Текст книги "Тревога (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Пряничная избушка

Гензель, которому крыша пришлась очень по вкусу, отломил себе порядочный кусок от нее, а Гретель высадила себе целую круглую оконницу, тут же у избушки присела и лакомилась на досуге – и вдруг распахнулась настежь дверь в избушке, и старая-престарая старуха вышла из нее, опираясь на костыль.

Якоб и Вильгельм Гримм «Гензель и Гретель»

Правда, никакого брата по имени Гензель у девочки не было. Да и звали ее не Гретель, а Юля.

Не было злой мачехи. Напротив, родная Юлина мать была живее всех живых. И жизнь свою (личную) активно устраивала, то и дело с кем-то знакомясь, приводя этого кого-то домой.

Весь вечер и часть ночи они вдвоем обыкновенно бухали под собственный радостный треп. После чего перемещались на пружинистую скрипучую кровать. Как же Юля ненавидела этот скрип!

Поутру очередной хахаль матери непременно исчезал, как и подобает кобелю, сбившему охотку. Мог немного задержаться разве что, если хотелось опохмелиться или пожрать. А в холодильнике или на столе удавалось обнаружить нечто, для таких целей подходящее.

Когда очередной неудачный кандидат в мамины супруги (и «папозаменители» для Юли) отваливал, разочарованная родительница снова принималась пьянствовать, но уже с горя, стремительно переходящего в злобу. И нет-нет, да срывала эту злобу на ни в чем не повинной девочке.

С другой стороны, задержись кто-то из гостивших у них дядек – Юлю бы это порадовало еще меньше. Пугали они ее, мамины дружки. Все как один большие, грубые, потные. Одни демонстративно не замечали ребенка в квартире. И потому позволяли себе громогласно материться, на часы тем более не глядя. Или в чем мать родила покидая скрипучую кровать, шастать в туалет. Другие смотрели на Юлю волком… о, благодаря им-то девочка и осознала подлинный смысл этого выражения! Были явно недовольны ее присутствием в квартире, относились как к чему-то лишнему, даже вредному. А от всего лишнего и вредного надлежало избавляться.

Правда, последний из маминых гостей отнесся к Юле гораздо приветливее… на первый взгляд. По голове потрепал, даже конфеткой угостил. Но от девочки не укрылось, с каким выражением он смотрел на нее. Не со злобой и раздражением, нет. С искренним интересом. Вот только ничего общего с отеческими чувствами этот интерес не имел. Юля поняла это без труда. Пусть и прожила на свете всего ничего – восемь лет с хвостиком.

Только что не облизывался на нее глядя, гад!

«Эх, был бы папа с нами», – иногда мечтательно говорила сама себе девочка. Но тут же поправляла саму себя: «А что бы он сделал?» Ибо и насчет родителя своего не очень-то обольщалась. С высоты мудрости, от матери перенятой, заключила, что и он суть обычный кобель. Просто очередной скот мужского пола.

Будь это иначе, считала она, отец бы не бросил их с матерью несколько лет назад. Не сбежал бы черти куда. Потому что, как мама сама частенько повторяла: «Порядочные люди так не поступают».

Через день-другой после очередного поражения на личном фронте мать со своим горем справлялась и худо-бедно приходила в норму. Возвращалась на работу, если ее оттуда не успевали уволить. В противном случае искала, где еще сможет заработать. Находилось тогда у нее и немного времени для Юли. Немного времени и даже толика любви. Более того, именно тогда мать осознавала, что другого близкого человека у нее нет. «Мы вдвоем против жестокого мира», – говорила она тогда дочке.

Потом все повторялось. Пьяные вечера, шумные ночи и полные злобного разочарования дни, когда легко было Юле попасть под горячую руку. Жуткие дядьки да пружинистая скрипучая кровать.

Надо ли говорить, что выгонять из дому девочку не пришлось. Да и трудно было ей называть «милым домом» квартирку в хлипкой коробке, полвека назад построенной братушками из солнечной Болгарии в качестве общежития для себя же. В коробке с грязными темными коридорами и стенами, такими тонкими, что скрип пружинистой кровати редко оставался в одиночестве. Как правило, компанию ему составляли (мешая Юле спать) ор и музыка соседей.

