Текст книги "Тактик 3 (СИ)"

Автор книги: Тимофей Кулабухов

Соавторы: Сергей Шиленко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Я находился внутри, когда почувствовал ледяное прикосновение к затылку, знакомое до дрожи. Мир вокруг смазался, звуки отступили на задний план, уступая место звенящей тишине.

Аная.

На этот раз видение не было долгим и туманным, как на Арене или у алтаря. Оно было коротким, ясным и острым, как вспышка молнии. Я не видел будущего, я видел настоящее. Я увидел залитую солнцем арену. Увидел ревущую толпу на трибунах. Увидел королевскую ложу, в которой сидел Коннэбль, окружённый своей свитой. И я увидел, как из ворот для гладиаторов выходят двое. Невероятно подвижный, жилистый и невысокий воин с двумя мечами – Джингри. И рядом с ним – широкоплечий, могучий сосредоточенный степняк с орлиным профилем. Хьёрби. Их выход на арену. Это был не прогноз. Это был факт, происходящий прямо сейчас.

Видение оборвалось так же резко, как и началось. Я моргнул, возвращаясь в полумрак склада. Командиры смотрели на меня с недоумением, заметив мою внезапную заминку. Я глубоко вздохнул, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

Это был сигнал. Тот самый, которого мы ждали. Бой, который должен был стать триггером для всего нашего плана, вот-вот начнётся. Хьёрби и Джингри, лидеры заговора гладиаторов, вышли на свой последний бой. Они собирались убить короля на глазах у всей арены, и это должно было стать началом их собственного, самоубийственного переворота. У нас больше не было времени на подготовку. Часы, которые отсчитывали минуты до начала хаоса, только что пробили двенадцать. Мы должны были действовать немедленно, чтобы перехватить инициативу.

Я повернулся к Рэду, который стоял рядом и видел всё по моему лицу.

– Пора, – мой голос прозвучал глухо. – Она дала отмашку.

Я почувствовал, как что-то изменилось во мне. Лёгкое прикосновение «Роя», дара бога Диакса, обострило мое восприятие. Я видел не просто толпу головорезов. Я видел перед собой тактические единицы, каждую со своими сильными и слабыми сторонами. Я видел весь город как трёхмерную карту, на которой разворачивалась наша операция.

Я начал говорить. Быстро, чётко, без эмоций и лишних слов. Мой голос звучал уверенно и холодно.

– Слушать всем. Время разговоров кончилось. Начинаем. Отряд «Волки», командир Горн, – я ткнул пальцем в точку на карте. – Ваша цель – казармы городского гарнизона. Там сейчас войска, но мы отработаем их выход. Если войска не уйдут из города, вы должны устроить там пожар.

– А если уйдут?

– Просто стоите и наблюдаете. Если они двинутся к Арене, предупреждаете основные группы. В бой с регулярами не вступать.

Горн, шрамированный верзила с топором за поясом, коротко кивнул. Я почувствовал, как благодаря «Рою» он не просто услышал приказ, а интуитивно понял его суть, своё место в общем замысле.

– Отряд «Змеи», командир Каттой Холодец, – мой палец переместился на две жирные линии, пересекающие реку. – Ваши – мосты. Северный и Южный. Берёте под контроль тихо, без шума. Вырубаете стражу, там обычно стоит по три-четыре бойца. Без жертв, по возможности. Ставите своих людей. С этого момента никто не пересекает реку без моего личного приказа. Мы разрезаем город на две части. Центр должен быть полностью изолирован.

Каттой, юркий коротышка с бегающими глазами, хищно улыбнулся и тоже кивнул.

– Отряд «Медведи», командир Грохот, – я указал на мрачное здание недалеко от ратуши. – Тюрьма. Там сидит наш человек. Кносс, сын советника Петурио. И ещё несколько десятков недовольных режимом морд. Берёте тюрьму штурмом. Быстро и жёстко. Охраны там мало, они не ждут нападения. Выпускаете всех заключённых, вооружаете их из арсенала тюрьмы и ведёте к ратуше. Они станут нашим резервом и обеспечат хаос в правительственном квартале. С вас контроль Кносса, охрана.

