с Алисой – вон. Троезубые вилы, направленные пока к низкому небу, смотрелись теперь совсем по-другому, неприятно и угрожающе. Мда, переговоры зашли в тупик. Я нащупал слегка дрожащую руку Алисы и уже шагнул, было, назад, но задержался, обведя взглядом толпу.

– Воля ваша, люди добрые, но напрасно вы так. Мы никому ничего плохого не делали, а сами попали в беду. Не хочу накаркать чего, но пожелаю – если вдруг самим понадобится помощь, чтобы вам не отказали.

Недовольный гул голосов провожал нас, пока мы, не оглядываясь, шагали прочь по грязной дороге с колеями от тележных колес. Дождь, словно в насмешку, припустил сильнее, пузыря лужи и журча ручейками в кюветах.

Нахохлившаяся Алиса обернула ко мне несчастное лицо.

– Вот ведь угрюмые грубияны эти фермеры.

– Здесь их называют "крестьяне". От слова "христианин".

– Тоже мне, выдумали. Настоящий аристократ, вроде нас, должен вообще говорить – "хамье сиволапое"! Ну что им, жалко приютить пару-тройку человек?! Скажи еще теперь, что я не права была, про фермеров-то. Жадные, мелочные, не верят никому, кто на них не похож. Нет, я все понимаю, но танк же они наш не видели, чем мы вдвоем – ну, ладно, даже один парень и пять девчонок – могли им угрожать? Побить их, всю сотню, и вилы отобрать? Ведь чисто же из вредности прогнали, из этой самой, как ее... ксенофобии. Так ведь?

– Но танк-то у нас все же есть, и, по идее, мы бы и в самом деле могли всю деревню раскатать по бревнышку. Согласись, основания для недоверия у них есть. Понимаешь, полицию-то здесь не вызовешь, если вдруг что. Им не на кого рассчитывать, кроме себя... погоди, какого-то барона он упомянул...

– И велел передать атаману. Кто у нас атаман? Ты? Нет, наверное, все же Грегорика. Только представь: намотает тюрбан, заткнет за узорный кушак кривой кинжал...

С трудом отогнав впечатляющую картину, я покачал головой.

– Шутки шутками, но крестьяне кого-то опасаются, и не похоже, чтобы только диких зверей. Кто-то угрожает, кто-то защищает... наверное, некие общественные структуры тут все же имеются. В каком виде – вот вопрос.

– Одно ясно – не видать нам теплого ночлега и пирогов с капустой.

Выслушав наш рассказ, принцесса нахмурилась.

– Напрасно ты меня отговорила, Хильда. Может быть, получилось бы их уговорить. Хотя, если крестьяне не хотят иметь с нами ничего общего, это их право. Не верить нам – тоже. Но то, что здесь все-таки живут люди, немного... немного успокаивает.

Я кивнул и добавил:

– Вы правы, ваше высочество. Если выбирать из континента-кладбища, где, хрустя костями, рыскают панцирные чудовища, или глухомани с нелюдимыми бирюками – второе, все же, неизмеримо лучше. Вот только не могу понять, откуда здесь появились люди, да еще целой деревней? Как они могли уцелеть? Во всех книгах, что я читал, говорилось о сплошном поле поражения. Не могло же оно сработать там, но не затронуть здесь? Хотя механизм никто и не пытался разъяснить, даже самые ученые умы. По крайней мере, в открытой литературе.

Из-за плеча принцессы робко высунулась Весна:

– М-механизм я м-могу объяснить... немного. Если вы разрешите, г-господин Немирович.

– Опять вы с этими формальностями? Но, прошу, прошу.

Она кашлянула, прочищая горло, и заговорила, стесняясь, краснея, и заикаясь.

