Текст книги "Тревога (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Затем Крянев перевел взгляд на монитор компьютера. Комп работал, экран осветился, стоило Алексею пошевелить мышью. Вот только всякого постороннего на экране встречала стандартная форма Винды, предлагавшая ввести пароль или идти лесом.

Точнее, не совсем стандартная. Вместо привычного фона, вроде фотографий экзотических уголков планеты (как на компьютере самого Крянева) на этом экране красовалась надпись большими витыми буквами: «Тебе никто ничего не должен. Но и ты не должен никому. Так зачем терять время?» И подпись: «Лепрекон».

В груди похолодело… чем-то загадочным и зловещим сразу повеяло и от послания этого, и особенно от подписи. Алексею сразу вспомнился черный автобус, увозивший дядю Мишу туда, откуда нет возврата, и подпол заброшенного дома – с обнаруженными в нем мумиями пропавших детей.

Неужели опять?

После неудачного поиска Юли Демушкиной в конце мая, Крянев разочаровался в поисковом отряде «Тревога» и решил держаться от него подальше. Как и от той, оказавшейся удивительно связанной с отрядом, стороны бытия, в которую большинство людей привыкли не верить. Да и сам Алексей прежде не верил, если на то пошло.

Но скрыться от стороны этой, похоже, не удалось. Настигла она Крянева – причем с неожиданной стороны. А это значило, что и с «Тревогой» расставание было преждевременным.

И едва ли разумным. С тем же успехом можно было избегать аптек во время эпидемии.

– Идите в полицию, – прохрипел взволнованный Алексей, оглядываясь на стоявшую на пороге и скрестившую руки на груди мать Вити Сиропкина, – не теряйте время.

Затем добавил – немного спокойнее:

– И я тоже обращусь… кое к кому.

* * *

Ночью… если говорить действительно о ночи, а не о позднем вечере, когда, хоть и стемнело, но еще работают кафешки и магазины, ходит транспорт, а немало людей только расслабляться начинают после праведных и не очень трудов. Так вот, именно ночью (настоящей) город удивительным образом преображается.

Даже на оживленных в дневную пору магистралях и проспектах среди ночи хорошо, если один автомобиль в течение часа проскочит. Или мотоцикл – с ревом.

Улицы обычные тем более пустеют, отчего кажутся вымершими. Так что почти все время стоит тишина. Лишь изредка нарушаемая собачьим лаем где-то вдали, чьими-то пьяными возгласами. Ну или ревом двигателя да музыкой из магнитолы того же припозднившегося автомобиля иль мотоцикла.

Гаснет свет в витринах, выключается подсветка на многих вывесках, ведь электричество лучше беречь. А хотя бы одно на дом светящееся окно посреди настоящей ночи – редкость.

Чуть ли не единственным источником света в такую пору становятся фонари. А расположены они не так часто, как может показаться в любое другое время суток. Да и не везде.

А там, где фонари все-таки есть, они имеют свойство время от времени гаснуть. Ибо неисправности, они такие. Нередко проявляются в самый неподходящий момент.

Так что видимость ночью становится совсем уж ничтожной. Особенно если туман опустится. Оттого даже знакомые места выглядят странно, а порою и жутковато. Что до мест незнакомых, то попав туда среди ночи, ощущаешь себя будто во сне – дурном или даже кошмарном. С той лишь разницей, что проснуться не получается.

Тихо, пусто… мало что можно различить перед собою. Чуть ли не на ощупь идти приходится. Стараясь не наткнуться на предметы, чьи силуэты выступают из тумана и темноты.

Если же силуэт оказывается движущимся… если, тем паче, он напоминает человека, перемещаясь на двух ногах, то лучше взять собственные ноги в руки и оказаться от него как можно дальше. Да побыстрее. Ибо можно гадать, какие такие дела заставили человека (если это все-таки человек) находиться в этот поздний час на улице, а не в теплой постели. Но вряд ли это добрые дела – для таких существует день. И едва ли человек, вынужденный покинуть уютное жилище среди ночи, принадлежит к тем, кого можно напугать знанием собственных прав. Как и обещанием пожаловаться родителям.