– Если убежит? – спросил Грохот, огромный бородач, похожий на медведя.

– До того, как открыть клетки, поговорите с ним, скажите, что за ним послал отец и вообще мы «друзья». В любом случае, он нам нужен живым, целым и без обид на нас.

– А остальные бандиты?

– В крайнем случае пусть бегут. Там половина всякие воришки, но нам главное не прибить кого-то из заложников местных вельмож. Потом всё урегулируем, главное, чтобы мы не лили лишнюю кровь на начальном этапе. Кстати, это всех касается.

Грохот кивнул и поднял руку

– Рыцарь Рос… Мы старались лишний раз не спрашивать, и если Вы считаете, что не стоит отвечать, то ничего, мы перебьёмся, но… Какова наша цель? Банк? Казна?

Я обвел взглядом остальных.

– Наша цель – всё. Весь город целиком.

Разбойники слегка опешили, но промолчали.

– Мы вам всё потом объясним, но пока что наша операция – это «захват города», причем максимально бескровный. Понятно? Остальные группы. Все прочие группы рассредоточиваются по центральным кварталам. Ваша задача – контроль ключевых перекрестков, нейтрализация патрулей и создание видимости, что в городе все спокойно как можно дольше. Основная штурмовая группа, – я посмотрел на Рэда и братьев-квизов, – идёт со мной. Наша цель – Арена Ворона.

В моём голосе не было ни тени сомнения.

Только холодная, математическая уверенность в успехе. Я видел, как это действует на них. Эти люди привыкли к приказам атаманов, основанным на ярости и интуиции.

Мой же подход был для них в новинку. Они видели чёткий, продуманный в нескольких вариантах развития событий мелочей план боя, и это внушало им уверенность, куда большую, чем самые пламенные речи. Они, может, и не понимали всего замысла, но они чувствовали его мощь и логику. Они видели, что их ведут не на бойню, а к победе.

Они были готовы.

Когда последние инструкции были отданы, и командиры отрядов уже разворачивались, чтобы вести своих людей на исходные позиции, то мы ещё какое-то время молчали. Все взгляды были прикованы к нам. Рэд посмотрел на меня, потом на своих людей. В его глазах не было ни вопросов, ни сомнений.

Он просто кивнул, принимая мою команду, причём отданную через магию «Роя». Затем он повернулся к командирам и отдал единственный приказ, которого все ждали. Его голос, низкий и мощный, прокатился по складу, как раскат грома:

– Пошли.

И этот раскат привёл механизм в движение. Отряды начали бесшумно, как ручьи, вытекать из склада, растворяясь в лабиринте улочек и переулков.

Они двигались к своим целям, зная, что от их скорости и точности зависит всё. Операция началась.

Город жил своей обычной, суетной жизнью.

Для подавляющего большинства его обитателей этот день ничем не отличался от предыдущих.

Торговцы на рынке зазывали покупателей, ремесленники стучали молотками в своих мастерских, хозяйки спешили по своим делам.

Всё внимание, кроме бытовых вопросов, все мысли и разговоры были прикованы к одному месту – к Арене Ворона.

Сегодня был очередной большой бой. Король, которого подданые видели крайне редко, обязательно будет присутствовать.

Да, династия жила закрыто, никто не видел их жизни и отношений, но народу в целом было любопытно, несмотря ни на что, личность монарха была им интересна. К тому же для горожан не было секретом, что их величество хочет смерти сыну степного вождя. И хотя он мог бы попросту казнить его, народ интуитивно усматривал в этом какой-то странный символизм.

Как бы то ни было, самые богатые, кто мог себе позволить поход в Арену Ворона, хотели посмотреть, чем это странное противостояние закончится.

Со стороны арены доносились звуки труб, призывающих зрителей, и отдалённый рёв толпы, предвкушающей зрелище.

Никто не замечал, как под покровом этой повседневной суеты город, словно паутиной, опутывается невидимой сетью.

