Текст книги "Науфрагум: Под саваном Авроры - Том второй(СИ)"

Автор книги: Тимофей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Чмок-чмммок! В левом ухе слегка зазвенело – подруга детства и впрямь не на шутку растрогалась. Зажмурившись от удовольствия и мурлыча, Алиса потерлась о мою щетинистую щеку. Она была чистая, теплая и мягкая, и, кажется, даже крепкий запах старого хозяйственного мыла ни капли не портил ей настроения.

– Это же волшебство какое-то! Никогда бы не подумала, что обычная горячая ванная так... так... сейчас растекусь лужицей!..

– Слезай уже, не то задушишь, – пробормотал я и повел плечами, притворно хмурясь, – Лучше поставь-ка сюда ногу.

– Зачем? Неужели не помнишь мой размер? – тем не менее, она послушно уселась на скамейку, поставив босую ножку на расстеленный на полу лист толстой резины. – А что это?

– Электроизоляция. Монтажники на нее встают, чтобы не трахнуло током... да не дергайся, не отрежу! – прижав поплотнее к резине маленькую изящную ступню, я обвел контур лезвием перочинного ножа.

– Кто тебя знает! Все равно страшно, когда мужчина с ножом домогается, – притворно надув губки, она подобрала ногу под себя. – Ты и меня в монтажницы хочешь записать?

Алиса, конечно, постирала пропахшее костром платье и теперь осталась лишь в отмеченной чернильным штампом простыне, выгодно подчеркивающей стройную фигурку. Оценивающий взгляд заставил ее поплотнее завернуться и немножко покраснеть.

– Ч-чего?..

– Думаю сандалии вырезать – босиком-то далеко не уйдешь. А монтажница из тебя вряд ли получится, ручки же не любишь пачкать.

– Пфе! Ты бы видел, как я сейчас стирала – будто заправская прачка!

– Это здесь, где нет служанок. А вот вернешься домой, и снова на диванчик с дамским романом... – рассеянно ответил я, чертя острием по резине.

– Поскорей бы! – мечтательно закатила глаза Алиса. Потом подтянула коленки к подбородку и, шевеля пальцами босых ножек, добавила печально и просительно: – Мы же вернемся домой, правда?..

– Конечно. Кто предупрежден, тот вооружен. Теперь, с танком, нам никакие чудища не страшны, – успокоил ее я. – Задача чисто техническая.

– Хорошо, если так, – вздохнула она. – Только меня беспокоят наши воительницы. Надо же придумать, сигануть в эти дебри по собственной воле! Вот не было бы с ними тебя, остались бы одни рожки да ножки.

– Скажешь тоже. Брунгильда сама от кого хочешь одни рожки оставит.

– Хммм... – протянула Алиса. – А мне показалось, ты на одну только принцессу смотрел.

– Смотрел я на всех. Давай-ка еще разок, – приложив вырезанную резиновую подошву к миниатюрной гладкой ступне, я наклонил голову набок. – Кажется, годится. Ну-ка, раздвинь пошире... – пока я деловито отмечал место для передней дырки, Алиса пошевелила пальчиками, хихикнула и вдруг страстно застонала:

– Ах... ах... еще!.. Еще!.. Только не так грубо!..

– Чего?.. – подняв голову, я смерил взглядом киснущую от смеха подругу, и в этот момент какой-то странный звук заставил меня оглянуться.

Прижавшись спиной к двери и испуганно зажав рот ладошкой, Весна смотрела на нас вытаращенными глазами. Никогда бы не подумал, что человеческое существо может покраснеть до такой степени и при этом не упасть в обморок от избыточного кровяного давления. Хм. Перегрелась?

– Госпожа Госпич, не слушайте хулиганку. Чтобы не простудиться, садитесь к печке, – продолжая кроить резину, предложил я. – И, наверное, давайте-ка тоже...

– Н-нет!.. – выпалила та, стиснув руками простыню на груди.

– Нет? Почему же?

Заикаясь, и, кажется, изо всех сил пытаясь открыть спиной дверь – открывающуюся вовнутрь – девушка выдавила:

– С-спасибо за п-предложение, г-господин Немирович, но я... я... еще н-не совсем г-готова...