Витя Сиропкин понимал это. Он вообще-то не обольщался по поводу мира, в котором имел несчастье жить – даже несмотря на юный возраст. Потому, завидев в потемках движущуюся фигуру, срочно решил прогуляться в противоположном от нее направлении. Проще говоря, дать деру.

Не очень-то удобно было бежать в темноте и тумане. Но Витя на проворство не жаловался, по физре всегда успевая, в отличие от большинства предметов.

Бежал он зигзагами, успешно избегая столкновений с урнами, столбами работающих через один фонарей; припаркованных тут и там автомобилей, чьи силуэты чуть ли не каждые две-три секунды выступали из темноты, оказываясь у него на пути. Один раз чуть не запнулся об опрокинутый кем-то столб с дорожным знаком, другой – едва не наступил на бегу на канализационный люк. Впрочем, в обоих случаях Вите повезло: и через столб перепрыгнуть успел, и возле люка затормозить. Буквально в последние доли секунды.

Завернул в какой-то переулок. Думал, что уж здесь-то сумеет перевести дух. Но какое там! На пути Сиропкина оказалась целая стая бродячих собак. Которые своим многоголосым (и отнюдь не приветливым) лаем заставили мальчика попятиться прочь. Да искать другое место для привала.

Наконец, выбравшись на улицу, оказавшуюся более-менее широкой и освещенной, Витя в изнеможении плюхнулся на ближайшую скамейку. А уже в следующую секунду прямо всхлипнул от разочарования, снова подскочив на ноги.

Накрапывал дождик – слабенький, отчего Витя, пока бежал, не замечал его. Зато влаги, пролившейся с неба, вполне хватило, чтобы сделать скамейку мокрой. Сидеть на такой не просто неприятно, но и вредно даже… вроде бы.

Пришлось нехотя дотащиться до маячившего в нескольких метрах павильона автобусной остановки. Тот, по крайней мере, был с крышей. Так что внутрь дождь не должен был попасть.

Те, последние несколько метров показались Вите самой длинной частью пройденного им пути.

Впрочем, оно того стоило. Скамейка в павильоне действительно оказалась сухой – раз. И два: была достаточно широкой и длинной, чтобы хотя бы мальчишка вроде Вити мог улечься на ней в полный рост.

Что Сиропкин и сделал. Ибо что еще оставалось? Не ждать же, пока к остановке подойдет хотя бы захудалая маршрутка. Не говоря уж о том, что маршрутки и прочий транспорт – для других. Для тех, кому есть, куда ехать.

Именно этой части человечества было куда спешить. Именно им хотелось побыстрее попасть туда, куда они направлялись. И именно потому им требовались все эти машины-автобусы-маршрутки и тому подобное, чтобы сократить время пути.

А если идти некуда, то не все ли равно, как быстро ты двигаешься. Хоть езжай, хоть иди, хоть просто стой на месте – ничего это для тебя не изменит.

Витя вздохнул, глядя на проступавший сквозь темноту металлический помятый потолок павильона. Легко же кому-то кричать «Валить надо!». Кому собственный пункт назначения известен, ага. И можно спокойно, без лишней спешки, но и без проволочек, к нему переместиться. Не успев проголодаться, что немаловажно.

Проголодаться… больше, чем усталость, только голод угнетал Витю. Будь это иначе, он бы сразу уснул, пусть даже на жесткой скамейке. Однако сон не шел. А организм вспоминал свою последнюю трапезу. Несколько бутербродов, сварганенных мальчиком из того, что нашлось в холодильнике, еще дома.

Дома…

Витя встряхнулся, стискивая кулаки, что аж ногти впивались в ладони. Пытаясь подавить мысли о доме. О родителях, школе и всей прежней жизни.

«Хлюпик! – мысленно ругал он себя. – Быстро же ты сдался! Да что толку скучать по тем, кто тебя ни во что не ставит? А уж возвращаться к ним…»

И принялся нарочно напоминать себе, что родителям на него было плевать. Что они старательно отгораживались от Вити баррикадой из модных гаджетов, брендовых вещей, поездок в жаркие страны. Чтобы, отгороженные (сиречь, защищенные), заниматься собой, своими делами. Сами по себе. А сын – сам по себе.