Так что девочка ушла сама. Решила уйти, едва рассвело, хотя бы, чтоб не встречаться с тем типом, интересующимся маленькими девочками не меньше, чем их взрослыми мамами. И, конечно, уходить Юля планировала не навсегда. Рассчитывая, что и этот кобель вскоре уберется. Самое позднее – к обеду.

Потому, естественно, ни о каком лесе не могло быть и речи. Да Юля и не знала, в какой стороне ближайший лес и как долго до него добираться. Девочкой будучи сугубо городской.

Потому неудивительно, что вместо леса ноги принесли ее на самое популярное в городе место. На набережную, становящуюся, кажется, с каждым годом все больше и краше.

Соответственно, и избушка была не избушкой, а просто фудтраком, начавшим работу в этот ранний час. Одним из отцепленных вагончиков, оборудованных под ларьки, где можно было купить стаканчик кофе и что-нибудь вкусненькое. Пончик, бисквит, шоколадный батончик, леденец или пряник.

Перечисленные вкусняшки были изображены на корпусе фудтрака. Причем выполнены были в настолько ярких тонах, что Юля судорожно проглотила голодную слюну, а пустой желудок призывно забурчал да только что не зашевелился внутри.

Шутка ли, Юля ничего не ела, как встала. Назвать просыпанием это было трудно, потому что очередная ночь опять прошла почти без сна.

Не ела, да и нечего было. Прежде чем отправится на пружинистую скрипучую кровать, мама с гостем подъели на столе все, что там находилось. А находилось, по чести сказать, немногое.

Про холодильник же и говорить не стоило. Открыв, Юля обнаружила там лишь пачку маргарина. Жирной невкусной хрени, вдобавок основательно промерзшей.

Стоило ли тогда удивляться, что даже картинки со сладостями, при всей их неправдоподобной красочности, вызывали у девочки аппетит.

– …О! Девочка! Хочешь что-нибудь вкусненького?

Из окошечка фудтрака высунулась молодая девушка в фартуке. Это ей принадлежал приветливый голос, окликнувший Юлю, засмотревшуюся на нарисованные вкусняшки.

– Хочу, – без обиняков отвечала девочка, которую мать учила, что скрывать свои желания, стесняться их не надо, чтобы не уменьшать и без того мизерные шансы на исполнение, – только не на что. Денег-то у меня нет.

Действительно, какие уж тут сладости! Если даже добираться до набережной Юле пришлось на своих двоих. С другой стороны, автобусы в такую рань еще не ходили.

– Понимаю, – ласково молвила девушка-продавщица, чем вызвала у Юли горькую усмешку. Понимает она, видите ли. Судя по румяному лицу, голодать этой дамочке точно не доводилось.

Зато следующие ее слова девочку заинтересовали.

– Отдать тебе бесплатно то, что на продажу предназначено, я, конечно, не могу. Не то шеф три шкуры сдерет. Все ж подотчетно. Зато могу поделиться, чем сама перекусываю, – и с этими словами продавщица показала Юле небольшой шоколадный бисквитик. Помахала им в руке.

Девочка подбежала к окошку, словно бродячая собачонка, которую поманили косточкой.

– Держи, мне не жалко, – с улыбкой молвила девушка-продавщица, – все равно я фигуру берегу.

Последнего довода Юля, по чести сказать, не понимала. Ее мать, например, подобными вещами не заморачивалась, так что худенькой отнюдь не была. Но все равно недостатка в мужчинах не испытывала. Юля не бралась судить, как с этим делом у хорошенькой продавщицы. Но вряд ли намного лучше. Куда уж лучше-то, тем более намного. А коль так, зачем мучить себя, ограничивая?