– Современная наука действительно не способна описать механизм поражения, а исследования в этом направлении запрещены... по понятным причинам. Правда... мама всегда говорила, что мы должны знать – ведь знания необходимы, чтобы предотвратить катастрофу. Отказываясь от знаний, люди могут оказаться беззащитными... как в тот раз. Что же касается общего механизма... то я могу описать... на базовом уровне. Я... я интересовалась... штудировала литературу...

– То есть, вы не очень-то следуете правилам, верно? – поднял я бровь. – Ну, не собираюсь осуждать – напротив. Видите, для нас это из далекой теории вдруг превратилось в конкретную практику. Знание – сила, тут нет сомнений. Продолжайте, пожалуйста.

– С-спасибо... вы так добры... – немного успокоившись, она протерла очки и снова заговорила, на этот раз с лекторскими интонациями.

– Наведенное электромагнитное поле подавляло частоты естественных биотоков головного мозга и вызывало коллапс синаптических связей нейронов и всей нейрофизиологической сети. Можно предположить, что поле было инициировано экспериментальной установкой, расположенной в районе города Оппау, но как именно оно распространялось, доподлинно не известно. Общепринятая версия утверждает, что это было прямое излучение, но с этим трудно согласиться – в таком случае кривизна земной поверхности не позволила бы ему сохранить поражающую мощь на большом расстоянии. Оно ушло бы по касательной в космос. Кроме того, помешал бы естественный рельеф – к примеру, горные хребты – и распространиться на несколько тысяч километров, чтобы поразить и восточную оконечность континента, и северную часть Гондваны, даже для самого мощного излучения было бы попросту невозможно. На этом основании я бы предположила, что использовался совершенно иной принцип – возбуждение естественной ионосферы, вероятно, определенными участками. Упоминаемые всеми очевидцами северные сияния невероятной доселе мощности и продолжительности, не говоря уже о том, что они возникли не зимой, и на территориях, где никогда не наблюдались ранее – подтверждают такую теорию. Если ее принять, становится ясно, что жесткого проникающего излучения не было, а гибель людей была вызвана протяженными, особенным образом модулированными относительно слабыми магнитными или электромагнитными полями, образовавшимися непосредственно над пораженными территориями. Говоря об электромагнитных полях, теория утверждает, что они появляются в виде фигур вращения – кругов или овалов. Но, как видите, если установка индуцировала поля большой площади, все зависело от ее исполнительных устройств – антенн – и установленных при эксперименте координат. Конфигурация зон поражения теоретически могла быть самой разной... хотя вероятнее всего наихудший вариант – зона была сплошной и непрерывной на всем протяжении материка, кроме, разве что, арктических полуостровов и архипелагов. То есть, нельзя исключать, что по периметру люди выжили... но подтверждений тому нет, ведь статистических исследований или научных экспедиций в Гардарику больше не проводилось. Вот так... вкратце.

Завершение лекции было встречено уважительным молчанием. Принцесса осторожно заметила:

– Большая скромность сказать, что вы просто "интересовались". Ваши знания поражают, а самостоятельно разработанные теории говорят об интересе, который нельзя назвать обычным. Видно, что вы специально изучали эту проблему, госпожа Госпич. Но что вас побудило?

Отличница снова залилась краской и пролепетала:

– М-моя мама... она занималась теоретической физикой... говорила только о излучениях, полях и потенциалах... вместо сказки на ночь. Ее уволили, но она не остановилась... продолжала экспериментировать и считать... а я постоянно сидела рядом, и... и... и... – на глазах Весны выступили слезы, она совсем смешалась и умолкла.

– Вот как.

Принцесса еще несколько секунд задумчиво мерила ее взглядом, потом смилостивилась и перевела разговор на другое.

– Может быть, кто-то спасся в глубоких подземельях? Скажем, шахтеры?

– Мы с Алисой видели целую деревню – мужчин, женщин, детей, – ответил я. – Причем они такие... фольклорные. Не похожи на потомков фабричных работников, скорее, типичные крестьяне. Не могли же они всем родом рубить уголь в забое?

Принцесса задумчиво взялась за подбородок.