– Да не стесняйтесь. Я же вас не съем, – я рассеянно успокоил ее, одновременно стараясь вспомнить, где именно у сандалий должны находиться отверстия для веревочек. Одно между пальцами впереди, два по бокам... и пара на пятке – кажется, так.

Весна восприняла мои слова немного странно. Кажется, она поперхнулась.

– С-съедите?!.. Н-но я... я... я...

Алиса стремительно спрыгнула со скамейки и, хищно шевеля пальцами, стала подкрадываться к бедняжке.

– Ничего-ничего, привыкнешь. Он, конечно, иногда может быть грубоват, но ведь парень, природу не обманешь!..

– Да ладно сочинять, когда это я был груб с девушками? – обиженно заметил я, подняв поближе к глазам будущую подошву сандалии. В вырывающемся из топки свете кровавым блеском вспыхнуло острое шило. Алиса же, набросившись на помертвевшую отличницу, принялась подталкивать ее к печке. Весна, в полном ужасе, слабо упиралась ногами и бормотала:

– А-а-а... это обязательно?..

– Конечно! – бодро заявила Алиса. – Рано или поздно это должно случиться!

– ...Д-должно? – голосок Весны был едва слышен. – Ну, если вы так говорите... х-хорошо... я... согласна.

– Согласна?.. – Алиса вдруг остановилась. – Это как?

– Раз вы говорите.. выбора нет... и потом... – Весна стыдливо опустила глаза, – если это г-господин Н-немирович... я... не... не... против.

– Стоп-стоп-стоп!.. – испуганно закричала Алиса, – Я же пошу...

– Так, ну все, – перебил ее я, отложив две первые готовые подошвы. – Госпожа Госпич, прошу, ваша очередь.

– По-по-погоди... – теперь заикаться начала почему-то Алиса. Не слушая ее, я повернулся к отличнице и приглашающе расстелил коврик.

– Правую ножку сюда, пожалуйста.

Вернувшиеся минут черед двадцать принцесса и Брунгильда – они привели едва переставляющую ноги Софию – с удивлением покосились на мою покрасневшую щеку, надувшуюся Алису и забившуюся в самый дальний уголок все еще дрожащую от пережитого ужаса Весну. Брови телохранительницы угрожающе сдвинулись, и атмосфера стала напряженной. Как ни хотелось мне полюбоваться на высоких красавиц, носивших свои облачения с достоинством античных богинь, я счел за лучшее ретироваться.

Воды в бочке, конечно, уже не было, и угли под ее днищем погасли, но, как ни странно, на потрескивающем рядом костерке стояло полное ведро. Кто-то из девушек не поленился подкинуть дров и еще раз сходить за водой к цистерне.

Ммм. Может быть, принести еще? Оказаться в бочке, где совсем недавно нежились тела великолепных спутниц... видение длинноногой принцессы, грациозно соскальзывающей с края бочки в горячую воду, заставило инстинктивно сглотнуть.

Нет, так не пойдет. Глубоко вдохнув, я протяжно выдохнул, стараясь успокоиться. Пар завился в холодном ночном воздухе. Так, пожалуй, и этого маловато. Скинув одежду, я с разбегу прыгнул в цистерну. Вода плеснула через край, зажурчав по сточной трубе. Выплюнув лист кувшинки, я макнулся еще разок и заторопился к горячему ведерку.

Намылившись и сполоснувшись, я понюхал сорочку и кивнул. Не знаю, что там думают девушки, но две стирки за последние сутки, пусть и в открытых водоемах – более чем достаточно. Пропотеть как следует, сорочка не успела, а запах костра мне лично привычен и близок – словно возвращение домой, в знакомый и незатейливый экспедиционный быт. Поэтому я просто посидел, греясь у гаснущего костерка и глядя на несущиеся по небу рваные облака. Луна мелькала сквозь туманные клубы, бросая тревожные отсветы на замшелую черепицу и играя в капельках ночной росы, усеявших окружающие бассейн заросли бузины.