Но не все ли равно было для Юлиного желудка, пустого и голодного? Значение имел только этот вкусный кусочек в руке продавщицы. И коли та решила поделиться вкусняшкой с ней, незнакомой девочкой, то какая разница, почему? Могла хоть на расположение звезд сослаться – Юле было по фиг.

Буркнув «спасибо», девочка сцапала бисквитик и с удовольствием умяла его – в считанные секунды.

Еще энное количество секунд потребовалось бы на то, чтобы понять: иногда причина того, что тебя угощают, все-таки имеет значение. Если, конечно, говорить об истинной причине, а не о дежурных отмазках вроде «фигуры». Взять хотя бы последнего маминого гостя. Непохоже, чтобы он за фигурой следил. Пузо наел – больше, чем Юлин школьный рюкзак.

Но ни о чем таком Юля и подумать не успела. Уж слишком быстро все произошло. Сначала потяжелела и закружилась голова, и без того истосковавшаяся по сну. Потом и ноги стали как ватные. Перестали держать. Девочка только и смогла, что ухватиться стремительно слабеющими руками за борт фудтрака, потом навалиться на него. После чего медленно сползла на брусчатку набережной.

На мгновение девушка-продавщица высунулась в окошко. Огляделась: нет ли кого поблизости, не видит ли кто.

Потом опять улыбнулась. Только не было уже в этой улыбке ни приветливости, ни ласки. Одна удовлетворенность. «Полдела сделано», – словно говорила она.

Выбравшись из фудтрака, девушка подошла к Юле, подхватила ее под мышки и втащила в вагончик. Посадила осторожно на пол, спиною привалив к стенке. И посмотрела на нее… точнее, полюбовалась.

Да, девочка выглядела мелкой и худосочной. Даже для своих лет. Но разве важен размер? Как слышала продавщица, у смертных имелась теория о крохотных частицах-атомах, расщепив которые, можно получить столько энергии, что хватит стирать с лица земли целые города.

Так и с этой девочкой. С виду невзрачная, она был полна энергии юности. Которой продавщице с лихвой хватит на два-три года.

Еще два-три года оставаться молодой и симпатичной. Вот так повезло!

Продавщица посмотрелась в зеркало, находившееся здесь же, в фудтраке. Полюбовалась собой.

На миг отражение подернулось рябью, а милое личико девушки сменилось образиной старухи – настолько древней и уродливой, что едва верилось, что она жива. И принадлежит к роду людскому.

* * *

Чуть более суток спустя

– Конечно, чаще всего грибы растут на мертвых деревьях, – вещал Алексей Крянев, стоя у доски, – точнее, на том, что от них осталось. Так называемые опята… знаете ли, что правильнее называть их «опенками». От слова «пенек». Но бывает, что грибы растут даже на стволах живых деревьев. А еще чаще на живых деревьях растет мох… о чем вам наверняка уже рассказывали на природоведении. Да что там, многие видели сами.

Рука с указкой легко перескакивала с одного рисунка – наглядного пособия – на другой. Рисунками этими была завешана вся доска. И время от времени их приходилось менять. Ибо места не всегда хватало.

– В этом суть паразитизма, – продолжал Алексей, – живой организм, живущий за счет другого организма, также остающегося живым… впрочем, до поры. Использует часть ресурсов, предназначенных другому организму. В этом, кстати, ключевое отличие от хищника, который питается убитым существом.

– То есть, получается, опята – хищники? – не понял один из учеников. И спросил, чисто для формального приличия тряся поднятой рукой.

– Опята ближе к падальщикам, – возразил Крянев, – они ведь не убивают дерево. Просто их споры попадают в древесину, оказавшуюся для них благоприятной средой. Однако, как я уже говорил, другие споры… мха того же, неплохо укореняются и в живой древесине. Но будем продолжать.

Новый взмах указки. И в этот раз ее острие уперлось в изображение насекомого, похожего на осу, приземлившегося на спину гусенице.