– А если они пришли откуда-то уже после катастрофы?

– Это больше похоже на правду. Если дальние оконечности континента все же не попали под удар Науфрагума, их обитатели остались живы и теперь снова постепенно заселяют пустоши. В таком случае, теоретически мы можем надеяться на помощь. Жаль, что не удалось завоевать их доверие и узнать побольше.

– Ладно, теории оставим на потом, – вмешалась замерзшая и сердитая Алиса. – Поехали уже, что стоять. Зуб на зуб не попадает, а так хоть от мотора какое-то тепло идет.

– Тут ты права. Едем дальше. Что же нам еще остается?

Щелкнул переключатель стартера и горячий дизель запустился с пол-оборота, заставив корпус танка задрожать. Правда, теперь урчание казалось привычным и почти успокаивающим. Я зажал тормоз, развернул танк на месте и всмотрелся в мокрый пейзаж.

– Вон, кажется, другая колея идет правее. Наверняка выходит на магистральные пути. Поедем туда, чтобы не возвращаться.

Все оказалось не так просто. Железнодорожная колея неожиданно еще раз раздвоилась и выбранная мной правая ветка вдруг вывела нас на другую обширную пустошь, где за какими-то старыми постройками виднелись еще два купола. Правда, крошечные по сравнению с теми гигантами, что нависали над деревней. Один геодезик сиротливо зиял пустыми ячейками – очевидно недостроенный. Второй, диаметром ярдов шестьдесят, выглядел целым. За ним величественно простирали в небо лопасти два громадных ветряка. Пути вели вперед, и, минуя разгрузочную платформу, устремлялись дальше, по практически заросшей осинником насыпи.

– Тупик? – поинтересовалась Алиса, дыша мне в ухо.

– Нет, до магистральной ветки уже рукой подать. Думаю, она вон за тем перелеском. Проедем тут, заодно и на ветряки поглядим. Вернемся, в крайнем случае, – не слишком уверенно сказал я.

– Ох, завезешь ты нас неизвестно куда.

Танк снова затарахтел по прогнившим, ушедшим в землю шпалам. Поглядывая направо, я вдруг рассмотрел, что рядом с застекленным геодезиком прячется еще один скромный домик. За ним скучились несколько сараев и коровников с замшелыми тесовыми крышами, лужа, где застыли, опустив носы, с полдюжины гусей, потом выгон, огороженный неровными жердинами. Еще дальше, на опушке березнячка, сиротливо мокли несколько крестов.

На шум мотора и лязг гусениц из низкой двери появилась пожилая женщина, в цилиндрическом платке-намитке с двумя хвостами, вытирающая руки расшитым полотенцем. За ее юбку цеплялись две маленькие девочки. Наверное, крестьянка ждала кого-то другого, потому что сначала приложила руку к глазам, всматриваясь, и даже, было, помахала нам. Но, когда танк подкатился ближе, на ее лице появился испуг.

– Слушай, останови-ка, быстренько, – затеребила меня Алиса. – Пойду, хоть дорогу спрошу.

В самом деле, не успел танк замереть, раскачиваясь на рессорах, как рыжая выбралась через люк пулеметной башни, легко спрыгнула на землю и, улыбаясь, направилась к остолбеневшей крестьянке. Бродившие по палисаднику куры брызнули в разные стороны.

– Здравствуйте, тетенька! – бодро начала Алиса. "Тетенька" – это она польстила, скорее, все же, "бабушка". Женщине было лет пятьдесят, но тяжелая крестьянская жизнь уже сгорбила ее спину, иссекла морщинами лицо и искривила пальцы. – Мы тут мимо едем, и заблудились немножко. Подскажите, как на большую железную дорогу отсюда выбраться?

Та подслеповато прищурилась. Но, видимо, Алиса не выглядела слишком угрожающей, поэтому крестьянка перестала пятиться и заталкивать обратно в дверь хаты любопытно поблескивающих глазенками малышек и отряхнула испачканные мукой рукава.