Знать бы, поймали ли либерийские радиостанции торопливый SOS, отстуканный Брунгильдой? "Олимпик" поддерживал постоянную радиосвязь на всем маршруте, принимая усиленные ретрансляторами телеграфные, телексные и телефаксные передачи, и ежеминутно выдавая квитанции-подтверждения. Внезапное молчание наверняка поставило на уши всех, кто слушает эфир на том конце. Это темное небо над моей головой, без сомнения, сейчас пронизывали отчаянные запросы: прыгающие тысячемильными скачками между тропосферой и землей радиоволны несли позывные "Олимпика". Безответно.

Страшно подумать, что было бы, если бы не обладающая столь многими талантами телохранительница. Трансильванцы наверняка вытащили вахтенного радиста из кресла, не дав ему послать радиограмму о захвате дирижабля. Переданный Брунгильдой SOS наверняка запеленговали, определив координаты места падения, и спасатели уже спешат туда, но вся Либерия сейчас в лихорадочном волнении – что же случилось с "Олимпиком", полным отпрысков самых влиятельных аристократических и деловых семейств? Что откроется глазам спасателей – мертвые обломки или люди, ожидающие помощи? Есть ли в гондоле запасная радиостанция, способная выдать достаточно мощный сигнал? О чем думают сейчас мои родители? Отец в экспедиции, поэтому до него вести дойдут не скоро. Возможно, он даже не успеет поволноваться, как нас уже найдут. Но мать... я ведь написал ей, что отправляюсь в вояж, хотя ответа, как обычно, не получил. Готов поклясться, что она опять во всем обвинит отца – хорошо хоть, обвинения эти тоже запоздают. В любом случае и ему, и мне потом придется выслушать немало – в который уже раз. Хоть не возвращайся. Мне даже больше жаль родителей Алисы – они обожают дочь, и тетя Кларисса сойдет с ума от горя, услышав поспешные сообщения о гибели дирижабля. Надеюсь, панике все же не дадут разойтись – слишком много здесь важных людей. А там, глядишь, полетят радостные вести о том, что пассажиры и команда живы... так, постойте, про нас-то как раз никто ничего не знает. Даже если спасатели доберутся до гондолы, а затем отыщут обломки корпуса, откуда им знать, где мы затерялись в этих бесконечных пустошах. Родителям придется тяжело. У той же принцессы Грегорики... постойте, ее мать умерла, а отец... ммм, да, Маркетта говорила, что он уцелел... кажется, в автомобильной аварии? Даже жаль, что я не никогда не интересовался светской хроникой – совершенно ничего не знаю о нем. Но наверняка принцу будет очень больно – потерять сначала жену, а потом вдруг услышать известия об одновременной гибели сына и дочери, наследников и продолжателей династии. Хотя я уверен, что семьям Брунгильды и Весны будет ничуть не легче... пусть даже они и вырастили довольно странных дочерей. Что касается инсургентки, ммм... принц помянул монастырь, откуда она сбежала. Это значит, что родителей ее то ли уже нет на этом свете, то ли они давно забыли о непутевой дочери. Узнают ли они когда-нибудь, куда та пропала? Софию ведь наверняка ославят, как виновницу всего происшествия, уж слишком красочно она выступила на балу в роли главной инсургентки. И принц Яков тоже приложит к этому руку. Он ведь остался там и наверняка повернет все в свою пользу. Могу поклясться, когда мы выберемся в цивилизацию, шума не избежать. Представляю себе заголовки: "Наследница династии Тюдоров чудом избежала гибели!" "Принцесса в лапах инсургентов!" "Загадочные трения в семействе Тюдоров, принц обвиняет сестру в заговоре!". Черт, сразу же посыплются вопросы полицейских и журналистов. Им ведь наверняка захочется узнать, как незаметный студент угодил в компанию августейших особ, зачем танцевал с Грегорикой и показывал неприличные жесты Якову. Тут и в самом деле предпочтешь оставаться в безвестности подольше, лишь бы не иметь дела с допросчиками!

Передернув плечами, я вытерся последней простыней, натянул рубашку и брюки, открыл дверь и нырнул в благословенное тепло. Печка тихо потрескивала, очевидно, требуя новую порцию дров, но никто не спешил их подбросить. Отблески огня плясали на телах спящих девушек, устроившихся напротив топки. Чуть в стороне, на столе спокойным ровным светом горела лампа. Грегорика с почти высохшими волосами, отливающими золотом, склонилась над дневником.