– В мире членистоногих похожим образом ведут себя так называемые наездники… только гораздо, как принято говорить, хардкорнее. Наездники откладывают свои яйца в тела других насекомых. В дальнейшем из яйца вылупляется личинка. И растет, питаясь носителем до полнейшей его гибели и даже больше. Ко времени созревания особи от несчастного насекомого остается пустая оболочка.

Алексей немного помолчал, дав ученикам осмыслить информацию. Затем продолжил:

– Есть и более мягкие варианты. Вши и блохи, питающиеся кровью млекопитающих. Животные, на которых они паразитируют, не умирают от этого. Но могут заболеть. Ведь те мелкие твари с кровью переносят болезни от других особей.

– А комары? – снова вопрос с места.

Крянев усмехнулся.

– О, тут вопрос сложный, – молвил он затем, – с одной стороны им тоже нет необходимости кого-то убивать, чтобы питаться. Подобно вшам и блохам, комарам нужна только кровь. Да и то маленько. С другой стороны, назвать их паразитами трудно. Все-таки они охотятся, как настоящие хищники. Тогда как паразитирующие организмы часто довольно пассивны.

– Ну а как насчет… вампиров?

Могло показаться, что кому-то из учеников захотелось пошутить. Но произнесен вопрос был предельно серьезно. Таким же серьезным оказалось лицо задавшей его хорошенькой девочки с третьей парты среднего ряда.

Нужно было срочно спасать лицо профессионального педагога. Это значило – отвечать так же серьезно. Без высокомерной снисходительности, сюсюканья. Без попыток обратить разговор в шутку. Но по существу.

– Ну, – начал Алексей немного смущенно (все-таки огорошил его неожиданный вопрос), однако быстро выправившись, – строго говоря… и согласно имеющимся научным данным, вампиров не существует.

Кто-то засмеялся. Кто-то из сидевших на задних партах. Но ученица, спросившая о вампирах, даже бровью не повела. С предельно спокойным, даже бесстрастным выражением смотрела на учителя. Ждала, что он скажет дальше.

– По крайней мере, тех мрачных готичных субъектов, какими их принято изображать в фильмах и компьютерных играх, – добавил Крянев. – Таких… с бледными лицами, одевающихся в черное и использующих гробы вместо кроватей. Но если бы они существовали на самом деле, то получился бы спорный момент, почти как с комарами. Ведь вампирам нужна кровь именно живых людей.

Потом немного подумал и сказал:

– Но если взять сюжет из какого-нибудь готического романа… допустим, наш Дракула захватил в плен смертную девушку, держал у себя в замке и время от времени лакомился ее кровью. А может, никого бы не захватил. Но просто перекусывал, втыкая клыки в кого-нибудь из прислуги… смертной опять же. В обоих случаях иначе как паразитом такого графа назвать нельзя.

Дребезжащий звук звонка прервал его речь. И… коллеги Алексея могли сколько угодно успокаивать себя да увещевать школоту, повторяя эту мантру – что звонок-де звучит для учителя. Все равно на учеников он действовал примерно так же, как на Золушку и ее карету бой часов, возвещавший наступление полуночи.

Миг – и тихие прилежные ребята, внимательно слушавшие учителя (а некоторые еще и старательно за ним записывавшие) превращались в толпу торопыг. С шумом и в беспорядке спешивших покинуть класс, точно в нем пожар начался.

И даже фраза о домашнем задании, которое следует записать, с развитием технологий уже не позволяла хоть ненадолго эту толпу задержать. Ибо к чему что-то записывать, если домашку можно посмотреть в паблике класса?

С одной стороны это было неплохо. Ведь теперь недобросовестный школяр не мог оправдаться, что не выполнил домашнее задание потому-де, что не услышал. Или что учитель ничего не сказал.

С другой стороны, в паблике (или, скажем, Телеграм-канале) домашка тоже сама не появится. Кто-то должен выложить ее. Кто-то… а именно, учитель. Если же Крянев не сделает это (банально забудет хотя бы), то втык будет ждать уже его самого.

Поэтому Алексей решил не забывать. И для этого не откладывать скучную, но необходимую процедуру. Проводил взглядом учеников, спешно покидавших кабинет биологии, снял картинки наглядных пособий с доски. И, усевшись за учительский стол, взялся за смартфон.