Припоминал Сиропкин и школу. Педагогов, считавших, что разумное доброе вечное можно лишь вдолбить в головы детей. Чем они изо дня в день и занимались. Совершенно не парясь, интересно это Вите и другим ученикам. Или у тех головы уже раскалываются от долбления.

Да и вечное ли это было на самом деле? Доброе ли? Разумное? Или все-таки адская муть; бурда и винегрет из кусочков знаний, плохо между собой сочетающихся. Но чью ценность кто-то успел вколотить в головы уже самих учителей.

Впрочем, школоту прочую Вите тоже было не очень-то жалко. Они тоже, если пошло, к Сиропкину относились без тени симпатии и едва замечали – сверстники… а особенно сверстницы. Как на пугало смотрели.

А все потому, что знали… точней, понимали гораздо меньше, чем он, Витя Сиропкин.

Конечно, то, что они не видели дальше собственных носов, он был готов простить… некоторым… особенно девчонкам, к которым его уже тянуло, пусть неосознанно. Как металлические стружки не понимают, почему их тянет к магниту.

Но некоторые вещи простить было нельзя. Вот, например, унижение. Сиропкин вспомнил, как в третьем классе накануне Дня святого Валентина потратил вечер, чтобы аккуратненько выстричь из цветного картона сердечко – подарить приглянувшейся девочке. И как та со смехом убежала, подарок его не приняв. Да уже только за это стоило послать всю школу куда подальше!

Но в то же время… как же адски хотелось есть. Настолько, что Витя уже и унизиться был готов хотя бы за бутер или мороженое.

Нет, мысль о том, что только стоя на своем, невзирая на трудности и жертвы, можно и добиться чего-то, и достоинство сохранить – она не исчезла. Но просто под натиском голода, этого примитивного животного инстинкта, предпочла отползти в дальний темный уголок мозга. Да пищать оттуда потихоньку, пытаясь вразумить хозяина.

Но когда это разуму удавалось заглушить животные инстинкты, от которых зависит выживание? Не в этот раз точно.

А следом за голодом и другое неприятное ощущение пришло. На дворе стояла ранняя, но уже осень. Когда теплые дни чередовались с холодными ночами. На ходу этот холод заметить было трудно – до него ли? Но стоило немного полежать в неподвижности, как холод настиг Витю Сиропкина. И словно рядом с ним на скамью улегся… нет, скорее, забрался за пазуху, под ветровку. Заставив съежится и дрожать.

«А от еды бы я, наверное, согрелся», – промелькнула в усталой голове предательская мысль.

Но сразу за нею последовала другая – более разумная, реалистичная. «И где ее взять – еду-то? Во сколько-то часов ночи…»

Во сколько именно, кстати, Сиропкин не знал, поскольку оставил дома и айфон со встроенным хронометром, и эппловские же смарт-часы. Чтобы не подумали предки, будто хоть что-то из их подачек имеет для него ценность. А значит, может служить наживкой, за которую при желании Витю можно втащить обратно в прежнюю никчемную жизнь.

Внезапно на пятачке, освещенном ближайшим к остановке фонарем, показалась человеческая тень. Сиропкин встрепенулся, готовясь к бегству. Соскочил на ноги, соображая, успеет ли проскочить мимо очередного ночного прохожего.

Пару секунд спустя появился и сам человек. И при виде него мальчик расслабился – ничего зловещего не увидев. Всего лишь мужичонка небольшого роста и средних лет.

Зеленое пальто и такого же цвета шляпа придавали незнакомцу вид старомодный и немного экстравагантный. Если в принципе осталось что-то экстравагантное после девчонок с цветными волосами; после взрослых прохожих, покрытых татуировками почище сидельцев-рецидивистов, но украшений своих не стесняющихся; после мата на телевидении, и, наконец, того тиктокера, который на видео катался голым на электросамокате.