Никто не видел, как по самым глухим переулкам и задворкам, стараясь держаться в тени, движутся небольшие, но хорошо вооружённые группы людей. Никто не обращал внимания, как на ключевых перекрестках стражников из городского гарнизона сменяют другие «стражники» – с такими же нашивками, но с куда более жёсткими и решительными лицами.

Это были люди Рэда, переодетые в захваченную или заранее пошитую гномами форму. Да, не совсем аутентично и сидит кое-как… Но если не присматриваться, то не бросается в глаза.

Никто не поднимал головы вверх, чтобы увидеть, как на крышах домов, окружающих Арену и королевский дворец, скрытно, как хищные птицы, занимают позиции арбалетчики. Их было немного, но они контролировали все подходы, держа на прицеле каждый вход и выход.

Город был парализован, но ещё не знал об этом. Он был похож на пациента, которому ввели анестезию, но скальпель хирурга ещё не коснулся его плоти.

Мы – я, Рэд, братья-квизы и наш основной штурмовой отряд из пятидесяти лучших бойцов, тоже двигались к Арене.

Но мы не прятались. Мы смешались с толпой. Мы были просто ещё одной группой зажиточных горожан или приезжих наёмников, идущих поглазеть на кровавое представление.

Мы шли неторопливо, стараясь не привлекать внимания, но под нашими плащами была лучшая броня, а на поясах висели мечи и топоры. Каждый из нас был пружиной, сжатой до предела.

Я шёл и чувствовал пульс города. Чувствовал его предвкушение, его жажду хлеба и зрелищ. И я знал, что очень скоро мы дадим ему такое зрелище, которого этот город не видел со дня своего основания.

Мы приближались к эпицентру событий. Все наши отряды уже были на позициях и ждали сигнала. Казармы заблокированы. Мосты перекрыты. Штурмовая группа у тюрьмы готова к броску.

Час «Ч» настал. Механизм переворота был запущен.

Десятки шестерёнок пришли в движение, и теперь остановить их было уже невозможно. Мы вошли в гудящую, потную, ревущую толпу у входа на Арену, и я понял, что пути назад нет.

Игра началась. Ставка в игре – королевство… Ну и наши жизни, тут уж как повезёт.

Глава 16

Взятие Бастилии

Пока я, Рэд и наша штурмовая группа растворялись в ревущей толпе у входа на Арену, становясь лишь каплями в море человеческих страстей, в другой части города разворачивался первый акт нашей операции.

Это была одна из самых важных и рискованных частей плана, доверенная отряду «Медведи» – полусотне самых опытных и физически сильных головорезов Оливера Рэда под командованием его лучшего помощника по имени Грохот.

Их целью была городская тюрьма. Я бы даже назвал её местной Бастилией. Мрачное, приземистое здание, служившее не столько местом заключения, сколько местом хранения для живых и мёртвых (хоронили тоже там, на заднем дворе) личных врагов Цербера и заложников – рычагов давления на знать.

Я не видел этого своими глазами, но я представлял всё с кристальной ясностью, словно наблюдал за происходящим на тактической карте в своей голове.

Я сам выбирал маршруты, рассчитывал время, продумывал каждый шаг. Мой «Рой» позволял мне не просто отдавать приказы, но и чувствовать, как они будут исполняться, предвидеть возможные сбои. Сейчас, идя сквозь гул толпы, я мысленно был там, с ними, в тихих переулках, ведущих к этому оплоту страха.

Всё внимание города, вся его нервная энергия были стянуты к Арене. Рёв толпы, звуки горнов, ожидание крови – всё это было нашим лучшим прикрытием. Идеальный отвлекающий манёвр, созданный самим сегодняшним днём.

Знала ли об этом Аная? У меня нет ощущения, что боги всё знают и предвидят.

Но сегодня – пока обыватели и стража глазели на «гладиаторов» (да, они по-прежнему не знают этого слова, но именно оно было ближе всего), настоящая игра шла за их спинами.