Разделавшись с домашкой, Крянев вздумал заглянуть на сайт поискового отряда «Тревога». Посмотреть, не ведется ли активных поисков. И не мог бы он, Алексей, чем-то помочь.

Пару недель назад отряд «Тревога» пришел ему на помощь. Отыскал маминого брата дядю Мишу, буквально вырвав его из когтей смерти. И теперь Кряневу хотелось отплатить тем же. Добром за добро. Не любил он быть должником.

Возможно, черт его дернул именно сегодня заглянуть на сайт поисковиков. А может, напротив, руку Алексея направлял ангел. Подобными вопросами на грани мистики и схоластики он не заморачивался ни в тот момент, ни впоследствии. Даром, что встреча с мифическим Хароном (хоть и на автобусе, а не на лодке) сильно поколебала привычную для него, научную картину мира.

Открыв сайт «Тревоги» и зайдя на форум, Крянев сразу обратил внимание на тему, висевшую в верхах обсуждения. Пропажу восьмилетней Юли Демушкиной, случившуюся буквально вчера.

Ушла и не вернулась девочка больше суток назад, ранним утром. Но мать-одиночка, ее растившая, обратила на это внимание только ближе к полуночи. Именно тогда и был открыт поиск.

Ориентировки уже разместили – сработали ребята из «Тревоги» быстро. И усилия их оказались вознаграждены. В день… точнее, утро пропажи Юлю видели на городской набережной. Один из тамошних охранников. Да не просто видел. Но запомнил. А впоследствии заметил еще, что девочку с ориентировки зафиксировала камера наблюдения. И, связавшись с инфоргом, доложил об этом факте, приложив фрагмент записи.

«Были бы все такие сознательные, – посетовал, читая форум, Алексей, – люди бы пропадали гораздо реже».

Беспечность Юлиной матери, исчезновение родной кровиночки заметившей спустя почти сутки, было для него и вовсе из серии «без комментариев».

Но сколь бы полезной ни оказалась помощь охранника, переоценивать ее не стоило. Той информации, которую он сообщил, было явно недостаточно, чтобы отыскать теперешнее местонахождение Юли. Так что теперь, судя по последним сообщениям на форуме, требовался кто-то, кто заглянул бы на набережную да в близлежащий район. И расспросил бы местных, завсегдатаев.

Вот только найти такого человека (хотя бы одного) было трудновато. Разгар рабочего дня как-никак. А ждать вечера значило снизить и без того скромные шансы найти Юлю живой. И без того ведь поиск запоздал. Так зачем делать хуже каждым потерянным часом?

Осознав это, Алексей понял – вот его шанс. Отплатить за добро, которого бы не было без отряда «Тревога». И поспешил авторизоваться на форуме.

Зарегистрировался он там вскоре после спасения дяди Миши. Причем, что примечательно – под собственными именем и фамилией. Отчего среди ников-позывных ощущал себя белой вороной.

Хотел и сам себе какой-нибудь ник интересный придумать. Но… предпринял несколько попыток, однако движок сайта упорно не желал регистрировать Крянева с такими придумками.

Вдобавок сами эти ники, из пальца высосанные, вскоре стали казаться ему глупым кривлянием, не более. Ни малейшего отклика в душе Алексея они не вызывали. Оттого Крянев, поначалу даже хотевший пожаловаться в техподдержку сайта, от такой идеи отказался.

Зато теперь он авторизовался с гордостью, комплекса неполноценности из-за отсутствия ника совсем не чувствуя. В конце концов, не зря сказал кто-то мудрый: «не важно, какого цвета кошка – важно, чтоб она ловила мышей». Алексей же был полон решимости кое-кого поймать… ну или хотя бы попытаться. О чем и сообщил, отвечая на последнее сообщение.

«Я могу», – оставил он простые слова. И ничуть не покривил душой. За что следовало благодарить очередную дыру в расписании.