Лицо прохожего украшала аккуратная бородка-эспаньолка. Да и само лицо выглядело аккуратным, интеллигентным, к себе располагающим. Кем бы он ни был, решил про себя Витя Сиропкин, но уж точно ни нариком не являлся, ни бомжом, ни бандитом. И на маньяка не походил. А значит, бояться такого не стоит.

Хотя и приветствовать, объятия раскрывая – тоже ни к чему.

– Чего надо? – недовольно вопрошал Витя. – Если автобус, то поздно уже.

– Или еще рано, – мелодичным голосом молвил человек в зеленом пальто. – Только я здесь не ради автобуса.

– А ради чего? – загадочный тон незнакомца не вызывал у мальчика ничего, кроме раздражения. Помноженного на чувство голода и усталости.

– Помочь, – теперь этот странный тип подпустил в голос грустинку, – помочь одному несчастному мальчику, который не от хорошей жизни ночует на улице.

Никаких имен он не называл. Но Сиропкину все равно не составило труда понять, о ком идет речь.

– Помощник выискался, – буркнул он, – да что ты можешь… помощник?

– Кое-что, – улыбнулся человек в зеленом пальто, – вот например…

Он раскрыл ладонь, в которой чудесным образом обнаружился небольшой букет цветов, невесть как поместившийся в кулаке.

– Фокусник! – Витя хмыкнул. – Так шел бы в цирк. Или в детский сад… малышей забавлять на утренниках. А я уже вырос. Чтоб в волшебство верить.

– Как невежливо, – вздохнул человек в зеленом пальто. – Впрочем, я сам виноват. Не сообразил… на что тебе цветы? Тебе сейчас наверняка другое нужно. Я прав?

С этими словами он раскрыл другую ладонь. На ней оказалось небольшое пирожное в форме корзинки и с пышной кремовой шапкой. Причем, что интересно, за время пребывания в кулаке «фокусника» оно совершенно не измялось. И пальцы кремом не испачкало.

Человек протянул ладонь с пирожным Сиропкину. Тот чуть слюной собственной не захлебнулся.

– Фокусник, – повторил он.

Еще мальчик вспомнил, что таким вот жестом (с руки) обычно кормят собак или кошек. Но пирожное все-таки взял. Не смог удержаться.

– Дай угадаю, – говорил он с набитым ртом, за обе щеки уплетая угощенье, – тебя… клоун зеленый… наняли мои предки. Чтобы ты меня фокусами позабавил, а потом домой отвел… ну, в смысле… попытался отвести.

Предположение казалось Вите настолько очевидным, что ответ незнакомца его огорошил. Мальчик чуть пирожным не подавился, услышав его.

– Отнюдь! – человек в зеленом пальто развел руками. – Принуждать к чему-то не по мне. Я предпочитаю предлагать. И никто меня не нанимал, если тебя это беспокоит. Не говоря уж о том, что для меня дом – это там, где хорошо. Так что если там, где ты жил раньше тебе было плохо, то действительно, зачем возвращаться?

– Тогда зачем?.. – не понял Витя.

– Помочь! – повторил его собеседник. – Я же говорил, помочь.

– Но как?

– А это я предлагаю обсудить в другом месте, – было ему ответом, – более теплом, уютном и светлом. И где есть много вкусняшек. Не хуже той, которую ты только что съел.

Обещание вкусняшек звучало соблазнительно. Витя уже управился с пирожным, и чувствовал – этого мало. Сладкое угощенье только аппетит раздразнило, организм требовал добавки.

Только вот само приглашение в какое-то другое место, будь оно хоть трижды теплым и уютным… Сиропкин не за печкой жил, и о растлителях малолетних слышал. Причем, насколько ему было известно, растлители эти примерно так и выглядели. Не извергами, не маньяками из ужастиков. Но, напротив, людьми интеллигентными, в общении приятными, тихими.

Но вот этот интеллигентный приятный человек зовет его… домой? Наверняка домой. И наверняка, чтобы изнасиловать.

– Нет, ну конечно же, нет! – воскликнул человек в старомодном зеленом прикиде, будто мог угадать мысли Сиропкина. – Я не про свое жилище говорю. Мое жилище далеко. А угостить тебя могу прямо здесь… поблизости.