Тюрьма стояла в стороне от главных улиц, в лабиринте узких проулков и мрачных дворов. Это было уродливое, массивное здание из того же серого камня, что и большинство казённых построек в Лемезе, с толстыми стенами, узкими, зарешёченными окнами-бойницами и единственным, хорошо укреплённым входом.

Крепость в миниатюре, которую охраняли два десятка стражников. Однако эти стражники были, мягко говоря, далеко не элита из личной гвардии короля и не лучшие бойцы стражи – полиция Цербера, а заштатные гарнизонные служаки. Ленивые, не слишком мотивированные, привыкшие к тому, что на их памяти тюрьма никому ни никогда не была нужна. Кому в голову придёт ломиться в тюрьму?

Такая точка зрения была их главной слабостью, и я учитывал это при построении плана операции.

Командир Грохот не повёл своих людей напролом.

Это было бы глупо и шумно. Он разделил свой отряд из пятидесяти бойцов на пять групп по десять человек.

Они не шли вместе. Они просачивались к цели, как вода сквозь песок. Они использовали тени домов, мусорные завалы в подворотнях, крыши сараев. Они двигались тихо, как призраки, каждый по своему, заранее определённому маршруту. Одна группа заходила с севера, другая – с юга, третья блокировала единственный переулок, ведущий к задней стене здания.

Основные три группы, включая ту, что должна была изображать приманку, подходили с фронта. Я представлял, как они скользят по улицам, их лица скрыты капюшонами, а оружие прижато к телу под плащами. Они были волками, окружающими сонное стадо овец. Их цель была простой и чёткой: захватить тюрьму максимально быстро и, по возможности, без единого крика, без единого звука набата, который мог бы поднять тревогу в городе раньше времени.

Каждый сэкономленный миг тишины был на вес золота. Он давал другим нашим группам время занять свои позиции у казарм и на мостах. Вся операция была похожа на часовой механизм, и штурм тюрьмы был первой шестерёнкой, которая должна была провернуться идеально, чтобы запустить всё остальное.

Я мысленно (спасибо «Рою» и открывшейся стратегической карте) стоял на крыше соседнего дома, наблюдая за входом в тюрьму. Двадцать стражников. Четверо стоят непосредственно у ворот, остальные слоняются по двору или сидят на крыльце караульного помещения, лениво перебрасываясь шутками и обсуждая возможность поиграть в кости.

Они расслаблены. Главное шоу сегодня на Арене, а здесь – скучная, рутинная служба. Они не ждут нападения. Они – идеальные жертвы.

План по нейтрализации охраны был прост, как всё гениальное, и груб, как удар дубиной по затылку. Разбойники сами предложили его, и он назывался «Пьяная драка».

Из-за угла, шатаясь и горланя похабную песню, вышла первая группа людей Грохота. Десять человек, одетых в простую городскую одежду – портовые грузчики, мелкие ремесленники, пьянчуги. Они не выглядели как угроза. Они выглядели как проблема. Они толкали друг друга, орали, размахивали руками. В центре их «потасовки» был какой-то мнимый долг, который один якобы не вернул другому. Всё это выглядело настолько натурально, что даже я, зная правду, на секунду бы поверил в их искренность.

Сейчас несколько разбойников стали в ключевых точках в роли дозорных, а основная часть затаилась у тюрьмы.

Драка, нарастая в громкости и ожесточении, медленно смещалась прямо ко входу в тюрьму. Стражники сначала наблюдали за этим с ленивым любопытством. Для них это было бесплатное развлечение, вносящее разнообразие в их унылую службу.

– А ну, разошлись, отродье! – наконец рявкнул начальник караула, дородный усатый капрал, которому надоело это представление. – Нашли место для своих разборок! Проваливайте, пока я вас всех в камеры не пересажал!

Почти все «актёры» его пьяно проигнорировали, продолжая свой спектакль с ещё большим рвением, а один даже показал ему оскорбительный жест.

Этого сержант стерпеть уже не мог. Его авторитет был под угрозой. Ругаясь на чём свет стоит, он и ещё с десяток его подчинённых вышли за ворота, чтобы лично разогнать наглую пьяную шваль. Они были раздражены и потеряли бдительность. Вышли со своей укреплённой территории на открытое пространство. Они попались.