Когда принцесса обернулась, на ее щеке блеснула слеза. Она быстро отерла ее краем простыни, но скрыть написанное на лице потрясение была не в силах. Мне не потребовалось долго думать, чтобы понять, в чем дело.

– Вы... прочитали? Докуда?..

– Дальше... чем вы.

Голос ее звучал глухо

– До момента, когда они попали в Берлин. Ваш дед... пишет очень... эмоционально. Особенно о... о противогазах.

Присев возле печки, я подбросил новую порцию дров и, глядя, как по старым доскам стремительно разбегаются огненные язычки, мрачно проговорил:

– Как в тот момент выглядели города, лучше даже не представлять. Не завидую дедушке Гойко и вашим предкам.

Катастрофа произошла днем, и улицы гардариканских городов наверняка были завалены телами погибших жителей. Такие картины можно было бы представить разве что в страшном сне... или на полях отгремевшей за двадцать лет до Науфрагума Великой войны. Осознав это как раз после того, как прочитал про форсирование моста, я уже совсем не рвался продолжать – потому и отложил дневник в сторону. Конечно, сознавать свое малодушие было неприятно, и я тогда дал себе зарок обязательно дочитать написанное дедом, отчего и прихватил дневник с собой в круиз. Принцессе же, наверняка, остановиться не позволило чувство долга, хотя это совсем не то чтение, что подошло бы молодой девушке.

Впрочем, когда спустя несколько мгновений она заговорила, голос звучал твердо.

– Если я правильно понимаю, лейтенант Немирович пробыл в столице недолго. Да, вот здесь – император почти сразу же, как побывал в здании рейхстага, отправил его на разведку. Как раз на север... – прошелестела переворачиваемая страница. – ...Постойте, что это значит?

– В смысле? Не можете разобрать его каракули, ваше высочество?

– Нет, дело не в почерке. Это просто... просто другой язык. Вы не знаете, какой?

Приняв дневник, я уставился на следующий разворот.

– "Микёзбен... мегдёббентем ес депрессзиос... феджтегетте... тапасзталаток..." – попытался прочитать я. – Тьфу, язык сломаешь. Что за тарабарщина? Первый раз в жизни такое вижу.

– Не понимаю ни слова, хоть это и латиница.

– И не похоже, чтобы простая тарабарщина или шифр. Вот здесь, смотрите – Maximilian. Явно имеется в виду принц. Нет, наверное, это и в самом деле какой-то иностранный язык.

– А какие языки знал лейтенант Немирович?

– Сверх гардариканского? Ммм, несколько центрально-европейских языков – это точно. Он долго служил в Старом Свете. Сдается мне, выполнял поручения, связанные с разведкой.

– Жаль, что мы не так эрудированны. Но какой же язык здесь, в дневнике?

– Не сорбский, и не корватский. Корни не славянские, это уж точно. Нет, ваше высочество, ничего не могу сказать.

– Но как же некстати!.. – принцесса досадливо прикусила губу, хлопнув ладонью по скамейке. Вспомнив, что остальные девушки спят, она понизила голос. – Ведь нам так важно прочитать дневник! Именно сейчас!

Уютно подложившая ладошку под щеку Алиса, не просыпаясь, сморщила нос, что-то пробормотала и потянула на себя край простыни, которой накрылась вместе с Весной. Та, судя по всему, спала крепко, и даже не пошевелилась.

Повернувшись обратно к принцессе, я покачал головой.

– Да уж, подставил дедушка подножку. Но какой смысл? Это же не рапорт, не разведывательная сводка. До сих пор все выглядело как самый обычный дневник. На каком событии он остановился?

– Обрывается на том, что лейтенант Немирович отправился в Оппау по приказу императора. Что дальше – непонятно. Почему он начал писать на другом языке? Решил что-то скрыть? От кого?..

– Хммм... от принца? Вот же, упомянуто его имя. Не зря же между ними была неприязнь.