* * *

Чуть более суток назад

Ей всегда везло. Существо, притворявшееся симпатичной девушкой и работавшее продавщицей в фудтраке, уж потеряло счет годам и десятилетиям, в течение которых оно выглядело молодой милашкой. Оставалось такой, не старея. По крайней мере, на взгляд смертных.

Не возникло проблем и с получением этой работы. Продавцы требовались всегда. Никаких особых требований к профессиональным навыкам при этом не выдвигали. А о подлинности документов как будто и вовсе не задумывались. Не говоря о том, что красивая внешность вообще-то действовала на смертных гипнотически.

При этом деньги тварь не интересовали. Просто такая работа была идеальным местом засады. Как паутина для паука или яма для муравьиного льва. Работая продавцом, существо встречало каждый день множество людей. И могло выбирать, кто более всего подходит для его нужд. Как и удобный момент, чтобы добраться до желанной добычи.

И вот теперь твари повезло еще раз. Маленькая беззащитная девочка. Одна, без взрослых. В час ранний, почти безлюдный. Причем не абы где, а возле именно того фудтрака, из окошка которого существо уже почти месяц скармливало глупым смертным вредные сладости за их же собственные деньги.

Что и говорить, в питании большинство из них были потрясающе невежественны. Потому и жили так мало.

Существу не составило труда сыграть на слабости одной из них – этой тощенькой малявки. Все дети любят сладкое. Истина, настолько явная, до такой степени бросающаяся в глаза, что доступна даже смертным. И вот желанная добыча у твари в руках. Для нее это было все равно, как для смертного найти свежий и огромный, еще горячий бифштекс. Или полную тарелку икры.

Но вот проблема. Воспользоваться силой, содержащейся в девочке, на месте, не покидая фудтрака не стоило, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. Все-таки и набережная – публичное место, недолго ему предстояло оставаться безлюдным. И к вагончику с вкусняшками народ вскоре потянется. На раз, два эти смертные узнают секрет продавщицы. И реакцию их легко было предсказать.

А коль так, стоило припрятать девочку-добычу в укромное место. И существо, притворявшееся девушкой, на этот случай брала в каждое свое дежурство старую детскую коляску. Сидячую, понятно. Не для грудных малышей.

Приходила на работу, прикатывая ее с собой. Коллеги, если и обратили внимание, то значения не придали. «Каждый по-своему с ума сходит», – таков был негласный девиз этой эпохи. Эпохи, когда не только интересоваться чужими делами, но и обращать внимание просто на гримасы поведения других людей стало считаться дурным тоном.

Для охоты, которую вело это существо, трудно было найти более благоприятное время. Тем более что причуда молоденькой продавщицы выглядела, по чести сказать, безобидно. Девушкам ведь свойственно мечтать о ребенке.

И теперь стереотипу смертных о женщине, как о продолжательнице рода предстояло сработать на пользу той, кто означенной женщиной только прикидывалась. Ведь что подозрительного и предосудительного в молодой и симпатичной особе, везущей в коляске спящее дитя?

Конечно, пойманная девочка из колясочного возраста давно выросла. Наверняка уже в школу ходила. Но зато выглядела для своих лет мелковатой. Благодаря чему в коляске вполне поместилась, и нелепо отнюдь не выглядела… почти.

Не желая терять времени и потому безответственно оставив фудтрак, продавщица покатила коляску со спящей девочкой, прикрытой клетчатым пледом. Шла в направлении места, которое считала домом. По крайней мере, до поры.

Настроение было хорошее, о неприятностях существу в обличии девушки не думалось. Потому свист, привлекший внимание продавщицы, когда она шла через район старых и частных домов, оказался полной неожиданностью. Как и смертные, которые его издавали.

Впрочем, прежде чем обернуться на этот свист, продавщица уже представляла себе, кто это мог быть. И чутье, отточенное за века, не обмануло. То и вправду была компания молодых бездельников – из числа обитателей здешних хибарок. Чьи-то непутевые сынки, плюющие на учебу, не имеющие постоянной работы. Зато невозбранно продолжающие занимать родительские жилища. Да пропивать мамину-папину зарплату… а впоследствии и пенсию.