С этими словами он вышел из-под крыши павильона и отступил от него на шаг.

– Подойди. И посмотри во-о-он туда.

Витя нехотя слез со скамейки. Подошел к человеку в зеленом пальто и посмотрел в ту сторону, куда он указывал рукой.

Там, сквозь темноту и туман проступали очертания огромной коробки. Мгновение спустя на ее крыше вспыхнули огромные буквы. Сложились в надпись: «Торгово-развлекательный центр Гренада».

– Туда? – Сиропкин нахмурился. – Так она же не работает. Поздно…

– Или слишком рано, – улыбнулся его собеседник, – с какой стороны посмотреть.

И зашагал в сторону коробки, подсвеченной гигантскими буквами. Шел, не оглядываясь, почему-то уверенный, что Витя непременно следует за ним.

Почему – сам Сиропкин до конца не понимал. Но действительно пошел за странным незнакомцем. Видимо, так сильно хотелось есть. А может, присутствие взрослого еще и дарило ощущение безопасности.

Да, последнее предположение было не самым приятным для Витиной самооценки. Для того ли он бросил родителей и школу, чтобы как бродячая собачонка увязаться за каким-то хмырем в зеленом пальто? Но Сиропкин надеялся, что сумеет отделаться от него, утолив голод.

Когда они оба подошли к главному входу в «Гренаду», она осветилась изнутри – было видно сквозь прозрачные двери и фасад из стеклопластика. После этого Витя уже не удивился, когда автоматические двери разъехались, открываясь ему навстречу.

– Неплохо для «фокусника»? – подчеркнуто иронично вопрошал человек в зеленом пальто. – Для «клоуна зеленого», а?

Прямо в фойе этого торгово-развлекательного центра с испанским именем – ярко освещенного, как в разгар рабочего дня, но неестественно-безлюдного – находилась мини-кафешка или кофейня. С несколькими маленькими столиками и креслами, прилавком. Да кофе-машиной за ним. К ней-то и направился человек в зеленом пальто. А Сиропкин, естественно, за ним.

Кофе-машина, теперь уже вполне ожидаемо, ожила, зафыркала с причмокиванием. Тип в зеленом пальто подставил пластиковый стаканчик, наполнил. Протянул Вите, а сам взял другой. Снова наполнил, пока мальчик жадными глазами рассматривал ассортимент сладостей. Бисквиты, шоколадные батончики, пирожные…

– Так это вроде кража… нет? – спросил он, не решаясь даже протянуть руку за ближайшей вкусняшкой.

– Пусть тебя это не волнует, – поспешил успокоить Сиропкина его странноватый спутник, – дело в том, что тебя и так уже ищут. Независимо от того, возьмешь ты здесь что-то или нет.

– Ищут?! – переспросил Витя, крайне удивленный.

Получалось, что предков он недооценил. Что если им и плевать на родное дитя, то не до такой степени. Или настолько поразил их поступок сына, до того впечатлил, что им захотелось что-то пересмотреть в своей жизни – особенно по отношению к самому Вите.

Последняя мысль грела, придавала гордости. Но тот факт, что кто-то уже шел по его следу, а значит, мог настичь, не очень-то радовал.

– Полиция? – спросил мальчик, и человек в зеленом пальто кивнул.

– А также любители совать нос в чужие дела, – произнес он затем, не скрывая неприязни, – так к чему это я? Ах, да. Если тебя найдут, то не потому, что ты стянул шоколадный батончик. Не факт, что о нем вообще вспомнят, когда найдут… если найдут. А важно, чтобы не нашли, согласен?

Со стаканчиком кофе человек в зеленом пальто расположился в одном из кресел. Через полминуты в соседнее кресло плюхнулся Витя Сиропкин, держа в одной руке свой стаканчик, а в другой – круглое шоколадное пирожное.

– Согласен, – были его слова, потому что возвращаться домой и в школу мальчик желанием не горел, – но вот как… сделать, чтобы не нашли?

– Вот поэтому мы и встретились, – молвил его собеседник, отпивая немного кофе, – именно поэтому нас судьба и свела. Чтобы я мог подсказать тебе, что делать.