– Возможно. Хотя... вы знаете, у меня создалось впечатление, что он пишет о дедушке Максимилиане со все большей симпатией. Не совсем так, как писал бы о сопернике. Может быть, просто показалось... – задумчиво проговорила принцесса.

– Правда? – я почесал в затылке. – Не знаю, конечно, каков был по характеру дед, но, если похож на отца... ммм, тот не любитель ссориться.

– Вот как? Было бы приятно думать, что наши предки нашли общий язык и не считали друг друга врагами... – она почему-то на мгновение запнулась, едва заметно покраснела и быстро сменила тему. – Как жаль, что мы не можем прочитать дальше! Здесь еще 30 страниц. Я так рассчитывала на дневник, чтобы понять, что делать дальше.

– Не расстраивайтесь, ваше высочество. Доберемся туда и увидим своими глазами. Все выходит логично – они направились сначала в столицу, где находилось правительство Гардарики и те, кто, скорее всего, и дал команду провести злополучный эксперимент. Насколько я понимаю, выживших экспедиция не нашла, но, возможно, обнаружились какие-то документы, указавшие на лабораторию в Оппау. Очевидно, раз император отправил туда разведывательный отряд, то потом и сам последовал за ним.

– И дядюшка Магнус говорил не про Берлин, а про Оппау, – согласно кивнула принцесса. – Думаю, нам не стоит разбрасываться, отвлекаясь на прочие места. Двинемся прямо туда.

– Согласен. Но учтите, гарантий дать невозможно. Танк простоял полвека, и бог знает, сколько он теперь сможет проехать.

– Рассчитываю на вас, господин Немирович, – Грегорика улыбнулась и забрала дневник обратно. – С вашего позволения, попытаюсь еще разобраться, перечитаю предыдущие страницы. А вы ложитесь спать.

– Но ведь без караула нельзя! Помните пробуждение в сосновом бору у озера?

– Чем же я не подхожу на роль часового? – нахмурилась принцесса. – Если снова появятся чудовища, подниму тревогу не хуже вас. Потом меня сменит Брунгильда. И, между прочим, она тоже настаивала, чтобы дать вам как следует отдохнуть – вы ведь и сегодня работали больше всех и завтра снова сядете за рычаги. Так что не спорьте и укладывайтесь.

Мне ничего не осталось, как поднять руки.

– Слушаю и повинуюсь, ваше высочество.

Подкинув еще дров и расстелив на полу перед уютно потрескивающей печкой кусок брезента, я устроился в тепле и уже закрыл глаза, как вдруг снова услышал негромкий голос принцессы.

– Простите, господин Немирович... еще одно. В разговоре с Софией вы обнаружили хорошее знание общественно-политических дисциплин. Судя по всему, она вращалась в... ммм, довольно маргинальных кругах, где в ходу радикальная литература – и понятно, каковы ее представления об обществе. Но я удивилась, узнав, что кто-то из студентов солидных высших учебных заведений тоже читает Маркса. Тем более, человек, который учится на факультете механики...

– Нет-нет, не спешите записывать в инсургенты и меня, ваше высочество, – я остановил ее, подняв ладонь. – Марксовы труды лично мне попали в руки совершенно случайно. "Капитал" я нашел на столе у отца – дал почитать кто-то из знакомых инженеров в клубе, где он бывает. Там собираются вполне респектабельные люди. Их интересы достаточно широки, и там не считается неприличным познакомиться с любыми учениями, которые что-то привнесли в копилку общечеловеческих знаний. Назвать этих людей радикалами и в голову не придет... впрочем, они не столь ограничены и зашорены, как высшая аристократия. Да, кстати, и многие из называющих себя "интеллигенцией".

– Вы снова говорите обидные вещи, – хмыкнула принцесса. – Но спорить невозможно. Я сейчас поняла, что и в самом деле практически ничего не знаю о теориях, как вы сказали? ...Экономики капитализма и пролетарской революции? Даже Алиса оказалась более сведущей... вот уж не подумала бы раньше.

Я не смог сдержать смешка.

– Вы про обобществление женщин? Не волнуйтесь, это единственное, что привлекло ее внимание из длиннющей лекции, которую я ей зачитал после того, как ознакомился с "Капиталом". Все остальное благополучно влетело в одно ушко и вылетело из другого.