Три парня в каких-то обносках – продавщица лишь их количество не смогла угадать. Еще молодые. Даже двадцати им не было. Но с лицами, давно утратившими юношескую чистоту и обаяние. Правильнее даже было бы назвать их мордами. Красными помятыми мордами, на которых кое-где и морщины уже проступили. И выражения на них были соответствующие. Смесь тупой наглости и ежесекундного ожидания чего-то плохого.

Не то проснувшиеся с похмелья, не то даже не успевшие лечь, эти трое шатались в ранний час по улицам, не зная, чем занять себя. Чем порадовать. Коль деньжат на выпивку не было, мамы-папы подкидывать не спешили. А для чего-то полезного не хватало ни мозгов, ни желанья.

Они шли по одной из улочек, на беду пересекавшей путь продавщицы с коляской. Переговаривались вполголоса, время от времени похохатывая. Пока не заметили одинокую прохожую… симпатичную девушку, проходившую мимо.

Точнее, надеявшуюся пройти. Тогда как эти трое захотели помешать. Как же, ведь в красотке этой они увидели свое спасение от скуки. Неплохой вариант, решили все трое, не сговариваясь. Ничуть не хуже пивасика… и, что ценно, бесплатный.

Потому и оживились, как увидели. Потому и окликнули ее дружным свистом. И потому, наконец, вышли наперерез продавщице, преграждая дорогу.

– Ну че, здравствуй, – сказал один из парней, ухмыляясь и выступая вперед. – Куда идешь?

– А это кто с тобой? – спросил второй. – Дочка? Хорошенькая…

– Да и мама у нее ниче, правда? – подал голос третий. И все трое дружно, хором заржали.

– Слышь, – обратился к девушке с коляской первый из парней, – а хочешь, я тебе еще дочку сделаю?

– Да че нах дочку, – вставил слово один из его дружков, – я вот пацана могу тебе заделать. Нормального такого пацана…

Что до девушки… точнее, существа с внешностью девушки, то ее эта встреча, конечно, не порадовала. Нет, не испугала – даже эти три оболтуса каждый ростом выше продавщицы на целую голову на самом деле не представляли для нее угрозы. Просто раздражало присутствие этих существ, даже у смертных считавшихся низшими, грязными. Не говоря уж о том, что продавщица была не одна. А так удачно подвернувшуюся девочку эти три отброса могли разбудить своим гоготом и тупым трепом. Или даже причинить вред.

И что делать?

Кто-нибудь из глупых смертных попытался бы бежать, кто-то – с боем прорываться. Но тварь в облике девушки-продавщицы прожила достаточно, чтобы ей хватило ума на маленькую хитрость.

Было и еще кое-что, подсказавшее правильное решение. Чувства твари были острее. И дали ей ощутить одного из этих парней – того, который выступил вперед.

Существо уловило исходивший от него трусливый душок, замаскированный под агрессивность и регулярно топимый в алкоголе. Ощутило гнилостные эманации лени. То есть подспудного желания удобно существовать (не жить!), не прикладывая усилий. Чувствовала тварь и насколько нездорово его тело, чьи силы были подорваны дешевым бухлом и вредной едой. А витал над ними ядовитый дух всеобъемлющего разочарования. Слишком рано этот парень понял, что не нужен никому в этом мире, и ничего ему в этом мире не светит.

Но под этими наслоениями душевной грязи еще теплилась едва-едва искорка юной живой души. Вопреки всему этот парень позволял себе… мечтать. Пусть даже вульгарно и всего лишь о телке с большими буферами. Но мечтал! Мечтал о том, чего в реальности был лишен. Вынужденный обходиться такими же отравленными душевно и телесно страхолюдинами из числа соседок, чьих-то сестер или знакомых. А чаще – вовсе картинками да собственной рукой.