Снова Витя внутренне напрягся. Неужели опять? Неужели это у всех взрослых такая склонность гаденькая – подсказывать, как правильно (по их мнению) следует поступать?

– Когда человеку не нравится его работа, он уходит с этой работы, – начал тип в зеленом пальто с философским видом, – когда не устраивает место, где он живет, человек переезжает. Если человека не устраивает другой человек… пусть даже считающийся близким, они расстаются. Рано или поздно. Это если говорить о людях взрослых. Способных самостоятельно решать свою судьбу. А что не устраивает лично тебя, юный друг?

– Легче сказать, что меня устраивает, – Сиропкин хмыкнул.

– Иначе говоря, тебе не нравится сама жизнь как таковая, – произнес его собеседник, и мальчик кивнул, – тогда, продолжая мою мысль, наверное, логично будет тебе с самой своей жизнью… расстаться.

– То есть, как это? – от дикости высказанного предложения Витя просто опешил. Как и от спокойствия, с каким его озвучил человек в зеленом пальто.

– Именно так, – было ему ответом.

Говорил собеседник вежливо, но твердо и веско. Не допуская возражений.

– Ты научился распоряжаться самостоятельно своей жизнью, – продолжал он, – молодец, потому что это делает тебя взрослым. Но теперь нужно сделать следующий шаг… на который и из взрослых-то мало кто решился. Распорядиться собственной смертью. Самому решить, как и когда умереть.

– И когда?.. – спросил Витя, крайне обескураженный тем, куда свернул разговор.

– Разумеется, раньше, чем тебя найдут, – пояснил человек в зеленом пальто с таким видом, будто излагал очевидные истины какому-то дитятке непутевому. – Иначе все потеряет смысл. Ты снова вернешься в ту колею, где тобой помыкали все, кому не лень. Учителя, родители. И способность на самостоятельные поступки, так внезапно у тебя пробудившуюся, утратишь, как космонавты – умение ходить.

Затем он сделал еще несколько глотков и добавил:

– Повторяю, на это решились даже среди взрослых – немногие. Зато немало достойных людей в истории нашли в себе смелость… определиться. Да-да, определиться, определить для себя, как и сколько им жить. А также когда и как уйти из жизни. Кто-то осознал, что уже сделал все, что мог. Кто-то наоборот, чувствовал вину из-за того, что не справился. А кто-то просто решил этот вопрос сам. Не отдавая на откуп недругам и болезням. И этих людей помнят в веках. В отличие от тех, кто боялся.

– Но… – начал было Витя, но человек в зеленом пальто его перебил.

– Тем более что тебе… лично тебе бояться нечего. Чего ты теряешь? Бестолковое блуждание по городу, пока с голоду не умрешь? Я ведь не всегда буду рядом. Или возвращение домой – со всеми вытекающими?

* * *

Новости, хорошие они или плохие, не заставили себя ждать. Уже на следующий день Алексею Кряневу позвонила старая знакомая. Инфорг поиска по имени Инна, среди своих известная как Пифия.

– Мальчика видели в ТРЦ «Гренада», – сообщила она, – точнее, его присутствие зафиксировала одна из камер. Там сейчас полиция работает. Могли бы подъехать… ну, чтобы опознать, действительно ли это Витя Сиропкин? Раз вы с ним лично знакомы.

Разумеется, Крянев и не думал отказываться. Тем более что сам вроде как и заварил эту кашу. Но лишь спросил:

– Что-то еще?

Потому что голос Инны-Пифии звучал тревожно.

– Вообще да, – отвечала она, – мальчик был там не один. А в компании какого-то мужчины.

Наспех отпросившись в школе, Крянев срочно подъехал к «Гренаде». Где действительно узнал на распечатанном кадре видеозаписи своего пропавшего ученика, о чем не преминул сказать сотрудникам полиции.

Узнал он и еще один нюанс пребывания Сиропкина в ТРЦ. Притом, что помещение на записи было ярко освещено, а Витя и его взрослый спутник пили кофе, происходило дело глубокой ночью. В четвертом часу, о чем свидетельствовали цифры в уголке кадра – указывавшие дату и время записи.