– Обратно вам надыть повертаться, красавица. Там за рощей мостик размыло, не проехать вам. Сын-то сено возил трактором в позатом году, так ить едва не провалился, да прям в воду. Вертайтесь, красавица, вертайтесь.

Втянув носом воздух, Алиса вдруг напряглась и сделала стойку, как охотничья борзая. Что это она? Я высунулся подальше и тут носа моего коснулся невероятный, божественный запах свежеиспеченного хлеба.

– Это... знаете... – я прямо слышал, как у подруги детства в голове жужжат и крутятся колесики, отвечающие за непринужденную светскую беседу. – Понимаете... давно едем, в горле пересохло... можно у вас водички попросить напиться?

..."И так есть хочется, аж переночевать негде" – классика. Я и не думал, что Алиса запомнила те сказки про удалого солдата, что нам рассказывала нянька ее младшего братца. Умница, молодчинка. Всегда знал, что если ее прищемить, то лень и жеманство слетают, и рыжая становится шустрой и позитивной.

– А кто ж вы такие будете сами? – подозрительно прищурилась бабушка.

– Вообще-то мы из другой страны... ну, из соседней. Учимся там в школе. И так вышло, что мы потерялись, а потом... потом заблудились. Хорошо, что нашли вот эту штуку на гусеницах, едем, домой пробираемся. Но ехать еще далеко, а мы устали все, замерзли и проголодались страшно...

Я выглянул из будки и проиллюстрировал ее рассказ заискивающей улыбкой. Принцесса и Брунгильда, высунувшись из открытых башенных люков, тоже вежливо поздоровались.

– То-то я гляжу, говор-то не наш, – заметила бабушка. – И молоденьки, да девки одне... кто ж вас отпустил-то одних из дому? Родители-то, поди, теперь убиваются?

– Убиваются, убиваются, – закивала Алиса и добавила жалостно, – ...уж не знаем, сумеем ли выбраться, животики подвело...

– Дак вы что ль голодные, сердешные мои? – догадалась крестьянка.

– Да! – едва сдерживая восторг, пропищала Алиса. – Два дня маковой росинки во рту не было...

– Ой-ой, лихо вам, лишенько!.. – сочувственно пригорюнилась хозяйка. И замолчала почему-то.

Алиса, выжидательно глядя на нее, помялась, повертела ножкой. Потом намекнула еще разок:

– До чего же пахнет вкусно...

– Печево-то? На неделю напекла, да и дочка с деревни внучку пришлет – сама не умеет, нет. "У баушки Вадомы, грит, лучшей всех хлебушек, вот те крест".

Нетрудно было догадаться, что рот Алисы наполнился голодной слюной – просто потому, что со мной случилось то же самое. Рядом кто-то гулко сглотнул.

Но вот беда, хозяйка никак не желала понимать намеков. А может быть... может быть, сама на что-то намекает?..

Я выбрался из люка, подошел и поклонился.

– День добрый, ба... тетенька. Мы голодные – страшно, а от такого аромата заворот кишок может случиться. Менять нам особенно не на что, но... не дадите ли нам хлеба?

Хозяйка грустно покачала головой.

– Ах, сердешный, да ведь муки-то – по донышку скребу. Внучек кормить надоть, а кто вдове поможет? Мой-то уж десятый годок, как помре, да и Грекула, единого сынка-кормильца по весне дикий зверь загрыз, а невестка родильной горячкой преставилась – вот ведь горе-злосчастье! Дочка замужем в деревне, да зятюшка – никудышник, хоть бы гвоздь пришел забить. Картошка поспела, пора копать, а сил нет, да и хребет ломит – беда...

Снова многозначительная пауза. Но теперь-то понятно, в чем дело.

– Так мы бы, ба... тьфу, тетенька... мы б вашу картошку и выкопали бы.

Глаза бабушки радостно вспыхнули.