И был готов во имя этой мечты хоть немного пошевелиться. Иначе бы плевать ему было на прохожую с коляской.

А главное, смог стремлением к мечте заразить и своих дружков.

Менее секунды твари потребовалось, чтобы все это понять. Если маленькая девочка тянула на полноценный прием пищи, то парень с искоркой был, скорее, перекусом. Вроде пирожка с кофе для смертных.

Да, большинство ингредиентов в таком «пирожке» были, мягко говоря, неполезны. Ну так иные блюда для перекусов смертных вообще ничего полезного не содержали. Зато перекусив на ходу, существо приблизит тот долгожданный момент, когда оно насытится. Надолго насытится, на годы. И кто знает – может, именно их двоих, девочки и этого парня, твари как раз хватит. Хватит, чтобы на какое-то время пожить спокойной веселой жизнью молодого организма. Не заморачиваясь над тем, где взять энергию.

Так заключила тварь. А потому, когда парень нетерпеливо пробурчал «так как?», с готовностью ответила:

– Хочу!

Чем немедленно вызвала нестройный хор одобрительных возгласов. Один даже в ладоши пару раз хлопнул, словно аплодируя.

– Нормально! – говорил он еще. – Вот так бы сразу…

– Отчего бы одинокой девушке не познакомиться с таким реальным пацаном, – добавила продавщица, обращаясь уже персонально к первому из парней.

Говорить со смертным на одном языке, не забыв польстить самолюбию. То было лучшим способом втереться в доверие. Тварь прожила достаточно долго, чтобы понимать это.

Не говоря больше ни слова (и не давая времени ничего сказать в ответ), она шагнула навстречу этому парню, аккуратно обходя коляску. Обвила руками шею, приникла своим ртом к губам парня под радостный свист его дружков.

Сам парень тоже был рад. Ведь как бы он ни хорохорился, но на собственный счет не обольщался. До последнего не веря, что эта телка ответит взаимностью такому как он. Такая чистенькая, хорошенькая. Как из сериала по телику.

Радости этой, однако, хватило на секунду-другую. Ровно до того момента, как парень почувствовал, что нечто проникает в него изо рта продавщицы. Нечто… совсем не похожее на язык. А что-то холодное и слишком большое.

Проскользнув между зубами, это нечто полезло в глотку. «Че за хрень?» – успел подумать парень, прежде чем начал задыхаться. Отчего думать, а тем более говорить уже сделалось трудновато.

Он попытался отстраниться от девушки, столь гнусно обманувшей его доверие. Но смог лишь трепыхаться. Тонкие руки держали на удивление крепко. Просто-таки сжали горло парня. А изнутри в это горло впился тот злосчастный предмет, холодный и липкий, из ротика девушки.

Парень затрясся и захрипел, на глазах усыхая и съеживаясь. А волосы стремительно светлели от седины.

Теперь даже до дружков его дошло, что происходит что-то неладное. Что дрожь и хрипы их кореша и заводилы вызваны отнюдь не вожделением.

Один попытался оттолкнуть существо в облике девушки от ее жертвы. Но сразу почувствовал – с тем же успехом он мог толкать стену. Невысокая девица и с места не сдвинулась.

Крайне пораженный этим открытием, смертный отступил, затем подобрал один из камней, лежавший на обочине.

Второй не придумал ничего лучше, чем схватиться за ручку коляски с продолжавшей мирно спать девочкой. И вот это продавщицу никак не устраивало.

Резко оторвавшись ото рта жертвы, она оттолкнула парня, выглядевшего уже не парнем, а стариком. Хилый, словно высушенный, и совершенно седой, тот упал на асфальт. Одновременно отросток втянулся обратно в рот твари.

Еще мгновение – и существо в обличии девушки подобралось вплотную к коляске и парню, за нее схватившуюся. Тоже вцепилось в ручку коляски.

– Твоя очередь, да? – прохрипела тварь, и отросток, одновременно похожий на огромного червя и щупальце осьминога, на мгновение показался между ее безупречно накрашенными губами. – Познакомиться поближе?