Надо ли говорить, что по такому случаю гвоздем программы сделался дежуривший в ту ночь охранник. На него наседали – с одной стороны полицейские, с другой какой-то хмырь в пиджаке, примерно ровесник Алексея. Директор «Гренады», по всей видимости. Уж точно кто-то из начальства.

Оно и понятно. Позволил посторонним проникнуть в помещение в нерабочие часы. Ушами прохлопал. Профессиональную судьбу такого сотрудника не трудно было предсказать.

Еще пара сотрудников крутилась возле кофе-машины, где и находились давеча Витя и незнакомый мужчина. Осматривали, отпечатки пальцев искали. Один еще осторожно подобрал использованный пластиковый стаканчик через салфетку – чтоб свои отпечатки не оставить.

Но хотя бы один из полицейских все-таки уделил внимание и Кряневу. Даже после того, как мальчик на распечатке был опознан.

– Так значит, вы учитель мальчика, – спросил полицейский сугубо риторически, ибо род занятий Алексея был уже внесен в протокол опознания.

– Классный руководитель, – уточнил Крянев, – ну и биологию веду.

– Тогда, наверное, не только с Сиропкиным знакомы, но и с родителями… другими родственниками. Не узнаете этого мужика рядом? Раньше с мальчиком его видели?

– Нет, – уверенно отвечал Алексей. Уж очень странно выглядел этот тип на скриншоте. Одет одновременно старомодно и вызывающе. Эти ядовито-зеленые непрактичные вещи. Представить такого скомороха рядом с ребенком из благополучной, обеспеченной семьи было трудно. Приметь Крянев это зеленое чучело рядом с Витей – в школе ли, возле школы – наверняка бы запомнил.

С другой стороны, что-то знакомое было во внешности Витиного спутника. Смутно знакомое. Но точно ответить, где он его видел, и что этот человек ему напоминает, Крянев пока не мог.

Внезапно что-то зеленое мелькнуло на периферии зрения. Забив на вежливость, Алексей резко повернулся, отворачиваясь от сотрудника полиции.

– …но он здесь, – сказал учитель затем, – может, у него и спросите?

Человек с видеозаписи продирался через толпу покупателей, сновавших по фойе. Невысокий худосочный типчик в нелепом зеленом пальто и шляпе.

Сотрудник полиции быстрым решительным шагом двинулся ему наперерез. Алексей Крянев последовал за ним.

– Центральное РОВД, – представился полицейский, преграждая человеку в зеленом путь.

Тот остановился… но не выказал на лице ни тени удивления, растерянности, не говоря об испуге. И это не понравилось Алексею.

– Не могли бы ответить на несколько вопросов, – не столько спросил, сколько потребовал сотрудник полиции.

– Почему нет, – человек в зеленом пальто улыбнулся. Не радостно, не приветливо, а уверенной улыбкой человека, которому ничего не грозит. Причем независимо от степени его вины.

Наглая такая улыбочка. С вызовом.

– Вас видели с этим мальчиком, – произнес полицейский, показывая типу в зеленом пальто распечатку, – камера зафиксировала. Подтверждаете ли…

– Подтверждаю, – без обиняков заявил тот, – и если уж камера это зафиксировала, я надеюсь, зафиксировала она и другое. Как на протяжении всего времени, что мы находились здесь, я не позволил себе по отношению к ребенку никаких действий… насильственных и просто неприличных. Даже не дотрагивался до него. И как, что особенно я считаю важным, мы с ним расстались на выходе из ТРЦ.

– Проверим, – сказал полицейский глухо, несколько опешив от этой тирады. Притом, что человека в зеленом пальто наверняка уже представлял закованным в наручники.

Но быстро взял себя в руки.

– Согласно камере, вы находились в этом помещении в четвертом часу ночи… в смысле, утра. То есть, когда «Гренада» официально не работает. Значит, с вашей стороны имело место незаконное проникновение… получается.

– Как можно! – мужичонка в зеленом пальто аж руками вплеснул. – Какие «в четвертом часу»? Вечером мы там были! Посмотрите-ка внимательней.