– Ай, сынок, ай благодетель! Я ж думала, люди странные-перехожие, не пойми какие, а вы-то милостивцы, спасители мои! Только много ее, картошки-то. Поди пол-четверти позасадили.

– Это сколько? – прошептала мне на ухо Алиса. Я, скосив рот и почти не разжимая губ, шепнул в ответ:

– Полчетверти... полчетверти – понятия не имею. Тут же не акры, а десятины какие-то или гектары.

И, громко:

– Сколько бы ни было – показывайте, хозяйка.

– Погоди... – теперь в голосе Алисы слышалась паника. – ...Копать? Картошку? Под дождем, в грязи?..

Но я не слушал.

– Начнем прямо сейчас – кушать страшно хочется.

Все оказалось не так неприятно, как представляла Алиса. Хотя дождь продолжал поливать, земля под ногами была роскошно сухая, мягкая и пушистая. Вилы входили в нее легко, как во сне, а вывороченные крупные белые клубни даже не нужно было сушить – чернозем и не думал налипать.

Выкопав последний куст в сорок пятом рядке, я выпрямился, утер трудовой пот и огляделся. Дождь изо всех сил барабанил по стеклу; так, что по шестигранным стеклам снаружи текли настоящие ручьи. Но здесь, в гулком геодезическом куполе, сверху лишь изредка срывались крупные капли конденсата.

– Поразительно, насколько велика сила науки! – с уважением проговорила Алиса. Она только что наполнила клубнями вторую корзинку и собралась тащить их к дальней стене, где небольшой бетонный оголовок скрывал вход в подвал. Туда-то девушки и носили выкопанную картошку, рассыпая в сколоченные из почерневших досок закрома. Выбравшаяся из подвала на свет божий Весна как раз пыталась стряхнуть налипшую на очки паутину. София, все еще слабая, снова закашлялась после первой же корзинки, и теперь пыталась отдышаться, привалившись к какой-то деревянной загородке.

С соседнего рядка донеслось раздраженное фырканье. Брунгильда никак не могла приспособиться втыкать вилы так, чтобы, с одной стороны, выворотить куст целиком, не оставив клубни под землей, а с другой – чтобы не протыкать их остриями. Сочный хруст, раздававшийся с завидной регулярностью, подтверждал, что у отважной телохранительницы, прекрасно разбирающейся во всех остальных колюще-режущих предметах, не имелось необходимого таланта к троезубым вилам.

– Каждый удар точно в цель, – ехидно прокомментировала Алиса, глядя, как валькирия мрачно спихивает с острия очередную безжалостно пронзенную насквозь и треснувшую картофелину. – Хорошо, что хозяйка ушла, а то бы дисквалифицировала тебя в носильщицы.

Брунгильда громко скрипнула зубами, но смолчала. Принцесса же, выпрямившись и надавив заведенным за спину кулаком на натруженную поклонами поясницу, примирительно заметила:

– Наверное, тут действительно нужно какое-то чутье. Хильда все время отмеряет правильное расстояние от стеблей, но почему-то получается вот так.

– Вот я и говорю, ни один противник не уйдет живым, – кивнула Алиса. – Вилы ему в пузо.

– Может быть, вы раскроете секрет, господин Немирович? – бросив сочувственный взгляд на нахмурившуюся телохранительницу, попросила Грегорика. – У вас почему-то нет ни одной картофелины с дыркой. Как вы угадываете, ведь они же прячутся под землей?

– О-о-о, вы многого просите, ваше высочество. Сей секрет передается в нашем роду из поколения в поколение и тщательно хранится от чужих ушей. Но вам, безусловно, я не могу отказать.

Грегорика улыбнулась и обозначила короткий книксен. Надо думать, она уже догадалась, в чем дело, но не отказалась подыграть.