В тот самый момент, когда они приблизились к «дерущимся», ловушка захлопнулась. Из боковых переулков, из тёмных подворотен, из-за углов ближайших домов, куда стражники даже не смотрели, бесшумно, как пантеры, выскочили остальные бойцы Грохота.

Всё произошло молниеносно. Прежде чем первый из стражников успел осознать, что происходит, ему сунули в рот кляп и накинули на голову мешок. Прежде чем второй успел схватиться за меч, ему в висок прилетел тяжёлый удар рукоятью кинжала. Никто не использовал лезвия. Только дубинки, кулаки и удушающие захваты. Не было криков, только короткие, хриплые вскрики, мгновенно оборвавшиеся. Бойцы Рэда действовали с отработанной, звериной эффективностью. Они не убивали, а вырубали. Оттаскивали обмякшие тела в тень, связывали и затыкали рты.

Начальник караула, тот самый усатый капрал, оказался самым крепким. Он успел выхватить меч, но Грохот лично шагнул ему навстречу. Сержант замахнулся, но его удар утонул в воздухе. Грохот сделал ложный выпад, полушаг вперёд, в сторону и просто поймал его запястье своей огромной лапищей и дёрнул. Я представил, как вывернулся сустав руки сержанта.

Его лицо исказилось от боли, а меч полетел на мостовую из ослабевших пальцев. Следующий удар, короткий, точный, основанием ладони в подбородок отправил его в беспамятство. Грохот подхватил его обмякшее тело, чтобы оно не рухнуло с грохотом на брусчатку (что было неожиданно гуманно по отношению к противнику), и сорвал с его пояса связку тяжёлых ключей от замков тюрьмы.

Вся операция заняла не больше, чем полторы минуты. Улица снова стала тихой. Двадцать стражников, вся внешняя охрана тюрьмы, были нейтрализованы. Никто в округе ничего не заметил. Ни один прохожий, ни одна бабка в окне напротив. Только несколько перепуганных крыс шмыгнули в подворотню. Ворота тюрьмы были открыты. Путь внутрь был свободен.

Тяжёлые дубовые ворота, окованные железом, со скрипом отворились. Отряд Грохота, уже не таясь, хлынул внутрь, во двор тюрьмы. Они двигались быстро и слаженно, как единый организм. Первая десятка сразу же бросилась к караульному помещению, откуда доносились смех и стук игральных костей. Остальные рассредоточились по двору, блокируя все возможные выходы и взбираясь на невысокие стены, чтобы контролировать периметр.

Дверь караулки слетела с петель от одного удара ноги Грохота. Внутри, за столом, сидели ещё шестеро стражников. Они были настолько увлечены игрой, что заметили ворвавшихся, только когда те уже нависали над ними. Их лица вытянулись от удивления, которое мгновенно сменилось ужасом. Один из них дёрнулся, пытаясь схватить алебарду, стоявшую у стены, но было уже слишком поздно.

Разбойники действовали слаженно и жестоко, как я и приказывал. К счастью, им не пришлось применять мечи. Только дубинки, кистени и тяжёлые рукояти. Это была не битва, а избиение. Несколько коротких, глухих ударов, хруст костей, сдавленные стоны. Через несколько секунд все шестеро стражников лежали на полу без сознания, в потёках собственной крови и разбросанных игральных костей.

Тишина была восстановлена.

Теперь нужно было взять под контроль само здание тюрьмы. Грохот разделил своих людей. Несколько групп отправились зачищать верхние этажи, где находились административные помещения и казармы для немногочисленного внутреннего гарнизона. Они двигались по коридорам, вышибая двери и нейтрализуя любого, кто попадался им на пути. Сопротивления практически не было.

Несколько сонных тюремщиков, пара мелких чиновников даже не стали драться, а сдались при одном виде десятка мрачных, вооружённых до зубов головорезов.