Полицейский еще раз глянул на распечатку, на цифры с указанием времени, и стоявший рядом Алексей не мог не увидеть, как от удивления лицо стража порядка буквально вытягивается. Да и сам Крянев едва не ругнулся, посмотрев на лист с распечатанным кадром.

Было отчего. Учитель хорошо запомнил, что время на распечатке стояло: три часа двадцать три минуты. Вот только теперь тройка сменилась на число восемнадцать. А число значилось – на день раньше. То есть видеозапись не из будущего прибыла, и на том спасибо.

– Понимаю, немудрено так ошибиться, – самодовольно ощерившись, молвил человек в зеленом пальто, – плохое качество записи, плохое качество печати. Нетрудно перепутать восьмерку с тройкой, а единицу вообще не заметить. Очень уж она тоненькая.

А вот насчет перепутанной даты, заметил Алексей, этот тип ничего не сказал. И это хоть что-то, да значило.

– Шесть вечера, значит, – проговорил полицейский, – тогда зря, выходит, на охранника наезжаем. Надо бы сказать…

Он уже направился было обратно к своим коллегам (что, по мнению Крянева, тянуло на служебную халатность), но внезапно передумал. Снова повернулся к человеку в зеленом пальто. Сдаваться не намеренный.

– А с какой целью вы вообще общались с несовершеннолетним? – вопрошал он строго. – Вы его родственник? Друг родителей?

– Не то и не другое, – отвечал тип в зеленом пальто, – просто я увидел бродячего беспризорного мальчишку… голодного. И решил накормить. Неужели это уже считается преступлением? Повторяю, что никаких действий… никакого нехорошего характера я над ним не производил. Камеры должны были зафиксировать. Потому что если за добрые поступки теперь сажают…

– Тогда почему вы не отвели его домой? – не выдержал и вклинился в разговор Алексей.

– Не думаю, что вы уполномочены меня допрашивать… учитель, – последнее слово человек в нелепом зеленом прикиде произнес, будто сплюнул презрительно, – впрочем, я могу поговорить с вами позже.

– Так меня тоже интересует – почему не отвели, – поддержал Крянева полицейский, воспрянувший духом, – не позвонили родителям… или нам.

– Отвечаю по порядку, – к нему человек в зеленом пальто обратился вежливо и с достоинством, – не отвел потому, что не знал куда… во-первых. А во-вторых, мальчик и сам не хотел. И если бы я сделал это принудительно, то не было бы это «насильственными действиями»?

Полицейский немного смутился от последнего вопроса. Тоже, должно быть, аналогичная мысль в голову пришла.

Тогда как человек в зеленом пальто продолжил:

– Что до «позвонить»… телефона никого из родителей мальчика я не знал точно так же как и адреса. А мальчик не больно-то горел желанием сообщать мне родительские контакты. Да, вы скажете, что мне следовало обратиться в полицию. Но откуда ж я знал? Разве тогда уже мальчика объявили в розыск?

Алексей не сдержал вздоха досады. Вспомнив, что даже аудиенции у матери Сиропкина удостоился вчера только в восьмом часу.

– Разве он вообще в розыск объявлен? – вопрошал тип в зеленом пальто вдогонку.

Возможно, подумал еще Крянев, на последней фразе он понял, что сболтнул лишнего. Вот и попробовал исправиться.

– Ясно. Спасибо, – проговорил обескураженный сотрудник полиции, – хорошо. Не уходите далеко. Потребуются ваши личные данные для протокола… скоро вернусь.

И направился в сторону коллег.

Провожая его взглядом, Алексей еще отметил про себя, что полицейский как будто сделался меньше ростом, плечи его поникли. Хотелось посочувствовать – мало хорошего обламываться, да еще настолько. Но в то же время так и подмывало возмущенно воскликнуть: «И это все?!»

– Вы вроде хотели поговорить? – окликнул Крянева человек в зеленом пальто.

Алексей обернулся. Еле сдерживаясь, чтобы не нагрубить ему. Хотелось даже схватить за отвороты этого клоунского пальто да со всей силы впечатать в стекло ближайшей витрины.