– Вы читаете ей лекции о политэкономии? – удивилась Грегорика. – Но зачем? Это действительно совсем не та тема, что может заинтересовать молодую леди.

– Э-э-э, моя вина, ваше высочество, – я беспомощно развел руками. – Но замечательным интеллектом я похвастаться не могу, и поэтому почти любую тему, которая меня заинтересовала, долго верчу и грызу, как Бобик косточку. И часто беззастенчиво и себялюбиво использую Алису как оселок, чтобы отточить сложившиеся в моей голове представления и проверить их правильность. Удивительно, как она еще не начала гнать меня метелкой в тот же самый миг, как я начинаю подбираться к ней с очередной механикой или философией.

– Думаю, она это ценит, даже если и не признается вам. По крайней мере, я бы ценила на ее месте, – заметила принцесса и вдруг спохватилась: – Но простите, Золтан, я сама заставила вас улечься, а теперь не даю спать! Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, ваше высочество, – кивнул я и отвернулся к печке, чтобы не мешать принцессе читать. Брошенные на пол у печки доски были жесткими, но уютное потрескивание огня и шуршание листков блокнота в руках Грегорики звучали умиротворяюще, и я мгновенно провалился в сон – даже более мирный, чем в домашней постели.

Глава шестая

Обломки прошлого мира

Железнодорожная насыпь магистрали, на которую мы выбрались с лесовозной ветки примерно час назад, плавно повернула влево, и над зубчатой стеной громадных замшелых елей возникли упирающиеся в низкие облака высокие тонкие мачты с разлапистыми трехлопастными винтами.

– Это что там такое? – поинтересовалась Алиса, просунувшись ко мне в отделение управления из-под правой пулеметной башенки.

– Мне казалось, ты дрыхнешь, а не наружу смотришь, – отозвался я, утирая очередную порцию крупных холодных капель, заброшенных нудным нескончаемым дождем в узкое окошко механика-водителя.

– Уже выспалась и соскучилась. Сколько мы едем с утра, часа три? Да и трясет на шпалах, к тому же. Так что это? Ветряные мельницы?

– Для мельниц великоваты. Наверное, роторы ветроэлектростанции – гардариканцы довольно активно их строили. Смотри, у одного лопасти до сих пор крутятся. Прикинь, что за неубиваемые подшипники там стоят. А вот в твоем модненьком велосипеде "Данлоп" мне пришлось два раза за год менять.

Действительно, на одной из пяти мачт ротор, развернувшись против ветра, величественно и плавно вращал узкими тонкими лопастями. Три других мертво застыли, а последний перекосился, упершись лопастями в землю.

– А толку с того, что крутятся? Кому от этого польза? Разве что пейзаж украшают, привлекают потенциальных Дон-Кихотов. Интересуешься?

– Естественно. Необычайно любопытные сооружения – вот бы забраться наверх, к генератору. Какие там обмотки и якоря... да и вид оттуда должен быть невероятный.

– В такую хмарь только сыро, промозгло и противно. Эй, а за ними что?.. Вот это да! Купола, да стеклянные... погоди, они же выше ветряных мельниц! Это же просто горы какие-то!

Алиса была права. Мы не заметили громадные сооружения сразу, поскольку вершины полусферических куполов уходили в тусклые облака, сеющие бесконечную морось. Зато теперь глазу открылось все величие разворачивающейся картины. Над лесом возвышались два громадных ячеистых купола высотой не менее ста ярдов. Поблескивали мокрые стекла, вставленные в шестигранные ячейки из стальных балок. За ними громоздилось и вовсе титаническое сооружение, превышающее их высотой не менее, чем вдвое.

– Геодезики Фуллера, настоящие... – со священным трепетом выдохнул я. – О них писали в "Популярной механике", и там были картинки, но ни за что бы не подумал, что они такие... такие огромные.

Легкий горьковатый аромат полыни подсказал, что дремавшая на полике башни принцесса тоже встала и наклонилась, глядя через мое плечо в люк.

– Почему их называют геодезиками? – поинтересовалась она.