Самого начальника тюрьмы, трусливого и жирного вельможу, дальнего родственника кого-то из придворных, застали в его кабинете. Он трясся от страха, как осиновый лист, и пытался спрятаться под столом. Грохот вытащил его оттуда за шиворот, как нашкодившего щенка, и, приставив к его горлу нож, вежливо попросил отдать ключи от всех камер, особенно от тех, что находятся в подвале. Начальник тюрьмы, трясясь и обливаясь потом, немедленно выполнил просьбу.

Через пять минут после начала штурма вся тюрьма была под полным контролем отряда «Медведи». Они заперли всех пленных стражников (которых предварительно обыскали) и тюремщиков в пустых камерах на верхнем этаже, выставили своих часовых у входа и на стенах.

Они стали новыми хозяевами этого дома скорби.

«Квест: » Захват тюрьмы «. Успешно. Побочная цель: » Минимальный шум «. Выполнена».

Теперь оставалось самое главное – забрать наш «приз». Освободить человека, который должен был стать последним аргументом в нашем разговоре с его отцом.

Грохот, взяв с собой пятерых лучших бойцов и трясущегося начальника тюрьмы в качестве живого щита и проводника, спустился в подвалы.

Если верхние этажи тюрьмы были просто унылыми, то подвалы были настоящим адом. Воздух здесь был спёртым, тяжёлым, пропитанным запахами сырости, плесени, нечистот и человеческого страдания.

С низких, сводчатых потолков капала вода. Единственным источником света были редкие факелы, чадящие в настенных держателях. Их тусклый свет выхватывал из темноты ряды массивных, обитых железом дверей. Здесь содержались не обычные преступники. Здесь гнили заживо враги режима, политические заключённые и заложники.

Они шли по узкому коридору, и из-за дверей доносились стоны, кашель, а иногда – безумный смех. Начальник тюрьмы, дрожа всем своим жирным телом, указал на нужную камеру в самом дальнем и тёмном углу подвала.

– Он… он там, – пролепетал он.

Грохот отобрал у него связку ключей, нашел нужный, вставил в огромный ржавый замок и с усилием повернул. Механизм со скрежетом поддался. Тяжёлая дверь медленно отворилась, впуская в камеру свет факела.

Внутри, на куче гнилой соломы, сидела фигура. Когда свет ударил ему в глаза, он вздрогнул и прикрылся рукой. Это был бледный от недостатка света молодой человек, лет двадцати.

Он был страшно худым, измождённым, его одежда превратилась в лохмотья. Но даже сквозь грязь и страдания в нем угадывалась былая стать. А в его глазах, когда он привык к свету и посмотрел на вошедших, не было страха. В них горела холодная, неугасимая ненависть. Ненависть к своим тюремщикам, к этому месту, ко всему миру, который допустил это. Это был Кносс, сын советника Петурио. Шесть месяцев в подвалах Цербера не сломили его, а напротив, закалили.

– На выход, – коротко бросил Грохот.

Кносс смотрел на него с недоверием, явно ожидая подвоха. Он решил, что его ведут на очередную пытку или вообще на казнь. Он медленно поднялся на ноги, готовый дорого продать свою жизнь, даже будучи безоружным.

Командир разбойников, видя его состояние, добавил, смягчив голос:

– Ты свободен. Мы друзья твоего отца и «не-друзья» Цербера.

Эти слова подействовали на Кносса сильнее, чем удар. Он замер, не веря своим ушам. Отец? Его отец, которого он всегда считал сломленным и запуганным рабом короля и злобного Цербера, смог освободить его? Это было невозможно. Это был бред.

– Кто вы? – хрипло спросил он.

– Строители… Строители светлого будущего. Видишь, кое-какой демонтаж производим, – ответил Грохот. – А теперь пошли. У нас мало времени.

Он посторонился, полностью открывая выход из камеры. Кносс колебался ещё мгновение, а затем, увидев, что это не сон и не ловушка, что дверь его темницы действительно открыта, шагнул через порог.

Шагнул из ада на свободу.