– Так вот, все вы помните, конечно, что в прошлые века у сего замечательного овоща сложилась странная репутация подозрительного, нездорового, и даже, страшно сказать, противного духу христианства плода. Не зря его именовали "чертовым яблоком". Мало того, кое-кто признавал картофель ничем иным, – тут я интимно понизил голос, – как мощным афродизиаком.

Алиса сдавленно прыснула.

– Вот в чем дело, оказывается! Наверное, в виде варварских картофельных лепешек, от которых ты балдеешь, он оказывает особенно сильное действие.

– Тс-с-с! Не замай мои драники. И вообще, это полнейшая тайна и хитрый секрет. Но внимайте дальше. Понятно, что сей ведьмовской клубень, пусть и не столь мощный, как мандрагора, требует особого обращения. Несведущие, без должной подготовки хватающиеся за лопату, сами лишают себя всех преимуществ, коими наслаждается человек знающий. Чтобы овладеть наукой безошибочного выкапывания клубней, угадывая их таинственное подземное расположение, необходимо в первую очередь дождаться полнолуния. Кстати, мы с вами в выигрышном положении – оно только что настало, примите во внимание. Так вот, в полнолуние требуется выйти на картофельное поле – нагим, естественно, дабы не оскорбить богов плодородия – и свершить древний ритуал...

Просвистевшая в воздухе картофелина безжалостно приложила меня в середину лба, брызнув белой крошкой.

– ...Эй, ну уж и пошутить нельзя! – обиженно воскликнул я, глядя, как Брунгильда с меланхоличным видом подбрасывает на ладони следующий клубень. Странно, эта картофелина – так же как и предыдущий снаряд – была всего-то с перепелиное яйцо, самая маленькая из лежащей у ее ног горки. Запусти она клубнем покрупнее, и я бы так легко не отделался.

– Правда, Брунгильда, – укоризненным тоном поддержала меня принцесса. – Не нужно так. Господин Немирович хотел нас подбодрить, и не имел в виду ничего плохого.

– Ваша снисходительность до добра не доведет, госпожа, – чопорно ответила телохранительница и снова взялась за вилы.

Хрусть.

Вздохнув, принцесса опустилась на колени и принялась выбирать картофелины из рыхлой земли. Потом подняла голову и поинтересовалась:

– А, правда, в чем все-таки ваш секрет?

– Понятия не имею, – честно признался я. – Много раз в экспедиции помогал крестьянам, которые нас приютили, и накопался до изнеможения. Вот и выработался инстинкт. Объяснить его рационально, увы, не могу, ваше высочество.

– Какая жалость. Нам бы очень сейчас помогло. Остается только надеяться, что хозяйка не станет на нас злиться за поколотую картошку.

– Ничего, урожай и так не маленький. Первый раз вижу, чтобы картошку сажали в теплице. Но ей это явно на пользу – смотрите!

В самом деле, дернув за сухие стебли очередного куста, я поддел вилами и вытащил на свет божий десяток клубней размером в два кулака.

– В открытом грунте в северных широтах такого не увидишь. Климат здесь более суровый, чем в нашем Миддлсексе, но подобного плодородия я никогда и там не встречал. Надо сказать, недружелюбные поселяне нашли неплохое местечко. Смотрите, вон на соседних грядках еще растут огурцы, а ведь конец августа на дворе.

– Откуда вообще взялись эти купола? – поинтересовалась Алиса, возвращаясь с пустыми корзинками. – Здесь что-то теплолюбивое выращивали, как в оранжереях? Красивые цветы и экзотические фрукты?

– Не исключено. Обогревательные радиаторы тут есть, вон, идут по кругу, – указал я на ребристые батареи, смонтированные по периметру купола на бетонном цоколе, представлявшем опору для несущих стеклянные панели балок. – И, кстати, обратите внимание на тот желоб снаружи. Вот откуда берется вода на полив.

В самом деле, стекавшие по внешней стороне купола ручьи бурлили и клокотали в широком желобе, опоясывающем снаружи все сооружение на уровне цоколя.