– Геодезическая конструкция – напоминающая земной шар, то есть сферическая, самонесущая. Для нее не нужны поддерживающие колонны и консоли, и внутренний объем может быть очень большим. Если я правильно припоминаю, в Гардарике собирались использовать их на крайнем Севере, в Арктике, чтобы прикрывать жилые городки на нефтяных и газовых промыслах. Предполагалось, что там даже полярной ночью могли бы цвести розы – настоящая утопия. Строительство начали, но до конца довести не успели. Теперь там все занесено снегом и скрыто громадными сосульками.

– Но ведь здесь не Арктика, не правда ли? – удивилась принцесса. – Розы, наверное, отцвели, но в середине лета и здесь, наверное, тепло. Зачем же купола?

– Не знаю, – честно ответил я. – Но смотрите, эти геодезики полностью закончены, и, несмотря на прошедшие полвека, держатся хорошо. Стекла на месте, каркас нигде не прогнулся – вот что значит научный подход.

Танк, тем временем, все так же грохоча по шпалам, миновал семафор, от которого вправо, в сторону куполов и ветряков, пошла крутым загибом двухпутная железнодорожная ветка. Лес на мгновение расступился, и мы с удивлением заметили стеснившиеся у подножия титанических куполов крохотные бревенчатые домики с тесовыми крышами и маленькими подслеповатыми оконцами, окруженные деревянными заборами, сеновалами и амбарами. Из печных труб вился жидкий дымок, неопровержимо доказывая, что притулившаяся под боком у геодезиков деревня – не обман зрения.

– Смотрите, смотрите, там люди живут! – закричала Алиса, точно мы могли не заметить. – Деревня! Домики, и печи топят!

– Разве континент не полностью необитаем? – удивилась Весна, тоже выглядывая через мое левое плечо. – Но ведь Науфрагум не мог действовать избирательно! Материк накрыло полностью, если не считать арктических полуостровов и покрытых ледниками архипелагов.

– Практически так и было, – кивнула принцесса. – Видимо, это новые поселенцы. Я слышала, что люди начали возвращаться. Однако их крайне мало. Трапперы, охотники за пушниной, искатели сокровищ, и буквально единицы земледельцев, причем только на побережье и гораздо южнее. Наткнуться на поселение всего на второй день пути – нам удивительно повезло.

– Что же это за люди? Они нам помогут?.. – с надеждой вставила Алиса. – Сообщат о нас, вызовут помощь по телеграфу?..

– Сомневаюсь, – покачал я головой. – Куда отсюда телеграфировать? Столбы попадали, провода провисли, сама же видела по дороге. Не говоря уже о том, что спасательная экспедиция может встретить нас вовсе не распростертыми объятиями. Забыла про обвинение в покушении, пиратстве и мятеже?

– Да глупости, кто нас будет серьезно обвинять? Принц тоже подуспокоится и образумится – не станет же он требовать отправить за решетку собственную сестру?

Грегорика вздохнула.

– Вы удивитесь, Алиса. Яков злопамятен и от него всего можно ожидать. А когда замешана политика... я бы не стала рассчитывать на его милосердие.

– Ну, в конце концов, даже на скамье подсудимых лучше, чем в животе у панцирного клопа. Тем более что вы заслужили: плюнули ему в душу, – махнула рукой Алиса, и продолжила с мечтательной ноткой: – Главное, больше не придется робинзонить, можно будет покушать чего-нибудь вкусненького, помыться в нормальной ванне, наконец...

– Ты же всегда нос воротила от фермеров: неотесанные, навозом воняют. Дескать, "о чем с ними интеллигентному человеку говорить"? А теперь за помощью, "спасите, накормите"? – съязвил я.

– Ну и что? Здесь, как в пустыне, каждый встречный путешественник должен быть желанным гостем и охраняться законом гостеприимства, разве нет? Взамен я им все-все последние сплетни расскажу!

– Не была ты в пустыне, откуда тебе знать.

– Читала про туарегов. А ты как будто был, знаток ты наш?

– Нет, в пустынях побывать не довелось. Но, в целом, ты права, на безлюдье любое человеческое лицо в радость. Таежные факторы, трапперы и даже инуиты нас всегда принимали радушно, – против воли признал я.

– Видишь? – обрадовалась Алиса. – Давай, поворачивай скорее!