Вслед за ним из соседних камер начали выпускать и других заключённых, тех, кто был осужден по политическим мотивам. Им раздавали оружие, отобранное у стражи. Тюрьма, бывшая символом тирании, превращалась в арсенал и вербовочный пункт для повстанцев.

Кносса вывели из тюрьмы. Его не прятали в тёмных переулках. Наоборот. Мой план требовал демонстрации. На него накинули чистый плащ, а сопровождать его поставили четырёх бойцов Грохота, переодетых в форму городской стражи. Они выглядели как почётный конвой, сопровождающий важную персону.

Их маршрут был просчитан до минуты и пролегал мимо ратуши.

В это самое время я, оставив Рэда и основной отряд у входа на Арену, уже был там. Используя суматоху и общую нервозность, я под видом королевского курьера невозбранно прошёл в унылое здание и без труда нашёл кабинет советника.

Петурио был там, как я и ожидал. Он на каком-то невероятном уровне чувствовал, что в его городе что-то происходит, чувствовал, что с его сыном что-то творится и не мог работать. Он стоял у окна, глядя на площадь невидящим взглядом, и ждал. Быть может, он ждал завершения нашего безумного разговора.

Я вошёл без стука. Он резко обернулся, и на его лице промелькнул испуг.

– Время пришло, Второй советник, – сказал я, кладя на его стол заранее подготовленный документ.

Это был фальшивый приказ, составленный на основе старых и никому не нужных образцов, которые мы стащили из ратуши, когда производили разведку.

На нём стояла поддельная, но очень похожая печать короля и воеводы Архая.

Приказ предписывал всем частям гарнизона, находящимся в городе, в казармах, немедленно выступать на северные границы для отражения внезапного набега орков, которые якобы жгут там деревни. Это была дезинформация, призванная увести из города последние лояльные короне войска.

Петурио смотрел то на приказ, то на меня. Он всё ещё колебался. Он долго-долго, словно наполнял кузнечные меха своими лёгкими, с шумом вдохнул. Страх перед Цербером был слишком силён.

– Посмотрите в окно, советник, – тихо сказал я.

Он подошёл к окну. И увидел. По улице, в сопровождении четверых «стражников», шёл его сын. Живой. Свободный. Он шёл не в кандалах, а с гордо поднятой головой, направляясь прямо к дому своего отца.

Это был последний аргумент. Молот, разбивший остатки его сомнений. Я видел, как в его глазах что-то изменилось. Страх уступил место стальной решимости. Он понял, что мы, безумные заговорщики, выполнили свою часть сделки. Мы вернули ему сына. Мы дали ему то, чего не мог дать ему ни король, ни Цербер – надежду.

Теперь был его черёд делать ход.

Он молча отвернулся от окна, взял со стола приказ, даже не взглянув на него, и не сказав мне ни слова, быстрым, уверенным шагом направился к выходу из кабинета. Его семенящая походка исчезла. Теперь он шёл как человек, знающий, что ему нужно делать. Он шёл в сторону армейских казарм, чтобы лично передать приказ воеводе Архаю. Его слово, слово первого советника, подкреплённое официальной бумагой, не вызовет подозрений.

Ещё одна шестерня сдвинулась и собиралась убрать другую важную деталь общей картины, чтобы открыть дорогу новому.

Административная власть в лице Петурио только что перешла на нашу сторону. Город был почти наш. Оставалось лишь сорвать главный плод с этого дерева хаоса – убить короля. И это должно было произойти прямо сейчас, на залитой солнцем и кровью Арене Ворона.

Глава 17

Ферзь покидает доску

Я не видел этого своими глазами, но благодаря магии «Роя» – знал.

Сейчас, всё ещё в плаще королевского гонца, я стоял на крыше высокой мастерской у северных ворот, чувствуя, как холодный камень под сапогами впитывает тепло моего тела, и прокручивал сцену в голове с точностью часового механизма, который я сам спроектировал и завёл.

Каждая деталь, каждое слово, каждый жест были частью моего плана. Сейчас, в эту самую минуту, самый тихий и незаметный винтик государственной машины, советник Петурио Дегри, должен был с оглушительным скрежетом сорваться со своей резьбы и запустить необратимый процесс разрушения.