– Те два резервуара – водосборники, – продолжал я, – а вон и трубы с кранами для орошения. Хорошо продуманная система, но стоить такое сооружение должно в десятки и сотни раз больше, чем обычные оранжереи. Алиса, помнишь, теплицы в Рочестере, в паре миль от вашей усадьбы? Они этому куполу и в подметки не годятся. Даже если тут собирались выращивать бананы, свод высотой в двадцать ярдов – это уж слишком. Не говоря уже о тех гигантских геодезиках у деревни и ветроэлектростанции. Сомневаюсь, что такие уникальные сооружения предназначались исключительно для сельского хозяйства.

– Надо будет расспросить хозяйку, когда закончим, – предложила принцесса. – Кажется, она была довольна, когда поняла, что мы справляемся.

– Было бы стыдно, если бы будущая интеллектуальная элита Либерии спасовала перед незатейливой задачкой, – усмехнулся я.

– Может быть и незатейливая, но непривычная, – вздохнула Грегорика и похлопала в ладони, отряхивая землю. Я вдруг обратил внимание, что на ее пальцах не было маникюра, да и чрезмерной длиной ногтей они не отличались, в отличие от окружавших ее прочих изящных аристократок из Пембриджа. Те, оснащенные отливающими перламутром полудюймовыми когтями, явно ни разу в жизни не помыли хотя бы одной грязной тарелки. Но теперь даже под аккуратными ногтями Грегорики набился чернозем, как и у всех остальных. Мда, сюрреалистическое все же зрелище – высший свет республики, вкалывающий на грядках, словно нексиканские батраки.

На поляну опустились сумерки, дождь, наконец, прекратился, хотя небо оставалось затянутым тучами. Когда мы, почти на ощупь, закончили убирать последнюю грядку, со стороны леса пополз молочно-белый туман.

– Охо-хо-хо! Бедная, бедная моя спинка... – простонала Алиса, не в силах распрямиться.

– Теперь будешь знать, чего стоит картошка на столе, – назидательно заметил я. Назидательность оказалась несколько подпорчена, когда я поднял левую ногу и потыкал пальцем в отставшую подошву: все-таки, мои туфли тоже не выдержали нагрузки. – Но мы молодцы, поставленную задачу выполнили и успешно вкрались в доверие к хозяйке. Добротный крестьянский ужин, а то даже и теплый ночлег – все это теперь наше по праву. Ура!

Мы умылись под поливным краном, откуда текла холодная, отдающая ржавчиной вода, вышли из геодезика и постучались в дверь избушки, из которой доносились восхитительные запахи. Хозяйка позвала внутрь, где уютно потрескивал огонь в массивной каменной печи с лежанкой. Каким же счастьем было сидеть на лавках за столом, пусть и при свете коптящей керосиновой лампы, и наворачивать тушеную со свининой и грибами картошку, запивая холодной простоквашей! Горячий черный хлеб из грубой ржаной муки, порезанный толстыми ломтями, вызвал восторженный прием даже среди тех, кто пробовал его впервые в жизни. Бабушка Вадома, подперев щеку ладонью, сочувственно покачивала головой, глядя на голодных гостей.

Долгое время слышен был только стук ложек и сосредоточенное чавканье, но когда глиняные миски и кружки опустели, я деликатно отрыгнул, прикрывшись ладонью, незаметно распустил пояс и обратился к хозяйке:

– Вовек вам будем благодарны, бабушка, за спасение от голодной смерти.

– ...А главное, за избавление от тухлого крабьего мяса, – вполголоса добавила Алиса.

– Та на здоровье, сыночек. Кушайте, поправляйтесь. Вижу, оголодали в лесу или откель вы там выбирались?

– Из лесу, бабушка, из лесу. Я вот спросить хотел, а сюда-то откуда люди пришли? Откуда целая деревня? Нам ведь рассказывали, что после катастрофы здесь ни единого человека не осталось. Как же так получилось?

Бабушка Вадома махнула рукой.