Притормозив правую гусеницу, я свернул с магистрального пути. Танк подпрыгнул, переползая через стрелку, и затарахтел в направлении геодезиков и деревни.

– Но не напугаем ли мы жителей? – вдруг заметила принцесса. – Едва ли сюда часто наведываются гости. Тем более, на танках.

Моя нога инстинктивно ослабила нажим, и дизель сбросил обороты.

– А ведь и верно. Вы правы, ваше высочество.

– Может быть, разумнее будет остановиться здесь и дойти пешком? – предложила она. – Люди не станут волноваться, увидев, что нас мало, мы не вооружены и никому не угрожаем.

– Точно!

Я сбросил газ и выключил передачу. Танк по инерции прокатился еще несколько ярдов и остановился, качнувшись с носа на корму. Умолк надоедливо лезущий в уши грохот дизеля и лязг траков, и в наступившей тишине снаружи донесся легкий шелест падающих капель. Ветер качнул мокрые еловые лапы, нависшие над ржавыми рельсами.

– Жаль, зонтика нет, – поежилась Алиса, – полмили под дождем...

– Не сахарная, не растаешь, – выбравшись из люка, я тяжело спрыгнул на щебенку насыпи и наклонился, упершись руками в колени. – Охо-хо-хо, грехи наши тяжкие...

– Позвонки закостенели? Хочешь, разомну? – хмыкнула Алиса, соскальзывая с мокрого лобового бронелиста.

– Давай. Буду премного благодарен.

Она ткнула меня кулаком в хребет.

– Ложись, станцую у тебя на спинке чардаш.

– Соблазнительно... но пока воздержусь. Сыровато, понимаешь ли.

Она тоскливо огляделась и нахохлилась.

– Страшно подумать, как в такую погоду снова ночевать в какой-нибудь развалине с дырявой крышей. Лавка жесткая, до сих пор бока болят; чуть от печки отвернешься – холодно становится; да еще ты храпишь – ужас, одним словом! Только бы нас пустили...

В самом деле, дождь, хоть и не сильный, успел за вчерашний вечер и утро промочить землю насквозь, в заросших канавах по сторонам насыпи и среди рельсов стояли лужи. Осторожно ступая сандалиями по прогнившим шпалам, Алиса принялась ныть в своем обычном стиле:

– Ноги мокнут... мерзко, холодно... почему, вообще, меня вперед вытолкнули? Я что, рыжая? ...А, не мне говорить!..

– Мы же обсудили, – устало махнул я рукой. – У Брунгильды и принцессы туалеты подкачали.

– Подумаешь, мэйдо-прикид. Отмазалась, называется. Думаешь, там сплошные фетишисты, вроде тебя? Если бы принцесса пошла, побежала бы за ней твоя боевая горничная, как миленькая. Ну, с той-то понятно – платье ее высочества тоже получилось чрезмерно коротенькое, да еще и пятнистое. Но ведь сама же не уследила. Надо было быть аккуратненькой, вот как я.

– Во-первых, тебя-то в заложницы не брали, убить не пытались. Во-вторых, она не боится испачкать руки, в отличие от тебя. И почему, кстати, горничная "моя"? Не горничная она, а телохранительница, и не моя, а принцессы.

– Принцессы-то принцессы, но, помимо госпожи, ледышка вообще ни на кого не реагирует, кроме тебя, – проницательно заметила Алиса.

– Вот счастье-то. Вызвал реакцию и получил пинка.

– Но какой стройной и сильной ногой, согласись! Рядом с этими двумя я прямо изнываю от неполноценности.

– Ноги замечательные, да и все остальное тоже. Только вот не думал, что ты дойдешь до такой объективности, чтобы признать. Женскому роду это несвойственно.

– Завидуй, не завидуй – все равно не моя лига. Но вот эта Госпич, с так не идущим весенним именем, вот она-то как раз могла бы пойти. Дырки от кислоты на пиджаке прожгла не такие уж и большие. Хотя тоже замарашка.

– От нее толку на переговорах было бы немного. Два слова связать не может, робеет.

Алиса задумчиво накрутила на палец короткую рыжеватую прядку волос.