Ветер шептал о переменах.

Он приносил с севера запах дождя и пыли, смешанный с дымом кузниц – обычные для столицы ароматы.

Но сегодня даже воздух казался наэлектризованным, готовым взорваться искрами. Я прислушался к далёкому гулу Арены. Даже отсюда было слышно, как нарастает ярость толпы. Время шло. Каждая секунда была на счету.

Я представлял это так, словно смотрел пьесу, для которой сам написал сценарий. Двор главных армейских казарм. Пыльный плац, окружённый унылыми двухэтажными постройками из серого камня, почерневшего от времени и дыма. Ленивое полуденное солнце пробивалось сквозь редкие облака, отбрасывая острые тени от знамён и деревянных болванчиков-манекенов для отработки ударов.

Несколько солдат слоняются без дела, их кольчуги звякают от каждого движения, другие чистят оружие, методично водя точильными камнями по лезвиям, третьи дремлют в тени, положив голову на руки и посапывая. Обычная гарнизонная жизнь, пропитанная скукой и запахом дешёвой похлёбки из расположенных в углу казарм.

«Статичная ситуация. Уровень бдительности – минимальный. Идеальные условия для внедрения дезинформации», – автоматически отметил я, продолжая мысленно прокручивать сцену.

И в эту сонную идиллию, как камень, брошенный в болото, врывается Петурио Дегри. Человек, который ещё вчера был для всех невидимкой, серой мышью, боящейся собственной тени. Но сейчас он увидел своего сына живым. Увидел в нём искру надежды там, где раньше была только чёрная пустота отчаяния.

Часовые у ворот – двое здоровенных детин в потёртых латах с гербом королевства на груди, наверняка сначала даже не сразу поняли, кто это.

Солнце било им в глаза, и силуэт бегущего человека сначала был лишь тёмным пятном на фоне яркого света. Они машинально сделали шаг вперёд, приподняв алебарды, готовясь произнести заученную фразу.

Армейцы редко видели Петурио и помнили его как суетливого, сгорбленного старика в гражданской одежде, который всегда семенил, опустив глаза, и старался быть незаметным. Он был для них частью городского пейзажа, не более опасным, чем уличный голубь или бродячая собака. Военные привыкли, что он появляется изредка, что-то тихо бормочет про налоги или поставки зерна и тут же исчезает как тень.

Но перед ними был Петурио, которого они в первый момент не узнали.

Перед ними был человек, которому только что вернули смысл жизни. Человек, который увидел своего живого сына, спасённого из подвалов Цербера. В его глазах больше не было того мёртвого, потухшего взгляда, к которому все привыкли. В них горел огонь – смесь отцовской любви, благодарности и холодной, расчётливой уверенности в себе.

Его шаги были не семенящими, а решительными. Он не остановился. Он не попросил. Он оттолкнул одну из алебард, возможно, впервые в жизни применив физическую силу к кому-то, кроме назойливой мухи.

– Срочное донесение от его величества! – его голос, обычно тихий и вкрадчивый, сорвался на крик. Не на писклявый визг, а на властный, пусть и хриплый, крик человека, наделённого полномочиями. – Где командир гарнизона⁈ Немедленно меня к нему!

Слова эхом отразились от каменных стен, заставив дремавших солдат подскочить и вспомнить про несение службы.

Воздух будто заискрился от внезапного пробуждения. Кто-то выругался, кто-то завертел головой, пытаясь понять, что происходит.

Этот взрыв эмоций и власти от того, от кого его меньше всего ждали, должен был произвести ошеломляющий эффект.

Солдатам по уставу не положена гибкость мышления. У них есть шаблоны, вбитые палкой сержанта в учебном лагере.

Советник – тихий и незаметный. Воин – громкий и опасный.

Когда советник ведёт себя как воин, когда серая мышь рычит, как лев, их система даёт сбой. Они не знают, как реагировать, несмотря на то что военные априори не подчиняются гражданским, пусть даже и второму советнику короля.